Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 91 страниц)
– Почему вы здесь?
– Хотела узнать, каково состояние Хафсы Султан.
– Всё по-прежнему, – отведя взгляд, мрачно ответил Мехмет-паша.
Хадижа-калфа скорбно нахмурилась и, помолчав, неуверенно покосилась на пашу.
– Быть может…
– Что? – раздражённо отозвался паша, не дождавшись продолжения фразы.
– Если лекари бессильны, быть может, обратиться к… знахарке. Моя племянница, что живет в Стамбуле, знает одну женщину. Говорят, она творит чудеса. Исцеляет безнадёжно больных.
– Что за глупости? – возмутился Мехмет-паша. – В моём дворце не место для…
– Прошу вас, господин! – отчаянно воскликнула Хадижа-калфа. – Нам дорога любая помощь! Хафса Султан с детства была слабенькая здоровьем. Не поправится она сама… Пусть знахарка попробует помочь ей! Аллах, я не переживу, если госпожа…
Она не договорила, но хмурый Мехмет-паша побледнел, понимая, что она имела в виду.
– Пусть придёт, – процедил он и, обойдя облегчённо выдохнувшую калфу, ушёл, отправившись на государственную службу.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
– А ты почему не пошёл с братом в сад? – спросила Эмине Султан, поглядев на сидящего рядом с ней на тахте Сулеймана, который наблюдал за тем, как Айнур играет с длинными золотыми волосами матери, держащей её на руках.
– Осман, как всегда, пойдёт в конюшню, а я не люблю ездить верхом, – недовольно протянул шехзаде. – Да и он постоянно задирает меня!
– А ты нет? – усмехнулась Эмине Султан, снисходительно посмотрев на сына. – Сулейман, когда же вы научитесь ладить друг с другом? Вы же братья!
Шехзаде Сулейман пожал плечами, выдавив виноватую улыбку. Опустив взгляд, он понурился и, поняв, что его что-то гнетёт, Эмине Султан положила дочь в колыбель. Вернувшись на тахту, она села поближе к сыну и обняла его одной рукой за плечи. Мальчик, который был глубоко привязан к матери и обладал более мягким характером, чем брат, который бы не потерпел материнских ласк, считая их постыдными для юноши его возраста, прижался к ней.
– Ну что такое, Сулейман? Что тебя огорчает?
– Отец… гордится Мурадом, – помедлив, заговорил шехзаде. – Он во всём ставит его нам с Османом в пример. Мол, он умный, сдержанный и воспитанный, а ещё хорошо ездит верхом, управляется с оружием и в походе… хорошо показал себя. Осман… он из седла вообще не слазит. И меч держит не хуже Мурада, а я… Перед отъездом мы с отцом и братьями были в саду и тренировались. Отец похвалил Мурада и Османа, а у меня…
– Что? – участливо спросила Эмине Султан.
– Не получается у меня также, как у них… – сокрушенно признался Сулейман. – Я спотыкался и даже выронил меч, а ведь он деревянный! Наверное, у меня никогда не получится научиться… Отец стыдится меня, да? – он, расстроенный, вопросительно посмотрел на мать.
– Конечно нет. Что за мысли? Мурад и Осман показывают успехи в воинском искусстве, а ты, Сулейман, умный. Ты читаешь столько книг, да и учителя тебя очень хвалят. Ты не должен быть похожим на отца или на братьев. Каждый талантлив в чём-то своём. Ты, например, в науке и искусстве. И это тоже повод для гордости. Мы с отцом гордимся и Османом, и тобой.
– Осман говорит, что я за шехзаде, если даже меч держать не умею.
– А ты не обращай внимания. Чьи-то слова не должны влиять на то, как ты относишься к себе. Во всяком случае, в мире нет дела, которому нельзя было бы научиться, если есть желание. Помни, если хочешь достичь в чем-то успеха, нужно потрудиться.
Сулейман задумчиво кивнул, приободренный словами матери и, благодарно улыбнувшись ей, поднялся с тахты и поцеловал её руку.
– Я пойду, валиде.
– Куда это ты собрался? – изумилась та.
– В конюшню! – на ходу возбуждённо бросил шехзаде и вышел из покоев.
