Текст книги "Возмездие (СИ)"

Автор книги: Lana Fabler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 91 страниц)

– За что… вы корите… меня? – судорожно всхлипывая, плакала девушка, сквозь пелену слёз смотревшая на мать, которая стояла у окна к ней спиной и, видимо, пыталась успокоиться. – За любовь?

– Молчи, Эсма! – резко обернувшись, процедила Филиз Султан. – Что ты можешь знать о любви? Ты ещё дитя! Глупое и наивное… Скажи мне, Серхат Бей позволял себе недостойное поведение, из-за которого ты воспылала к нему подобными чувствами? Что он сделал?

– Ничего! – испуганно выдохнула Эсма Султан, почувствовав как затрепетало сердце в груди. Если из-за её глупости пострадает Серхат Бей, она никогда не простит себе этого. – Клянусь вам, ничего. Он ни в чём не виноват… Даже не знал о моих чувствах. Узнал бы, если бы получил это письмо.

– Благодари Аллаха за то, что не узнал, – горько усмехнулась Филиз Султан и, с отвращением взглянув на письмо в своей руке, скомкала его и бросила в зажжённый камин, в котором оно тут же вспыхнуло оранжевым пламенем. – Твоё легкомыслие погубит всех нас… Я долго терпела твои выходки, Эсма, но пора положить этому конец.

Эсма Султан от пугающих слов матери даже перестала рыдать и напряжённо застыла.

– Прошу вас, валиде… Простите!

– Мольбы тебе не помогут, – покачала темноволосой головой та и с непоколебимой решимостью посмотрела на сидящую на полу дочь. – Я подумывала над тем, чтобы выдать тебя замуж после возвращения повелителя из военного похода. Но, похоже, следует поспешить с этим. Серхат Бей сопровождает повелителя. Пока его нет, я помогу тебе избавиться от этих постыдных чувств. Ты забудешь его. И выйдешь замуж. За того, кого я выберу.

Ошеломлённо выдохнув, Эсма Султан растерянно смотрела на то место, где недавно стояла её мать, уже покинувшая покои. Ей казалось, что весь мир рухнул. От боли, страха и ошеломления, ей казалось, она сходит с ума. Уже даже не в силах рыдать, она просто обмякла на полу.

Топкапы. Покои Нилюфер Султан.

Шехзаде Мурад отправился в военный поход, а она даже не имела возможности взглянуть на него в последний раз. Тоска отравляла её изнутри, а безнадёжная влюблённость, так неожиданно завладевшая ею, причиняла боль. Не желая находиться в легкомысленном обществе гаремных наложниц, которые сплетничали и смеялись, Хелена-хатун вернулась в покои своей госпожи.

Но, войдя в них, она растерянно замерла на пороге. Вместо Нилюфер Султан на тахте расположилась Дафна. На ней было простое платье из коричневой ткани вместо привычных узких штанов и льняной туники. Сосредоточенно нахмурившись, она склонилась над одним из немногих платьев Нилюфер Султан простого кроя из жёлтой ткани и орудовала иголкой с ниткой, видимо, что-то зашивая.

– Хелена, – подняв черноволосую голову и посмотрев на стоявшую на пороге девушку, приветливо улыбнулась Дафна. – Давно не виделись. Ты ко мне совсем не заглядывала, пока я лежала в лазарете.

– Тебе разрешили покинуть лазарет? – скорее озадаченно, чем с радостью спросила Хелена, медленно пройдя вглубь покоев. – И где султанша?

– Она решила прокатиться верхом. Сказала, что хочет побыть одна, – ответила Дафна и лукаво улыбнулась. – Видимо, разлука с шехзаде Мурадом, а особенно с Серхатом Беем расстраивает её.

– А тебя? – неожиданно резко спросила Хелена.

Дафна, оторвавшись от своего занятия, недоуменно посмотрела на неё.

– О чём ты?

Раздражённо нахмурившись, Хелена села на противоположном конце тахты и, вздохнув, попыталась успокоиться. Смотря на Дафну, она вспыхивала от негодования, ревности и зависти. И ничего не могла с собой поделать. Чем она лучше неё? Почему шехзаде Мурад видит только Дафну, а её не замечает вовсе, хотя она прикладывает усилия, чтобы это изменить?

