Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 91 страниц)
Их дружба с теперь уже Элиф-хатун прекратилась. Её переселили на этаж фавориток, и потому они всё реже стали встречаться в гареме. Вскоре Элиф-хатун забеременела, и её снова переселили, только теперь уже в отдельные покои. Их связь окончательно оборвалась, но, несмотря на это, Милена тосковала по бывшей подруге.
Как известно, в гареме Трабзона Карахан Султан установила свой порядок: когда фаворитка беременеет, её заменяет другая наложница. Неожиданно её выбор пал на Милену, которую она заметила на одном из увеселений и приятно удивилась тому, с каким изящным достоинством она держалась.
Карахан Султан позвала её к себе и, оценив красоту, изысканность и воспитанность девушки, решила даровать ей путь в покои шехзаде. Султанша назвала её Михрибан и в тот же вечер отправила к сыну. К сожалению, Михрибан-хатун не смогла его заинтересовать, поэтому эта ночь была для неё единственной. Но она чудом забеременела.
Из-за слабого здоровья Михрибан-хатун тяжело переносила беременность, а её роды были преждевременными, из-за чего девочка, названная Эсмехан Султан, родилась болезненной и слабой. Лекари опасались, что она умрёт в младенчестве, но Эсмехан Султан всё-таки выжила.
К сожалению, роды сильно пошатнули хрупкое здоровье Михрибан-хатун, и она слегла в постель. Прошло уже около года, но силы к ней всё ещё не вернулись. Девушка существовала на грани жизни и смерти в страхе оставить дочь одну.
Прислушавшись, Михрибан-хатун недоумевающе поглядела на двери, из-за которых раздавалась приглушённая музыка.
– Что это, Элизар?
– В гареме увеселение, – с сожалением ответила та, забирая поднос с ложа. – Карахан Султан распорядилась.
Горько улыбнувшись, Михрибан-хатун поцеловала дочь в лоб.
– А я, как всегда, не могу присутствовать. Ну ничего, правда, милая? Нам с тобой и здесь хорошо.
Покидая покои, Элизар-хатун сочувственно нахмурилась, поглядев на свою госпожу, пытающуюся не унывать, но явно расстроенную.
Гарем.
Во дворце Трабзона гарем был небольшим и не таким роскошным как в Топкапы, но Карахан Султан, несмотря на стеснённость в средствах, смогла придать ему уюта и своеобразной теплоты. Здесь было приятно находиться.
В этот вечер гарем веселился: раздавались переливы весёлой восточной музыки, под которую танцевали наложницы в ярких платьях. Другие рабыни, разместившись на подушках за столиками, трапезничали, разговаривали и смеялись.
В углу сидели султанши за отдельным столиком. Наблюдая за всем, Карахан Султан восседала на одной из подушек, как всегда царственная и красивая, несмотря на строгость в одежде. Она позволила себе надеть единственную оставшуюся у неё диадему из золота, которую доставала только по особым случаям.
Элиф-хатун, сидевшая подле неё, была облачена в яркое жёлтое платье и пританцовывала, даря всем улыбки и лукавые взгляды оливково-зелёных глаз. Она едва сдерживалась, чтобы не присоединиться к танцующим наложницам. С другой стороны от Карахан Султан устроилась Гюльнур Султан, которая вела себя куда сдержаннее и скромнее подруги. Она мягко улыбалась, когда смотрела на веселившуюся Элиф-хатун.
Фатьма Султан, которую недолюбливала Карахан Султан и, мягко говоря, Элиф-хатун, сидела в отдалении от них с обыденным скучающим лицом. Своего сына шехзаде Ахмеда она не отпустила играть с братьями и сёстрами, поэтому он сидел у неё на коленях и капризничал, а султанша то и дело пыталась его успокоить.
– Где же Бахарназ? – оглядевшись в гареме, спросила Гюльнур Султан, ни к кому конкретно не обращаясь.
Карахан Султан одарила её холодным взглядом, и светловолосая девушка виновато потупилась.
– А вот и она, – воскликнула Элиф-хатун, перестав пританцовывать и смотря в сторону дверей.
Когда раздался голос Радмира-аги, оповестившего о приходе султанши, наложницы и калфы поклонились ей. Проходя по гарему в изысканном красном платье, дополненным рубиновыми украшениями и высокой диадемой, Бахарназ Султан самоуверенно-снисходительно улыбалась.
