Текст книги "Саламандра (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 125 страниц)

Сканд вскоре вернулся, принеся для Лекса кусок мяса, который сразу же скормил ему в два приема. После этого он с довольной ухмылкой прилег рядом с мужем. Подсунул подушку себе под руку и так, полулежа, взирал, как поздравляют родителей. Кирелю тоже досталось много подарков, он тоже когда вставал, чтобы принять дар, а когда просто взмахивал рукой в знак благодарности. Пушан и Гаури сидели на ложе, как два счастливых голубка, и ворковали с наложником, который расположился у их ног на подушечке. Лекс, дожевав сочное мяско, пристроил голову на руке мужа и сквозь дрему присматривал за горой подарков, которая росла на глазах.

Императоров поздравляли не только патриции, но и городские гильдии, и, кроме этого, послы соседних городов-государств. Лекс с интересом наблюдал за представителями соседей. Посол из города Гаури был ярким блондином. У него была сложная прическа из переплетенных косичек, но при всем этом он был похож скорее на боевого эльфа, который оставил свой лук где-то за дверью. Представитель озерного края был кряжистым и коротко стриженым, и, как показалось Лексу, его волосы явно отливали зеленью. Потом был кто-то в меховой накидке и наручах, как в свое время, Тургул. Сканд объяснил, что это соседи с горных провинций. Потом был толстый коротышка, а потом статный мужчина с подбритой головой, украшенный татуировками и толстой косой сзади.

Потом Лекс пропустил несколько человек, наконец заснув под мерное сопение ребенка, а проснулся от неожиданного крика. Это кричал представитель Теланири. Он ругался с представителем озерного края, требуя вернуть реку, а иначе их войска объединятся с войсками империи и нападут на коварных водоплавающих.

– Что, серьезно? – Лекс зевнул, прикрыв рот ладошкой и поправляя край тоги, которой прикрыл спину Ламиля, – действительно? Пойдете воевать вместе?

– И не подумаю, – Сканд посмотрел на отца и ухмыльнулся, – да у Теланири и армии почти не осталось, кого мы не перебили, уже сбежали дальше в леса. Говорят, что и у самого посла Теланири взял семью в заложники, чтобы посол не сбежал. Вот он и старается.

В это время посол озерного края важно раздувал щеки и возвещал всем, чтобы они и не вздумали связываться с Теланири, поскольку тогда их колдун заберет у него и вторую реку. Кирель сразу перелег головой к Сканду.

– Лекс, такое возможно? – Первосвященник с интересом смотрел на рыжика и спящего ребенка.

– Нет, – Лекс приподнялся, чтобы выглядеть хоть сколько-то уважительно к свекру, – Желтая – сильная река. Петля возле города Теланири будет мельчать и заиливаться, но на это потребуется не один год, а вот так, чтобы резко реки не стало, это только если они возьмут лопаты и постараются ее закопать, – Лекс попытался удержать зевок, – и то, я бы им этого не советовал… для начала, где они возьмут столько грунта, чтобы засыпать такой объем, и потом, страшно представить, сколько на это потребуется людей и времени. Нет, они, конечно, могут попробовать, но это все глупость…

А посол Теланири в это время стал требовать от Шарпа, чтобы он вернул его господину город на побережье моря, который заняли его войска. Теперь пришлось Шарпу делать мрачное выражение лица и грохотать на зарвавшегося посла.

– Вы молодцы, что подумали об этом, – Кирель с ухмылкой смотрел на посла, который съеживался прямо на глазах, – теперь у нас есть еще один город и, главное, опытные мастера-кораблестроители. На тех верфях заложили уже две новые боевые галеры и, кроме этого, жители старого города строят себе большие купеческие суда. Теперь, когда пиратов не стало, многие захотели попутешествовать и поторговать на чужой земле.

– Торговля – это хорошо. Честно торговать, что мирно воевать, казне прибыток, а народу благоденствие, – Лекс улыбнулся Кирелю, – так, глядишь, и Сканду не придется воевать, будет ходить толстый по городу, налоги собирать.