– Ты выглядишь расстроенной, – тем временем заметила Дафна, сделав узел и отложив зашитое платье в сторону. – Что случилось?

– Оставь меня в покое, – процедила Хелена, резко поднявшись с тахты. Она направилась было к дверям, но неожиданно резко обернулась на изумлённую её поведением Дафну. – Хватит делать вид, что всё по-прежнему! Тебе самой ещё не надоело притворяться?

– О чём ты, Хелена? – непонимающе переспросила Дафна и, поднявшись с тахты, настороженно подошла к той.

Светловолосая девушка истерично рассмеялась, чем ещё больше напугала подругу. Подругу, ставшую соперницей.

– Строишь из себя ничего не понимающую наивную девицу, которая не в силах осознать, что красива и неосознанно очаровывает мужчин? Я знаю тебя, Дафна. Ты всё прекрасно осознаёшь и пользуешься этим! Его ты влюбила в себя, чтобы мне, как всегда, насолить? Тебе же так нравится доказывать и себе, и мне, что ты лучше: красивее, умнее, очаровательнее, ближе к султанше и сильнее в воинском искусстве.

Ошеломлённо выдохнув, Дафна, выглядя сбитой с толку, отрицательно покачала черноволосой головой.

– Не верю, что ты говоришь мне это… Ты действительно так думаешь? Что мне нравится унижать тебя?

– Тебе удалось обвести вокруг пальца султаншу и шехзаде Мурада своей наигранной невинностью, но со мной этого не выйдет, – процедила Хелена, захлёбываясь в своих негодовании и зависти. – Тебе никогда не нравилось быть просто служанкой. Ты всегда и во всём хочешь большего… Думаешь, он сделает тебя султаншей? Наверно, размечталась о том, как станешь его фавориткой, родишь шехзаде, которого посадишь на трон и станешь Валиде Султан? Я…

– Хватит! – неожиданно резко оборвала её Дафна и, тяжело дыша от охватившего её гнева, продолжила: – Не суди меня по себе. Я никогда не стремилась унизить тебя или доказать, что я лучше. Это всё ты, Хелена! Ты сама видела в моих успехах унижение для себя. Все те мечты, что ты мне причислила, принадлежат тебе. Это ты, чувствуя себя униженной и недооценённой, мечтаешь о большем. А насчёт шехзаде Мурада… Ты винишь меня за его чувства? Разве я хотя бы раз позволила себе ответить ему?

Хелена, мучительно зажмурившись, спрятала лицо в ладонях, а когда убрала их, то в её голубых глазах, обратившихся к подруге, плескались раскаяние и боль.

– Я не знаю, что со мной происходит… Почему я испытываю все эти чувства к тебе? Отчего мне хочется ударить тебя и заставить страдать?

Сочувственно нахмурившись, Дафна подошла к ней и, положив маленькую ладонь на вздрагивающее от рыданий плечо Хелены, вздохнула.

– Похоже, ты влюбилась.

– И что мне делать с этим? – с отчаянием спросила светловолосая девушка, а по её щекам струились слёзы. – Скажи мне… Почему он смотрит на тебя, а меня не замечает?

– Я ничего не делаю, чтобы так было, – растерянно пожала плечами Дафна. – Наоборот, я отталкиваю его. Потому что мне всё это не нужно, – сказав это, она сделала паузу и серьёзно добавила: – Он мне не нужен.

Хелена не могла скрыть облегчения, вызванного услышанными словами. От овладевшего ею раскаяния она хотела было признаться в том, что подстроила падение с лошади, подрезав ремешок на седле, но передумала. Дафна могла умереть и, узнав об этом, она её не простит.

Струсив, Хелена промолчала и выдавила вымученную улыбку.

– Прости меня.

– Всё в порядке, – благодушно улыбнулась Дафна и, подтолкнув её в сторону тахты, мягко заговорила: – Поможешь мне? Султанша велела подшить её платья и привести их в порядок. Давай-ка, бери то синее. Кажется, у него разошёлся шов на рукаве. Султанша порой забывает о том, что надела платье, и позволяет себе резкие движения. Это приводит к тому, что приходится постоянно подшивать её платья.

