Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 91 страниц)
Все рабыни испуганно сжались на своих подстилках, а Фелисия отступила обратно к лежащей на полу Джоанне.
Дверь с протяжным скрипом открылась, и в лунном свете обрисовалась высокая, но неожиданно тонкая мужская фигура. На мгновение она застыла, видимо, смотря на Фелисию и Джоанну, а после двинулась. По крутой лестнице в трюм спустился молодой мужчина в поношенной одежде, хмурый, напряжённый и озадаченный.
Он прежде никогда не показывался в трюме. Видимо, он был простым воином из числа команды Махмуда Реиса, а этой ночью нёс дежурство на палубе.
Мужчина выглядел не как все пираты: бледный, а не смуглый, с тёмными волосами и голубыми глазами; у него был прямой нос, а не острый с горбинкой. Очевидно, он родился не в Османской империи. Тоже раб, пленённый в Греции или в той же Венеции? В целом его можно было назвать приятным внешне, но его лицо портил шрам, проходящий через всю левую щеку.
– Что с ней? – на неожиданно внятном итальянском языке спросил он, кивнув подбородком в сторону лежащей на полу Джоанны, а после посмотрев прямо на Фелисию.
Что-то промелькнуло в его взгляде, будто он узнал её, но тут же исчезло. Он как-то странно вглядывался в её лицо, силясь то ли сравнить его с каким-то другим лицом, то ли разглядеть получше.
– Она упала с лестницы, – дрожащим от волнения голосом ответила Фелисия. Длинные каштановые волосы – спутанные и грязные – падали ей на лицо, и она раздражённо смахнула их на спину. – Что-то с ногой и плечом. Что делать?
Мужчина мельком посмотрел на Джоанну, а затем раздражённо вздохнул.
– Это не мне решать. Утром разберутся. А пока положите её на её место и не трогайте.
Недовольная его решением, Фелисия необдуманно дёрнулась следом за развернувшимся мужчиной, который уже принялся подниматься по лестнице.
Услышав шаги, он обернулся и тут же заслонил собой призывно открытую дверь, так и манящую на залитую лунным светом палубу.
– Назад.
– До утра она не доживёт, если ей не помочь, – упрямо нахмурившись, процедила девушка.
– Чем я могу ей помочь? – смотря на неё с усталым раздражением, спросил он. – Отойди от двери. Мне нужно уходить, пока не увидели, что я был в трюме.
Мужчина снова развернулся, чтобы уйти и уже дошёл до двери, как замер. Обернувшись, он взглянул на своё предплечье, которое сжала тонкая женская рука. Убийственно медленно он перевёл взгляд на Фелисию, смотрящую на него с вызовом и в то же время умоляюще.
– Не хочешь оказаться на её месте, убери руку, – процедил он, и когда Фелисия испуганно отдёрнула руку и медленно отступила на несколько ступеней вниз, ушёл, закрыв дверь на засов.
До утра Джоанна не дожила. Её смерть напугала рабынь, на глазах которых она испустила последний вздох. Обнаружив труп, пираты молча вынесли его и, видимо, выбросили в море, так как до трюма донёсся едва слышный всплеск воды.
Прошёл день, наполненный мрачной атмосферой, и наступила ночь. Лёжа на своей подстилке без сна, Фелисия мрачно раздумывала о том, сколь ничтожны теперь их жизни. Им не от кого ждать помощи, им бессмысленно надеяться на спасение. И эта несправедливость сильно злила и угнетала её.
Она вздрогнула, когда снова уловила едва слышный скрежет. Не веря собственным ушам и желая, чтобы это было лишь иллюзией, вызванной её потрясением из-за случившегося с Джоанной, Фелисия осторожно поднялась со своей подстилки и направилась к двери.
К её изумлению, это скрежетал открывающийся засов. Очень медленно кто-то открыл дверь, которая почти не скрипнула, и в лунном свете обрисовалась уже знакомая ей мужская фигура.
Непонимающе нахмурившись, Фелисия наблюдала за тем, как тот самый воин, не отрывая от неё жадного изучающего взгляда, крадучись спускается по лестнице в трюм.
