Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 91 страниц)
– Ну что, Давуд? – нетерпеливо воскликнула Ракель-хатун, поднявшись с тахты и сделав к нему несколько спешных шагов. – Что сказал Искандер-паша?
Сельминаз также поднялась и с немым вопросом в зеленых глазах смотрела на отца в ожидании, когда он, наконец, все объяснит.
– Ты теперь в совете? – пока муж медлил, не зная, как подступиться к разговору, засыпала его вопросами жена. – Ты выглядишь… сбитым с толку. Неужели тебя сделали визирем? Я слышала, что в совете свободны должности второго и третьего визиря.
– Нет, хатун, – выдавил Давуд-паша и, обойдя женщин, сел на тахту. – Вам лучше присесть. Признаюсь, я и сам не могу поверить в то, что собираюсь вам сообщить…
Ракель-хатун уже перестала заведомо радоваться, так как видела, как растерян и мрачен ее муж, а таким бы он не был, в действительности получив повышение, поэтому в настороженности присела рядом с ним. Сельминаз, терзающаяся от беспокойства, села по другую сторону от него.
– Отец, объясни, что происходит, – проговорила она, заглядывая в его лицо. – Ты пугаешь меня.
– Искандер-паша сообщил мне, что повелитель… решил выдать замуж свою дочь Эсму Султан и… выбрал меня в качестве ее будущего мужа.
В комнате воцарилась тишина, однако вскоре ее разрушил смешок Ракель-хатун.
– Ты так пошутил? – раздраженно процедила она. – Нам не до смеха, Давуд!
– Это правда, хатун, – твердо ответил Давуд-паша, повернувшись к ней с сожалением в глазах. – Мне и самому не до смеха, уж поверь.
– Что ты говоришь, отец?.. – растерянно проговорила Сельминаз, привлекая к себе его внимание. – Ты же уже женат, да и… с чего бы султану, ты уж прости, выдавать за тебя свою дочь?
– Я понимаю, вы обе удивлены и растеряны, как и я сам, но так решил наш повелитель, и не нам обсуждать его решения, а уж тем более противиться им.
Осознав, что муж не шутит, Ракель-хатун тяжело задышала от охвативших ее негодования, ошеломления и страха.
– Конечно, разве посмеешь ты противиться подобному решению! – процедила она, подорвавшись с тахты. – Кто откажется жениться на султанской дочери?! А что со мной, Давуд? Что будет со мной? Ты просто избавишься от меня?
Сельминаз, сколько бы презрения не испытывала по отношению к мачехе, ощутила жалость, наблюдая за ней, и отвела взгляд в сторону.
– Мне придется развестись с тобой, хатун, – сдержанно ответил Давуд-паша, который всегда умел сохранять спокойствие в столь частых истериках неуравновешенной злобной жены. – Я понимаю, что это… неприятно, но поступить подобным образом необходимо. Мне жаль. Разумеется, я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась после развода и обеспечу тебя жильем. Возможно, ты пожелаешь вернуться в свою семью?
Трясущимися руками закрыв лицо, Ракель-хатун всхлипнула и, выдохнув, паша поднялся на ноги и, подойдя к ней, попытался обнять, но та вырвалась и со слезами злобно посмотрела на него, словно он был предателем в ее глазах.
– Я проклинаю тот день, когда вышла за тебя замуж, Давуд! – исступленно прокричала она и, развернувшись, ушла в другую комнату, которая прежде служила супружеской спальней, захлопнув за собой двери.
С сожалением посмотрев на спину отца, оставшегося стоять на месте, Сельминаз встала с тахты и, подойдя к нему сзади, обняла со спины за плечи.
– Раз так велел султан, что мы можем поделать, отец, верно? Возможно, все это к лучшему. Конечно, к лучшему. Став мужем султанской дочери, ты, конечно же, войдешь в совет, обретешь власть, почет и богатство. Да и… Ракель-хатун была и для тебя, и для меня… обузой. Не пойми меня неправильно, но я рада, что наши судьбы с ней расходятся. Она… не та женщина, которая тебе нужна. Кстати, а сколько лет этой… Эсме Султан? Она, верно, недавно овдовела и ее хотят снова выдать замуж? Известно, женщинам династии не пристало быть незамужними.