Дафна продолжала что-то мягко говорить, смеяться и всячески пыталась вызвать улыбку у Хелены, которая, увлёкшись шитьём и приятным голосом подруги, на некоторое время забыла о своих душевных терзаниях.

Топкапы. Покои Филиз Султан.

Стоя на просторной террасе, обставленной красиво и богато, как и полагается по статусу и положению её хозяйке, Филиз Султан остро чувствовала своё одиночество.

Бледные тонкие ладони сжимали мраморные перила, около которых стояла султанша. Ноябрьский ветер, полный холода, овевал её. Его порывы касались тёмно-русых волос, собранных в элегантную причёску, из-за них уже изрядно растрепавшуюся. Меховая накидка слегка сползла с одного плеча, но женщина не обращала на это внимания.

Погрузившись в мрачные раздумья, Филиз Султан печально созерцала полностью увядший сад, его облезлые деревья и кусты. Султанша ощущала не только одиночество, но и потерянность. Она снова оказалась в положении, когда от неё требовалось что-то, способное изменить происходящее к лучшему, а она попросту не знала, что именно ей нужно сделать для этого.

Раньше она могла обратиться за мудрым советом и поддержкой к Дэфне Султан, но теперь её не было. Смерть Валиде Султан была для неё не только тяжёлым ударом, но и самой большой потерей. Большую часть своей жизни Филиз Султан опиралась на поддержку Дэфне Султан, в её словах черпала силы и в её объятиях находила утешение. А что теперь? К кому ей обратиться? У кого просить помощи?

Также её печалило то, что происходило между ней и повелителем.

Султан Баязид пусть и вернул ей ночи в своих покоях, но она не чувствовала прежнего родства между ними, былой связи и взаимопонимания. Поначалу она искренне радовалась тому, что повелитель зовёт её к себе почти каждую ночь, минуя сгорающую от ревности Эмине Султан. В своём мнимом счастье она ничего не замечала. Но вскоре к ней медленно пришло осознание того, что в действительности происходило.

Приходя в султанские покои по зову повелителя, она разделяла с ним вечернюю трапезу и, по обыкновению, рассказывала о том, что происходило за день с ней и в гареме в целом, о детях и их успехах в учёбе, о своей благотворительной деятельности. Но вскоре стала замечать, что повелитель всего лишь делает вид, что слушает её, а на самом деле погружён в собственные раздумья.

Султан Баязид улыбался ей только тогда, когда Филиз Султан первой ему улыбалась и требовалось его ответное действие. И улыбка его выходила не как прежде, в годы жизни в Амасье, тёплой и любящей, а натянутой. Он почти не прикасался к ней и вынужденно обнимал только тогда, когда султанша сама прижималась к его груди и крепко обхватывала его руками.

Но большего всего за него говорили его глаза. Тёмно-карие глаза были пусты, обращаясь к ней. Полны чего-то невысказанного, утаённого и спрятанного.

И Филиз Султан стала осознавать, что зовёт он её к себе скорее из чувства долга. Он ведь обещал, что будет уделять ей своё внимание. И султан Баязид выполнял обещание, а сам… Думал совершенно о другой женщине.

Она стала замечать и это. Когда она смеялась, повелитель как-то странно смотрел на неё. Словно с сожалением. Вероятно, ему хотелось слышать совершенно иной смех.

Однажды Филиз Султан проснулась посреди ночи и, осознав, что одна в постели, приподнялась на локтях и огляделась в султанских покоях. Султан Баязид сидел за своим письменным столом и мрачно, с тоской вглядывался в зелёные изумруды, из которых делал очередное драгоценное украшение. И, откинувшись обратно на подушки со слезами на глазах, Филиз Султан знала, с мыслями о ком он его делал.

Одно ей было непонятно. Отчего, тоскуя по Эмине Султан, он проводил свои дни с Хафсой Султан, а ночи с ней? Почему игнорировал женщину, которая, очевидно, была так дорога ему? Похоже, между ними что-то снова произошло, оттого повелитель, снова наказывая Эмине Султан, звал её к себе? Не только из чувства долга, но и в наказание для другой женщины? Ещё более унизительно.

