Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 91 страниц)
Замужество казалось ей чем-то очень волнующим. Вырваться из-под крыла матери, от всего её укрывающего, познать иные, ранее неведомые чувства, разделить свою жизнь с мужчиной, начать новую жизнь, полную уже других, взрослых проявлений – всё это было так маняще и желанно.
Михримах Султан вспоминала ту особенную улыбку Валиде Султан, которая появилась на её лице, когда она рассказывала об их отношениях с султаном Орханом. Она была полна тепла и нежности, а ещё тоски.
Вспоминала, как случайно замечала, что её мать ласково гладит своё единственное драгоценное кольцо с синим сапфиром, которое ей подарил султан Орхан в день их свадьбы и которое значило для матери её любовь. В эти моменты её серо-голубые глаза наполнялись теми же теплотой и нежностью, той же тоской по утраченному и оставшемуся в прошлом, а ещё мучительной болью.
Ей так хотелось самой познать это. Почувствовать, что значит любить и быть любимой. Что значит быть женой и матерью. Каково это – жить не подле матери, а подле мужа.
И Михримах Султан, поспевая за подругой по тропинке, уже знала, каким будет её ответ.
Тем временем та, прежде бодро шедшая впереди, неожиданно остановилась и замерла, с волнительным смятением смотря куда-то поверх облезлых веток кустов. Непонимающе нахмурившись, Михримах Султан подошла к ней и посмотрела туда же.
На поляне перед беседкой, к которой они вышли, двигались словно в танце мужская и женская фигуры. И только по мечам в их руках, сверкающим в солнечных лучах металлическим блеском, становилось ясно, что это вовсе не танец, а сражение.
В женской фигуре Михримах Султан признала свою сестру Нилюфер. Кто ещё из известных ей женщин мог бы так ловко и без видимых усилий управляться с мечом? Сейчас Нилюфер была в своей стихии, и в ней она была прекрасна.
Длинные тёмные волосы взметались в воздух от каждого её движения, на её смуглом красивом лице расцвела счастливая и вместе с тем самоуверенная ухмылка, а во взгляде горели азарт и веселье.
С ней сражался мужчина, который был пугающе выше и больше неё. Чёрные волосы, взлохмаченные порывами осеннего ветра и резкими движениями в сражении. Взгляд более сдержанный, но в нём тот же азарт и то же веселье. И он был красив. Красота его была резка и груба, но неоспорима. И вместе с тем умением, которое он демонстрировал в идущем сражении, с той спокойной уверенностью в каждом движении руки или шаге, с этой улыбкой, почему-то явственно, но безуспешно подавляемой, он казался не менее прекрасным.
Он и Нилюфер составляли нечто единое целое, объединённое их резкой вызывающей красотой, уверенностью, пламенным порывом и несущее в себе взаимопонимание на уровне взглядов и жестов, которое редко у кого возникает.
Их сражение закончилось победой мужчины. Михримах Султан повернулась к подруге, чтобы спросить, кто это, и тут же всё поняла. Карие глаза Эсмы пронзали смеющуюся Нилюфер с негодованием, а касаясь мужчины, который в это время о чём-то говорил той, вспыхивали болью и ревностью.
– Эсма… – потрясённо выдохнула она. – Ты что же?..
Эсма Султан, повернувшись к ней, бессильно прикрыла веки, тем самым признавая её правоту и сразу же во всём каясь.
– Это – Серхат Бей. Отец обязал его обучать воинскому искусству Мурада, но за ним увязалась и Нилюфер. Недавно Мурад пригласил меня на их тренировку. Тогда я увидела его.
Испуганно распахнув серые глаза, Михримах приложила маленькую ладонь ко рту, тем самым выражая всю степень своего изумления.
– Ты, верно, с ума сошла! – горячо прошептала она. – Ему на тебя даже смотреть запрещено. Да и он такой… – подбирая слово, Михримах снова посмотрела на Серхата Бея и слегка поёжилась. – Пугающий.
Эсма горько усмехнулась, покачала темноволосой головой и посмотрела на неё с негодованием, предназначенным, по всей видимости, не ей.
