Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 125 страниц)

– Сахарочек… – Сканд подобрался, и перехватил руки рыжика, – ты неправильно понял! Мне, кроме тебя, никто не нужен!

– Докажи! – Лекс отстранился и сверкнул глазами.

Сканд дернулся, а потом стал судорожно оглядываться по сторонам, – а где ребенок? Не хочу, чтобы ты в самом интересном моменте стал отбиваться. Сколько у меня есть времени?

– До утра! – Лекс выглядел, как будто выиграл в лотерею, – он с Ма, и ты не сможешь отвертеться от расплаты! Так ты считаешь, что в силах удовлетворить, помимо меня, еще кого-то?

– Солнышко мое! – Сканд схватил свою любовь в охапку, – ты единственный на небосводе и больше никого не надо!

От резкого движения вода выплеснулась за бортик и потушила единственный светильник в купальне, но супруги этого даже не заметили… все стало неважно, только руки, скользящие по коже, только губы, клеймящие короткими прикосновениями, только гибкое, податливое тело, которое как волна прикасается и отстраняется, только для того, чтобы соприкоснуться опять… как в первый раз, обжигая и завораживая…

Сезон штормов

Ветер стучался в ставни, как пьяный надоеда. Лекс открыл глаза и зевнул. Поспать ночью так и не получилось, и ветер в этом был совершенно не виноват… Сканд был неукротим и неудержим, как тот ветер… Лекс извернулся в его руках и посмотрел на спящего здоровяка. Во сне у него было неожиданно умиротворенное выражение лица. Как у ребенка, нашедшего под елкой долгожданную игрушку, которую и не чаял выпросить у родителей, и теперь сидящего на попе в полном блаженстве.

– Лекс! Ска! Я проснулся! – в дверях появился Ламиль и бросился штурмовать кровать. Лекс подхватил малыша с пола и махнул рукой Ма, что та может идти по своим делам. – Я соскучился!

– Хорошо. Тихо, Звезда моя, Сканд еще спит, не будем ему мешать… – Лекс перевернулся и уложил ребенка между собой и мужем. Сканд улыбнулся уголками губ и зажмурил глаза, Лекс погладил ребенка, а потом Сканда, – не шуми, пусть он поспит еще.

– Он хороший? – уточнил Ламиль.

– Хороший, – уверил рыжик, – он добрый и он нас любит, мы семья…

Лекс сказал то, что пришло в голову, а потом задумался. Ну, да, они семья… немного странная, из двух мужчин и ребенка, но, тем не менее, они семья… Сканд уже не воспринимался чужеродно, он даже не воспринимался, как мужчина в постели, хотя он все еще был только активом, но он уже стал продолжением самого Лекса. Странное чувство родства… так, наверное, себя чувствуют близнецы, вроде он сам по себе, но в то же время он, как часть тебя… даже странно…

– Спасибо… – Сканд перехватил руку Лекса и поцеловал открытую ладонь, – я люблю тебя…

…любовь… такое странное слово…

У Лекса перехватило горло спазмом, он даже не смог вздохнуть… люблю… он раньше мог легко сказать: моя любимая рубашка, моя любимая машина, моя любимая работа… но когда подружки пытались выдавить из него признание в любви, он отбрехивался и изворачивался. Мол, слова ничего не значат, про любовь надо не говорить, а доказывать делом и заботой, и сразу переходил в наступление – я разве плохо о тебе забочусь? Чего тебе не хватает, у тебя все есть… а романтичные сопли оставь болтунам… подруги вначале отставали, но потом все равно уходили…

