Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 125 страниц)

– А я собираюсь завтракать! – Лекс стал вырываться, – отпусти, я проголодался и заодно домочадцам указание дам, чтобы не скучали, а ты спи дальше.

Лекс натянул привычную домашнюю тунику и засунул ноги в удобные сандалики, утром каменный пол был особенно холодным. Ма закончила кормить малыша и поправляла подвязку на хитоне. В платье она выглядела не такой худенькой, как показалась вчера. Симпатичная, грациозная молодая женщина, и хотя она была с бритой головой, но это неожиданно добавляло ей очарования. Лекс дождался, пока Ламиль сделает все свои дела, а потом подхватил его на руки.

– Буду приучать тебя к порядку и чистоте.

Лекс отнес малыша в купальню. Там скинул все и забрался в бассейн. Холодная вода не понравилась Ламилю, и пока рыжик его ополаскивал, он недовольно раскричался. На вопли прибежали женщины во главе с Оливой и стали недовольно шипеть, что такой маленький ребенок не может быть настолько грязным, чтобы его купать. Но от такого шумного собрания Ламиль успокоился и сразу вцепился в косу Лекса мертвой хваткой, беспокоясь, чтобы их не разлучили, ревниво наблюдая за служанками, которые вытирали и его и любимого взрослого. Нацепить тунику обратно уже не получилось и Лекса обрядили в подобие хитона, а Ламиля закутали в палантин. Так они и появились на кухне.

На кухне все уже бурлило и кипело. Девушки снимали котлы с крюков и начинали раскладывать кашу по тарелкам. Во дворе Крин заканчивал гонять мальчишек по двору. Четверка учила мальчишек, как в свое время их самих учили в монастырях. За исключением того, что тренировка была один раз в день, а не два – утром и вечером. Лекс уже разговаривал со своими учениками на эту тему, он настаивал, что из ребят не стоит делать настоящих бойцов, главное, чтобы они были физически развиты и могли оказать отпор в случае драки. Но при этом, Лекс надеялся, что ребятам не придется убивать, чтобы выжить. Для этого в новой гильдии будут охранники.

Мэл показал Лексу новые тарелки. Рисовать как Лир ни у кого больше не получалось, и большинство тарелок были откровенно испорчены. Лекс сказал, что не стоит всех подгонять под рамки Лира. Он уникален сам по себе, и к нему надо относиться с особым вниманием, но заставлять других повторять его шедевры, вот так, без подготовки, это крайне глупо. Это все равно, что заставлять подражать человеку с уникальным голосом. Никто не выдержит такого сравнения. Другим мальчишкам надо научиться делать простые и незамысловатые рисунки. Он даже нарисовал углем на столе несколько незатейливых цветочков и листиков и пояснил, что большего и не надо. Работы Лира самобытны и неповторимы, а вот тарелки ребят пойдут на продажу на рынке. После этого рассказал, как покрывать глазурью графины. Внутри одним цветом, а снаружи другим, и поверх расписывать стеклянными красками.

После состоялся разговор с Рархом. Лекс нарисовал на столе, как должен выглядеть гончарный круг: два деревянных диска на общей оси, которая в свою очередь крепится ремнями к деревянной скамье. А потом изобразил человечка, который сидит на скамье и крутит ногами нижний из дисков. Для этого у него должен быть упор в середине оси. Рарх с Сишем склонились над чертежом и задумались. Они были уже привычны к рисункам и чертежам Лекса, и поэтому после пары практических вопросов кивнули головой и пообещали все сделать.

Тиро оказался рядом и сразу сообщил, что в гильдии гончаров уже сделали печи для обжига и теперь ждут, когда Избранный удостоверится в том, что все выполненно, как положено, и даст им новую порцию знаний. Лекс прикинул, как бы он смог незаметно покинуть дом, но Ламиль, который вцепился в его косу, явно не собирался выпускать на свободу свой трофей и, будто понимая, что от него собираются отделаться, недовольно кривил рот, готовясь к крику.

