Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 125 страниц)

Когда в первый день он увидел, как рыжик спустил ноги и бредет босой по песку, то Сканд чуть из седла не выпал. Куда-то делись все манерные ужимки. Манера держаться и взгляд стали спокойными и размеренными. Сканд даже несколько раз подъезжал ближе, чтобы принюхаться, а вдруг, они не того везут. Но нет, и запах, и волосы, и бубенчик на пупке, и тонкие браслеты, все было то же, но вот сам рыжик стал другим. И когда он однажды вечером втянул в клетку новорожденного малыша, то Сканд даже расслабился, он решил, что это просто новый образ, и рыжик решил разыграть кроткого младшего. Чтобы его пожалели и начали оберегать, как положено старшему, заботиться о нежном младшем. Но нет, Качшени опять ничего не просил и даже более того, действительно заботился о малыше. А потом возле него появились еще малыши, но Качшени молчал. Играл с малышами, говорил смешные слова и только смотрел с грустью по сторонам.

Сканду приходилось одергивать себя и напоминать, что это не просто младший, а Качшени. Хитрый, злобный и очень расчетливый Качшени. И все, что он сейчас делает, это только для того, чтобы усыпить его бдительность и заставить сделать то, что он сам хочет. Но с каждым днем помнить о том, что Качшени не заслуживает жалости, становилось все труднее. Хорошо, что они, наконец, добрались до города. Сканд считал, что теперь Качшени перестанет изображать благородство и опять станет привычным капризулей, но как ни странно, благородства в осанке только добавилось.

Когда на рыжика надели рабский ошейник, он даже бровью не повел, а когда брат дернул за цепь, призывая к послушанию, то рыжик дернул цепь в ответ, не желая становиться на колени. Сканд почему-то почувствовал тайное удовлетворение. Это было неожиданно правильно. И от этой мысли на сердце стало тревожно, а когда его без сознания выносили из атриума, то захотелось забрать его себе. Это было несправедливо, что такого гордого рыжика с печальными глазами сделали рабом. Сканд в ту ночь метался по дому, не находя себе покоя, сердце разрывалось, как будто он совершил ошибку и наказал невиновного человека.

Тиро пришлось объяснять ему, что это все тот же Качшени. Он всегда был ловок и хитер, и сейчас, скорее всего, пытается вбить клин между ним и Пушаном, заставив встать на свою защиту и выступить против брата. В словах Тиро была правда и Сканд успокоился и постарался больше не думать о Качшени, это действительно была всего лишь игра на публику. Тонкая и изощренная, как все многоходовки Качшени. Но почему-то сердце каждый раз пропускало удар, стоило только увидеть рыжика, которого брат, как назло, таскал на поводке за собой.

Сканд каждый раз напоминал себе, что Качшени хитер и опасен, и все это просто игра. Все это помогало ровно до тех пор, как он увидел его, привязанного к столбу. Кожа на спине была похожа на месиво, но он стоял на ногах с белыми от боли глазами и молчал. Не скулил, не плакал. Молчал. Как воин, как боец. И Сканд понял, что это уже не игра. Он пытался уговорить Пушана отдать ему рыжика, чтобы не злить младшего, но брат уперся, как ящер. У него теперь появилась цель: сломать непокорство рыжика. Но тот неожиданно выпрыгнул на арену. Сканд тогда не просто оцепенел от шока и ужаса, он, казалось, превратился в бронзовую статую. Он дышать не мог, получалось только водить глазами, наблюдая как в кошмарном сне, как рыжик мчится по арене, спасаясь от ящера.

Да, он видел, как упал один ящер, неожиданно пробитый малым копьем из осадного лука, а потом, когда Качшени нырнул под брюхо второго, Сканд был уверен, что больше его никогда не увидит, и даже закрыл глаза, чтобы не видеть, как ящер разорвет его на кусочки, но открыв глаза, увидел, как рыжик несется по арене, а за ним мчится ящер, за которым тянется вся его требуха, как на бойне. А потом, как в короткой вспышке, мозг зафиксировал падение ящера прямо под ноги рыжика, а потом непокорный младший обрезает свое волшебство и уходит с арены свободным человеком.

