Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 125 страниц)

– В прошлой жизни меня звали АЛЕКС-САНДР-Р… (на этом языке, полном свистящих и щипящих звуков, прошлое имя звучало чужеродно, как кирпич в тарелке супа)… я был старшим и крупным, как ты. Я был взрослым, намного старше тебя, и даже, пожалуй, старше Киреля и Шарпа. У меня были власть, деньги, опыт и много различных знаний. Я был уважаемым и могущественным человеком в своем мире. Для меня было шоком оказаться в тощем теле младшего. Для меня было недопустимо быть в сексе принимающей стороной, и когда Пушан изнасиловал меня, я едва не умер не только от боли, но и от осознания того, что это меня поимели, а не наоборот, как обычно. Для меня это стало самым страшным и недопустимым позором, и в прошлой жизни я бы этого не допустил, ну ты и сам это, я думаю, понимаешь… но потом, после арены Колизея, появился ты, и в моем сознании все опять смешалось. Ты мне понравился настолько, что я захотел быть с тобой и согласился стать младшим в паре, и даже стал получать от этого удовольствие, потому что ты – это ты.

Сканд настороженно посмотрел на Лекса, который растерянно пытался подобрать слова, но, как ни странно, похоже, он ему поверил именно из-за растерянности в глазах и слегка вздрагивающих рук. Генерал резко выдохнул и, наконец, встав с кровати, задумчиво прошелся по комнате, а потом остановился напротив растерянного рыжика.

– А кто ТЫ? – Сканд ткнул пальцем в грудь Лекса.

– Я тот, кого ты привез в клетке в этот город, – Лекс расправил плечи, – я тот, кого избили кнутом у столба за чужую ложь. Я тот, кого ты закрывал щитом во время ночевок на землях Теланири, а потом домогался в комнате таверны. Это со мной ты целовался на столе в кухне Тиро, и передо мной ты расстелил белую шкуру. Так что это ты ответь – кто Я!?

Сканд отшатнулся, как будто его ударили в грудь, и, растерянно развернувшись, молча вышел из комнаты. У Лекса внутри все замерло… и это все? Конец счастливой сказки? Что теперь будет? Как теперь жить… без Сканда?

– Так, значит, Александр… – из-за портьеры вышел Кирель, – старый старший в юном теле. Ну, теперь все сходится… – Кирель улыбался, и от этой улыбки по спине Лекса потек холодный пот, – теперь все стало на свои места. И знания, и равнодушие к сексу, и нежелание власти. Ты всего наелся в прошлой жизни? Но тогда, что ты ищешь в этой? – Кирель склонил голову к плечу и стал рассматривать рыжика, будто увидел впервые.

– Вы все слышали? – Лекс отступил от Первосвященника, от его пронизывающего взгляда хотелось сбежать.

– Я слышал все… и все понял, в отличие от Сканда, – Кирель хмыкнул и посмотрел на дверь, через которую вышел генерал, – ты Качшени только телом, и тебе крупно повезло, что в первые дни после переселения в новое тело тебя везли в клетке в полном одиночестве. Никто так и не понял, что ты – подменыш, подкидыш… чужак в этом мире… однако, ты умен, раз сумел так красиво вывернуться… тебе даже я поверил… хм…

– И что вы решили? – Лекс постарался взять себя в руки и не показать, насколько он напуган и растерян.

– От старого старшего пользы больше, чем от истеричного младшего, – Кирель явственно хмыкнул. – Это восхитительно – юное, соблазнительное тело и мозги опытного человека! Теперь понятно, почему ты мне нравился с самого начала – я сразу почувствовал родственную душу! Как бы я хотел получить юное тело, с моим-то багажом знаний и опытом! Я бы столько всего сделал! – глаза Киреля мечтательно заблестели, но он быстро взял себя в руки и внимательно посмотрел на растерянного Лекса.