Но на самом деле тут срабатывали установки, заложенные еще отцом. Бывало, он начинал учить жизни, как правило, после застолья, на трезвую голову он мог только подзатыльник дать, чтобы не лез с глупостями, но стоило выпить, как он начинал философствовать: – …любовь для мужчины – это, прежде всего, ответственность за свою семью. Вот я тебя люблю, сын, смотри – ты сыт, обут, одет, и все у тебя есть! Я ради тебя все сделаю! Наизнанку вывернусь, но у тебя все будет, и все потому, что ты мой! И я тебя люблю! А бабы только треплются про любовь, им лишь бы захомутать, а потом на шею сесть и капризы капризничать, а чуть что, так сразу истерика и развод! А потом отдай свое, и еще алименты плати! И черт ее знает, где эту сучку носит, а каждый месяц свое кровное возьми и отдай! И ты думаешь, она хотя бы спасибо скажет? Нет! Только обосрет перед всем миром, потому что мудак и ей все мало! Запомни, сынок, бабы – как мышеловка. Такие нежные и вкусные, а только схватишь, так бабах по башке и кишки по полу! Как мина – наступил и все! И как чека на гранате у них слово «любовь»! Это как автомат с предохранителя снять! Как услышал это слово – ОПА! Будь наготове, мышеловка заряжена, чека выдернута, только скажешь «люблю» – и все! Кишки по полу!

Сканд тем временем приподнялся и, перегнувшись через ребенка, поцеловал Лекса в губы. Кротко и нежно, как ребенка, совершенно без всякого намека на секс, как будто недавно не терзал их, собирая стоны и всхлипы. Так целуют знамя полка, принося присягу или давая клятву на верность… Лекс замер испуганной мышью, ну, чего проще сказать: и я тебя? Сканд не потянет в загс, они и так женаты!!! Ну, СКАЖИ!! ОН ЖЕ ЖДЕТ!! Но Лекс даже вздохнуть не мог, только смотреть…

– И я тебя люблю! Я тоже хороший! – Ламиль схватил Сканда за шею и поставил фирменный «паф» куда-то в шею, – и тебя люблю!

Лексу тоже досталось «паф», куда-то в плечо, но эта детская выходка сняла напряжение момента, позволив перевести все в шутку. Сканд подхватил довольного Ламиля и поцеловал в голое пузико. Ребенок засмеялся, Лекс скатился с кровати и подхватил с кресла первую попавшуюся тунику. Она оказалась Сканда и была большеватой. Тот уже надевал ее раньше, и она пахла мужем. В сундуке у кровати нашлась маленькая туника-распашонка на Ламиля, и Лекс занялся одеванием ребенка. Сканд сделал вид, что ничего не произошло и, одевшись, вышел из комнаты первым. Из-под кровати вылез Аши и довольно пискнул. Лекс даже представить не мог, когда именно детёныш попал в комнату. Но теперь оставалось только придержать дверь, чтобы маленький ящер выскочил в коридор.

В доме гуляли сквозняки, было темно и непривычно прохладно. На кухне закрывали щитами проемы между столбами. И кухня из почти беседки превратилась в обычную комнату. Лекс вдруг впервые понял, что привык к свету и простору. В этих домах были большие окна и световые проемы на потолках, а еще, вечно открытые двери добавляли пространства. Только в «теплой комнате» не было окон, а во всех остальных всегда было видно небо, и это добавляло ощущения простора и свободы. Но сейчас окна закрывали ставнями на шпингалеты и, в дополнение к этому, укрепляли толстыми брусьями поперек. Как будто они должны были выдержать осаду неприятеля.

Сканд сидел на кухне и обсуждал с Тиро подготовку дома к сезону. Оказывается, всю ночь девки крутились на кухне, торопясь все протушить и приготовить. На крайнем столе под стенкой лежали стопки лепешек, прикрытые тканью. На центральной потолочной балке, зацепленные за крюки, в сетках свисали жареные туши ящеров. В котелках что-то призывно булькало, а у другой стены стояли корзины с фруктами и даже, кажется, с сыром. У Лекса создалось впечатление, будто все готовятся не к десятидневному сидению взаперти, а к шумной попойке. Лекс сел возле Сканда, и когда перед ним поставили тарелку с кашей, щедро приправленной мясом, занялся кормежкой Ламиля, да и себя, любимого. И заодно прислушивался к разговору, пытаясь вникнуть в проблему.

Вопрос крутился вокруг ящеров. Сейчас в стойле, кроме Шу, было двенадцать самочек, и это было очень много. Теснота рождала у ящеров агрессию и, кроме этого, жизненный цикл ящеров диктовал свои условия. Здесь было принято оставлять в стойлах на сезон штормов вместе с хищниками заранее купленных мясных ящеров. Шум ветра и писк предполагаемой жертвы провоцировали самца к убийству, а вкус теплой крови и дрыгающейся добычи вызывал у ящеров гон. И самец покрывал закрытых с ним самок, как будто они были в его стаде. Но после этого самочки месяц вынашивали яйца, прежде чем снести их. А потом самец их охранял до вылупления малышей.