– Мэл, возьми с собой Пина и сходите вдвоем в гильдию к гончарам, – Лекс вздохнул и поправил Ламиля на руках, – вы помните, как должны выглядеть печи для обжига? – Лекс дождался, пока ученики кивнули, и задумался, – я уже говорил гончарам, что есть такой вариант глазури, как молочение. Для этого кувшины или посуду вначале обжигают, потом вымачивают день в молоке, а потом обжигают еще раз, но при небольшой температуре и недолго, а то молоко выгорит. Они уже должны были это попробовать сами и, возможно, у них получилось. Или не получилось, тогда расскажите им, как это делать правильно.

Если у них с молочением все получается, то тогда дадите им следующий способ. Называется муравление. Делается это достаточно просто: когда будут обжигать при высокой температуре, как огнеупорные кирпичи, то вокруг изделий надо насыпать соли. Она будет испаряться при высокой температуре и оседать на стенках посуды. Это должно получаться красиво и просто. Возьмете за рецепт с гильдии десять золотых. А затем навестите гильдию строителей и напомните им, что они так и не доделали у нас в доме печь для обжига. И пусть не думают, что я забыл! Так что, пускай придут и сделают все, как надо. У нас будет один горн и одна печь.

Пин и Мэл довольно закивали и пообещали, что притащат строителей хоть за волосы, но работа над печью начнется в ближайшее время. Лекс опять задумался и выдал следующее задание.

– Потом зайдете в гильдию кузнецов, или кто там делает медные подносы. Закажите с десяток подносов маленького размера. От такого до такого, – Лекс показал овал размером с лицо, а потом как ладошка, – мы начнем делать зеркала на продажу. Они будут маленького размера. Самые маленькие будут по золотому, а побольше по два, три и до пяти золотых. Самые большие будут, как у нас в атриуме, за двадцать золотых. Зеркало, размером как у Киреля, мы делать не будем. Чудо, что оно вообще не лопнуло при транспортировке. Когда будут формы для маленьких зеркал, поговорим с Рархом, нам потребуются для них оправы. Может, он возьмет учеников из числа наших детей? Научит их вырезать завитушки из дерева, это ведь посильная работа для младших? Я собираюсь торговать зеркалами в рамах. Можно, конечно, делать оправы из бронзы, но мне кажется, что это будет тяжело вначале. Со временем, когда дети вырастут, мы обязательно попробуем литье в форме и прочее, но пока, я думаю, деревянные рамки – это то, что надо.

– С утра пораньше и планов целая куча, – Сканд, оказывается, уже проснулся и теперь тряс мокрыми волосами, – я думал, ты трескаешь кашу, а ты опять планируешь…

– Ты вчера сам сказал, что хозяйством в доме занимаюсь я, – Лекс попытался вытащить косу у Ламиля и в очередной раз сдался, – для того, чтобы в доме был порядок, все должны быть заняты делом. Вот я и нахожу, кто чем займется в ближайшее время.

Крин дал команду мальчишкам отправляться купаться и приводить себя в порядок. В это время по двору прошли Зи и Зу, они несли на кухню по два больших ведра с водой. Девы с интересом смотрели за тренировкой мальчишек и довольно скалились. Наверное, эти оскалы должны были изображать улыбки, но заточенные, как у акул, зубы выглядели жутковато даже при свете дня.

– Намучаемся мы с ними, – Сканд потер шею, – может, продадим их на арену как гладиаторов? Они с удовольствием помашут на арене Колизея копьями. Странно, как их уговорили заниматься мелким засранцем, обычно "девы копья", как дикие ящеры, дрессировке не поддаются, и от этих бешеных стараются избавиться как можно быстрее.

– Нет, – Лекс посмотрел на могучие фигуры амазонок, – они мне нравятся, пусть живут в доме. Я скорее отпущу их на свободу, чем на арену. Когда будет свободное время, я обязательно поговорю с ними об их родине. Нарья, наверное, оттуда же. Мне очень интересно, как там другие народы живут. А еще интересно узнать, как они вообще в плен попали.

Лекс поймал заинтересованные взгляды сестричек и довольно улыбнулся. Ему в ответ ощерилось две пасти, выглядели они при этом, как дружелюбные белые акулы во время селфи с аквалангистом.

– Вот теперь я готов завтракать! – Лекс отправился на кухню, – Сканд, ты уверен, что патриции после ночной попойки будут готовы к воплям в Колизее? Это надо обладать могучим здоровьем, чтобы после пары часов сна отправляться с похмельем в Колизей.

