Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 91 страниц)
– Это не то, что вы подумали, госпожа.
– Разумеется, не то, – хмыкнула султанша. – Хочешь, я приглашу его сюда?
– Нет! – слишком горячо воскликнула Дафна и, смутившись своего порыва, поспешно добавила уже весьма сдержанно: – Как вам будет угодно, госпожа, но ведь время уже позднее. Вам пора отходить ко сну.
– Ну как знаешь, – усмехнулась Нилюфер Султан и, снова посмотрев на террасу шехзаде Мурада, обнаружила, что он уже ушел. – Он не выглядит счастливым с ней… Потому что любит тебя.
Дафна, в конец сбитая с толку тем, что чувствовала, и смущенная словами госпожи, с мольбой посмотрела на нее.
– Прошу вас, госпожа, не нужно говорить об этом. Все, чего я желаю, это служить вам. Я вижу себя только подле вас. Иного мне не нужно…
– Но разве ты счастлива подле меня? – воскликнула Нилюфер Султан, с теплотой смотря на верную служанку и подругу. – Хочешь всю жизнь быть служанкой? Я иной судьбы тебе желаю. Тебя любит наследник престола Османской империи, а ты еще нос воротишь, глупая.
Дафна не успела что-либо ответить, так как на террасу вошел… шехзаде Мурад. Увидев его, Нилюфер Султан усмехнулась, будто именно этого и ждала. Дафна же, поспешно встав с софы, поклонилась, отошла в сторону и приняла безучастный вид, как и требовалось от слуг.
– Ну здравствуй, Мурад, – насмешливо проговорила султанша. – Так поздно? Неужели истосковался по мне? Или по кому-то еще?
Устало улыбнувшись на ее привычные насмешки, шехзаде поглядел на Дафну, но та смотрела в пол. Вздохнув, Нилюфер Султан покачала головой и, фыркнув «словно дети», покинула террасу.
– С вашего позволения, – проговорила Дафна и, поклонившись, хотела было уйти.
– Подожди, – остановил ее шехзаде и, когда девушка покорно остановилась, подошел к ней и вгляделся в ее черты.
Блестящие черные волосы обрамляли красивое смуглое лицо с золотисто-карими глазами, которые по-прежнему не смотрели на него. Все в ней было именно тем, что он так отчаянно искал в других женщинах. Упоенный созерцанием любимой, шехзаде Мурад поднял руку и прикоснулся к ее волосам, отчего Дафна отпрянула от него, наградив возмущенным взглядом.
– Если позволите, я вернусь к госпоже, – в смятении поспешно пробормотала Дафна.
– Довольно убегать, – по-доброму усмехнулся шехзаде и достал из-за пазухи нечто, завернутое в красный шелковый платок. – Это подарок. Увидев его, я подумал о тебе и тут же купил. Давно, правда. Все не было случая подарить его тебе. Будешь носить и вспоминать обо мне… Знаю, тебе нравится фиолетовый цвет.
Дафна с недоумением покосилась на его протянутую ладонь и не шелохнулась. Вздохнув, шехзаде Мурад развернул платок, явив тонкое золотое кольцо с маленьким аметистом глубокого фиолетового цвета в форме слезы, который сверкал и переливался.
– Что вы, шехзаде?.. – выдохнула изумленная Дафна с широко распахнутыми глазами. – Я не посмею принять это.
– Почему нет? – непонимающе воскликнул тот, слегка раздосадованный. – Это подарок от всей души.
Видя, как он взволнован, Дафна в знак благодарности улыбнулась, тем самым смягчая свой отказ принять его подарок.
– Позвольте мне уйти! – уже беспомощно взмолилась она, напуганная происходящим и тем, что впервые подобное волновало ее сердце. – Пожалуйста…
Помрачнев, шехзаде Мурад опустил голову и горько усмехнулся. Завернув аметистовое кольцо обратно в платок, он убрал тот за пазуху и, подняв темноволосую голову, обратил к настороженной Дафне полный затаенной боли взгляд. Была в нем и решимость – мрачная и даже озлобленная.
– Конечно, позволю. Можешь не беспокоиться. Отныне я не стану досаждать тебе. Это было в последний раз.