– Зачем ты пришёл? – оглядевшись и убедившись в том, что все спят, прошептала девушка. – Ты сказал, тебе нельзя заходить сюда.
Он как-то невесело усмехнулся, подойдя к ней и также, как и она, оглядевшись. Опустив руку за пазуху, отчего Фелисия испуганно отпрянула от него, ожидая, что он достанет кинжал, мужчина медленно, словно желая уверить её в отсутствии злых намерений, достал из-за пазухи небольшой тканевой свёрток.
Настороженно покосившись на него, Фелисия отступила на шаг назад, но мужчина поймал её за запястье второй рукой, а после, словно обжёгшись, резко отпустил его и как-то весь напрягся.
Схватившись за своё запястье, которое вспыхнуло от его прикосновения, девушка заметила, что он медленно разворачивает тканевой свёрток. Оказалось, в него было завёрнуто что-то определённо съедобное и, несмотря на непонятный вид, аппетитное. После нескольких недель поедания одного и того же безвкусного слизкого варева три раза в день Фелисия просто мечтала о нормальной еде, поэтому неверяще распахнула голубые глаза.
Снова оглядевшись, она осторожно подошла к его протянутой руке, пригляделась и принюхалась, отчего аппетит разыгрался ещё сильнее.
– Зачем? – всё же спросила она шёпотом, хватая свёрток и жадно начиная есть. На мгновение ею овладел стыд. Ей стоило поделиться хотя бы с Анной. Но она забыла об этом, увидев, что свёрток уже почти пуст, а она ведь только начала есть.
Мужчина промолчал, а в уголках его губ застыла сдерживаемая улыбка, пока он наблюдал, как Фелисия почти не прожёвывая жадно ест. Она не успела опомниться, как свёрток опустел и разочарованно вздохнула. Ей так хотелось ещё…
Когда его рука снова нырнула за пазуху, её голубые глаза вспыхнули такой яркой надеждой, что он теперь уже не сдержал улыбки и вручил ей большое сочное яблоко.
Схватив его и тут же откусив большой кусок, Фелисия непонимающе посмотрела на мужчину, почему-то решившего её покормить, но осознала, что он уже уходит.
Его глаза коснулись её с какой-то едва уловимой тоской или сожалением, когда он, уже стоя на палубе, очень медленно закрывал дверь. Послышался скрежет закрывающегося засова, и, доедая яблоко, Фелисия осталась стоять одна посреди трюма.
Когда с яблоком было покончено, сытая и довольная девушка осторожно добралась до своей подстилки и, наконец, заснула без болезненного сосущего чувства голода в желудке.
Она никому не рассказала о произошедшем, даже Анне, и с нетерпением ждала наступления ночи, лелея надежду на то, что снова сможет наесться. Теперь варево, которое им давали пираты, после ночного перекуса казалось ей просто-напросто несъедобным, и она весь день ничего не ела, оттого еще больше надеялась.
И её надежда оправдалась. Он снова пришёл, а она, ждавшая его, тут же выскочила навстречу, нетерпеливо наблюдая за тем, как мужчина спускается по лестнице.
Фелисия радостно улыбалась, когда его рука нырнула за пазуху и достала свёрток, который она в мгновение ока опустошила. Он снова принёс ей яблоко, и, поедая его, девушка не замечала его взгляда, наблюдающего за ней опять же с едва уловимой тоской, но теперь ещё и с примешанной к ней теплотой.
Это продолжалось около недели. Вместе с едой он однажды принёс ей какую-то деревянную игрушку в виде безрогого оленя, и Фелисия узнала лань. Она спрятала её под свою подстилку, куда вскоре положила маленькую плоскую ракушку, которая отчего-то вызывала у неё улыбку.
Затем что-то неуловимо изменилось в их встречах. Они стали разговаривать шёпотом, боясь потревожить остальных. Она узнала, как его зовут. Берк. Но его настоящее имя Рензо. Оказалось, он тоже венецианец, потому и знает итальянский. Его пленили несколько месяцев назад, но Махмуд Реис не стал его продавать, а взял в свою команду.
Теперь он иногда касался её руки, плеча или даже лица. Сначала она боялась этих прикосновений и изворачивалась, а после, увидев, что они важны для него, и осознав, что они приятны для неё самой, стала тянуться навстречу его руке, что вызывало у него тёплую улыбку.