– А на Нилюфер ему не запрещено смотреть? Ты видишь? – кивнула она подбородком в сторону Серхата Бея и Нилюфер, которые, стоя рядом, но на вполне допустимом расстоянии, о чём-то горячо и эмоционально говорили. – Почему они вдвоём? И о чём говорят? Погляди на неё… Гарцует, смеётся. А он позволяет ей так вести себя с ним.
– Я не вижу ничего предосудительного в том, как они себя ведут, – отозвалась Михримах, различив ядовитую ревность в голосе подруги. – Не выдумывай того, чего нет на самом деле. Нилюфер никто не нужен, кроме неё самой, оружия и охоты. Она не умеет чувствовать и уж тем более кого-то любить. Тебе не о чем беспокоиться.
Видимо, эти слова подействовали, так как Эсма Султан перестала негодовать, вздохнула и, решительно подхватив под руку растерявшуюся от неожиданности Михримах Султан, потянула её в сторону Серхата Бея и Нилюфер Султан.
– Что ты делаешь?.. – успела ошеломлённо прошептать Михримах прежде, чем они подошли к ним. Обе натянуто улыбнулись. – Доброе утро.
Серхат Бей тут же поклонился, сложил руки перед собой в замок и опустил карие глаза в землю. Нилюфер из открытой и весёлой, какой была наедине с ним, стала надменной и раздражённой.
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– А что ещё можно делать в саду? – отозвалась Эсма, посмотрев на неё с насмешливостью и иронией. – Гуляем, конечно же.
Михримах, тоже взглянув на сестру, тут же пришла к выводу, что Эсма зря это сделала. Тёмно-карие глаза Нилюфер вспыхнули до боли знакомой ей озлобленностью и издевательской насмешкой.
– Как видишь, можно ещё заниматься воинским искусством, – пожала плечами Нилюфер, а после усмехнулась. – Но вам это недоступно, поэтому для вас, конечно же, можно лишь гулять и сплетничать.
Серхат Бей стоял всё в той же позе и казался безучастным. Пока Эсма и Нилюфер вели вежливую перепалку, Михримах исподтишка наблюдала за ним и всё больше убеждалась в том, что боится его.
– Ты права, Нилюфер, – продолжала Эсма, разгораясь всё сильнее пламенем негодования. – Нормальным женщинам воинское искусство не нужно, потому что они предпочитают оставаться женщинами. Тебе, полагаю, больше нравится мнить из себя мужчину.
Михримах испуганно вскинула взгляд серых глаз на Нилюфер, предчувствуя приближение бури. Она знала, что её сестра этих слов не простит, а значит, теперь Эсма, как и она, обречена на вечные болезненные насмешки и колкости.
– Лучше уж мнить из себя мужчину, чем быть такими нормальными женщинами, как вы, – с презрением процедила Нилюфер, медленно наступая на Эсму. Та стушевалась от грубых слов и тяжёлого пронизывающего взгляда, но осталась стоять на месте. – И знаешь, Эсма, даже будь я мужчиной, я бы чувствовала по отношению к тебе то же, что чувствую сейчас. Презрение. Ты всю жизнь только и делаешь, что ешь, пьёшь, спишь, гуляешь и сплетничаешь. Как и все гаремные женщины, ты ничтожна, недалека и глупа. Что только доказываешь тем, что предпочитаешь тайные побеги из дворца в намерении насладиться вниманием мужчин учению, саморазвитию и хотя бы каким-нибудь увлечениям.
Эсма вспыхнула румянцем оскорбления и покосилась на Серхата Бея, но он оставался таким же безучастным. Её карие глаза заблестели от сдерживаемых слёз и, резко развернувшись, она спешно покинула поляну, а за ней последовала испуганная Михримах.
– Это было очень грубо, – посмотрев в сторону уходящих султанш, произнёс Серхат Бей и осуждающе покачал черноволосой головой.
– Сама напросилась, – пожала плечами Нилюфер, выглядя удовлетворённой, но всё ещё раздражённой. – В следующий раз подумает, прежде чем попытается меня задеть. Прокатимся до Охотничьего домика?
Не дожидаясь ответа, Нилюфер Султан развернулась и уверенно направилась в сторону конюшни, а Серхат Бей, отправившись следом, горько усмехнулся.