Сканд тогда сполз на пол, у него дрожали ноги от испуга. Он никогда в жизни так не пугался, как тогда в Колизее. Ему тогда впервые стало плохо и казалось, что он просто потеряет сознание, как ребенок от переизбытка впечатлений. Сердце то замирало, то неслось вскачь так, что казалось, что оно вырвется из горла. А потом пришла мысль, что Лекс сейчас в городе один, без защиты и помощи. Эта мысль заставила вскочить и броситься на поиски. Но никто не видел, куда пошел перемазанный в крови маленький человечек, и пока Сканд метался по городу, пытаясь его найти, в голове стала рождаться мысль, что ему, наверное, хочется вернуться домой, к брату. Сердце от этого сжималось, не хотелось отпускать его, но он теперь вольный человек и может пойти, куда хочет.

Он даже вернулся домой, оседлал своего верного Шу и еще одного ящера для рыжика и решил, что проводит его до брата, стоит его только найти. В этом деле помог Шу, он быстро понял, что хозяин ищет рыжика, и быстро взял его след от ворот Колизея. Поплутав по городу, они обнаружили спящего чумазого рыжика, который, тем не менее, крепко сжимал в руке нож и собирался сражаться со всем миром. Но стоило только выяснить, что Лекс и не собирался ехать к брату, с души просто камень свалился.

Сканд наконец привел рыжика к себе домой и неожиданно почувствовал, как сердце успокаивается. Храбрый мальчик наконец в надежном месте и он может его защитить. Сканд только решил, что он может расслабиться, но тут появился Кирель, Рарх, требушеты, и Сканд понял, что рядом с рыжиком всегда будет происходить водоворот событий, и ни о каком покое не может быть и речи. Но все равно, Сканд только сжимал зубы. В какие бы передряги ни встревал этот нахаленок с невинной мордахой, он все равно не бросит это золотое яйцо. Пусть тяжело и руки дрожат от усталости, и из него ничего в дальнейшем не вылупится, и ждать появления золотого птеродактиля бесполезно, но отпустить его просто невозможно. Пусть в будущем будет, что будет, и скорее всего, красивый мальчик вильнет хвостом и умчится туда, где ему лучше, но сейчас… сейчас хотелось обнять и согреть и защитить от всего мира.

Сканд вернулся домой. Он чувствовал себя опустошенным. Когда Лекс с самым невинным выражением вдруг появился утром перед всеми практически голым, Сканд думал, от злости просто прибьет засранца. Ревность просто затмила глаза, как он может быть таким бесстыжим, чтобы красоваться голым перед всеми? Хорошо, что Тиро был рядом, а то досталось бы всем. И рыжику за то, что такой красивый, и воинам, за то, что смотрят на чужое, и ящерам, потому что нечего здесь… и вообще…

Главнокомандующий сегодня устроил разнос всем. У них война на носу, а они все расслабились!! Сканд сегодня бегал и орал на всех, под конец дня не только люди, но и ящеры в загонах молчали и прятались, стараясь не привлекать к себе внимания. К вечеру, поняв, что успел оторваться на всех, и выпустив пар, Сканд наконец отправился домой, внутренне готовясь к разговору с рыжиком, чтобы он больше не бегал голым по дому, и попросить прощения у Тиро стоило. И вообще, домашние слуги и воины не виноваты, что он притащил в дом эту рыжую заразу…

Стоило только спешиться, как эпицентр рыжего урагана бросился к нему с самой невинной улыбочкой. И Сканда вдруг «отпустило». Рыжик здесь, с ним все хорошо. Такой милый и нежный, и так улыбается, что сердце опять сбоит…

– Сканд, – рыжее очарование подошло ближе, обволакивая своим запахом, как сетями, – Сканд, я хотел бы попросить прощения за мою утреннюю выходку. Я не подумал о последствиях, прости.

