Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 125 страниц)

Примерно, как редкого додо: у нас ему будет сытно и спокойно, и сын (или я, если человек сватал для себя) не будет его обижать. Будет хорошо одевать и баловать, и, главное, Сканд приобретет в лице жениха не только нового родственника, но и надежного союзника во всех его начинаниях. При этом кандидат в женихи глубокомысленно подмигивал, как будто речь шла о государственном перевороте, и Сканд таким образом заручался лояльностью нового заговорщика. Пушан вначале сидел крайне недовольный, что не он находится в центре внимания, но потом включился в игру «выбери самого полезного».

Козюль тихо сидел в углу, в обнимку со своими гуслями, и внимательно слушал, как его торгуют, словно призового ящера. Гости прибывали с завидным постоянством, и к обеду в кабинет набилось народу больше, чем во время подготовки к осаде Старого города. А поскольку каждый приносил с собой вина, которое сразу открывалось и наливалось всем присутствующим, то в кабинете было жарко даже без жаровен. Девки только успевали подносить закуски, вскоре все плавно забыли причину всеобщего ажиотажа и принялись меряться, хм… именитостью рода. Лекс подхватил под локоть растерянного Козюля и по стеночке вывел из кабинета.

– Почему все так… – растерянно проблеял Козлик, – они ведь пришли ради меня, а сами напились и совсем забыли обо мне…

– Они здесь не ради тебя, – вздохнул Лекс и отправил Зи за туникой для жениха, – они здесь ради себя, а ты для них просто инструмент, вроде ложки. Чтобы было, чем есть почести и предполагаемое богатство. Переодевайся, а то простынешь. Время обедать, а ты подумай, кого хочешь в мужья. Как бы они там ни пыжились, но ты сам слышал – Сканд отдаст тебя тому, кого ты сам выберешь. Так что думай…

– А ты? – Козюль вцепился в локоть Лекса и требовательно посмотрел ему в лицо, – почему ты молчал, когда все смотрели на меня, как на кусок свежего мяса? А теперь и вовсе ушел, как будто это тебя не касается?

– А меня это и не касается, – Лекс выдернул локоть и подхватил на руки Ламиля, – ты взрослый, и я дал тебе возможность самому решить свою судьбу. Не каждому человеку в жизни выпадает такой шанс. Я свой шанс добыл на арене, а тебе монетку на пупок только что силой не повесили. А ты все носом крутишь. Ты считаешь, что мне надо и дальше принимать за тебя решение, а ты будешь недовольно губы дуть и думать только о потрахушках? Включай, наконец, мозги, – Лекс постучал пальцем Козлика по лбу, – ты ведь умный. Тебя растили родители, а не злые дядьки. Они готовили тебя к семейной жизни. Многому научили – грамоте, счету, музыке, неужели они с тобой не говорили о семье и том, что следует за церемонией бракосочетания? Ну ладно, ты натрахаешься с мужем, а потом? Что ты будешь делать дальше? Сидеть у окна и выглядывать мужа с охоты?

– Я буду в гости ходить, к соседям, – задумался Козлик, – мы будем разговаривать, хвастаться, кто что купил и кого муж сильнее любит. Летом, когда станет совсем жарко – уезжать в имение и там спать в тенечке. А рабы будут играть красивую музыку и обмахивать опахалами. А потом появится ребенок, и я буду его воспитывать, совсем, как ты Ламиля. Я буду хорошим папой!

– Спать в тенечке и хвастаться перед соседями… – Лекс хмыкнул, – тогда выбирай быстрее среди женихов, вон как они тебе будущую жизнь расписывали, все как ты и хотел – сладко есть, мягко спать, что еще надо?

– А что еще надо? – Козюль оттопырил губы.

– Действительно… – примирительно улыбнулся Лекс и отправился к подросткам, которые перетирали шпат.