– Не переживай, если Сканд с тобой разведется, мы с Шарпом возьмем тебя себе. Сделать равным по статусу Шарпу не обещаю, но мы сделаем равнозначную триаду, и ты станешь нашим соправителем! Перед тобой откроются все двери! Все твои желания будут исполняться тщательно и без колебаний. Шарп через сенат проведет любые законы, которые ты захочешь, а я исполню твой любой каприз. Только скажи, что ты хочешь, и ты это получишь!

– Э-э… – растерялся Лекс, – спасибо, вы очень щедры, но как же Сканд?

– Отправим его воевать, – беззаботно отмахнулся Кирель, – для него это любимое дело, мечом махать. И империи польза и ему развлечение. Скоро начнется строительство, всем найдется занятие. Еще завтра празднование на ипподроме, а потом будет торжественный въезд кузнецов с новыми мечами и объявление о создании гильдии оружейников. Давай к этому приурочим объявление и о гильдии стекловаров? Или ты хочешь объявить еще о какой-нибудь гильдии? Как его там – фар-фар?

– О, нет… – Лекс немного тупил, он не мог собраться с мыслями, представить, каково будет жить без Сканда… картинка мирозданья трещала по всем швам и грозила развалиться на куски, но за его плечами стояли люди, за которых он отвечал, и надо было взять себя в руки, – …м-м, я хотел бы повременить с объявлением других гильдий, если можно, но в любом случае, мне потребуется три квартала для младших. Для зеркальщиков потребуется много территории и несколько печей, так же, как и фарфорщикам, им печей для обжига потребуется не меньше, и стекловарам тоже нужен простор. Стекло хрупкое, и не стоит экономить на пространстве. Так что, нам надо будет как минимум три новых квартала. Я понимаю, что пока у меня нет столько людей, но пока построят дома, пока начнется работа, там и люди появятся. Вначале все будет под началом одной гильдии – стекловаров, но когда появится достаточно народу, у моих учеников появятся подмастерья, и я увижу, что все движется, как надо, то только тогда и объявим о новых гильдиях. А пока не надо торопиться…

– Ты предлагаешь для одной гильдии построить сразу три квартала? – лицо Киреля вытянулось, – но так не делают… одна гильдия – один квартал… хотя, я понимаю, логика в твоих словах есть, но это будет сложно объяснить другим… хм, надо подумать…

– Лекс! Лекс! – Сканд ворвался в комнату, как будто за ним гнались, – Лекс – ты мой муж! – Сканд схватил рыжика в охапку и сжал в объятиях, уткнувшись носом в висок, и только слегка успокоившись, ослабил захват и с тревогой посмотрел в любимые голубые глаза, которые были сейчас скорее серыми от переживаний.

– Прости, что не ответил тебе сразу, – Сканд поморщился, – было тяжело принять то, что ты разговаривал с Кирелем, а мне умалчивал такую важную информацию о себе. Ты боялся, что я не пойму или оттолкну? Да. Ты прав. Принять правду тяжело, но только я с самого начала догадывался, что ты – это не ты, вернее, что ты – не Качшени. Я помню, что пока вез тебя в клетке, даже несколько раз специально принюхивался, чтобы удостовериться, что везу именно Качшени. Но ты пах, как он, и выглядел так же. А потом запах приторных духов сошел и у тебя проявился свой собственный запах, такой пленительный… Качшени никогда не стал бы тихо сидеть в клетке, а уж тем более, заботиться о детях. Он всегда заботился только о себе самом и всех вокруг заставлял заботиться о нём. Но ты был совсем другой!

А потом, помнишь, я загнал ящеров с клеткой в воду? Качшени боялся и ненавидел воду, он бы визгом зашелся, если бы оказался в воде, а ты вдруг стал мыть свои волосы. Я тогда не знал, что подумать… И потом, когда ты позволил себя помыть сразу по приезде во дворец, я был растерян. Мне бы тогда понять, что ты не Качшени, но я так долго его ненавидел и презирал, что принять правду было невозможно. Я решил, что ты раньше просто придуривался, и поэтому не мылся, как нормальные люди… Но ты совсем другой! И это замечательно! Я ненавидел Качшени, но полюбил Лекса! Всей душой, всем сердцем, и печёнкой, и руками-ногами, всем, что есть у меня, всем своим естеством я люблю тебя, несносный Алеса-дрр. Сумасшествие мое…