– Воевать, как дышать, люди будут всегда, – Сканд хмыкнул.

Ребенок на груди завозился и открыл глаза. Лекс, помня обычай маленьких детей писаться в самое неподходяще время, постарался передать его кормилице, не забыв при этом выудить пустой мешочек из пеленки-палантина. Пока Кирель наблюдал, как кормилица кормит его сына, Лекс засунул пустой мешочек за пояс Сканда, благо, он был широкий, в отличие от его собственного ремешка. Сканд с интересом посмотрел на мужа, и Лексу пришлось сделать страшные глаза, чтобы тот не стал задавать ненужных вопросов.

После еды Ламиль потянулся опять к Лексу, на что Кирель очень выразительно хмыкнул и опять развернулся к мужу лицом. Там продолжалось поздравление и вручение даров. Лекс откровенно заскучал, а в животе заурчало. Если судить по положению солнечных лучей, проникающих сверху, то время уже перевалило хорошо за полдень.

– А когда нас будут кормить? – Лекс сел и жалостно посмотрел на мужа, – я не ребенок, но я тоже проголодался.

– Прожора! – восхитился Чаречаши. Он умудрился оказаться поблизости от Сканда с братом, – приказать принести тебе фруктов и меда?

– Лучше мяса и рыбы, и еще можно пива, – Лекс ухмыльнулся, – хотя, наверное, от пива мне стоит воздержаться, а то опять все закончится пьяным дебошем гостей. Ну что за праздник без мордобоя?

– Кач… Лекс… – с мягким укором посмотрел брат, – почему ты пытаешься казаться хуже, чем есть, ты ведь милый ребенок…

– Ага, – ухмыльнулся рыжик, – ты еще водой на меня побрызгай! И вообще, лучше меня не зли, а то я научу твоего младшего, как правильно выносить тебе мозги и вить из тебя веревки!

– Злюка! – улыбнулся Чаречаши.

– Ты даже не представляешь, как ты прав, – согласился младший братик, – я тебя еще не простил за то, что ты пытался утопить меня в бассейне, а ты уже успел предложить моему мужу наложника взамен меня! Как тебе такое в голову пришло?

– Я хочу вернуть тебя домой, – Чаречаши смотрел со вселенской грустью в глазах, – я хочу, чтобы ты был весел и в безопасности, а еще, я очень по тебе скучаю. Мой дворец без твоего смеха и танцев пустой и похож на склеп.

– Выброси глупые мысли из головы, – Лекс погладил Сканда, который уже злился, – я замужем и счастлив в браке.

Похоже, слова Лекса успокоили Сканда, он бросил на Чаречаши высокомерный взгляд и прижал к себе Лекса, а вот Ламиль сразу недовольно закряхтел и попытался оторвать руку Сканда от своего трофея. Чаречаши только довольно хрюкнул, когда увидел настырного конкурента Сканда.

– Вот придет время Ламилю приехать в мой дом, и ты не сможешь расстаться с малышом, – Чаречаши сверкнул белозубой улыбкой, – и тогда ты приедешь вместе с ним и поселишься в своих детских апартаментах. Я дождусь твоего возвращения, любимый братик…

– Мечтай, мечтай… – Лекс оторвал ручку малыша от руки Сканда и заодно вытащил из второй ладошки цепочки собственного ожерелья. – Ламиль, звезда моя, дети в твоем возрасте должны кушать и спать. Ты покушал, так что давай ты будешь хорошим мальчиком и заснешь.

Ламиль, поняв, что Лекс разговаривает с ним, загукал и полез пальцами в рот своей новой игрушки. Лекс пососал маленькие пальчики, а потом легонько прикусил. На лице ребенка отразилась большая гамма чувств – удивления-радости-интереса-недовольства, а когда Лекс выпустил пальчики и следом зарычал и щелкнул зубами, глазюки малыша открылись в ужасе, а потом в восторге! Ламиль радостно запищал и потребовал повторения аттракциона. Хорошо, что в это время Шарп, наконец, встал со своего ложа и пригласил всех гостей на праздничный пир.