То, как отец после ее слов безрадостно рассмеялся, покачав головой, ее напугало. Подобный смех не был ему свойственен. Повернувшись к дочери, Давуд-паша со смятением оглядел ее лицо.
– Султанша младше тебя, милая. Ей восемнадцать лет, как сказал Искандер-паша. А свадьба… состоится через месяц.
Сельминаз бестолково уставилась на отца, осознавая услышанное.
– Восемнадцать? – едва слышно переспросила она. – Отец, но…
– Такова воля султана, – как приговор произнес паша. – Нам всем остается только смириться. Не беспокойся, я тебя не оставлю, Сельминаз. Поначалу будешь жить со мной и… султаншей, а потом я подыщу тебе в столице мужа. Ты недавно овдовела, но, думаю, пришло время для нового брака. Дай Аллах, он продлится много дольше, чем твой первый брак, милая.
Сельминаз не нашлась, что ответить. Новость о том, что отец вынужден жениться на восемнадцатилетней султанше, ее не только ошеломляла до глубины души, но и смущала, ведь она сама, будучи дочерью ее будущего мужа, была старше султанши. К тому же то, что отец, оказывается, намеревается вновь выдать ее замуж, напугало девушку. Ее первый брак был столь коротким… Муж был вполне молодым мужчиной, но, конечно, простым торговцем в Эскишехире. Лишь проведя с ней первую брачную ночь, он на следующее утро отправился в какую-то деревню за товаром, там заразился чахоткой и спустя месяц умер. Сельминаз не успела стать женой, как превратилась во вдову, которая вернулась под отцовское крыло. И теперь и судьба ее отца, и ее собственная обещали вот-вот кардинально измениться. Стоя на пороге новой жизни, оба испытывали страх перед неизвестностью и беспокойство о том, к чему эти изменения приведут.
Вечер.
Дворец Михримах Султан.
Сегодня Михримах Султан вопреки своему желанию не поехала во дворец Хафсы Султан, чтобы навестить ее и поддержать. Она и без того в последнюю неделю чувствовала себя дурно, а сегодня ее недомогание вылилось в непомерную слабость, головокружение и тошноту, из-за которых она даже не смогла покинуть ложе. Как любая замужняя женщина, страстно мечтающая о детях, она, конечно же, в радости отмела предположения о болезни и заподозрила беременность. Гюльшан-калфа, повинуясь ее приказу, пригласила лекаршу, и та провела осмотр.
Султанша в волнительном нетерпении весь день ждала возвращения мужа, желая сообщить ему радостную новость, но под вечер задремала и проснулась весьма поздно, когда, как сообщила Гюльшан-калфа, паша уже вернулся. Он не стал ее беспокоить, узнав от служанки, что госпожа спит. Сияя от счастья, Михримах Султан с улыбкой спешно направлялась в кабинет мужа, и подол ее голубого шелкового платья с шелестом стелился по мраморному полу. Глубоко вдохнув, чтобы выровнять дыхание, султанша на радостях забыла постучаться и, распахнув двери, вошла в кабинет и замерла у порога. Улыбка померкла на ее лице, а глаза, прежде лучившиеся счастьем, поблекли и наполнились горечью.
Когда она вошла, Искандер-паша стоял к ней спиной и, держа перед собой один из тех рисунков, полных любви и обожания, разглядывал нарисованные собственной рукой маняще улыбающиеся губы Эмине Султан, в другой руке держа кубок с вином. Он дернулся, но, взяв себя в руки, повернулся к столу, спокойно спрятал рисунок в ту самую кожаную папку и убрал ее во второй ящик стола, где ей и было место, а ящик запер на ключ.
Михримах Султан созерцала все это, не в силах сдвинуться с места. Она уже было понадеялась, что муж проникся к ней, ведь он дарил ей и свои объятия, и теплые взгляды, и даже обращался к ней «милая». Но, как она сейчас поняла, все это было для него лишь частью его обязанностей, как мужа, и Искандер-паша с присущими ему серьёзностью и тщательностью исполнял их. А в сердце его по-прежнему властвовала она.
– Михримах? – подчеркнуто спокойно спросил он, наконец, взглянув на нее, как ни в чем не бывало. Он-то не догадывался, что она знала. – Я, кажется, просил тебя стучаться перед тем, как войти в мой кабинет.
