Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 114 (всего у книги 125 страниц)

– Ну и схожу! – Сканд надулся, – я армией командовал, ты считаешь, что с одним ребенком не справлюсь?

– Я буду рядом… – Лейшан с опаской посмотрел на Ламиля, который фаршировал кашей очередного «братика Пипи» – вдвоем мы точно справимся!

– Я хочу поехать на паланкине! – выдал желание Ламиль, откладывая в сторону мелкого древесного ящера, в которого больше не помещалась каша, даже если проталкивать пальчиком в клювик, – если я уже взрослый, то хочу ехать на паланкине!

– Это неплохо, – согласился Сканд, – опять-таки, охрана, да и руки будут свободными.

Одна из женщин Оливы поднесла ко рту Ламиля ложку каши, кормить ребенка теперь приходилось именно так. Сам он был занят кормежкой семейства Пипи. Они все уже были толстенькими и покорно сносили, когда их хватали маленькие ручки и заталкивали им в пасти еду. Они всем семейством спали после этого в корзиночке в комнате ребенка. Как подозревал Лекс, с ветки эти пухляши уже соскальзывали.

Сканд вышел с кухни надеть тогу и пару браслетов, и заодно распорядиться по поводу паланкина, а Лекс, довольный невольно освобожденным днем, вынес во двор миску для Аши и уселся за стол, чтобы наконец позавтракать. В голове зрели планы. Если селитру уже привезли, то надо было приступать к изготовлению фейерверков. Лекс прикинул возможные варианты. Самым простым были «римские свечи», но хотелось попробовать что-то, больше похожее на настоящий фейерверк, поэтому стоило поэкспериментировать. Только вот как это сделать, чтобы не переполошить соседей и не открыть задумку раньше времени?

– Нам заплетать косички или не стоит? – возле Лекса стояли смущенный Пин и недовольный Мэл, – мы теперь кто? Что делать с лентой? Мы теперь ученики, когда лента на лбу, или мужья, когда лента в косе?

– Я бы ничего не менял, пусть эти, прости меня боги, так называемые ЖЕНЫ вернутся! – Мэл подвязал ленту на лоб.

– А я не прочь заплести косу, – Пин поджал губы, – мне надоело, что в город нельзя спокойно выйти, каждый самец пытается потискать или шлепнуть, или гадость сказать под видом комплимента!

– Поступай так, как считаешь правильным, – Лекс пожал плечами и посмотрел на Бэла. У того низко завязанный хвост, как у мастера, превращался в заплетенную косу, в которую была вплетена лента мастера. Волосы у Бэла были короче, чем у Лекса, а у Пина и Мэла они были едва ли до плеч. – В любом случае, можете больше не стричься и начинать отращивать волосы. И на хвост мастера и на косу лучше иметь волосы подлиннее, чем у учеников. Когда кварталы построят, станете мастерами каждый в своем деле. Лучше подумайте, что сегодня праздник и никто в дом не придет, но вот завтра гончары припрутся за рецептом глазури для горшков и стеклянными красками. Ювелиры хотели бы посмотреть образцы эмалей. И не забывайте, что купцы дрожат от нетерпения купить наши зеркала… Так что, соберитесь! Теперь вы и ученики, и мужья, и наставники для детей!

– У нас готовы стекла для кузнецов, – подобрался Мэл, – ты говорил, что покажешь, как резать их бриллиантом!

– Да, – Лекс допил сладкий напиток и встал из-за стола, – сейчас проводим Ламиля на паланкине, в сопровождении лучших мечей империи, и я сразу все покажу, объясню и дам попробовать.

Лекс выбрал в сундуке небольшой перстень с ограненным камнем, здесь в перстнях и на браслетах предпочитали кабошоны, а не огранку. Скорее всего, это было связанно с отсутствием определенных технологий… Лекс задумался, простой круг для огранки очень похож на круг гончаров, надо только… а потом тряхнул головой, нет, не стоит хвататься за все подряд, надо разобраться с тем, что уже начато!