Козюль забрал тунику у нубийки и, нервно сдернув шаровары и топик, натянул длинную тунику и сверху закутался покрывалом. Он обиженно смотрел на непонятного Лекса, и все не мог понять, чего же от него ждут. На обед всем дали лепешки, которые девки напекли заранее, и мясо с сыром. Тиро на столе разделывал на куски тушу, которую запекли про запас и подвесили на крюк до ветров. Аши крутился под ногами Тиро и слизывал крошки мяса, падающие со стола. Домоправитель грозно хмурился, но когда у него в руках осталась косточка с мясной обрезью, он показал ее Аши и, размахнувшись, бросил в дальний угол. Аши радостно свистнул и ломанулся за ней, сметая с пути всех, как кегли. Тиро и воины смеялись и радостно переговаривались, вспоминая каждый свое.

Ламиль внимательно жевал всеми проклюнувшимися зубками тонкие волокна мяса, которые ему скармливал Лекс, а потом отказался от предложенной Ма груди. Вместо этого он свернулся на коленях Лекса и попросил песенку. На кухне все уже закончили есть. Ученики проверяли сделанную работу и раздавали следующую. Мужчины выбирали, что будут точить дальше. Рарх объяснял новым ученикам, как правильно вырезать из дерева. Сишь заканчивал вырезать следующего деревянного ящера, а девки и служанки метались с подносами и кувшинами, обслуживая гостей в кабинете.

Лекс попросил несколько минут тишины, чтобы укачать Ламиля. Очень не хотелось уходить из общей комнаты, в которой было тепло и уютно. Майка принесла покрывало, и Лекс, завернув Ламиля, стал напевать песенку, выдумывая по ходу слова. Песенка получилась про Золотое яйцо, которое не хотело быть, как все, и поэтому убежало от родителей. Ему попадались хорошие и плохие люди, оно смеялось и плакало, но каждое утро сбегает опять навстречу приключениям, а вечером возвращается в родное гнездо уставшее, но очень довольное. А родители обнимают его и говорят – хорошо, что вернулся. Но наступит утро и оно опять сбежит…

Ламиль, наконец, засопел и расслабился, и Лекс перестал придумывать, что там будет дальше. Он переложил ребенка с одной руки на другую и услышал, как кто-то осторожно высморкался. Стоило оглянуться, как он заметил, что почти все плачут. Девки пригорюнились, подперев щеки кулаками, дети размазывали слезки с соплями по щекам, и даже грозный Тиро подозрительно блестел глазами. Лекс пожал плечами, не поймешь, что они там услышали, в любом случае, он и не помнил, что такого там грустного.

– Ох, дети, дети, переживай о них, а у них в голове только радости, – высказала общую мысль Олива, девки закивали головами, поддерживая ее.

– Хорошо, когда есть куда вернуться, – сказал Мэл и погладил ближайшего пацаненка по отрастающим вихрам, – когда тебя хоть кто-то ждет, то можно пройти любые испытания.

– Жизнь без дороги не имеет смысла, – закивали нубийки, – неважно, кого ты встретишь, плохого или хорошего путника, только в пути есть смысл…

– Бедный ребенок, – Тиро глянул на Лекса, – вечно тебя тянет куда-то, ну что тебе дома не сидится?

– Хочу домой, к папочке! – разрыдался Козлик, – хочу, чтобы опять все стало просто и понятно, у меня голова лопнет от всех этих переживаний!

– Козюль! – в проеме кухонной двери появился Трамм-младший, он был заметно подвыпивший, но на ногах держался твердо, – Козюль, как хорошо, что я тебя нашел!

Козлик вытер слезы и требовательно посмотрел на мужчину. Тиро закончил терзать тушу и отложил тесак. Он вытер руки о фартук и с интересом посмотрел на гостя. Лекс уже знал, что внутренние комнаты дома, там, где обитали слуги и рабы, были для аристократов едва ли не под запретом. Своего рода табу. Ни Пушан, ни Гаури на кухне ни в коем случае не появлялись. Трамм отпустил косяк двери и сделал несколько плывущих шагов к Козлику. Нубийки плавно встали с пола и переглянулись с Лексом, тот в ответ на немой вопрос пожал плечами.