– Я вообще-то думаю, что они до сих пор еще пьют во дворце, – Сканд пожал плечами и посмотрел на восходящее солнце, – они прямо из дворца отправятся на свои места в Колизее. Народ тоже пьянствовал ночью, и сегодня как раз будет достаточно агрессивен, чтобы требовать крови проклятых пиратов.

– Ну, тогда позавтракаем и присоседимся к подвыпившей компании, – Лекс потряс головой, вызвав смех у Ламиля, – я надеюсь, нам не придется сидеть там до вечера?

– Нет, ты же с ребенком, а значит сможешь уйти после того, как его покажут народу, – Сканд придвинулся ближе и огладил голые плечи Лекса, – когда ты вот такой, полуголый, то выглядишь еще соблазнительней, – мурлыкнул муж. Его руки скользнули по складкам хитона и сжались на двух беззащитных полупопиях.

– Ау, ас-сии, – разозлился Ламиль и, прижав Лекса одной рукой за шею, попытался стукнуть Сканда ладошкой, – СИИ!! – потребовал рыжиков наездник и дернул рыжую косу.

– Нет, он мой! – пояснил Сканд и для наглядности прижал к себе мужа.

– МОО!! – возмутился Ламиль и стиснул Лекса за шею, а потом попытался прикусить его. Поскольку на радость Лексу, зубов у захватчика не было, то его пошамкали, а под конец со знанием дела пососали.

– Мне еще засоса на шее не хватало! – возмутился Лекс и оторвал от себя пиявочку. Он отодвинул от себя ребенка, насколько позволяла зажатая в кулачке коса, – звезда моя, давай договоримся, я твой и этого амбала. Вам придется делить меня в ближайшее время и пожалуйста, давай обойдемся без крика. Я в любом случае умею кричать громче.

– МОО!!! – взвизгнул Ламиль и дернул косу, как наездник поводья.

– ЛАМИЛЬ!! – крикнул Лекс, – ты делаешь мне больно! Я буду плакать! – пообещал рыжик и сделал несчастную мордашку, скривив губы и сложив брови домиком, – хнык, хнык.

Лекс сделал вид, что плачет, и даже хлюпнул носом. Ламиль сразу потянулся и погладил Лекса по щекам, потыкал пальцем в глаз и на всякий случай пососал кончик носа. Под конец, так и не выпустив кончик косы, ребенок прижался к нему всем телом и доверительно пояснил:

– Мо-о…

Сканд недовольно засопел за спиной. Лекс погладил Ламиля по спине, а потом недовольного мужа по плечу.

– Сканд, ну хотя бы ты будь взрослым… – Лекс решительно отправился на кухню, на пороге которой стоял Тиро и Олива, от их умильных физиономий рыжик развеселился, – вы что, детей маленьких не видели? Меня надо покормить, переодеть и желательно расчесать и переплести косу. Олива, я попрошу в ближайшее время обойтись без мелких украшений, не хочу, чтобы Ламиль проглотил что-либо. Тиро, распорядись, чтобы к вечеру для Ламиля сделали перетертую кашу. Кирель разрешил кормить ребенка не только фруктами, но и всем остальным. И Ма кормите мясом и рыбой, чтобы у нее молоко было жирным.

– Ты будешь кормить младшего, как старшего? – Тиро и Олива воскликнули хором, – так не делают!

– В смысле, не делали раньше, – уточнил Лекс и занял свое место за столом, – я собираюсь вырастить Ламиля сильным и, более того, я научу его драться! Пусть мой братик попрыгает, чтобы добиться у него взаимности! Считайте это моей местью брату!

– Какой ты коварный! – Сканд занял свое место за столом и придвинул миску с кашей и мясом.

Лекс хмыкнул и обвел взглядом кухню. Все уже ели за столами и поглядывали на хозяев. Новенькие мальчишки уже не выглядели, как на грани голодного обморока, но все еще были худыми и настороженными. Носильщики быстро молотили ложками, набивая животы перед дорогой. Они будут в Колизее не в загоне с рабами, а возле охраны императорской четы, ведь теперь они охраняют не только мужа Сканда, но и младшего сына Шарпа и Киреля. Одна из нубиек гордо возвышалась рядом с девками, разнося воду в кувшинах и доливая ее в пустые стаканы, а вот вторая подхватила тарелку и отправилась вверх по лестнице в гарем.