В одну из ночей Берк пришёл странно серьёзный и взволнованный, в каком-то плаще и с набитой чем-то кожаной сумкой на плече. Фелисия, ожидавшая его у подножия лестницы, перестала улыбаться и непонимающе нахмурилась.
– Что такое? – прошептала она, почувствовав необъяснимую тревогу.
– Надевай, – он вручил ей такой же как у него плащ и, посмотрев в его голубые глаза, она всё поняла и в ужасе отпрянула от его протянутой руки. – Фелисия, пожалуйста, – выдохнул он, смотря на неё умоляюще и с такой мукой, что она растерялась. – Мы сбежим. Прямо сейчас. Я всё подготовил, просто тебе не говорил, чтобы раньше времени не волновать. Мы как раз проплываем вблизи одного греческого города. Там спрячемся, а после… Что-нибудь придумаем. У меня есть немного золота.
Он предлагал ей бегство, которое она уже считала нереальным. Посмотрев на плащ в его протянутой руке, она некоторое время напряжённо раздумывала, а после резко схватила его и набросила на свои костлявые плечи.
Берк заботливо оправил плащ, застегнул застёжку на горле и, нежно проведя рукой по её щеке, схватил за руку и потащил к лестнице, но Фелисия неожиданно воспротивилась.
– Анна, – выдохнула она, когда он раздражённо обернулся. – Я не могу её бросить здесь… Пожалуйста.
Фелисия разбудила Анну, и та спросонья едва ли поняла, что происходит, но услышав слова “бежать” и “свобода” согласилась. Берк отдал ей свой плащ, и, выйдя на палубу, велел им дожидаться у приоткрытой двери, пока он подаст знак, что можно выходить.
Фелисия и Анна, держась за руки, в предвкушении свободы напряжённо вслушивались и всматривались через приоткрытую дверь на палубу, а также то и дело оборачивались на других рабынь, боясь, что они проснутся, и всё сорвётся.
Спустя тягостные минуты ожидания Берк показался им и приглашающе махнул рукой, а после приставил указательный палец к губам, прося не шуметь.
Крадучись, девушки выбрались из трюма и на мгновение растерялись, ощутив свежий ночной воздух и шелест волн. Почему-то палуба была пуста, но Фелисия не желала думать об этом. Берк сказал, что всё подготовил, а она верила ему.
Берк помог им по очереди без лишнего шума забраться в лодку, которая была на крепких канатах привязана снаружи к правому борту корабля. После он забрался в неё сам, но неожиданно напрягся и в спешке перерубил кинжалом канаты.
Лодка с громким плеском упала на водную гладь, и от силы удара Фелисия едва не выпала из лодки, но Анна её удержала.
Подняв головы, они в ужасе увидели, как двое пиратов, свесившись через борт корабля, смотрели на них и что-то кричали на турецком языке, а после скрылись из виду, видимо, отправившись за подмогой или за оружием.
Берк, схватив вёсла, принялся изо всех сил грести, а когда на палубе корабля зажглись огни и замелькали множественные силуэты, они уже были достаточно далеко.
Наблюдая за тем, как медленно растворяется корабль в ночном тумане, Фелисия ощущала такую лёгкость, что ей казалось, будто она взлетает в небеса от счастья и упоительного ощущения свободы.
– Они не поплывут за нами? – испуганно спросила Анна, посмотрев на блестящего от пота и уставшего Берка, который всё же продолжал быстро грести.
Он только отрицательно покачал темноволосой головой. Фелисия же со слезами счастья и благодарности на глазах смотрела него, разрываясь между желанием обнять его и пониманием того, что ему сейчас не до этого.
Они плыли всю ночь, Берк уже спокойно и медленно двигал вёсла, выглядя усталым, но довольным. Анна, закутавшись в плащ, скорчилась на дне лодки и заснула. А Фелисия, дрожа от холода, счастливо улыбалась.
Больше не в силах себя сдерживать, она осторожно переползла в ту часть лодки, где сидел Берк. Лодка опасно закачалась, но восстановила равновесие. Отпустив вёсла, Берк обнял её, севшую у него под боком, и прижал к себе, а Фелисия прикрыла веки, ощутив, наконец, тепло.