В то время, как даже Карахан Султан позволяла себе только в особые случаи надевать диадему, бывшую у неё единственной, Бахарназ Султан имела их несколько и носила постоянно, чем вызывала негодование той. Шехзаде Махмуд одаривал её золотом не меньше, чем мать, несмотря на стеснённость в средствах. Он не заботился о последствиях своих непомерных трат, предоставляя это матери, которая всё и всегда ему прощала.
– Султанша, – поклонилась Бахарназ Султан, подойдя к столику, за которым сидели госпожи. – Добрый вечер.
Карахан Султан надменно посмотрела на неё и, не ответив, отвернулась в сторону. Закатив глаза, Бахарназ Султан жестом велела принести ей подушку и, когда её служанка Альмира-хатун выполнила приказ, изящно опустилась на неё.
– Веселишься, Элиф? – усмехнулась она, взглянув на пританцовывавшую девушку.
– Увеселения для того и устраивают, чтобы веселиться, не так ли? – невозмутимо ответила та, не переставая улыбаться. – Я и вам, султанша, советую повеселиться. Или хотя бы улыбнуться.
– Обойдусь без твоих советов, – хмыкнула Бахарназ Султан, отвернувшись и оглядевшись в гареме.
– Кого-то ищешь, Бахарназ? – теперь уже усмехнулась Карахан Султан. – Беатрис-хатун уже отправилась в покои моего льва, если её.
Озлобленно посмотрев на неё, Бахарназ Султан хотела было что-то ответить, но вдруг её взгляд за что-то зацепился, и она тут же ухмыльнулась.
– Неужели? Тогда что же она делает в гареме?
Недоумевающе нахмурившись, Карахан Султан посмотрела в ту сторону, куда был направлен взгляд девушки, и помрачнела. Наряженная Беатрис-хатун, выглядя расстроенной, стояла возле дверей и слушала, что ей говорила Фатьма-калфа. После, удручённо кивнув, она отправилась к своим подругам. Калфа же, поймав на себе взгляд своей госпожи, поспешила подойти и, наклонившись к ней, прошептала на ухо:
– Шехзаде не пожелал принять Беатрис-хатун. Велел, чтобы я привела Фелисию-хатун.
Гюльнур Султан и Элиф-хатун переглянулись, заинтригованные происходящим. Фатьма Султан, сидевшая в стороне, хмурилась, пытаясь понять, что происходит, но не имея возможности удовлетворить своё любопытство. Бахарназ Султан холодно ухмылялась, смотря на мрачную Карахан Султан. Она надеялась, что её шехзаде отверг Беатрис-хатун потому, что желал позвать её. Не зря же он спросил у неё, соскучилась ли она по нему, да и если вспомнить их поцелуй.
Поднявшись с подушки, Карахан Султан покинула гарем, принимая поклоны.
Проводив её взглядами, султанши опустились обратно на подушки.
– Вы выглядите такой довольной, – протянула Элиф-хатун, взглянув на Бахарназ Султан. – Что же, если Беатрис-хатун не понравилась шехзаде, найдётся другая девушка. Мы все знаем правила в этом гареме.
Гюльнур Султан, смотря на подругу, предостерегающе покачала светловолосой головой, опасаясь ссоры.
– Как и знаем, что эти правила на меня не распространяются, – невозмутимо ответила Бахарназ Султан, хотя взгляд её золотисто-карих глаз запылал негодованием. – Пусть найдётся хоть сотня других девушек, я – главная женщина нашего шехзаде. Ничто и никто этого не изменит.
– Не говорите так, султанша. Кто знает, что в будущем нас ждёт? Возможно, однажды найдётся девушка, которая это изменит.
– Не тешьте себя напрасными надеждами, – ухмыльнулась та и, поднявшись из-за стола, добавила: – Пожалуй, вернусь к себе. Веселитесь.
Проводив взглядами ушедшую с гордо вздёрнутой черноволосой головой Бахарназ Султан, оставшиеся за столиком девушки переглянулись.
– Так в себе уверена, погляди, – насмешливо произнесла Элиф-хатун. – Как бы я хотела, чтобы, наконец, нашлась женщина, которая сбила бы с неё эту спесь.