– Прошу прощения, паша, – сделав над собой усилие, ответила Михримах Султан. – У меня для вас есть новость.
Радостной она ее уже не назвала, так как всю ее радость задушили боль, ревность и досада. Но Михримах Султан понимала, что ей нельзя их показывать, чтобы не настраивать против себя мужа, одобрения и любви которого она так желала заслужить. Она пообещала себе, что уж на этот раз не сдастся без борьбы. Однажды ей удастся вытеснить из сердца мужа другую женщину, и она завладеет им, а то, что вскоре у них родится ребенок, весьма поспособствует этому. Искандер-паша стал для нее всем – человеком, вокруг которого было сосредоточено все ее существование. Ему она дарила всю любовь, на которую была способна, и в силу этой любви не могла отказаться от него, да и не желала. Муж был для нее подобно божеству, которому она страстно поклонялась в восхищении и почтении. Ей было, за что бороться, и возможно именно поэтому она впервые в жизни не опускала руки, веря, что Эмине Султан останется в прошлом, а она станет столь же любима мужем, как он ею любим.
– Неужели? – с толикой удивления спросил Искандер-паша. – Я слушаю.
Тряхнув головой, словно выбрасывая из нее все дурные мысли, Михримах Султан заставила себя улыбнуться и направилась к мужу, которого в чувствах обняла за шею. Озадаченный, он обнял ее в ответ, но если объятия султанши были полны отчаянной любви, то паша обнимал ее спокойно и мягко. Почувствовав это, Михримах Султан вновь ощутила укол боли, но, отстранившись и подняв свое лицо к лицу Искандера-паши, по-прежнему улыбалась.
– В последние дни я неважно себя чувствовала, а сегодня лекарша меня осмотрела, – проговорила она и, сделав паузу, тем самым смакуя момент, радостно выдохнула: – Я беременна!
На лице паши сначала промелькнуло удивление, затем озадаченность, и только потом он улыбнулся и, обхватив ладонями лицо жены, поцеловал ее в лоб.
– Поздравляю, султанша. Наши молитвы были услышаны. Теперь вы должны беречь себя.
– Разумеется, – кивнула светловолосой головой та и упоенно вздохнула. – Я так счастлива! А вы?
Искандер-паша, смотря ей в глаза, почему-то помедлил и снова улыбнулся, но чуткий взор Михримах Султан различил в этой улыбке принужденность, хотя было в ней и тепло.
– И я счастлив, – наконец, ответил мужчина. – Кстати, ты голодна? Гюльшан-калфа сказала мне, что ты не ужинала.
– Голодна, да и вы, должно быть, тоже. Я распоряжусь, чтобы накрыли стол в холле.
За ужином супруги сидели на противоположных концах длинного стола, как и положено. Взглянув через стол на трапезничающего мужа, Михримах Султан отставила кубок с шербетом, из которого сделала глоток, и по обыкновению поинтересовалась:
– Как прошел день, паша?
– Плодотворно, – ответил тот, обратив к ней взгляд голубых глаз. – Занимался государственными делами. Кстати, прибыл Давуд-паша. Я говорил тебе о нем?
– Да, вы рассказывали, что он – ваш друг, с которым вы сблизились в позапрошлом военном походе, и управляет… не помню название санджака.
– Управляет Эскишехиром, – произнес Искандер-паша. – Тебе должно быть известно о том, что повелитель намерен вскоре выдать замуж Эсму Султан.
– Да, я об этом знаю, – уже настороженно подтвердила Михримах Султан, не понимая, причем тут этот Давуд-паша.
– Так вот, в качестве ее будущего мужа и выбран Давуд-паша. Я его посоветовал, потому как иного достойного человека, которому бы повелитель мог доверить дочь, я не знаю.
Растерянно уставившись на мужа, Михримах Султан медленно положила столовые приборы на тарелку.
– Вы, кажется, упоминали, что Давуд-паша приходится вам с повелителем ровесником.
– Немногим старше.
– И еще я припоминаю, что он женат, – осторожно проговорила султанша, которая все еще была удивлена услышанным.