Во дворе стояли охранники-носильщики, а Сканд укладывал на ложе важного Ламиля. Лейшан с интересом осматривался на суету во дворе, особенное внимание привлекли куски шпата, которые мальчишки тащили из дальнего склада в мастерскую. Лекс поймал взгляд рыжего воина и погрозил ему пальцем.

– Вот только Ламиль на тебя пожалуется, или не дай боги, с ребенком что-либо случится, я с вас обоих шкуру спущу!

– Все будет хорошо, – сосредоточенный Сканд проверил, как выходит из ножен меч, и кивнул головой охране, что они готовы выступать, – не грусти тут…

Сканд быстро чмокнул мужа в ухо и дал команду открыть ворота. Очень важный Ламиль милостиво махнул рукой и поправил перстень, который чуть не свалился с пальца. Вскоре вся процессия вышла со двора на праздничную улицу и затерялась среди хорошо одетых людей. И только стайка женщин сосредоточенно высматривала что-то в глубине двора генерала. Лекс вздохнул и велел закрыть ворота.

– Бэл, помнится, я велел сделать уголь в печи для обжига керамики, я хотел бы посмотреть, что там получилось…

* грымать малорос. гневно говорить, журить, бранить.

Даль. Словарь Даля. 2012

У семи нянек…

Лекс погрузился в пучину дел, как в омут. Надо было много успеть сделать самому и еще больше дел проконтролировать. Пока мальчишки таскали древесный уголь из потайных закромов во двор, Лекс собрал верную четверку и показал, как резать стекло. И сразу столкнулся с очередной проблемой. В этом мире не было линеек. У кузнецов их не было за ненадобностью. Длина меча подбиралась по длине рук владельца и расхождение на несколько сантиметров никого не смущало и даже считалось нормой, а кривизну меча проверяли по наковальне. У деревянных дел мастеров была куча инструментов. Там были и угольники, и малки, и даже угломеры, но вот простой линейки достаточной длины не было. Размеры здесь снимались шнурком, на котором завязывались узелки. И само понятие размера было весьма условно. Здесь все измерялось в шагах, дюймах, аршинах и саженях. И поэтому нужды в точных измерениях не было, так же, как и в линейках.

Инструменты Рарха были небольшими, приспособленными под его размер руки. Все угольники и прочие прямолинейные инструменты не превышали двадцати сантиметров, а Лексу надо было прочертить почти полуметровую черту по стеклу. Друг предлагал струганые доски, но Лекс только прикинул, как по краю доски вести перстнем, и недовольно перекривился. Психанув, притащил из оружейной меч Сканда и, наконец, прижав лезвие к стеклу, велел придерживать полученную конструкцию, чтобы не соскальзывала. Выбрав положение перстня, чтобы грань бриллианта упиралась в стекло, прижал и с душераздирающим скрипом провел черту.

Поясняя, что и зачем делает, он нежно обстучал с обратной стороны деревянным молоточком (киянкой, забранной у Рарха), и, наконец, с тихим хрустом разломил стекло. Сразу пояснил, что края следует обработать, чтобы не порезать пальцы, и сразу же повторил все на одной из полученных половинок. Провел еще одну линию на достаточном удалении и отломил длинную полосу. Потом на ней стал учить замерших в шоке от увиденного учеников. Не все сразу получалось. И кольцо соскальзывало, и разломить ровно не всегда получалось. И когда в руках Крина стекло лопнуло не по линии, порезав ему пальцы, все испугались, и только Лекс волновался за порезанные пальцы, а не за испорченное стекло.

Пришлось стать педантом и занудой и комментировать каждый шаг, пока в головах учеников не отложилось все в нужном порядке. Лекс, верный своим прежним привычкам, ставил технику безопасности на первое место. Раньше любая травма на производстве грозила руководству штрафами и морем бумажных отписок, и только здесь вещи стоили дороже людей. Поэтому и тиранил учеников, чтобы они в первую очередь заботились о здоровье и безопасности своих мальчишек, а только потом о производстве.

Когда разрезали на кусочки второй стеклянный лист, у всех четверых помощников перестали дрожать руки, и уже и мозги и пальцы понимали, что именно они делают. Перед Рархом была поставлена очередная задача – сделать линейку достаточной длины, со скошенными краями на одной стороне и, конечно же, из твердой древесины.