– Вряд ли это произойдёт, – спокойно заключила Гюльнур Султан. – Ты же видишь, что шехзаде любит её больше всех, прислушивается к её мнению, осыпает золотом и её детей, в отличие от наших, обожает. Она крепко привязала его к себе… Понять не могу, чем. В ней столько высокомерия и яда.
– Вот пусть и захлебнётся им, – ухмыльнулась Элиф-хатун и, вздохнув, тряхнула кудрявыми рыжеватыми волосами. – Больше ни слова о ней. Обожаю эту песню. А ты, Гюльнур? – вновь принявшись пританцовывать, девушка звонко рассмеялась.
Улыбнувшись, Гюльнур Султан снисходительно покачала светловолосой головой. Фатьма Султан, услышав ненавистный смех, зло покосилась на Элиф-хатун и нахмурилась, увидев как она танцует. Почувствовав на себе недобрый взгляд, та обернулась и, поймав на себе взгляд Фатьмы Султан, издевательски рассмеялась и с преувеличенным энтузиазмом принялась танцевать, зная, как раздражает скованную и хмурую недоброжелательницу её весёлый нрав, смех и открытость.
Стоя на этаже фавориток, русоволосая девушка с улыбкой наблюдала за увеселением, приложив руку к уже заметному животу. Айше-хатун была со всеми дружелюбна, но держалась обособленно, поэтому не спускалась к остальным наложницам. Ей нравилось бывать в одиночестве, а общество язвительных и завидовавших её беременности наложниц ей было неприятно.
Конечно, Айше-хатун надеялась на рождение сына, желая стать султаншей, иметь свои покои и служанку, о чём мечтали все наложницы. О другом она и не думала. С шехзаде Махмудом она была всего три ночи и знала, что он к ней равнодушен. Его любви она не ждала, благо и сама не успела влюбиться. Поэтому в её душе были спокойствие и радостное нетерпение в ожидании рождения ребёнка.
Услышав шаги, Айше-хатун повернулась влево и увидела, как из своей комнаты вышла Атике-хатун. Будучи черкешенкой, она обладала восточной красотой: чёрные волосы, густые изогнутые дугой брови над жгучими тёмными глазами и пышная фигура с округлыми формами. Девушка была облачена в изящное платье из красного шёлка, дополненное золотыми длинными серьгами, которые сверкали и позвякивали, когда она двигалась. От неё веяло ароматом розового масла.
Между Айше-хатун и Атике-хатун была прохладная неприязнь, которая шла в большей степени от второй.
– Ты, как всегда, прячешься ото всех, – проходя мимо неё в сторону лестницы, ухмыльнулась Атике-хатун. – Или стоять здесь одной веселее?
– А ты, как всегда, очень любезна, – спокойно ответила Айше-хатун. – Кстати, радуйся. Беатрис-хатун, которую Карахан Султан выбрала, чтобы избавиться от тебя, вернулась в гарем, так и не войдя в покои шехзаде.
Остановившись, Атике-хатун медленно обернулась и оценивающе посмотрела на неё.
– Беатрис-хатун? – переспросила она.
– Ты не знала? – притворно изумилась Айше-хатун, довольная, что смогла задеть её в ответ. – Жаль, но если уж Карахан Султан решила избавиться от тебя, то это произойдёт. Вот и закончилось твоё счастье, а ты-то размечталась. Жаль, что даже не понесла…
– Лучше молчи, Айше, пока я не придушила тебя! – гневно процедила Атике-хатун и, резко развернувшись, направилась к лестнице.
Спустившись на первый этаж, Атике-хатун раздражённо покосилась на танцующих наложниц и, отыскав взглядом Радмира-агу, подошла к нему.
– Чего тебе, хатун? – хмуро спросил он.
– Карахан Султан отправила в покои шехзаде новую девушку?
– Не всё же тебе там бывать, – усмехнулся евнух. – Твоё время подошло к концу. Теперь черёд новой наложницы.
– Ещё посмотрим, – хмыкнула Атике-хатун. – Шехзаде не принял её, насколько мне известно. Он хочет позвать меня. Вот увидите, ага, он позовёт меня этой ночью. И будет звать каждую из ночей, что будут.
Рассмеявшись, Радмир-ага снисходительно посмотрел на неё.
– Ты из себя Бахарназ Султан возомнила? Куда уж тебе до неё… А насчёт того, что не принял: если не эту, так другую примет.