Лекс стоял так близко, что стоило только протянуть руку, и можно было прикоснуться к нему. Провести по рыжим кудряшкам, которые так мило вылезли из хвостика и прижимаются к тонкой белой шее. Сканд знал, что его белоснежная кожа очень нежная и шелковистая на ощупь, и от этого знания становилось только хуже. Он выглядел встревоженным и, казалось, чего-то ждал. А потом рыжик открыл рот и стал что-то говорить, виновато заглядывая в глаза и осторожно прикасаясь к его груди тонкими полупрозрачными пальцами. Но Сканд не слышал ни звука. От этого глубокого бархатного голоса все внутри просто обмирало, в ушах стоял только гул собственной крови, как будто он нырнул на глубину и не может вынырнуть обратно, и только этот голос, как бархатная лапа, гладит внутри под ребрами, так нежно, что хочется прижать к груди руку, чтобы сохранить это чувство. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить этот морок, и попытался собраться с мыслями. Надо понять, о чем говорит этот… этот соблазнитель. И ему почти удалось услышать конец тирады, похоже, рыжик совсем выдохся от длинной речи и теперь выглядел совершенно несчастным.

– … ну, я просто не представляю, что мне сделать, чтобы ты меня простил, – Лекс сложил брови домиком и, казалось, был готов расплакаться, – ну, хочешь, я тебя поцелую?

– Да… – выдохнул Сканд, и рука сама потянулась к кожаному шнурку, чтобы освободить наконец огненные кудри. Волосы оказались шелковыми и ласкались к пальцам. Не удержавшись, Сканд запустил в шевелюру и вторую руку, это было как во сне. Спокойный рыжик, и так рядом, что больно дышать. Сканд сжал пальцы, пытаясь удержать струившийся шелк в кулаке. Это было слишком хорошо и, пожалуй, стоило проснуться.

Лекс растерянно хлопнул глазами и сделал шаг вперед, он не ожидал нападения на собственную шевелюру. Это было… необычно, Сканд возвышался над ним с тревогой приговоренного к вечным мукам, всматривался в его глаза, пытаясь там что-то увидеть. Как будто искал там индульгенцию к собственным грехам. А потом закрыл глаза и рухнул в поцелуй, как в пропасть.

Алекс Яворский, взрослый мужик и ловелас, впервые в жизни испытал такое потрясение. Этот поцелуй был как затяжной прыжок с парашютом, как ныряние за жемчугом без акваланга. Это вообще было ни на что не похоже. Когда тебя заполняют собой целиком, без остатка. Это был не поцелуй, как таковой, здесь не было игры и ласки, и искушения поддаться или завоевать. Его просто проглотили и растворили в собственном нечто. Потому что все пропало и вокруг ничего не стало, ни мыслей, ни звуков, ничего. Только марево и огненные вспышки, когда не понимаешь, ты летишь или падаешь, и весь мир вокруг сбегается в маленькие искры, которые бродят в пустоте, сталкиваясь и разлетаясь.

Прошло мгновенье или вся жизнь? Лекс так и не понял. Из бесконечности его вырвал яростный крик ящера. Рыжик перевел дыхание и попытался отодвинуться от мощной груди Сканда, куда его впечатывали крепкие руки. Руки дрогнули и отпустили. Лекс понял, что ноги дрожат и пытаются предательски подломиться, руки подхватили его обратно, но уже не агрессивно, а нежно, поддерживая и защищая. Хотелось спросить, что это только что было, но голоса не было. Из горла раздался полупридушенный сип и все.

Сбоку опять кто-то раздраженно зашипел, ему ответили, как ни странно, зеленый ящер и Шу практически в унисон. Лекс взял себя в руки и, собравшись с силами, выглянул из-за бицухи Сканда, которого, похоже, такие звуки совсем не раздражали. В проеме открытых ворот стоял растерянный Сишь, который держал под уздцы грузовых ящеров с инструментами. А за его головой возвышался ящер центуриона Тургула с разъяренным хозяином в седле. От взгляда Тургула было впору прикуривать, и теперь уже было непонятно, кто именно кричал от ярости – ящер или центурион.