Гости пришли в движение и для начала расступились, пропуская императорскую семью: Шарпа и Киреля, Пушана и Гаури, который держал за ладошку босоногого наложника, и Сканда с Лексом и младенцем. Следом гости опять смыкались стеной и следовали в зал, где Лекс уже бывал раньше. Тогда, помнится, Пушан таскал его на цепочке и получал от этого море удовольствия. Теперь в большом зале стояли лежанки и сновали слуги, а еще стояли накрытые столы для тех, кому сидеть и лежать в присутствии императоров было по статусу не положено.

И опять важные патриции заняли места на лежанках вместе со своими младшими мужьями, а женщины и менее родовитые сограждане стояли за их спинами в надежде увидеть, как веселится цвет имперских семейств. Кирель в этот раз возлег на ложе вместе с мужем, как знак, что это, в первую очередь, семейное торжество. Пушан притянул под бок счастливого Гаури, возле их ложа на подставке уселся наложник, который не сводил влюбленного взгляда с Пушана. Сканд позаботился, чтобы возле его ложа на скамеечке оказалась кормилица, и только после этого лег и перетянул к себе на живот Лекса с малышом. Чаречаши досталось место возле Пушана. Лейшан стоял за его лежанкой и не сводил горящего взора с Лекса. У Сканда от такого пристального внимания начали раздуваться ноздри и ходить желваки на скулах.

– Сканд, – Лекс кротко поцеловал мужа и вытащил в очередной раз цепочки изо рта карапуза, – не показывай своей ревности неприятелям, а то они решат, что у них на самом деле есть шанс завоевать мою симпатию. Я могу тебе повторить то, что сказал вчера в самом начале ночи – ты, и только ты, мой единственный муж и любовник. Остальные могут облизываться на меня издали, кроме насмешек и презрения им ничего другого не достанется от меня. Ну же, улыбнись!

– Я понимаю мозгами, но ничего поделать не могу, – Сканд притянул к себе мужа и поцеловал в лоб, как ребенка, – мне тоже никто другой не нужен, но ужасно раздражает, когда на тебя вот так пялятся, так и хочется челюсть сломать или глаза вырвать, чтобы не смотрел, куда не следует.

– Тут есть два варианта, – Лекс забрал из ладошки Ламиля цепочки и вручил ему кусочек лепешки, которую любопытный карапуз потянул в рот, – первый – смириться с тем, что тебе будут завидовать из-за красоты твоего мужа, то есть меня, – Лекс подвигал бровями и поиграл глазами, – или второй – взять себе некрасивого мужа, чтобы на него никто второй раз не смотрел, и тогда ты будешь спокоен.

– Ты решил со мной развестись? – насторожился Сканд.

– Я – нет, – Лекс перехватил служанку с подносом, полным жареного мяса, и стал набирать себе на тарелку вкуснопахнущие куски, потом поднял тарелку выше, чтобы Ламиль не засунул туда свой любопытный нос, – меня не заботит, что на тебя капают голодными слюнями большая часть младших, вне зависимости, замужем они или нет. Я верю в свою красоту и в твою верность, а вот ты своей ревностью показываешь, что ты не уверен. Вопрос только, в чем: в себе, как в мужчине, или в моей порядочности?

– Я уверен и в себе и в тебе… – Сканд задумался, а потом вздохнул, – но челюсть я ему все же сломаю, в дополнение к носу и выбитым зубам, потому что нечего здесь…

– Ой, отдай, плюнь! – Лекс стремительно сунул свою тарелку в руки Сканда и, схватив Ламиля, стал вытаскивать у него изо рта кусок лепешки, который тот отмусолил от большого куска и теперь пытался проглотить не жуя, – Ламиль, отдай! Он большой! – у Лекса получилось забрать кусок обмусоленной лепешки из беззубого рта, и теперь на него смотрели обиженные глазки малыша, – я сам покормлю тебя!

Лекс покрутил головой, куда бы кинуть кусок раскисшей лепешки, и наткнулся на голодный взгляд кормилицы, Лекс, не веря сам себе, протянул ей кусок, и она жадно схватила его с ладони и засунула в рот, как будто боялась, что лепешку могут отобрать.