Яростно рыкнув, Атике-хатун хотела было покинуть гарем, чтобы отправиться к шехзаде, но евнух схватил её за предплечье и дёрнул обратно.
– Куда собралась, хатун? Тебе запрещено покидать гарем.
– С каких это пор? – дёрнулась девушка, пытаясь вырваться. – Отпустите меня!
– Что здесь происходит? – раздался голос Фатьмы-калфы, которая подошла к ним.
– Рвётся из гарема, – объяснил Радмир-ага, отпустив девушку. – Уверена, что наш шехзаде не принял наложницу, так как её хочет позвать.
– Возвращайся в свою комнату, хатун, – строго процедила Фатьма-калфа. – Никто тебя звать не собирается. И попридержи язык. Карахан Султан и так тобой не довольна.
Вспыхнув от негодования, Атике-хатун всё же подчинилась и ушла. Проводив её взглядом, Фатьма-калфа повернулась к евнуху.
– У нас проблема, Радмир-ага.
– В чём дело?
– Фелисия-хатун всё ещё в темнице?
– Верно, – кивнул евнух. – Её не кормили и не поили, как вы приказывали.
– Освободить её, накормить и привести в порядок. Наш господин зовёт её к себе этой ночью. Только быстро! И никаких вопросов, ага. Это приказ самого шехзаде Махмуда.
Нахмурившись, Радмир-ага поклонился и отправился исполнять поручение.
Покои Карахан Султан.
– Ты даже в покои не вошла? – недовольно спросила Карахан Султан, смотря на стоявшую перед ней поникшую Беатрис-хатун.
– Да, султанша.
– Возвращайся в гарем. Твоё время ещё придёт, не расстраивайся. А пока держи язык за зубами.
Поклонившись, наложница покинула покои, в дверях столкнувшись с Фатьмой-калфой. Подойдя к сидящей на тахте султанше, она склонила голову.
– Фелисия-хатун была заточена в темнице по моему приказу из-за непослушания и непозволительного поведения. Я велела выпустить её, накормить и подготовить.
– Подумать только, из темницы на хальвет, – процедила султанша. – Такого ещё не бывало. Я отправляла моему льву только достойных и воспитанных девушек. А эта? Даже вести себя не умеет как подобает. И зачем она ему, не пойму? Она хотя бы красива?
– Не сказала бы, – покачала головой Фатьма-хатун. – Сомневаюсь, что шехзаде Махмуд позовёт её ещё раз. Она ваша проблема только на одну ночь, султанша. И то не проблема. Пусть идёт, если уж господин так пожелал. Вам не о чем беспокоиться. А Беатрис-хатун отправится на хальвет следующей ночью.
– Завтра четверг, – мрачно отозвалась Карахан Султан.
– Ах да, я забыла. Эта ночь всегда принадлежит Бахарназ Султан.
– Что же, ладно. Я подумаю обо этом завтра. А пока что лучше лягу спать, а то голова разболелась от этой музыки. Закачивайте увеселение.
– Как вам будет угодно.
Гарем. Комната на этаже фавориток.
День, проведённый в тёмной, сырой и холодной темнице, Фелисия запомнила, пожалуй, на всю свою жизнь. Она, конечно, познала тяготы куда более серьёзные, но смесь страха, холода и голода сильно потрясла её. Девушка и не предполагала, что в гареме так строго и жестоко наказывают за, казалось бы, незначительные проступки. Ну и что с того, что она в пылу гнева ударила одну из калф? Сразу в темницу?
Благо, когда Фелисия уже потеряла надежду на освобождение до утра, замок в двери загремел, открываясь. Мужчина, который и посадил её в темницу, помог ей подняться с грязного холодного пола и повёл куда-то по незнакомым ей коридорам. Она испугалась того, что, оказывается, её не ведут обратно в гарем.
– Куда вы меня вести? – ослабшим дрожащим голосом спросила Фелисия, но ответа не получила. – Казнить?
Мужчина только усмехнулся. Коридор, которым они шли, привёл их в гарем, но не к главным дверям, а прямо к лестнице, ведущей на второй этаж. Фелисия успела бегло оглядеться и заметила, что все девушки из ярких красивых платьев переодеваются в ночные сорочки, а калфы и евнухи уносят подносы с едой. Похоже, был какой-то праздник.