Сканд схватил Лекса за шею и, притянув к себе, поцеловал. С яростью и желанием, как после долгой разлуки, а Лекс неожиданно понял, что плачет. Он был так рад, что Сканд принял его, именно его, а не нежное тело Качшени, и от этого на душе стало так светло и благостно, что хоть плачь… Он наконец обнял мужа, отдался во власть его неудержимого желания и, вспыхнув следом, перехватил инициативу и попытался вести, и вдруг понял, что Сканд позволил овладеть своим ртом и без возражений пустил юркий язык Лекса внутрь своего рта, позволив исследовать недоступную ранее территорию… Это было так необычно, что теперь Лекс прихватил мужа за крепкую шею и держал, чтобы он не смог увернуться.

– Хм… хм… дети… дети… – Кирель попытался притормозить разворачивающую битву, но его почти проигнорировали.

– Лекс… – Сканд с трудом разорвал поцелуй и смущенно повел глазами, – я тут решил… если ты старший, как и я, то надо сделать наш брак действительно равным, как мы пообещали, когда давали супружескую клятву…

– О… Сканд… – Лекс мягко рассмеялся и взял лицо мужа в ладони, смущенный амбал – это было что-то новенькое, – я надеялся и ждал, когда ты, наконец, решишься, но только не сегодня, и даже, скорее всего, не завтра. Нам бы с колдунами разобраться, чтобы они не мелькали злобными тенями перед носом. Но спасибо за предложение, мы обязательно уравняем наш брак взаимным удовольствием. Это действительно удовольствие, когда отпускаешь себя и позволяешь вести другому. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось, так же, как и мне это нравится. Поверь, это совершенно другое и непередаваемое удовольствие… но вначале прогоним колдунов, чтобы можно было расслабиться и не думать о плохом.

– Золотые слова! – Кирель хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимания, – так, давайте по порядку. Вначале расскажите, что там с монетами, а то я заинтригован.

Сканд сразу подхватил рыжика на руки и уселся в ближайшее к кровати кресло, водрузив себе на колени крайне возбужденного мужа. Лексу пришлось прикусить себя за щеку, чтобы включить мозги. Кирель достал из недр праздничных складок одежды мешочек с двумя монетами и протянул их Лексу. Рыжик отбился от загребущих рук генерала, встал на ноги и, как самый заправский фокусник, вытряхнул монеты на руку.

Золотой был размером не больше привычной юбилейной монеты, а вот медный грош был крупнее и неказистее, но сути фокуса это не меняло. Для начала Лекс заставил золотой «исчезнуть», а потом вытащил его из-за уха Сканда. В ответ тот уставился на него со щенячьим обожанием. Лекс только хмыкнул. Сколько раз такой простейший фокус позволял начать заигрывание в баре со случайной нимфой. Кто бы ему сказал, что от такого простого фокуса будет зависеть что-то важнее случайного перепиха в гостинице?

Кирель с недоумением смотрел, как монета исчезает и появляется. Потом Лекс изобразил, как одна монета исчезает, а другая появляется. Первосвященник вначале растерянно хлопал глазами, потом встал с кровати и, подойдя вплотную к Лексу, разжал его кулаки и внимательно рассмотрел монеты, чтобы убедиться, что они настоящие, а потом Лекс перед его носом спрятал монету и вновь ее нашел. И следом показал, как перекидывать монету в пальцах и при этом отвлекать внимание на другую руку. Кирель, как ребенок, пришел в восторг от простоты фокуса и изящества исполнения. Он даже взял золотой и попытался повторить фокус, но ничего не получилось. Монета падала раз за разом, и Кирель начал недовольно хмуриться.

– Все дело в ловкости пальцев, – Лекс очередной раз поднял с пола монету, – надо тренироваться. Начнем с «дорожки», а потом перейдем на более сложное движение, – и показал, как монета перекатывается с пальца на палец по верхним фалангам. Все дело в практике. Я учился в пути, это помогало скоротать время и, кроме того, мне нравилось уметь и знать что-то больше, чем остальные. Это давало ощущение превосходства.