Так ещё ко всему этому прибавились очередные проблемы с детьми. Сын покинул её, оставив ей беспокоиться о нём в беспомощности и молиться о том, чтобы с ним ничего не случилось. Дочь… И подумать страшно, что станет с их отношениями, если Филиз Султан выполнит данное обещание силой выдать её замуж в намерении избавить от любви к Серхату Бею. Вероятно, Эсма насовсем отдалится от неё, если не возненавидит.

Тяжело вздохнув, Филиз Султан вынырнула в реальность из своих раздумий и, снова пробежавшись взглядом по дворцовому саду, помрачнела. Эмине Султан прогуливалась по одной из тропинок со своими сыновьями и сестрой-служанкой Элмаз-хатун. Блеклые лучи осеннего солнца играли в её волосах, отчего они казались сотканными из золота. Несмотря на всё происходящее – очевидные проблемы в отношениях с повелителем, его отъезд в военный поход, растущую власть её соперницы Хафсы Султан в гареме – она улыбалась. И её ладонь то и дело любовно касалась живота.

Чёрная зависть обожгла Филиз Султан. Что толку от того, что она проводит ночи с повелителем, когда он думает о другой женщине? О ней. Будь хоть тысяча ночей, детей у неё больше никогда не будет. А Эмине Султан ждёт третьего и, вероятно, далеко не последнего ребёнка, несмотря ни на что улыбаясь и продолжая твёрдо стоять на ногах.

Лишь в подобном состоянии, в котором сейчас находилась султанша, и испытывая лишь такие сильные ненависть и зависть, можно решиться на то, что созревало в её разуме. В последний раз посмотрев на улыбавшуюся соперницу, Филиз Султан покинула террасу с решимостью в тёмно-серых глазах.

Топкапы. Дворцовый сад.

– Осторожно, Сулейман! – заботливо и с ноткой беспокойства воскликнула Эмине Султан, когда сын, погнавшись за дразнившим его братом, поскользнулся и упал. – Отряхнись. Осман, а ты прекрати задирать его. Сколько ещё раз мне нужно попросить об этом, чтобы ты понял?

Шехзаде Осман, посмотрев на неё отцовскими тёмно-карими глазами, удручённо вздохнул, но перестал дразнить брата. О чём-то тихо переговариваясь и явно споря, братья ушли вперёд.

– Сейчас они ещё дети, и их ссоры несерьёзны, – произнесла Эмине Султан, смотря им вслед. – Но что будет, когда они вырастут? Должна же я хоть что-то сделать, чтобы научить их ладить друг с другом?

– Ты делаешь всё, что в твоих силах, Эмине, – отозвалась идущая рядом с ней Элмаз-хатун. – Между братьями, особенно погодками, соперничество неизбежно. В наших силах научить их уступать и осознавать ответственность за свои поступки.

Согласно кивнув русоволосой головой, султанша остановилась возле одного из облезших кустов и, глубоко вдохнув холодный свежий воздух, улыбнулась.

– Не люблю зиму, но в холодное время так легко дышится…

Элмаз-хатун улыбнулась на её замечание.

– Скорее бы лето, – продолжала Эмине Султан и, снова улыбнувшись, положила ладонь на свой живот и любовно погладила его, словно так прикасаясь к своему ещё не рождённому ребёнку. – Я смогу взять на руки своего шехзаде. А там и повелитель вернётся… Спустя время забудет о своей обиде на меня.

– Дай Аллах, так и будет, – ободряюще улыбнулась Элмаз-хатун, но в её голубых глазах, коснувшихся сестринской руки, лежавшей на её животе, в который раз вспыхнула зависть. Ей бы тоже хотелось познать радость материнства, но, похоже, этому не суждено произойти. – Ты сама виновата. Зачем было говорить такое повелителю? Конечно, он разгневался. Вы же только помирились…

Печально вздохнув, Эмине Султан отвернулась в сторону и поглядела куда-то вдаль, поверх облезлых веток кустов.

– Разговор случайно коснулся Хафсы Султан, и я, распалившись, высказала всё, что думаю о ней и о том, что она делает.

– Ты обвинила её в том, что она сама организовала тот бунт, и потому ей так легко удалось подавить его.

– И я уверена, что это – правда, – резко повернувшись к сестре, твёрдо произнесла Эмине Султан.

– Но повелителю не нужна эта правда, – спокойно возразила Элмаз-хатун. – Ладно бы, ты остановилась на этом… Но то, что ты сказала о Филиз Султан, было явно лишним.

