Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 110 (всего у книги 125 страниц)

Ужин только начался, как в гости пришел Пушан, и ему тоже предложили присоединиться к трапезе. Пока принесли еще топчан, Пушан с интересом наблюдал за Ламилем. Он не был похож на привычного младшего в домах аристократов. Для начала, он был крепеньким и загорелым, а еще, очень подвижным и даже несколько шумным. Для Пушана было привычно, что маленькие младшие, как правило, слабенькие и беленькие, и их больше носят на руках первые годы их жизни. А Ламиль бегал и повизгивал от восторга, когда раскачивался на своем деревянном ящере. Даже сейчас было уже понятно, что Ламиль не будет, как остальные младшие, кротким лапочкой, нежным и слабым, боящимся сказать слово в присутствии мужа. Он был полон азарта и огня, и стал яркой и независимой личностью, похожей на маленького Качшени, который в свое время так пленил наследника.

– Вина или наливки? – Лекс отвлек Пушана от Ламиля, – сегодня город празднует второй день, подъедая, что вчера не успели. Тиро выдал еще вина и оставшуюся наливку, но придержал для дома по паре бочонков. Что тебе предложить?

Пушан растерянно ответил, что ему все равно, а Лейшан, ревниво сверкая глазами, решил отвлечь наследника от красивого младшего, уже обещанного его господину. Разговор коснулся нового закона, который вынесли на обсуждение в Сенат. Лекс сразу насторожил ушки. Тиро ему только о гильдиях рассказал, а про то, что было дальше, просто не успел. А рассказывать было о чем…

После того, как Сканд вынес его из Сената и понес домой, Шарп высказался о новом законе о семье… и тут началась буря! Для начала, сенаторы не поверили, что такой закон возможно было вообще предложить! В Сенате сидели только взрослые мужчины, все, как один, главы собственных фамилий, и вот так взять и отказаться от собственной власти? Они повскакивали со своих мест и стали кричать против…

Но Кирель встал за спиной мужа, закрыв лицо капюшоном, и страсти стали утихать. Мало кто осмелился бы перечить Первосвященнику, это вам не Шарп, который открыто мог достать клинок перед лицом врага, с ним хотя бы можно было попытаться договориться. Недовольство Киреля могло прийти в дом незаметно, вместе с отравленным мясом или запечатанной амфорой вина в собственном подвале. А еще, можно было неудачно споткнуться на улице, так, что и шею сломать на ровном месте. Или нарваться на сумасшедшего воришку с ножом в переулке. И пусть сейчас серый квартал был практически пустой, но где гарантии, что переловили всех?

Когда страсти поутихли, господа сенаторы начали думать головами и взвешивать свои выгоды. Некоторым понравилась возможность проверить верность своих союзников, некоторые решили упираться против нововведений до последнего, и Сенат, как и ожидалось, разбился на несколько коалиций. Он сразу стал похож на улей с пчёлами, в который засунули факел. Пока все метались, не зная, кого укусить от злости, но при этом не опалить свои крылья в огне, императорская семья смогла полюбоваться на сдернутые маски и откровенные эмоции. Ради одного этого можно было разворошить осиное гнездо старой аристократии.

Пушан светился от счастья, вспоминая это. И правда, не так часто можно увидеть у насквозь фальшивых людей истинные лица, услышать, что у них в душе. У каждого нашлось по ведру помоев для «обожаемых друзей»… В итоге, когда все были готовы к потасовке, Шарп призвал к порядку и распустил уважаемое собрание, чтобы они обдумали новый закон в «благочестивой тишине и выдали свое обоснованное мнение».

В итоге, сегодня в доме каждого сенатора стояли визг и крики. Дети радовались, что диктатура старшего поколения закончится и у них появится возможность хоть как-то повлиять на свою судьбу, младшие мужья пребывали в растерянности, неужели не надо будет ждать команд от своих родителей, и над ними будет только один человек, которого надо будет ублажить и телом и поступками – собственный муж, а жены и дочери плакали от облегчения, наконец-то они смогут остаться со своими детьми, не опасаясь самодурства собственных родителей? С одним только мужем они как-нибудь договорятся. Неужели и в их жизнях наступят покой и стабильность?