– Стоять! – взвизгнул Лекс. Ламиль перестал сопеть ему в шею и резко вывернулся в его руках, пытаясь понять, на кого кричал его нежно любимый взрослый. Лекс тем временем привстал со скамьи и махал рукой в сторону уходящей амазонки, – эй, как там тебя, ЗИ! ЗУ!! Стоять! Куда тарелку потащила?

– Кормить уже не господина Козюль, – пояснила вторая нубийка, – он без еды не выживет…

– Козлик должен есть вместе со всеми! Тиро, верни обратно тарелку, кто-нибудь, притащите Козявку сюда! В моем доме все едят на кухне! И только мы с мужем трапезничаем в атриуме, когда гости в доме, и Тургул, ему можно, как и другим раненым, а если ты в состоянии ходить, то обязан есть вместе со всеми!

Тиро рыкнул у подножия лестницы и оттуда стремительно слетела вторая сестричка. Вместо нее поднялся Пин и стянул вниз лохматого и явно полусонного Козюля. Он был в полупрозрачных шароварах и такой же прозрачной рубашечке.

– Тиро, ты выдал ему одежду империи? – уточнил Лекс и, увидев кивок управляющего, отдал команду, – я велел не появляться передо мной в прозрачных тряпках? Тиро, порви это непотребство! Я запрещаю носить еду в гарем, он не наложник, а воспитанник. Он может не тренироваться и не делать работы по дому, но дисциплина в доме для всех. Все одеваются, как положено, и едят, где положено.

– Он проплакал всю ночь, – Олива оказалась рядом и вздохнула, глядя, как Тиро рвет на худеньком теле одежду, – пожалей малыша, ему так тяжело, дай ему время привыкнуть.

– Я его сюда не в клетке вез, – Лекс выпрямил спину и ожёг взглядом Оливу, – и рабский ошейник на него не надеваю. Я даже пожалею его невинность, вдруг его семья обратно заберет, но я не буду делать ему поблажек и потакать его капризам. Он не дома, и ему надо это понять. Единственное, что от него требуется, это послушание и дисциплина.

Козюль разрыдался и пытался удержать на себе обрывки шаровар и рубашки. Тиро недовольно поморщился и подтолкнул его в сторону лестницы, с пожеланием, чтобы он сам оделся и вернулся обратно, как послушный ребенок.

– Тиро, Олива, напоминаю вам, что правила едины для всех, если Козюль будет плохо себя вести или попытается ещё раз устроить бардак в доме, вы должны будете его наказать, как будто это Май или другой из подопечных. Я не потерплю капризов ни от кого, кроме Ламиля, и то, звезда моя, – Лекс покосился на замершего ребенка, – я буду терпеть твои выбрыки до поры до времени, а потом отшлепаю и не посмотрю, что ты маленький! Понял меня? Будешь послушным, буду целовать и обнимать, – Лекс поцеловал малыша, – а если будешь баловаться, как тот мальчик, то по попе шлеп-шлеп!

Лекс тихонечко хлопнул по попке малыша, тот вопросительно поднял бровки и задумался. Все на кухне замерли, ожидая решения ребенка.

– Зи! – улыбнулся маленький собственник и отпустил косу Лекса.

Игры, зрелища и сплетни

Сборы в Колизей были стремительными. Лекса быстро переодели, переобули и переплели заново косу. Ламиль в это время разрешил Ма взять себя на руки и покормить, а потом прижался к Лексу и почти сразу заснул. Сканд подхватил мужа с ребенком на руки и положил их на паланкин, который сразу подняли и понесли из дома. Лекс только успел крикнуть, чтобы Ма не потеряли по дороге в этом людском муравейнике.

На улице действительно было много подвыпившего народу. Хорошо, что носилки сопровождали и монахи. Лекс как-то незаметно для себя привык к их молчаливому присутствию в своей жизни. И теперь, не увидев на улицах безликих фигур в мешковатых рясах, он скорее ощутил бы тревогу, чем чувство свободы от соглядатаев. Лекс переложил Ламиля с плеча на колени и стал крутить головой, вбирая в себя ощущения праздника. Все люди бурно приветствовали Сканда и Лекса, и почти сразу замолкали, увидев спящего ребенка на его коленях, но это не мешало людям радоваться их появлению и махать руками, выражая восторг.