– Ну, ладно… – Кирель спрятал монету в одежде и настороженно посмотрел на Лекса, – про монеты я понял. А теперь поясни про Элли, летающих озян, и что это вообще значит?

– В прошлом мире была такая поучительная история для детей, – Лекс подошел к Сканду и сел рядом с ним, – там девочку Элли очень сильный ветер перенес в неизвестную страну, и чтобы вернуться домой, ей надо было найти волшебника Гудвина. – Лекс вздохнул, – я ее не запомнил толком. В то время мне не нравилось читать, я предпочитал бегать на улице и все взрывать и поджигать. Поэтому я не помню ту историю вот так, чтобы всю, от начала до конца, так… в общем, и без особых подробностей… – Лекс опять тяжело вздохнул и задумался. – Там Элли шла по дороге из желтых кирпичей в Изумрудный город, в нем жил этот самый волшебник… У Элли был спутник – маленький додо по имени Тотошка, и еще по дороге они встретили человека из железа и еще одного, из тряпок и сухой травы, и трусливого ящера. Они тоже хотели попасть к волшебнику, потому что он мог дать им то, о чем они мечтали. Железный человек мечтал иметь сердце, чтобы стать добрым, человек из тряпок хотел быть умным и получить мозги, а трусливый ящер – стать храбрым.

– Какая глупость… – Кирель недовольно поморщился и передернул плечами, – как это понимать? Как может быть человек из железа? А из тряпок? Разве тряпки могут быть живыми сами по себе? А ящеры не бывают трусливыми, они отважны с рождения!

– Кирель, не надо все воспринимать буквально, – заступился за сказку Лекс, – это же волшебная история для детей! И поэтому игрушки могут стать живыми и начать ходить и разговаривать. У этой компании были общие приключения, и тогда выяснилось, что железный человек добрый и без сердца, а человек из тряпок давал очень мудрые советы, и ящер на самом деле был отважен, просто им всем не хватало уверенности в себе.

Лекс замолчал, вспоминая сказку. Волшебник был на самом деле обманщиком и заставлял всех носить очки с изумрудными стеклами, а город был самый обычный. И он сам улетел на воздушном шаре, а Элли вернулась домой, щелкнув каблуками туфелек, в которых ходила с самого начала истории.

– …там весь смысл истории сводился к тому, что надо верить в собственные силы, а не в то, что о тебе говорят другие, и человека надо оценивать по поступкам, а не по словам. А еще, что самые важные ответы на вопросы порой лежат на самом виду, а ты просто не знаешь, как их использовать правильно.

– Ну, как скажешь, – поморщился Первосвященник, – если ты говоришь, что в этом есть смысл, то пусть так и будет. Но причем тут озяны?

– Обезьяны, – поправил Лекс, – ну, это такие главные злодеи в этой истории. Это такие летающие ящеры, только говорящие. Хотя, они на самом деле не злые, а просто служили злому богу, и поэтому делали всякие гадости, которые их заставлял делать их бог.

– То есть, получается, что сами чернорясные монахи совсем не злодеи, они просто делают то, что им говорит их бог? – Кирель насмешливо фыркнул, – безусловно, самая лучшая отговорка – воля богов! В данном случае воля одного бога… но сути их поступков это не меняет – они жестокие и безжалостные убийцы! Они практически сожгли заживо население двух городов, а оставшихся в живых сделали своими рабами. Они вообще скоры на расправу. У тебя в доме живут две бывшие девы копья? – Кирель дождался, пока Лекс кивнул, и довольно улыбнулся, – я тебе ничего не расскажу про чернорясных, а то ты скажешь, что я выдумываю. Но девы копья граничат своими землями с городами колдунов, расспроси их. Услышишь много интересного. Ну, ладно… – Кирель встал с кровати и потянулся, – я возвращаюсь на пир. А вы тут не шалите!