Пересчитали полученные стеклянные квадратики, прикинули, сколько еще стеклянных листов надо сварить, чтобы выполнить заказ оружейников. Потом Лекс показал, как шлифовать край стекла, совсем немного, только чтобы убрать опасную режущую кромку. Чтобы стекла стали безопасны для тех, кто будет их брать в руки в дальнейшем. Мэл побежал мыть песок для следующей варки. Пин отправился показывать своим ученикам, как шлифовать края стекол. Бэл был отправлен готовить все для варки селитры, а Крин утянул похвастаться тем, что получилось в последней партии посуды.

Белые пиалы были красивы, нежно пели и выглядели прекрасно… для этого мира… Лекс покрутил пиалу, похвалил ребят, мастерство которых заметно возросло по сравнению с кривульками, получавшимися в самом начале, а потом осторожно разбил посудину. Она хрустнула в руках, показав толщину стенок и немного слоистые края. Лекс слегка расстроился, это, безусловно, был прорыв для этого мира, но все равно, это был не фарфор… Скорее, фаянс…

Крин прочел по лицу Лекса, что тот остался недоволен, и пристал, как липучка, выведывая, чем именно тот недоволен и что хотел бы увидеть в конце. Лекс повздыхал и принялся объяснять. И толщина стенок была великовата, и качество самого изделия было далеко от совершенства. Крин покивал головой и сказал, что следующую партию сделает с другим соотношением песка и шпата и уменьшит количество глины. Они отправились в мастерскую, где мальчишки крутили круги ногами и делали очередные пиалы. Лекс взял со стеллажа пиалу, которая уже просохла и готовилась отправляться в обжиговую печь, дождавшись, когда очередной паренек остановил круг и, срезав пиалу, встал, чтобы отнести ее на стеллаж, где она будет сохнуть, уселся на его место.

Все остановили работу. Всем было любопытно, что опять затеял Лекс. А тот, протерев круг от оставшейся глины, поставил на середину вверх донышком высушенную пиалу. После этого выровнял по центру и взял у Крина один из его верных ножей. А потом раскрутил круг и осторожно стал снимать самым кончиком тонкую стружку, делая пиалу более тонкостенной и более ровной. Он вспомнил, как в Китае, совсем недавно, появилась новая техника «рисовых зернышек». Он даже как-то купил себе на выставке чашку, которая потом стала его любимой. И теперь решил попробовать, а вдруг получится…

Над первым «рисовым зернышком» он даже вспотел пока прорезал, а потом приноровился, используя самый край ножа и сделал, наконец, несколько сквозных дырочек. Потом пояснил Крину, что хотел бы, чтобы пиалу покрыли прозрачной глазурью так, чтобы маленькие дырочки были закрыты только глазурью, и обожгли один раз, а потом расписали и обожгли ее еще раз. Крин заинтересованно подобрался и кивнул головой, а потом подхватил со стеллажа еще одну высушенную пиалу и сел повторить то, что видел. Лекс хлопнул его по плечу и отправился дальше.

Теперь было самое время заняться пиротехникой. Бэл уже приготовил треногу с котлом, стопку дров и мерные стаканчики. Он прекрасно помнил, что было, когда варили карамельку для похода на Шустрик. Древесный уголь из печи оказался лучше по качеству, чем тот, что делали в прошлый раз Сишь с Броззи, и Лекс решил в этот раз сделать порох. Благо, у него были все ингредиенты. Бэл поставил задачу мальчишкам – перетирать уголь в пыль, а сам под руководством Лекса начал варить селитру с содой. По двору опять поплыл едкий запах тухлых яиц.

Олива выскочила, горя негодованием, что устроили такую вонищу возле дома, но была отправлена обратно суровым взглядом Лекса, и без возражений скрылась, недовольно хлопнув дверью где-то в глубине жилища. Аши тоже недовольно посопел рядом, потом чихнул и отправился в глубину сада. Тиро хотел узнать, чем может помочь, но Лекс только пожал плечами и отправил его в муниципалитет оформить вольные сбежавшим нубийкам. Неизвестно, вернутся они или нет, но не следовало давать возможности ликторам объявить их сбежавшими рабынями. Тиро так и поступил. Накинул на плечо палантин, как вольный человек, и, подвесив к поясу кошелек, крикнул мальчишек с корзинами, чтобы на обратном пути пройти через рынок и поискать чего-нибудь вкусного на ужин.