– Кормилицы младших сыновей выбираются за красоту и кормить их надо сладким и фруктами, тогда младшие получают красоту и сладость с молоком кормилицы, – Кирель, оказывается, внимательно смотрел за происходящим, – так что не корми ее простой пищей, пусть ест фрукты.

– Это неправильно! – возмутился Лекс, – чтобы молоко было сытным и правильным, кормилица должна есть много и вкусно! А если она будет есть одни фрукты, то у ребенка будет животик болеть и он будет слабым!

– Сила – удел старших, – Кирель пожал плечами, – младшие должны быть красивыми и умными. А это значит, фрукты и мед!

– Ну, если вы мне поручили заботиться о Ламиле, то я буду кормить кормилицу так, как сам считаю правильным, – Лекс пожал плечами и дал кормилице кусок лепешки и кусочек мяса с тарелки, которую так и держал Сканд, – или забирайте ребенка и заботьтесь о нем сами.

– Ну уж нет! – усмехнулся Кирель, – у меня нет времени на малыша, и потом, это будет даже интересно, посмотреть, что получится в итоге. Чаречаши, – позвал Кирель, – ты не против, если Лекс будет кормить ребенка, как старшего?

– Нет, не против, – Чаречаши довольно улыбнулся, – раньше я всегда предпочитал худеньких младших, но теперь, глядя на совершенство своего брата, я понял, что когда младший может за себя постоять, это ужасно возбуждает. Моего прежнего младшего зарезали в гареме, и слуги не успели защитить малыша. Но если бы он был силен, как Лекс, то сейчас был бы жив. Я слышал, Сканд разрешает Лексу ездить верхом на ящере? Это очень сексуально – младший в седле твердой рукой управляет ящером! Хотел бы я на это посмотреть! Так что я совсем не против, если Лекс вырастит Ламиля, как свою копию!

– А кто убил прежнего младшего? – насторожился Кирель, – и куда смотрели слуги? У тебя во дворце настолько опасно?

– Это был кто-то из фаворитов, – сморщился Чаречаши, – не переживайте, я казнил весь прежний гарем со слугами и рабами. У меня все равно сейчас нет времени на любовные игры, надо поднимать город из руин. Я дождусь Ламиля, пришло время мне обзаводиться наследником, а без младшего это невозможно. И, наверное, будет хорошо, если он будет силен, как Лекс, тогда он сможет стать мне не только любимой игрушкой, но и помощником в делах. Шарпу можно только позавидовать, его прекрасный муж ему надежда и опора!

Кирель улыбнулся, услышав такую неприкрытую лесть, Шарп ревниво стиснул в объятиях свое сокровище. А Пушан прижал к себе надутого Гаури и что-то зашептал ему в ушко. Гаури просветлел лицом и горячо поцеловал мужа. Сканд тем временем пытался вырвать из пасти малыша очередной кусок лепешки. Ламиль отчаянно сопротивлялся и крутил головой, всем своим видом показывая, что уж этот кусок у него никто не вырвет. Лекс сразу включился в неравную схватку. Поскольку делать больно малышу категорически не хотелось, а на уговоры он не поддавался, то Лекс пошел на очередную хитрость, продемонстрировав Ламилю кусочек мяса. Он дал его понюхать, а потом с аппетитом стал жевать и постанывать, изображая, как ему вкусно. Он коварно предложил Ламилю следующий кусочек, а поскольку рот у того был занят большим куском размякшей в слюне лепешки, то карапузу ничего не оставалось как выплюнуть лепешку и вцепиться в руку Лекса, в которой был зажат шмат мяса. Но вырвать зажатый трофей не получилось, и после недолгого боя победила дружба. Лекс так и держал кусок в руке, а Ламиль его обсасывал и старательно прикусывал беззубыми деснами.

– Младшие не едят мяса! – с ужасом воскликнул кто-то по соседству.