Под ее сожалеющим взглядом шехзаде развернулся и покинул террасу, а Дафна, сама себя не понимая, расстроенно вздохнула и, в последний раз скользнув взором по звездному небу и полной луне, вошла в покои госпожи с натянутой улыбкой.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Склонившись над колыбелью, Эмине Султан уже в сорочке и с распущенными волосами покачивала ее, убаюкивая дочь. Время было позднее, и когда раздался стук в двери, султанша в недоумении подняла голову и взглянула на них. Элмаз входила без стука. Кто еще ее мог побеспокоить в такой час? Нахмурившись, Эмине Султан убедилась, что дочь спит и, поднявшись с тахты, подошла к дверям. Настороженно приоткрыв их, она удивилась, обнаружив в коридоре красивую высокую темноволосую девушку. Султанша узнала ее. Это была Нефизе-хатун – та наложница, которую купила Хафса Султан и которую, как она ошибочно полагала, та намеревалась противопоставить ей.
– Султанша, – поклонилась наложница. – Если позволите, я хотела бы рассказать вам кое-что важное.
– Что ты можешь мне рассказать? – надменно отозвалась Эмине Султан. – Как ты посмела беспокоить меня? Да еще в такой час.
– Это касается Бельгин-хатун, – спокойно ответила Нефизе-хатун, уверенная, что, услышав это, султанша изменит свое отношение к ее визиту.
Нахмурившись, Эмине Султан вгляделась в красивое лицо наложницы и, наконец, отступила в сторону, позволив ей войти в покои. Воровато обернувшись, Нефизе переступила порог и затворила двери. Обернувшись, она увидела стоящую лицом к ней султаншу со сложенными на груди руками.
– Я слушаю, – властно воскликнула она. – Говори.
Мельком Нефизе оглядела просторные красивые покои и позавидовала султанше, что жила здесь. Не без зависти она скользнула взглядом и по колыбели, в которой спала Айнур Султан. Возможно, когда-нибудь и у нее будет подобная жизнь?
– Известно, что Бельгин захворала, – заговорила наложница и ухмыльнулась. – Так сообщили Идрис-ага и Айнель-калфа. Однако, когда я сегодня вечером возвращалась в ташлык, то случайно увидела их в одном из коридоров и услышала обрывок их разговора.
Эмине Султан, прищурившись, явно заинтересовалась и ждала продолжения. Нефизе не стала томить ее.
– Они обсуждали, что им нужно оберегать Бельгин и позаботиться о том, чтобы никто не прознал о ее беременности. Видимо, ее они и скрыли за простудой.
– Беременность? – подавшись вперед, взволнованно переспросила Эмине Султан. – Ты уверена?
– Да, госпожа. Со мной были мои подруги. Можете спросить у них. Они подтвердят.
Эмине Султан мрачно усмехнулась, отвернувшись от нее, и ее зеленые глаза наполнились темным густым гневом и злонамеренностью. Однако, вспомнив о наложнице, она подозрительно взглянула на нее.
– И почему ты рассказала мне об этом? Какой тебе от этого прок?
– Бельгин ненавидит меня и это взаимно, – будучи готовой к такому вопросу, без запинки ответила Нефизе. – Если она родит шехзаде, станет госпожой. Я этого, разумеется, не желаю. Вы же избавитесь от нее и этого ребенка?
– Это уже не твое дело, – высокомерно отрезала Эмине Султан и кивнула ей на двери. – Возвращайся в гарем. И забудем об этом разговоре, ясно?
– Я надеялась, вы отблагодарите меня за столь важное сообщение, – и не шелохнувшись, проговорила Нефизе и усмехнулась, когда султанша изумленно вскинула брови.
– Своего не упустишь, верно? – хмыкнула Эмине Султан и, подойдя к настенному шкафу, открыла его и выудила из него мешочек, из которого достала несколько золотых монет, что передала довольной наложнице. – Теперь ступай. И держи язык за зубами. Никто не должен знать о беременности Бельгин-хатун. Пусть все по-прежнему думают, что у нее простуда. Если по гарему пойдут слухи о ее беременности, я буду знать, кто их распустил.
– Я поняла, госпожа, – поклонилась Нефизе и, развернувшись, покинула покои. Когда двери за ней закрылись, она открыла ладонь и, взглянув на лежащие на ней блестящие монеты, ухмыльнулась. – Попрощайся с жизнью, Бельгин-хатун.