– Ты такой красивый, – Трамм смотрел на Козлика, как зачарованный, а потом запустил руку за пазуху и стал что-то разыскивать, – я тебе принес цветочек. Он, правда, луковый, но сейчас не сезон цветов, я этот, не поверишь, где нашел…

Трамм достал из-за ворота туники фиолетовый шарик на мясистом стебле. Он выглядел несколько помятым, но то, как взрослый парень застеснялся, протягивая свое подношение, было бесценно. Козлик затрепетал ресничками и, вытянув дрожащую лапку, принял цветок, а потом покраснел, как могут краснеть только белокожие рыжики. Он стал малиновым от удовольствия, и на фоне его кожи даже рыжие как апельсин волосы стали выглядеть, как вполне сносный блонд. Рядом стоял Трамм и рассматривал застенчивого Козлика, при этом сам полыхал пунцовыми ушами, как нецелованная девочка в мужской раздевалке.

Лекс огляделся, все с улыбками наблюдали за парочкой, и только Тиро громко хмыкнул, привлекая к себе внимание, и на всякий случай рубанул тесаком по кости туши. От громкого звука молодой Трамм дернулся, как будто его поймали за подглядыванием, и без единого слова выскочил на улицу, только дверь скрипнула, подхваченная порывом ветра.

– Он такой милы-ый! – Козлик с интересом смотрел, как Трамм мчится по двору, проскальзывая в лужах. – Это он за мной так ухаживает? – поинтересовался жених, и на всякий случай понюхал цветок, но тот пах луком, и Козюль перекривился. – А Сканд как за тобой ухаживал? Он дарил тебе подарки?

– Сканд? – удивился Лекс, – не помню… Помню, прикрывал меня щитом, когда я спал рядом во время похода, а потом терпел мои выбрыки, когда я прыгал на столе и кидался тарелками с медом, а потом домогался меня на втором этаже таверны, получил по морде и отправил меня домой под охраной Тургула. Ну, как бы, и все ухаживание. А подарок мне Тили-мири сделал, но для него это как-то печально закончилось…

На кухне все взрослые так грохнули смехом, что Лекс даже немного перепугался, ну, что он такого сказал? Это ведь правда! Он растерянно смотрел на самозабвенно ржущего Тиро и ползающего по полу от смеха Мэла. Девки смеялись, уткнувшись носом друг в дружку, только плечи тряслись. Дети вряд ли понимали, о чем речь, но смеялись просто за компанию. Ламиль завозился на руках, потревоженный шумом, и Лекс шепотом нарявкал на всех, чтобы заткнулись. Это только подзадорило домашних, но увидев, что Лекс рассердился, они постарались сдержать неуемный ржач.

– А это кого к нам несет? – Тиро высунулся из кухни, чтобы поймать хлопающую дверь, – кажись, монахи, и что они здесь забыли?

Лекс передал спящего Ламиля Ма, и отправился встречать монахов, которые целенаправленно шли на кухню. Это была странная компания из четырех человек. Две фигуры были замотаны в красные, обвислые от дождя тряпки, а две – в белые балахоны, которые облепляли сухонькие фигуры. И, судя по тому, как они напряженно шли, дружбой между ними и не пахло. Наверняка, Кирель приставил своих наблюдать за краснорясными, чтобы они не сманили его, как невинного ребенка, в адские кущи. Лекс только хмыкнул на такую предусмотрительность Первосвященника, велел Тиро подкинуть дров в камин и заодно поставить возле него скамейку, чтобы гости могли обсохнуть.

Монахи, едва переступив порог, стали церемонно раскланиваться с Лексом, как с Избранным любимцем богов и как с хозяином дома. Красные недовольно отфыркивались от стекающей воды и после приветствия принялись жаловаться, что в доме Лейшана нет огня, и они не могут общаться с великой Саламандрой. Но они знают, что огонь есть у Избранного, и они пришли в его дом с надеждой, что он позволит им побыть рядом с богиней.

– Огонь надо нести в своих сердцах, и тогда Саламандра всегда будет с вами, – наставительно произнес Лекс, но потом пригласил мокрых и замерзших монахов к огню.