Вздохнув, Эмине Султан поглядела на закрывшиеся за ним двери и, улыбнувшись, повернулась к спящей в колыбели дочери. Она хотела было взять со столика книгу, чтобы чем-то себя занять, как в покои вошла Элмаз.
– Встретила в коридоре Сулеймана. Он едва не бежал. Такой… взбудораженный.
Эмине Султан тепло улыбнулась, довольная, что смогла подбодрить сына. Однако, вспомнив кое о чем, помрачнела.
– Есть новости?
Элмаз заглянула в колыбель и, увидев, что Айнур спит, села на тахту и приглушенным голосом заговорила:
– Мирше-хатун занимается подготовками к отъезду шехзаде Мурада. Гарем гудит как улей.
– А из дворца Хафсы Султан новостей нет?
Напряжённо покосившись на сестру, Элмаз ответила:
– Нет. Она по-прежнему не очнулась.
– Да пошлёт Аллах ей смерть! – злобно процедила Эмине Султан.
– Эмине! – возмутилась Элмаз. – Упаси Аллах. Грех так говорить…
– Знаешь, я даже рада, что всё так вышло. Роды у неё начались прежде срока, а то, что лекарша нарушила наш уговор и сохранила жизнь ребёнку даже хорошо. На моих руках не будет крови невинного младенца. Состояние же, в котором оказалась Хафса Султан, вызвано трудными родами, и я здесь совершенно не причём. Видишь, Элмаз? Удача на нашей стороне. Мне даже ничего не пришлось делать! Надеюсь, Хафса не поправится и покинет этот мир, избавив нас всех от себя. Вот увидишь, Мирше-хатун недолго будет всем здесь заправлять. Гарему нужна госпожа, а не старуха-хазнедар.
– Она будет всем заправлять, пока повелитель не вернётся из Сиваса, – вздохнула Элмаз. – А до тех пор пройдёт месяц, не меньше. Путь далёк… Если к возвращению повелителя Хафса Султан не поправится, тогда, скорее всего, ты станешь управляющей гарема. Больше ведь некому…
– Я ждала годы, – усмехнулась Эмине Султан, пожав плечами. – Подожду ещё немного.
– Повелитель так и не смиловался?
– Нет, – заметно расстроившись, выдохнула султанша. – Даже не попрощался перед отъездом… Аллах, я боюсь, что чем больше времени он без меня, тем сильнее отдаляется. А ещё эта рабыня… Ты говоришь, она ночь за ночью была с ним?
– Вплоть до самого его отъезда, – печально подтвердила Элмаз. – В гареме ей уже прочат судьбу султанши.
– Не бывать этому! – гневно воскликнула Эмине Султан, и от её взгляда сестра потупила взгляд. – В этом дворце если и будут рождаться дети, то только у меня. Не позволю превратить меня в Филиз!
– А если она и вправду забеременеет? – испуганно спросила Элмаз. – Странно, если будет иначе, ведь она столько ночей провела с султаном.
– Избавимся от неё, – злобно хмыкнула султанша. – Она нос-то не задирает?
– Нет, тише травы. По-моему, милая девочка. Жаль её…
– Милым девочкам не место в гареме. Ты пригляди за ней, Элмаз. Если она беременна, мы должны одними из первых узнать это и избавиться от неё, пока повелитель не вернулся из Сиваса. Или хотя бы от ребёнка.
Элмаз кивнула, поджав губы. Ей и вправду было жаль эту Бельгин-хатун. Она казалась такой невинной, словно ребёнок. К сожалению, сестра права. Невинность в гареме скорее помеха, чем достоинство.
Топкапы. Комната на этаже фавориток.
Не так давно проснувшись, она лежала на мерно вздымающейся и опускающейся груди спящего повелителя и невесомо водила пальчиками по ней. Утренние солнечные лучи пробивались в покои сквозь тонкую щель в дверях, ведущих на террасу. Заскучав, она осторожно отстранилась и, взглянув на умиротворенное лицо господина, села в постели и хотела было подползти к краю ложа, что встать с него и одеться, но сзади раздался шорох.
– Решила сбежать? – сонно произнёс повелитель и усмехнулся, поглядев на растерянное лицо обернувшейся на него девушки.
– Я вас разбудила? – с видом провинившегося ребёнка спросила Бельгин, прижимая к себе одеяло. – Просто проголодалась…
– И хорошо, что разбудила, – он с привычным снисхождением улыбнулся, смотря на неё. – Дела не ждут. Я распоряжусь о завтраке. Дай только одеться.
