Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 91 страниц)
– Что ты хочешь мне показать? – спросила султанша и, увидев в руках подруги кожаную папку с какими-то бумагами, усмехнулась. – И что в ней?
Промолчав, Михримах Султан с пугающе удручённым видом отдала ей папку и отвернулась, будто была не в силах смотреть на то, что находилось в ней. Настороженная Эсма Султан распахнула папку и непонимающе нахмурилась, увидев на первом листе бумаги искусный рисунок нижней части женского лица с чувственными улыбающимися губами.
Листая, она увидела рисунки, изображающие женские руки, шею и ниспадающие на неё волосы, округлое плечо, скрытое под тканью рукава, глаза. И во всём этом Эсма Султан видела то же обожание, которое заметила и Михримах Султан. Его трудно было не заметить. Им были буквально пропитаны все рисунки.
– Ты думаешь..? – неверяще прошептала Эсма Султан, но не нашла в себе сил закончить вопрос.
– Я нашла их случайно, – мёртвым голосом отозвалась Михримах Султан и, повернувшись лицом к подруге, печально вздохнула. – Даже не знала, что Искандер-паша умеет рисовать. И то, как он рисовал её, только её одну, обнажило его чувства. Я не знаю, кто эта женщина, но он любит её, Эсма. И, похоже, вынужден скрывать это, потому как ни на одном рисунке нет её цельного облика. Он словно боялся раскрыть её личность.
– Всё это глупости, – отрицательно покачала темноволосой головой Эсма Султан. – С чего ты взяла, что это одна и та же женщина, к тому же, реально существующая? Может, это просто наброски женских силуэтов.
– Ты и сама это видишь.
Эсма Султан в этот раз не стала отрицать и, задумчиво посмотрев на последний рисунок, – большие миндалевидные глаза с длинными загнутыми ресницами, полные надменности и вместе с тем лукавства, – напряжённо замерла. Этот взгляд уже касался её. И разрез глаз показался ей знакомым.
Чувствуя, что близка к разгадке, Эсма Султан быстро пролистала остальные рисунки и в немом ужасе уставилась на подругу, которая тревожно смотрела на неё в ответ. Она узнала и эту улыбку, и крупную родинку на шее, и орнамент ткани на плече, так как его обладательница часто надевала это яркое запоминающееся платье из красной парчи с орнаментом из золотой нити.
– Ты знаешь, кто она? – звенящим от напряжения голосом спросила Михримах Султан. – Скажи мне, Эсма, – то ли требовала, то ли умоляла она, не дождавшись ответа. – Кто?
– Эмине Султан.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
После визита в мечеть султана Мехмеда на кладбище Нилюфер Султан, разбитая и мрачная, вернулась в Топкапы и, заперевшись в своих покоях, прогнала даже Хелену с Дафной. Боль терзала её изнутри, но, в отличие от названной сестры Михримах Султан, она держала её в себе вместо того, чтобы изливать её вместе со слезами.
Нилюфер Султан презирала слабость и даже к самой себе испытывала отвращение, когда позволяла себе хотя бы на мгновение поддаться ей. Но сейчас, возможно, она и хотела бы поплакать, только слёз не было. Султанша будто онемела. Не чувствовала ничего, кроме пустой тянущей боли где-то в области солнечного сплетения.
Сидя на тахте, она в который раз за эти дни коснулась взглядом тёмно-карих глаз сапфирового кольца на своей руке – единственной памяти об её родителях, об их любви, о её матери. Оно стало для неё символом того, что она потеряла и что осталось в прошлом, а именно семьи.
Перед смертью валиде написала два коротких письма: одно для неё, второе – для Михримах. Она не знала, что было в письме для Михримах, но в своём письме увидела всего несколько строк, написанных дрожащей рукой. На бумаге остались разводы от упавших на неё солёных слёз. Всё, что ей написала валиде, это, во-первых, просьба простить её за то, что оставляет их с Михримах одних. На следующей строке Эсен Султан написала, что она, Нилюфер, похожа на своего отца, а он был сильным человеком, поэтому она сможет пережить её смерть. Далее следовала раздражающая султаншу просьба позаботиться о сестре, которая силой не обладает и нуждается в поддержке со стороны. И, напоследок, напутствие, которое изумило и взволновало девушку.