– Поздно корить себя, – сказала султанша тоном, демонстрирующим её нежелание говорить на эту тему. – Повелитель забудет об этом. И всё будет, как прежде. Взяв на руки шехзаде, что я ему подарю, он всё простит. Так было и так будет впредь. Он не в силах отказаться от меня, Элмаз. И я делаю всё, чтобы это не изменилось. Но я слышала, Хафса Султан намерена это изменить.

– Ты о том разговоре Мирше-хатун с Идрисом-агой, который я подслушала вчера? – напряжённо спросила Элмаз-хатун. Она явно жалела, что рассказала о нём сестре. Это читалось в её голубых глазах.

– Она велела подыскать красивых и умных девушек, – зло процедила Эмине Султан. – Ищет наложницу, которую хочет противопоставить мне и через неё влиять на повелителя. Ей мало того, что он ни одного решения без её мнения не принимает?

– Вероятно, мало.

– Выбрав наложницу, она подпишет девушке смертный приговор, – горячо воскликнула султанша, гневно сверкнув ярко-зелёными глазами. – Я терплю Филиз Султан, потому что она, к сожалению, является матерью шехзаде и неотъемлемой частью семьи повелителя. Он её защищает. Но другой наложницы в его объятиях я не стерплю. Уничтожу, кем бы ни была и кто бы не стоял за её спиной.

Угроза в словах сестры заставила Элмаз-хатун вздрогнуть. Она заранее не завидовала судьбе наложницы, которую выберет Хафса Султан.

– Валиде Султан ушла, но на её место пришла другая, – горько усмехнулась Эмине Султан. – Теперь придётся бороться с ней… Бесконечная борьба, в которой я пока что проигрываю.

– Что ты намереваешься делать, Эмине? Хафса не валиде. Она не слабая старушка, которая в силу своей мягкости даже не может предпринять каких-то радикальных действий. И, похоже, умная женщина, раз завладела всей властью в Топкапы и в гареме за такой короткий срок.

– Я знаю, Элмаз. Тем труднее будет от неё избавиться. Но терпеть её в гареме я не стану. Тем более, когда она строит планы, как отобрать у меня повелителя.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

– Альказ-паша просил передать вам это, – протянув руку, в которой лежало послание, доложила Фатьма-хатун, одна из служанок Хафсы Султан.

Последняя, изящным движением отставив чашку с кофе на столик, взяла послание и, развернув его, принялась читать. Закончив, султанша удовлетворённо улыбнулась.

– Положи в шкатулку для писем, – велела она, вернув послание служанке. – И подай меховую накидку. Что-то холодно…

Послушно выполнив приказы, Фатьма-хатун набросила на плечи поднявшейся с тахты Хафсы Султан накидку из чёрного бархата с отделкой из чёрного блестящего меха. Она выгодно оттеняла платье из бордовой парчи, которое сегодня надела султанша.

– Останься в покоях. Если кто-то придёт, скажешь, что я в султанских покоях на аудиенции у Альказа-паши.

Фатьма-хатун кивнула. Хафса Султан направилась, было, к дверям, но они неожиданно распахнулись, и в покои вошёл Идрис-ага. Увидев перед собой султаншу, он поспешно поклонился.

– Султанша. Вы уходите? Мне доложили, что вы желаете видеть меня.

– Ах да, я позабыла о том, что звала тебя, – нахмурилась Хафса Султан и, развернувшись, опустилась на софу, стоявшую перед зажжённым камином. – Я уже говорила с Мирше-хатун об этом. Но, к сожалению, она не смогла понять меня. Надеюсь, ты окажешься понятливее.

Идрис-ага с готовностью кивнул, выглядя настороженным.

– Валиде Султан покинула нас. Да покоится она с миром. По воле нашего повелителя теперь я возглавляю султанский гарем. Разумеется, на таких важных должностях, как хазнедар или главный евнух, мне нужны люди, которым я могла бы доверять. Мирше-хатун я уважаю за многолетний опыт, потому оставила её на занимаемой ею должности. Но вот относительно тебя, Идрис-ага, у меня есть сомнения.

– С-сомнения? – запнувшись, испуганно переспросил евнух. – Я в чём-то провинился, султанша?