С одной стороны, чем больше самочек покроет Шу, тем больше будет крепких малышей, но самочек слишком много, и могут начаться драки из-за тесноты, а это значило, что самочки могли с перепуга или из-за ранений сбросить недоношенные яйца, и тогда все будет напрасно. И как бы ни хотелось увеличить потомство Шу, но тут, как в поговорке: погонишься за большим, и малое потеряешь… И, кроме этого, проблемой становился Аши. Если у Шу начнется гон, то он может порвать детеныша от чужого самца, но он был слишком мал, чтобы запирать его одного в пустом стойле.

– Придется оставить мелкого в доме, – вздохнул Тиро, – это так неправильно, но другого выхода нет, случись это в любое другое время, можно было бы оставить его в пустом стойле, но в сезон штормов это невозможно. Придется его потом перевоспитывать, но он уже привык к людям. Боюсь, что воспитать из него бойца уже не получится. Ну, как натравливать его и вызывать агрессию к посторонним, когда он с любых рук ест и попрошайничает, как додо?

– Ну, поскольку это будет ящер Лекса, то на войне ему не быть, – Сканд пожал плечами, – он, конечно, вырастет крупным и будет выглядеть грозно. Попробуем вырастить из него если не воина, то хотя бы охранника для Лекса. Все же, ящеры бойцы по своей природе, будем надеяться, что кровь пустынных ящеров возьмет свое и он не будет ластиться ко всем подряд…

Лекс скосил глаза и улыбнулся, будущий грозный охранник сидел под столом и все дружно делали вид, что не видят, как Ламиль кормит ящера со своей ложки. И это при всем при том, что он уже успел схомячить полную миску отварных яиц и рубленой зелени, которую для него оставил у двери Тиро. Лекс понял, что уже наелся, и теперь только кормил Ламиля, а тот, в свою очередь, был сосредоточен на том, чтобы покормить своего приятеля под столом.

– А как обычно проходит сезон штормов? – Лекс поймал теплый взгляд Сканда, улыбнулся ему и решил пояснить, – ну, в этом году здесь я и много детей, но обычно, что вы все делали, пока на улицу нельзя выходить?

– Ну, почему нельзя? – пожал плечами Сканд, – можно, но только осторожно. Ветер может подхватить и протащить по улице, а детей или женщин в их хитонах может утащить далеко или вообще приподнять и унести, куда сил хватит. Просто не принято. Глаз Семизуба сводит ящеров с ума, они становятся, как дикие, и у них начинается гон, они делаются агрессивными и их стараются не беспокоить, пока погода не наладится. Аристократы уезжают в имения со всеми домочадцами, рабами и слугами, в домах остается только охрана. Кирель всегда проводит это время в монастыре в горах, в этом году с ним уехал и Шарп. Вместе с ними уезжают и те аристократы, что хотят быть на виду у первосвященника и императора, а еще бедняки, кто успеет добраться до закрытия ворот. В монастырях кормят… и там безопасно.

Когда закончится сезон штормов, большая часть поселения бедняков будет разрушена, и тогда Шарп объявит новое строительство. Гильдии объявят набор дополнительных работников и люди смогут заработать, разгребая завалы собственных домов, и потом строить новые кварталы на тех же местах. В каменоломнях уже началась работа. Там все равно, есть ветра или нет. Людей оттуда выведут, только когда начнутся землетрясения, а до этого времени работа будет идти практически круглосуточно. Сейчас тюрьмы стоят пустые, все заключенные там. Серый квартал притих, если попадешься хоть на мелочи, то окажешься в руднике быстрее, чем чихнешь.

– А что делают те, кто остался в городе? – Лекс закончил кормить ребенка и отодвинул пустую тарелку.

