Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 125 страниц)

Они проехали одно поселение, потом другое. Тургул даже не делал попыток остановиться, стоило только увидеть сведенные к переносице брови Лекса. И без слов было понятно, что тот скорее всех покусает, чем позволит остановиться. Тургул только один раз остановил отряд, чтобы оседлать другую самочку, потому что та, что была под ним, стала спотыкаться от усталости, неся двойной груз. Бэл уже не говорил, что он может ехать сам, а только устало положил голову на плечо центуриону и только тихо стонал, когда самочка в очередной раз спотыкалась.

Центурион осторожно пересадил в седло Бэла и поймал благодарную улыбку на бледном лице. Стоило бы оставить раненого в гостинице и приехать за ним позже, но как же не хотелось выпускать его из рук… Это было так правильно, держать его в объятиях и слушать, как он сопит, когда засыпает. Бэл был жилистым, как ремень, и надежным, как меч. В нем не было ничего манерного или наигранного, как у всех ему известных младших, и на его фоне даже строптивый и непредсказуемый Лекс казался домашним игривым додо. Бэл был надежным, как кольчуга, и ложился в руку, как рукоять любимого меча. Просто и надежно, и не было ничего более правильного, чем этот некрупный мужчина, сидящий перед ним в седле.

Тургул задумался, вот если бы он стал его младшим, но при этом согласился пожить вместе с ним в казарме, пока не истечет его срок контракта. А потом они могли бы вместе купить дом, или, предположим, ферму и разводить мясных ящеров, или купить сад и торговать фруктами… Тургул посмотрел на склоненную к плечу голову, на серебристую прядь в волосах, и представил, каково это просыпаться в одной постели с другим человеком и смотреть, как он просыпается. Или засыпать в походе, зная, что он несет караул и охраняет твой сон.

Он бы смог доверить Бэлу свой сон, но только сам Бэл вряд ли согласится на брак. Ведь тогда, в самом начале, когда он подхватил слабеющего Бэла к себе на ящера, он сказал «Если свалишься с ящера – сделаю тебя младшим мужем и научу, как правильно ездить верхом», и тогда Бэл приложил все старания, чтобы не свалиться с седла. Может, он и не хочет становиться мужем какого-то там центуриона. Тургул вздохнул. Надо поговорить об этом с Тиро, уж он-то лучше знает, что к чему. Тиро с самого начала сказал, что Лекс станет мужем Сканду, а те в то время только фыркали друг на друга и было смешно думать, что эти двое станут парой, но вот, гляди ты – Лекс загонит всех, лишь бы оказаться быстрее со своим старшим.

Бэл поерзал в седле и недовольно поморщился, и Тургул велел остановиться на границе чужих имений, там, где журчал ручеек. Когда Лекс недовольно зафыркал, то Тургул в ответ зарычал.

– Дай хоть оправиться спокойно. Ссать с ящера, то еще удовольствие, и ноги хоть немного размять, – Тургул осторожно ссадил с седла Бэла и придержал его под локоть, когда тот покачнулся. А потом опять рыкнул на рыжика, – загонял совсем! Дай хоть ящеров напоить. Они усталости не чувствуют, просто падают замертво, и все. Домой пешком добираться будет дольше, чем потерпеть, пока ящеры напьются и отдохнут хоть чуток.

– Какие мы нежные стали, – Лекс спешился и недовольно размял гудящие ноги, – хорошо, остановимся, пока ящеры напьются, а потом опять поедем. Нас так давно не было в городе, интересно, как там Сканд крутится, чтобы скрыть, что я пропал? Хорошо, что Кирель в курсе, он, надеюсь, поможет…

Тургул едва успел переседлать в очередной раз ящера, когда Лекс взлетел в седло и первым бросился по дороге. Монахи сразу подскочили и молча заняли все места вокруг. Тургулу пришлось догонять караван и ревниво отжимать свое место в голове колонны. Эти младшие распоясались совсем! Он здесь старший, а значит, и главный! Гонка продолжалась, пока не стемнело. Тургул уже присматривал место для ночлега, но вокруг были чужие сады и пашни, стоило бы спросить разрешения у хозяев, но тогда придется открыть свои имена, а этого не хотелось. А если остановиться в чужом саду без разрешения, то можно попасть под горячую руку особо ретивым охранникам, разбирайся потом…

– Тургул, – Лекс догнал на своем ящере центуриона, – а сколько осталось ехать?