И только главы фамилий зло дергали себя за ухоженные кудри. Надо найти выход и лазейки и как-то обойти новый закон, который может связать им руки и выпустить таких удобных и послушных марионеток на свободу. Старшие сыновья, с одной стороны, радовались, но с другой понимали, что если примут этот закон, у них не будет такой власти над собственными детьми, как была у их родителей. Но судя по тому, что Шарпа безоговорочно поддерживал Кирель, скорее всего, этот закон утвердят в Сенате, а то Шарп опять перешерстит упертых патрициев, в надежде, что с их наследниками будет проще договориться. И хотя их наследники и были бы не против примерить отцовские сандалии и сенаторскую белую тогу, но ради этого отказаться от власти над собственными детьми? А как же безоговорочное послушание детей родителям? Одно то, что отдавая дочь замуж, отец терял всякий контроль над ней и возможность забрать ее у зятя, если тот решит своевольничать? Как такое возможно? И зачем тогда держать несколько дочерей, если ты не можешь получить с этого выгоды?

А потом новость о новом законе о семье просочилась в город, и столицу начало лихорадить. Родителям нельзя продавать детей в рабство, ни на время, ни насовсем? А если у отца долги, то как же тогда поправить свои дела? Учителю нельзя обращать ученика в раба, если тот будет ленив во время учебы или нанесет урон собственности учителя? Может, им и семьи можно будет создавать без разрешения учителей? И куда тогда катится мир? Разве можно давать молодым людям свободу выбора? Они ведь бестолковые! Как же они выживут без родительского контроля?

Известие о новом законе в Сенате как пожар обежало город, и в головах людей началась смута. Они привыкли жить, как жили их родители, а те жили по примеру своих родителей. Перемены – это было страшно, почему нельзя жить так, как жили предки? Люди доводили до истерики сами себя и друг друга, потом бросались в храмы, где их успокаивали, что, мол, богам виднее, но разве от этого становится все понятнее? Народ не знал, что думать и кому верить, но тут в город пришли мастера-каменщики из городов Чаречаши, а следом строители из городов Теланири и Устьице. Эти люди, когда слышали разговоры местных, только пожимали плечами? Тоже нашли проблему! Они всегда так жили, а разве иначе жить можно? Человек вырастает и становится самостоятельным. Почему старый дед, который, возможно, выжил из ума от старости, будет решать, что делать молодым и сильным? Кто может содержать семью, тот и глава… А собственных детей в рабство продавать, это вообще дикость, разве можно обрекать своих родных на такое страшное бесправие?

А Лекс тем временем беззаботно пил наливку, слушал смешные истории Лейшана, игнорировал томные взгляды Пушана. Дразнил Аши, который теперь с трудом протискивался под топчаном. Пытался утихомирить Ламиля, но ребенок хотел играть и бегать, и наконец, подманив непоседу черными ягодами из корзинки, уговорил посидеть в тишине. Расплатой за это стали перемазанные черным соком ягод одежда и руки. И язык, оказывается, после этого тоже становился черным. Но Сканд продегустировал черный язык мужа и заверил, что из-за цвета он не стал хуже. Только вот рот с черными губами выглядит несколько жутковато.

Лекс в отместку накормил черными ягодами и Сканда, а потом, укачав Ламиля и передав его Ма, с упоением проверял, так ли хорош язык Сканда, если он теперь тоже черный? Оказалось, цвет не испортил качества, а после долгой паузы, когда Лекс занимался исключительно делами, так еще вкуснее, чем раньше! Они продолжили проверку, как-то очутившись в спальне, напрочь позабыв о гостях. Предоставив Оливе и Тиро заботиться о них.

Сканд был горяч, Лекс нетерпелив и страстен, но вот утром Лекс с трудом сидел и недовольно шипел на мужа, который блаженно сопел и напрочь отказывался просыпаться. Тоже мне, дорвался до тела мужа, как Аши до вкусняшек, а бедному рыжику теперь попу мазью мажь и ходи осторожненько, пока полегчает!