– Мы обычно точили оружие, – Тиро пожал плечами, – ремонтировали по мелочи, до чего руки в течение года не доходили. Болтали, спали, играли шеш-беш, – Тиро опять пожал плечами и вздохнул, – нет, ну, положено молиться и приносить жертвы богам, но мы воины, а не монахи. Мы отослали в монастырь пару ящеров, как жертву богам…

– Можно ходить в гости, – Сканд вздохнул, – раньше к нам никто не приходил, а я занимался текущими делами и, если Пушан никуда не тянул, то предпочитал отсыпаться впрок. Но сейчас Лейшан неподалеку, да и Пушан в городе остался один. Кирель увез Гаури с собой… наверняка они припрутся…

– Я могу не принимать их, если тебя не будет дома? – Лекс поморщился, – не хочу видеть ни того, ни другого…

– Можешь говорить, что если меня нет дома, то я запретил тебе встречаться со старшими. И посылать за мной, я буду предупреждать охрану у дверей, где они смогут меня найти.

– Тиро, я могу тебя попросить так и делать? – Лекс удержал на руках Ламиля, который хотел играть с Аши, – у меня найдется, чем заняться, и без того, чтобы слушать пустые разговоры…

– Хорошо… – Тиро засунул пальцы за пояс и выглядел крайне довольным, – а чем ты будешь заниматься?

– Да так… – Лекс пожал плечами, – немного там, немного здесь… а можно пригласить музыкантов? Надо чем-то детей занять, а то у нас только Козюль играет… а я позабыл все, да и не хочется самому этим заниматься…

– Все музыканты давно уже разобраны… – Тиро удивленно почесал голову, – это заранее надо договариваться, сейчас уже поздно…

– А актеры из театра тоже заняты? – Лекс не сдавался.

– Они, как бы это сказать, – Тиро повел плечами, – они считаются почти как шлюхи, их в приличные дома не приглашают…

– Какие глупости, – возмутился Лекс, – с ними должно быть веселее, чем просто с музыкантами, они не только поют и играют, но и жонглируют, и стихи декламируют. Я бы хотел научиться жонглировать, это, по-моему, весело…

– Лекс! – Тиро выглядел потрясенным, – приличному младшему не пристало с ними общаться! По городу слухи пойдут!

– Тиро! – Сканд накрыл руку Лекса, – в городе меня все знают, и никто не посмеет предположить, что я допущу в доме разврат и непотребства! Это будет выглядеть скорее, как экстравагантная выходка! Ну, вспомни, одно время была мода приглашать комедиантов на вечеринки. Мы вполне можем пригласить троих-четверых провести сезон штормов в нашем доме. Еды хватит, а детям действительно будет интересно. А уж за их поведением ты сам присмотришь!

– Их приглашали на оргии! – Тиро недовольно хмурился, – ладно, я сам выберу, кого пригласить в наш дом. Они обычно прячутся в подвалах городских терм. Олива, надо припрятать мелкие вещи и держать сундуки с деньгами закрытыми, они все мелкие воришки без стыда и совести!

Олива, которая внимательно слушала разговор хозяев, кивнула головой и ушла в глубину дома. Тиро опять недовольно вздохнул и сказал, что если уже решили сделать глупость, то лучше не откладывать и поторопиться разыскать комедиантов, пока они все в каменоломни не угодили за мелкое воровство! Он накинул на себя большой кожаный плащ, чтобы прикрыться от дождя, и вышел во двор.

– Спасибо, – Лекс поцеловал мужа и, наконец, спустил с рук Ламиля.

– Я пойду, отгоню лишних самочек, – Сканд тоже встал, – не скучай…

– А где наша новенькая? Надо познакомить ее с Ламилем, – Лекс посмотрел по сторонам.

Нубийки, наверное, подслушивали, потому что мгновенно оказались рядом и подтолкнули вперед девочку. Она была в чистом маленьком хитоне и босиком, так же, как и Ламиль. Лекс присел перед девочкой и притянул к себе Ламиля.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Лекс, его зовут Ламиль, – Лекс вначале тыкнул пальцем в себя, а потом в Звезду, и только потом посмотрел на девочку, – а тебя как зовут? – Девочка посмотрела на Лекса, потом на свои руки и что-то прошептала. Лекс улыбнулся и погладил малышку по бритой голове, – хорошо. Молодец. А теперь скажи громче, чтобы все услышали.