Ее бедная подруга Эсма Султан была столь печальна в последнее время. Она понимала, что, скорее всего, причинами этого были и исчезновение Серхата Бея, в которого она была влюблена, и решение родителей выдать ее замуж. Вероятно, она будет несчастна в браке, который они вот-вот устроят, если в ее сердце по-прежнему живет любовь к воину. К тому же, ее будущий муж оказался весьма взрослым мужчиной. Михримах Султан разница в возрасте с Искандером-пашой уже не смущала, так как она горячо полюбила мужа, а вот для подруги это будет серьезным препятствием в браке на пути к счастью, если учесть и то, что она любит другого мужчину.
– Женат, а от первого брака имеет дочь, но это не имеет значения, – тем временем ответил Искандер-паша. – С женой разведется, а дочь выдаст замуж. Она уже взрослая.
– Взрослая? – переспросила султанша, изумившись. А она-то представила себе девочку лет десяти. Вот и еще одно препятствие. Вряд ли Эсме придется по вкусу, что дочь ее будущего мужа старше ее самой. Благо, от подобного ее Всевышний уберег. Она бы не перенесла, если бы и у Искандера-паши были бы другие дети, рожденные не ею, хотя она знала, что он уже был женат и это вполне могло бы быть. – Сколько же ей лет, позвольте узнать?
– Двадцать лет, если не ошибаюсь. Она уже бывала замужем, как сказал Давуд, но овдовела.
Михримах Султан была поражена тем, что ей поведал муж. Она чувствовала, что должна поделиться этим с Эсмой. Чем раньше она все это узнает, тем быстрее сможет принять, ведь совсем скоро свадьба.
Утро.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Элмаз-хатун смогла оправдаться перед сестрой, объяснив свой разговор с Идрисом-агой тем, что он обнаружил ее плачущей в коридоре после ее ссоры с одной из калф и выговаривал за ее поведение. Конечно, Эмине Султан, усомнившись, все равно испытывала некоторую долю подозрения, но пока что для него не было весомых оснований. Элмаз же, почувствовав угрозу со стороны служанки-няни, которая на нее донесла, решила обезопасить себя, ведь если сестре станет известно об ее предательстве, ей не жить. Свои действия она продумала ночью, которую провела практически без сна.
Поутру явившись в покои сестры, она поклонилась и улыбнулась, увидев, как она воркует над Айнур, которую держала на руках. Посмотрев на нее, Эмине Султан позвала служанку и передала ей дочь. Когда та ушла в детскую, султанша подозвала к себе Элмаз.
– Ты, надеюсь, помнишь, что должна делать согласно нашему плану? Я сейчас же отправлюсь в лазарет и обо всем договорюсь с Дильнар-хатун, ну а дальше все зависит от тебя, Элмаз. Я на тебя надеюсь.
– Я помню, – отозвалась та, кивнув русоволосой головой. – Сделаю все, как ты велела.
Довольно улыбнувшись, Эмине Султан обошла ее, облаченная в одно из своих любимых платьев, а именно пурпурное с рукавами из полупрозрачной вуали, которое дополнила аметистовой диадемой, конечно же, из обожаемого ею золота. Дождавшись, когда двери за ней закроются, Элмаз с невозмутимым видом вошла в детскую и увидела, что Айнур лежит в колыбели, а служанка сидит подле нее на тахте и вышивает. Услышав ее шаги, служанка оторвалась от вышивки, подняла голову и тут же насторожилась.
– Элмаз-хатун?
Остановившись у колыбели, Элмаз подобно сестре с ядовитой улыбкой окинула ее взглядом голубых глаз.
– Ты донесла на меня султанше, и мне ни за что пришлось оправдываться. Было весьма неприятно…
– Я подумала…
– Нет, ты не думала, а, подумав, вряд ли бы решилась на подобное, – оборвала лепет служанки Элмаз. – Ты, верно, забыла, кто я. Я не просто личная служанка Эмине Султан, я – ее родная сестра.
Отложив вышивку, служанка поднялась на ноги, испуганно глядя на Элмаз-хатун, которая всегда была такой спокойной и миролюбивой.
– Не думай, что я оставлю это без ответа, – с угрозой в голосе проговорила та и, отвернувшись, наклонилась к колыбели и взяла на руки Айнур. – Моя прекрасная госпожа, – проворковала она, улыбаясь белокожей девочке и смотря в ее разноцветные глаза. Незаметно она сильно ущипнула ее за ножку, и ребенок разразился громким плачем.