– Пошлите монахов за Зи и Зу в наш дом, – успел крикнуть Лекс в спину Кирелю, тот развернулся и, подумав, кивнул и отправил посыльного в дом Сканда. – А еще, пусть нам принесут еды и попить, раз уж мы тут задерживаемся.

Кирель махнул рукой и скрылся за дверью, а Лекс посмотрел на задумчивого Сканда.

– Я тут думаю о том, что ты сказал… – Сканд скинул тогу и остался в одной тунике, – мы как-то воевали за город на побережье между старым городом и городом колдунов. Если ты помнишь кузнеца Нарья, то он именно оттуда. Так вот, что я вдруг вспомнил: у них там совсем нет плодородных почв. Там только желтая глина и песок, и когда дороги рассыхаются, то они действительно становятся похожи на булыжную мостовую из желтых кирпичей.

– Нет плодородных почв? – удивился Лекс, – а как же они выживают без садов и огородов?

– Они живут за счет моря и приезжих купцов. А еще, за счет железа, меди и олова, которые они добывают в своих пустых землях. Они продают металл и покупают продукты, а еще ловят рыбу и водоросли, и этим живут. Там все жители или песок пересеивают в поисках камней или копают засохшую глину. А из добытых камней добывают металл. Там практически все мужчины воины и кузнецы. Сильные и отважные. Завоевать их было не просто, а завоевав, я проверил их склады и дома. Ничего ценного не было. Ни золота, ни драгоценных камней, о которых так много говорили купцы. – Сканд притянул к себе на колени Лекса и, обняв, зарылся носом ему в волосы.

– Когда я их завоевал, то был ужасно разочарован. Поход себя не окупил. Склады у них были забиты металлическими болванками. Они их держали для торговли, и ничего больше. Я, конечно, вывез все ценное, что нашел, и вывел рабов, но по факту, город пришлось оставить. Содержать там форпост империи было бы слишком дорого, а взваливать на себя прокорм населения, того не стоило. Поэтому мы забрали, что нашли, и ушли, отбиваясь по пути от дев копья. Они с самого начала покупали в том городе оружие, и поэтому были недовольны, что мы уводим из города мастеров.

Тут как раз пришли служанки с подносами еды и кувшинами с напитками. Хорошо, что на подносах не было деликатесов, и Лекс, которого стало отпускать напряжение, набросился на еду, будто не ел неделю. Сканд от него не отставал и при этом задумчиво жмурился, о чем-то размышляя.

– Как ты думаешь, когда в той истории говорили о человеке из железа, они имели в виду тот город? Потому что, кроме железа и других металлов, там и нет ничего… А кто тогда человек из тряпок и травы? Тот город, который колдуны захватили вторым? Там плодородные земли и богатые виноградники, так что там травы действительно много…

– Нет, Сканд, не надо пытаться притягивать за уши историю. Это все ничего не значит, это просто тайный знак для избранного и ничего более. Вроде условного свиста, который поймет только человек, который воевал рядом.

– А ты воевал? – Сканд забросил в рот кусок мяса и медленно прожевал, – ну, в той, другой жизни?

– Нет, – Лекс отложил надкусанный персик, – мой отец был военным, вроде вашего центуриона или, может, легата, но я не хотел воевать, и поэтому пошел учиться на… даже не знаю, как тебе объяснить… мастера по добыче волшебной жидкости из земли. Из нее потом другие мастера делали очень много важных вещей: посуду, мебель, одежду, обувь, лекарство и даже немного еду. А еще, из нее делали масло для светильников и такую вещь, чтобы наши чудо-повозки сами двигались куда надо. Та волшебная жидкость была очень важна для того мира, без нее они не смогли бы существовать, поэтому те люди, которые могли ее хорошо добывать, очень ценились и пользовались многими м…м… привилегиями и деньгами. Я был лучшим добытчиком волшебной жидкости. У меня были ученики, а еще я писал (статьи в журналы)… книги, в которых делился своей мудростью и знанием.

– У тебя была семья там? – Сканд прищурился, – муж, жена, дети? Ты о ком-то скучаешь?