Лекс огляделся по сторонам. Вокруг стояли воины и смотрели на все происходящее с большим одобрением, возле входа стоял Тиро и светился, как будто выиграл в споре, а рядом Милка вытирала слезы концом фартука. Лекс поднял глаза на Сканда, тот был явно возбужден и готовился к продолжению, а рыжика будто кто-то ударил – это он сейчас что? Целовался с мужиком и ему понравилось? Лекс дернулся всем телом, и Сканд растерянно разжал руки. Он явно не понимал, что происходит… и Алекс Яворский тоже не понимал, он что теперь, гей? Разве можно от поцелуя с мужиком выпасть в нирвану сильнее, чем с любой из подружек?

Нет! Это все неправильно! Лекс сорвался с места и рванул в свою комнату. Это все неправильно, этого не может происходить с ним! Да, он пробовал раньше, но это всегда было из разряда экстрима, как например есть балут, или дуриан, это было просто, чтобы попробовать и понять – чудно и дико, и что это не твое, но ты не струсил и попробовал. Да и целоваться с проститутами как-то не хотелось. На язык презерватив не наденешь, и неизвестно, где этот язык побывал раньше… Но нагнуть и убедиться, что мужчина, это не женщина, сразу видно, хорошо твоему партнеру или он просто терпит, потому что эрекция или есть или нет, и нельзя симулировать, что кончил, просто потому, что это элементарно видно.

Но сейчас он целовался с крупным амбалом, и это было… это было… как никогда, как пишут в дурацких дамских бульварных книжицах и во что верят все девственницы. Разве можно от поцелуя просто потеряться? Он сам был гуру поцелуев и прелюдий, он мог написать трактат, как довести до оргазма одними взглядами и намеками, и в поцелуе, как в последнем аккорде, понять, что оборона пала и ты победил, но такого никогда раньше не испытывал, да такого просто и быть не может!

Лекс заскочил в свою комнату и подпер спиной дверь. Это не может быть. Как такое возможно? Почему он раньше даже не предполагал, что такое может произойти с ним. В дверь тихо поскреблись, а потом в открытое окно пробралась Милка и села возле него.

– Ты чего, плачешь?

Лекс мотнул головой, и только проведя рукой по щекам понял, что они мокрые. Брови Милки изогнулись и в глазах появилось сочувствие.

– Глупенький…

Милка обняла его и Лекс, уткнувшись в мягкие груди, вдруг разрыдался. Как девчонка, как никогда в своей жизни не рыдал. Ни когда мать, собрав чемодан и схватив за руку сестренку, ушла, напоследок хлопнув дверью, ни когда хоронил отца. Это все было не то, и не так… Милка гладила его по голове и спине и что-то шептала, а Лекс понял, что не может остановиться, он сам не понимал уже, чего плачет и вообще, какого лешего вокруг происходит. Милка мягко утянула его на кровать и рыжик, порыдав еще немного, наконец устал и заснул на мягкой Милкиной груди.

Дверь тихо скрипнула и Милка, повернув голову, увидела фигуру Сканда, его лицо было неразличимо в ночных сумерках, но во всей фигуре сквозили растерянность и отчаянье. Хозяин постоял на пороге и тихо прикрыл дверь, так и не решившись подойти. Милка только вздохнула, хозяина тоже стоило бы погладить по голове, как маленького, но в нее как дитя вцепился рыжик и тихо всхлипывал во сне.

Настоящий аристократ

Лекс проснулся от того, что проголодался. Живот исполнил жалобную трель, Лекса разбудил этот звук и он понял, что уже не уснет. В его кровати посапывала Милка. Рыжик осторожно перелез через нее, стараясь не разбудить. Девушка что-то пробормотала и улеглась на живот, Лекс прикрыл ее краем простыни и вышел из комнаты. Теперь он прекрасно ориентировался в доме и легко дошел до кухни. Там ожидаемо нашёлся Тиро, который крошил яйца в большую миску с кашей.

– А у нас радость. Этой ночью малыши вылупились, вот тороплюсь их покормить, пока Шу орать не начал. Он побудет с ними еще пару дней, а потом можно будет забрать их. Шу уже запустил в загон самочек, чтобы они кормили малышей, но все равно, лучше подкармливать детёнышей с первого дня, и тогда они вырастут крупными. Ты, наверное, тоже проголодался, потерпи немного, сейчас отнесу миску и потом покормлю тебя.