На втором этаже мужчина подвёл её к одним из множества дверей и, открыв их, подтолкнул её в комнату. В ней находились две девушки, которые до их прихода разговаривали, а сейчас поднялись на ноги и поклонились. На низком круглом столике стоял поднос, на котором были блюда с аппетитно пахнущей едой и кубок с водой.
– Поешь, а после девушки тебя подготовят, – проговорил мужчина. – Только быстро. Тебя уже ждут.
– К чему готовить? – недоумевала Фелисия, всё же сев на подушку и залпом осушив кубок. Вытерев рот рукой, она поглядела на мужчину, ожидая его ответа. Он как-то странно ухмыльнулся. – И кто меня ждать? Камрахан Султан?
– Сама ты Камрахан, – насмешливо бросил он, разворачиваясь к дверям. – Фатьма-калфа придёт за тобой, всё объяснит и проводит. Поторопись.
И он ушёл, закрыв за собой двери. Покосившись на девушек, стоявших неподалёку, Фелисия набросилась на еду, изголодавшаяся за день. Она быстро съела всё, что было на подносе, и только после этого вспомнила о присутствии девушек.
– Как вас звать? – дружелюбно спросила она.
– Я – Халиде, – ответила невысокая девушка восточной внешности: её волосы были чёрными и курчавыми, а глаза карими. – А это – Фирдан, – она указала рукой на вторую девушку, которая, похоже, была славянкой: блеклые русые волосы и голубые глаза. Она была куда менее симпатичной, чем Халиде.
– А я – Фелисия.
– Ты из Венеции, да? – спросила Фирдан, любопытно посмотрев на неё. – Я слышала, там кругом вода. Даже в самом городе вместо улиц реки, по которым передвигаются на лодках.
Фелисия рассмеялась, услышав в голосе девушки неподдельное восхищение и в то же время недоумение.
– Не реки, а каналы, – поправила она, посмотрев на Халиде, которая ненадолго вышла из комнаты, а теперь вернулась с тазиком, полным воды, в руках. – А зачем это?
– На хамам времени нет, так что нам придётся просто омыть тебя, – объяснила Халиде. – Раздевайся.
– Что?.. – ошеломилась Фелисия, широко распахнув голубые глаза. Посмотрев сначала на одну, потом на другую девушку, она поняла, что они не шутят. – Омыть меня? Мне кто-нибудь объяснить, куда меня вести?
Вздохнув, Фирдан бросила на тахту мочалку, которую до этого держала в руке, подошла к Фелисии и, взяв её под локоть, подняла с подушки.
– Времени нет. Нам нужно торопиться. Раздевайся скорее!
Отмахнувшись от её рук, Фелисия в защитном жесте обхватила себя руками поверх плеч.
– О, Аллах! – не сдержавшись, взмолилась Халиде. – К шехзаде тебя ведут! На хальвет. А теперь, прошу тебя, снимай платье, иначе не только тебе, но и нам попадёт!
Насупившись, Фелисия и не думала раздеваться. Она затравленно смотрела на девушек.
– На хальвет?..
Теперь она догадалась, что её ждёт. Тот молодой человек, на которого она наткнулась в попытке отыскать Махмуда Реиса, оказался шехзаде, как позже объяснил ей наставник тем же вечером. Он пришёл к ней неожиданно мрачный и хмурый и сказал, что шехзаде Махмуд пожелал видеть её в своём гареме, а он не имеет возможности противиться его воле. Тогда Фелисия сначала плакала, после умоляла спасти её, а затем в гневе кричала, что он обещал ей свободу и защиту, а сам отдал её в гарем. После этого Махмуда Реиса она больше не видела.
Всю ночь она не спала и плакала, утопая в океане жалости к себе, а на утро за ней пришли Фатьма-калфа со слугами. Они сообщили, что теперь она должна жить в гареме с остальными наложницам. Фелисия кричала и сопротивлялась, даже в пылу гнева ударила одну из калф, за что и была заточена в темницу без еды и воды. Теперь она, конечно, понимала, что вести себя подобным образом опасно, отчего сейчас не кричала и не пыталась убежать. Просто стояла, с ужасом сознавая, что её ждёт этой ночью и кем она стала.
– Тебе нечего бояться, – заметив искренний ужас в её глазах, осторожно и мягко проговорила Халиде. – Все женщины гарема мечтают оказаться на твоём месте этой ночью.