– Да неужели? – отмахнулся рыжик, – им просто не дают жадные старшие, сами съедают вкуснятину, а младшим только сладкая водичка и достается! Молоко – это тоже мясо, только жидкое! Я не дам малышу проглотить, но почему бы ему не пососать аппетитный кусочек.

– Пососать – это очень полезный навык для младшего, – добавил Сканд, нахально выгнув брови. От удара по ребрам его спасло только то, что у Лекса руки были заняты ребенком, но он взглядом объяснил, что расплата не за горами.

В банкетном зале раздались смешки и весьма вольные высказывания о младших и их навыках. Лекс в очередной раз подивился этим аристократам, то говорят высокомерную нудятину с таким видом, будто они небожители, а то загнут такое, что на рынке сказать вслух порядочный человек постесняется, чтобы не получить по морде. Ламиль к этому времени уже утомился от войны и усилий, его глаза стали закрываться. Он упрямо держался за руку Лекса с куском мяса, но движения стали тихими и расслабленными. Лекс осторожно перехватил ребенка на локоть и прикрыл его ноги своей тогой, как одеялом. Ламиль попытался все еще настаивать на своем, но Лекс погладил его пальцем между сведённых бровок и по переносице. Глазки сразу закрылись и Ламиль тихо засопел, засыпая.

– Говорил, что не умеешь обращаться с детьми, – упрекнул Кирель, – а сам очень ловко управился. Молодец, продолжай так и дальше, и вырасти Ламиля достойным императорской семьи.

Обмусоленный огрызок мяса опять достался кормилице. Потом Сканд добавил ей гроздь винограда и еще душистую свежую лепешку.

– А где твой ребенок, милая? – Лекс дожевал последний кусок мяса с тарелки и поправил сползающего Ламиля.

– Я не знаю, где моя доченька, – опечалилась кормилица, – ее забрали сегодня утром и передали торговцу, чтобы продать на рынке.

– Э-э… – растерялся Лекс, он как-то забыл, что обозначает рабский ошейник на шее женщины, в доме Сканда это был скорее символ защиты хозяина, чем атрибут неволи. Девки выполняли домашнюю работу и, хотя и спали с воинами, но порой не стеснялись задирать их, как стая кумушек на завалинке. Местная сексуальная вольница не мешала людям создавать семьи. И хотя вольные граждане не горели желанием связываться с освобожденными рабынями, но еще один воин буквально на днях подходил к Тиро по поводу вольной для своей избранницы. Брак с бывшей рабыней был не так престижен, как с гражданкой империи, но Лекс и сам был бывшим рабом и, похоже, этот пример вдохновил других вояк в армии. И теперь, глядя на обреченное лицо матери, навсегда потерявшей свое дитя, он не смог остаться равнодушным.

– Кирель, я обещал, что в следующий раз, когда надумаю воевать с ящерами, вначале поставлю вас в известность, – Лекс дождался, чтобы Кирель отвлекся от разговора с очередным послом и заинтересованно посмотрел на нахаленка, – я хотел бы забрать вместе с кормилицей и ее ребенка. Если кормилица будет спокойна и счастлива, то и ее молоко будет полезнее для Ламиля. Его вкус не испортят горькие думы о пропавшем ребенке, и, кроме этого, ребенок будет заложником ее послушания, – Лекс помнил, что в этом мире добросердечность приравнивалась к слабости, и стоило выглядеть более суровым хозяином, – ей будет ради чего стараться, если ее ребенок будет напоминать, чего она может лишиться в случае неповиновения.

– У нее не хватит молока выкормить двоих. Для послушания есть розги и плеть, – удивился Кирель, – эта умрет – возьмешь другую. Не понимаю, зачем такие сложности? – Кирель поморщился, увидев, как упрямо Лекс надул губы, и махнул рукой кому-то из слуг, – ладно… хотя это и глупость, но пусть будет, как ты хочешь… распорядись найти того утреннего ребенка и доставить в дом Сканда, – а потом посмотрел недовольно на рыжика, – удовлетворен?

– Спасибо, папа! Я вас обожаю! – Лекс обворожительно улыбнулся и помахал ресничками.