Тиро, прихрамывая, вышел из кухни, и Лекс поплелся следом за ним. В загоне ящеров опять было полно живности. Теперь здесь, кроме Шу, были самочки, и между их ног крутились смешные тонконогие малыши. Они были не похожи на додо. Додо кругленькие и похожи на игрушки, а эти были худые и мосластые, как щенки дога. Тиро посвистел немного, подзывая малышню и, отогнав любопытных самочек, поставил миску на пол. В нее сразу же уткнулись пять головастых малышей. Вначале они дружно зачавкали, но потом стали рычать и даже пытаться нападать друг на друга. На них сверху рыкнул Шу и малыши опять послушно уткнулись в миску, пока не доели все до конца.

– Хорошие малыши, сильные, – Тиро довольно посвистел малышам и забрал пустую миску. – Через пару дней проверят, кто есть кто. Самочек отправят на ферму расти в тишине, а пацанят в казарму, каждому достанется заботливый хозяин, будущий наездник, который будет его растить и воспитывать. Через два месяца они подрастут и их будут учить кусаться и драться. А потом они дорастут до седла и их отправят воевать. Обычно ящеры верны только одному хозяину, с трудом привыкают к новому, и в бою погибают первыми, а потеряв хозяина, как правило, мстят до конца. Поэтому во время боя стараются убить не наездника, а ящера. Ящер будет атаковать неприятеля без команды, преследовать при отступлении, пока его не убьют. А вот самочки легко идут на контакт со всеми, поэтому их используют по хозяйству, а иногда сдают внаем путешественникам.

Лекс помялся, не зная, что сказать, но Тиро и не ждал слов, он положил руку рыжику на плечо и повел на кухню, а потом просто поставил перед ним полную миску отварной рыбы и тушеных овощей, похожих на репу. Лекс крутил в руках ложку и стеснялся начать есть, ему было неловко смотреть Тиро в глаза, но тот сел напротив и приготовился слушать.

– Мне очень стыдно за все, – Лекс выдохнул, начало всегда самое трудное. Тиро поднял брови и посмотрел на рыжика с немым вопросом, поэтому Лексу пришлось развить мысль.

– Ну, в смысле, мне стыдно, что я целовался со Скандом у всех на виду, а потом закатил истерику, как нервная барышня.

– То есть, ты предпочел бы целоваться без свидетелей? – Тиро, похоже, потешался над смущением рыжика, – а твою истерику кроме Милки никто не видел, а она, поверь, и не такое видала. Это хорошо, что все видели, как ты целовался со Скандом, это успокоит наиболее ретивых и собьет им аппетит. Теперь к тебе поостерегутся лезть. Так что все хорошо. Или я о чем-то еще не знаю? Что тебя смущает? Или ты не хотел, чтобы этот поцелуй видел кто-то другой?

– Кто, например? – опешил Лекс.

– Тургул, например, – Тиро хмыкнул, – ты был в его обществе две недели, ты же не мог не видеть, что он по тебе с ума сходит, он даже хотел попросить разрешение на брак с тобой, а я его отговаривал.

– Так вот о чем была та записка! – не удержался рыжик и хлопнул ложкой по рыбе, – а я чуть мозги не сломал, придумывая, о чем ты писал.

– Он тебе показывал? – удивился Тиро.

– Нет, просто он прочитал и бросил, а я подобрал, мне было интересно, чего он рычит, – отмахнулся рыжик и принялся кушать. – Вкуснотища! Это на ужин было? А что на завтрак будет?

– А ты не лопнешь? – засмеялся здоровяк, – ты прожорлив, как новорожденные малыши.

– Я расту, так же, как и они. Хочу быть большим и сильным, и чтобы ко мне не лезли. А сладкое есть?

– Для тебя найду, – засмеялся Тиро и полез на полки. Вскоре он поставил перед сытым рыжиком банку с засахаренными фруктами, – держу для детей, или когда Сканда на войну отправляю, он тоже сладкоежка, только очень этого стесняется. Он почему-то считает, что взрослые сладкое не любят. Но на марше, когда никто не видит, ест по-тихому.

