Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 91 страниц)
От жары Нуране разморило, и она тяжело дышала, чувствуя, как постепенно влажнеет от пота ее одежда. Да уж, вряд ли она сейчас была привлекательной в своей простой льняной рубашке и штанах, да еще со спутанными волосами и изнемогающая от жары, но шехзаде, казалось, не обращал на это внимания. Ему самому очень шел этот немного одичавший вид в простых одеждах – рубашка наполовину расстегнута, оголяя мускулистую грудь, блестящую от пота, рукава небрежно закатаны до локтей, а темные волосы, как и у нее, немного спутаны.
Почувствовав ее взгляд, шехзаде Махмуд повернул голову и посмотрел на нее, чуть усмехнувшись.
– Что-то ты заскучала. Если хочешь взбодриться, можем устроить небольшие скачки.
Он любил бросать ей вызов и сейчас, зная наверняка, что ей в седле-то трудно держаться в такой жаре, предложил в который раз посоревноваться в том, кто из них лучший наездник, при этом совершенно уверенный, что это он. Но его веселило то, как Нуране отчаянно стремится лишить его этой уверенности, ставя себя с ним наравне и видя в нем не своего господина, а соперника. Это было для него новым, если вспомнить других его женщин, которые, за исключением Бахарназ, такого себе не позволяли. Но Бахарназ была другой – да, она порой ставила себя наравне с ним, но Бахарназ была женой, матерью его детей и женщиной, которая иногда может дать дельный совет в вопросах политики и власти, но Нуране… Она являлась для него совсем иным – скорее друг, разделяющий его интересы и влечения, облеченный в привлекательный женский облик. Две сущности в одной – соратник и любовное увлечение – так гармонично сочетающиеся между собой.
– С удовольствием, – выдавила Нуране, не намеренная демонстрировать слабость, и увидела, что шехзаде усмехнулся шире. Он этого и ожидал. – Однако земля так выжжена жарой, что я, право, беспокоюсь за вас. Как бы вы не задохнулись от пыли позади меня.
Шехзаде Махмуд вскинул брови в удивлении, и в этом жесте была доля иронии.
– Проигравший выполнит любое желание победителя, – с азартом произнес он.
– Идет, – отозвалась чуть покрасневшая Нуране, потому что в ее голову отчего-то пришли только непристойные желания, которые она могла бы загадать ему, если победит.
Миг они смотрели друг другу в глаза, испытывая, верно, одно и то же чувство влечения, как вдруг шехзаде резко повернул своего коня и пустил его галопом прежде, чем Нуране успела опомниться. Она поскакала ему вслед и задыхалась и кашляла от пыли, когда, наконец, нагнала его. Они стремительно скакали по дороге голова в голову, оба не желая уступать, и, верно, эти скачки закончились бы ничьей, но тут перед Нуране мелькнула свесившаяся на дорогу ветвь. Она не успела вовремя среагировать и налетела на нее, почувствовав, как та ощутимо хлестнула ее по лицу. Благо, она не выпала из седла, но и девушка, и шехзаде тут же осадили взмыленных лошадей. Шехзаде Махмуд ловко выбрался из седла и, оказавшись на земле, поспешил к ней. Схватившись за ее талию, он помог Нуране спуститься. К этому времени их нагнала охрана, которую они привычно оставили далеко позади.
– Ты в порядке? – обхватив ладонями ее лицо, шехзаде вгляделся в него и заметил крупную покрасневшую ссадину на щеке, которая слегка кровоточила.
– Вроде жива, – ответила запыхавшаяся Нуране и почему-то рассмеялась своей широкой белозубой улыбкой. Несмотря на полученную ссадину, она сияла, как никогда подобная значению своего имени.