– …нет, – Лекс поежился, как от холода, – отец умер давно, от старости. Жены у меня никогда не было, иметь мужа было недопустимым позором, и детей у меня никогда не было. Они меня, если честно, ужасно пугали в прошлой жизни. У меня были только я и моя работа. Даже не знаю, что стало с моим имуществом после моей смерти. Может, сестра появилась? Хотя вряд ли, скорее всего, все отошло государству.

– У тебя была сестра? Красивая? – Сканд улыбнулся.

– Не знаю. Мать ушла от отца, когда я был маленький, и забрала с собой сестру, и я обиделся на мать, а потом и на сестру. Хотя она была младше меня, но я никогда ее не искал. Даже не знаю, почему… мне было неинтересно, что с ней стало. Наверное, я как ребенок ревновал – почему мать забрала сестру, а не меня или нас обоих. А потом мне стало все равно. Мне было неинтересно, что с ними стало потом. Однажды, когда закончил институт и начал зарабатывать, даже нанял человека для поиска. Очень хотелось похвастаться, но когда тот человек принес бумаги, на которых было все написано, то я их так и не прочел, сжег, чтобы отец не увидел и не обиделся. Не знаю, – Лекс задумался, – возможно, у меня раньше не было семьи именно потому, что никогда не чувствовал нужды в ней? В детстве, насколько я помню родителей, они постоянно ругались, а потом мать ушла и хлопнула дверью. Поэтому я со всеми своими подружками жил до первых ссор, а потом просто избавлялся от них. Я первым выкидывал их из своей жизни, я не хотел, чтобы меня бросили, как отца в свое время.

– А она тебя не искала? – Сканд пододвинулся ближе и положил руку на бедро печальному рыжику.

– Не знаю, – Лекс накрыл руку Сканда своей, благодарно принимая тепло и поддержку, – мы с отцом постоянно переезжали. Мы порой жили не в городах, а при военной части, и вместо адреса у нас были только цифры. А потом отец вышел в отставку, но я к тому времени жил отдельно от него, в таком специальном доме при учебном здании. Нет, даже если она и искала, то найти было невозможно. А потом у меня началась работа, появились деньги, я часто сам менял дома и адреса, даже если я и получал письма от незнакомых людей, то я их мог выкинуть или потерять. А еще, со мной могли жить время от времени разные девушки, они могли выкинуть письма от чужой девушки просто из вредности или ревности. Меня тогда волновали только работа и волшебная жидкость.

– Хотел бы вернуться в ту жизнь? – Сканд поморщился, но взгляда так и не отвел.

– Нет, – Лекс легко улыбнулся, – в той жизни не было тебя. Я даже не предполагал, что смогу жить с мужчиной и быть счастлив. Мы с тобой во многом похожи, и если мы с тобой вдруг поругаемся, то я первый пойду мириться, даже если буду прав во всем. Ты мне дороже любых амбиций. Но попробуешь руки мне выкручивать – в ухо дам! А рука у меня тяжелая, если ты это еще помнишь…

– Ну, тот фингал под глазом, ни я, ни мои воины не забудут! – Сканд рассмеялся и повалил Лекса на ложе, сразу запуская руки под тунику, – у меня утреннее построение и напутственная речь перед походом, а у меня глаз заплыл! Я, такой, говорю о доблести и чести, а у самого второй глаз как щелочка! Только к обеду отек стал сходить! И как такое забудешь?

– Сканд! Сканд, убери руки, мы не дома! – Лекс хихикал и выворачивался из загребущих ручек мужа, которые жадно проверяли свою юркую собственность, – ну, Сканд, не надо!