Султан Баязид, потянувшись, сел в постели и, наклонившись к своей фаворитке, сидящей рядом и завернутой в одеяло, словно в кокон, кратко поцеловал её в губы. Рассмеявшись, она обвила руками господина, тем самым остановив его, намеревающегося покинуть ложе, и осыпала его шею дождём поцелуев.
– Уже вправду поздно, – усмехнулся повелитель и мягко отстранился. Бельгин, по-детски обиженно надув губы, откинулась на подушки, намеренно не став поправлять одеяло, которое упало до самого живота, когда она бросилась в объятия.
– Не так уж я и проголодалась… Может, ещё немного полежим? Так не хочется вставать… – капризно протянула она, вопросительно-умоляюще смотря на повелителя, наблюдающего за ней всё с той же усмешкой.
Его взгляд, как она и планировала, скользнул ниже её лица. Выдохнув, султан сдался и резким движением отбросил одеяло к изножью. Бельгин взвизгнула и захохотала, оказавшись в крепких объятиях.
– Ай, щекотно! – сквозь смех вскрикнула она, когда поцелуи перешли на шею. – Ну колется же… – извернувшись, она отодвинула от себя поросшее бородой лицо повелителя, положив ладонь на его подбородок. – Ай! – снова воскликнула Бельгин, так как он укусил её за палец. В шутливой борьбе она схватила первую попавшуюся под руку подушку и несильно ударила ею султана по голове. Он не ожидал удара и, воспользовавшись моментом, Бельгин бросилась было к краю ложа, но её схватили и под её заливистый смех повалили обратно на подушки.
– Тебя веселит созерцание стены? – насмешливый голос Айнель-калфы заставил Бельгин вынырнуть из воспоминания в реальность.
Она сидела на своей кровати и, тоскуя по уехавшему повелителю, вспоминала время, что они провели вместе. Время, которое было самым счастливым в её жизни.
– Нет, просто задумалась.
– Я даже знаю, о ком, – хмыкнула калфа. – Гарем не место для любви, Бельгин.
Помрачнев, фаворитка промолчала, так как понимала, что она права. Встав, она подошла к сундуку, в котором копошилась Айнель-калфа, помогая ей разбирать новые подарки султана, которые он отправил ей перед отъездом, и достала одно из платьев нежного лилового цвета, расшитое жемчугом.
– Неплохое, правда? – с улыбкой спросила она, приложив его к себе. – Пожалуй, надену его сегодня. Есть там украшения из жемчуга?
– Да у тебя уже платьев и украшений, как у госпожи, – усмехнулась Айнель-калфа и выудила из сундука кулон в виде крупной белой жемчужины. – Подойдет?
– Да, спасибо, – просияла Бельгин и, подойдя к кровати, положила на неё платье и подвеску и принялась раздеваться, снимая сорочку. – Султан сказал, что его не будет месяц. Так долго… Прошло всего несколько дней, а мне уже так тоскливо на душе, Айнель.
– Глупая девочка влюбилась на свою голову, – вздохнула калфа, посмотрев на одевающую новое платье фаворитку. – И я в который раз скажу: держи чувства в узде. Опасно идти на поводу у чувств, особенно, в таком месте. Бельгин, помни о своей миссии. Хафса Султан пока что нуждается в тебе, вот ты и стала фавориткой. Если она решит избавиться от тебя, то тебе уже никто не сможет помочь. Они не ведают жалости.
– Я помню, – уже серьезно ответила Бельгин, стоя перед зеркалом и застегивая на шее подвеску. Жемчужина красиво легла во впадинку на груди. – А если Хафса Султан… не поправится? Что будет тогда?
– Молись о том, чтобы поправилась, ведь тогда скорее всего гаремом станет править Эмине Султан, и у тебя даже надежд не останется на спасение.
Моргнув, Бельгин с несвойственной себе удрученностью вгляделась в своё отражение в зеркале. Девушка, смотрящая на неё, была милой, миниатюрной и хрупкой. Взгляд словно у пугливой лани: мягкий взор больших влажных голубых глаз. Она обещала себе из невинной овечки превратиться в волка в овечьей шкуре, который под личиной ангельской внешности и безобидности сможет в случае опасности защитить себя.