– Хороших часа четыре, – Тургул крутил головой в поиске места для ночлега, – не переживай, завтра к обеду будешь уже дома.

– А мы не могли бы продолжить путь? – Лекс, казалось, впервые выглядел виноватым, – ты просто пойми, я не могу появиться в городе среди бела дня просто так на улице, меня же там знают! А это значит, что придется выкручиваться или дожидаться ночи, а сейчас, я просто чувствую, каждый день важен! Там ведь о моей свадьбе объявили, и Тили-мили приперся, а Сканд не может меня никому показать. Это просто катастрофа! Давайте разделимся, кто сильно устал, может остаться на ночевку, а я поеду дальше. Очень хотелось бы появиться в городе с первыми лучами солнца, и пока город спит, спокойно проехать по улицам.

– Мы сопроводим избранного, – монахи направили своих ящеров ближе к Лексу, – у нас хватит сил исполнить любое его желание.

– Ну, мы тоже не безногие инвалиды, – Тургул недовольно засопел и подсадил в седло уставшего Бэла, который очень сосредоточенно держался за поводья, – ночью ехать быстро не получится. Хотя дорога и ровная, но все равно путь растянется вместо четырех часов на пять или даже больше.

– Не страшно, – Лекс довольно улыбнулся, – главное, чтобы мы успели к открытию ворот.

– Успеем, – пообещал центурион и вывел ящера на дорогу, – главное, не усни в седле, а то свалишься, объясняй потом Сканду, чего ты такой расцарапанный!

Смысл этой фразы стал понятен рыжику часа примерно через три. Пустая дорога, почти полная тишина и темнота, и мерное покачивание самочек при беге. Это успокаивало и вводило на ночной дороге почти в транс. И главное, ящер, это вам не авто, у него нет фар, чтобы осветить дорогу, и магнитофона, чтобы включить музыку погромче. Только мерное цоканье когтей по дороге и сопение уставших ящеров.

Поэтому пришлось развлекать себя самому, чтобы не уснуть. Местных песен он не знал, переводить матерные частушки с русского категорически не получалось, поэтому, перебрав в голове, он по привычке остановился на незамысловатой и динамичной песенке «Харе мамбору». Вначале намурлыкивая про себя, Лекс и не заметил, как стал петь ее в голос, барабаня пятками по бокам ящера. Песенка по привычке разогнала сон и отогнала тревожные мысли, а главное, залихватский мотивчик бодрил не хуже кофе.

Лекс и не заметил, как небо заискрило звездами, потом потемнело перед рассветом и, наконец, расцвело на горизонте всеми оттенками розового и оранжевого, обещая ясный, солнечный день. По пустой дороге легко бежалось. Над домами появились первые струйки дымков из домашних очагов. Охранники, зевая, открывали ворота, а сам город еще сонно подрагивал в предрассветной неге, когда через ворота промчалась большая колонна ящеров. Утренняя стража вначале рыпнулась бежать и догонять, но Тургул притормозил своего ящера и объяснил, что он сопровождает группу монахов, и все в порядке. Его узнали и без опаски оставили в покое спешивших всадников.

Лекс остановил самочку у ворот дома Сканда и, не слезая с седла, постучал железной колотушкой по двери.

– Сова, открой, медведь пришел!

– Кто пришел? – охранник приоткрыл дверь, чтобы увидеть, кто посмел нарушить покой главнокомандующего.

Лекс толкнул ящера в приоткрывшуюся щель и, снеся с ног охранника, на усталой до изнеможения самочке ворвался во двор.

– Ага! Попались! – Лекс хотел выглядеть грозно, но во дворе оказалось десятка два вооруженных воинов, которые бросились на чужака с мечами, рыжик струхнул и поднял руки вверх, – ладно, ладно, сдаюсь без боя, только покормите и спать положите!