– Спасибо, – раздался её шёпот, утонувший в плеске морских волн, ударяющихся об одинокую лодку, плывущую в ночи.
========== Глава 5. Опора ==========
Спустя несколько дней…
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Перед ней с протяжным скрипом распахнулись двери и, переступив порог, Михримах Султан медленно и неуверенно вошла в просторные и самые роскошные покои из всех, что когда-либо видела.
Она была здесь единожды – в день своего приезда в Топкапы. Когда она только знакомилась с дворцом, в котором жил султан со своей семьей и в котором она провела часть своего детства, воспоминания о которой, к сожалению, были безвозвратно утеряны. Как и в прошлый раз, ею тут же овладели восхищение и любопытство, рождающие желание рассматривать и трогать. Здесь всё было по-прежнему, но всё-таки что-то неуловимо изменилось.
Михримах Султан прошла несколько шагов и замерла, осознав, что именно. Теперь Валиде Султан не степенно восседала на тахте, приветливо улыбаясь ей, а лежала в постели бледная и измученная, дыша тяжело и медленно.
Изменилась и атмосфера. Здесь было так светло и уютно, а сейчас… В покоях витал едва уловимый запах болезни – удушающе-тёплый, влажный и сладковатый. Так как яркий солнечный свет вызывал у Валиде Султан головную боль, на всех окнах были задёрнуты шторы, из-за чего покои были погружены в угнетающий полумрак.
Полноватая молодая женщина с длинными каштановыми волосами, сидящая на ложе в ногах Валиде Султан, обернулась. На округлом приятном лице расцвела улыбка, и её тепло тут же согрело большие карие глаза, смотрящие со спокойной доброжелательностью.
Михримах Султан, будучи по натуре доброй и отзывчивой, не смогла не улыбнуться в ответ. Она вспомнила, кто это, только сделав над собой усилие. Фатьма Султан. Дочь султана Орхана, а, следовательно, сестра Нилюфер. Как могут быть кровные сёстры такими разными?
– Михримах, – Фатьма Султан поднялась с ложа Валиде Султан и приглашающе махнула ладонью. – Подойди. Султанша хочет поговорить с тобой. Я вас оставлю.
Фатьма Султан обошла стоящую на месте Михримах Султан и вышла из покоев. Двери за ней закрылись и, опомнившись от этого звука, девушка медленно подошла к ложу и поклонилась.
– Валиде Султан. Вы звали меня?
Прежде бессильно прикрытые веки женщины медленно и тяжело поднялись. Слегка замутнённый от боли взгляд серых глаз коснулся Михримах Султан, которая из-за этого напряжённо поджала плечи.
– Не бойся, – тихо и хрипло произнесла Дэфне Султан, попытавшись улыбнуться, но сумев только слегка приподнять уголки губ. – Присядь.
Послушавшись, девушка опустилась на край ложа и неловко закусила нижнюю губу.
– Действуя исключительно во благо, я организовала твою помолвку с Искандером-пашой, – заговорила Валиде Султан, ощутимо прилагая усилия для этого и превозмогая боль. – Тебе уже девятнадцать лет, милая. В твоём возрасте я растила сына. Да покоится он с миром…
Михримах Султан мимолётно вскинула взгляд, коснувшись им окунувшейся в воспоминания Валиде Султан, и тут же опустила его обратно к своим рукам. Она слышала о том, что прежде, чем стать наложницей и женой султана Орхана и матерью султана Баязида, Дэфне Султан была наложницей шехзаде Баязида, сына Валиде Хюррем Султан.
Это было много лет назад, когда ещё был жив сам султан Сулейман. Дэфне Султан родила сына, но когда шехзаде Баязида казнили, по приказу султана Сулеймана казнили и её сына. Видимо, случайное упоминание о погибшем сыне ранило Валиде Султан, отчего она замолчала, смотря куда-то в пространство.