Тем временем в покоях взволнованная Эмине Султан спешно вошла в детскую, где спала служанка и по совместительству няня, и разбудила ту, потрепав по плечу. Сонно приподнявшись в постели, служанка, увидев перед собой госпожу, поспешно поднялась с кровати.
– Слушаю, госпожа. Простите, я задремала. Мне уложить Айнур Султан?
– Приведи Элмаз-хатун, – распорядилась Эмине Султан. – И поживее!
– Где мне ее найти? – не совсем проснувшись, растерянно уточнила служанка. – В ташлыке?
– А где еще ей быть? – гневно процедила султанша. – На кухне что ли спать? Или в прачечной?
– П-простите, госпожа, – пробормотала служанка с виноватым видом и стала поспешно одеваться.
Когда она уже одетая вышла из внутренней комнаты, то увидела свою госпожу в нервном возбуждении расхаживающей перед камином. Поглядев на служанку, она яростно зашептала, чтобы не разбудить дочь:
– Ну шевелись же!
Неуверенно замявшись, служанка вопреки приказу султанши подошла к ней и проговорила:
– Госпожа, мне нужно вам сказать…
– Нашла время, – раздраженно выдохнула Эмине Султан. – После. Приведи Элмаз!
– Это ее и касается. Не доверяйте ей.
Изумившись, Эмине Султан нахмурилась в настигшем ее непонимании и подошла к служанке, заглянув в ее лицо.
– Что ты сказала?
– Я недавно видела ее… – испуганно проговорила служанка. – …с Идрисом-агой, а ведь он служит Хафсе Султан. Они тайком разговаривали в одном из коридоров. Элмаз-хатун плакала, а Идрис-ага будто бы наставлял ее. Разговора я не слышала.
Ошеломленная услышанным, Эмине Султан широко распахнутыми глазами смотрела на служанку, сбитая с толку. Она и помыслить не могла, что сестра могла ее предать. Но какие у нее могли быть дела с Идрисом-агой? Возможно, никакого предательства и не было. Мало ли, за что он мог ее выговаривать? Но почему, если ей нечего скрывать, Элмаз не рассказала ей о произошедшем?
– Ты уверена, что эта была она?
– Это была Элмаз-хатун. Я уверена.
Тяжело дыша, Эмине Султан пыталась совладать со своими чувствами, и когда ей это удалось, она угрюмо поглядела на служанку.
– Иди и приведи ее. И ни слова ей о том, что мне рассказала, поняла?
Покорно кивнув, служанка поклонилась и поспешила покинуть покои. Проводив ее взглядом, взвинченная полученными новостями Эмине Султан прикрыла веки и, вздохнув, стала массировать виски, которые болезненно запульсировали от ее нервозности. Она была уверена, что найдется логичное объяснение тому тайному разговору ее сестры с Идрисом-агой. Кому еще, кроме нее, она могла доверять? Но и сомнениям было место. Усомнившись в чем-то, трудно избавиться от сомнений и извечного подозрения, которые, как чувствовала султанша, уже начали отравлять ее изнутри подобно яду, который убивает доверие и уверенность в чем-либо.
Комментарий к Глава 26. Правда и ложь
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 27. Выбор ==========
Генуя.
День уже клонился к вечеру, когда они, наконец, преодолели трудный и опасный путь до порта и увидели море. Оно широко простиралось до самого горизонта, блистая белой пеной волн в красных лучах заходящего солнца. Облаченные в простые бедные одежды Эдже, прятавшаяся в капюшоне плаща, Серхат и Джоан Капрано стояли на террасе, расположенной на втором этаже трактира, стоящего у порта в основном в расчете на путников, которые, морем прибыв в Геную, пожелают найти здесь приют. С террасы открывался вид на море и порт, и троица делала вид, что, как и окружающие их бедняки, работяги и путники зашли сюда выпить кружку местного напитка, гордо именовавшегося вином, и расслабиться после тяжелого дня, проведенного в грязной работе или в утомительном плавании.
– Значит, мы собираемся украсть тот корабль? – приглушенным голосом во избежание того, чтобы их разговор не коснулся чужих ушей, спросил Капрано и с сомнением поглядел на один из кораблей, стоявших в порте, который неторопливо загружали большими деревянными ящиками.