– О чём тут мечтать? – недоумевающе воскликнула Фелисия. – Быть рабыней? Это – мечта?
– В том-то и дело, – хмыкнула Фирдан. – Ты перестанешь быть рабыней только если станешь фавориткой и родишь сына. Станешь султаншей, госпожой, будешь купаться в золоте и почёте, а в будущем, возможно, твой сын станет самим падишахом. Вот, о чём все мечтают. А тебе выпал шанс заполучить всё это, воплотить мечты других в реальность.
– Но мне это не нужно, – горько улыбнулась девушка. – Всё, чего я хотеть, – это вернуться домой. Не быть рабыней.
Вздохнув, Халиде подошла к ней и положила руку на плечо. В её карих глазах были понимание и сочувствие.
– Мы всё этого хотим, Фелисия. Но это невозможно. Теперь мы здесь, в гареме. Навсегда. Ты либо смиришься и попытаешься жить по его правилам, либо зачахнешь в нём.
Теперь надежда полностью угасла в душе Фелисии. Столько смирения и покорности судьбе было в словах Халиде и Фирдан, что она поняла: действительно, у них нет выбора. Возможно, Махмуд Реис был прав, сказав ей, что её судьба – это рабство, а от судьбы не убежишь. Она пыталась бороться, билась как птица, запертая в клетке, и рвалась на свободу. Пару раз ей удавалось вырваться, но немилосердная судьба снова возвращала её в клетку, словно говоря: иного пути у тебя нет и не будет никогда.
И она смирилась. Есть ли смысл и дальше бороться? Она его не видела. Как и своего будущего. Ей казалось, что её жизнь зашла в тупик, из которого не было выхода.
Спустя время, омытая и наряженная, Фелисия подошла к зеркалу и взглянула на своё отражение. Она растерялась, так как, наконец, увидела девушку, приблизительно похожую на ту, которой она была прежде. Никакой грязи, рваных рубах, мужских одежд. На ней было шёлковое голубое платье, подчёркивающее цвет её глаз. Каштановые волосы, отросшие чуть ниже плеч, были аккуратно расчёсаны и блестели от чистоты. Её большие глаза стали ещё более выразительными, подведённые чёрной краской, а в ушах и на шее сверкали серебряные украшения.
– Теперь ты красавица, – улыбнулась Фирдан, подойдя к ней с каким-то пузырьком в руках. – Это сандаловое масло, – она оставила несколько лёгких мазков на шее и груди Фелисии. – Главное, не бойся. Наш шехзаде… Он молодой, красивый и сильный. Тебе повезло…
Не ответив, Фелисия выдавила улыбку, благодарная им за поддержку и старания. Она и вправду давно не чувствовала себя такой ухоженной и красивой.
Двери распахнулись, и в комнату вошла Фатьма-калфа, которая, оценивающе взглянув на Фелисию, одобрительно хмыкнула.
– Неплохо, девушки. Можете идти.
Халиде и Фирдан, поклонившись, вышли из комнаты. Тем временем Фатьма-калфа подошла ближе к напряжённой Фелисии и заглянула ей в глаза.
– Шехзаде пожелал видеть тебя в своих покоях этой ночью. Не каждой выпадает такая возможность. Ты должна быть благодарна за оказанную тебе честь. Только смирение и покорность. Поняла? Один неверный шаг, и тебя задушат, а тело выбросят из дворца как ненужный мусор.
Натужно сглотнув, Фелисия заставила себя кивнуть. Гордость гордостью, но жить она хотела больше.
– С господином ты должна быть покорной и молчаливой. Если спросит, ответь, но не больше этого. В глаза не смотри. И, упаси Аллах, ты хотя бы как-то расстроишь или разгневаешь его. Как войдёшь в покои, поклонись. Затем подойди к нему, опустись на колени и поцелуй подол его одеяния. Сама не поднимайся и жди, когда он поднимет тебя. Скажет уйти, ты поклонишься и немедленно уйдёшь. Тебя будут ждать у дверей. Всё ясно?
– Опуститься на колени? – содрогнувшись от унижения, переспросила Фелисия.
Фатьма-калфа усмехнулась, глядя на неё со снисходительным презрением.
– Твоя гордость не позволяет этого? Теперь у тебя нет ни гордости, ни чести. Ты – рабыня, и твой удел – служить своему господину. Место твоё на коленях у его ног.