Нет, все же, прав Тиро, много хорошо – уже нехорошо!

В начале славных…

На кухне все сидели встревоженными, даже мальчишки чутко прислушивались к разговорам старших, вместо того, чтобы есть. Лекс перехватил Ламиля из рук Ма и, усадив к себе на колени, смотрел, как тот азартно ковыряется в каше, пытаясь выбрать кусочки ягод. Сам рыжик отказался от каши и, взяв лепешку и мягкий сыр, попытался сообразить, почему все так взволнованы. Бэл, поймав изучающий взгляд, сам отодвинул недоеденный завтрак и пересел ближе.

– Сегодня утром нам подкинули ребенка, – Бэл сцепил руки и с тоской посмотрел на Лекса, – младшего. Маленького. Видно, что родился после сезона штормов, а родители, поняв, что родился младший, решили не в храм нести, а нам подкинуть. Монахи, стоящие на посту за воротами, все видели, но не знали, как поступить, поэтому отпустили мамашу, закутанную в хламиду и прятавшую лицо. Я не знаю, как поступить. Мы принимаем младших от Киреля, но они намного старше и уже вполне самостоятельны. Но если мы примем младенца, подкинутого с улицы, то завтра у нас под воротами будет стоять десяток малышей и мы захлебнемся в карапузах.

– Этого малыша оставим, но предупредим монахов, чтобы они сами забирали малышей к себе. Надо сделать объявление в городе, что мы не принимаем малышей и чтобы яйца к нам не думали даже подкидывать.

– Я сообщу гильдии ораторов и ликторов*, что нам нужны их услуги, – Тиро стоял за спиной Бэла и внимательно все слушал. Увидев непонимание на лице Лекса, он решил пояснить, – ну, тех самых, что делают объявления перед Колизеем и ипподромом и читают вслух приказы императора на площади. Надо составить объявление и заплатить в гильдию ораторов, и объявление будет донесено до плебса за день. Можно, конечно, просто поговорить на рынке, но это не даст гарантии, что нам перестанут подбрасывать детей.

– Хорошо, спасибо, Тиро, так и поступим, – Лекс поморщился и отодвинул еду, аппетит сразу пропал, – как бы ни хотелось помочь всем, но нам надо вначале наладить работу и начать зарабатывать деньги самим. Сундук с деньгами у Сканда не бездонный. Даже несмотря на подарки богов и подаренное Кирелем вино, мы очень сильно потратились. Еще немного, и мне придется начать продавать украшения, чтобы прокормить столько людей.

– Вчера, когда мы возвращались из храмов, – Бэл оглянулся на своих братьев, и те подошли ближе, – к нам подходили купцы и спрашивали, когда можно прийти, чтобы узнать о наших товарах и ценах на них. А еще подходили младшие, которые хотели бы пойти учениками в нашу гильдию. Кто-то из бывших наложников, кто-то из брошенных младших мужей. Порой у них бывают достаточно крупные суммы отступных, но все хотят гарантий, что не окажутся в веселом квартале, а тут такая возможность. Это ведь не работа в театре или наемным музыкантом, многие хотели бы попасть к нам. У нас достойная работа и есть возможность найти себе мужа.

– Надо объявить, что мы будем набирать учеников не раньше, чем будут построены новые кварталы, – Лекс вздохнул в очередной раз, – дом у нас тоже не безразмерный. Но взрослые люди нам нужнее детей. Только как не допустить к секретам шпионов? Я оставляю это на ваше усмотрение. Смотрите сами, кому можно доверять и как подстраховаться, чтобы секреты гильдии не разлетелись в другие города. А что касается купцов, то давайте посмотрим, что мы реально можем предложить на продажу…

Лекс оставил сытого Ламиля Ма и вышел в мастерские. Там было на что посмотреть. Маленькие зеркала размером с ладошку в бронзовой оправе смотрелись очень даже прилично. После нескольких проб и ошибок Мэл разобрался, как закреплять их внутри оправы, не разбив зеркало. Глиняные формы для оправ тоже получались достаточно прочными, поэтому их хватало на несколько раз. Появились разбитые зеркала. Лекс сказал, что это не страшно, их можно разрезать на меньшие куски и использовать, как мозаику. Треснутые глиняные формы разбивали в крошку и использовали вместо песка для дорожек вокруг дома.