– Сахарочек! – первым у ящера оказался лохматый Сканд и отбросил в сторону деревянный меч. Лекс только сейчас понял, что он попал на утреннюю тренировку, – ты вернулся! Милый мой мальчик, ну наконец-то! Солнышко мое, ну наконец-то ты приехал домой!

– Я приехал к тебе, – Лекс позволил, чтобы его бережно стянули с седла и прижали к себе. Рыжик довольно вздохнул и обвил Сканда руками и ногами, – где ты, там и дом… наконец-то я добрался до дома…

Агоналии

– Сканд, Лекс, вставайте, вы как дети, – Тиро недовольно зашел в комнату и остановился недалеко от кровати, – Кирель второго гонца прислал, сказал, что игры на арене без вас не начнутся, весь город будет сидеть и ждать, пока вы явитесь. Поэтому пошевеливайтесь.

– Хорошо, не шуми, – Лекс вздохнул и попытался выбраться из объятий Сканда.

Они так и лежали поперек кровати. После того, как тот стянул его с ящера и понес в спальню, они все никак не могли отлипнуть друг от друга, как будто магнит и железо. Стоило только попытаться отвести руку или ногу, как они опять притягивались друг к другу с неистовой силой. Одежду на рыжике Сканд попросту порвал, потому что выпутывать свою находку из тряпок было просто невозможно. Они начали целоваться еще во дворе, не обращая внимания на людей. Сканд и взял бы мужа прямо во дворе, но туда стали заходить еще ящеры, с них спускались усталые спутники Лекса, и Сканд потащил свою добычу в дом, где было тише и меньше народа.

Лекс растворился в муже, никогда и ни с кем он раньше так не целовался. Сканд целовал его, как будто он был центром его жизни, его воздухом. Казалось, что если рыжик оттолкнет его, то Сканд умрет, задохнется в ту же секунду, утонет, захлебнется в трясине и больше никогда не всплывет. И губы Лекса как спасение, как единственная возможность выжить. Этому надрыву было невозможно противиться, и рыжик целовал в ответ, делясь своей силой и жизнью, своим воздухом, который сгущался вокруг, как кисель, и уже с трудом протискивался в легкие и дышать получалось со всхлипом и стоном, отвоевывая у мира один вдох на двоих.

Где-то в коридоре, между закрытых дверей Сканд овладел своим сокровищем, разорвав рыжику штаны по шву, чтобы получить доступ к телу.

Первый раз грубо и жадно, толкаясь внутрь, как в конвульсиях, лишь бы ощутить тугой жар и пульсацию нервов.

Тонкий вскрик, укус в плечо и довольный стон. Мой.

Да! Мой. Здесь. Со мной, не сон, не бред.

И конвульсия судорог, когда пролитое семя становится смазкой.

Взгляд прямо в душу. И стон. Еще.

И сразу новый разгон. И тонкие пальцы царапают душу. И спину выгибает судорогой, лишь бы прижаться крепче.

Огонь по венам и шум в ушах. И можно развалить дом по камню, но только не разорвать объятья.

И вздрогнув при очередном взрыве, поймать растерянный взгляд. Как можно было жить без этого раньше?

Слизнуть капельку пота с кожи и поймать чужую дрожь как свою. Мой.

Довольный смех сытого хищника. Мой.

– А теперь поставишь меня на ноги? – Лекс дрыгает ногами в воздухе, в ответ его прижимают крепче, – ладно, тогда неси меня в купальню, я с дороги и мылся дней пять тому…

Все опять становится не важно, когда одни губы накрывают другие. Рыжику потребовалась вся сила воли, чтобы за волосы оторвать упрямца от себя и грозно нахмуриться. Они оба были потные. Сканд после тренировки, а Лекс с дороги. А теперь еще и в семени, перемазавшись друг в друге. Оказывается, до купальни оставалась пара шагов. Она была за той самой дверью, в которую упирался спиной рыжик, пока они обновляли брачные обеты быть единым целым.

Сканд опустился с мужем в воду, так и не отпустив его из рук. Пока Лекс воевал с пряжкой ремня, он расстёгивал на нем сандалии, выкинул одну, утопив вторую, и принялся за мокрую одежду. Она не хотела сниматься, прилипая. Сканд ее порвал, чтоб не скрывала нежную кожу красивых плеч. Рыжик стал еще красивее в разлуке. Старший рассматривал его по-новому, как будто увидел впервые.