Какие бы грубые и резкие слова не произносили эти губы, они оставались для него самыми прекрасными, но, к сожалению, недоступными. Это мучило и злило его, а также заставляло чувствовать себя глупцом. Кто он, если не глупец, когда желает дочь султана, к тому же, столь самодостаточную и отвергающую любые чувства?
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Измученная болью, Дэфне Султан спала, слегка хмурясь. Фатьма Султан, не отходившая от неё все эти дни, уже привычно была рядом с ней. Расположившись на тахте, она занималась любимым делом – чтением, то и дело беспокойно поглядывая на Валиде Султан.
Иногда заходила Мирше-хатун, тоже беспокоящаяся за султаншу, реже Идрис-ага, а ещё Филиз Султан и Эсма Султан, поэтому когда двери распахнулись, Фатьма Султан нисколько не была удивлена и даже не оторвалась от увлёкшего её чтения, чтобы посмотреть, кто пришёл.
Раздались неспешные приближающиеся шаги и шелест стелющейся по полу юбки, а после кто-то насмешливо фыркнул. Непонимающе нахмурившись, так как ни дворцовые слуги, ни Филиз Султан, ни Эсма себе подобного не позволяли, Фатьма Султан подняла темноволосую голову и изумлённо моргнула.
– Здравствуй, – ухмыльнулась Зеррин Султан, с привычным высокомерным выражением взирая на неё синими глазами. – Ты, как всегда, с книгой в руках.
– И тебе бы не помешало иногда брать книгу в руки, Зеррин, – спокойно ответила Фатьма Султан, за долгие годы привыкшая к поведению сестры. – Что ты здесь делаешь?
– Соскучилась по тебе, сестра, – язвительно ответила она. – Решила навестить. Заодно и Валиде Султан. Я слышала, что она заболела, – сказав это, Зеррин обернулась, посмотрела на спящую Валиде Султан и преувеличенно горько вздохнула. – Выходит, правда.
Отложив книгу, Фатьма поднялась с тахты и, подойдя к сестре, которая была выше неё, отчего она смотрела на неё снизу вверх, с сожалением покачала темноволосой головой.
– Как жаль, что ты столь много взяла от своей матери и так мало от нашего отца.
– О тебе могу сказать то же самое, Фатьма. Только быть похожей на мою мать – повод для гордости, а на твою – для унижения.
Зная, что в силу своей мягкости не сможет её переспорить, да и не желая причинять кому-то боль даже своими словами, Фатьма Султан не ответила на колкость.
– Думаю, будет лучше, если ты уйдёшь, Зеррин. Я не хочу спорить.
– Точнее, не можешь, – усмехнулась Зеррин Султан, и, подхватив подол своего бордового платья в руки, развернулась, чтобы уйти, но напоследок добавила: – Была рада повидаться. Лицезрение того, сколь ничтожна твоя жизнь, доставляет мне не меньше радости, чем лицезрение того, как страдает ваша обожаемая Валиде Султан. Как жаль, что та женщина, которая была достойна этого титула, пала жертвой кровавых интриг, и тот шехзаде, который был достоин трона, последовал за ней вместе со своей семьей.
Удостоверившись в том, что слухи о болезни Валиде Султан правдивы, Зеррин Султан намеревалась покинуть Топкапы и вернуться в свой дворец, чтобы оттуда отправить письмо с новостями Карахан Султан, но кое-что помешало ей это сделать.
Проходя по одному из коридоров дворца, она увидела вышедшую из-за угла высокую и болезненно худую женщину в простом бежевом платье. Её тёмные волосы были стянуты в простой узел на затылке, а на правой руке сверкало драгоценное кольцо с синим сапфиром, которое она тут же узнала.
Как же ей не узнать, когда валиде столь яростно ненавидела его и так часто с горечью упоминала о нём, как и о никяхе отца?
Ненависть вспыхнула в ней, обожгла всё изнутри и возродила утихший с течением лет гнев и притупившуюся боль. Тяжело дыша, Зеррин Султан с пугающим злобным выражением лица подошла к женщине, разрушившей её жизнь и отобравшей у неё всё самое дорогое, что у неё было.
– Эсен Султан.