– Что ты делаешь? – возмутилась служанка, подавшись к ней в намерении забрать младенца.
– Отойди и не смей больше прикасаться к Айнур Султан! – с негодованием процедила Элмаз, увернувшись от ее рук. – Вот же безрукая! Если Эмине Султан узнает, что ты уронила ее дочь, собственными руками лишит тебя жизни.
Обомлев, служанка шокировано уставилась на нее и, осознав, что происходит, с мольбой заговорила:
– Не делай этого, Элмаз-хатун! Госпожа убьет меня! Я…. Я сделаю все, что скажешь, только…
Ответом ей послужила лишь мрачная усмешка. Когда Айнур стала успокаиваться, Элмаз пришлось еще раз ее ущипнуть, чтобы она продолжила плакать. Она не обращала внимания на служанку, которая все молила ее сжалиться, и когда в покои, наконец, вернулась Эмине Султан, поспешно выбежала из детской, изобразив на лице испуг. Услышав плач дочери и увидев лицо сестры, султанша вмиг наполнилась тревогой.
– Что с Айнур? – требовательно спросила она, резко забрав дочь из рук встревоженной Элмаз. – Отвечайте!
– Госпожа… – выбежав из детской, заговорила перепуганная служанка, однако была прервана.
– Она выронила ее, – воскликнула Элмаз и, увидев обезумевший взгляд сестры, поспешно добавила: – Правда, на тахту, и Айнур не сильно ушиблась, но…
Служанка сжалась под убийственным взглядом, которым ее наградила Эмине Султан. Передав плачущую дочь Элмаз, она медленно, словно хищник на охоте, подошла к служанке, в глазах которой блестели слезы.
– Вон с глаз моих, пока я не задушила тебя! – в ярости процедила султанша. —Если выяснится, что моя дочь как-либо пострадала, я убью тебя. Пошла вон!
Рыдая, служанка едва ли не бегом покинула покои. Со сбившимся дыханием Эмине Султан подошла к Элмаз, которая подавила довольную улыбку, и забрала у нее плачущую Айнур, которую прижала к груди и принялась баюкать.
– Все хорошо, милая. Ну же, не плачь, султанша моя.
Подождав, пока Айнур успокоится, а сестра уложит ее в колыбель, Элмаз, когда та вышла из детской, обратила к ней напряженно-вопросительный взгляд.
– Ну что, удалось?
Вместо ответа Эмине Султан вынула из декольте пузырек с прозрачной жидкостью, похожей на воду.
– Дильнар-хатун дала мне средство, прерывающее беременность, с неохотой, ведь она поняла, для чего оно мне, но я пригрозила ей, что она распрощается с жизнью, если хоть слово об этом скажет. Не думаю, что она станет болтать.
– Но все равно это опасно, – встревоженно проговорила Элмаз, забирая пузырек. И вновь ей придется вершить темные дела сестер своими руками. – Нужно и от нее избавиться.
– И как, по-твоему, это сделать? – недовольно отозвалась Эмине Султан. – Говорю же, она до смерти испугалась. Ты лучше о другом думай. Это средство должна испить Бельгин-хатун. И сегодня же! Мы должны избавиться от ребенка, пока о ее беременности никто не знает, ведь по возвращении повелителя они наверняка намереваются объявить об этом, считая, что он ее защитит и уж тогда я не посмею что-либо сделать. Сейчас самый удобный момент. Никто даже не знает о ребенке, следовательно, ни у кого не возникнет вопросов, отчего произошел выкидыш.
– Но разве вопросы не возникнут у самой Бельгин-хатун, а также у Айнель-калфы и Идриса-аги? А если и Хафса Султан уже знает? Она это так просто не оставит!
– Я смотрю, ты вся дрожишь от страха перед нею, – надменно произнесла Эмине Султан, подозрительно смотря на сестру. – Или может, ты на ее стороне? Доложишь обо всем Идрису-аге?
– Что ты, Эмине? – ужаснулась Элмаз, и это вышло правдоподобно, потому что она действительно испугалась. Она все еще сомневается в ней? – Разве это возможно? Я о тебе беспокоюсь! Как бы ты не пострадала.