Лекс внимательно рассматривал надписи и рисунки на стенах. Местные жители использовали их, как каналы городских новостей. Глядя на эти надписи и рисунки, можно было понять, о чем переживает город. После победы над пиратами люди рисовали горящие корабли и проклятия пиратам. Когда приехал Чаречаши, то появились надписи с его именем. Когда родился ребенок – стали рисовать императорскую чету, и хотя эти рисунки порой напоминали шаржи, но надписи были добрыми. Люди писали здравицы императорам и ребенку. А сегодня Лекс опять увидел свастику огня, или, как ее здесь называли, знак Саламандры. А еще появились узоры орнамента, где свастика переплеталась вокруг меча, а теперь еще сюда вплели и пятиконечную звезду.

Лекс попросил задержаться возле такого орнамента. Изображения свастики и звезды будили воспоминания из прошлой жизни, а в сочетании с мечом это выглядело, как в театре военной пропаганды, и вызывало тревогу…

– Интересно, – Сканд задрал голову и рассматривал орнамент из повторяющихся фигур, – звезда, похоже, вписалась в нашу семью и стала ее частью. Я не против, ты очень красиво смотришься с младенцем на руках. Надо будет заказать камнерезам статую с этим изображением. Сделать большую статую для украшения дома, и еще маленькую, чтобы я брал ее в поход.

– Какой поход? – заволновался Лекс, – разве намечается какая-то война?

– Армия должна воевать, – Сканд пожал плечами, – какой смысл держать ее дома? Вот выплатят людям до конца все деньги после Теланири и пиратов, вояки их пропьют и прогуляют и начнут ныть, что им скучно. А где скука, там и падение дисциплины, и сразу драки и беспорядки. А когда армия на марше, то все собраны и сосредоточены на предстоящей цели. Так что, рано или поздно, но для нас найдется дорога и неприятель в конце пути.

Сканд скомандовал отправляться дальше, а Лекс задумался о будущем. Неужели нельзя найти мирное применение такому количеству людей? Тем более, что скоро начнется стройка, границы города будут расширяться, потребуются сильные мужские руки… надо поговорить с Кирелем…

На улицах продолжалась праздничная суета. Но сегодня горожане торопились занять места в Колизее. На подходах к Колизею появились «живые афишки». Молодые парни стояли на тумбах и с выражением и вычурными позами рассказывали о предстоящих выступлениях. Сегодня вместо добровольной жертвы на арене Колизея будет проведена казнь преступников. Ораторы вдохновенно вещали, кто именно и за какие злодеяния будет сегодня умерщвлен, и каким именно способом. Там было и затаптывание насмерть грузовыми ящерами и разрывание на куски ездовыми. И, конечно, травля боевыми.

Во второй части представления выступали пираты. «Афишки» взмахивали руками в экстазе и закатывали глаза, рассказывая, при каких условиях пираты попали в плен. Они со вкусом перечисляли всех плененных пиратов поименно, особо красочно расписывая их кровожадные подвиги и ужасную славу. Они твердили один и тот же заученный текст и выглядели, как голографическая запись с одной новостью, запущенной по кругу. С той лишь разницей, что стоило рядом с афишкой появиться в этот момент Сканду, как оратор прерывал выступление и, вытянув руки к генералу, начинал вещать здравицу «верному мечу империи, непобедимому и могучему Сканду и его прекрасному супругу!», но стоило паланкину с Лексом и ребенком продвинуться дальше, как оратор начинал свое выступление с оборванной ранее фразы о предстоящем событии в Колизее.

Кроме этого, в обязательном порядке перечислялось, сколько и чего выставляла каждая из городских гильдий для угощения зрителей в Колизее. Поскольку зрелища для народа проводились с утра и до наступления вечерних сумерек, то список рыбы, мяса, лепешек, фруктов, вина и пива был внушительным и занимал значительное время при перечислении.