Но неожиданно в её сердце прокралась влюблённость, которая ещё больше размягчила её и отвлекла от былых помыслов. Айнель-калфа, разумеется, права. Гарем не место для любви. Ей нужно обуздать свои чувства, иначе она станет их жертвой. Ей нельзя забывать об опасности, подстерегающей её в недалёком будущем. Хафса Султан в любой момент может решить её судьбу. Не она, так Эмине Султан. Она должна быть готова себя защищать и думать должна не о повелителе, а, в первую очередь, о себе. Так твердил разум, а сердце продолжало сладко петь о любви.
Топкапы. Зал заседаний Совета Дивана.
– Паша, – подойдя и поклонившись, проговорил ага. – Мехмет-паша просит вашей аудиенции.
Оторвав взгляд от изучаемого документа, Искандер-паша угрюмо посмотрел на того и, поджав губы, взмахнул рукой в знак позволения. Отложив документ на тахту рядом с собой, великий визирь посмотрел на вошедшего в зал Мехмета-пашу, который предстал перед ним и поклонился.
– Визирь-и Азам Хазретлери.
– Прими мои соболезнования, паша. Пусть дарует Аллах Хафсе Султан и вашей дочери исцеление и долгие годы жизни.
– Аминь, – сухо ответил Мехмет-паша, обратив к Искандеру-паше тяжёлый взгляд тёмных глаз. – Однако я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши соболезнования.
– Неужели? – скептично приподнял брови тот. – Что же, я слушаю. Что тебя привело ко мне, паша?
– Как известно, повелитель отправился в Сивас, чтобы самолично казнить предателя и мятежника Альказа-пашу. И я здесь для того, чтобы, наоборот, выразить соболезнования вам. Как жаль. Вы доверяли ему и считали одним из своих друзей и соратников, а, оказалось, напрасно. Верно, поэтому вы вызвали в столицу ещё одного своего друга Давуда-пашу. На вашем месте я поступил бы также. Великий визирь без сторонников не так уж велик.
– Но ты не на моём месте, паша, – холодно произнёс Искандер-паша. – И не стоит сравнивать меня с собой. Я не стремлюсь к величию. Всё, чего я желаю – нести верную службу этому великому государству и охранять его благополучие.
– Разумеется, – неискренне улыбнулся Мехмет-паша. – Я и не думал упрекать вас в корысти. Всего лишь напомнил, что власть не терпит слабости, а не иметь союзников, готовых в случае чего оказать поддержку, и есть слабость. Особенно в Совете Дивана. С вашего позволения.
Кивнув, Искандер-паша задумчиво проводил взглядом ушедшего Мехмета-пашу, гадая об истинной причине его визита. Для чего он приходил? Явно не просто так. Этот человек никогда и ничего не делает просто так, без причины. И в словах его явно сквозила угроза. Очевидно, он хотел напомнить о себе по возвращении в столицу и показать, что их негласная борьба продолжается.
Настороженный Искандер-паша понимал, что с казнью Альказа-паши он действительно останется в Совете Дивана без сторонников в то время, как Мехмет-паша всё ещё в окружении верных ему Ферхата-паши и Ахмеда-паши, претендентов на освободившиеся должности визирей. Если они займут их, в Совете Дивана его сила умалится, а Мехмет-паша станет ещё могущественнее и опаснее. Всем известно, что он лелеет мечту стать великим визирем. Значит, он захочет от него избавиться. По этой причине решив по возвращении во дворец отдать приказ усилить охрану, Искандер-паша вернулся к изучению документов.
Топкапы. Покои Эсмы Султан.
– Что такое, госпожа? – изумилась Фидан-хатун, выйдя из внутренней комнаты с сложенным платьем из красного переливающегося атласа в руках.
Эсма Султан со спутавшимися после сна волосами стояла возле зеркала и хмуро вглядывалась в своё отражение.
– Я смотрю в зеркало и… не узнаю себя, – печально ответила султанша, отойдя от зеркала и подняв руки вверх, чтобы помочь служанке снять с неё сорочку. – Уже полдень, а я только покинула постель…
– Да, раньше вы просыпались чуть ли не на рассвете и порхали как райская птица по дворцу до самого позднего вечера, – понимающе улыбнулась Фидан-хатун, помогая госпоже надеть платье. Обойдя её, она встала перед ней и принялась застёгивать мелкие пуговицы на лифе.