Сканд жадно рыкнул и вдруг навис над смеющимся рыжиком, вглядываясь в его глаза, будто пытаясь прочесть в них свое будущее. В груди Лекса сразу стало тяжело и жарко, вся смешливость куда-то делась, а изнутри, как лава, поднималось желание. Руки вмиг ослабли и, скользнув по мощным плечам, схватились за ворот туники мужа. Лекс смотрел в черные, алчные от желания глаза и пытался принять решение – порвать тунику Сканду и, скинув свою, прижаться к горячему телу, пытаясь унять собственный жар, или толкнуть его и повалить на спину, чтобы потом оседлать и унять тянущее желание ощутить его внутри себя. До сих пор где-то в глубине сознания остро-запретное, и от этого еще более желанное…

А Сканд просто висел над ним темной скалой, как рок, как приговор палача, тяжело дыша, казалось, всем телом. И весь мир пульсирует, наполняется и опадает, следуя за его дыханием, в его горле что-то явственно клокотало, то ли рык, то ли урчание, но громила явно сдерживался, ожидая решения рыжика, и Лекс отчетливо понимал, что тот будет сдерживать себя столько, сколько будет нужно, пока он не примет решение и не даст разрешения овладеть собой. Такой призрачный контроль завораживал. Как белая акула за стеклом аквариума, или, вернее, как косатка, скользящая под тонким слоем льда, а ты – всего лишь тюлень, которого она выбрала для себя…

– Мы привели их… – в дверях появились монахи, которые вытолкнули вперед двух нубиек.

Зи и Зу вальяжно скользнули внутрь комнаты и игриво свистнули, увидев два сплетенных тела на узком ложе. Лекса всегда невольно восхищала их показная наглость и явная бравада загнанного в угол человека. Они, казалось, ничего не боялись, а рабские ошейники воспринимали как игру, в которую их втянули против их воли. Но они как бы не против поиграть, примерно, как взрослые с детьми, немного снисходительно и малость свысока.

– Нам зайти позже? – Зи хищно улыбнулась, – или нужна наша помощь? Придержать или вдохновить?

– Я бы вырезал вам наглые языки, – Лекс вернул нубийкам хищную улыбку и отодвинулся от мужа, – но они, к сожалению, мне сейчас нужны…

– Так все-таки помочь! – Зу довольно ухмыльнулась, – лизнуть или отсосать, красавчик? Тебе – все, что угодно! Обожаю сладких младших! Ну, прямо мням!

– Мням, мням, мням… – игриво отозвалась вторая пантера.

Сканд недовольно рыкнул, позволяя Лексу встать и одернуть задранную тунику. Неизвестно, чем бы все закончилось, зайди монахи на пару минут позже, но информация Лексу сейчас была интереснее самого разудалого секса. Любопытство сжирало, как чувство голода, остро и без компромиссов. Сканд тяжело вздохнул и улегся на лежанке, пододвинув к себе тарелку с мясом.

– Боги сказали, зачем вы появились в моем доме, – Лекс подошел к нубийкам, – и сегодня вы выполните свое предначертание. – Лекс увидел, как все наигранное веселье сошло с лиц воительниц, как шелуха. Их плечи развернулись и мышцы напряглись, похоже, они готовились к смерти. – Мне нужна информация о колдунах, и вы мне ее дадите, всю… давайте, сперва присядем, разговор будет долгим.

Лекс сел в кресло, а нубийкам указал на коврик у ног. Для начала, при важном разговоре стоило занять доминирующую высоту, когда приходится говорить снизу вверх, то юлить не очень получается, и потом, им, как жителям пустыни, привычнее было сидеть на полу, чем на креслах. Нубийки без возражения сели, куда указали, и с горящими глазами уставились на сына Саламандры в ожидании чего-то необычного. Лекс попытался вначале добиться от них связного рассказа, но потом понял, что красноречие явно не их конек, и занялся скорее допросом, чем разговором.

Нубийки охотно отвечали, но только их ответы были, как правило, лаконичны, и иногда, чтобы добиться полной картины, приходилось задавать кучу наводящих вопросов… Лекс порой ощущал себя вивисектором, который потрошит тушки в попытке разобраться с дохлыми телами. Если бы он сам знал, что именно ему надо найти… он ковырялся в их воспоминаниях и мыслях, вытаскивая на свет все, что они когда-либо видели или слышали о колдунах. Детские воспоминания, слухи, личные впечатления от встреч. А встреч было неожиданно много. Казалось, колдуны курировали земли амазонок, при этом не вступая с ними в открытые конфликты. Амазонки жили кочевыми племенами и не имели ничего ценного в понимании колдунов. Ни золота, ни информации.