По-юношески хрупкий, но уже сформированный красивый костяк. Широкий разворот плеч, сходящийся к узким бедрам. Явно очерченная мускулатура под тонкой и полупрозрачной кожей. Кожа рыжика была такой белой, что казалось, она светится сквозь воду. И на фоне смуглого старшего казалась прозрачной. Как дорогие вазы в комнате Киреля. Как снег на горных вершинах, когда на них больно смотреть. Сканд, как зачарованный, водил по ней пальцами, наслаждаясь контуром явно проступающих мышц.

В его муже все совершенно. И лицо, и тело, и жар, с которым он отдавался, пытаясь вести, кусаясь и царапаясь, как дикая зверушка, отвоевывая свой кусочек мяса. Со временем из этого детеныша вырастет грозный хищник, он даже сейчас, сдаваясь и отдаваясь, продолжает командовать. Вот и сейчас, лежа на бортике бассейна, выглядит как охотник, примеряющийся к следующему броску. Сканд с утробным рыком нависает сверху, требуя подчинения у более слабого, но в ответ его дерзко целуют, нападая снизу, и сразу же кусают за губу, без малейшего страха быть наказанным. И большой хищник смеется, почувствовав в своем рту вкус собственной крови. Вот нахаленок!

Долой глупую тряпку в волосах. Так хочется запустить в шелк его волос пальцы, но вместо тугих прядей там косичка.

Он супруг. Его супруг. Не забыл и продолжил заплетать, даже когда был далеко, помня, что он ЕГО!

Радость сердца. Отрада для глаз. Нежный, сладкий, сахарочек. Долой ленту и все ограничения! Запутаться пальцами в шелковом плену волос, как в сетях, без права на освобождение.

Утонуть в распахнутых радужках глаз и поймать губами трепет ресниц.

Провести носом по коже. Потеряться от этого запаха. От дрожи, которая зарождается где-то внутри живота и затапливает, как горячий воск или мед. Когда так сладко, что больно и нечем дышать.

Кожа к коже, и уже не понимаешь, кто вздрагивает от прикосновения, и чей стон жалобно просит о большем.

Завоевать… опять… и понять, что побежден. Отдать все. Дыхание. Жизнь. Весь мир.

И умереть в миг наивысшего блаженства, и наконец осознать, что нет большей радости, чем восхищенный вздох безмятежно довольного партнера.

И нега в его взоре.

И дрожащие бедра, хранящие эхо наслаждения только что отгремевшей страсти.

Лекс так и не понял, как из купальни Сканд перенес его в спальню и, уложив поперек кровати, принялся просушивать его… слизывая капельки с кожи…

Вначале было щекотно, и рыжик попытался брыкаться и обтереться покрывалом, но его прижали, почти распяв поперек кровати. Лекс дернулся несколько раз, но вскоре сдался на милость победителя. И стоило только признать поражение, как его сразу отпустили и заласкали, как будто ничего не было раньше.

Тонко поскуливая от острого наслаждения, когда на его коже бесстыжий язык принялся вырисовывать узоры, выцеловывать позвонки и прикусывать торчащие крылышки лопаток, Лекс потирался всем телом о кровать, пытаясь облегчить сладкую муку, когда его перевернули и заполнили собой… как пустой кувшин медом.

Сканд нависал сверху, удерживая свой вес на руках, и пытался прочесть в его глазах свою судьбу. Но там была только нежность, а еще… признание. Когда нашел свою половинку души, и она подошла тебе, как перчатка – плотно и мягко… и до конца, до самого донышка. И ясное понимание, что только рядом с ним он чувствует себя так же свободно, как наедине с собой, что нет ни малейшего дискомфорта от его присутствия. И все, что он делает с ним, бесконечно правильно и единственно верно. И хочется просто быть рядом, каждую минуту.

Просто быть. Касаться. Слышать. Наблюдать, как склоняется гордая голова и ложится на твое плечо, чтобы тебе было удобно запутаться в его волосах. И услышать его сердце, которое поет дуэтом с твоим, что-то очень красивое и без слов.