Дрожа от страха и унижения, Фелисия почувствовала, как в глазах закипают слёзы, но всеми силами сдерживала их.
– А теперь идём. Шехзаде ждёт тебя.
Девушка, преодолевая себя, последовала за Фатьмой-калфой. Они покинули комнату, миновали лестницу и оказались на первом этаже. Проходя по гарему, Фелисия чувствовала на себе множество злых и завистливых взглядов, от которых ощутила себя загнанной в угол жертвой.
Следуя за калфой, она с каждым шагом всё сильнее переживала. Страх сделал её ноги ватными, из-за чего они едва не подгибались. Сердце волнительно трепетало в груди. Предчувствуя своё унижение, она ненавидела и себя, и судьбу за то, что та обрекла её на рабство, сделав чьей-то наложницей.
Миновав несколько коридоров, они оказались перед дверьми, возле которых дежурили два охранника.
– Сообщите шехзаде, что Фелисия-хатун ждёт у дверей, – велела Фатьма-калфа и, напоследок предостерегающе взглянув на Фелисию, подтолкнула её в спину, когда охранник вернулся и пригласил девушку пройти внутрь.
Оказавшись в просторных, погружённых в полумрак ночи покоях, Фелисия опустила голову, смотря на затейливый узор ковра под её ногами. Она неуклюже поклонилась и, волнительно сглотнув, медленно подняла голову, чтобы осмотреться.
По всем покоям были расставлены свечи. Напротив дверей – просторная расправленная кровать, от созерцания которой ей стало дурно. Не увидев никого перед собой, Фелисия повернула голову влево и вздрогнула, поймав на себе тяжёлый подавляющий взгляд тёмно-карих глаз. Шехзаде Махмуд вальяжно сидел на тахте, закинув одну руку на её спинку, а в другой держа кубок, наполненный тёмной жидкостью – наверно, вино. И он смотрел прямо на неё.
Как и говорили Халиде и Фирдан, господин был молод и красив. Что-то тёмное и пугающее было в его грубоватой дикой красоте. Тёмно-каштановые волосы обрамляли смуглое лицо с резкими чертами и волевым подбородком.
– Садись, – произнёс он, хлопнув свободной рукой по тахте рядом с собой.
Фелисия не знала, стоило ли ей опуститься на колени и поцеловать подол его одеяния, как и велела Фатьма-калфа. Он ведь сидел и сам пригласил её сесть рядом с ним, да и не было на нём никакого одеяния. Чёрные штаны и свободная рубашка из белого льна.
Сев на небольшом расстоянии от шехзаде, Фелисия несмело посмотрела на него и увидела, что он ухмыльнулся. Видимо, его забавляла её неуверенность.
– Ты из Венеции, верно? – спросил он и, наполнив кубок вином из кувшина, протянул его ей. – Выпей.
– Но я не… – слабо запротестовала Фелисия, но, наткнувшись на ещё один тяжёлый взгляд, осеклась и покорно сделала несколько глотков. Вино было приторно-сладким и оставило приятное послевкусие. – Вкусно, – пролепетала она.
Шехзаде Махмуд усмехнулся и, забрав у неё кубок, залпом осушил его. Украдкой посмотрев на столик, стоявший перед тахтой, Фелисия встрепенулась, увидев на нём книгу, которая была ей известна. Отец любил перечитывать её. Макиавелли, “Государь”.
– Знакомая книга? – заметив её интерес, спросил господин. – Махмуд Реис сказал, что ты из знатной семьи.
– Да, из… семьи Силвеони, – соврала Фелисия, вновь использовав легенду о том, что она – племянница Адриана Силвеони, который был приближённым венецианского дожа. Об этом она и рассказала, не вдаваясь в подробности.
Выслушав её, шехзаде нетерпеливо кивнул и поднялся с тахты, протянув ей руку. Стушевавшись под его обжигающим взглядом, Фелисия помедлила, но всё же вложила свою ладонь в его и тоже поднялась. Они подошли к кровати, и девушка покосилась на неё, содрогнувшись.
Не размыкая их рук, господин сел на кровать и притянул её к себе, скользнув второй рукой по её талии и ниже. Подняв темноволосую голову, он долгим взглядом посмотрел на Фелисию снизу-вверх и, глядя в его тёмно-карие глаза, девушка ощутила как в груди защемило от неясного смятения, овладевшего ею. Видя, что его смуглые пальцы расстёгивают пуговицы платья, Фелисия почувствовала как от страха подгибаются ноги и, чтобы не упасть, положила ладони на его широкие плечи. Прохладный воздух покоев овеял её оголившуюся грудь и, задрожав, она по-детски зажмурилась.