Они, как и Козюль, похоже, мерзли в более холодном климате. Лекс распорядился, чтобы девки принесли полотенца гостям и сухие одежды. Краснорясные без возражений разделись и с явным удовольствием растерлись от влаги и холода. Потом закутались в сухие покрывала и сели у самого очага, протягивая к огню руки. С белорясными все было не так просто. Вначале они мялись, явно не зная, что сказать о цели своего визита, но Лекс был не дурак и понимал, что Кирель ни за что не оставил бы его без своих соглядатаев. Поэтому Лекс махнул рукой после невнятного блеянья, что они здесь, чтобы служить Избранному, и пригласил и их пройти к огню, чтобы обсохнуть и обогреться.

А вот раздеться белорясные категорически отказались. Лекс понимал, что у них под рясами припрятаны различные вещички, типа дубинок, ножей и удавок, и красоваться таким арсеналом перед посторонними они не собирались. С одной стороны, можно было махнуть рукой, люди здесь крепкие и от мокрой одежды не раскашляются, но не хотелось оставлять их мокрыми, когда «красные» были уже сухие и у огня. Со стороны, вроде как они любимчики… Тут Лекс, кстати, вспомнил, что у него в сундуке на самом дне лежит припрятанная белая ряса, с тех самых пор, когда он ездил с Кирелем в имение проверять работу кузнецов. Поэтому Лекс отозвал в сторону Бэла и предложил, чтобы одного переодели в рясу, а второй может замотаться с головой в белую тогу Сканда, главное, чтобы не капали водой со своих ряс посреди кухни.

Бэл очень церемонно вначале пригласил одного монаха отойти «для общей молитвы», а когда первый вернулся в сухой одежде и явно повеселевший, то так же неторопливо пригласил второго бывшего собрата «для приватного разговора». Тиро с интересом смотрел за всем этим, но помалкивал, даже когда второй монах вышел, завернутый в белоснежную, хрустящую тогу Сканда. Правда, он был в нее замотан, как в хламиду, с головой и скрывая руки, но в глазах Тиро покушение на одежду Сканда было почти преступлением. Поэтому, когда Лекс предложил гостям перекусить, Тиро взвился от злости – а вдруг на тогу Сканда поставят жирное пятно? В результате гости получили по сухой лепешке и стакану горячего питья, пока девки развешивали на жердях одежду монахов для просушки.

– А почему в доме Лейшана нет огня? – начал разговор Лекс, когда гости наконец перекусили и явно обогрелись, – я ведь объяснил, как сделать навес над трубой. Или у вас нет сухих дров? Или вы не можете добыть огня? Как же так, служители священного огня – и не могут высечь искры?

Краснорясные сразу подскочили со скамейки и, кланяясь, стали путано объяснять, что огонь они добыть могут и дрова у них сухие имеются с запасом, но вот якорь раздобыть у Лейшана не получилось. Он сегодня отправился в старый город, в надежде, что там сможет купить якорь, если не новый, то у мореходов откупить с корабля…

– Это я сейчас не понял, а якорь зачем Лейшану понадобился? – Лекс захлопал глазами, пытаясь представить дорогу к старому городу во время таких жутких ливней и порывистых ветров, – он что, с ума сошел, в такую погоду отправиться в такой путь?

– Ну как же? – растерялись монахи и сложили руки на животах, – было же ясно сказано, что трубу надо накрыть миской, а сверху якорем…

– Да, – согласился Тиро, – я могу подтвердить, что ты именно так и сказал: «…а сверху привалить якорем, чтобы миска не улетела». Только вы забыли о кирпичах, – Тиро грозно помахал на растерянных монахов пальцем, – без кирпичей у вас ничего не получится! Дым должен выходить, а иначе угорите!

Монахи сразу стали фыркать, они жрецы Саламандры, и об огне знают побольше остальных, но Тиро дождался паузы и ласково спросил:

– Так значит, вам кирпичи не нужны? Прекрасно! А то в это время года удивлюсь, если их получится раздобыть! Я думаю, в гильдии гончаров весь запас уже раскупили… Было бы обидно, если после тяжелой дороги Лейшану пришлось бы отложить все из-за такого пустяка!