– Ниюли… – повторила малышка.

– Прекрасно, Ниюли, – Лекс подтолкнул Ламиля вперед, – а теперь ты скажи, как тебя зовут.

– Звезда! – Ламиль гордо вскинул голову и посмотрел на Лекса, явно ожидая одобрения.

– Звездой тебя зову только я, – поправил Лекс, – а для всех остальных ты Ламиль. Вы теперь с Ниюли будете дружить. Будете вместе играть. Она будет тебе помогать, а ты ее кормить и заботиться о ней. – Лекс нахмурился и взглянул в сосредоточенные глаза ребенка, – Ламиль, ее кормить, а не Аши. Аши – ящер, и должен есть из миски.

Мелкий нахаленок сразу оказался рядом и, пронырнув под рукой Лекса, засунул свою любопытную мордочку в круг разговаривающих людей.

– Си– и! – свистнул детеныш и боднул Ламиля в грудь, тот не удержался и шлепнулся на попу. Девочка сразу подбежала и помогла Ламилю подняться, а потом шлепнула ящера по морде.

– Не толкайся! Он же маленький!

Аши удивленно тряхнул головой и, обежав Лекса с другой стороны, вынырнул из-под другой руки.

– Си– и? – спросил мелкий ящер у Лекса.

– Она права, – пояснил рыжий воспитатель, – он маленький, а ты толкаешься. Будь аккуратнее! Ты ведь большой и сильный ящер. – Лекс улыбнулся существу размером с кошку, – привыкай быть осторожным с Ламилем. Ну ладно, я вижу, что вы поладите. Это хорошо. Ламиль, смотри, – Лекс развернул к себе малыша, – мне надо заниматься делами. Я буду рядом, но сидеть с тобой не могу. И ты со мной не можешь ходить, на улице дождик. Помнишь, как вчера тебе не нравилось сидеть под плащом? Запомни – я рядом! А с тобой будут сидеть Ниюли и Аши. Ты теперь не один! Не будешь плакать?

Ламиль недовольно надулся и выставил вперед губу, но с одной стороны стояла Ниюли, а с другой стороны Аши внимательно наблюдал за всем происходящим, склонив голову на бок и помаргивая круглыми, как пуговицы, глазами… Ламиль схватил Аши за шею и на всякий случай прижал к себе. И только потом кивнул головой, что он теперь не один и плакать не будет. Аши попытался выдернуть голову, уперся задними лапами, махнув хвостом, но Лекс погладил его по спинке и детёныш смирился со своей участью.

– Вот и хорошо! – обрадовался Лекс и встал, – Олива, я бы хотел, чтобы столы сдвинули к краям, а посередине положили один из ковров, который Сканд привез как трофей из моего дворца. И чтобы все босоногие дети были на ковре, а не на холодном полу. Надо что-то придумать им на ноги. Можно купить маленькие сандалики?

– Не думаю, – Олива поджала губы, – можно заказать кожевенникам такие маленькие. Но это будет не раньше, чем закончится сезон, но когда сезон закончится, то они будут уже не нужны…

– Ну, тогда мы придумаем что-нибудь сами. Кожа есть?

Олива без возражений принесла кусок плотной кожи. Лекс подозвал нубиек и при них обмерил ножку Ламиля и нарисовал на коже примерный след, добавил ушки на подгиб и, вооружившись ножом, вырезал незамысловатую фигуру. Просечкой сделал несколько дырочек и продел сквозь них веревочку. Потом распустил кухонное полотенце на две маленькие портянки и обмотал ступни Ламиля. Сверху нацепил импровизированные сандалии и подвязал веревочкой портянки, чтобы не сваливались. Получилось достаточно мило. Лекс вручил кожу и инструменты нубийкам и велел обуть всех босоногих детей. Олива сказала, что принесет полотно на обувку и не надо рвать полотенца. Лекс попросил, чтобы заодно на кухню принесли и деревянную качалку Ламиля.

На кухню вошли Ма с дочкой и Бэл, который принес пустые миски. Лекс сразу велел нубийкам сделать обувку и для девочки Ма. Он познакомил Ма с Ниюли и велел ей присматривать за этим детским садом. А потом велел нубийкам присматривать за Ма и детьми, а потом подхватил Бэла и остальных учеников.