– Так что слова твоей матери о том, что тебе ещё рано выходить замуж, далеки от истины, – наконец, продолжила она. – Я знаю, что ты к ней очень привязана. Эсен Султан отвечает тебе не менее сильной привязанностью. Эта связь помогала вам существовать в трудных условиях Старого дворца. Но сейчас она не помогает вам, а только мешает. Эсен Султан боится потерять тебя, не желает расставаться с единственным человеком, который ей так близок и который поддерживает её. Ты для неё – воплощение тех её детей, которых она по воле Всевышнего потеряла. Она питает к тебе всю силу материнства, не получив отклика от родной дочери Нилюфер.
Михримах Султан, вслушиваясь в тихие и хриплые слова Валиде Султан, нахмурилась.
– И ты боишься. Выбраться из-под её крыла, остаться один на один с реальностью без опеки матери. Я понимаю. И не собираюсь давить на тебя, заставлять, переубеждать в чём-либо. Этой свадьбе не бывать, если ты её не желаешь. Но прежде, чем ты объявишь своё решение, я хочу тебе кое-что сказать.
Валиде Султан замолчала, а её бледная холодная ладонь неожиданно нашла ладонь Михримах Султан и мягко сжала её. Вздрогнув от неожиданности, девушка снова вскинула на её взгляд, но в этот раз не отвела его. Что-то в серых глазах, смотрящих на неё с тоскливой мудростью, привлекло её, захватило и не отпускало.
– Сейчас ты на перепутье. И перед тобой несколько дорог, одну из которых тебе придётся выбрать. Первая дорога ведёт к привычной жизни: рядом с любящей матерью, которая всегда защитит и которая нуждается в твоей заботе. Тебе страшно оставаться без неё, да и очень жаль оставлять её саму, сломленную прошлым. Поэтому ты хочешь выбрать её. Другая же дорога ведёт через пугающую неизвестность к незнакомому человеку, с которым тебе придётся связать свою жизнь. И именно из-за страха неизвестности ты заранее отказываешься от неё.
Чувствуя, что каждое слово полностью отражает её нынешнее состояние, Михримах Султан с замиранием сердца слушала и уже сама сжимала ладонь Валиде Султан.
– Ты должна понимать, что каждый наш выбор влияет на то, кем мы становимся, Михримах. Выбрав одну из этих двух дорог, ты определишь свою дальнейшую жизнь. Сейчас ты живёшь не по своей воле, а по воле матери, которой доверила свою жизнь. Она – вся твоя семья. Это может продолжаться и дальше, если ты этого хочешь. Но ведь всё может быть по-другому. Если ты преодолеешь свой страх и выберешь другую дорогу.
– А что… будет, если я её выберу? – тихо спросила Михримах Султан и покачала светловолосой головой, выражая тем самым своё непонимание. – Стоит ли мне отказываться от прошлой жизни ради этой дороги, учитывая, что я не знаю, куда она меня приведёт?
– Я не была связана с кем-то никяхом, что предстоит тебе, если ты её выберешь, – вздохнула Дэфне Султан. – Но меня считали одной из жён покойного султана Орхана. И скажу тебе, Михримах, что этот человек подарил мне семью, когда я осталась совершенно одна в этом мире. Он подарил мне и многое другое: привязанность, любовь, доверие, поддержку, понимание. Мы делили вместе и радость, и печаль. И я так благодарна Всевышнему за то, что в моей жизни был этот человек… Султан Орхан дал мне всё, в чём я нуждалась. Особенно счастье материнства.
– Вам повезло найти счастье взаимной любви вместе с султаном Орханом, но… Я не знаю, приведёт ли наша свадьба с Искандером-пашой к тому же.
– Брак основывается не на любви, а на взаимном доверии, терпении и сходстве если не благодетелей, то недостатков. Любовь… Слишком сильное чувство для того, чтобы стать основой брака, да и она имеет свойство угасать, какой бы сильной не была. Она угаснет, а брак станет удушающей обузой. Наша любовь с султаном Орханом с течением времени угасла и превратилась в нежную дружбу. Так что не ищи в браке любви, ищи доверие и понимание и дари их же мужу. Со временем только они и останутся…
– Валиде не позволит мне выйти замуж, даже если я соглашусь, – горько усмехнулась Михримах Султан. – Она меня не отпустит.