Монахи захлебнулись последней фразой и растерянно переглянулись друг с другом. Тиро убедился, что оказался прав, и монахи позабыли о кирпичах, а теперь, уже уверенные, что только Тиро сможет им помочь, будут вынуждены просить его о помощи. Франкенштейн, очень довольно насвистывая песенку, похромал к раненым поиграть в кеш-беш, чтобы скоротать время и заодно заручиться свидетелями, когда монахи придут умолять о помощи. Те проводили взглядом спину Тиро и с надеждой посмотрели на Избранного, но Лекс пожал плечами – откуда у него кирпичи? Это ведь не золотые браслеты? Нет, с кирпичами им только Тиро сможет помочь!

Бэл и Крин переглянулись после такого заявления и тихо фыркнули, но стоило краснорясным монахам внимательно на них прищуриться, как двое учеников стали показательно сморкаться и продувать нос. Лекс еще раз убедился, что между красными и белыми идет необъявленная война, и не собирался облегчать жизнь сородичам Качшени. Они были для него темными лошадками, и хотелось посмотреть, как они будут выпутываться из подобной ситуации. Пойдут просить сами, или сбросят все на Лейшана? Монахи вначале замялись, не зная как поступить. Тиро сидел в окружении большого количества воинов и подростков, подходить к нему, когда он в такой толпе, монахам явно не хотелось, и поэтому они вернулись к камину помолиться, настороженно посматривая на Тиро, в надежде застать его одного. Но Тиро устроился на детских матрасиках возле раненых с таким видом, будто собирался там отсиживаться до конца штормов.

Но тут проснулся Ламиль, и Лекс перестал присматривать за новенькими. Звезда проснулся не в духе и капризничал. Пришлось носить его на руках и гладить по влажной со сна спинке. Но ребенок только хныкал и цеплялся за шею Лекса, он не хотел ни спать, ни играть, только бы Лекс гладил его и напевал песенку. Вскоре к ублажению мелкого тирана подключились и мальчишки, и свободные от беготни с подносами девки, и комедианты, но Звезда только судорожно сжимал Лекса за шею и хныкал. Рыжик уже не знал, что придумать, а потом решил сделать вид, что его это совсем не волнует. Он подмигнул мальчишкам-комедиантам и попросил их научить его жонглировать яблоками.

Жонглировать одной рукой было неудобно, но Лекс не сдавался и раз за разом подкидывал и ловил два яблока. В прошлой жизни он прекрасно управлялся с пятью предметами, и даже мог показывать простейшие фокусы с картами и монетками. Это всегда нравилось девушкам, и порой могло разрядить атмосферу при ссорах или неудобных ситуациях. И само по себе жонглирование было очень полезным навыком, поскольку заставляло сосредоточиться на простой моторике и переключать мысли. Вскоре Ламилю надоело хныкать, особенно когда на это никто не обращал внимания, а вокруг происходило столько интересного. Лекс усадил малыша к себе на колени и взял третье яблоко. Получилось не сразу, но некоторые «механические» навыки, вроде жонглирования, езды на велосипеде или катания на льду, прекрасно сохранялись в мозгах. Если научился один раз, то тело само вспомнит очередность движений даже через много лет забвения.

Маленькие комедианты с восторгом смотрели, как Избранный ловко жонглирует яблоками и стали напротив, показывая, как у них это ловко получается. Лекс хмыкнул и откусил у одного яблока бочок, при этом жонглируя двумя яблоками, а потом запустил откушенное яблоко в круг, и следом опять откусил бочок у следующего яблока. Как ни странно, но такое действие казалось простым только со стороны. Переключаться с трех предметов на два в одной руке, и при этом делать «несимметричные» движения руками – это говорило об определенном навыке и внимательности. Это как детям предложить в воздухе одной рукой показать круг, а второй треугольник, а когда получится, показать вместо круга квадрат. Если «крутить круг» механически получалось вместе с треугольником, то большее количество углов в фигуре для второй руки всегда сбивало. Это мало у кого получалось с первого раза и требовало вначале предельной концентрации.