– А что теперь? – вздохнула Эсма Султан. – Наверное, я повзрослела?
– Нет, просто вы познали любовь и пережили горе, когда потеряли её. Это меняет человека, госпожа. Но это не значит, что теперь вы должны быть печальной и удрученной.
Отмахнувшись от украшений, султанша присела на тахту и, повернувшись спиной к Фидан-хатун, позволила ей расчесать и заплести волосы в причёску. Пока пальцы служанки касались её волос, она задумчиво смотрела в окно.
– Да, я не должна быть печальной, но я таковой себя чувствую. Мне уже не по душе смеяться…
– Простите, если говорю лишнее, но Серхат Бей – это первая ваша влюблённость, госпожа. К сожалению, она оказалась несчастной. Он уехал и, думается мне, это значит, что вам не судьба быть с ним. Отпустите это чувство, ведь впереди ещё целая жизнь. Вы обязательно ещё полюбите, и полюбите сильнее в тысячу раз. Возможно, этим мужчиной станет ваш будущий муж?
– Возможно, – флегматично ответила Эсма Султан. – Однако, я не хочу выходить замуж. Не так… Но я уже поняла, что султанши по крови – не простые женщины, Фидан. Принадлежность к династии дарует уважение, почёт и богатство, но взамен требует пожертвования собой ради благополучия этой самой династии. Нас приносят в жертву политике, только бы власть осталась в руках семьи султана и их приближенных. Пришло время и моей жертвы.
– Ещё ведь не решено, быть свадьбе или нет, – мягко проговорила Фидан-хатун, заплетая тёмные волосы госпожи в изящную причёску.
– Решено. Отец перед отъездом сказал, что, пока он не вернётся из Сиваса, свадьба отложена. Понятно, что по его возвращении меня выдадут замуж за… кого-нибудь.
– Ещё неизвестно, кого выбрал повелитель вам в мужья?
– Нет. По крайней мере, мне никто ничего не говорит. Да и важно ли это? – она болезненно рассмеялась. – Сердце моё разбито, но никому и дела нет до моих чувств. Выдадут замуж за того, кого сами выберут, и дело с концом.
– Я верю, что всё ещё наладится, – попыталась подбодрить её Фидан-хатун. – Может быть, вам поговорить с повелителем?
– И что я ему скажу, Фидан? Я была влюблена в вашего раба Серхата Бея и, опечаленная его исчезновением, не желаю выходить замуж? Валиде права. Для госпожи быть влюбленной в раба позор. Лить слёзы по нему и сетовать на немилосердную судьбу тоже. Этого не поймут и лишь осудят. Знаешь, я уже смирилась… Мне не избежать этой участи, как и всем султаншам по крови, что жили до меня и родятся после.
На мгновение после её слов в опочивальне наступила тишина, полная давящего чувства обречённости, но её разрушил скрип распахнувшихся дверей. Фидан-хатун уже закончила с причёской и, обернувшись через плечо, Эсма Султан увидела вошедшую в покои Михримах Султан. Они достаточно долго не виделись, поэтому султанша поначалу не узнала подругу.
От прежней робкой девочки практически ничего не осталось. Перед ней была молодая холёная женщина, со всей очевидностью замужняя. Взгляд её всё ещё был светел и мягок, но в нём появилась та особая женская мудрость, которая сквозила в глазах женщин, познавших семейную жизнь. Улыбка освещала её лицо, делая его по-особенному нежным и одухотворённым. Золотые волосы были сплетены в высокую причёску в стиле Хафсы Султан, что венчалась тяжёлой диадемой из золота, украшенной светло-оранжевыми сверкающими топазами. На ней было платье из тех, что Михримах Султан прежде никогда не носила, считая их излишне помпезными. Оно было соткано из золотой парчи, что по-богатому переливалась на свету, и весьма красноречиво намекало на положение султанши. Такой могла быть только жена самого великого визиря.
– Михримах? – изумилась Эсма Султан, поднявшись с тахты, но не решившись шагнуть навстречу. Всё-таки, в последнее время они сильно отдалились друг от друга, отчасти из-за вмешательства в их отношения Хафсы Султан.