Крин просил разрешения отправиться за красной глиной самому, но Лекс велел купить подготовленную глину у гончаров и заодно проверить, что там у них получается с молочением и муравлением. И пригласить в дом, чтобы показать гончарные круги в действии, а то скоро приедут мастера из города Чаречаши. Будет обидно, если в чужой город гончарные круги уедут раньше, чем окажутся в столице империи. Крин усмехнулся и сказал, что сделает все наилучшим образом.

И добавил, что когда мастера придут смотреть на гончарные круги, надо показать им посуду, покрытую красной глазурью и расписанную стеклянными красками. Такая посуда очень красива и будет пользоваться спросом и в империи и у приезжих купцов. У них уже собралось много тарелок и пиал из красной глины в глазури и с рисунками. Лекс предложил заменить металлическую посуду на кухне на керамическую. Это будет и красиво и правильно. А потом разговор зашел о белом фарфоре. Крин сразу показал несколько образцов с разными пропорциями шпата, песка и глины. Бывший монах оказался тем еще азартным экспериментатором. Он сам загорелся идеей получить идеальное соотношение ингредиентов, близкое к дорогим белым вазам заморских мастеров, а его идеальная память позволяла ему помнить все пропорции и вариации, сделанные ранее.

Одна посуда получалась похожей на стекло, красивая, но хрупкая после отжига, другая просто не выдерживала нагрева и «таяла» в печи, сминая форму, как будто она была из воска. Очередная партия посуды с новой пропорцией глины и шпата уже сохла на стеллажах, а Крин с азартом рассказывал о планах на будущее. Поскольку белая глина от Тары закончилась, то он взялся за эксперименты с красной глиной, белым шпатом и подбором песка из разных мест. Лекс только довольно похлопал ученика по плечу. Теперь он мог спокойно выкинуть идею фарфора из своей забитой головы. Азарта Крина хватит с лихвой, чтобы добиться нужного результата. Он просил только одного, не забывать покрывать удачные образцы глазурью и показывать ему конечный результат.

Пин переживал о размерах коробочек, в которых будут продавать краски и эмаль. А еще он не знал, с каких цветов следует начать и как провести демонстрацию для гончаров. Ювелирам объяснять, как пользоваться эмалью, не надо, но для гончаров это будет совершенно новое знание. А еще, стоит дать попробовать эмаль по металлу кузнецам. Они ведь делают простые пряжки для ремней и накладки для ножен. Лекс предложил вызвать Нарью, подарить ему коробочку с эмалью и заодно показать, как этим пользоваться.

Для самих кузнецов это новое знание пойдет на пользу, хотя гильдия будет недовольна, что новое знание пройдет мимо их носа. А еще, гильдия ювелиров может возмутиться, что знание эмали им не досталось, но Лекс только поморщился. Все эти интриги и надуманные правила сильно тормозили развитие всего нового, практически заставляя людей жить по-старому. Надо было что-то изменить, хоть немного. Люди должны не бояться новинок, а хотеть перемен в своей жизни. Надо было постепенно что-то изменять. А как это сделать, если на каждый шаг требовалось разрешение гильдийских мастеров?

– Ну, тут надо подумать, – Лекс потер лицо и прикинул варианты, – если мы отдаем гильдии гончаров красный шпат, то логично будет продать к нему черную краску и белую оловянную. Я думаю, для начала им этого будет достаточно. Но, кроме этого, им надо показать зеленую, красную и желтую. И при этом надо, как бы случайно, показать им мешки с цветным песком, которые у нас так и стоят в мастерских. Они решат, что если мы перетираем шпат для глазури, то стеклянную краску мы просто получаем из перетертого цветного песка.