– Иди, Элмаз. От тебя зависит, пострадаю я или нет, так что сделай все как следует.
Вздохнув, Элмаз заставила себя кивнуть и, спрятав пузырек в вороте платья, вышла из покоев.
Топкапы. Покои Эсмы Султан.
Только сегодня утром Эсма Султан вернулась в Топкапы, так как ненадолго осталась в Старом дворце подле матери, которая нуждалась в ее обществе. Между ними не прибавилось понимания, но мать помогла Эсме Султан смириться окончательно, ведь до их встречи султанша только заставляла себя покориться судьбе, но продолжала надеяться на чудо. Теперь же надежд не было. Она была готова ко всему, что ей, как говорила мать, предначертано.
Однако, когда, завтракая, Эсма Султан увидела вошедшую в ее покои Михримах Султан и услышала из ее уст о том, что ее будущий муж Давуд-паша уже прибыл в столицу, был старше ее собственного отца и имел дочь, которая также была старше ее самой, то не сдержала слез. Они бурным потом струились по ее щекам, и в рыданиях султанша лежала на коленях у подруги, с которой они, наконец, примирились. Успокаивающе поглаживая ее по темным волосам, Михримах Султан не знала, смеет ли она сейчас говорить о своем счастье, когда подруга, наоборот, столь несчастна.
– За что мне это все? – спустя время немного успокоившись, с глубокой печалью в голосе тихо спросила Эсма Султан. – Я только и делаю, что плачу и твержу себе о том, что мой удел – смирение, покорность. Я навещала валиде в Старом дворце, и она все повторяла, что я должна сохранять достоинство и покорно встретить свою судьбу. Отчего же моя судьба – это страдания?
– Не терзай себя, – мягко проговорила Михримах Султан. – Я думаю, если захочешь, ты сможешь полюбить мужа. Я полюбила, хотя мы с Искандером-пашой даже не были знакомы до свадьбы. Он также много старше меня, но нам это не мешает. Кстати… у меня есть новость, но не знаю, уместно ли говорить об этом сейчас.
Утерев слезы, Эсма Султан подняла голову с ее колен и вопросительно взглянула на подругу, которая не сдержала улыбки.
– Я беременна.
– О, Аллах! – ахнула Эсма Султан, в изумлении приложив ладони ко рту, но тут же она убрала их от лица и сжала руки подруги. – Поздравляю тебя! Ты так мечтала о ребенке… Пусть Всевышний хранит и тебя, и его.
– Аминь. Признаться, я боюсь, что и его не смогу уберечь… – призналась Михримах Султан с болью в голосе, все еще помня о том, что случилось в прошлый раз, когда она по неосторожности потеряла первого ребенка. – А если?..
– Все будет хорошо, – перебила ее Эсма Султан и крепче сжала ее руки. – Просто будь осторожна.
– Я уверена, и у тебя все будет хорошо, Эсма. Не лей слезы. Я так давно не видела твоей знаменитой лучезарной улыбки. Весь гарем уже позабыл ее. Возможно, если ты улыбнешься миру, он улыбнется тебе в ответ, а печаль оставит тебя? Чтобы стать счастливой, ты сама должна стремиться к счастью.
Вместо того, чтобы улыбнуться, Эсма Султан вдруг нахмурилась, разглядывая подругу. Та озадачилась.
– Что?
– В твоих словах я слышу Хафсу Султан, – с горечью ответила та. – И меня это огорчает. Ты становишься все больше похожей на нее, и я боюсь, как бы она не превратила тебя во вторую себя.
– Прошу тебя, не будем об этом, Эсма. Я не хочу вновь ссориться.
– Как скажешь, – сделав над собой усилие, отозвалась та. – Но все же… Не позволяй ей управлять тобою.
Когда Михримах Султан, попрощавшись с подругой, проходила мимо ташлыка, намереваясь отправиться во дворец Хафсы Султан, то встретила на своем пути сестру. Нилюфер Султан, судя по одежде, возвращалась с охоты. Увидев идущую ей навстречу Михримах Султан, она поначалу изумилась, а уже после привычно усмехнулась. Две встретившиеся девушки были полярно противоположны друг другу: облаченная в простую и запыленную мужскую одежду темноволосая Нилюфер Султан с насмешкой остановилась напротив холеной и изящной Михримах Султан в роскошном платье из нежно-розовой парчи и усыпанной драгоценностями, среди которых была венчающая ее светлые волосы высокая золотая диадема, украшенная камнями розового кварца и жемчугом.