– Здравствуй, – с лёгкой неловкостью ответила Михримах Султан. В её взгляде читалось замешательство, которое она пыталась скрыть. – Я не помешала, надеюсь?
– Что ты? Проходи, садись. А ты, Фидан, принеси нам шербета. Клубничный, верно, Михримах?
– Пожалуй, лучше лимонный, – вежливо улыбнулась та, садясь рядом с Эсмой Султан на тахту.
– Его любит Хафса Султан, – помрачнев, усмехнулась последняя и с огорчением посмотрела на подругу. – Ты стала на неё очень похожа…
Михримах Султан заметила в её голосе досаду и неодобрение, отчего улыбка её угасла.
– Мне кажется, у госпожи многому можно поучиться, так что я не вижу в этом ничего зазорного.
От былого дружеского расположения, которое ощутила Эсма Султан, увидев спустя столько времени подругу, не осталось следа. Нахмурившись, она уже несколько озлобленно произнесла:
– Да, например, как использовать людей в своих интригах или же унижать их.
– Эсма, что ты говоришь? – искренне возмутилась Михримах Султан, округлив глаза. – Тебе должно быть стыдно за свои слова… Хафса Султан не…
– Именно этим она и занимается Михримах, – безрадостно перебила её та. – А тебе голову морочит. Ты живёшь в своём дворце и не знаешь того, что происходит в гареме. Валиде сослали по её милости, Мурада поспешно отправляют в санджак, а меня, стоило ей пожелать, выдают замуж за того, кого она выберет, только бы обрести больше власти в совете. А об Альказе-паше ты слышала? Не верится мне, что после стольких лет верной службы такой благородный паша осмелился на столь серьёзные преступления, как предательство, мятеж и объявление себя ханом собственного государства. Известно, что Мехмет-паша, супруг Хафсы Султан, всегда враждовал и с ним, и с твоим собственным мужем, между прочим. Они убрали со своего пути Альказа-пашу, а значит, скоро возьмутся и за Искандера-пашу. Ты и тогда будешь хвостом ходить за Хафсой Султан, верить каждому её слову и защищать её?
Закончив со сбившимся от негодования дыханием, Эсма Султан вгляделась в ошеломлённое лицо подруги, ожидая, что она, наконец, прозреет и признается, что, оказывается, всё это время пребывала в заблуждении.
– Поверить не могу, что услышала всё это из твоих уст! – поражённо воскликнула Михримах Султан, отшатнувшись. Эсма Султан разочарованно выдохнула и отвернулась в сторону. – Как можно говорить так, Эсма? Хафса Султан столько всего сделала для всех нас и для гарема. На её ответственности столько благотворительных фондов, так она ещё управляет гаремом и, к твоему сведению, консультирует самого повелителя по государственным делам. И теперь, когда она после ужаснейших родов ребёнка, о котором столько лет мечтала, лежит в постели на грани смерти, ты смеешь так говорить о ней. У тебя совести нет!
Поднявшись, Михримах Султан с огорчением посмотрела на подругу и, покачав светловолосой головой, ушла, шурша длинным подолом платья. Проводив её взглядом, полным сожаления, Эсма Султан вздохнула. Фидан-хатун, недоуменно замерев на пороге с подносом в руках, на котором стояли два кубка с лимонным шербетом, оглянулась на ушедшую Михримах Султан.
– Простите, госпожа, я задержалась?
– Нет, всё в порядке. Садись и угощайся.
Кивнув, Фидан-хатун подошла, поставила поднос на столик и, взяв один кубок, с благодарностью во взгляде села рядом с госпожой. Та, взяв второй кубок, сделала глоток и неприязненно поморщилась.
– Ну и кислятина!
Топкапы. Дворцовый сад.
Спешившись с Карасы, Нилюфер Султан любовно погладила её и заметила шедшего к ним молодого симпатичного юношу с тёмными волосами и весьма смелым для конюха взором.
– Султанша, – поклонился он и, повернувшись к шехзаде Мураду, который весьма неповоротливо спрыгнул из седла на землю, вежливо подавил улыбку. – Шехзаде. Судя по всему, я могу поздравить вас с удачной охотой? – он покосился на мешок, привязанный к седлу султанши, в котором лежала тушка убитого зверька.
– Можешь, конечно, ага, но нужны ли нам твои поздравления? – усмехнулась Нилюфер, снисходительно скользнув по нему взглядом.