Шехзаде тоже рассмеялся своим рокочущим смехом, заразившись ее весельем, хотя и не знал его причину. Наверно, в их крови все еще бурлили эмоции после устроенных скачек, едва не закончившихся трагедией. Испытывая облегчение, шехзаде Махмуд по-хозяйски обхватил ее рукой за шею и прижал к себе, а Нуране обняла его и положила голову на его тяжело вздымающуюся грудь. Охрана все еще держалась чуть в стороне с напускным отсутствующим видом, но было видно, что их смущают подобные вещи.
– С тебя желание, – отстранившись, ухмыльнулся шехзаде.
– Это была ничья! – возмутилась Нуране.
– Ну раз так, значит и с меня, – хмыкнул он, убрав с ее лица упавшую на него прядь каштановых волос. – Пока будем возвращаться к шатру, хорошенько подумай о том, что ты хочешь получить от меня. Не каждый день выпадает такой шанс.
– Я уже знаю, чего хочу, – игриво улыбнулась Нуране и тут же наткнулась на его обжигающий взгляд. Видно, не у нее одной этот уговор о желаниях вызвал непристойные мысли. – Вы исполните все, о чем я попрошу?
– Все, – спокойно пообещал он.
– Даже если это будет что-то… необычное?
– Особенно необычное, – горячо заверил шехзаде, заставив ее рассмеяться. В этот раз он не подхватил ее смех, все также пронизывая девушку взглядом, и вдруг крепко поцеловал ее в улыбающиеся губы. Смех Нуране потонул в поцелуе, разорвав который, шехзаде насмешливо посмотрел на охрану. – Хватит, а то охранники уже не знают, куда глаза прятать. Вернемся к шатру, я проголодался. Ты, должно быть, тоже?
– Я так голодна, что готова съесть все наши запасы, – ответила Нуране, забравшись в седло.
– Ну мне-то оставь немного, – усмехнулся шехзаде, тоже оседлав своего коня.
– Только при условии, если вы первым прискачете к шатру, – сказав это, она без предупреждения развернула коня и первой пустилась обратно по дороге, теперь оставив его глотать пыль позади нее.
Счастливая и овеваемая на скорости потоками воздуха, Нуране стремглав скакала верхом на своем резвом коне и, слыша, что шехзаде догоняет ее, обернулась и звонко рассмеялась.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Покои Бахарназ Султан.
Султанша была все еще не в духе. Не мудрено – после всего, что она пережила в последние дни, трудно остаться прежним человеком. Равно как из-за потери ребенка Бахарназ Султан переживала и за свои отношения с шехзаде. Мало того, что он забыл ее и ко всеобщему удивлению отдал предпочтение Гюльнур Султан, так теперь еще, что было неслыханно, взял с собой на охоту эту Нуране-хатун. Бахарназ Султан изнывала от ревности все эти дни, что они пропадали где-то там, за пределами дворца в полном уединении. Эта рабыня, верно, улучив момент, все крепче опутывает его своими сетями, тем самым еще больше отдаляя шехзаде от нее. Теперь новая фаворитка вызывала настоящее беспокойство Бахарназ Султан, прежде считавшей ее недостойной ее внимания. Они все ее недооценили, как видно. Не так она проста, как казалась поначалу.
Одно приносило ей облегчение – Нуране-хатун осталось недолго. Должно быть, она уже даже встать не может и изнемогает, находясь при смерти и не ведая, что носит отравленный кулон. Во дворец она вернется уже бездыханной лишь с тем, чтобы оказаться захороненной в земле. Но Альмира-хатун лишила свою госпожу и этой надежды, когда этим утром пришла в покои из гарема и заявила, что видела, как Радмир-ага понес в лазарет Анну-хатун, ее служанку, которой стало так плохо, что она потеряла сознание посреди гарема. И на ее шее она заметила тот самый отравленный кулон с тигровым глазом, предназначенный ее подруге.
– Ты уверена, Альмира? – раздосадованная, требовательно спросила у служанки Бахарназ Султан.