Вскоре Лекс осознал, что в глазах колдунов амазонки были примерно, как стада животных. Воинственные, но ограниченные по своей сути, без письменности, без багажа знаний. Все их общество было завязано на воинском искусстве и правилах поведения внутри своего сообщества, которые базировались, в основном, на физическом превосходстве. Их науки ограничивались счетом, необходимым для дележа добычи и расчетов с купцами, а историческое наследие предков передавалось в виде песен, легенд и прочих историй, которые рассказывали у костра.

Но при этом колдуны регулярно присматривали за отрядами амазонок. Стоило кому-то разгромить неугодный караван торговцев, как с неба спускался колдун на своем летуне и начинал рыться в разбросанном товаре. Как правило, они забирали свитки, принадлежности для письма или различные непонятные штучки. Они не брали ничего ценного с точки зрения амазонок, их не привлекали яркие ткани или амфоры с вином, то, что им нравилось, в любом случае осталось бы брошенным в песках, и поэтому девы копья позволяли колдунам рыться в их добыче и забирать понравившиеся вещи, как будто они имели на это право. Иногда они заговаривали с выжившими пленниками на непонятном языке, но, как правило, быстро теряли к ним интерес и улетали обратно в свой черный город.

Так же, на непонятном языке, они разговаривали со всеми младшими, которых время от времени девы привозили из других городов или откупали у торговцев. Колдуны порой спрашивали у них непонятно что, а потом, не добившись ответа, улетали дальше. Порой сами торговцы везли с собой парочку смазливых мальчиков, чтобы подкупить дев-воительниц. Они пытались такими «подарками» задобрить амазонок и обеспечить себе безопасный проезд через пустыню. Но иногда они подобными «подарками» вызывали злобу в собственный адрес. Все же, чужаки совсем не разбирались в тонкостях воинского ритуала и платили за оскорбление собственными жизнями. Потому что, только омыв оружие в крови врага, можно смыть оскорбление настоящему воину.

Точно так же, как становища амазонок, колдуны проверяли и прибывающие суда. Казалось, они кого-то искали, а если решали, что нашли, то забирали с собой. При этом, им было безразлично, кто был по статусу тот человек – капитан корабля или безродный раб. Если человек шел тихо, то колдуны просто конвоировали его к подножию черных скал, туда, где были вырублены их дома и гнезда ящеров. А если человек пытался сопротивляться, то его хлопали по плечу или спине, и человек, как мешок, без чувств падал под ноги колдунам. С ним тогда не сильно церемонились, забрасывали на спину своей летающей твари и улетали. При этом любого, кто пытался им помешать, они безжалостно убивали.

Порой тех, кого забирали колдуны, можно было увидеть во время показательных казней. Время от времени на главной площади, которая была размером почти с Колизей, устраивали казни преступников. Каждому человеку объявляли вину, и если он не мог оправдать себя, то его казнили. Именно тогда и можно было увидеть, как на кострах сжигали тех несчастных, которых уводили колдуны. Редко кто мог идти своими ногами. У них были перебиты руки, ноги, порой, и лицо было не узнать, и в вину им ставили одно – предание надежды. Но порой такие люди исчезали на долгое время. Даже ходили слухи, что некоторые из них дослуживались до черных капюшонов, но рано или поздно все они заканчивали на костре, привязанные к столбу. Перед смертью у них вырывали языки, чтобы они не могли навести порчу на мирный город.

Кроме этого, колдуны очень жёстко разбирались с нарушителями законов. У них в городах темницы использовали, как склады или стойла для животных. А любых преступников ждала неминуемая смерть. И неважно, был ли это карманник, заезжий вор или купец, который обсчитал клиента, даже драка в таверне подвыпивших приятелей считалась преступлением, и расплатой за любое нарушение закона была смерть.