– Нилюфер, – с укором воскликнул Мурад и виновато улыбнулся юноше. – Ты, верно, не знаешь. Это Искандер. Сын Гевхерхан Султан. Имеет вполне близкое родство с нами.
– Да неужели? – удивилась та, но её голос прозвучал насмешливо.
Она вопросительно поглядела на Искандера, и он, к её изумлению, усмехнувшись, кивнул.
– Всё верно. Я прихожусь сыном Гевхерхан Султан и являюсь вашим родственником.
– Помнится, ты с матерью и сестрой жил в… – султанша запнулась, нахмурившись. – Даже не помню название той захолустной провинции.
Искандер рассмеялся, и у него оказалась красивая открытая улыбка с ровными и крупными зубами.
– Даже если я скажу вам название, вряд ли оно скажет вам о чём-то.
Теперь уже оценивающе посмотрев на него, Нилюфер кивнула словно бы с одобрением. В её окружении было мало мужчин, а уж тем более мужчин с чувством юмора. К сожалению, женщины редко обладали сколько нибудь сносным чувством юмора, если вообще обладали им, так что она была приятно удивлена. Мурад наблюдал за ними со свойственной ему теплотой.
– Вы уже знакомы, я полагаю? – спросила Нилюфер, поглядев сначала на Мурада, а потом на Искандера, которые обменялись улыбками.
– Верно. Мы с Искандером вчера познакомились и разговорились. Представляешь, он уже главный конюший! Того и гляди, спустя время станет санджак-беем, а там уже и до паши недалеко.
– И знаете, я буду не удивлена, – усмехнулась Нилюфер.
Искандер польщённо рассмеялся и, обернувшись, жестом велел конюхам забрать лошадей и увести их в стойло.
– Я рада, что познакомилась с тобой, – продолжила султанша, действительно искренне дружелюбная, когда они втроём неспешно направились по тропинке, ведущей во дворцовый сад. Искандер согласился недолго с ними прогуляться и продолжить беседу. – Мурад говорил, что ты приехал с сестрой и, будто бы, она тоже наша ровесница.
– Постарше, – поправил её Искандер и, ухмыльнувшись, поглядел на султаншу. – Сомневаюсь, что знакомство с ней окажется для вас таким же приятным, как со мной, госпожа.
– Столь неприятная особа? – хмыкнула та.
– Более чем, – рассмеялся юноша.
– Есть новости от Альказа-паши или вообще из Сиваса? – после недолгого молчания уже серьёзно спросил Мурад.
Искандер, нахмурившись, с сожалением покачал головой.
– Хюррем Султан сама не своя от горя и переживаний. Рвётся в Сивас, но валиде и Фюлане умоляют её оставаться здесь. Повелитель перед отъездом заглянул к нам и о чём-то наедине говорил с госпожой. Валиде после рассказала нам с Фюлане, что он просил её сохранять благоразумие и оставаться в столице ради своей же безопасности. Он пообещал прежде во всём разобраться, а уже после выносить решение. Возможно, Альказ-паша ни в чём не виноват, и повелитель помилует его. Мы все надеемся на это.
– Да будет так, – сочувственно кивнул Мурад, хлопнув его по плечу. – Я уверен, всё выяснится. Не верю, что Альказ-паша пошёл бы на подобное…
– Никто не верит, – отозвалась Нилюфер и, посмотрев в сторону, поджала губы.
В сопровождении служанок по саду шла Михримах, сияющая красотой и великолепием облачения. Солнечный свет играл на её драгоценностях и диадеме – они переливались и ярко сверкали. Своим блеском им не уступала и золотая парча, из которой было сшито её платье.
– Смотрите-ка, Михримах, – тоже заметил её Мурад. – Михримах!
Та обернулась и, увидев их – втроем направляющихся к ней (Нилюфер делала это с явной неохотой) – растерянно моргнула. Она выглядела огорчённой, но выдавила улыбку и направилась им навстречу, жестом велев служанкам подождать возле кареты, к которой прежде шла.
– Доброе утро, – мягко воскликнула она, когда они встретились. Она избегала смотреть на хмурую сестру, дружелюбно поглядела на Мурада и недоуменно на Искандера. – А вас я не знаю, к сожалению. Шехзаде, не представите нас?