Напряжённо смотря на неё серо-голубыми глазами, Эсен Султан сдержанно поклонилась и хотела было пойти дальше, но Зеррин Султан с силой схватила её за локоть, дёрнула обратно и, не обращая внимания на ошеломление и растерянность женщины, приблизила к её лицу своё.
– Долгие годы я ждала нашей встречи, – ядом лился её пронизывающий голос. – И вот, она случилась. Я слышала о том, как вы жили в Старом дворце. Осознание того, что вы влачите жалкое существование в бедности и нужде, лишённая любви единственной выжившей дочери и сломленная потерями, придавало мне сил и помогало мне справиться с той болью, на которую вы меня обрекли.
– Султанша, прошу вас, – дрожащим от напряжения или же от сдерживаемых слёз голосом отозвалась Эсен Султан и попыталась высвободиться, но безуспешно. – Отпустите меня.
– О, нет. Я не отпущу, – зло усмехнулась Зеррин Султан, ещё сильнее сжав локоть женщины, при этом сознавая, что причиняет боль. – Ни свою ненависть. Ни свою боль. До тех пор, пока не причиню вам столько же боли, сколько вы мне причинили. Пока вы не сгорите в том же пламени страданий, что и я. Пока не лишу вас всего того, что вам дорого. А после, когда вы будете сломлены и повержены, я волью вам в горло яд, как вы поступили с моей матерью, и буду наслаждаться вашей агонией, а после и смертью. За все те убийства, что вы совершили, этой кары будет недостаточно, но в ином мире вы за всё расплатитесь по заслугам.
Резко выпустив её локоть, Зеррин Султан обошла напряжённую Эсен Султан, которая тут же схватилась за него, ноющий от боли. Тяжело дыша, она пыталась справиться с нахлынувшими на неё чувствами, но не смогла. Прижав бледные ладони к лицу, Эсен Султан горько расплакалась и бессильно прислонилась плечом к стене.
Топкапы. Гарем.
Вернувшись во дворец, Нилюфер Султан прошла мимо ташлыка, откуда раздавались разговоры и смех наложниц, и направилась в свои покои, дабы отдохнуть после тренировки и конной прогулки, но, увидев вышедшую ей навстречу Бирсен-хатун, остановилась посередине коридора.
– Султанша, – поравнявшись с ней, поклонилась Бирсен-хатун. – Простите, мне нужно идти.
Служанка её матери была для неё человеком знакомым и близким, и Нилюфер Султан сразу же поняла, что она обеспокоена и расстроена.
– В чём дело? Куда ты так спешишь?
– Эсен Султан, – выдохнула Бирсен-хатун, будто это всё объясняло. – Ей нужен успокаивающий отвар. Или снотворное. Не знаю, что делать…
– Что с валиде? – напряглась султанша.
Да, у них с матерью были трудные отношения, построенные на частых конфликтах и недопонимании. Нилюфер многое не принимала из того, что говорила и делала её мать. Точно также, как и та.
Но, какая-никакая, она – её мать, а любовь к матери – естественное и, главное, неизбежное чувство. И как бы Нилюфер Султан не боролась с собой, как бы не пыталась это чувство в себе задушить и заставить его молчать, в минуты, когда мать страдала, она проигрывала в этой борьбе.
Решительно распахнув двери, султанша вошла в небольшие покои, оформленные в красном и коричневом цветах. Оглядевшись, она замерла и напряжённо нахмурилась.
Как и говорила Бирсен-хатун, её мать бессильно лежала в постели и бестолково смотрела в потолок. На её впалых щеках и острых скулах ещё блестели дорожки от недавних пролитых слёз, а на правом локте, который был виден под задравшимся рукавом, расцвёл багровый синяк в виде отпечатков чьих-то пальцев.
Что-то дрогнуло в её груди и отозвалось болью. Нилюфер Султан помнила то время, когда валиде пребывала в таком состоянии. Первые два года их жизни в Старом дворце, когда её раны были ещё свежи, а боль от потери мужа и сына слишком сильной. Нилюфер тогда была ребёнком, но безумно любила свою мать, потому тоже страдала.
Возможно, именно в те два года она и обозлилась на мать. Ей была нужна её любовь и забота, а Эсен Султан не обращала на неё никакого внимания, день ото дня лежала в постели и вот так же бестолково смотрела в потолок.