Предложим им краску по половине золотого за коробочку, они решат, что смогут схитрить и утащить наш секрет бесплатно, поэтому откажутся от стеклянных красок. Мы не будем настаивать, но предупредим, что в следующий раз им придется заплатить дороже. Они решат, что разгадали наш секрет и уйдут довольные. Потом они попробуют эмаль из шпата, за секрет которой они заплатят нам денег, и она, конечно, получится, а вот бесплатной краски из перетертого песка у них не выйдет. Тогда они придут за красками, и мы будем продавать их по золотому за коробочку. Чтобы неповадно было! То, что мы знаем их секреты, еще не значит, что они смогут узнать наши!

Бывшие монахи переглянулись и заулыбались. Да, про глину они знали много, даже больше, чем в самой гильдии гончаров…

Лекс подманил жестом лысого раба с черными бровями и пояснил, что ему надо несколько бронзовых бляшек, показав на пальцах, какого именно размера. Броззи молча кивнул головой и ухмыльнулся. Пин должен будет покрыть их разноцветной эмалью, это будут образцы эмали для ювелиров и кузнецов. В этом мире ювелиры пользовались кобальтовым синим и охровым желтым цветом, а они могли предложить им намного большую палитру цветов: красные, несколько оттенков розового, сливочно-белый из олова, оранжевый сурик, черный из сажи, зеленый и синие цвета из меди и, конечно, желтый и коричневый цвет из железа. Цена по два золотых была несколько великовата, но привозная эмаль стоила еще дороже, поэтому Лекс решил не жадничать и оставить два золотых в надежде, что местные мастера позарятся на цену и полностью перейдут на местную эмаль. Но вот коробочки для эмали должны отличаться от тех, в которых продают стеклянные краски, и держать их надо не в стекольной мастерской, а в кузне, так, чтобы никто не мог случайно увидеть их рядом и сравнить.

– А еще, надо предупредить монахов Киреля, чтобы они взяли под контроль шахту с красным шпатом. Его надо продавать по весу, а то никто ценить не будет, – Лекс усмехнулся, – то, что достается просто так, обычно совсем не ценится, но стоит вещи назначить цену, как она сразу всем нужна. Для монастыря это будет дополнительная статья дохода, и гончары шею не сломают в штольне, и все в итоге будут довольны.

Они еще раз обсудили цены на зеркала и позвали Рарха, чтобы порадовать его предстоящим объёмом работы. Но в ответ услышали тяжелый вздох.

– Я не успею сделать все это практически вдвоем с Сишем. Мальчики, которых отдали в ученики, как бы ни старались, но силенок у них маловато и поручать им что-либо серьезное просто смешно. Коробочки для краски только кажутся простой безделицей, но на самом деле занимают много сил и времени. Как тут управиться с оправами для больших зеркал и шаблонами для маленьких. Вам их надо еще хотя бы два. Чтобы вырезать только один, надо просидеть, не поднимая головы, пару дней. Я вам до этого все делал по щелчку пальцев только потому, что предвидел большинство ваших нужд и сделал достаточно заготовок во время сезона штормов. То же дерево отполировать, чтобы заусенцев не нахвататься и чтобы внутри все коробочки выглядели достойно, нужны время и сухие доски. А все, что я успел купить, уже израсходовано.

– Ну, вот, еще траты… – вздохнул Лекс, – Рарх, тогда надо отнести по одному образцу коробочек в гильдию плотников и договориться, чтобы они нам их делали. Как бы они нам ни были нужны, но сейчас важнее, чтобы ты учил мальчишек ремеслу, а на это тоже нужны и время и свободная голова. Заодно, продай им новый коловорот. И намекни, что у нас есть для них новый вид товара. Например, ящер-качалка для детей и маленькие деревянные игрушки, которые Сишь делал. И, самое главное, гончарный круг! Скоро придут из гильдии гончаров, а они не будут знать, как его делать. Бэл, сопроводи Рарха и поприсутствуй во время разговора. Рарха, как одиночку, попробуют проигнорировать, но вот если за его спиной будешь стоять ты, то отмахнуться от него или сильно задрать цену за работу не смогут. Они, скорее всего, захотят увидеть, что за игрушки и гончарный круг, можешь смело приводить их в дом.