“Много лет назад мною было получено пророчество относительно твоей судьбы. Оно предрекало, что один из моих детей будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные гнить в земле, и золотыми будут их саваны. Этот ребёнок – ты, Нилюфер. И я всем сердцем надеюсь, что пророчество сбудется. Ты должна быть счастлива за всю нашу несчастную семью.
Но есть ещё одно пророчество, и ты должна знать о нём, потому как я не могу уносить это знание с собой в могилу, не предупредив. Карахан Султан снова поднимет голову, и на этот раз ей посчастливится увидеть своего сына шехзаде Махмуда восседающим на престоле османов. Это случится, когда солнце погаснет и родится заново”.
Нилюфер Султан была сбита с толку. Она не верила в чушь, именуемую пророчествами. Возможно, валиде и верила в них, но её трудно было назвать рациональной в последние годы её жизни. Эти пророчества взволновали девушку, но она относилась к ним несерьёзно и скептично.
Султанша задумчиво перечитывала предсмертное письмо матери, когда двери её покоев распахнулись, и в них вошла невысокая полноватая женщина с длинными каштановыми волосами, обрамляющими округлое лицо с большими карими глазами на нём. Подняв на неё взгляд, Нилюфер Султан непонимающе нахмурилась.
– Фатьма Султан?
– Позволишь войти? – осторожно спросила та, неуверенно замерев на пороге.
Подозрительно смотря на неё, Нилюфер Султан всё же коротко кивнула и, сложив письмо, спрятала его в вырезе своего привычно простого платья из синей парчи. Взгляд подходившей к тахте Фатьмы Султан проследил за этим движением.
– Что привело вас ко мне? – с ходу спросила Нилюфер Султан, повернувшись к севшей рядом с ней женщине.
Она печально улыбнулась и, не торопясь отвечать, вздохнула.
– Несмотря на то, что мы рождены разными матерями и большую часть наших жизней даже не были знакомы, у нас один отец. Султан Орхан Хан Хазретлери. Мы одной крови, Нилюфер. Мы – сёстры.
– Пришли утешить меня? – скептично усмехнулась в ответ та.
– Обращайся ко мне на “ты”, – не среагировав на насмешку, улыбнулась Фатьма Султан. – Иначе я чувствую себя старой.
– Так зачем ты пришла? – раздражённо спросила Нилюфер Султан, желавшая поскорее вернуться к своему одиночеству и раздумьям о пророчествах и своём будущем, в котором уже не будет валиде.
– Просто поговорить.
Спокойствие и неизменно дружеское расположение, остававшиеся на лице женщины несмотря на насмешки, резкий тон и раздражённость с её стороны привели Нилюфер Султан в недоумение. Фатьма Султан реагировала на общение с ней не так, как остальные. Они обижались и обвиняли её в чёрствости и бессердечии, а Фатьма улыбалась.
– Наверно, ты плохо помнишь отца, – заговорила женщина, смотря куда-то в пространство перед собой и предавшись воспоминаниям. – Тебе шести лет не было, когда он умер. Мне же было восемнадцать лет. И я прекрасно помню его.
Нилюфер Султан замерла от услышанных слов. Откуда ей было известно, что она вспоминала об отце и жалела, что так мало времени провела с ним?
– Каким он был? – тихо спросила она неожиданно для самой себя.
– Всегда сдержанный, немного замкнутый в себе. Редко, кто видел его улыбку. Решительный, волевой и сильный. Если он принимал решение, его было трудно переубедить. Отец стремился к справедливости и в правлении, и в семье. Таким я его запомнила.
– А я запомнила, как он обнимал меня, целовал и смеялся, – недоумевающе произнесла Нилюфер Султан. – Я всегда видела его улыбающимся.
Фатьма Султан понимающе улыбнулась, но в глубине её карих глаз была видна боль.
– Да, тебя он любил больше меня или Зеррин, – кивнула она темноволосой головой. – Наверно потому, что ты была самой младшей из его дочерей. Хотя основную причину я вижу в том, что твоей матерью была Эсен Султан.
– Он … любил её? – осторожно спросила девушка, жаждавшая познать прошлое, которое ей было недоступно.