Эсен Султан понадобилось несколько лет, чтобы восстановиться, прийти в себя и вернуться к нормальной жизни. Нилюфер Султан не могла позволить этой истории повториться. Теперь, когда она может оказать поддержку, будучи уже не ребёнком, а взрослой, она не станет бездействовать и просто наблюдать за тем, как страдает мать.
– Валиде?
Никакой реакции.
Недовольно поджав губы, султанша подошла к ложу, забралась на него прямо в одежде, в которой тренировалась, и села рядом с лежащей матерью. Дотронувшись до синяка на её правом локте, Нилюфер Султан потемнела от сдерживаемой ярости и негодования.
– Кто это сделал с вами? – процедила она, второй рукой прикоснувшись ко впалой щеке матери, тем самым пытаясь привлечь к себе её внимание. – Посмотрите же на меня! – требовательно вскрикнула она, но ничего этим не добилась. – Прошу вас, – теперь уже умоляющий шёпот. – Мама…
Последнее слово, произнесённое едва слышно словно в страхе, что его кто-то услышит, но с нежной мольбой, пробудило Эсен Султан. Она несколько раз растерянно моргнула и медленно перевела серо-голубые глаза на нависшее над ней смуглое и красивое лицо дочери, полное изумившего её страха, беспокойства и расцветающего облегчения.
– Нилюфер?..
– Вот так, – одобрительно отозвалась та, помогая матери сесть и подкладывая под её спину несколько шёлковых подушек, чтобы ей было удобно. А после сама же изумилась своим действиям, но решила не заострять на этом внимание. – Вы меня напугали… Что случилось, раз вы в таком состоянии? И что это у вас на руке?
Непонимающе нахмурившись, Эсен Султан посмотрела на свой локоть, а после помрачнела и побледнела. Её взгляд снова стал терять осмысленность, и, заметив это, Нилюфер Султан сжала костлявые плечи матери и безжалостно встряхнула её.
– Прекратите это!
– Что же я наделала? – горько прошептала Эсен Султан, с ужасом смотря на дочь, ничего не понимающую. – Она права. Во всём права… Я должна гореть в пламени страданий. В ином мире я не обрету покоя, а буду вечно расплачиваться!
Из неясных слов матери, которые она, плача, шептала в какой-то бессознательности, Нилюфер Султан смогла отыскать те, что, в конце концов, всё для неё разъяснили.
Входя в гарем, она видела Зеррин Султан, разговаривающую с Эмине Султан возле ташлыка.
– Я скоро, – решительно сверкнув тёмно-карими глазами, султанша попыталась покинуть ложе, но мать схватила её за руку и потянула обратно к себе, так жалобно и душераздирающе плача, что Нилюфер Султан не сдержалась и легла рядом с ней, приобняв одной рукой и положив темноволосую голову на костлявое плечо матери. – Не плачьте. И не думайте о том, что она сказала. Больше она к вам не посмеет подойти. Я обещаю.
Происходящее было настолько странным, непривычным и пугающе-новым. Но впервые за всю свою сознательную жизнь лёжа рядом с матерью на её плече и обнимая её, Нилюфер Султан чувствовала правильность этого. Словно так и должно быть.
Осознание того, что её матери – сломленной прошлым, эмоционально нестабильной, неуравновешенной и оттого слабой – причинили боль не только душевную, но ещё и физическую, рождало в ней просто громадную волну гнева.
Спустя несколько минут Эсен Султан затихла и, приподнявшись на локте, Нилюфер Султан поняла, что она, изнурённая истерикой, заснула. Осторожно покинув ложе, она сняла с себя меховой плащ, оправила белую льняную рубашку и узкие брюки, в которых тренировалась, и решительно вышла из покоев.
Сопровождаемая изумлёнными и недоумевающими взглядами, видимо, из-за своего внешнего вида, Нилюфер Султан вышла к ташлыку и, к своему удовлетворению, увидела её.
Молодая женщина с длинными рыжими волосами, облачённая в бордовое платье, с высокомерным взглядом синих глаз. Зеррин Султан. Она всё ещё была здесь, в султанском гареме, но уже сидела в самом ташлыке за одним из столиков, лениво попивая что-то из кубка.