– Я понял, – Бэл кивнул головой и сурово посмотрел на мастера, – переодевайся и подбери образцы, надо успеть договориться до обеда, после обеда к нам придут из гильдии оружейников. Орис хочет о чем-то поговорить, – Бэл с намеком посмотрел на Лекса и взмахнул ресницами. – Мне их принять в мастерской или атриуме?

– В атриуме, – подсказал Лекс, – им потребуются стеклышки для плавки стали, и они будут говорить о количестве и сроках. Пин, надо будет сделать несколько листов стекла без красителя, из того речного песка, из которого стекло получается голубым. На зеркала это стекло не очень подойдет и цвет краски может подпортить, а вот для оружейников будет в самый раз. Сваришь и закалишь стекло, а я потом покажу, как его резать бриллиантом.

Лекс со значением посмотрел на Бэла и продолжил:

– А после этого Сканд захочет поговорить с Орисом по поводу новых мечей для армии. Им потребуется время, чтобы все обсудить, и мы им мешать не будем.

Лекс кивнул ученикам и Тиро, который, не скрываясь, слушал все. Если на кухне и были лишние уши, то понять скрытый смысл смогли лишь немногие. Лекс понял, что Орис придет за первым рецептом стали и ему стоит подготовиться к этому. Осталось только придумать, как записать и объяснить, сколько и чего надо. Лекс посмотрел, как на кухне все закончили завтракать и стали расходится по своим делам. Бэл с Рархом нарядно приоделись и вышли из дома в сопровождении Мая, который нес за ними корзину с нужными вещами.

Тиро со старшим поваром пошли на базар, прикупить специй и еды. Крин отправился проверить, как на стеллажах сохнут новые тарелки, белые и красные. Пин отправился подсчитать количество песка, речного и того, что привезли из карьера вблизи каменоломни. Мэл подхватил своих учеников и ушел в купальню, туда, где была проточная вода для мытья песка. Ученики Рарха под командой Сиша продолжили резать по дереву свои поделки.

Олива стала командовать своими женщинами, девками и свободными от работы мальчишками. Она, похоже, затеяла большую уборку и стирку после сезона штормов. В доме снимали шторы с окон, из гостевых комнат доставали матрасы. Медные светильники натирали песком, переносные жаровни оттирали от сажи до блеска. От всего этого шума и суеты из спальни выполз Сканд, лохматый и недовольный. Он попытался нарычать на всех, но перед ним поставили тарелку с кашей и продолжили беготню по дому. Хозяин дома недовольно посверкал глазами, но молча принялся завтракать в гордом одиночестве.

Лекс решил, что стоит собрать образцы добавок для стали. И еще, надо рассчитать *пропорции примесей к весу самого железа, поэтому он ходил по дому, пытаясь подобрать что-либо подходящего веса, так, чтобы отдать вместо железа. Железа у него в доме столько все равно не было, а вот у кузнецов оно будет однозначно, значит, нужен какой-то эквивалент веса. Ничего путного не попадало на глаза. Из крупных камней был только шпат, но отдавать его из дома совершенно не хотелось, да и не стоило, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания. Поэтому Лекс не нашёл ничего лучшего, чем найти на кухне небольшой мешок и отвесить туда необходимое количество морского песка. Благо, его было полно из старого города. Раньше Тиро пересыпал им дорожки у дома, теперь дорожки подсыпались дробленой глиняной крошкой.