– Ты обожаешь не меня, а то, что я потакаю твоим капризам. Но мне просто нравится смотреть на твою улыбку, – настроение Киреля от такого флирта опять поднялось, и он милостиво улыбнулся.

– Благодарю вас, господин! – кормилица поцеловала край тоги Лекса и посмотрела на него преданными глазами, – я все сделаю для вашей семьи и для Ламиля. Вы не найдете человека преданней меня!

Тем временем банкет двигался своим чередом. Служанки носили подносы с едой, актеры развлекали почтенную публику своими выступлениями. Все было чинно и благородно. Здравицы за императорскую семью и пожелания новорожденному. Гости вполголоса общались между собой, не забывая сплетничать о прекрасном и возмутительном рыжике и его брате. О Киреле, который неприкрыто потакает одному зятю и почти игнорирует второго. И особенно то, что младшего ребенка отдали на воспитание человеку, который никак не мог считаться образцом для подражания младшим. Он был слишком… слишком независим, слишком самонадеян, не стеснялся перечить старшим и высказывать свое мнение, а еще излишне красив, и это даже несмотря на то, что он уже мало походил на того младшего, что Сканд привез когда-то в подарок брату. Слишком уж резкие перемены в его судьбе происходили на глазах всего города: то жених, то раб, то любимец богов, то супруг Сканда…

Все это было подозрительно… но то, как он общался с праматерью Саламандрой… словно ребенок, который твердо уверен, что родители может и пожурят за настырность, но все равно простят и помогут… Это все было слишком странно, страшно и требовало размышлений. В любом случае, с человеком, который с богами общается вот так запросто, стоило держаться настороже. С уважением, но на расстоянии, чтобы случайно не вызвать гнев богов невольным словом или поступком…

Кирель слышал обрывки разговоров, а некоторые специально подталкивал в нужное русло. Он был спокоен за Гаури – эта ядовитая змейка прекрасно ориентировалась и лавировала в людских настроениях, а вот Лекс, хоть и казался умным человеком, но во многих вещах был таким простодырой, что оставалось только удивленно хлопать глазами. Он совсем не стремился упрочить свое место в обществе, полагаясь на любовь плебса, но в этом мире надо еще заручиться уважением патрициев, а Лекс полностью игнорировал их заигрывания и комплименты и уклонялся от личных встреч и дружеских вечеринок «для своих». И это все ужасно расстраивало Киреля. Любовь плебса – это хорошо, но недостаточно… хотя, если подумать, то и Сканду не быть императором, а только военачальником при Пушане. Может, и лучше, что патриции благосклонны к Пушану и Гаури, значит, не будут интриговать, пытаясь склонить Сканда к бунту против брата… Кирель опять вздохнул своим мыслям, – и так не ладно, и так нехорошо…

А Лекс тем временем отслеживал, что разносят по залу из еды. В основном на подносах были «деликатесы», и он каждый раз брезгливо отдергивал руки, когда под пальцами начинало что-то шевелиться или попискивать. Из «неживого» оставались лепешки и приснопамятные фрукты, прямо как назло… Сканд жевал все подряд. Он даже не сомневался, когда засовывал в пасть очередную живность, а Лекса передергивало всякий раз, когда он видел дергающиеся лапки или выпученные глаза. Его чуть не стошнило, когда на очередном подносе Лекс увидел крупных головастиков, которых следовало обмакивать в местную горчицу, прежде чем засунуть в рот. Все бы ничего, если бы они не моргали и не дергали хвостами, пытаясь освободиться… Лекс понял, что лучше действительно есть фрукты, они хотя бы не подмигивают из тарелки.

Протяжное пение сменялось танцами под ритмичное перестукивание цимбал и пиликанье каких-то сопелок, а потом выступали акробаты, на смену которым опять выходили певцы или ораторы. Здесь считалось хорошим тоном исполнять философские трактаты о мимолетности жизни или бренности богатства и тщете всего сущего под аккомпанемент арф, когда оратор принимал различные позы, которые должны были подчеркнуть смысл произносимых фраз. Лекса подобное кривляние очень забавляло, театр пантомимы с подвываниями на философские темы. Но большинству патрициев подобное доставляло удовольствие, и они даже начинали дискуссии на заданную тему, которые становились все горячее пропорционально выпитому вину.