– Тогда не спрашивай у неё разрешения. Это твоя жизнь. И только ты можешь ею распоряжаться. Любовь к матери не должна этому препятствовать. Это естественно – взрослеть и начинать свою жизнь, создавать свою семью, обретённую уже не с родителями, а с мужем. А теперь иди к себе… Долгий разговор меня утомил. Подумай над тем, что я сказала.
Топкапы. Гарем.
На белоснежной ткани распустились розы, вышитые серебряной нитью, а в очень длинных русых волосах высилась диадема, украшенная россыпью бриллиантов.
Невысокая и стройная Хафса Султан, являющаяся обладательницей округлого милого лица и больших серых глаз, кажущихся обманчиво наивными, производила впечатление ребёнка, нарядившегося в платье и драгоценности матери, слишком роскошные для неё.
Но умиление, что она вызывала, тут же таяло в глазах окружающих, стоило султанше с присущим ей холодным презрением посмотреть на них в ответ.
Мирше-хатун, заметив остановившуюся возле распахнутых дверей ташлыка султаншу, поспешила подойти к ней и поклонилась. Женщина была обеспокоенной и утомлённой, что не укрылось от проницательного взгляда Хафсы Султан.
– Я узнала, что Валиде Султан от болезни слегла в постель и немедленно приехала, – произнесла султанша и покачала русоволосой головой, отчего бриллианты на её диадеме ослепительно засверкали. – Какое несчастье…
– Все крайне обеспокоены, – устало вздохнула Мирше-хатун. – Лишь на Всевышнего надеемся. Лекари бессильны.
Сочувственно улыбнувшаяся Хафса Султан выглядела искренней в выражении своих чувств, но в глубине её серых глаз была ледяная пустыня равнодушия.
– Я обязательно навещу Валиде Султан, но сначала загляну к повелителю.
Развернувшись, Хафса Султан покинула гарем и направилась по коридорам дворца в направлении султанских покоев. Подле неё шли две её служанки словно тени.
Но, не дойдя до султанских покоев, султанша неожиданно свернула в маленький коридор, ведущий к комнате хранителя султанских покоев. Постучавшись в двери, она услышала приглушённый мужской голос, позволяющий войти.
Жестом приказав своим служанкам остаться в коридоре и ждать её, Хафса Султан вошла в маленькую квадратную комнату, скромно и просто обставленную. Ферхат-ага, лениво подняв взгляд, испуганно вскочил с тахты, на которой до этого сидел.
– Султанша. Прошу простить меня. Я не знал, что вы…
– Успокойся, – снисходительно усмехнулась Хафса Султан. Шелестя подолом белоснежного платья, она медленно прошлась по комнате и изящно опустилась на тахту. – Как служба?
Ферхат-ага, вставший неподалёку со склонённой головой и сложенными перед собой в замок руками, позволил себе поднять голову и несмело посмотрел на султаншу.
– Мне не на что жаловаться. Повелитель мною доволен и, надеюсь, что и вы тоже.
– Причин быть недовольной тобой у меня нет, – отозвалась Хафса Султан. – Надеюсь, что не будет и впредь.
Хранитель султанских покоев серьёзно кивнул.
– Мирше-хатун взяла власть над гаремом в свои руки, как я вижу, – заговорила султанша, и в её голосе слышалась нотка недовольства. – Такое прежде случалось. Будучи управляющей гарема моя валиде, не желая расставаться с семьей, позволила Фахрие-калфе исполнять свои обязанности, и на долгие годы власть в свои руки взяла простая калфа. Допустить подобного сейчас я не могу.
– Как и Эмине Султан, – хмыкнул Ферхат-ага. – Уж она-то, верно, надеется прибрать гарем к рукам. Филиз Султан если и будет назначена управляющей гарема, то долго не продержится её стараниями.
– Именно поэтому я здесь, – многозначительно улыбнулась Хафса Султан. – Власть в гареме должна оказаться в моих руках. Я знаю, как этого добиться, но мне нужна твоя помощь.
– Что от меня требуется? – с готовностью отозвался мужчина.
Спустя некоторое время покинув комнату хранителя султанских покоев, Хафса Султан навестила повелителя, дабы, как и задумала, стать ему ближе и добиться его доверия.