– А теперь я хотел бы посмотреть, что вы вчера привезли, – Лекс посмотрел на учеников. Те синхронно кивнули головами и отправились на выход.

На улице было неприятно. Порывистый ветер сразу начал задирать полы туники, мелкий дождик, казалось, висел в воздухе. На всех мастерских стояли щиты. Они закрывали все проемы и окна. Некоторые для надежности были закрыты сверху еще и засовами. Загон ящеров был закрыт, и только дверь оставалась на небольшой щеколде. Внутри слышалась возня. В маленьком загоне стояли два последних мясных ящера. Бэл пояснил, что один предназначен для ящеров, а второго забьют на мясо, поскольку количество ящеров уменьшилось едва ли не наполовину. Один из носильщиков-охранников, проживающий в казарме, уже точил на камне нож. Лекс кивнул головой и постарался быстрее уйти.

За дверью стекольной мастерской все было не так, как обычно. Мелкие вещи, подносы и инструменты лежали в корзинах на полу. Мешки с песком громоздились в одном углу, во втором стояли большие корзины с глиной и камнями. Это была посылка от Тары. Глина была с небольшими вкраплениями земли, и для работы ее надо было подготовить. А вот камень оказался прекрасным полевым шпатом сливочного цвета, со слюдянистыми прожилками. Наверное, прослойка белой глины в почве была не случайна.

Завезенный песок из карьера был прекрасного цвета и очень чистый, без камешков и ракушек. А вот камень из заброшенной каменоломни оказался красным и действительно похожим на гранит, но трещины выдавали, что это, скорее всего, тоже шпат. Лекс поднял молоток и постучал по камню. Тот пошел трещинами и разделился на пластины. Так что это тоже, однозначно, был шпат. Лекс задумался. Ну что ж, прекрасно. Если делать фарфор, то белый шпат нужно приберечь для себя, а вот красный можно будет отдать на растерзание гончарам, пускай порадуются.

– Мэл, а ты успел обжечь что-нибудь с новой глазурью из толченого камня? – Лекс посмотрел на ученика.

Тот кивнул головой и зарылся в корзины, стоящие за мешками с песком. Там обнаружились расписанные и обожжённые тарелки и кувшины. Лекс их еще не видел и поразился такому большому количеству посуды. Но Пин объяснил, что они обжигают не только тарелки Лира, но работы других детей. Пусть они получаются не такие изысканные, как у Лира, но пока не видишь его работы, творения других детей тоже кажутся красивыми. Мэл сразу протянул пару тарелок. Они были расписаны несколько примитивно, по сравнению с работами Лира, но тоже выглядели очень даже красиво. А главное, они были в глазури: матовой оловянной и блестящей стеклянной. Сочетание матового фона и более объёмного глянцевого узора делало любой рисунок красивым. Лекс покрутил тарелки и согласился, такие работы не стыдно предложить на продажу. Но главное, их можно будет показать, как образец для других мастеров.

Мэл как раз нашел кувшин, который был покрыт блестящей глазурью сливочного цвета. Глазурь была немного неравномерной, с легкими пузырьками и каменистой крошкой внутри. Но это выглядело даже красиво… Если не сравнивать с равномерной стеклянной глазурью, то она была прекрасной! Лекс довольно покрутил графин, это было воистину шикарно! Он мог безболезненно отдать (ну, то есть, продать) гильдии гончаров глазурь из шпата, а стеклянную глазурь продавать потом, как краску по глазури. Ее можно было продавать, как монастыри продавали щелочь – установив цену за банку перетертого стекла. Таким образом, гильдия стекольщиков могла сохранить свои секреты и при этом честно заработать…

А потом Лекс сделал таинственное лицо и поведал, что боги задали ему задачку. Они показали ему красивую вазу из белого фарфора и сказали, что она сделана из белой глины, песка и молотого камня. Лекс показал на белый шпат из имения Сканда. Только боги не уточнили пропорции между ними, а сказали, что им самим надо будет это выяснить, а еще, при какой температуре эту вазу надо обжигать. Боги сказали, что пришло время учиться думать самостоятельно. У учеников сразу стали одухотворенные и торжественные лица. Они почувствовали себя причастными к общению с богами и прониклись ответственностью за возложенную на них задачу.