Лекс закрылся в теплой комнате и, достав весы, стал взвешивать и отмерять необходимое количество ингредиентов. Последним аккордом должен был стать небольшой кусочек стекла. Для начала, стекло улучшало плавкость стали, и, кроме этого, было индикатором нужной температуры. Лишь после того, как оно "таяло", можно было начинать отсчет температуры для самой плавки. Для этого мира такая высокая температура и длительность плавления металла были настоящим революционным событием. А еще многократная ковка, когда часть добавок уходила с окалиной, а металл «вытягивали» по структуре, обеспечивая тем самым стойкость и однородность…

Лекс замер с весами в руках. Правильно ли он делает, что так резко дает знания этому миру? Ведь по его милости он перепрыгнет из бронзового века в мир легированных металлов. Они пропустят долгий период железных доспехов и ржавых мечей… А дальше что? Порох и ружья? Пушки? И это сразу после требушета? Лекс от растерянности сел мимо стула на пол и только охнул от таких мыслей… нет… нельзя выпускать в этот мир огнестрельное оружие. Этот мир не готов к нему. Сканд с пушками, заряженными картечью, выкосит неприятелей почище колдунов с их напалмом. Это новый виток войн, когда непобедимое войско пройдется по соседям, которые раньше могли хоть что-то противопоставить, но перед пушками окажутся беззащитными, как дети.

Огонек в светильнике вдруг задрожал и стал шипеть, будто ругаясь. Возможно, просто попала капелька воды? Но стоило так подумать, как огонек опять выровнялся и стал несколько выше, чем был раньше. Лекс, несмотря на весь свой прагматизм, после глюков, пойманных в комнате у Киреля и череды подозрительных совпадений уже опасался вслух заявлять, что богов нет. Береженого, как известно…

– Нет! – Лекс решил поговорить с огоньком, облекая свои мысли в слова, – ни за что нельзя отдавать в этот мир порох! Он перевернет с ног на голову весь баланс сил! Здесь люди такие же злобные, как и обезьяны в моем бывшем мире. Одна обезьяна сделает из ветки палку-копалку, чтобы выкопать корень из земли, а вот вторая своей палкой ударит первую, чтобы забрать съедобный корешок, а потом заставит выкапывать еще и еще. Отбирать у слабых – это ведь проще, чем работать самому. А здешние люди, хоть и не от обезьян произошли, но их предки тоже были хищниками, и не в пример более выносливыми, чем приснопамятные обезьяны.

Порох в этот мир должен прийти, когда они будут готовы к нему. Когда стены городов будут выше и толще. Когда города смогут выдержать осаду с огнестрельным оружием. А иначе империя утопит в крови всех соседей и разрастется, как мыльный пузырь, а потом обязательно лопнет! Ход истории не изменить! Ее можно притормозить или ускорить своими изобретениями, но конечный результат останется неизменным. Все большие империи были построены на крови своих людей, а потом, со смертью лидера, раздирались на множество мелких княжеств и все возвращалось к историческим границам, и только люди, ослабленные бесконечными войнами, проклинали и победителей и побежденных.

Огонек светильника насмешливо фыркнул. Лекс поднялся с пола и погрозил светильнику пальцем.

– Я понимаю, что богам нет дела до смерти простых людей. Когда начнется война, на алтари принесут богатые пожертвования, вымаливая победу. Те, кто будет напуган, принесут на алтарь кровавую жертву, а победители – щедрые дары. Но подумайте о том, что у меня богов Древнего мира все уже давно забыли… С новой эпохой придут и новые боги, ваша алчность погубит тех, кто в вас верит, и кто тогда будет приходить в ваши храмы? То, что я напугал колдунов, еще не значит, что они откажутся от своих планов на будущее. Я придумаю, как победить их и без ружей, но порох так и должен до поры до времени оставаться тайной.

Язычок огня в светильнике обиженно затрепетал и стал меньше.

– Хорошо, я могу сделать фейерверки или другую забаву, но не оружие! – Лекс погрозил пальцем светильнику, – вам же хуже будет!

– С кем ты тут разговариваешь? – в дверь протиснулся Сканд и с сомнением посмотрел на раскрытые сундуки и небольшой мешок песка у ног мужа, – опять с богами? Я хотел бы опять увидеть Саламандру!