И короткий вздох, как всхлип, когда понимаешь, что тебя приняли целиком и полностью, вот такого… и любят…

….просто любят… и все…

И ничего больше не надо, потому что все остальное неважно.

Лекс подул в лицо Сканда, а тот с урчанием потерся об него носом, как щенок, которого слишком рано оторвали от матери, и теперь нашедший ласковую руку. Мое, родное. Наконец-то нашел.

– Вставайте! – Тиро у двери опять напомнил о себе, – мне что, водой вас облить? Сегодня праздник! Очень хороший праздник, чтобы появиться на людях вдвоем. Агоналии! Двуликий Янус, покровитель дверей и начала великих дел! Что может быть лучше, чем появиться на этом праздновании и получить благословение богов в такой день? А вы тут как две ленивые ящерицы на полуденном солнце! Вставайте немедленно! Надо еще достойно одеться и покушать, а то будете животами бурчать друг на друга во время праздника! Вставайте, а то точно принесу мокрое полотенце и отстегаю по задницам, чтобы пошевеливались!

– Тиро. Мы встаем, – Лекс опять сделал попытку выбраться из кровати, но Сканд даже и не думал шевелиться. Пришлось пнуть его пару раз коленом и добавить локтем по ребрам. – Вставай, толстый ящер! Это я должен здесь немощной, выпотрошенной тушкой валяться! Мы, между прочим, всю ночь мчались без перерыва, чтобы успеть! Это у меня вся попа о седло отбита, а потом еще и вытрахана на совесть! Я надеюсь, ты не забыл мне мягонькую подушечку заказать, как я перед отъездом просил?

Сканд недоуменно поднял брови, как будто впервые об этом услышал. Лекс со злости спихнул его с кровати, тот только мослами своими о пол лязгнул и заржал, как сумасшедший. Вот ведь скотина!

Примечание к части

Агона́лии, Аго́ния (лат. Agonalia, Agonia) – у древних римлян праздники и игры в честь Януса, прозванного Агоном (борец), учреждённые в Риме Нумой Помпилием. Проходили 9 января, 20 мая и 10 декабря в честь Януса, 17 марта в честь Марса (Agonium Martiale), 21 мая в честь Вейовиса и 11 декабря в честь индигетов. Слово «agonia» одни считают производным от Януса (Agonius), считавшегося богом всех совершавшихся событий и покровителем всех человеческих начинаний; Википедия

Агоналии (продолжение)

У них были одинаковые одежда и сандалии. Только у Сканда волосы были распущены до плеч, а у Лекса заплетена коса. А еще драгоценности… кольца на каждый палец, даже на большие, браслеты на руки и ноги, колье с висюльками и обруч на волосы. Лекс потерпел, пока на него все это взгромоздили, а потом поснимал нафиг.

– Не нравится? – Тиро встревоженно посмотрел, как рыжик все бросает на кровать.

– Мешает, – Лекс все снимал и бросал в кучку на кровати, – браслеты на ногах вообще гадость. Мешают ходить. А кольца эти… бр-р. А фитюлька в волосах, это ж голову не поверни лишний раз, потому что свалится.

– Без украшений неприлично! – Тиро всплеснул руками, как тетушка.

– У Сканда ничего нет, и я не надену, – уперся рыжик.

– Хорошо, я надену пару браслетов, – Сканд склонился над блестящей кучкой и выловил пару браслетов, которые рыжик снял с ног. Примерился и застегнул застежки с таким обреченным видом, как будто наручники застегнул, – теперь ты.

Лекс порылся в кучке и выцепил колечко с висюлькой. Похоже на сережку, только вот замочек, похоже, закрывается один раз. Он растерянно похлопал глазами, пытаясь сообразить, куда это цепляется, но висюльку осторожно вытащил из его пальцев Сканд.

– Я решил не надевать на тебя кольцо принадлежности, чтобы тебе не пришло в голову нацепить на меня такое же, – мои воины не оценят у меня кольцо в пупке.