– Украсть? – усмехнулась Эдже, поглядев на него из-под капюшона. – Это – мое государство, мой порт и, значит, мои корабли. Мы его реквизируем. Значит принудительно отберем на нужды государства. Морской термин. Ты позабыл морскую науку, адмирал?
– С таким гадким пойлом даже собственное имя забудешь, – с мрачной иронией воскликнул Серхат, чем вызвал усмешку адмирала, который посмотрел на кружку в своей руке.
– Из чего они его делают? – с недоумением протянул Капрано, заглядывая в свою кружку, полную темно-коричневой жидкости с резким ароматом алкоголя.
– Поверь, лучше этого не знать, – хмыкнула Эдже, которая, в отличие от мужчин, благоразумно отказалась попробовать местное «вино». Несмотря на то, что они выпили совсем немного, уже захмелели и позволяли себе несколько вольное поведение, не скупясь на шутки и обращаясь с ней с куда меньшим почтением, чем обычно.
– Итак, этот торговый корабль, перевозящий провизию, отплывает послезавтра в полдень, – проговорил Серхат, пока еще сохранив некоторую ясность мыслей. – Украв, простите, госпожа, реквизировав его, мы будем иметь и корабль, и провизию для нашего плавания. Осталось лишь придумать, как это сделать. Порт полон псов, которые только и ждут, когда мы появимся там в намерении сбежать из Генуи, чтобы схватить нас и предать смерти.
– Что тут думать? – уверенно отозвалась Эдже. – Нужно отвлечь их внимание. Устроить суматоху и в ней пробраться на корабль, а там уже никому не будет дела до того, кто отплыл на нем.
– Тогда я с воинами отвлеку внимание гвардейцев, а вы с адмиралом и оставшимися парнями проберетесь на корабль, – не менее решительно произнес Серхат, позволив себе принимать решения за королеву не иначе, как под воздействием «вина». – Не думаю, что расправиться с командой будет трудно. Это матросы, а не воины. После мы проберемся следом за вами на корабль, воспользовавшись суматохой, и тогда отплывем.
– Любопытно, как ты собираешься «отвлечь внимание»? Устроишь резню посреди порта? – скептично хмыкнул Капрано, который решительно отвергал любые предложения соперника, несмотря на то, что чаще всего они оказывались весьма дельными. – Что, если вас перебьют или вы, окруженные гвардейцами, не сможете пробраться на корабль?
– Значит, отплывете без нас, – спокойно ответил Серхат, однако взгляд его темных глаз, направленный на адмирала, отяжелел, выдавая его истинные чувства.
– Какая самоотверженность, – издевательски протянул Капрано. – Я восхищен.
– Не начинайте, – вмешалась Эдже, раздраженно поглядев сначала на одного, затем на другого мужчину. – Серхат, твой план принимается. Все равно другого у нас не имеется, а ждать еще одного подходящего случая нет времени. Нужно как можно скорее покинуть Геную, пока нас не поймали. Возвращаемся в «Арессто».
Развернувшись, Эдже направилась к хлипкой деревянной лестнице, ведущей с террасы на первый этаж трактира, но мужчины помедлили, повернувшись друг к другу с одинаково недружелюбными лицами, будучи разгоряченными выпитым.
– Если ты думаешь, что своим показным геройством приблизишь себя к королеве, ты – полный дурак, а дураков она, как известно, не терпит и подле себя их не держит, – процедил Капрано, озлобленно смотря на возвышающегося над ним рослого и широкоплечего воина.
– Значит то, что я не дурак, весьма кстати, – усмехнулся Серхат и, в три больших глотка осушив кружку, которая, как видел Капрано, была полна больше, чем наполовину, вручил ее проходящему мимо слуге. – Я не намереваюсь соревноваться с тобой в том, кто ближе к королеве. Все, чего я хочу, это быть ей полезным и защитить, как и требует моя клятва.
– Соревноваться с людьми, заведомо проигрывающими мне, не в моих правилах. Кто ты и кто я? – парировал адмирал и хотел было повторить то же, что сделал воин – попытался с такой же небрежной уверенностью залпом допить оставшееся в его кружке вино, но после двух глотков поперхнулся, так как горло обожгло алкоголем.