Маленькие комедианты попытались, как и Лекс, откусить у яблока бочок, но в итоге яблоки попадали на землю, стоило ослабить внимание. Они удивились, но, подхватив с пола яблоки, принялись заново, яблоки упали опять, стоило отвлечься, и теперь уже все мальчишки и взрослые наблюдали, как Лекс жонглирует тремя огрызками, а у комедиантов не получается так же ловко, как у Избранного. Юные артисты почувствовали себя едва ли не опозоренными, когда над ними все стали открыто хихикать. Лекс догрыз наконец пару яблок и, бросив Аши последний огрызок, поспешил утешить смущенных до слез артистов. Он предложил им упражнение на концентрацию моторики с рисованием в воздухе различных фигур. Когда руки работают симметрично или навстречу друг другу, то это просто, но стоит ввести дисгармонию, когда правая рука чертит в воздухе круг, а вторая квадрат, а потом наоборот, мозги начинают давать сбой и человек запутывался в собственных руках. А чтобы другие зря не злословили, предложил и остальным показать, насколько они мастера. Вскоре на кухне слышалось только сосредоточенное сопение и недовольное фырканье.

Внимание и концентрация движений были хорошо отработаны у воинов, и не удивительно, что первыми стали справляться белые монахи вместе с учениками Лекса. Лекс, увлеченный детьми, и не заметил, как у камина началась ссора. Белые задирали красных и высокомерные взгляды с самих монахов переросли на выяснения, чьи боги сильнее. Ссора грозила перерасти в потасовку, но никто не собирался успокаивать забияк, наоборот, зрители стали подзуживать монахов, провоцируя их, как боевых петухов на драку. Лекс стремительно вскочил, поставил Ламиля на ноги, выхватил у Тиро полотенце и бросился в гущу скандала.

– Никто не смеет в моем доме оскорблять богов! – Лекс влетел между спорщиками, которым до драки оставалось мгновенье, и стал лупить полотенцем и тех и других. – Я не позволю, чтобы одних богов возвеличивали, а других унижали! Даже маленькие домашние боги Лары и Пенаты – хранители семей, достойны большого уважения и почитания! На колени! И молите богов о прощении!

Четверо монахов, как подкошенные, упали перед камином и склонились лбами в землю, вознося молитвы каждый своим богам. Именно в этот момент, как подтверждение гнева избранного, земля под ногами дернулась в землетрясении примерно баллов на пять. Одновременно ветер рванул в дымоход, выдувая сполохи огня над склоненными спинами. От землетрясения подпрыгнуло ведро, и вода вылилась на пол под ноги испуганным монахам. Все на кухне рухнули, как подкошенные, кроме Лекса. Тот, как кот, мягко подпрыгнул в воздух и приземлился перед оглушенными и растерянными людьми.

– Поймите, нет богов больших и малых, нет стихий, которые не смогли бы отомстить недостойным людям за высокомерие. Спорить людям, чей бог сильнее и могущественнее, так же смешно, как насекомым, прыгающим по шкурам ящеров и вдруг решившимся подраться с другими насекомыми, чтобы доказать, что их ящер сильнее. Молите богов о милостях, приносите им жертвы и песнопения, но не ваше дело выяснять, кто из богов сильнее. Люди живут так мало, что не стоит тратить время на войны и ненависть друг к другу. Любовь и забота о слабых – вот дела, достойные людей. Добейтесь в своей жизни красоты и гармонии, чтобы боги любовались на ваши дела. Но подраться – это ведь проще, чем сделать что-то красивое своими руками и порадовать красотой остальных? Зло вообще намного проще доброты. Вазу легче разбить, чем сделать, но разве легкий путь – это то, чему учат нас боги? Стыдитесь своей злобы и ненависти, постарайтесь стать лучше, если не ради себя, то ради богов, которые за вами приглядывают.

Земля под ногами опять дернулась, но уже мягко, как будто сама земля согласно кивнула, подтверждая слова Лекса.

– Сахарочек! – в проеме двери показался Сканд, для человека, пьющего с утра, у него был слишком осмысленный взгляд, – с тобой все хорошо? – Сканд обвел взглядом стоящих на коленях людей и взъерошенного Лекса. – Что произошло?