– Да, – тут же ответила Фатьма Султан, печально улыбнувшись. – Конечно, любил. И то, что в законные жёны взял ни мою мать, ни Дэфне Султан, ни Гюльхан Султан, а Эсен Султан, говорит о том, что он любил её больше, чем кого бы то ни было ещё.
– Валиде оставила мне своё обручальное кольцо, – неожиданно ощутив прилив необъяснимого доверия, поделилась Нилюфер Султан и показала руку, на которой сверкало сапфировое кольцо. – Как память о них с отцом.
Фатьма Султан, посмотрев на него, улыбнулась и хотела было что-то сказать, как двери снова распахнулись, и в покои с надменным выражением лица и искажающей его ухмылкой вошла Зеррин Султан.
– Поглядите-ка, – протянула она, медленно пройдя в опочивальню. – Все сёстры вместе…
– Что тебе здесь нужно? – процедила Нилюфер Султан, поднявшись с тахты и с ненавистью посмотрев на рыжеволосую женщину.
– Зеррин, – поспешила вмешаться Фатьма Султан, предостерегающе посмотрев на сестру и при этом тоже поднявшись. – Не нужно.
Не обратив на неё никакого внимания, Зеррин Султан с той же ухмылкой подошла к разъярённой Нилюфер Султан и, коснувшись взглядом синих глаз сапфирового кольца на её руке, изумлённо вскинула брови.
– Эсен Султан не пожелала забрать с собой в могилу это кольцо? Весьма странно.
– Закрой рот и не смей упоминать мою мать.
– Похоже, Эсен Султан было не до воспитания своих ненаглядных дочерей, пока она оплакивала последствия своих ошибок, – хмыкнула Зеррин Султан, вскинув подбородок. – Хвала Аллаху, она, наконец-то, за них расплатилась. Я долго ждала этого дня… И вот, наконец, справедливость восторжествовала.
– Прекрати, – твёрдо воскликнула Фатьма Султан, встав рядом с Нилюфер Султан, которая с трудом держала себя в руках от гнева. – Как тебе не стыдно говорить такое, Зеррин?
– Не лезь, – раздражённо осадила её та. – Гюльхан Султан, шехзаде Сулейман, Айсан Султан, шехзаде Орхан, Фюлане Султан… И это неполный список имён тех, кого погубила твоя ненаглядная валиде. Смерть нашего отца и твоего брата тоже на её совести. Ей захотелось поучаствовать в борьбе за власть? Что же, поборолась. Силёнок не хватило противостоять Карахан Султан.
– Нилюфер! – испуганно вскричала Фатьма Султан, когда та в ярости бросилась на их сестру и с силой толкнула её к стене. Зеррин Султан, охнув, не успела опомниться, как её щёку обжёг сильный удар, от которого в глазах потемнело. – Охрана, скорее! Прекрати, Нилюфер!
========== Глава 12. Торжество справедливости ==========
Комментарий к Глава 12. Торжество справедливости
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
Вечер.
Топкапы. Гарем.
Сидя на подушке за одним из множества низких и круглых столиков, Бельгин без аппетита возила ложкой по своей тарелке и то и дело напряжённо оглядывалась. Каждый раз, когда она это делала, ловила на себе насмешливые или неприязненные взгляды других рабынь. При этом, стараясь вести себя невозмутимо и не привлекая внимания, как и велела ей госпожа, девушка опускала голубые глаза к своей тарелке.
Всё началось, когда ещё днём она вернулась из покоев Хафсы Султан в гарем. Стоило ей войти в распахнутые настежь двери, как её тут же коснулся холодный и колкий взгляд Нефизе. Она сидела в окружении других рабынь, которым до её прихода с самодовольной улыбкой что-то рассказывала. Девушка тут же поднялась на ноги и под обращёнными на неё взглядами подошла к напрягшейся Бельгин.
– О чём с тобой говорила султанша?
Помня слова той, что если она хочет жить, то должна держать язык за зубами, Бельгин изобразила недоумение.
– Спрашивала, как я оказалась в гареме.
На красивом лице Нефизе медленно расцвела ухмылка, а её серо-голубые глаза запылали раздражением.