Несколько наложниц окружили её и о чём-то рассказывали, а Зеррин Султан слушала их и иногда коротко кивала. Видимо, пыталась что-то разузнать или просто сплетничала.
Зло ухмыльнувшись, Нилюфер Султан решительно подошла к ней. Когда синие глаза коснулись её с оттенком недоумения и настороженности, она, наслаждаясь всеобщим вниманием, наклонилась к Зеррин Султан, выхватила у неё из рук кубок и отставила его на столик, а после резко схватила её за правый локоть, сжимая его изо всех сил.
Вскрикнув от боли, Зеррин Султан испуганно и вместе с тем гневно дёрнулась, пытаясь высвободиться, но безуспешно. Вскочив с тахты, она высокомерно взглянула на Нилюфер Султан, прожигающую её пугающим тяжёлым взглядом, который было очень трудно выдержать, но она это сделала, причём, ценой невероятных усилий воли.
– Что ты себе позволяешь?! Отпусти!
Наложницы затихли и замерли, наблюдая за происходящим с испугом и жадным интересом. Евнухи и калфы напряглись, но вмешиваться боялись.
– Замолчи и слушай, – процедила Нилюфер Султан, точно также приблизив своё лицо к красивому, но испуганному лицу Зеррин Султан, не зная, что повторяет её же действия при её разговоре с Эсен Султан. – Больше я предупреждать не стану. Не смей подходить к моей матери и уж тем более что-то ей говорить.
– Угрожаешь мне? – с вызовом отозвалась Зеррин Султан, но с меньшей самоуверенностью. – И что же ты сделаешь?
– Это не угроза, а предупреждение, – ответила та, всё ещё с силой сжимая её локоть в твёрдом намерении оставить синяк больше и болезненнее, чем она оставила её матери. – И прежде, чем обвинять кого-то в смерти Гюльхан Султан, вспомни, что она сделала. Все знают, что смерть шехзаде Ахмеда – сына Селин Султан – на её совести. Моя валиде считает, что смерть Шах Султан также. А скольких простых наложниц она убила, боясь потерять влияние на моего отца? Не счесть. И мою валиде пыталась убить. Ту смерть, которая досталась ей, она заслужила. И Эсен Султан если и виновна в ней, в чём ты уверена, воздала ей по заслугам.
Зеррин Султан горько усмехнулась.
– А как же ты оправдаешь то, что она сделала с моим братом и его семьей?
– За это благодари Карахан Султан, с которой ты, насколько мне известно, даже поддерживаешь связь. Все здесь были её марионетками в те годы. Моя валиде не стала исключением, да и это было невозможно. Топкапы ещё не видел таких, как эта интриганка. Надеюсь, что и не увидит больше.
– Всё, что ты говоришь, пустая болтовня, – ухмыльнулась Зеррин Султан, покачав рыжеволосой головой. – Какими бы не были причины, Эсен Султан лишила меня семьи. И я никогда этого не забуду, каких бы оправданий и угроз не слышала от тебя. Так что отпусти меня и не смей ко мне подходить.
– Придётся забыть, если не хочешь отправиться следом за своей семьёй, – нисколько не растерявшись, произнесла Нилюфер Султан, не обращая внимания на попытки вырваться из её хватки. – Ты слишком слаба и глупа для мести. А если ты всё же попытаешься навредить моей матери, встретишь на своём пути меня.
Брезгливо отбросив от себя локоть Зеррин Султан, которая та сразу же прижала к себе со слезами на глазах, Нилюфер Султан вышла из ташлыка, чувствуя себя легче после того, как дала волю гневу.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
─ Что говорят лекари?
Этот вопрос прозвучал обречённо. Будто султан Баязид, задавший его, уже знал о том, какой получит ответ. Судя по тому, что он видел, другого и предположить нельзя.
Его мать беспокойно спала, выглядя очень бледной, исхудавшей и измученной. Каждая черта её лица истончала боль. Каждый её вдох был тяжёлым и будто вынужденным.
─ Им нечем нас утешить, ─ печально отозвалась Фатьма Султан, которой, собственно, и был адресован вопрос.
Она стояла за спиной сидящего на краю ложа повелителя, держащего спящую Валиде Султан за руку. Брат выглядел настолько расстроенным и напряжённым, что она не сдержалась и, подойдя к нему, положила маленькую пухлую ладонь на его широкое плечо.