Насмешливо поглядев на него, Серхат с силой хлопнул адмирала по плечу, отчего тот пошатнулся, стирающий с губ пролившееся вино.
– Тогда не стоит изменять своим правилам из-за меня.
Обойдя его, Серхат последовал за королевой. Проводив его мрачным взглядом, Капрано в сердцах швырнул кружку через деревянные перила террасы и под раздавшийся звон, когда она коснулась земли, пошатываясь, отправился следом.
Дворец Хюррем Султан.
Расположившись на тахте у окна, за которым раскинулся сад с деревянной беседкой, утопающий в красноватых лучах заката, Гевхерхан Султан вышивала, то и дело поглядывая на сестру, стоящую у другого окна с мрачным видом спиной к ней. Ее дочь Фюлане Султан сидела на подушке возле ее ног и вдумчиво читала какую-то книгу в красном кожаном переплете, а племянницы Шах Султан и Айше Султан, сидевшие на другой подушке, пытались научиться вышивать под руководством своей тети, однако стежки у них получались неумелые и неровные, особенно у еще совсем маленькой Айше Султан. Султанзаде Мехмет в это время угрюмо играл с деревянной игрушкой, сидя в стороне. Он очень тосковал по отцу и своим поведением вызывал беспокойство матери.
– Вот так? – с хмурым видом уточнила Шах Султан, наклонившись к тете.
– Да, милая, – рассеяно ответила ей Гевхерхан Султан, снова поглядев на сестру. Вздохнув, она отложила вышивку и, поднявшись с тахты, все же подошла к ней и коснулась ее плеча, отчего та вздрогнула. – Ну что ты, Хюррем? Довольно терзать себя. Уверена, повелитель уже прибыл в Сивас. Вскоре все разрешится.
– Разрешится? – эхом отозвалась Хюррем Султан и, повернувшись к ней, наградила беспокойным взглядом своих темных глаз. – Я сознаю это так же, как и ты, Гевхерхан, но мне тревожно. А если повелитель не помилует Альказа? Если он покинет этот мир, все, что мне останется, это последовать за ним!
– Что ты говоришь? – приглушенно, чтобы не услышали дети, возмутилась Гевхерхан Султан. – Подумай о детях! Случись эта трагедия, ты оставишь их сиротами? Не пугай меня такими словами! У меня сердце в пятки ушло…
Удрученно усмехнувшись, Хюррем Султан поглядела на своих дочерей через плечо сестры, затем на сына и покачала темноволосой головой.
– Неизвестность убивает меня… – призналась она. – Что с моим мужем? Чем все это закончится для него? Увижу ли я его еще хотя бы раз? Смогу ли обнять? Гевхерхан, неужели мы с ним преодолели столько трудностей на пути к счастью для того, чтобы спустя несколько лет блаженства потерять друг друга? Я не смогу… Не смогу жить без него. Альказ – все, что у меня есть. Я, конечно, люблю детей, но, если что, я знаю, что ты не оставишь их и позаботишься о них не хуже, чем я сама.
– Хюррем! – отчаянно воскликнула Гевхерхан Султан и, обернувшись на детей, которые, услышав ее довольно громкий возглас, поглядели на них, уже тише заговорила: – Не смей даже думать об этом! Я не позволю тебе совершить подобное, слышишь? Что бы не случилось, ты обязана жить ради детей.
Хюррем Султан промолчала и позволила сестре обнять себя, положив голову на ее округлое плечо. Фюлане Султан, оторвавшись от чтения, задумчиво наблюдала за ними, ощущая сочувствие по отношению к тете, которая так терзалась из-за судьбы мужа. Двери в холл распахнулись, и вошел усталый Искандер. Гевхерхан Султан, отстранившись от сестры, приветственно улыбнулась сыну, когда тот, подойдя к ней, почтенно поцеловал ее руку.
– Как прошел день, милый? Выглядишь усталым.
– День как день, – ответил Искандер и, улыбнувшись, потрепал по голове подбежавшего к нему Мехмета, который в отсутствие отца в нем нашел утешение. – Ну, что ты сегодня делал, Мехмет?