Лекс предложил сделать для начала в равной пропорции глины, песка и шпата, а потом посмотреть, в какую сторону сместить. Попробовать сделать больше песка, или камня, или глины… то же самое касается и температуры обжига. Надо будет сделать несколько вариантов и посмотреть, что получится в итоге. Ученики начали предлагать, как именно это лучше исполнить, и Лекс назначил главным за эксперименты Крина, поскольку у него самая хорошая память.

А пока есть время, можно не спеша подготовить глину. Лекс показал на куски белой засохшей глины с частицами земли и пояснил, что прежде, чем перемывать глину, следует отделить ее от земли. Хорошо, что она подсохла и это проще будет сделать. А потом ее надо будет промыть и подготовить, как он показывал в гильдии гончаров. Надо будет избавиться от постороннего песка и мелкого сора, и только когда глина будет подготовлена, как положено, смешать ее с чистым песком и размолотым в пыль камнем. Поэтому работы предстоит много. Хотелось бы к тому времени, как закончится сезон штормов, иметь хоть немного готовой глины для первой пробы. Ученики согласились и, порывшись в завалах, нашли молотки и ступки, чтобы перетирать камень. Они подхватили ближайшую корзину с глиной, закинули туда сверху несколько камней и, довольные, пошли на кухню. В ближайшее время там будет не только всеобщее собрание, но и наиболее теплое и светлое помещение.

– А где Броззи? Я его не заметил на завтраке… – Лекс посмотрел, как ученики недовольно поджали губы и сделали вид, что не услышали вопроса, – я что, тихо спрашиваю? Где Броззи? – не сдавался рыжик…

– В кузне… – Бэл сжал губы, – была бы моя воля, удавил бы предателя…

Лекс бросился в кузню. Окна и проем были закрыты щитами, но вот дверь была просто прикрыта. Внутри было темно и пахло мочой и кровью. Лекс бросился внутрь, там на полу лежал его ученик и тяжело дышал. Даже при тусклом свете, который проникал сквозь приоткрытую узкую дверь, было видно, что Броззи серьезно избит.

– Кто тебя бил? – Лекс склонился над крупным парнем.

– Никто, – прохрипел Броззи и приоткрыл заплывший глаз, второй был в синей гематоме, – я сам упал, простите, я такой неловкий…

Лекс только хмыкнул, ну да, мир новый, а вот отмазки старые… Лекс сурово посмотрел на затихшую четверку и решил заступиться за парня.

– Броззи мой ученик, такой же, как и вы, как и дети, сидящие на кухне. И пусть вы сами не понимаете этого, но каждая ваша жизнь для меня ценна, и я не собираюсь терять так просто любого из своих учеников. Тем более, Броззи, и тем более, сейчас… Подумайте сами, у мертвого не узнать ответов на вопросы. А вопросов много. Вы не подумали, что Броззи оставили в таверне специально, для того, чтобы мы его нашли именно в том состоянии, как мы его и нашли? Чтобы мы узнали, что он сам выболтал секрет булата? Ведь убить по-тихому и спрятать тело намного проще, но его вытащили из столицы и бросили на развилке дорог. Там, насколько я помню, расходятся дороги в города Чаречаши, Теланири и дальше, в город блондинов, из которого приехал Гаури. И жители Озерного края ездят через ту таверну… Вам не кажется, что это сделано специально, чтобы донести до нас мысль, что наши секреты – уже не секреты для всех? Как пощечина… но кто это сделал?

Мы знаем, что Броззи встретился с земляками, они выпивали в «Сломанном мече», а потом вместе пошли в квартал сладострастия. Но вы выяснили, куда именно и что там произошло? С кем именно встречался Броззи потом? Кто подсыпал ему зелья, которое заставило его говорить то, что он говорить не должен был? Кто все это организовал? Чаречаши? Гаури? Или колдун из Озерного края? Говорят, он очень силен…

– Палач может выяснить большинство ответов… – Мэл отвел глаза.