При упоминании о Сканде настроение у Лекса опять упало, и Тиро это понял. Он поставил перед рыжиком сладкой воды и потрепал по волосам, как маленького.

– Не переживай ни о чем. Ты чем-то занимался? – увидев, как рыжик смущенно кивнул, продолжил, – вот и занимайся своими делами. Я понимаю, что на тебя все так резко навалилось. Ты был рабом, Пушан поступил с тобой достаточно грубо, и ты, возможно, боишься, что с тобой поступят так же. А потом свобода и вдруг мужчины, которые строят тебе глазки и пытаются делать тебе комплименты, добиваясь взаимности. Но если ты к этому не готов, то посылай всех к Семизубому в пасть и живи, как хочешь. В конце концов, это твоя жизнь!

– Спасибо, Тиро. Ты настоящий друг. – Лекс задумался, – я хотел бы узнать, а есть другой вид песка? Я хочу еще попробовать поэкспериментировать со стеклом.

– Хм, – Тиро задумался, – другой песок? В смысле, более мелкий или другого цвета? – Увидев недоумение на лице рыжика, решил пояснить, – ну, мы используем простой местный песок, но одно время была мода на цветные дорожки. Знаешь, когда из песка разного цвета рисовали узоры. Глупая мода, пара человек по дорожке прошли, и опять все надо делать заново. Но многие до сих пор делают такое перед гостями. Торговцы привозят изредка разноцветный песок из других стран – розовый, зеленый или черный, вулканический. Можно поискать в городе.

– Сходим в город? – оживился рыжик, – а еще, мне надо пару банок с моющим порошком. Пошлешь кого-нибудь в монастырь?

– Зачем? – удивился Тиро, – у нас под воротами кто-то из монахов сидит. Сканд запретил их в дом пускать, так они под воротами на улице дежурят. Скажешь им, что тебе надо, они живо притащат, и денег тратить не придется.

– О-о, – удивился рыжик, – и сейчас сидят?

– Идем, проверишь, – Тиро кивнул головой и вылез из-за стола.

Охранники на воротах насторожились, когда увидели у ворот рыжика, но Тиро их уверил, что он не хочет сбежать, а только поговорить с монахом. Калитку в воротах открыли, и Тиро, высунувшись на ночную улицу, свистнул монаху, который сидел неподалеку. Монах оказался точной копией Ти. Такой же худенький и мелкий.

– Сними капюшон, я хочу видеть, с кем разговариваю, – Лекс вышел вперед. Монах торопливо сдернул глубокий капюшон, там оказался молодой парень с коротким ежиком стриженых волос. У него глаза светились фанатизмом, и он смотрел на Лекса, как голодный на бисквитный торт.

– Чего желает избранный? – голос парня был тихим и слегка свистящим, – избранный желает покинуть дом главнокомандующего? Прислать паланкин? Сопроводить его до Хранителя Материнской Кладки? Или избранный желает передать сообщение?

– Избранный желает по мешку песка разного цвета и состава, который только есть в городе, а еще пару банок с моющим порошком и один с лечебным, – Лекс был немного растерян таким напором от монаха, поэтому предпочел проявить жесткость. Как он помнил по прошлой жизни, с любыми фанатиками не стоит обращаться мягко и покладисто, чтобы у них не возникало подозрений, что они могут влиять на тебя. Такие люди, почувствовав слабину, вцепляются как клещи на больную собаку. Поэтому под конец добавил стали в голос и гаркнул, – исполнять!

Парень сорвался с места, как спринтер по свистку. А на его место подошел другой монах и почтительно склонился перед рыжиком. Лекс только растерянно вздохнул и отступил в глубину двора Сканда. Воин, коротко выдохнув, закрыл калитку, а Тиро посмотрел на рыжика с интересом.

– Ну вот, вопрос с песком отпал сам по себе, – Лекс улыбнулся, – но завтра все равно выйдем в город, хорошо?

– Хорошо, – Тиро поднял брови и попытался сделать вид, что ничего не видел, но дойдя до кухни, не удержался и спросил, – ты не боишься ящеров и не стесняешься командовать монахами. Ты понимаешь, что если ты прикажешь, то они бросятся на охрану с ножами или голыми руками, и будут биться как ящеры, потерявшие наездников?