– Ничего, – угрюмо ответил мальчик. – Ждал, когда вернется папа. Но он опять не вернулся…
Хюррем Султан, наблюдая за ними, с горечью улыбнулась и, не выдержав, подошла к сыну, села перед ним на колени и обняла его. Шах Султан и Айше Султан тоже подошли к ним и обняли мать с других сторон.
– Он обязательно вернется, сынок. Нам осталось совсем немного подождать…
Фюлане Султан и Искандер напряженно переглянулись, а Гевхерхан Султан сочувственно смотрела на сестру и ее детей, обнимающих мать, и тревога также снедала ее. Она знала, что для сестры смерть мужа будет ужаснейшим сокрушительным ударом и не представляла, как, если его все же казнят, ей уберечь Хюррем от глупостей.
Дворец Хафсы Султан.
– Ты, верно, рассудка лишился?! – раздавался в покоях возмущенный и полный ледяной ярости голос Хафсы Султан, которая, найдя в себе силы подняться с постели, в нервном возбуждении расхаживала по ним перед угрюмо сидящим на тахте Мехметом-пашой. – Вздумал избавиться от него с помощью разбойников, совершенно ничего не продумав и не позаботившись о собственной безопасности? Да ты хоть понимаешь, что все, над чем мы с тобой столько лет трудились, рухнуло! Один неверный шаг, и ты все уничтожил, растоптал!
– Хафса, прошу тебя, – с трудом сдерживая рвущееся наружу негодование, вызванное ее криками и обвинениями, процедил мужчина. – Следи за словами!
– Иначе что? – надменно отозвалась она, остановившись и вскинув взлохмаченную русоволосую голову, стоя в одной сорочке и босиком. – Мне стоило на несколько дней покинуть тебя, и все рухнуло. Ты снят со всех должностей, Мехмет! И поднят вопрос о твоей казни, которая, выдвинутая по обвинению в покушении на великого визиря и султаншу династии, обязательно состоится. Повелитель не простит подобного! И что теперь прикажешь делать?!
Резко подорвавшись с тахты, Мехмет-паша в гневе поспешно направился к дверям, однако Хафса Султан схватила его за рукав и дернула, заставив остановиться.
– Нужно немедленно что-то делать, или ты хочешь, чтобы тебе отрубили голову?!
Стряхнув с рукава ее руку, Мехмет-паша негодующе посмотрел на нее сверху-вниз с высоты своего роста.
– Я не позволю кому бы то ни было и даже тебе, Хафса, разговаривать со мной в подобном тоне!
– Тебе грозит казнь, а ты о своем достоинстве печешься? – безжалостно усмехнулась султанша. – Ты заслужил каждое слово, что я произнесла. Ты все уничтожил! Наше будущее, ради которого мы столько лет боролись. Ради которого положили столько сил… И я не могу поверить, что ты, Мехмет, мог совершить такую ошибку. И, как всегда, мне придется все исправлять, не так ли?
– А что ждало нас в этом будущем? – с горечью произнес Мехмет-паша и развел руками, вызвав ее ошеломление. – Ты стала бы женой великого визиря? Об этом ты мечтала? А ты не думала, Хафса, что у меня могут быть и другие мечты? Вся наша жизнь сводилась к воплощению твоих амбиций, твоих желаний и стремлений! И я, ослепленный обещанными тобой в будущем властью, богатством и всемогуществом, позволял тебе делать с моей жизнью все, что тебе заблагорассудится. Но у меня больше нет желания жить той жизнью, которую ты мне определила. Хватит!
Моргнув от неожиданности, Хафса Султан широко распахнутыми в ошеломлении глазами смотрела на мужа, который впервые за годы их брака повысил на нее голос и в чем-то обвинял.
– И что же, теперь ты намерен умереть как предатель? – надменно осведомилась она.
Выдохнув, Мехмет-паша уже без гнева, но с досадой, разочарованием и болью взглянул на нее.
– Я не знаю… Будь, что будет. Если придется умереть, расплачиваясь за свою ошибку, я это сделаю и сделаю с честью. Возможно, после ты выйдешь замуж за кого-нибудь, кто, в отличие от меня, будет готов быть твоей марионеткой в борьбе за власть, однако я быть ею больше не желаю.