– Ничего страшного, – Лекс подхватил на руки плачущего Ламиля, – я успел вмешаться и беды не случилось. Люди – странные создания, чем ближе боги, тем хуже они себя ведут. Начинают ссориться из-за пустяков, и вместо красивых поступков и радости в домах боги видят, как люди ссорятся, конечно, они будут расстраиваться и гневаться.

– Кто расстраивает богов? – Сканд пошатнулся и грозно обвел взглядом затихших людей.

– Уже никто… – отмахнулся Лекс и увидел, как монахи сжались в ожидании кары, – маленькое недоразумение исправлено, я преподал урок неразумным и надеюсь, они услышали мои слова…

– Благодарим за урок, Избранный, – краснорясный поднял голову и с преданностью собаки уставился на Лекса, – мы услышали послание богов, и мы передадим его своим братьям.

Сканд, не понимая, что происходит, посмотрел на перепуганных людей, которые так и стояли на коленях, но Лекс его отвлек:

– И чего ты пришел сюда и оставил гостей? – Лекс подошел ближе и поцеловал мужа в щеку, но стоило тому потянуться за поцелуем, сразу отпрянул, – фу, Сканд, от тебя опять разит, как из бочки! Иди обратно к гостям!

– Я их разогнал! – Сканд недовольно поморщился и зашел в кухню, – надоело! Выдавать замуж младшего – это такая головная боль!

– Это что… вот как завтра она будет болеть с перепоя! – Лекс хмыкнул, погладил здоровяка по плечу, – так что, все гости ушли?

– Пушан остался… – Сканд вздохнул, – сказал, что пока ты его не поцелуешь, он домой не отправится. Так что, Тиро, приготовь гостевую комнату для наследника. Я ему объяснил, что сегодня даже меня не поцелуют…

– …а ему от меня, кроме братского поджопника, вообще ничего не светит… – тихо продолжил мысль мужа Лекс, Сканд хмыкнул, а потом погрозил ему пальцем, и Лекс закончил мысль более громко, – …поэтому он остается ночевать у нас дома. Ну, не выгонять же его на ночь глядя…

– Да… – Сканд подтянул к камину скамейку и улегся на нее, как на лежанку, – я, вообще-то, привык спать во время штормов, а еще завтра опять гости припрутся, а вы чего здесь?

Сканд едва не наступил на склоненного монаха. Лекс махнул им рукой, чтобы они пересели в другое место, люди на кухне стали подниматься с колен и расходиться по своим углам, напряженно прислушиваясь к разговору хозяев…

– Они зашли погреться, – Лекс сел на скамейку и положил голову Сканда к себе на колени, осторожно поставив Ламиля на пол, – Звездочка, покажи Сканду, как ты умеешь на ящере скакать… Представляешь, Лейшан в такую погоду отправился в старый город за якорем. Если бы он спросил совета у моряков, то ему бы сказали, что вместо якоря можно использовать камень, у нас на крыше тоже не совсем якорь, скорее то, что от якоря осталось… и ничего страшного, справляется с ветрами.

– И монахи здесь… – Сканд упрямо не давал отвлечь себя, – греются?

– Да, – Лекс посмотрел на мужа самыми честными глазами, как пионер на комсомольца, – монахи Киреля привели монахов Лейшана, чтобы те смогли помолиться у горящего очага, пока Лейшан им свой огонь не обеспечил. Вот завтра, будем надеяться, Лейшан вернется, и священники Саламандры отправятся в дом Лейшана развести огонь и исполнить все необходимые обряды, чтобы порадовать прародительницу моего рода. Тебе что, места на кухне жалко?

– Нет, – Сканд потерся о колени Лекса и чуть не свалился со скамейки, – Сахарочек, я не против, они здесь могут быть хоть до конца сезона, лишь бы ты был доволен. Меня больше волнует, чтобы Козюль быстрее нашел себе мужа, я так долго не выдержу. – Сканд потер ладонями лицо, – я этих пьяных идиотов или разгоню, или головы их пустые пооткручиваю. Как только Пушан может с ними целыми днями разговаривать? У них, кроме гонора и фырканья, ничего путного не услышишь. Целый день перебирали деяния предков, нет бы рассказали, что сами сделали…

– Козюль, иди сюда, – Лекс показал рукой, чтобы Козлик сел рядом на подушечку. Козлик примчался и, усевшись, сложил лапки на коленках, как самый примерный ребенок, – а ну, расскажи нам, мальчик, что ты по этому поводу думаешь?