– Пока нет. Дело не в этом. Я не уверена, что могу тебе доверять. Если Мирше-хатун я ещё могу позволить некоторую долю независимости, то от тебя, если ты, конечно, хочешь остаться на занимаемой тобой должности, требуется абсолютная преданность. Если ты здесь, прямо сейчас, пообещаешь верно служить мне, останешься главным евнухом. Если откажешься, то…

– Обещаю, – поспешно и с волнением произнёс Идрис-ага. – Отныне я верен вам, султанша, – сев на колени перед сидевшей на софе Хафсой Султан, он поцеловал подол её бордового платья.

– Прекрасно, – улыбнулась женщина, но её серые глаза остались холодными. – Надеюсь, ты оправдаешь моё доверие. Я не ведаю жалости к предателям.

– У вас есть поручения для меня? – желая выразить готовность верно служить и вместе с тем отчаянно желая сохранить за собой должность главного евнуха, спросил Идрис-ага.

– Расскажи мне всё, что ты знаешь об Эмине Султан.

На мгновение растерявшись, Идрис-ага стал послушно рассказывать всё, что слышал, видел и помнил. Хафса Султан внимательно слушала его, изредка кивая русоволосой головой, и ему льстило её внимание и то, что султанша действительно его слушала.

– Эмине Султан во всех своих делах полагается на свою служанку Элмаз-хатун. Если вы не знали, они родные сёстры. Карахан Султан их старшая сестра.

– Та самая, что пыталась захватить власть после смерти султана Орхана? – холодно спросила Хафса Султан и, увидев кивок Идриса-аги, задумчиво нахмурилась. – Эмине поддерживает с ней связь?

– Насколько мне известно, нет.

– С этим можно будет что-нибудь придумать. Но это на будущее. А пока займёмся Элмаз-хатун.

– Хотите переманить её на свою сторону? – деловито спросил Идрис-ага. – Это будет сложно. Она очень привязана к сестре.

Хафса Султан только снисходительно ухмыльнулась.

– К каждой душе можно подобрать ключ. Приведи её ко мне и убедишься в этом сам.

Спустя некоторое время Идрис-ага вернулся в покои Валиде Султан в сопровождении настороженной Элмаз-хатун. Они поклонились всё ещё сидевшей на софе Хафсе Султан, которая, взглянув на представшую перед ней женщину, сдержанно улыбнулась.

– Вы желали видеть меня, госпожа?

– Желала, – кивнула русоволосой головой та, и в её диадеме с тёмно-красными гранатами вспыхнул солнечный отблеск. – Твоё имя – Элмаз, верно?

– Да.

– Оно означает “алмаз”, – задумчиво проговорила Хафса Султан, словно ведя необременительную беседу с хорошим другом. – Драгоценный камень, редкий и прекрасный в своей чистоте, а ещё необычайно твёрдый. Кто даровал тебе это имя?

– Айсан Султан, – помедлив, напряжённо ответила Элмаз-хатун. При воспоминании о ныне покойной султанше ей сделалось тоскливо. Это ведь она была причиной её гибели, а также её детей. Она забрала невинные жизни, сделав их жертвами чужих амбиций.

Проницательный и изучающий взгляд серых глаз пронзал её и считывал эмоции. Под ним Элмаз-хатун ощущала себя беззащитной и открытой.

– Как видно, ты служила у многих султанш. Они были разными женщинами с разными желаниями и мечтами. Ты посвятила каждой из них годы своей жизни, отняв их у самой себя. Жила ради других, позабыв о себе. Исполняла чужие желания, забыв о своих. Жила чужими мечтами, не смея иметь собственные. Наблюдала за историями любви, в которых тебе не было места, и воспитывала чужих детей, не имея возможности родить собственных.

Каждое слово как точечный удар в самое больное место. Но Элмаз-хатун старалась держаться невозмутимо и промолчала.

– Ты положила свою жизнь на алтарь чужих амбиций.

– Зачем вы мне это говорите, госпожа? – звенящим от напряжения голосом спросила Элмаз-хатун.

Хафса Султан, осознав, что нащупала её слабое место, снова улыбнулась.