Лекс немного отстранился и посмотрел на все происходящее под другим углом. Со стороны нравов этого мира. У него была одежда, как и у Сканда, а это говорило о статусе внутри семьи. Обычно старшие носили туники и тоги, а младшие топики и что-то вроде юбочек, чтобы было видно проколотые пупки с блестящей висюлькой, и тога у них была тоньше, больше похожая на длинный шарф. Из нее не получались такие же объёмные складки, которые выглядели внушительно и солидно. Женщины носили платья до пола и тоже выглядели солидно. А вот младшие вне зависимости от возраста одевались более легкомысленно. Только один Кирель ходил в длинной одежде, хотя так он скорее подчеркивал свой сан, чем статус в семье императора.

Лекс посмотрел на свою одежду. Она была точно такой же, как и на Сканде. Туника до середины бедра с тонким поясом, за который надо было засунуть край тоги, которую широкими складками обвивали вокруг тела. Это было не очень удобно, но весьма солидно. Да, у него была коса, но это скорее говорило о том, что он принял защиту от более крупного Сканда, чем подневольное положение, которое демонстрировали младшие проколотым пупком. Здесь, бывало, старшие тоже носили золото, украшая себя наравне с младшими, только вот Сканд раньше никогда не надевал украшений.

– Спасибо, – Лекс обнял Сканда и потерся носом о его шею.

– Не надо так делать, – Сканд напряженно отодвинул от себя рыжика, – а то ни в какой Колизей мы сегодня не попадем, я и так держусь из последних сил.

Лекс довольно хмыкнул и отстранился. Надо, пожалуй, взбодрить муженька, чтобы сиропной лужицей не растекался.

– Тиро, а у тебя где украшения, что я с похода привез?

– Зачем тебе? – Сканд сразу подобрался как хищник, – эти-то чем не подходят?

– Мы же увидим Тили-мили? – Лекс довольно ухмыльнулся, – надо ему конфетку подсластить после того, как лишили его всего ценного. Он ведь еще не знает, что он уже труп. Ну, фигурально выражаясь. – Лекс направился в комнату к Тиро где у того стояли сундуки со всем добром. – Я тут такое колье видел примечательное…

Тиро недовольно поджал губы, пока рыжик рылся в сундуке с драгоценностями, но свое мнение держал при себе. А вот Сканд недовольно рычал и метал глазами молнии. Лекс застегнул на шее тяжелое ожерелье и посмотрел на мужа, тот, похоже, уже закипел и был готов кусаться. Рыжик довольно хмыкнул, так намного лучше, чем расслабленные слюни…

– А теперь кушать и в Колизей! – провозгласил хулиган и отправился на кухню, но дорогу ему преградил Сканд, который очень недовольно подцепил пальцем ожерелье. Лекс сделал невинную мордочку и освободил украшение из пальцев мужа, – ну что ты как маленький. Дай Тили-мили посмотреть на то, что его уже никогда не будет. Вернемся домой, сам его снимешь с меня, – рыжик провел рукой по груди мужа и проворковал, – ты… с меня… снимешь… все, что захочешь… А это, – Лекс провел пальцем по ожерелью, – считай твоим наказанием за то, что позабыл о подушечке. В следующий раз будешь более внимательным к моим просьбам.

Сканд хмыкнул и отступил в сторону. Ходить после скачки на ящерах, а потом после скачки на Сканде было достаточно тяжело. И спина и ноги устало гудели, а про попу вообще был отдельный разговор, ощущения в ней до сих пор были весьма неоднозначные. Но Лекс постарался выглядеть и идти, как ни в чем не бывало. Зайдя в столовую, он вначале направился к своему привычному месту посередине стола, но потом дошел до места, где обычно сидел Сканд и сел рядом, подвернув под себя ногу, чтобы было легче сидеть. Сканд довольно хмыкнул за спиной и сел на свое место. И хотя он недовольно щурился на ожерелье, но настроение у него начало подниматься.

– Расскажи вкратце, что было, пока я был в отъезде, – Лекс засунул в рот первую ложку каши и довольно зажмурился, она была великолепна, – нас не было дней десять?