В ворота постучали. Это приехал Тургул с каменоломни. Отважный центурион, разобравшись с отправкой мяса, сразу был втянут в следующую эпопею по поставке камня в столицу. И вот теперь пыльный, похудевший и очень уставший Тургул сползал со своего ящера. Лекс отправил Бэла к мужу, а сам доварил небольшую порцию селитры для своих экспериментов. Для начала Лекс собирался попробовать сделать несколько вариантов римских свечей. Благо, что остатки бикфордова шнура так и лежали в деревянном футляре где-то в глубине бездонной кладовой Тиро.

Пока мальчики перетирали уголь, а потом под присмотром Лекса просеивали его через сито, оставшееся после прошлого раза, Бэл помог уставшему мужу выкупаться и теперь кормил на кухне, заодно рассказывая последние события в доме. Лекс посмотрел на солнце, время перевалило за полдень, и он отправил девок разбудить новеньких, которых после того, как их помыли и переодели, накормили немного и оставили отдыхать. После затяжной голодовки кормить их следовало по чуть-чуть, но часто. Заодно напомнил и своим ученикам, что детям не следует работать на измор, и следует отправить всех пообедать и отдохнуть хоть на часок, тогда сил прибавится и работа пойдет веселее.

Крин легко отпустил своих мальчишек, благо, что заниматься обжигом он собирался после обеда, так, чтобы печь спокойно остывала всю ночь. Пин продемонстрировал свою работу Лексу. Отпустил отдыхать мальчишек, а сам сложил в коробку первые десять стекол, и, как было договорено, понес их оружейникам. Остальные стеклышки остались дожидаться своего часа в большой корзине. Бэл решил отправить оставшиеся девяносто стекол одним махом, когда все будет готово, а это значит, не позднее, чем завтра. Мэл оставил несколько старших мальчиков, которые качали меха, не позволяя горну опустить температуру, а остальных отправил есть и спать, чтобы они потом со свежими силами сменили приятелей. А сам остался у горна, осторожно размешивая в нескольких тиглях стеклянную массу, которая только-только начинала «таять».

Лекс только решил, что ему тоже следует пойти прилечь в тенечке и насладиться сиестой, как в приоткрытую щель ворот просочился Сканд. Отважный генерал был бледен и, похоже, хотел остаться незамеченным. Лекс решил перехватить его во дворе и поэтому пошел навстречу.

– Сканд, милый, а где Ламиль?

– Ламиль? – перепугано обернулся муж, и только через пару минут сообразил, что он дома и без ребенка.

– Ты что, его потерял? – Лекс понял, что внутри все сжалось от ужаса, но потом подумал рационально, – и паланкин с охраной тоже потерял? Где Звезда, я тебя спрашиваю?

– Он у Киреля, – сглотнул Сканд и постарался стать незаметным, – он его забрал…

– Как забрал? – возмутился рыжик, – а ты вот так, взял и отдал?

– Так Кирель родитель… – Сканд шаркнул ножкой и потупился, как первоклашка, которого поймали с сигаретой за школой, – он сказал, что вернет тебе Звезду на вечернем пиру, так что, если хочешь забрать ребенка, придется туда идти.

– Что значит: если захочешь? А ты, в смысле, не хочешь?

Сканд честно моргнул пару раз стеклянными от ужаса глазами, как Аши, застуканный с очередной шлепкой в зубах, а потом тяжко вздохнул и задумался.

– Сканд, что произошло? – Лекс подошел к мужу и взял его за грудки, – а ну, быстро все рассказал!

– Мне надо выпить! – честно сознался неустрашимый генерал и поплелся на кухню, – меня ноги не держат!