─ Дэфне Султан проживает свои последние дни. Никто не может этого изменить.
Исступлённо прикрыв веки, султан Баязид вторую ладонь положил поверх ладони сестры, покоящейся на его плече, и крепко сжал её.
─ Я знаю, что значит потерять мать, ─ с горечью вздохнула Фатьма Султан. ─ Это больно. Но неизбежно. Вы должны принять это. Тем более, наша Валиде Султан умирает пусть и в муках, но достойно. Смерть в кругу любящей семьи, в тёплой постели и с прошлым, полным долгих лет жизни.
─ Она всегда была в моей жизни, а теперь уходит навсегда, ─ с болью произнёс повелитель, нежно смотря на спящую мать. ─ И как быть дальше? К кому я обращусь, когда мне понадобится мудрый совет или поддержка? Кто ещё будет любить меня также, как валиде? Она десять лет мучилась и боролась с болезнью, только чтобы дождаться моего возвращения и увидеться со мной.
─ Я много раз слышала как Дэфне Султан называли слабой женщиной. Да, она не рвалась к власти всеми возможными путями. Она не пыталась властвовать над султаном Орханом и никогда не предпринимала попыток избавиться от соперниц. В ответ на оскорбления молчала, а горести сносила со смирением. В этом-то и заключалась её сила. В умении любить и прощать. Я не знала человека, который столь сильно любил бы своего ребёнка, как она любила вас. Она любила и берегла всю свою семью, всегда готова была протянуть руку помощи и давала мудрый совет, когда её об этом просили. Великая женщина. Такой её и запомнят.
Встав с ложа, султан Баязид повернулся лицом к Фатьме Султан, которая из-за своих же слов заплакала, и крепко обнял её за плечи.
─ Благодарю. За то, что сделала для валиде и за то, что находишься рядом и поддерживаешь всех нас.
Возвращаясь в свои покои, повелитель насторожился, увидев возле дверей двух служанок, стоящих в ожидании.
Ферхат-ага, вышедший из своей комнаты, поклонился.
─ Повелитель, в покоях вас ожидает Филиз Султан.
─ Что-то случилось?
─ Мне это неизвестно. Она настояла на том, чтобы дождаться вас в ваших покоях.
Оказавшись в своих покоях, султан Баязид огляделся и, увидев Филиз Султан, сидящую на тахте, нахмурился. Она выглядела встревоженной и напряжённой.
─ Баязид, ─ оживилась она, заметив его. Султанша поднялась с тахты и поклонилась. ─ Мне нужно с тобой поговорить.
─ Я слушаю, ─ напряжённо кивнул темноволосой головой тот, садясь на тахту и жестом приглашая присоединиться к нему.
Сев рядом с ним, Филиз Султан обратила тёмно-серые глаза к нему, полные страха, беспокойства и тревоги.
─ Мурад сказал мне, что ты объявил о начале нового военного похода.
Понимающе улыбнувшись, повелитель ощутил, как на него обрушилась волна облегчения. Конечно же, она будет беспокоиться по этому поводу. Это было вполне ожидаемо.
─ Это правда. Начинается подготовка. Через месяц мы отправляемся в военный поход. И Мурад идёт со мной.
─ Об этом я и хотела поговорить, ─ дрожащим от напряжения голосом отозвалась Филиз Султан. ─ Он ещё мал для участия в военном походе. И неопытен. Зачем подвергать его подобному риску? Пусть останется.
С изумлённым возмущением вскинув брови, султан Баязид тут же ожесточился. Если он и позволял женщинам вмешиваться в государственные дела или же оспаривать его решения, то только матери, поскольку она была мудрее и делала это весьма деликатно. Но жёнам, которые оспаривают его решения из-за ничем не подкреплённых чувств, он этого позволять не намеревался.
─ Я так решил. И не тебе оспаривать это решение. Мурад уже взрослый и, если ты помнишь, является старшим шехзаде, которого, если Всевышний не распорядится иначе, я вижу своим наследником. Поэтому он не просто может принимать участие в военном походе, а обязан. К тому же, я поручил Серхату Бею подготовить его и обучить всему необходимому. Тебе не о чем беспокоиться.