Лекс растерянно посмотрел на светильник, но там огонек светил как обычно, ровным маленьким язычком. Лекс вздохнул и потер шею. Дожил! Сам с собой спорит, как шизофреник!

– Сканд, я занят! – Лекс недовольно фыркнул на амбала у двери, – ты бы лучше съездил к родителям, мне интересно, как колдуны в то утро добрались до дома. Их не затоптали монахи Киреля невзначай? И что там в Сенате с новым законом? И главное, успей вернуться домой к обеду. К нам сегодня придет Орис. Он будет договариваться с Бэлом о поставке стекла для них, а ты должен первый поговорить с ним об изготовлении мечей для армии.

– Да! – Сканд приободрился, – новые мечи – это замечательно. Я хочу себе новый меч! Такой белый, и блестящий, и непобедимый. Только я хочу его больше по размерам, чем гладиус! Это должен быть меч под стать мне! Я обсужу с Орисом, что именно мне хочется. Он мне сам сделал пару мечей, вон смотри, – Сканд показал на стойку с мечами за спиной рыжика, – а еще, его сын сделал мне тот двуручник, что у нас под матрасом в спальне. Я тебе показывал его клеймо?

– Нет, – Лекс вздохнул, – Сканд, Орис придет ко мне за рецептом, мне надо будет с ним незаметно для других поговорить. Приведешь его сюда? Здесь хранятся все твои мечи, так что для всех будет понятно, чего вы сюда пошли, но потом мне надо будет поговорить с ним наедине. Секреты гильдии оружейников даже для тебя должны остаться секретами. Ты это понимаешь?

– Понимаю, – недовольно буркнул муж и обиженно вышел из теплой комнаты.

– Сканд! – Лекс бросил весы и кинулся следом, – Сканд, ну, не будь ребенком! Ну, чего ты злишься? Это ведь все ради тебя. У тебя будет новый меч, и у твоего войска будут непобедимые мечи, разве ты не рад?

– Рад, – бросил через плечо муж, но даже не подумал остановиться, – куда мне, тупому дикарю, до твоих умностей! Все, как раньше, я тупой и не понимаю изящных намеков. «Сапог дырявый», ты ведь так дразнил меня?

– Сканд… – Лекс догнал и обнял злого мужа, утыкаясь носом в плечо, – тебе не кажется, что глупо сердиться на меня за то, что говорил Я, который не Я? Я ведь тебя тупым никогда не называл. Наоборот, с удовольствием играл с тобой в шахматы. Помнишь? Тогда, в саду у Пушана?

– Помню, ты выиграл, а потом потешался, что я, как ребенок, – вздохнул здоровяк, – я тогда был растерян, то ты вроде Качшени, а то – непонятный незнакомец. Мне по очереди хотелось то придушить тебя, то за пазуху спрятать, чтоб не обидел никто.

– Я не говорил, что ты ребенок, – возмутился рыжик и подлез мужу под руку, так, чтобы заглянуть в глаза, – это был «детский мат», такое специальное положение в игре, чтобы объяснить новичку, что к шахматам надо относиться серьёзно, вроде учебного боя перед настоящей битвой. Никогда не считал тебя глупым. Злобным – да, но не дурачком. – Лекс увидел растерянность в глазах Сканда, – не пойму, ты сейчас ищешь повод для ссоры, или хочешь, чтобы я попросил у тебя прощения? – Лекс прихватил член мужа через тунику, – и как именно ты хочешь, чтобы я вымаливал у тебя прощение?

Сканд всмотрелся в искренние голубые глаза, со вздохом сгреб рыжую заразу в кучку и потащил свой трофей в кровать. Лекс только хмыкнул и обнял его за шею, зарывшись носом в волосы. Обнаружив ухо, лизнул, а потом сразу прикусил, вызывая стон у напряженного мужа. Ну да, столько дней переживаний и нервов, и при этом Сканд, который привык отдавать приказы, сам оказался вроде как на подтанцовке у примы. Это кого хочешь заведет в депрессию, а какое самое лучшее от этого лекарство? Правильно! И вот сейчас муженек получит сладкое лечение по полной программе!