Сканд уселся на скамью в кухне, и Тургул, видя, как у военачальника, который с улыбкой встречал трудности и смеялся превосходящему силой противнику в лицо, сейчас подрагивают руки, щедро и без колебаний плеснул ему в большой бокал вина и, прихватив с собой всю амфору, уселся напротив.

– Рассказывай, Бэл говорил, что ты с Лейшаном отправился сопровождать Ламиля на праздник, – напрягся друг, – не может быть все так плохо, как ты себе напридумывал. Ламиль жив? – Тургул, увидев кивок, осторожно выдохнул, – ну, вот видишь, не так уж и страшно! А теперь спокойно расскажи, что произошло.

– Тургул, я проиграл этот бой! Впервые я оказался побежден… – Сканд судорожно допил вино и подставил бокал другу, чтобы тот наполнил его еще раз, – …это просто катастрофа. Мне теперь кошмары по ночам будут сниться!

– А где Лейшан? – прищурился рыжик.

– Он боится появляться перед тобой, ты обещал оторвать ему голову… – Сканд в два глотка допил вино.

– А теперь по порядку, что произошло! – Лекс вырвал бокал из рук мужа, – пить потом будешь, когда ребенка домой принесем, а от ночных кошмаров я знаю одно верное средство, – Лекс многозначительно подвигал бровями, – я тебе его потом покажу. А сейчас будь любезен, открой рот и, наконец, расскажи, что случилось!

– Ну, – задумался генерал, – все началось с того, что не успели мы дойти до реки, где проводили жертвоприношения богам, как Ламиль заявил, что потерял перстень, и потребовал вернуться и найти его!

Лекс сурово нахмурился и подпер лицо рукой, заодно спрятав рот, чтобы не заржать, как конь, когда у человека такое горе. Сканд очень красочно рассказал, как ребенок вначале возмущался, что его желание не выполняют, а потом закатил истерику в лучших традициях младших, с воплями, слезами и обвинениями, что его никто не любит. Лейшан предложил свое кольцо взамен утерянного. Ламиль принял подарок, но потом заявил, что его перстень был лучше и мы все равно должны разыскать его! Ситуацию не спасли ни оставшиеся кольца Лейшана, ни даже браслеты, которые Сканд снял со своих рук.

По всей видимости, паланкин с ребенком успел домаршировать до места скопления патрициев, потому что вскоре слуги стали подносить «найденные» перстни и кольца, и даже одно ожерелье. Ламиль благосклонно принимал подношения, осматривал находку, а потом начинал визжать с удвоенной силой. Сканд скорбно поджал губы, он и не предполагал, насколько шумным может оказаться милый ребенок.

– И чем все закончилось? – Тургул нервно хлебнул прямо из горлышка амфоры, – что случилось дальше?

– Дальше случились две вещи – у Ламиля закончилось свободное место на пальцах, и мы дошли до Киреля. Ламиль отвлекся на родителей, и мы с Лейшаном смогли перевести дух. Но ненадолго… – вздохнул Сканд, – стоило Шарпу начать говорить плебсу о расширении города, и как это важно для империи, как вдруг выяснилось, что Ламиля нигде нет! Мы с Лейшаном не спускали с него глаз! Я отвлекся всего на мгновенье! – Сканд стукнул кулаком по столу, – а его уже нет! А у Лейшана в руке, вместо маленьких пальчиков, снятое ожерелье! Мы перевернули все! Но никто не видел, куда делся ребенок в яркой тунике! Ни охрана императора, ни монахи!

Лекс, заранее успокоенный, что с ребенком все в порядке и он в безопасности с Кирелем, теперь с восторгом слушал яркую сагу о тяжелой участи няньки для младшего. Он прикрыл глаза и сжал лицо крепче, чтобы смехом не сбить тот флер ужаса и паники, который кружил вокруг мужа. Ламиль обнаружился в загоне с жертвенными ящерами. Ребенку было интересно погладить их белые мордочки и он без колебаний залез внутрь, ни грамма не опасаясь, что его могли затоптать здоровые туши. Его, конечно, сразу передали Сканду, и тот решил держать его на руках, чтобы точно больше не терять.