Когда Сканд подвел паланкин к арке ворот Колизея, Лекс уже мог сам выдать заученный текст. И хотя солнце было еще утренним и не особо жарким, но Лекс с удовольствием оказался в прохладе внутренних коридоров. Ламиль проснулся от перемены температуры и недовольно захныкал. Лекс прижал к плечу сонного ребенка и тот, успокоившись, засопел дальше. На большом балконе императорской фамилии было многолюдно. Все выглядели энергичными и почти трезвыми, и только ароматы, носящиеся в воздухе, били даже по ослабленному обонянию Лекса. Ламиль же от подобных запахов проснулся и недовольно закрыл ладошкой нос.

Сканд довел Лекса до кресла Киреля, а сам отправился общаться с гостями. Шарп, не стесняясь, спал в кресле, но при этом все равно выглядел внушительно, как и надлежит главе государства. Кирель попытался переманить Ламиля на ручки, но тот капризничал и на уговоры не поддавался. Кирель в ответ с довольной ухмылкой притянул к себе на колени Лекса, и, приобняв прекрасного рыжика, продолжил заигрывать с ребенком. Со стороны все это опять выглядело весьма фривольно, особенно когда Кирель, не стесняясь, погладил Лекса по спине и пощупал округлую попу. Вместе с этим Кирель склонился к шее Лекса и оставил там весьма недвусмысленный поцелуй, а после притянул его ближе и жарко зашептал:

– Завтра будут скачки и прочие военные игрища на Марсовом поле, а вот на следующий день мы все поедем в старый город. Официально – посмотреть на город и оценить ущерб после военной баталии, а на обратном пути я собираюсь тебя похитить, – Кирель поцеловал Лекса еще раз и обвел взглядом аристократов, которые упорно делали вид, что не подсматривают и уж тем более не подслушивают. Кирель хмыкнул и несколько особо наглых стремительно отодвинулись. Кирель опять склонился к уху Лекса и продолжил на тон тише, – в имении Сканда к тому времени скуют второй клинок. Я хотел бы посмотреть на них раньше остальных. Поэтому мы с тобой сделаем петлю в имение Сканда, и ты мне все покажешь и объяснишь.

– Хорошо, – Лекс улыбнулся и кивнул головой, – но мы можем все сделать намного тише. Я заведу в дом пару монахов, переоденусь в рясу одного из них, а со вторым выйду из дома. Мы тихо и незаметно посетим имение мужа, если ехать верхом, то это пару часов в одну сторону, пара в другую, и никто в городе об этом не узнает.

– Хорошо, – Кирель еще раз посмотрел на патрициев, околачивающихся поблизости, – я пришлю тебе монаха, с которым ты передашь посылку, они отвезут ее, куда надо. Когда начнет смеркаться, к тебе придут.

– Спасибо папа, – Лекс в очередной раз улыбнулся и спустился с колен первосвященника.

– Мы сделали правильный выбор, когда отдали тебе младшего сына, – Кирель сказал достаточно громко, чтобы услышали все, – малыш так и льнет к тебе. И это прекрасно! Шарп! – Кирель ткнул императора в бок пальцем, тот от такого тычка открыл глаза и, повернув голову, покосился на Первосвященника осоловелыми спросонья глазами. Кирель продолжил, как ни в чем не бывало, – раз уж все дети в сборе, то можно открывать игрища.

– Да! – рявкнул Шарп и попытался сдержать зевок, – да начнутся Игры!

Он подал сигнал фанфаристам, и те сразу выступили вперед со своими дудками. Лекс невпопад подумал, что если свернуть их кренделем, то получится пионерский горн. Фанфары выдали несколько громких и вполне мелодичных трелей, после которых Шарп встал со своего трона и, подхватив Лекса за локоть, подтащил к краю парапета императорского балкона. Ламиль недовольно крутился на руках. Ему, похоже, не нравились запахи и большое скопление людей, а когда раздался рев фанфар, он попытался зарыться в шею Лекса, ища защиты. Лекс гладил его по спинке и ворковал на ушко, пытаясь успокоить.