– Меня все это пугает, – Лекс поежился под пронзительным взором Тиро, – но и ящерам и монахам не стоит показывать страх, они тогда бросятся и загрызут.

Тиро растерянно рассмеялся и задумался. Тут на улице появились воины, которые вышли на тренировку, и мальчишки, которые торопились развести огонь и наполнить бочки с водой. Утро начиналось, как обычно в этом доме. Лекс вздохнул. О Киреле забывать не стоило. Он сел за стол и, подняв уголек, принялся рисовать ролик с закрепленным крюком. Такие обычно использовали на кранах. А еще, две системы, состоящие из пары роликов, закрепленных в одной обойме – параллельно и на одной оси. Такие связки роликов использовались в такелаже.

Сканд появился в дверях. Лекс, заметив его, сделал вид, что очень занят чертежом. Здоровяк потоптался в дверях и отправился на улицу махать мечом. Лекс скосил глаза на Тиро, но тот ему подмигнул в ответ, и настроение сразу поднялось. Вскоре появился зевающий и лохматый Сишь. Он растерянно замер в дверях, не зная, как себя вести с Лексом, но рыжик приветливо улыбнулся и махнул рукой, приглашая сесть рядом.

– Надо сделать подарок первосвященнику Кирелю, – Лекс показал на чертеж, – помнишь, ты делал деревянные гвоздь и скобу? – Увидев, как Сишь молча кивнул, продолжил, – теперь надо сделать из дерева вот такую штуку. А потом отнесешь ее кузнецу Нарья, чтобы он сделал такое же из металла.

Сишь с интересом посмотрел на чертеж, но он уже видел подобное, когда Лекс рисовал ему гвозди, и поэтому легко ориентировался в чертеже. Он задал пару вопросов и спросил, какую древесину брать.

– Все равно какую, главное, чтобы кузнец понял, что я от него хочу. Обрати внимание, что крючок закреплен в пластине подвижно. Хотя, наверное, будет лучше, чтобы крюк был цельным с пластиной перемычки. Лекс быстро затер предыдущий рисунок и дорисовал неподвижный крюк, который крепился к ролику за середину. – Да, так будет проще в исполнении и надежнее.

Тиро посмотрел на рисунок из-за плеча рыжика и велел мальчишкам переставить стол с рисунком в дальний угол, чтобы рисунок случайно не нарушили. А на это место поставили другой стол. Благо, воинов осталось вполовину от обычного количества, и поэтому на кухне были пустые столы. Сишь сразу побежал за инструментом и на розыск подходящих чурочек.

На кухню вышли девушки, они подвязали фартуки и занялись готовкой. Милка, как ни в чем не бывало, вышла из внутреннего коридора дома и сразу включилась в общий процесс. Лекс расслабленно перевел дух, он почему-то боялся, что Милка решит при всех разговаривать с ним о том, что было вчера. Сишь притащил ящик с инструментом и первое, что он оттуда вынул, это был искусно вырезанный гребешок из душистого дерева.

– Это Рарх вырезал, еще пока мы были в доме у Пушана, но так и не подарил, – Сишь поджал губы и положил гребешок перед Лексом. – Возьмешь?

– С удовольствием. Я не помню, когда последний раз сам расчесывался, – Лекс схватил гребешок и стал расчесывать волосы с неожиданным удовольствием. – Меня в последний раз расчесывали, когда девушки купали здесь, на кухне. А я в последний раз расчесывался сам, когда волосы собирал на амулеты для Рарха.

– А у меня есть один, – Сишь порылся в ящике и вытащил вырезанный из дерева амулет, – я случайно петельку для шнурка обрезал и Рарх забраковал. Вот и валялось здесь…

– Можно я возьму? – Лекс погладил пальцем кругляшок со свастикой. – Кажется, это было так давно…

– Что это? – Тиро с интересом смотрел на кружок с вырезанной фигуркой.

– Это знак солнца, – взялся пояснять рыжик, – а если перевернуть вот так, видишь, ножки в другую сторону, то получается знак огня.