– Значит, она выбрала тебя, – уверенно произнесла она и, надменно хмыкнув, придирчиво оглядела стоявшую перед ней худенькую светловолосую девушку, которая была на целую голову ниже её. – Странно. Тебя даже красивой не назовёшь… Сомневаюсь, что тебе удастся понравиться повелителю. И когда тебя постигнет неудача, Хафса Султан выберет кого-нибудь другого. Вряд ли это будет та простушка Издихар, верно?
– Не понимаю, о чём ты говоришь, – пожала плечами Бельгин и, подойдя ближе к напрягшейся при этом Нефизе, заговорщически огляделась в гареме и зашептала: – Султанша расспрашивала меня об Издихар и особенно о тебе.
– Обо мне? – недоверчиво переспросила Нефизе, но через мгновение самодовольно улыбнулась. – Неудивительно. Хочешь сказать, она выбрала меня?
– Может быть, – улыбнулась Бельгин, изобразив благодушие. – Султанша ничего об этом не говорила. Но, думаю, не случайно она большинство вопросов задавала о тебе.
Нефизе, удовлетворённо улыбнувшись, хотела было вернуться к своим новым подругам, с интересом поглядывавшим на них, но неожиданно к ним подошёл настороженный Идрис-ага.
– Всё в порядке, девушки?
Бельгин коротко кивнула, а Нефизе подозрительно прищурилась, заметив беспокойство во взгляде евнуха. Если выбор Хафсы Султан пал на неё, почему он так забеспокоился, заметив, что она, Нефизе, подошла к Бельгин и заговорила с ней?
– Да, ага, – отозвалась темноволосая девушка и, развернувшись, направилась к ожидавшим её рабыням.
– Бельгин, – предостерегающе процедил Идрис-ага и, дождавшись, когда девушка посмотрит на него, неуловимым движением коснулся указательным пальцем своих губ, напоминая о том, что ей следует молчать.
В отличие от обаятельной и красивой Нефизе, которая привлекла к себе других рабынь не только этими качествами, но и рассказами о своей распрекрасной жизни в Венеции, Бельгин оставалась в одиночестве.
День медленно клонился к ночи, и она стала замечать, что рабыни поглядывают на неё, мягко говоря, недружелюбно, посмеиваются между собой и перешёптываются. Оглядев себя, девушка убедилась, что с её одеждой всё в порядке, и им, в сущности, не над чем смеяться.
Издихар, скромно просидевшая весь день в уголке за старательным вышиванием, неожиданно подошла к ней и, сев рядом, поглядела в ту сторону, где устроились перешёптывающиеся Нефизе с подругами.
– Она рассказывает гадости о тебе, – произнесла Издихар, сочувственно посмотрев на расстроенную Бельгин. – Настраивает всех девушек против тебя.
– Как думаешь, зачем? – напряжённо спросила та.
– Наверно, хочет использовать их против тебя, чтобы избавиться, – пожала плечами Издихар и раздражённо смахнула с лица кудрявые тёмные волосы. – Если они что и сделают, она окажется не при делах. Нефизе испугалась, что султанша выбрала тебя, а не её.
– Тише, – шикнула светловолосая девушка и нахмурилась. – С чего ты это взяла?
– Будь осторожна, – мягко улыбнулась Издихар и, поймав на себе пронзительный взгляд Нефизе, помрачнела. – Она нам жизни не даст…
– Тогда лучше держаться вместе, – отозвалась Бельгин.
Теперь, когда Издихар находилась рядом с ней, Бельгин было немного легче переносить насмешки и перешёптывания за спиной. Ближе к ночи, когда гарем начал готовиться ко сну, и девушки расправляли постели и переодевались в ночные сорочки, Бельгин заметила Идриса-агу. Он вошёл в гарем, огляделся и мимолётно скользнул по ней внимательным взглядом. Девушка хотела было подойти к нему и рассказать о том, что происходит и попросить помощи, но передумала. Если она нажалуется, насмешек станет только больше. К тому же, ей нельзя показывать, что она служит Хафсе Султан и заодно с Идрисом-агой.