Султан Баязид встретил её за письменным столом, задумчиво разглядывая обширную карту, на которой лежали разноцветные камни, обозначающие, видимо, важные города или крепости. Взгляд его тёмно-карих глаз был прикован к группе синих камней, разложенных на землях Генуи.
– Повелитель, – поклонившись, Хафса Султан приветливо улыбнулась поднявшему на неё взгляд султану Баязиду, который в ответ коротко кивнул темноволосой головой.
– Проходи, Хафса. Если у тебя что-то важное, говори. Я работаю.
– В этот раз я пришла к вам не просить помощи, а предложить её.
Повелитель, успевший вернуть своё внимание к карте, снова поднял взгляд, полный непонимания и изумления.
– Что ты имеешь в виду?
Не торопясь с ответом, Хафса Султан медленно подошла к письменному столу и, встав напротив сидящего по другую его сторону султана Баязида, обратила серые глаза к карте. Её маленькие тонкие пальцы коснулись тех самых синих камней, лежащих на землях Генуи.
– В минувшей войне мы одержали победу, причём, над двумя врагами сразу, – задумчиво протянула султанша. – Это – великая победа османов. Ваша победа, – она посмотрела прямо на повелителя, который выглядел настороженным её словами. – Но если Венеция всё ещё разрушена и слаба, то Генуя снова поднимает голову, сгорая в жажде возмездия. Я занимаюсь благотворительностью, потому знаю множество людей. В том числе иностранных послов, торговцев и других людей, по той или иной причине оказавшихся в Османской империи. От них я узнаю о том, что происходит в других странах. И все они нашёптывают мне, что в Генуе полным ходом идёт подготовка к войне.
Слушая её, султан Баязид смотрел на синие камни, обозначающие важнейшие крепости Генуи, и что-то мрачное шевелилось в его груди. Предчувствие чего-то тёмного, зловещего и пугающего.
– Генуя не простила своего поражения, а, как известно, эхо поражения – это месть. С каждым днём их ещё недавно разрушенный флот крепнет и ширится, а численность войск растёт. Война – вопрос времени. И вы правы в том, что готовитесь к ней. Но, к сожалению, наше государство не питает жажда возмездия, и восстановление идёт в разы медленнее. Если этого не изменить, то, когда они нападут, у нас не хватит сил сдержать оборону. Не то, что нападать.
– И как же это изменить? – мрачно осведомился повелитель, хмуро смотря на Хафсу Султан.
– В этом и заключается моё предложение помощи, – отозвалась она, и её губы сложились в полуулыбку. – Государственная казна пуста, и это замедляет ход восстановления и подготовки. Я же не скрываю, что обладаю внушительным состоянием, которое заложили ещё мои дед Рустем-паша и бабушка Михримах Султан. На собственные сбережения я обязуюсь перед вами собрать флот из пяти сотен военных кораблей, а также пожертвовать часть этих сбережений на ремонт повреждённых.
Султан Баязид в настигшем его изумлении вскинул тёмные брови и неосознанно подался вперёд.
– Хафса… – выдохнул он. – Это же просто огромные траты, которые в настоящее время непосильны даже для государственной казны.
– В тёмные времена мы можем рассчитывать на поддержку только со стороны семьи, – невозмутимо ответила она. – Повелитель, наше государство и моя семья – единственное, что имеет для меня ценность. Я не могу остаться в стороне, когда над всеми нами нависла угроза.
– Что ещё тебе известно о том, что происходит в Генуе? – справившись с изумлением, спросил повелитель. – Что-то, что даст нам преимущество.
Хафса Султан, едва заметно довольно ухмыльнувшись, вместе с ним подошла к карте и принялась рассказывать о том, что слышала от иностранных знакомых.
Когда же, покинув повелителя, султанша шла по коридорам дворца в намерении покинуть его и вернуться домой, она заметила двух подозрительно шепчущихся женщин, стоящих впереди.
Узнав в одной из них Элмаз-хатун, служащую Эмине Султан, Хафса Султан тут же сделала шаг назад за угол, пока её не заметили, и прислушалась.