Тем временем Ламиль успел выспаться на руках Лекса и, едва открыв глаза, беззубо улыбнулся, и сразу зажурчал на радостях. Лекс едва успел перехватить ребенка, чтобы он окончательно не намочил его одежду. Досталось только складкам тоги, которую Лекс сразу стянул с себя и остался в одной тунике и драгоценностях. За его частичным раздеванием с жадностью смотрели не только Лейшан с братом, но и большая часть гостей. Их даже не пугали злобные взгляды Сканда. Ладный рыжик, без складок тоги, в одной тунике, которая облегала его изящное тело, это было интереснее выступления гимнастов…

Но Гаури не дал Чаречаши наслаждаться рассматриванием брата, ему было интересно узнать, как жрецы Саламандры проводят свои моления. Чаречаши недобро зыркнул на блондинчика, но потом ему в голову пришла какая-то идея, и он расплылся в довольной улыбке.

– Буду рад, если позволите моим жрецам помолиться и призвать праматерь моего рода, чтобы она благословила младенца, – Чарешаши сложил руки на груди и посмотрел на Киреля, – я буду вам очень признателен.

Все гости заинтересованно придвинулись ближе к царственному семейству, чтобы не пропустить возможное зрелище. Об огненных плясках многие слышали, но храма Саламандры не было в этом городе. Многие жители почитали ее, как малое божество, и только с появлением Лекса и с его победами к Саламандре стали относиться с должным почтением, принося ей молитвы о заступничестве и удаче в делах, и делая ей подношения в виде кусочков мяса и хлеба, которые бросали в горящие очаги.

Кирель кивнул, разрешая служителям чужого культа провести свой обряд в его дворце, и вскоре слуги стали подносить ведра с углями, высыпая их на мраморные полы в праздничном зале. Двое жрецов вышли в набедренных повязках и с большими бубнами. Лекс в очередной раз ухмыльнулся, это ж надо, как он угадал, однако, когда рассказывал Кирелю, что не хочет танцев с бубнами в собственном храме, а еще когда танцевал с подносом перед братом в первый раз.

В руках жрецов появились короткие палки, которыми они отбивали ритм на бубнах, они начали с тихого рокота, который становился с каждой минутой все громче. Они стояли с разных сторон горящей дорожки из угольков. Монахи, покрытые замысловатой татуировкой, синхронно наклонялись, раскачивались и переступали ногами, Лекс не понял, в какой момент они начали петь, но подвывание без слов было каким-то медитативным. Вскоре тяжелый мотив проникал куда-то в сознание, заставляя напрягать горло в попытке подхватить мелодию. А монахи, казалось, стали отражением друг друга. Они синхронно наступили на угольки и начали выстукивать ритмичный перестук для своего танца-моления. Это было похоже на камлания шаманов, когда ты, как зачарованный кролик, не можешь оторвать взгляда от неистового танца. И вскоре ты понимаешь, что даже дышишь в унисон чужому движению.

Из транса Лекса вырвал Ламиль, который бесцеремонно требовал к себе внимания. Он покрутился на Лексе, а потом потребовал, чтобы Сканд взял его на ручки. Сканд заметно вздрогнул, когда его оторвали от магического танца. Лекс оглянулся, у всех зрителей были напряженные лица, как будто они с трудом удерживаются, чтобы не присоединиться к магическому танцу. Даже Кирель с Шарпом подались вперед, чтобы быть ближе к горящим уголькам. А вот Чаречаши смотрел вокруг, довольно прищурившись, похоже, все складывалось, как он хотел. Лекс задумался, чего же добивается коварный братик? Затащить зрителей на угольки и добиться у них ожогов, как наказания от праматери?