– Разумеется, – вежливо отозвался Мурад. —Это – Искандер-ага, сын Гевхерхан Султан. А это – Михримах Султан, дочь Эсен Султан и сестра Нилюфер.
– Ты забыл сказать – жена великого визиря Искандера-паши, – немного язвительно заметила Нилюфер, смотря не на Мурада или сестру, а на Искандера, который явно был очарован великолепием наряженной и излучающей доброту Михримах. Его взгляд не отрывался от неё, немного сконфуженный, но в целом заинтересованный и даже горячий. Однако пламя в его тёмных глазах немного остыло, когда он услышал её слова, и Искандер моргнул, явно заставляя себя отвести взор. Мураду подобная проницательность не была свойственна, и он виновато улыбнулся Михримах. Она же, как женщина, не смогла не заметить горячий взгляд Искандера и, смутившись, порозовела.
– Ты навещала Эсму? – чтобы как-то продолжить беседу, спросил Мурад.
– Да, – почему-то помрачнев, ответила Михримах. – Она… весьма расстроена.
– Ей тоскливо без валиде, так ещё эта свадьба, – объяснил шехзаде, вздохнув. – Кажется, она не очень-то желает выходить замуж…
– Разумеется, не хочет, – усмехнулась Нилюфер. – Её сердце разбито, а мечты – разрушены.
Михримах посмотрела на неё с укором, но не отважилась вслух упрекнуть, боясь и сама стать жертвой острого ядовитого языка сестры. Искандер же, который, не в силах противиться себе, снова поднял на неё взгляд, нервно прочистил горло.
Ему и дела не было до того, что говорила Нилюфер. Ангелоподобная девушка, стоявшая перед ним во всей красе, поразила его слишком уж сильно. Он и прежде замечал красивых девушек и, если позволяли обстоятельства, был с ними учтив, но смел, однако никогда его сердце не билось так гулко и горячо в груди от одного лишь созерцания женщины в первую случайную встречу. Даже то, что, оказалось, она была замужем и замужем не за кем-то, а за великим визирем, не остужало его пыл, но усилием воли он снова заставил себя отвернуться. Страсть всё же не до конца затмила его разум, и он помнил об осторожности и о том, как высок риск даже просто смотреть на жену великого визиря.
– О чём ты? – недоумевающе спросил Мурад.
– Да так, девичьи секреты, – отмахнулась Нилюфер, насмешливо покосившись на облегчённо улыбнувшуюся сестру. – Михримах, как Искандер-паша?
– У нас всё хорошо, – неловко ответила султанша и, обернувшись на карету, улыбнулась с намёком на прощание. – Я была рада повидаться, а с вами, Искандер-ага, познакомиться, – она с волнением повернулась к нему и тут же отвернулась, обжёгшись о его взгляд. – Надеюсь, в скором времени увидимся. Мне пора. Я ещё хотела навестить Хафсу Султан…
– До встречи, Михримах, – кивнул ей Мурад.
Развернувшись, Михримах, сверкая в солнечном свете, направилась к карете изящной походкой. Все трое стояли и провожали её взглядами с совершенно разными чувствами, наполняющими их.
– Не твоего поля ягода, – рассмеялась Нилюфер, повернувшись к Искандеру. – И почему мужчины так глупы?
– Позволь? – с толикой возмущения спросил Мурад и понимающе улыбнулся, посмотрев на Искандера и увидев до боли знакомое чувство на дне его карих глаз. – Возможно, не мужчины глупы, а сердце? Как часто оно выбирает не тех…
– Что? – рассеянно переспросил Искандер, наконец, вспомнив о них, так как Михримах скрылась в карете.
Нилюфер и Мурад сочувственно переглянулись.
– Да так, ничего, – выдохнул шехзаде и кивнул в сторону удаляющейся вглубь цветущего сада тропинки. – Идёмте…
Дворец санджак-бея в Сивасе.
Буйствовала летняя гроза и, тревожно наблюдая за этим прекрасным в своей мрачной и тёмной силе природным явлением, Ферхат-паша стоял у окна. Повелитель был уже на пути в Сивас, а значит, вскоре всё разрешится. Ему хотелось поскорее покончить с этой авантюрой, которая была слишком уж опасна, и получить, наконец, обещанную должность третьего визиря.