Шарп тем временем толкал речь о семье, детях и гражданском долге перед империей. А потом неожиданно выхватил Ламиля из рук Лекса и воздел ребенка над головой, совсем как та обезьяна в мультике про львов. Ламиль, коварно вырванный из рук Лекса, заорал во всю мощь своих легких, но ему ответил Колизей! Все люди повскакивали со своих мест и стали кричать и махать какими-то тряпками, выражая свой восторг! Такой бурной реакции Ламиль явно не ожидал и примолк в руках отца, а потом подумал и написал на голову родителя.

Шарп рассмеялся такой реакции малыша и встряхнул головой, как пес, следом за ним засмеялись и аристократы, а следом и плебс на трибунах. «Звезда! Звезда!» скандировали люди и топали ногами, выражая восторг.

– Хороший ребенок! Сильный и наглый! – Шарп вернул Ламиля Лексу, – так и учи его дальше, и тогда Чаречаши узнает, что значит связываться с империей!

– И заодно узнает на собственной шкуре, через что мне пришлось пройти! – Пушан обнимал Гаури и зловеще ухмылялся.

– Сильный младший! Воистину подарок богов! Сканд знает, как сладко иметь завоеванный трофей, а не покорную дырку! – Чаречаши стоял рядом со Скандом и зеркально ухмылялся Пушану, – я подожду, когда моя Звезда войдет в возраст, и завоюю его сердце! И тогда он сам придет ко мне и отдаст сладость своего тела по своему желанию, а не потому, что я старший и сильный!

Пушан хмыкнул и потянул Гаури к местам, на которых они располагались во время игр в Колизее. Лекс прижал к себе Ламиля и с помощью Ма поменял мокрый палантин на сухой. Ламиль вцепился в Лекса со всей силы, и даже не соблазнился, когда Ма предложила ему грудь. Малыш недовольно засопел и отвернулся, а Сканд подхватил Лекса за локоть и повел к их месту на помосте, с другой стороны от мест, где сидел наследник. Сканд казался невозмутимым, но Лекс видел, как ходят желваки на его скулах и сжимаются и разжимаются кулаки.

– Что случилось? – Лекс сел на кресло и смотрел, как Сканд, набычившись, смотрит вперед стеклянными глазами, – любовь моя, что произошло?

– Что, маленький? – Чаречаши встрял между двух кресел супругов и с ехидством смотрел, как Лекс гладит мужа по колену, а тот не реагирует, – надоел крепкий член мужа и ты решил найти любовника посановитей? Помогаешь мужу добиться милости у Первосвященника своей упругой попкой?

– Я бы тебе врезал, да Ламиля беспокоить не хочется! – прошипел Лекс и пересел на колени мужа, – Сканд, посмотри на меня. Сканд!

Сканд посмотрел на супруга тяжелым взглядом, где клокотала ярость, Лексу было впору испугаться, если бы в глубине этих глаз не плескалась боль. Лекс обнял мужа за шею свободной рукой и положил голову на могучую грудь, совсем, как Ламиль в поиске защиты. Ребенок, оказавшись зажатым между двух тел, неожиданно вздохнул и заурчал, как маленький додо. От этого неожиданного звука Сканд вздрогнул и его взгляд обрел осмысленность. Он прижал к себе несносного рыжика с ребенком и со вздохом зарылся носом в огненные волосы, наслаждаясь его запахом.

– Ты помнишь, что я тебе сказал этой ночью? – Лекс поднял на него ясные глаза, – неужели ты думаешь, что за ночь что-то могло измениться?

– Ты тискался с Кирелем на виду у всех, – вздохнул муж, – я вчера промолчал, когда ты лежал у него на лежанке, как любовник, но сегодня… Кирель открыто сказал всем, что добивается тебя, и ты ему в этом потакаешь…

– Сканд, в твоем имении уже выковали первый меч, а сегодня закончат выплавку и приступят к ковке второго, – Лекс шептал в ухо мужа, при этом не преминув прикусить его за мочку, – он просто хочет увидеть их первым. Он интересуется не мной, а новой сталью, – Лекс ухмыльнулся, когда Сканд дернулся всем телом и приоткрыл от удивления рот. Лекс прошептал ему в приоткрытые губы, – ты же не забыл, что это секрет от моего брата?