Сказав это, Мехмет-паша развернулся и покинул покои, оставив Хафсу Султан одну в полной растерянности. Ощутив слабость, так как она еще не совсем оправилась, султанша с трудом добралась до ложа и осела на него, не зная, что ей со всем этим делать и как спасти мужа, если он сам этого не желал. Ей казалось, что вся ее жизнь разрушена, а дверь в будущее, о котором она столько лет грезила, навсегда захлопнулась перед ней, и впереди только горе. Если ее мужа казнят, сможет ли она пережить и этот удар судьбы? Совершенно очевидно, что нет. Этот удар станет для нее последним и самым сокрушительным, который уничтожит ее, раздавит, растопчет. Значит, смерти мужа нельзя допустить, но как она могла отвести от него казнь?
Топкапы. Зал заседаний совета.
Не успел венецианский посол покинуть зал заседаний после долгих переговоров на щекотливую тему о восстановлении отношений между Венецией и Османской империей, как вошел ага и, поклонившись восседающему на тахте великому визирю, который выглядел весьма утомленным, произнес:
– Паша, прибыл санджак-бей Эскишехира Давуд-паша. Он ждет вашей аудиенции.
Мгновенно оживившись, Искандер-паша вскинул черноволосую голову и жестом велел пригласить того. Приветственно улыбаясь, он поднялся на ноги навстречу вошедшему в зал заседаний Давуду-паше, который, также ему улыбнувшись, подошел и поклонился.
– Паша.
– Добро пожаловать! Наконец-то ты здесь, Давуд.
Мужчины крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам. Отстранившись, Искандер-паша заглянул в лицо старинного друга и про себя отметил, что тот нисколько не изменился за то время, что они не виделись. Давуд-паша был пышущим здоровьем и силой зрелым мужчиной роста чуть выше среднего крепкого телосложения с русыми волосами и мутно-зелеными глазами. Лицо его обладало мужественными чертами, не лишенными притягательности. Красивым мужчиной его нельзя было назвать, но приятным внешне и располагающим к себе – безусловно. По происхождению он был боснийцем, и весь его облик говорил об этом, как, впрочем, и облик самого Искандера-паши, не оставлявший сомнений в том, что он – сын Греции.
– Хвала Аллаху, который все же позволил мне и моей семье живыми добраться до столицы, – с намеком проговорил Давуд-паша.
– О чем ты? – в недоумении спросил насторожившийся Искандер-паша.
– По пути нам преградили дорогу разбойники. Нам чудом удалось выжить. В их намерениях было лишить нас жизней, а не грабить, так что, думаю, это не случайное нападение, паша. Я допросил одного из разбойников, но ничего дельного не узнал. Все, что он сообщил перед тем, как умереть, это то, что их нанял некий Яхья Эфенди, о котором им известно лишь его имя.
Мрачно насупившись, Искандер-паша положил ладонь на плечо друга.
– Я разберусь в этом деле. Виновные будут найдены и понесут наказание. Будь уверен.
Давуд-паша усмехнулся.
– А вам требуется разбирательство, паша? У меня нет врагов. Похоже, кто-то не желал, чтобы я добрался в Стамбул живым, поскольку понимал, что мой призыв в столицу вызван тем, что вы нуждаетесь в поддержке соратников, которых лишились в совете. А кто мог быть обеспокоен вашими действиями по восстановлению своего влияния?
– Мехмет-паша, – процедил великий визирь и сквозь зубы выдохнул. – Знал бы ты, Давуд, что здесь происходит. Он и на меня устроил покушение, благо и оно сорвалось. За это я лишил его всех должностей и поднял вопрос о казни, который решится с возвращением повелителя. Этот паша рассудка лишился! Теперь на нем и вина за покушение на тебя, а ты, между прочим, выбран…
Неожиданно Искандер-паша оборвал себя, словно вспомнив о чем-то, и Давуд-паша нахмурился, не дождавшись продолжения. Неужели его и вправду, как надеялась жена, призвали на службу в совет? Или же его ждет назначение в новый, более крупный и важный санджак?
– Выбран кем?
Со всей очевидностью Искандер-паша не торопился отвечать, поскольку дело, похоже, было деликатным. Приобняв Давуда-пашу за плечи, он повел его к тахте. Они опустились на нее и, подбирая слова, Искандер-паша повернулся к настороженному другу.