– Хочу знать, действительно ли ты готова и дальше жить подобным образом? Прислуживать родным сёстрам, почему-то возомнившим, что ты имеешь право лишь на то, чтобы быть их рабыней.

Идрис-ага, наблюдавший за разговором, подавил ухмылку. Он видел, как вздрогнула от услышанного Элмаз-хатун. В её голубых глазах вспыхнуло так глубоко спрятанное и сдерживаемое отчаяние, а ещё боль и зависть. Хафса Султан, как и говорила, подобрала ключ к её душе. Дверь приоткрылась, но пока что было неизвестно, захлопнется она или откроется полностью.

– Если ты желаешь, наконец, начать жить для себя, у меня есть предложение, – милостиво улыбнувшись, продолжала Хафса Султан. – Ты пообещаешь служить мне, а я взамен дарую тебе возможность пройти по золотому пути. Ты станешь фавориткой султана. Получишь шанс на то, чтобы стать любимой женщиной, если, конечно, будешь слушать меня и вести себя соответствующим образом, а ещё на материнство и, не исключено, на титул Валиде Султан, если сможешь родить шехзаде. И всё это в обмен на твою службу и преданность, не больше. На мой взгляд, щедрое предложение.

Элмаз-хатун ошеломлённо выдохнула. Её недоверчивый взгляд был прикован к ждущей ответа Хафсе Султан. Как она смогла узнать её тайные мечты о любви, о материнстве, о независимости? Неужели они столь явно читаются в её взгляде? Предложение о службе казалось не таким уж пугающим, ведь оно обещало исполнение всех её мечт.

Но не кстати вспомнился их тайный девиз с сёстрами: “вместе навсегда”. Ариадну она предала, потому как разочаровалась в ней, но Эмине ведь не бросила её одну, взяла под своё крыло, доверяет ей и верит, как себе. У неё нет никого, кроме неё, Элмаз. Как она сможет её предать, тем более, в такой сложный для неё момент?

– Для меня семья дороже призрачных обещаний о любви, власти и титулах, – твёрдо ответила она. В серых глазах Хафсы Султан вспыхнуло мимолётное изумление. – А Эмине Султан и её дети – моя семья.

– Всё же я дам тебе время подумать. Не отказывайся сразу. Подобного предложения больше не будет. Ступай.

Поклонившись, Элмаз-хатун развернулась и покинула покои Валиде Султан под провожающими её взглядами султанши и Идриса-аги.

Когда двери за ней закрылись, Идрис-ага с искренним восхищением повернулся к Хафсе Султан.

– Она сломается. Я видел, как вспыхнула надежда в её взгляде.

– Помоги ей сломаться, Идрис-ага. Напоминай об этом предложении по возможности. И на всякий случай следи за ней. Возможно, она действительно мне понадобится, чтобы уничтожить Эмине, если та станет путаться под ногами. А пока что мне пора на аудиенцию к Альказу-паше.

Поднявшись с софы, Хафса Султан поправила меховую накидку, сползшую с плеча, и покинула покои, шурша подолом бордового платья.

Мраморное море.

Фелисия проснулась от того, что её кто-то встряхнул за плечи. Сонно приоткрыв веки, она увидела нависшее над ней лицо Анны, исхудалое и грязное.

– Вставай, Лис, – хрипло проговорила она, использовав придуманное ею сокращение. – Принесли еду.

Сев на своей жёсткой и пыльной подстилке, Фелисия огляделась и увидела что остальные рабыни сгрудились вокруг пирата, раздававшего варево в плошках. От запаха, исходившего из котелка с варевом, аппетит неизбежно исчез. Но приходилось есть, чтобы не умереть от голода.

Пока она медленно отходила ото сна, Анна уже взяла им две плошки и вернулась с ними на свою подстилку. Взяв из её протянутой руки плошку, Фелисия с неприязнью вгляделась в то, что было в ней и, как всегда, поборов себя, обмакнула деревянную ложку в варево.

– Сегодня, кажется, вкуснее, чем обычно, – пыталась ободрить её Анна, с показным аппетитом уплетавшая завтрак.

– Сомневаюсь, – хмыкнула Фелисия, но всё же положила ложку в рот и, нахмурившись, тут же проглотила её содержимое, стараясь не ощутить вкус “еды”. – По-моему, также отвратительно, как всегда.