Переодеваясь ко сну возле своей постели, Бельгин стянула платье через голову и, прикрывшись им, хотела было наклониться и взять с постели заранее приготовленную ею ночную рубашку, но она исчезла. Недоумевающе оглядевшись, девушка напряглась, заметив её в руках одной из двух рабынь, которые стояли неподалёку и насмешливо смотрели на неё.
– Не это ищешь? – с ядовитой иронией спросила державшая рубашку девушка, которую, кажется, звали Ясмин. Она была одной из новых подруг Нефизе.
Издихар, уже переодевшаяся, поспешила подойти к Бельгин и, поняв, что произошло, неодобрительно нахмурилась.
– Отдайте ей рубашку.
– Лучше не лезь, а то и тебе достанется, – процедила вторая девушка, стоявшая рядом с Ясмин. – Что такое, София? – хмыкнула она, повернувшись к напряжённой Бельгин, которая всё ещё прикрывала наготу снятым платьем. – Ты вся дрожишь. Замёрзла? А, может, от страха?
– Меня зовут Софья, – озлобленно поправила её та. – Звали. Теперь это имя в прошлом. Отныне я – Бельгин.
– Твоё новое имя такое же невзрачное и убогое, как и твоё тело, – усмехнулась Ясмин, презрительно бросив рубашку прямо в лицо растерявшейся Бельгин, которая всё же сумела её подхватить. – Прикройся лучше.
Издихар, сочувственно хмурясь, помогла Бельгин надеть рубашку, и та, зло стерев тыльной стороной ладони предательскую слезу, скользнувшую по щеке, судорожно вздохнула.
– Что такое? – вдруг раздался из-за их спин голос Нефизе и, обойдя двух девушек, она подошла к своим подругам. Заметив, как Бельгин стёрла слезу с щеки, она словно бы неодобрительно поджала губы.– Ясмин, Хадижа – оставьте их.
Втроём они направились к своим постелям, и вскоре с той стороны послышались перешёптывания и ядовитый смех.
– А ну-ка угомонитесь! – войдя в гарем, прикрикнула на них Мирше-хатун. – Никаких разговоров. Ложитесь спать. Уже поздно. Идрис-ага, пусть калфы погасят свечи.
– Как вам угодно, – отозвался стоявший у неё за спиной евнух и жестом велел калфам выполнять приказ. А сам скользнул беспокойным взглядом сначала по Бельгин и успокаивающе поглаживающей её по плечу Издихар, а после по Нефизе и её подругам, ехидно ухмыляющимся и шепчущимся.
– Не обращай на них внимания, – прошептала Издихар, опустившись на свою постель. – Им надоест, если ты не будешь обращать внимания на их издевательства.
– Они только начали свои издевательства, – обречённо ответила Бельгин, откидывая одеяло на своей постели. – Не думаю, что им скоро надоест.
Калфы уже погасили свечи, и гарем окутала темнота, в которой Бельгин не заметила в своей постели битого стекла, на которое легла. Пронзительно вскрикнув от боли, она отползла со своей постели на пол и простонала.
– Аллах, сохрани… – не успев покинуть его, вбежала в гарем Мирше-хатун, постукивая тростью. Идрис-ага, приложив руку ко рту, семенил за ней. – Что за крик?
– Бельгин! – испуганно вскрикнула Издихар, сев на пол рядом с плачущей девушкой, на спине которой рубашка медленно окрашивалась в тёмно-красные пятна. Взглянув на её постель, Издихар, протянув руку, взяла с неё один из множества стеклянных осколков. – Битое стекло…
– В лазарет её! Быстро, – распорядилась Мирше-хатун, подойдя к ним. Напряжённо оглядевшись в переполошившимся гареме, она покачала седовласой головой. – Та, что это сделала, пусть лучше сразу признается и, возможно, удостоится менее сурового наказания. Рано или поздно правда выйдет наружу. Тогда пощады не ждите.
Идрис-ага, побледневший и встревоженный, осторожно поднял плачущую Бельгин на руки и вынес её из гарема под испуганными взглядами. Издихар в ужасе покосилась на Нефизе, которая, стоя в окружении подруг, перехватила её взгляд и ухмыльнулась. В её серо-голубых холодных глазах сверкала угроза, предупреждающая: ты следующая, если откроешь рот.