– Тринадцать, – поправил Сканд и покрутил ложку в руках. – Первые пять дней были посвящены возвращению армии. Был вначале парад победителей, потом скачки и битвы гладиаторов на арене. На шестой день Шарп объявил о нашей свадьбе. Были поздравления и праздничный пир во дворце, – Сканд засунул кашу в пасть и задумчиво пожевал, – я был на пиру один, сообщив, что ты не в состоянии ходить в связи с неуемным темпераментом. Потом был пир для города и попойка в армии. Во всей армии я единственный оставался трезвым. Впервые меня не брало ни спиртное, ни прочие радости пира. Я тогда всерьез задумался наплевать на все и отправиться на твои розыски. Но потом обнаружил на городских воротах пьяную стражу и устроил всем выволочку и строевые учения.

– Все в городе решили, что вы разругались, поэтому Сканд дома не ночует и злобствует, – добавил свои комментарии Тиро. – А потом сообщили о приближении армии Теланири, и в городе началась суета подготовки к приему гостей. Армия была не очень многочисленной, и встала лагерем между Старым городом и Столицей. Сам Теланири занял гостевой дворец возле храма Матери-Ящерицы.

– Еще пару дней носастый придурок отдыхал и посещал наши храмы. Ему, естественно, сообщили, что ты теперь мой муж, – Сканд недовольно отодвинул кашу и бросил на стол ложку. – Этот нахал решил нанести тебе визит, чтобы сообщить о своем приезде. Меня тогда не было дома, и Тиро не пустил его во двор. Потом он пытался оставить тебе подарок, но Тиро схватился за меч и пообещал рассыпать подарок по городским улицам, если он его немедленно не заберет.

– А что там было? – удивился Лекс, – сладости?

– Драгоценности, – скривился Сканд, и опять недовольно зыркнул на ожерелье. – Потом этот гад нанес официальный визит Шарпу и Кирелю. Официальные встречи продлились еще пять дней. Пока его допустили до императорской четы, пока он принес официальные заверения в дружбе и миролюбивых намерениях. Наши крючкотворы отыгрались по всем правилам. В кои-то веки получилось провести полную парадную церемонию встречи. А сегодня на празднике Агоналии все ожидают, что ты наконец покинешь дом и в новом статусе появишься в городе. Я опять хотел сказать, что ты ходить не можешь, или сам остаться дома. Пусть бы Кирель объяснял, что новой семье надо время, чтобы насытиться друг другом, но я рад, что ты наконец дома и мы сможем показаться в городе вместе.

Лекс молча улыбнулся, ехать в Колизей совершенно не хотелось, да и встречаться с аристократами тоже. Но если он теперь часть этого общества, то придется приспосабливаться. Во дворе стоял паланкин и восемь рабов. Лекс растерялся и посмотрел на Сканда, он как-то рассчитывал, что они будут верхом.

– Теперь мы семейные люди, а значит, должны передвигаться в паланкине. Его, кстати, подарил Пушан, а рабов Гаури.

Лекс посмотрел на рабов внимательней в ожидании подвоха, и точно… Все восемь были белокожие и рыжие, как Лекс. Намек Гаури был более чем прозрачен. Лекс посмотрел на мужа и увидел, что тот с интересом ждет его реакции.

– Я против рабства и хотел бы, чтобы их освободили. Я считаю, что рабы – это люди, а не животные, и владеть человеком, как животным, это стыдно. Поэтому я хотел бы их освободить, а паланкин носить будут работники, которым мы будем платить за это деньги. Как за любую сделанную работу.

– Интересная мысль, – Сканд выгнул насмешливо брови, – раньше ты против рабства не возмущался. Вон, те же девки на кухне, ты ни разу не говорил, что их надо освободить.

– Для девушек в нашем доме, – Лекс поднял палец, призывая к вниманию, – рабский ошейник – это не приговор, а скорее защита от посторонних. Никто не полезет к такой девушке, побоявшись связываться с тобой или Тиро. Насколько я понял, они здесь живут, пока не выйдут замуж. Ты же не думаешь, что сюда явится кто-то из женщин, чтобы взять в мужья кого-то из наших рабов? И потом, они взрослые мужчины, а это значит, что должны сами заботиться о своей безопасности. Поэтому носильщиков освободить и найти кого-то из вольных людей, кто согласится работать за деньги.