Комментарий к Глава 14. Переплетение судеб
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 15. Обретая силу ==========
Вечер.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Всё ещё чувствуя недомогание, Хафса Султан сидела на софе перед зажжённым камином и задумчиво созерцала танцующее в нём пламя. Её окутал поток тепла, исходивший от камина, что было весьма кстати, учитывая, какой холод царствовал за стенами дворца. Зима выдалась неожиданно суровой для их края.
Когда в покои вошёл Идрис-ага, султанша повернула к нему русоволосую голову и насторожилась, заметив его встревоженное выражение лица.
– В чём дело?
– Султанша, – поклонился евнух, а после заговорил: – У меня новости от Элмаз-хатун.
– Я слушаю.
– Как вы и велели, она запутала Эмине Султан, и та посчитала, что выбранная вами наложница – Издихар-хатун. Султанша намеревается от неё избавиться. Она настроена крайне решительно.
Ухмыльнувшись, Хафса Султан вновь обратила взгляд к пламени в камине.
– Мы должны создать видимость того, что опекаем Издихар-хатун, дабы поддержать “догадку” Эмине Султан. Главное, чтобы она не узнала о Бельгин. Элмаз получила от Эмине приказ как-либо навредить Издихар?
– Насколько мне известно, нет, – ответил Идрис-ага. – Эмине Султан пока в раздумьях относительно того, что делать.
– Пусть Элмаз подскажет ей, что от Издихар нужно как можно скорее избавиться до возвращения повелителя. Под словом “избавиться” я имею в виду убить.
Идрис-ага изумился, не понимая, для чего это нужно. Но он промолчал. В голове Хафсы Султан рождались воистину сложносплетённые интриги.
– Если Эмине согласится на это, пусть Элмаз сообщит нам о том, когда намеревается действовать. В нужное время мы окажемся в нужном месте и продемонстрируем Эмине нашу “опеку” над Издихар. Можно также, чтобы Элмаз, успев скрыться с места преступления, как будто бы услышала несколько слов, из которых стало бы ясно, что я готовлю Издихар для повелителя. Тогда у Эмине не останется сомнений.
– Я понял, султанша, – покорно кивнул евнух и, помолчав, вгляделся в бледное лицо госпожи. – Как вы себя чувствуете? Надеюсь, есть улучшения?
Вздохнув, Хафса Султан промолчала, и это можно было счесть за отрицательный ответ.
– Оставь меня, – тихо проговорила она. – Обсудим всё завтра.
Поклонившись, Идрис-ага тут же удалился из покоев.
Топкапы. Гарем.
Как и предполагала Бельгин, напрасно было надеяться на то, что Нефизе оставит её в покое. День прошёл в насмешках и издёвках со стороны других наложниц, которых науськивала Нефизе. При этом она сама оставалась в стороне, издалека посылая Бельгин надменные ухмылки.
Было трудно, но Бельгин молча терпела и старалась оставаться беспристрастной. К вечеру она была горда собой. Она даже ни разу не заплакала. Но на душе скребли кошки из-за неприятного чувства одиночества. Быть объектом насмешек оказалось очень болезненно.
Впрочем, ей было непонятно, почему калфы и евнухи, которые не могли не замечать, что происходит в гареме, не вмешивались. Идрис-ага только изредка смотрел на Бельгин мимолётным внимательным взглядом и тут же уходил, не давая ей возможности даже подойти к нему. Словно всё шло так, как и должно.
Переодевшись в ночную сорочку, Бельгин легла в свою постель и, закрыв глаза, облегчённо выдохнула. Ещё один ужасный день закончился. И она не сломлена, что бы ни было. Ей даже казалось, что с каждым новым днём издевательств она становилась незримо крепче – словно обрастала панцирем, сквозь который не проникали ни озлобленные взгляды, ни насмешки. Они хотели сломить её, но Бельгин, наоборот, только крепла. Теперь уже ощущение безысходности не сдавливало грудь. Ей стало легче, когда она пообещала себе, что всё это рано или поздно закончится, а она только станет сильнее.