Козлик растерянно похлопал ресничками и надул губки, явно не понимая, чего от него хотят. Он рассчитывал, что ему скажут, что делать и кого охмурять надо, а вот так, чтобы думать головой…

– Я столько не выпью! – Сканд жалобно застонал и, схватив руку Лекса, закрыл ей себе глаза, – угораздило меня ввязаться в эту…

– Тише! Здесь дети! – Лекс зажал мужу рот, – еще не хватало, чтобы Звезда у меня выражался, как ветеран в таверне. Не переживай, сейчас придумаем выход. Итак, милый ребенок… – Лекс поперхнулся, когда увидел, как расцвел Козлик, – хм, ну да… Так вот, Козлик, давай подумаем, кого из претендентов ты выберешь и что нам с этим делать. Что бы тебе хотелось?

– Я хочу быть послушным воле родителей и принести честь в семью! – отрапортовал Козлик и преданно уставился на Лекса, – я все правильно сказал?

– Правильно… – согласился Сканд и поморщился, – это значит, что мне самому надо выбрать… а знаешь что, Сахарочек, это была твоя идея – дать младшему право выбора, вот сам и выбирай!

– …задачка… – задумался Лекс, – послушай, Козлик, а вот если забыть на минуту о долге перед семьей и прочем, вот лично ты о чем мечтал, когда думал о будущем… нет, я понимаю, подарки и похвастаться – это, конечно, очень ценно, но ведь мечта была… ну не может человек без мечты жить…

– Я? – удивился паренек с интеллектом, как у золотистого ретривера, и надув губки, удивленно задумался. Потом одинокая мысль промелькнула в хорошенькой голове, и паренек приободрился, – поклянись, что не будешь смеяться…

– Клянусь левым сапогом Сканда! – гордо провозгласил Лекс, а Сканд возмущенно хрюкнул и дернул ногой. – Так о чем речь? Ну же…

– Я как-то нашел свитки Лоренса Маурийского в библиотеке родителей, – засмущался Козюль, – он был знаменитым путешественником… я тогда только научился читать и читал все подряд… мне очень понравилось, как он описывал свои путешествия. Я мечтал, что и я когда-то обязательно буду путешествовать… – Козлик восхищенно закатил глазки, – а папочка отобрал свитки и сказал, что я отправлюсь только в одно путешествие – к мужу. Ну, или если меня продадут девам копья, тогда я увижу пустыню и скалы… я вначале плакал и не хотел в пустыню, ну что хорошего в песке? Но потом появились Зи и Зу, и они рассказали, что пустыня – это очень красиво, а еще там есть восходы и закаты, и когда лагерь снимается с места и перебирается в другое, то младшие могут увидеть дорогу, которая каждый раз разная…

Козлик в этот момент выглядел очень сосредоточенным, и когда вся игривость слетела с его личика, то он показался Лексу даже хорошеньким. Зи и Зу присели рядом, как гопники, и уставились на Лекса своими черными глазищами в ожидании его решения. Даже Сканд посмотрел на замершего паренька с интересом. Козлик опять вздохнул и принялся теребить край туники.

– Но когда меня везли в Столицу, я мало что видел. Занавеска у моего паланкина была очень плотной, чтобы солнце не спалило мою кожу, но я проковырял дырочку и многое увидел… – Козлик вздохнул, – но только, кому будет интересно читать о путешествии, подсмотренном в дырочку паланкина?

– Мне, например, – кивнул головой Лекс, – меня, правда везли в клетке, и я, как бы, должен был все увидеть сам, но я тогда был так напуган, что почти ничего не видел. А потом дети невольников появились, и я, кроме них, ничего и не замечал, а потом был таким уставшим, что еле держал глаза открытыми. Так что я бы с удовольствием прочитал описание дороги от эмирата Чаречаши до столицы империи. – Лекс задумался. – О! Помню, там река была, Сканд хотел меня в ней утопить! А больше ничего не помню!