– Ты уверена, что не превышаешь ежедневную дозу? – требовательно спрашивала Элмаз-хатун. – Султанша переживает, что отравление будет выявлено.
– Я подливаю в лечебный отвар, который султанша пьёт каждый вечер перед сном, как вы и велели, только три капли, – оправдывалась рабыня.
– Будь осторожна, соблюдай ежедневную дозу и, главное, держи язык за зубами. Твоя ошибка будет стоить жизни не только тебе, но и всем нам. Если откроется, что Валиде Султан медленно умирает от яда, а не от болезни, все поймут, чьих это рук дело…
Хафса Султан, услышав последние слова, ошеломлённо нахмурилась, но, видимо, пришла к какому-то умозаключению, от которого на её лице медленно расцвела ухмылка.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
С течением дней пользы от того, что Эмине Султан симулировала болезнь, было всё меньше. Лекари не могли сказать, что с ней и, как один, твердили, что султанша здорова, отчего у окружающих стали закрадываться подозрения. Повелитель не был исключением. Он перестал беспокоиться, стал заходить также редко, как заходил до того, как узнал о её «болезни», и Эмине Султан понимала, что пора это заканчивать, если она не хочет быть позорно разоблачённой.
Этим утром она, наконец-то, отбросила в сторону притворство, успевшее ей надоесть. Облачившись в привычно яркое платье из пурпурного шёлка и множество золотых драгоценностей, она, проводив сыновей в школу, покинула свои покои.
Под предлогом того, что желает навестить Дэфне Султан, а на самом деле желая убедиться в действии яда и собственными глазами увидеть последствия этого, она вошла в покои Валиде Султан.
Как она и ожидала, её встретили три пары враждебных глаз, обратившихся к ней, как только она вошла. Привычно не обратив на них внимания, Эмине Султан подошла к ложу, на котором покоилась пугающе бледная и измученная Валиде Султан, и поклонилась.
Фатьма Султан, Филиз Султан и Эсма Султан, наблюдающие за каждым её движением, напряглись.
Оказалось, Валиде Султан спала, но на её лице застыло выражение муки. Видимо, даже во сне она страдала от боли. Осознание того, что это – её рук дело, неприятно укололо Эмине Султан, но она мысленно оттолкнула от себя сочувствие и вину.
– Что тебе здесь нужно? – процедила Филиз Султан, встав с тахты, на которой сидела вместе с дочерью Эсмой.
Фатьма Султан недовольно поджала губы, предчувствуя скандал.
Преувеличенно устало вздохнув, Эмине Султан обратила ярко-зелёные глаза к Филиз Султан, к этому времени уже подошедшей к ней.
– Я всего лишь хотела навестить Валиде Султан и пожелать ей здоровья.
– Каждое твоё слово пропитано ложью, – покачала темноволосой головой Филиз Султан, смотря на неё с откровенной неприязнью и плохо скрытой злобой. – Как вижу, твоя болезнь закончилась также неожиданно, как началась. И, чтобы ты не говорила, каждый знает, зачем ты выдумала её. Испугалась, что повелитель вернулся к своей настоящей семье?
– Отчего же выдумала? – ядовито усмехнулась Эмине Султан. – Я действительно чувствовала недомогание, слабость и тошноту. Известно, что означают подобные симптомы, – она многозначительно приложила ладонь к своему животу, прекрасно зная, что бьёт по самому больному месту соперницы. – Дай Аллах, я рожу нашему повелителю ещё одного шехзаде.
Эсма Султан, до этого привычно не смеющая вмешиваться в очередную ссору, сочувственно нахмурилась, увидев, как вздрогнула и побледнела её мать, со страхом, горечью и болью смотрящая на ладонь Эмине Султан, которую та всё ещё держала на своём животе.
– Довольно, – дрожащим голосом произнесла она, и все взгляды обратились к ней, как один, полные изумления. Пытаясь подавить волнение, не дающее нормально дышать и говорить, Эсма Султан подошла к матери, встала рядом с ней и посмотрела прямо в ярко-зелёные глаза Эмине Султан. – Валиде Султан при смерти, мы все сломлены этим, а вы приходите сюда для того, чтобы поиздеваться над нами и поскандалить? Лучше уходите.