Но Ламилю не сиделось на месте при таком большом скоплении народа и он потребовал, чтобы его передали на руки вначале Лейшану, а потом Пушану, который был восхищен его внешним видом и решительным характером. Все аристократы были покорены красотой и милым нравом Звезды, который застенчиво всем улыбался. Потом Шарп забрал на руки «милое дитя», чтобы показать ему, как Первосвященник, хранитель материнской кладки, будет проводить жертвоприношение богам. Но Ламиль захотел писать и его отдали Сканду. Пока генерал пытался разобраться, как и что делать с маленьким ребенком, Ламиль описал себе ноги, и пока генерал искал слуг, чтобы они принесли воды обмыть малыша, тот пропал второй раз.

В этот раз его сняли с древесных пирамид, приготовленных для костров, на которых должны были сжечь подношения богам. Монах, уже несший факел, увидел, как зашевелились дары на самой вершине пирамиды и заметил Ламиля, который сжимал в руке понравившийся ему отрез яркой ткани. Церемония была приостановлена, Кирель сам забрал сына на руки, но ему надо было продолжить обряд, и он передал дитя на руки Шарпу. Который умудрился прозевать его в третий раз.

В этот раз ребенка искали не только монахи и Сканд с Лейшаном, но и все патриции со своими слугами и домочадцами. Ребенка долго не могли найти. Уже побежали слухи, что малыша похитили некие враги и завистники, и даже делали прогнозы, кто именно и сколько мог заплатить за младшего императорских кровей, как вдалеке раздался крик, полный ужаса!!

Сканд сделал скорбное лицо и потребовал себе еще вина. Тургул дрожащими руками налил Сканду вина, а сам хлебнул из амфоры, отмахнувшись от девок, которые совали ему в руки второй бокал. Лекс вначале заподозрил игру на публику у Сканда, но потом увидел, что руки мужа дрожат на полном серьёзе и он напуган на самом деле.

Ламиль обнаружился в садке с ядовитыми змеями. Там казнили отцеубийц и клятвопреступников, в это змеиное кубло бросали преступника и его жалили ядовитые змеи, давая ему мучиться одновременно от нескольких ядов. Малыш стоял там по колено в копошащихся ядовитых тварях и держал за горло красно-черную ару. Всем известно, что это – самая ядовитая змея, убивающая мучительной смертью. Ее яркая расцветка была известна всем в империи и за ее пределами, и ее боялись не только люди, но и ящеры. Но, похоже, именно ее яркая расцветка привлекла ребенка. Он держал полуметровую ару за шею и гладил по треугольной голове. Его не пугало, что ара обвила его руку и нервно била хвостом по спине. Нет! Он гладил змею между глаз, и объяснял, что не страшно, что она такая худенькая, зато она длинная, а это значит, что в нее влезет много каши!

– Каждая гадина в этой яме была ядовита и агрессивна! Но ни одна не напала на Ламиля, – Сканд скорбным взглядом проводил амфору, из которой Тургул допил остатки и отбросил в сторону, и поднял несчастный взгляд на Лекса, – все, кто видел это, в ужасе замерли. Ядовитые змеи клубком вились вокруг ног Звезды, но ребенок был жив и даже не напуган. Он даже не догадывался, какая это была опасность. Когда мы с Лейшаном приблизились к садку, все твари подняли головы и зашипели, и только Ламиль счастливо улыбнулся и спросил, может ли он взять голодную зверушку домой, чтобы познакомить с Пипи и Аши? Мы с Лейшаном голыми руками отлавливали змей по одной и откручивали им головы, пока не добрались до Звезды! Я никогда так истово не молился богам, как сегодня!

– Бедный мой, – Лекс забрался на руки к Сканду и прижал его голову к своей груди, – испугался? Ну-ну, все хорошо, все уже закончилось!

– Кирель забрал Ламиля и сказал, что мы все были свидетелями божественного чуда! И он обязательно закажет мраморную статую Ламиля со змеей в руке! Он назовет ее: «Дитя, усмиряющее зло», – Сканд оторвал голову от груди рыжика и взволнованно вздохнул, – я не думал, что такое возможно! Оказаться в яме с ядовитыми змеями и остаться в живых! Почему они на него не напали? Он тоже Избранный?