Они тихо посмеялись, чтобы не заметил пират, и продолжили завтрак среди всеобщего стука деревянных ложек о донышки быстро опустевших плошек.

Анна бдительно следила за тем, чтобы подруга ела. И Фелисия поддавалась ей, понимая, что она заботится о ней.

Прошло уже почти два месяца с той ночи, когда они бежали с корабля Махмуда Реиса, но Фелисия только несколько дней назад, наконец, оправилась от тех событий. Анна знала, что они сломили её подругу, и понимала, что, вновь попав в рабство и волей судьбы снова оказавшись на корабле Махмуда Реиса, Лис окончательно утратила веру в спасение и в возможность обрести свободу. Поэтому всячески заботилась о ней и пыталась поддерживать.

В ночь побега они плыли по морю в направлении какого-то греческого города, которым оказалась провинция Кария. Ближе к утру их лодка коснулась песчаного берега пляжа, примыкающего к городу.

Берк помог Фелисии, а после и Анне выбраться из лодки, и втроём они направились в ещё спящий город навстречу неизвестности.

Откуда им было знать о том, что провинция Кария давным-давно была захвачена османами, а именно турецкими пиратами, которые, проплывая мимо, творили здесь бесчинства, грабили, уводили людей в плен для продажи и убивали тех, кто пытался воспротивиться такому порядку?

Проходя по тесным улочкам между маленькими одинаковыми домиками, они вышли к городской площади, но Берк, едва выйдя из проулка, тут же юркнул обратно, толкнув к каменной стене очередного домика испугавшуюся Фелисию. Анна, шедшая за подругой, тоже прижалась к стене.

– Что такое? – шёпотом спросила Фелисия.

– Здесь пираты, – напряжённо ответил Берк и, как-то странно на неё посмотрев – с мукой и страхом – поспешно достал из своей большой кожаной сумки маленький простой кинжал. – Возьми. Спрячь его.

– Что?.. Зачем? И откуда здесь пираты? Ты же сказал, это какой-то греческий город!

Раздражённо нахмурившись, Берк сам откинул полы её плаща и спрятал кинжал во внутреннем кармане. Ненадёжно, зато у неё будет крохотная возможность защитить себя.

– На всякий случай. Если что-то случится.

– Что может случиться? – дрожа от страха, спросила Фелисия и, схватив его за предплечье, заставила посмотреть себе в глаза. – Давай уплывём! Если здесь пираты, нам не укрыться.

Анна, стоявшая рядом, напряжённо слушала их разговор и то и дело испуганно выглядывала из проулка, боясь, что их услышат.

– Поблизости нет других городов, – с толикой безнадёжности в голосе ответил Берк. – На лодке нам далеко не уплыть. И припасов у меня дня на два, не больше. Или останемся здесь, или умрём в море.

Страх в широко распахнутых голубых глазах был так велик, что он не сдержался и, притянув её к себе, обнял. Фелисия, обхватив его руками за талию, с трудом держалась, чтобы не расплакаться. Но она мысленно приказывала себе быть сильной, что немного помогало ей держаться.

Неожиданно звук чьих-то голосов стал ближе и отчётливее, и вскоре к нему прибавился звук приближающих шагов. Напрягшись, Берк молча оттолкнул от себя испугавшуюся Фелисию и жестом велел им бежать.

Она воспротивилась, не желая его оставлять, в то время, как Анна за руку тянула её прочь. Когда пираты вошли в проулок, все трое испуганно повернулись к ним. Берк задвинул Фелисию себе за спину, понимая, что вряд ли это чем-то поможет ей. Он один, а пиратов едва ли не десять.

Разговор на мгновение прекратился, когда пираты увидели их и остановились. Переглянувшись между собой, они стали о чём-то переговариваться на турецком языке, пока Берк медленно отступал назад, заставляя Фелисию и Анну, спрятавшихся за ним, делать то же самое.

Но пираты, усмехаясь, окружили их, отрезав пути к отступлению. Схватив Берка, они на глазах у Фелисии равнодушно перерезали ему горло. Захрипев, юноша упал на землю и, когда она, сотрясаясь от ужаса, упала перед ним на колени, отчаянно сжал её руку, последние мгновения своей жизни смотря ей в глаза.