– Я неспроста вызвал тебя в столицу, Давуд. Таков был приказ самого повелителя. Я знаю, что, вероятно, ты будешь весьма удивлен причиной, по которой ты оказался здесь, но такова воля нашего падишаха, хотя не скрываю, что именно я посоветовал ему остановить выбор на тебе.
Подобное начало вызвало еще большее напряжение у Давуда-паши. Приказ повелителя? Неужели ему есть дело до судьбы какого-то губернатора весьма мелкой и малозначительной провинции?
– Ты женат, насколько я помню, вот уже лет пять. Знаю, у вас с женой… не все гладко, да и дочь твоя, прости, запамятовал ее имя, с ней не очень-то ладит. Я верно говорю?
– Да, паша. Не скрываю, это так.
– Повелитель обеспокоился судьбами своих детей. Не мудрено, ведь старшие из них – шехзаде Мурад и Эсма Султан – уже достигли приличного возраста. Обоим по восемнадцать лет. Шехзаде, конечно, отправляется в санджак, в Манису.
– Да будет это благим, – отозвался Давуд-паша, помня, что старший из сыновей падишаха был умным, рассудительным и достойным молодым человеком.
– А вот Эсма Султан… – кивнув, продолжил Искандер-паша. – Решено выдать ее замуж и весьма скоро, до отправления шехзаде в санджак, чтобы он с матерью смог побывать на свадебных торжествах. То есть свадьба состоится где-то через месяц… Повелитель очень дорожит султаншей, и он был обеспокоен тем, кому мог бы со спокойным сердцем отдать ее руку. Когда он спросил моего совета, я сказал, что знаю только одного достойного ее руки человека, и назвал тебя, Давуд. Повелитель одобрил мой выбор и велел вызвать тебя в столицу, чтобы все обсудить, но, думаю, этот вопрос уже решен. В глазах падишаха ты – жених Эсмы Султан.
Сказать, что Давуд-паша был ошеломлен, значит, ничего не сказать. Он ждал повышения или, в случае крайнего везения, назначения в совет, но того, что повелитель мог выбрать его в качестве мужа дочери – определенно нет. Это казалось чем-то невероятным. Растерянный, он уставился на ожидающего его ответа великого визиря.
– Жених Эсмы Султан?.. Что вы говорите, паша? Вы ведь и сами сказали, что я женат. Разве это возможно? Да и достоин ли я такой чести?
– Да брось, Давуд, – устало выдохнул Искандер-паша. – Когда падишах удостаивает тебя такой чести, как женитьба на султанше династии и, причем, на собственной дочери, ты не смеешь отказываться, если, конечно, не хочешь головы лишиться. Значит, разведешься и как можно скорее. Только представь, какие это сулит перспективы. Разумеется, султан, столь сильно любящий дочь, не пожелает расставаться с ней, и ты получишь должность в совете и, скорее всего, станешь визирем. Я бы этого очень хотел, Давуд. Ты мне нужен, как никогда. И, как я уже сказал, отказа быть не может. Все решено.
Давуд-паша, слушая его, не знал, что ему и думать, однако он понимал, что великий визирь прав. Все решено. Ему вот уже через месяц суждено стать мужем дочери султана, представительницы османской династии, которая была даже младше его собственной дочери, и из мелкого губернатора превратиться в одного из визирей империи, против воли втянутого в политические игры, в которой проигравших ждет лишь смерть.
Когда паша уже ближе к вечеру вернулся на постоялый двор, где остановился с семьей, подойдя к двери комнаты, в которой были его жена и дочь, он в замешательстве замер, не представляя, как сообщит им эту новость. Его судьба изменилась в одночасье. Мужчина и сам еще не до конца смирился с мыслью о том, что ждет его в недалеком будущем, а ему предстояло сообщить обо всем семье и тем самым и их судьбы изменить, но у него не было выхода и, собравшись с духом, Давуд-паша отворил дверь, вошел в комнату и тут же поймал на себе одинаково обеспокоенные взгляды женщин. Однако беспокойство это было разного рода: Ракель-хатун ждала новости о его повышении, а дочь Сельминаз попросту беспокоилась за него, так как и ее насторожил столь неожиданный призыв в столицу и состоявшееся на пути в нее нападение разбойников.