Сканд тем временем вручил ребенка кормилице и, убедившись, что тот довольно чмокает, воровато оглянулся и достал мешочек Лекса из-за пояса. Он развязал завязки и попытался вытряхнуть содержимое на ладонь, но из мешочка даже сора не просыпалось, и амбал непонимающе уставился на мужа.

– И чего было прятать пустой мешочек? – нахмурился муж.

– Он не пустой, – усмехнулся Лекс, – в нем была милость богов, а теперь ты опять выпустил ее на волю.

Сканд шустро завязал мешочек и припрятал у себя на поясе, настороженно поглядывая по сторонам, будто опасаясь карманников, но все гости были зачарованы танцем-камланием. Жрецы Саламандры перешли на быстрый бой и уже плавные движения превратились в судорожные подергивания, будто в экстазе. Лекс опять посмотрел на брата, у того в глазах горело пламя. Лекс поджал губы, непонятно, что именно он затевал, когда пустил жрецов на праздник, но ясно, что все закончится очередным предсказанием, что Лекс обязан вернуться в пустыню, если не во дворец, то в храм праматери. И если при этом будет куча свидетелей, то отбрехаться простыми фокусами может и не получиться…

А как говаривал отец: если не можешь выиграть битву и сбежать нет возможности – бей первым! Спутай врагу планы! Навяжи войну на своих условиях! Лекс сжал губы и стал разуваться, заодно проверяя, не приклеились ли к животу оставшиеся таблеточки, не намокли ли? Получится скинуть их себе под ноги?

– Ты куда? – Сканд прихватил мужа за локоть.

– Если это благословение для новорождённого, то, пожалуй, следует присоединиться к молитве, – Лекс подхватил голого Ламиля из рук кормилицы и поцеловал белое пузико, – идем, Звезда моя, будешь у меня вместо бубна!

Лекс плавно скользнул по холодному мрамору. Все люди были, как под гипнозом, все замерли, как в сказке о спящей царевне, шаг за шагом приближаясь к жаровне, и только два монаха казались живыми лепестками огня в зачарованном замке. Лекс не стал останавливаться и выжидать удобного момента, он просто выпрыгнул на горящие угольки между двух бьющихся в трансе монахов, сбивая им ритм и мелодию.

– Праматерь! – взвизгнул Лекс и крутанулся на месте, – взгляни на этого ребенка! Я представляю тебе Ламиля – первого среди звезд! – Лекс подкинул малыша в воздух, поймав над головой, – смотри, великая Саламандра, как он красив! Его глаза как звезды, а кожа как шелк! А эта милая попка с ямочками? – Лекс прижал к себе смеющегося карапуза и звонко шлепнул по попке, – она сведет с ума моего брата!

Лекс раскачивался и крутился, не забывая перебирать мелкими шажками по уголькам, подкидывал смеющегося малыша и радовался вместе с ним. Он нахваливал ребенка и благодарил богов за его рождение. Все люди будто очнулись от морока и удивленно занимали свои места на лежанках и в зале. И только два монаха стояли на коленях перед горящими углями, с фанатизмом наблюдая как у ног Лекса время от времени из синих всполохов появляются и превращаются в прах танцующие хвостики Саламандры. Казалось, сама праматерь танцует вместе с прекрасным рыжиком и веселится вместе с ребенком на его руках.

Примечание к части

* В ранний период истории Рима самым главным считалось иметь собственный дом и детей, при этом семейные отношения регулировались по традиции. Глава семьи назывался pater familias, в его власти находились дети, жена и другие родственники. Власть отца заключалась в том, что по своему желанию он мог выдать дочь замуж или развести, продать детей в рабство, он мог также признать или не признать своего ребенка. Эта власть также распространялась на взрослых сыновей и их семьи. До поздней Республики существовал вид брака «под рукой», то есть дочь, выходя замуж, попадала под власть главы семьи мужа. Позднее стали заключаться браки «без руки», при которых жена не находилась под властью мужа и оставалась во власти отца или опекуна. Родители имели право продать в рабство своего ребенка до трех раз, но если тот смог освободится после третьей продажи, то после этого он становился официально независим от воли родителей. **Вира в данном случае денежное возмещение ущерба родне.