– А если память не может ответить на них сейчас? Может, надо время, чтобы вспомнить? Он сейчас вспомнит только тех, с кем пошел в «Сломанный меч», но это те, кто опоил его, или они просто посидели с пивом? Не все можно решить с позиции боли и силы… С кем именно он встречался из земляков? С кем пришел в квартал сладострастия? Кто там еще был? Может, кто-то совершенно неприметный решил воспользоваться ситуацией и подхватил подвыпившего парня, чтобы опоить и выведать все, что надо… В городе было много рыжих и много чужаков, думаете, все присматривались, кто куда идет? Похитители Броззи, бросив его, рассчитывали, что мы сами его убьем. Возможно, после пыток, но кто скажет, где будет сказана правда? Под пытками человек признается во всем, что захочет услышать палач… Вы что, решили помочь врагам лишить нас возможности спокойно докопаться до правды?

– Нет… – ученики выглядели обеспокоенными, им, похоже, такое даже в голову не приходило.

– Поговорите с Рархом, он расскажет, как коварен Гаури, как он умеет делать грязную работу чужими руками. Или вы считаете, что тайна булата интересна только Чаречаши? Или Озерному краю, или этим… – Лекс пощёлкал пальцами, – ну те, которые, в дальних гарнизонах и ходят в шкурах… Может, нас специально пытаются поссорить с Чаречаши, или наоборот, мой брат, как пустынный варан, пытается запутать следы и подставить других? А вы пытаетесь помочь злодеям, убив единственного свидетеля… ай-яй-яй, нехорошо…

Ученики потупились и теперь кусали губы. Лекс решил на них сильно не давить, в конце концов, они действовали, как всегда, для них сама идея прощения предателя была недопустима. И смерть за предательство учителя не была большой платой…

– Все воспитываешь? – в проеме двери появился Тиро, увидев валяющегося на полу Броззи, он хмыкнул, – о, какая красота… тащите его в казарму, там девки его помоют и намажут чем надо… они к такому привычные… Э, Лекс, я тут привел, кого ты хотел, это актеры из театра, я договорился, что за пару золотых и кормежку они будут развлекать детей…

Дверь кузни распахнулась под очередным порывом ветра и Лекс заметил закутанных в тряпье четверых подростков. Тиро при этом выглядел очень довольным, он, похоже, нашел компромисс с желанием Лекса и общественной моралью. Возможно, эти подростки и были актерами в общем понимании этого слова, но никто не сказал бы, что в доме Сканда были распутники. Бэл с друзьями подхватили с пола Броззи и резво потащили его в сторону казармы. Лекс вышел и закрыл дверь на широкую щеколду. Теперь до окончания сезона штормов туда никто не пойдет. На улице стояла корзина с глиной и ступки. Тиро, поняв, что это надо занести на кухню, скомандовал подросткам, и те все подхватили и потащили следом за домоправителем.

На кухне было тепло и шумно. Олива сделала, как велели. Столы с середины растащили по углам, а на освободившееся место положили ковер. На нем стояла качалка Ламиля и кружком сидели дети. Ламиль раскачивался с крайне гордым видом, а рядом стоял Аши и примеривался, как бы укусить хвост деревянной игрушки. Ниюли сидела у ног Ма и внимательно что-то слушала вместе с остальными детьми. У некоторых уже была импровизированная обувка. Лекс довольно улыбнулся. Единственное правило, которого он всегда придерживался – держи ноги в тепле! Тиро, увидев обувку, недовольно побухтел, мол, сильным малышам холод нипочем, а слабаки никому не нужны, но спорить в очередной раз не взялся.

Лекс только отмахнулся и прислушался к рассказу Ма. На удивление, она рассказывала… о нем… Лекс даже опешил от подобного. Но Ма рассказывала о нем рассказ-сказку. О том, как храбрый мальчик получил испытание от богов, мужественно все преодолел и боги наградили его, исполнив его желания… Дети переводили восхищенный взгляд с Ма на Лекса и слушали, приоткрыв рты, боясь пропустить хоть слово… Когда Ма увидела Лекса, она смущенно замолчала, но рыжик сделал вид, что ничего не слышал, и уселся вместе с Бэлом перебирать глину.