– Михримах, – произнесла Нилюфер Султан, показательно окинув ту взглядом. – Только погляди на себя… Вся цветешь. Я поначалу даже не узнала тебя, ведь за всей этой роскошью тебя саму даже не видно. Как жаль, что твои усилия уподобиться Хафсе Султан тщетны, ведь сколько не рядись в роскошные платья и драгоценности, в тебе нет ни характера, ни силы духа.
Раньше Михримах Султан от подобных слов ощутила бы желание расплакаться и сбежать, что она и делала прежде, но теперь она действительно подобно Хафсе Султан спокойно выслушала сестру и подчеркнуто вежливо улыбнулась ей.
– И я рада тебя видеть, Нилюфер. Как вижу, ты не меняешься… Надеюсь, у тебя все хорошо?
– Более чем, – надменно ответила та, слегка раздосадованная тем, что сестра повела себя иначе, чем она ожидала. – Навещала свою подругу? Давно я ее не видела. Я слышала, она заперлась в покоях и слезы льет по своей участи. Как жаль… Сердце ее разбито, а мечты разрушены. Утешала ее?
Покачав светловолосой головой, Михримах Султан с сожалением произнесла:
– Откуда в тебе столько яда, Нилюфер? Будь жива наша валиде, она бы ужаснулась тому, как ты себя ведешь. Разве она так нас воспитывала?
Задетая за живое упоминанием матери, Нилюфер Султан перестала усмехаться и сделала шаг к сестре с высокомерным лицом.
– Ты хотела сказать, будь жива моя валиде? Ты чужая как для нее, так и для меня! То, что это кольцо, согласно ее желанию, покоится на моей руке, а не на твоей, подтверждает это, – процедив это, она показала руку, на которой сверкало сапфировое кольцо Эсен Султан. – И не тебе меня поучать. С дороги!
Оскорбленно вспыхнув румянцем, Михримах Султан вынужденно посторонилась, когда сестра угрожающе шагнула прямо на нее и, пройдя мимо, задела ее плечом. Обернувшись, султанша с обидой посмотрела ей вслед и, взяв себя в руки, направилась дальше, однако не успела она сделать несколько шагов, как из-за поворота вышла Хафса Султан. Изумленная Михримах Султан поклонилась и подалась к ней с беспокойством во взгляде.
– Султанша, что вы здесь делаете?
Хафса Султан по-прежнему выглядела болезненной из-за бледности и казалась слабой, но была одета привычно роскошно: на ней было платье из блестящего черного атласа, поверх которого был черно-красный кафтан, расшитый золотой нитью и рубинами, а в ее русых волосах возвышалась рубиновая диадема.
– Михримах? Я тоже не ожидала тебя встретить в Топкапы. Я здесь потому, что пришло время подняться и заставить моих врагов поплатиться за то, что они сотворили со мной и моей семьей.
Подобные слова насторожили и испугали Михримах Султан. Кого она имела в виду? Возможно, Эмине Султан. А если Искандера-пашу, ведь он снял со всех должностей Мехмета-пашу и поднял вопрос о его казни? От подобной мысли султанша похолодела от ужаса.
– Как вы себя чувствуете?
Хафса Султан промолчала на это и, посмотрев в ташлык, жестом подозвала к себе Идриса-агу. Тот поспешно оказался рядом и подобострастно поклонился.
– Госпожа моя. Вы здесь? Аллах услышал наши молитвы и вернул вас.
– В гареме все в порядке, надеюсь?
– Да, султанша. Желаете заняться делами гарема? Я приглашу в ваши покои Мирше-хатун.
– Позже, – холодно ответила Хафса Султан. – Идем со мной. Михримах, буду рада видеть тебя завтра, но сегодня я, к сожалению, занята.
– Разумеется, я понимаю, – отозвалась та и, поклонившись, удалилась.
Хафса Султан в сопровождении Идриса-аги направилась в покои Валиде Султан, но шла она медленно, и это выдавало то, что ее здоровье пока еще было шатким.