Запоздало вернувшаяся из дворца подруги Эсма Султан проводила встревоженным взглядом прошедшего мимо неё Идриса-агу на руках с плачущей девушкой. Остановившись возле распахнутых дверей гарема, она огляделась, пытаясь понять, что произошло.
– Мирше-хатун, – позвала она, увидев престарелую хазнедар среди калф и евнухов. Та, обернувшись, подошла к ней, постукивая тростью, и поклонилась. – Что случилось?
– Кто-то подложил в постель одной из девушек битое стекло, – мрачно отозвалась Мирше-хатун. – Если позволите, я вернусь в гарем. Нужно разобраться с этим.
– Разумеется, – кивнула Эсма Султан и, развернувшись, хотела было отправиться в свои покои, но напряжённо замерла.
Ей навстречу из коридора вышла Эмине Султан и, судя по халату, наброшенному поверх ночного платья из красного атласа, и распущенным золотисто-русым волосам, направлялась в хамам. Её сестра-служанка Элмаз-хатун следовала за ней, держа в руках банные принадлежности.
– Султанша, – привычно ядовито заулыбалась Эмине Султан, поклонившись. – В столь поздний час вы только вернулись во дворец? Вашей матери вряд ли это понравится. Хотя, о чём это я? Разве ей есть дело до кого-то ещё, кроме неё самой, бедной и несчастной?
Нахмурившись, Эсма окунулась в воспоминание об их разговоре с Михримах, случившийся после того, как она узнала на рисунках Эмине Султан.
– Поверить не могу… – ошеломлённо выдохнула она, снова и снова листая рисунки.
В отличие от неё Михримах была странно спокойна и мрачно наблюдала за тем, как она листает рисунки, словно раздумывая о чём-то.
– Если кому-то станет об этом известно…
– Не станет, – подала голос Михримах и, изумлённо посмотрев на неё, Эсма увидела предостережение и твёрдую решимость в её серых глазах. – Мы обе понимаем, чем это может обернуться для Искандера-паши. Ты забудешь о том, что увидела и узнала, Эсма. И никогда – слышишь? – никогда и никому об этом не скажешь.
– Ты что же… – недоумевающе воскликнула та. – Смолчишь? Михримах… Мы узнали, что Искандер-паша влюблён в Эмине Султан, наложницу султана и мать его детей. Он твой муж! И ты просто-напросто забудешь об этом? Притворишься, будто ни о чём не знаешь?
– Именно так я и поступлю, – отозвалась Михримах и, забрав из рук подруги рисунки, положила их в папку, а ту убрала обратно в ящик письменного стола.
– Объясни мне. Это же… Я бы не смогла о таком забыть. Твой муж испытывает чувства к другой женщине, причём, к султанше! И ты…
– И я притворюсь, будто ни о чём не знаю, – мрачно повторила её недавние слова Михримах. – Я с самого первого дня после свадьбы знала, что Искандер-паша равнодушен ко мне. Он держал меня на расстоянии. Теперь я знаю, по какой причине. Оказалось, дело не во мне. Он влюблён в другую женщину. Женщину, которая ему недоступна и далека. Не думаю, что подобные чувства проживут долго. А я сделаю всё, чтобы он забыл о ней. Эсма, я не могу потерять его… Искандер-паша теперь, после смерти валиде, единственный человек, который дорог мне. Которого я, кажется, люблю. Он – моя семья. Узнай кто-нибудь о его чувствах к Эмине Султан, и его казнят. Я не могу этого допустить.
– И что же ты будешь делать? Я имею в виду, когда он вернётся из военного похода.
– Буду любить его и всеми силами показывать, что я, а не она, – то, что ему нужно, – решительно ответила Михримах и кивнула, увидев изумление в глазах Эсмы. – Заставлю его забыть о ней. Знаешь, Эсма, я всю жизнь избегала трудностей. Сдавалась без борьбы, заведомо уверенная в неудаче. Возможно, мне просто не за что было бороться? Теперь есть. Искандер-паша – всё, что у меня осталось, и я не позволю судьбе забрать его у меня. Буду бороться за него. Как умею.
– Раз ты так решила… – растерянно пролепетала Эсма. – Я буду хранить эту тайну.