– Возможно, – Лекс пожал плечами, – но, скорее всего, змеи не восприняли его, как угрозу. Он маленький и теплый, и совсем их не боялся. Животные чуют чужой страх и поэтому воспринимают его, как агрессию, и атакуют. Каждое живое существо хочет избавиться от того, что несет страх, а Ламиль совсем не боялся. Он не кричал, не делал резких движений. Я думаю, змеи его воспринимали, как теплую грелку, а не живого человека, поэтому и не тронули. А что стало с той ара, что поймал Ламиль?

– Я скрутил ей голову, как только смог дотянуться, – Сканд передернул брезгливо плечами, – а когда Ламиль решил возмутиться, то сказал, что змейка устала и решила поспать. Ламиль даже закутал ее в чей-то палантин и спел колыбельную. Кирель в полном восторге от произошедшего, и отказался отдавать мне ребенка, заявив, что "с него хватит острых впечатлений на сегодня, и он не переживет, если младший опять сбежит". Он сказал, что отдаст его только тебе, причем из рук в руки!

– Ясно… – Лекс стал выбираться из объятий мужа, – быстрее заберем, быстрее вернемся. Я не собираюсь тратить время на праздничное застолье, мне есть чем заняться этим вечером.

– И чем же? – насторожил ушки Сканд.

– Вот, буду тебя от испуга избавлять! – Лекс поиграл бровями, – я знаю один очень надежный способ, чтобы не думать о плохом и страшном. Обещаю, будешь спать после этого, как ребенок! И не пей больше, а то надышишь на меня перегаром и я опьянею. А я во хмелю буйный!

– А может, оставим Ламиля у папы хотя бы на ночь? – Сканд обнял Лекса, пробираясь руками под тунику, оглаживая твердые бедра и елозя носом по шее, спустил с плеча ворот и лизнул впадинку ключицы, – пусть человек тоже помуч… порадуется! А то я и не предполагал раньше, какое это… хм, счастье!

– Не стоит, что Кирель тебе плохого сделал, что ты с ним хочешь поступить так жестоко? – Лекс тихо млел от такой щекотки, – у Ламиля своя комната, и теперь я смогу расслабиться, не прислушиваясь к дыханию детей, не гадая, спят они или мы их уже разбудили… но я был бы спокойнее, зная, что ребенок дома, и с ним все хорошо. – Лекс сжал бедрами руку мужа, которая уже добралась до сокровенного и нежно оглаживала.

– Хорошо, – Сканд тяжело вздохнул, когда его руку зажали, не позволяя двигаться, – твое спокойствие мне дорого. Я освежусь и переодену пыльную одежду, а то, пока ловил змей в садке, весь перепачкался. Ты пока одевайся. Придется идти во дворец пешком. Паланкин остался с Ламилем. Шу караулит яйца, а на самочку я не сяду!

– Ладно, пройдемся, – пожал плечами рыжик, – здесь не далеко!

– Вовремя, ты вернулся, Тургул, – обрадовался Сканд, – у меня для тебя дело есть!

– Сканд, – Лекс ухмыльнулся, увидев, как растерянно обернулся на Бэла центурион, – у людей была свадьба, а вот брачные обеты они пока так и не подтвердили! В брачную ночь они помогали с колдунами, а потом ты услал Тургула разбираться с мясом! Дай людям хотя бы пару дней, насладиться семейной жизнью. В конце концов, Тургул у тебя не единственный центурион, дай другим возможность выслужиться!

– Хорошо… – буркнул муж и скрылся в глубине коридора.

Бэл благодарно кивнул Лексу и потянул Тургула в коридор, пока Сканд не передумал. Лекс только хмыкнул им в спину. Интересно кто завтра будет осторожно на подушечку садиться?

– Если идете во дворец, то обязательны тога и украшения! – Олива решительно встала перед Лексом, – и я переплету косу! А то на голове не коса, а мочало, чтобы ящеров мыть!

– Как скажешь, дорогая, – Лекс плавно поднялся со скамьи, – тога так тога, я уже привык к этой громоздкой тряпке!