– Да, к сожалению. Очевидно, Нуране подарила этот кулон подруге, иначе не объяснить, почему Анна его носит.
– Так и знала, что это ненадежно! – гневалась султанша и, выдохнув, села на тахту с крайне недовольным видом. – Когда Нуране вернется, нужно будет придумать что-нибудь другое.
– Мы так и поступим, госпожа.
– Есть еще какие-нибудь новости из гарема?
– Я видела, как Гюльнур Султан и Элиф Султан, встретившись в коридоре, поспешили поскорее разойтись, – не без злорадства рассказала Альмира-хатун.
– Как жаль, что такая крепкая дружба в один миг распалась, стоило шехзаде вспомнить о Гюльнур, – ухмыльнулась Бахарназ Султан. – Элиф и забыла о том, что ее подруга – такая же фаворитка, как и она сама. Теперь Элиф осталась совсем одна. Тем легче будет ее одолеть. Есть вести от Хасана Эфенди? Сколько уже можно ждать?
– Пока нет, но, я думаю, вскоре дело сдвинется с мертвой точки.
– Дай Аллах так и будет, – вздохнула султанша. – Сейчас самый удобный момент, чтобы завладеть Элиф и расправиться с ее помощью с Карахан Султан. И когда власть снова окажется в моих руках, я расправлюсь со всеми, кто сейчас празднует мое падение.
Не успела она договорить, как раздался стук в двери, распахнув которые, Альмира-хатун забрала у служанки какую-то записку.
– Султанша, это от Хасана Эфенди, – взволнованно сообщила служанка и поспешно передала послание своей госпоже.
Развернув его, Бахарназ Султан жадно пробежалась глазами по написанному и победно улыбнулась. Ее золотые глаза алчно засверкали.
– Она у него, Альмира!
– И что же теперь? – растерялась служанка.
– Как что? – встав с тахты, султанша бросила послание в камин и взбудоражено посмотрела на нее. – Отправимся туда сейчас же! Медлить нельзя. Ну шевелись же, Альмира!
Дворцовый лазарет.
– Ну, что скажешь? – напряженно осведомился Радмир-ага, когда лекарша отошла от лежащей на одной из кроватей Анны, закончив осмотр. – Не молчи, хатун. Вы все сегодня сговорились что ли вывести меня из себя?
– Ничего не могу сказать, ага.
– Что это значит? – не понял евнух и нахмурился. – Ты лекарь или нет? Что с ней такое?
– Явных признаков какой-либо болезни я не вижу. Слабость, жар, затрудненное дыхание – с такими распространенными симптомами трудно что-то утверждать и уж тем более ставить диагноз.
– Это не оспа и не чума, так?
– Вряд ли, ага. Может, она просто захворала. Говоришь, хатун, тебе стало плохо в последние два дня?
– Да, – с трудом ответила Анна, тяжело дыша.
Подозрительно поглядев на нее, Радмир-ага жестом отозвал лекаршу в сторону и приглушенно спросил:
– Ее могли отравить?
– Будь это яд, он бы подействовал сразу, да и она почувствовала бы боль в желудке, тошноту, наконец, но этого нет. Вот и шехзаде Мехмет хворает. Видно, по дворцу гуляет простуда. Я пропишу ей такие же травяные настойки, как и шехзаде. Ей не стоит быть в общей комнате, чтобы не заразить остальных девушек.
– Что же, я понял. Пусть эту ночь побудет здесь под твоим присмотром – очень уж она плоха, а завтра перенесем ее в отдельную комнату в гареме.
Лекарша согласно кивнула, и Радмир-ага, напоследок поглядев на болезненную Анну, вышел из лазарета, столкнувшись в коридоре с Фатьмой-калфой, которая, верно, шла, чтобы все разузнать для Карахан Султан.
– Ну, что с ней за беда? – спросила она с беспокойством.