Топкапы. Кухня.
С невозмутимым видом войдя на кухню, Элмаз-хатун подошла к столу, за которым работал главный повар Муслим-ага. Тот, перестав что-то помешивать в большом блюде, недовольно поглядел на нее.
– Чего тебе, хатун?
– Эмине Султан пожелала, чтобы сегодня на обед для нее приготовили жареную рыбу, – ответила она и как бы между прочим спросила: – А кто из девушек сегодня прислуживает на кухне? В прошлый раз одна хатун едва не выронила поднос на саму султаншу. Ох и досталось ей…
– Жареную рыбу? Слышал, ага? – воскликнул Муслим-ага, обернувшись на одного из поваров, и тот закивал. Повернувшись к Элмаз, он ответил ей: – Хасана-хатун сегодня прислуживает. С ней такого, уверен, не случится. Трудолюбивая и учтивая рабыня. Пусть госпожа не беспокоится.
– Хорошо.
Покинув кухню, Элмаз направилась было в ташлык, чтобы найти эту Хасану-хатун, но, видимо, удача была на ее стороне, и в коридоре, ведущем на кухню, она встретила какую-то рабыню, шедшую ей навстречу.
– Подожди, – остановила она ее и, когда рабыня покорно подошла, спросила: – Ты Хасана-хатун, верно?
– Да, это я.
– Ты должна сделать кое-что. Справишься, и получишь вот этот мешочек с золотом, – Элмаз достала из-за пряжки ремня маленький бархатный мешочек, в котором позвякивали монеты. – А если нет, то… – она угрожающе умолкла и усмехнулась, когда рабыня испуганно заморгала.
– П-почему я?
– Не этот вопрос тебя должен волновать. Лучше спроси: «что от меня требуется?»
Понимая, что деваться некуда, рабыня, прельщенная золотом и напуганная угрозой расправы, поддалась и согласилась сделать то, что велела ей Элмаз.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
– И что же вы намереваетесь делать, султанша? – осторожно спросил Идрис-ага, смотря на сидящую на софе перед камином Хафсу Султан, которая мрачно смотрела на пламя. – Упаси Аллах, Мехмета-пашу казнят, если ничего не предпринять, ведь так?
– У меня есть одна мысль… – проговорила Хафса Султан в задумчивости. – Я могу не только снять с мужа обвинения и отвести от него казнь, но и вернуть ему все должности и былое уважение, однако мне придется кое-кем пожертвовать, но, как известно, без жертв не добиться победы.
– Аллах, разве это возможно? Что же вы придумали?
– Идрис, нужно устроить покушение. Найди каких-нибудь разбойников, которые могли бы за это взяться. Заплати им столько золота, сколько потребуют.
– И… на чью жизнь они должны покуситься? – напряженно спросил евнух, которого коварство госпожи в очередной раз напугало.
– На наши с мужем жизни, – ухмыльнувшись, поглядела на него Хафса Султан. – Они должны напасть на мой дворец. Завтра ночью.
Идрис-ага недоуменно посмотрел на нее, но все же кивнул. Часто интриги госпожи ему было не под силу понять, но ведь его дело не понимать, а исполнять.
– Что в гареме? Эмине что-нибудь выкинула, пока меня не было?
– Нет, госпожа, но на днях она заходила к Бельгин-хатун и, как потом рассказала девушка, угрожала ей. Кстати, вы получили мое послание о том, что она беременна?
– Да. Это прекрасная новость, и вы правильно поступили, скрыв ее от гарема. Повелитель вернется, и тогда объявим об ее беременности. Но раз Бельгин беременна, настал черед другой наложницы.
– Другой? – удивился Идрис-ага. – Я думал, вы хотите лишь одну фаворитку противопоставить Эмине Султан и использовать ее для еще большего влияния на повелителя.
– Не думай, что я отказалась от этой идеи. Бельгин и будет этой фавориткой, но пока она беременна, нужно занять кем-то султанские покои, чтобы не допустить возвращения в них Эмине. А как та родит, вновь отправим ее на хальвет. К тому же, я не могу допустить, чтобы Бельгин превратилась во вторую Эмине. Моя бабушка однажды допустила подобную ошибку, сама себе создав врага в лице Сейхан Султан.