– И сколько ты им будешь платить? – удивился Тиро.

– Ну, не знаю, – пожал плечами рыжик, – есть гильдия носильщиков? Нет? Надо организовать. Носить паланкин ведь надо учиться? Значит, должны быть учителя и ученики. Они ведь крупные должны быть и сильные, и вообще, по вечерам и ночам могут заодно подрабатывать и как наемные охранники. Если подумать серьезно, то такие перспективы для бывших воинов… – Лекс со значением посмотрел на Тиро и раненых воинов, – многие захотят нанять охрану, если понадобится пойти ночью куда-то в страшный район. И опять-таки, новая гильдия – это значит место в квартале, жилье, заработок, а для жителей это порядок и защита.

– Хм, – Сканд переглянулся с Тиро, а потом пошевелили пальцами, беззвучно о чем-то договариваясь. Тиро кивнул головой и заложил руки за пояс. Он так делал, когда готовился к спору или схватке.

– Сегодня праздник, – Сканд протянул Лексу руку и подсадил его в паланкин, – завтра магистратура будет работать, пойдешь и оформишь им вольные, все равно Гаури прислал дарственную на твое имя. И заодно, чтобы ты знал, Рарх попросил разрешения использовать древесину со склада, чтобы сделать тебе, хм, «паланкин, достойный саламандры». Я ему разрешил.

– Хорошо, – Лекс улыбнулся и без возражений улегся рядом со Скандом.

Рабы мягко подняли паланкин и Тиро велел открыть ворота. За воротами их встречала толпа веселых и явно подвыпивших людей. Сканд ласково приобнял рыжика и стал рассказывать на ушко, что в честь праздника в гильдии отправили вино, хлеб и мясо. Вечером будут открыты бесплатно городские театры. А гильдии музыкантов заплатили дополнительные деньги, чтобы они сегодня играли на улице и веселили народ.

Люди смеялись и ходили в праздничной нарядной одежде и, конечно же, кричали им поздравления и пожелания здоровья и долгих лет жизни. Хотя некоторые пожелания были такие, хм… специфические, что Лекс, бывалый, в общем-то мужчина, начинал смущаться, как школьница.

Но чаще, увидев в паланкине Сканда с Лексом, горожане начинали махать руками и скандировать: «Лекс, Сканд, Лекс, Сканд». Рыжик махал рукой в ответ и улыбался. Сканд без всякого стеснения прилюдно тискал рыжика и время от времени целовал ему ухо и шею. Лекс пытался изворачиваться, но это, похоже, еще больше подзадоривало Сканда, который с удовольствием демонстрировал столь близкие между ними отношения. Вскоре Лекс сдался и позволил ящеру творить все, что тот хочет. Он стал оглядываться по сторонам и увидел рисунки на стенах, там, как правило, чередовались клинки и свастика огня. Как символы Лекса и Сканда. Над ними было что-то написано, как подозревал Лекс, это были их имена. Это было, почему-то, неожиданно приятно. Вроде как рекламные баннеры с именными поздравлениями.

Пока Лекс крутил головой, рассматривая украшенный город, он заметил Мая в праздничной тунике, который на вытянутых руках нес большую подушку с кистями по краям. Паренек выглядел гордым и очень сосредоточенным, как будто нес праздничный торт. Ему тоже доставалось развеселых пожеланий и смеха от гуляющей толпы.

– Что это Май там несет? – Лекс освободил свое ухо из пасти Сканда.

– Ну, это та самая подушечка, за которую ты на меня так сердишься, – засмеялся нахал, – после того, как о нашей свадьбе было объявлено, я сам лично сходил в город, чтобы купить ее. Для ЛЮБИМОГО МУЖА. Меня уверили, что она мягкая, как облачко. А после того, как я на пиру объяснил, что ты не можешь пока выйти из дома, то каждая фамилия прислала тебе в подарок по подушечке с наилучшими пожеланиями. И плюс к этому по подушке от гильдий. Тебя в городе любят. Теперь та комната, в которой ты раньше спал, завалена подушками. Там пришлось окна закрыть, чтобы подушки на улицу не вываливались.