– Это знак огненной саламандры, – влез со своими пояснениями Сишь, – она приносит удачу всем, кто ее носит. Вот у меня она была, и меня отпустили на свободу, у Рарха на шее такое же висит на шнурочке, и его тоже отпустили на волю, хотя хозяин за него назначил сказочную цену – тысячу двести золотых монет! Вы слышали, чтобы раба оценивали так высоко, а у него получилось выкупиться раньше, чем за полгода? Нет, это все помощь богов!

Девушки навострили ушки, и сразу всем захотелось посмотреть на волшебный амулет. Тиро потерпел, а потом рявкнул, совсем как Шу, на заигравшуюся молодежь. Девушки бросились врассыпную, и сразу стали с самым независимым видом заниматься готовкой. Тиро вернул Лексу деревянный кругляшок, с интересом покрутив его в руке. Лекс отнес и гребешок и кружок в свою комнату. Там была застеленная кровать, а в открытое окно доносилось радостное чириканье мелких не пернатых, а крылатых. Как Лекс выяснил раньше, синие мелкие птеродактили-летучие мыши посвистывали весьма музыкально, а вот желтые визжали, как несмазанные двери. Но в целом все было не так уж и плохо.

Когда Лекс вернулся на кухню, все места за столом были заняты. Свободным было только место возле Сканда. Рыжик вздохнул и сел рядом. Сканд скосил глазами и сделал вид, что ничего не произошло. Лекс тоже взял ложку и принялся за кашу. Она была сладкой и с кусочками фруктов. Лекс умял половину, а потом увидел, что Сканд доел и сейчас уйдет из-за стола. Надо было с ним объясниться, но все слова куда-то делись, и потом что, говорить в такой ситуации? Когда Сканд опустил на стол пустой стакан, то рыжик, сам не понимая зачем, накрыл его руку своей. Сканд замер и посмотрел на рыжика с интересом.

– Я это… – Лекс пытался сложить хоть пару слов, но в голове как будто сквозняком все выдуло и только форточка на чердаке хлопала, – …я не это, ты не подумай… просто вот…

– Угу, я понял, – кивнул головой Сканд и, как показалось, с облегчением улыбнулся. А потом встал и умчался во двор.

За столом все упорно делали вид, что не подслушивали и не подсматривали, а Лекс только довольно вздохнул: ну, вот и поговорили! Тиро хмыкнул за спиной, но Лексу было все равно, как это выглядело со стороны, главное, чтобы Сканд не злился. И понял. Но ведь он понял?

– Когда пойдем в город? – Лекс развернулся и уставился на управляющего.

– Да хоть сейчас, – хмыкнул Тиро, – все зависит от того, что ты хочешь.

– Я хочу посмотреть на город, – Лекс прикинул будущие планы и подкорректировал путешествие. – Купить вазу и пару браслетов, желательно из бронзы.

– Хорошо. Переодевайся в свою желтую тунику и пойдем, – Тиро кивнул головой. – Тогда заодно навестим портного.

– Прекрасно!

Лекс отодвинул недоеденную кашу и бросился в свою комнату. Когда он выскочил во двор, там его уже дожидались Тиро, пятеро воинов с мечами и в доспехах и, конечно же, стайка вездесущих мальчишек. Когда они вышли из дома, то за ними пристроилось двое монахов, которые следовали за ними след в след. Лекс постарался выкинуть их из головы и с интересом рассматривал город и людей.

Первое, куда они попали, это был квартал гончаров. Люди сидели на полу и выкладывали из «колбасок» округлые миски и графины. А потом очень тщательно разглаживали их, выравнивая стыки и придавая форму. К Тиро и Лексу бросился старший гильдии и стал расхваливать товар, по всей видимости, он решил, что Тиро будет делать большой заказ для дома. Лекс критично покрутил в руках местные образцы гончарного искусства и понял, почему местная посуда была в основном из металла. Глиняные тарелки, горшки были, как это помягче сказать, «на жиденькую троечку». Тарелки были толстостенные и кривоватые, а графины и вазы совсем не радовали глаз. Лекс походил между ремесленников, но так и не выбрал посуду, достойную глазури.