А потом поцеловал растерянного здоровяка. Сканд довольно вздохнул и углубил поцелуй, наслаждаясь податливостью и сладостью любимого рта. Он почувствовал, как в его душе успокаивается буря, которую подняли шепотки за спиной, и в ответ поднимается желание. Лекс был таким нежным и так явно зализывал свою вину, что хотелось утащить его в уголок и доказать пару раз свое право владения этим возмутителем спокойствия. Но в голове вспыхнул один вопрос, который надо было срочно прояснить.

– Почему это он первый? – Сканд ревниво посмотрел на разомлевшего мужа, – разве это не мой подарок?

– Твой подарок будет совершенным, а то, что будет в имении – это так… пробный образец для показа возможностей, – Лекс чмокнул мужа и отстранился, – я сделаю тебе меч, когда Кирель построит новый квартал для новой гильдии. А до этого времени тебе придется запастись терпением и ждать… И, кстати, подумай лучше, как армия может помочь городу в постройке. Что ты хлопаешь на меня глазками? В армии есть сильные мужчины, которые умеют что-то делать, кроме как мечами махать? Подумай… Быстрее построят новые кварталы, быстрее получишь обещанный подарок.

Ламиль недовольно завозился и потребовал себе порцию внимания. Лекс откинулся, насколько позволяли объятия мужа, и посмотрел на ребенка.

– Сканд хороший, – Лекс погладил мужа по тунике, – поэтому я его целую и обнимаю. А ты хороший? – Ламиль подумал и довольно улыбнулся, – тогда я и тебя поцелую! – Лекс прижал к себе малыша и с удовольствием потискал. Он раньше даже не представлял, какое удовольствие, когда маленькие ручки стискивают в объятиях, или, наоборот доверчиво засыпают, полностью расслабившись. – А теперь, давай ты покушаешь, а потом заснешь, как хороший мальчик.

– Зи… – Согласился малыш, а потом подумал и добавил, – мо!

– Я твой и Сканда! – поправил Лекс и расправил палантин на животике ребенка, – а теперь кушать и спать! И тогда ты будешь хорошим мальчиком, и я буду тебя целовать и обнимать!

Ламиль согласился с предложенным планом и милостиво разрешил Ма взять его на руки. Пока малыш кушал, на арене Колизея начались выступления. Больших ящеров водили жрецы, как всегда, с цветочными гирляндами на шеях и в сопровождении музыки на сопелках. А потом все началось, как и было заявлено в афишках праздника. На арену вывели несколько преступников. Трибуны замерли, выслушивая монаха, который объяснял, кто кем является и за какие злодеяния их приговорили к казни на арене. А потом началась сама казнь. Лекс старался не смотреть на арену. Это, конечно, было намного лучше, чем бедные и невинные дети, но все равно, крики людей и ящеров напрягали.

Звезда закончил насыщаться и довольно рыкнул. Лекс перехватил расслабленного ребенка на руки и попробовал уложить его на колени, но Ламилю нравилось спать, прижавшись к плечу, и Лекс пристроил непоседу, как тому хотелось. Он гладил ребенка по спине и намурлыкивал песню без слов. Откуда-то из детства всплыла колыбельная, которой мама укладывала спать сестренку. Жалко, что в этом мире нельзя было перевести песенку про кота-котейку, в этом мире из домашних питомцев были только юркие додо. Мысли неожиданно скакнули к воспоминаниям о матери и сестре. В прошлой жизни он совсем не думал о них, а мать вообще вычеркнул из жизни, как предательницу. Интересно, сложилась бы его жизнь иначе, если бы он знал, что такое полноценная семья?

В женщинах его всегда привлекал сам момент завоевания, а вот будни и размеренная жизнь… это было непонятно. Поэтому, как только азарт охоты сходил на нет, вместе с ним пропадал и интерес к самому трофею. Раньше его скорее пугала мысль провести остаток дней с кем-то одним, но сейчас… Лекс повернул голову и посмотрел на Сканда, который увлеченно наблюдал, как кровавую требуху растаскивают по арене. Да, с этим человеком он согласен прожить остаток жизни. Лекс наклонил голову к плечу и задумался. Интересно, это потому, что Сканд мужчина? Настоящий самец, который считает, что весь мир замрет перед ним в страхе, стоит ему захотеть, или потому, что увидел в нем брошенного ребенка, которого недолюбили в детстве, так же, как и его в прошлой жизни?