– Это не тряпка! – взвизгнула Олива, – а изысканная одежда, которую могут носить только патриции! Если простой человек осмелится надеть такое, то с него кнутом на площади кожу снимут!

– Олива, пожалуйста спокойнее, мне сегодня издерганных нервов Сканда хватает, – Лекс махнул рукой и отправился в комнату.

Олива побурчала еще немного, но пошла следом и, откинув крышку сундука, выбрала желтую тунику и кобальтово-синюю тогу, а рядом положила одежду для Сканда, такую же желтую тунику с малиновой тогой. Лекс улыбнулся, помнится, именно в этих нарядах они встречали брата Чани. Как он тогда волновался! Было так страшно проколоться, что даже к Кирелю пришлось за помощью обращаться.

Лекс скинул с себя домашнюю одежду, подхватил тунику с кровати и стал одеваться, не стесняясь женщин, которые входили и выходили из комнаты. Олива поторопила служанок, которые принесли гребни, щетки и расчески, и начала распутывать колтуны в длинных волосах. Они уже отросли до лопаток, были густыми и требовали постоянного присмотра. Это тебе не короткая стрижка, расчесал утром, когда из душа вышел, а потом в течение дня достаточно рукой провести, и все в порядке… нет, с длинными волосами такой номер явно не проходил. Их надо было расчесывать и по утрам, после сна, и в конце дня, а прежде, чем улечься в кровать, надо заплести свежую косу, а то иначе утром не разберешь…

Сканд зашел в комнату и замер, засмотревшись на рыжика. Он уже мало напоминал того младшего капризулю, который мотал ему нервы во дворце брата, он уже не походил на младшего, как в обычных домах патрициев. Чем выше род, чем чище кровь, тем более тонкокостным и худосочным будет младший супруг. А Лекс, хоть и был из царского рода, но уже не соответствовал канонам красоты имперских младших баловней. Он не был похож на полупрозрачного мотылька с наивным взором, он был красивым парнем с насмешливым взглядом, крепким телом и собственной волей. Если цель жизни у любого младшего мужа была в исполнении желаний старшего, то Лекс имел собственное мнение и желания, и даже, более того, он без сомнений высказывал их, твердо уверенный, что добьётся желаемого. И именно эти сила воли и целеустремленность так завораживали Сканда.

А еще волосы. Если у Качшени они были, как начищенные медные завитки, тугие локоны, заглаженные воском, перевитые золотыми цепочками и подвесками с драгоценными камнями, они были как подношение богам, то у Лекса они были, как живое пламя, к которому хочется прикоснуться. Непокорные и яркие. Казалось, ими можно обжечься, но стоило пропустить сквозь пальцы стекающие огненные сполохи, замирая от восторга, как приходило понимание, что они, как сам Лекс – необычные, непохожие ни на что…

Лекс заметил зашедшего в комнату мужа и недовольно усмехнулся. Сканд был мокрый и голый. Он дошлепал до рыжика и, отогнав Оливу, прижался мокрым телом к сидящему на стуле Лексу. Пощекотал дыханием мочку его уха и, не удержавшись, запустил в огненную гриву загребущие руки. Рыжик только глаза закрыл от удовольствия, его невероятно заводили эти заигрывания в исполнении такого крупного самца. Это было невообразимо приятно – ощущать себя любимым и желанным. По телу колючей щекоткой разносились теплые волны желания, надо было только согласно мурлыкнуть, и Сканд сразу приступит к более решительным действиям, и все опять закончится бешеным сексом и истомой по всему телу после качественного траха… Лекс прикинул различные варианты и накрыл руки Сканда сверху своими.

– Я тоже тебя хочу, – Лекс увернулся от поцелуя, подставив голодным губам мужа беззащитную шею, и сразу поднял плечо, уворачиваясь, – Сканд, давай вначале заберем Ламиля домой. У меня сердце не на месте от волнения, а для любви у нас потом будет вся ночь. Давай, одевайся и быстрее сходим. Ламиль, наверное, там плачет. Он в прошлый раз ничего не ел у Киреля, время к ужину, он, наверное, голодный! Давай, мой хороший, собирайся и пойдем…