Вернувшись в реальность, Эсма Султан снова взглянула на Эмине Султан, которая, не дождавшись от неё ответа, поклонилась и обошла её. Обречённо вздохнув от тяжести данного обещания хранить пугающую тайну, темноволосая девушка направилась в свои покои.
Топкапы. Гарем.
Идрис-ага, явившись из тёмного коридора, увидел стоявшую в закоулке встревоженную Элмаз-хатун и, оглядевшись, дабы удостовериться в том, что свидетелей их встречи нет, спешно подошёл к ней.
– Ну, что у тебя за новость? – прошептал он.
– Эмине велела устроить покушение на госпожу, – зашептала та в ответ и, вынув из-за ворота платья стеклянный пузырёк с наполняющей его тёмно-зелёной жидкостью, показала напрягшемуся евнуху. – Этой ночью я должна устроить отравление.
– Этот дворец скоро утонет в яде, – процедил Идрис-ага и, забрав пузырёк, пристально посмотрел на испуганную служанку. – Возвращайся к Эмине Султан и скажи, что всё устроила. Придумай что-нибудь, если станет задавать вопросы.
– Но что вы будете делать? Если покушение сорвётся, сестра меня станет винить. Будет пытаться выяснить, что помешало. И что я скажу?
– Это уже не твоя забота, – отрезал Идрис-ага и вытолкнул её прочь из закоулка. – Султанша что-нибудь придумает, не переживай. Иди. Жди новостей.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Ко времени прибытия в провинцию, именуемую Трабзон, прошло ещё несколько дней – чуть меньше недели. За это время пираты сделали ещё три привала на ночь, и все три раза Фелисия бывала в шатре Махмуда Реиса.
Подобное приводило её в недоумение, но девушка догадывалась, что было причиной странной привязанности капитана к ней. Она была похожа на его дочь, а с ней, по всему, приключилось что-то плохое, так как в карих глазах Махмуда Реиса, когда они касались её, вспыхивали затаённая боль и тоска.
Стоило повозке, в которой везли рабынь, остановиться, как спустя некоторое время пираты, открыв её дверцы, давали им привычную еду в мешке – корки хлеба и яблоки – и забирали Фелисию, отводя её под недоумевающими взглядами других пиратов в шатёр Махмуда Реиса.
Все три раза он встречал её, сидя за столиком, накрытым множеством блюд, и приглашающе взмахивал рукой, едва она оказывалась в шатре. Не веря своему счастью, Фелисия разделяла с ним трапезу, отогреваясь в тёплом шатре после тесной повозки, продуваемой всеми ветрами.
По обыкновению они молчали. Фелисия боялась сделать что-то не так и тем самым разозлить капитана. Ведь если это случится, ей больше не удастся оказаться здесь. Махмуд Реис молча наблюдал за ней, полнясь тоской.
К моменту их третьей встречи на последнем привале Фелисия, не заметив этого, привыкла к Махмуду Реису и прониклась к нему доверием. Она больше не чувствовала скованности или страха. Уплетала всего понемногу, что было на столе, улыбалась, если ловила на себе задумчивый взгляд капитана, и чувствовала при этом умиротворение.
На том последнем привале, девушка, наевшись, вытерла рот тыльной стороной ладони, уже позабыв обо всех правилах этикета, которым её учили едва ли не с младенчества, и посмотрела на Махмуда Реиса. Тот, как она и ожидала, наблюдал за ней. Привычно ответив улыбкой на его взгляд, Фелисия изумилась, увидев, что уголки его губ приподнялись в намёке на улыбку. Это придало ей смелости для того, чтобы заговорить с ним.
– А куда мы едем?
– Трабзон, – кратко ответил Махмуд Реис, после сделав большой глоток вина из кубка. Казалось, его нисколько не разозлило то, что она заговорила с ним. Значит, можно задать ещё несколько вопросов.
– Это город такой?
Капитан удостоил её снисходительным взглядом.
– Провинция.
Нахмурившись, Фелисия попыталась возродить в памяти все те уроки, которые для неё проводило множество учителей и наставников при кажущейся уже такой далёкой и недосягаемой жизни в Венеции в качестве не рабыни, а дочери дожа. Провинция – это что-то вроде области и, по обыкновению, ею должен кто-то управлять.