─ Не о чем беспокоиться?! ─ неожиданно взорвалась султанша, в ужасе смотря на повелителя. ─ Его же могут ранить! Или убить! Баязид, умоляю, отмени своё решение. Пусть он останется. Отправь его в санджак или назначь регентом престола. Но не бери с собой!
─ Филиз, ─ предостерегающе процедил султан Баязид. ─ Успокойся и возьми себя в руки. Я не намерен обсуждать с тобой подобные вопросы. Возвращайся к себе.
─ Услышь же меня! ─ вскрикнула Филиз Султан, схватив его за руку. ─ Баязид, пожалуйста, не…
─ Замолчи! ─ высвободив руку из её пальцев, уже гневно отозвался он. Резко поднявшись с тахты, он отошёл к своему письменному столу и, заметив какое-то письмо, лежащее на его поверхности, которого не было, когда он уходил из своих покоев, нахмурился. ─ Я сказал: возвращайся к себе, ─ бросил он через плечо, услышав приближающиеся шаги.
Не успел он договорить, как двери распахнулись. Вошедший Ферхат-ага, сделав вид, что не замечает напряжённой атмосферы, слёз Филиз Султан и гнева повелителя, поклонился.
─ Простите за беспокойство. Пришла Эмине Султан.
Вздрогнув от этих слов как от удара, Филиз Султан спешно утёрла слёзы с лица и, услышав, как повелитель отдал приказ передать Эмине Султан позволение войти, с болью и сдержанным негодованием посмотрела на него. Тем самым он показал, что не желает продолжения разговора с ней.
─ С вашего позволения, ─ мёртвым голосом произнесла она, кланяясь.
Султан Баязид, стоя спиной к ней и лицом к письменному столу, не ответил, угрюмо смотря перед собой.
Выходя из султанских покоев, Филиз Султан столкнулась с входящей в них Эмине Султан. Женщины, замерев друг напротив друга в дверях, переглянулись и, разойдясь в стороны, обошли друг друга.
Эмине Султан, осознавшая, что её соперница была заплаканной, расстроенной и мрачной, и увидевшая, что повелитель выглядит крайне раздражённым и угрюмым, подавила довольную улыбку. Чем дальше он от Филиз, тем ближе к ней. После их ссоры он вряд ли позовёт её к себе.
─ Повелитель, ─ мягко и нежно произнесла она, поклонившись. ─ Простите, если я не вовремя. Мне зайти позже?
─ Нет, ─ устало выдохнул султан Баязид, обернувшись к ней и покачав темноволосой головой. ─ Останься.
Довольно и лучезарно улыбнувшись, Эмине Султан в ярком пурпурном платье подошла к повелителю и, смело обхватив его руками за шею, обняла, положив русоволосую голову на широкое плечо. Сильные мужские руки обняли её в ответ, но едва касаясь. Как будто вынужденно.
─ Устал? ─ с нежной заботой поинтересовалась султанша, немного отстранившись и заглянув в любимое лицо, черты которого источали утомление и раздражение. ─ Или Филиз чем-то тебя расстроила?
─ Грядёт новый военный поход, и забот с подготовкой к нему прибавилось, ─ проигнорировав вопрос о Филиз, ответил султан Баязид. ─ Я не успел разобраться с делами после возвращения, как снова приходится уезжать.
─ Что?.. ─ растерялась и в то же время ужаснулась Эмине Султан, широко распахнув ярко-зелёные глаза. ─ О чём ты говоришь? Какой военный поход? Баязид, ты только что вернулся!
─ Нам объявила войну Генуя, ─ выпустив её из своих рук, ответил он. Подойдя к ложу, он опустился на него и устало провёл рукой по тёмным волосам. ─ У меня нет выбора.
Заметив, что жена не двигается и всё ещё стоит возле письменного стола вместо того, чтобы сесть рядом с ним, что бы она сделала в обычной ситуации, она посмотрел на неё с лёгким недоумением. Тёплая улыбка тут же тронула его губы.
Эмине Султан с блестящими от слёз ярко-зелёными глазами стояла в растерянности на том же месте, где он её оставил, и со страхом и тоской смотрела на него.