– Тот, кто правит в Трабзоне, и есть тот человек, для кого вы нас везёте в качестве подарка?
Изумлённо взглянув на неё, Махмуд Реис недовольно нахмурился, и девушка напряглась. Неужели, сказала что-то не то? Он её прогонит?
– Простите, – поспешно пролепетала она. – Мне уйти?
Отрицательно покачав черноволосой головой, отчего Фелисия облегчённо выдохнула и поудобнее устроилась на мягкой и тёплой подушке, капитан поднялся из-за стола и направился куда-то в сторону сундуков, стоявших в углу шатра. Открыв один из них, он замер, смотря на что-то в мрачной задумчивости. Махмуд Реис так и стоял, не шевелясь, некоторое время. Словно решал нечто важное для себя. А после, видимо, решившись, достал из сундука что-то небольшое, тонкое и блестящее.
Фелисия заинтересованно и в то же время напряжённо наблюдала за тем, как он возвращается к ней, садится за стол и, обратив к ней тяжёлый пронзительный взгляд, протягивает руку к ней, на которой лежит… маленький и тонкий кинжал, рукоять которого украшена рубинами и изумрудами. Недоумевающе нахмурившись, девушка дрожащей рукой забрала кинжал и, неуверенно держа его в ладони, оглядела.
– Зачем?
Задав вопрос, она подняла голову и всё ещё в недоумении посмотрела на капитана, который впервые улыбнулся ей – коротко и печально.
– Защищать себя, – ответил он и, смотря на него, Фелисия заметила, что он словно хочет что-то ещё сказать, но не решается. Его нерешительность насторожила её. – Я уже говорить, что ты похожа на дочь, – наконец, продолжил он, и девушка ощутила, как ею овладело неясное смятение. – Если хотеть, ты можешь остаться со мной.
До неё медленно доходил смысл его слов. Неверяще распахнув и без того большие голубые глаза, Фелисия выронила кинжал из дрожащих рук. Он упал на ковёр возле её ног, но на это никто не обратил внимания.
– Не будете… меня продавать? – пролепетала она, и в её тихом голосе плескалась уже, казалось бы, позабытая ею надежда.
– Нет.
– И что меня ждёт, если я останусь с вами?
По правде, она была согласна на любую участь в обмен на свободу. Жизнь посреди моря на корабле среди пиратов, лишённая неволи, унижения и страха? После попадания в рабство она и мечтать о таком не могла. К тому же, капитан действительно к ней привязался и так напоминает ей об отце. Он о ней позаботится, как о своей родной дочери, на которую она так похожа.
– Посмотрим, – тем временем усмехнулся Махмуд Реис и повернулся ко входу в шатёр, когда в него вошёл один из его воинов. Они недолго поговорили на турецком языке и, судя по тону, отдав несколько приказов, капитан вернул своё внимание к Фелисии, всё ещё пребывающей в растерянности. – Для начала учить наш язык.
С той ночи жизнь Фелисии в одно мгновение изменилась. Она перестала быть рабыней и перестала себя чувствовать таковой. Махмуд Реис видел в ней свою дочь и относился к ней соответственно: позволил ночевать в своём шатре и спать на мягкой постели, а оставшееся время пути до Трабзона она проводила не в повозке рабынь, а рядом с ним. Теперь на девушке была не грязная и рваная рабская рубашка, а пусть и великоватая ей мужская одежда, но зато целая, тёплая и чистая. Она ехала верхом на дарованной ей кобыле, благо была обучена езде верхом, а по вечерам капитан учил её турецкому языку и даже показал как пользоваться кинжалом.
Фелисия не верила в то, что рабство закончилось. Её взял под своё крыло влиятельный человек, который заботился о ней, избавив от рабства. Она была счастлива, но кое-что её всё же огорчало. Анна и остальные девушки оставались в той повозке – запертые и голодные рабыни, должные быть проданными, когда, наконец, окажутся в Трабзоне. Сколько раз Фелисия пыталась уговорить Махмуда Реиса даровать им ту же участь, что он даровал ей, но в ответ слышала резкое и непоколебимое “нет”.