– Простуда и только. Похоже, она серьезно захворала, раз на ногах не держится. Я решил, пусть пока побудет в лазарете под присмотром лекарей, а потом переведем ее в отдельную комнату, чтобы девушек не заразила.
– Я сообщу обо всем Карахан Султан. А ты присмотри за гаремом. Девушки перепугались, их нужно успокоить.
– Я разберусь, – сухо ответил Радмир-ага и проводил ушедшую калфу угрюмым взглядом. – Тоже мне госпожа нашлась, – презрительно хмыкнул он. – Сделай то, иди туда.
Проигнорировав ее «приказ» отправиться в гарем, Радмир-ага решил позже наведаться туда и пошел на кухню, ведомый желанием, наконец, перекусить и отдохнуть от бесконечных забот. Войдя на кухню, где царил запах гари, он медленно остановился и, заложив руки за спину, поглядел на привычно сокрушающегося Назима-агу, который хлестал одного из поваров деревянной ложкой.
– Я что тебе сказал, олух?! Следить за мясом, пока я заново готовлю пахлаву, которую вы же и спалили! – он перестал лупить повара и с ложкой в одной руке вскинул обе к потолку. – Ну что за остолопы меня окружают?! Да сократит Аллах их дни!
– Не видать мне перепелов, как я вижу, – разочарованно протянул Радмир-ага, втайне забавляясь над тем, как испуганно дернулся Назим-ага и обернулся на него с резко изменившимся лицом – из разгневанного оно стало заискивающим.
– Радмир-ага, ты только представь, ничего не могу им доверить! – наигранно возмущенно воскликнул он и развел руки в стороны. – Кручусь-верчусь, а толку? Один-то я не могу весь дворец прокормить.
– Пахлава подгорела, мясо… – Радмир-ага поглядел на противень, на котором дымилось почерневшее мясо перепелов. – …никуда не годится. Ты меня пугаешь, Назим-ага. Если и дальше так дело пойдет, твое место займет один из твоих «остолопов». Что тогда будешь делать, м?
– Что ты такое говоришь, ага? – испуганно округлив глаза, возмутился Назим-ага и картинно схватился за сердце. – Мне аж поплохело… Мы это… сейчас все приготовим. Все, что пожелаете, ага. Чего вы, кстати, изволите?
– Работай лучше, а не языком чеши, – насмешливо произнес Радмир-ага и подавил улыбку, когда повар тут же засуетился.
– Слышал? – Назим-ага снова с глухим стуком ударил ложкой по голове одного из поваров, и тот, дернувшись, поспешно начал шинковать овощи на разделочной доске. – А вы что встали, как истуканы?! – повар обернулся на остальных, и те бросились кто куда, лишь бы не попасть под горячую руку. – Аллах, и почему меня окружают одни дураки и лентяи? – горько вздохнул Назим-ага, стоя посреди воцарившейся на кухне суеты.
– Поверь, я постоянно задаюсь этим же вопросом с тех пор, как оказался здесь, – усмехнулся Радмир-ага и, подойдя к столу, подозрительно оглядел мясо на противне. – Безнадежно испорчено, – мрачно заключил он. – Голодным останусь и все по твоей милости, Назим-ага.
– Что ты? У меня кое-что есть для тебя, ага. Финики, а?
– Это можно, – довольно отозвался Радмир-ага.
Назим-ага поспешно подошел к шкафчику и достал из него какой-то глиняный горшочек. В этот момент на кухню вошел евнух и, поглядев на Радмира-агу, сообщил:
– Карахан Султан велела вам явиться, ага.
– В этом дворце хоть что-то может произойти без меня? – выдохнул Радмир-ага и, не глядя, сунул руку в горшочек, который ему протянул Назим-ага.
Собираясь уходить, он потянул в рот, как он думал, финик, но брезгливо отдернул руку от лица, увидев, что вынул из горшка вовсе и не финик, а нечто странное и скверно пахнущее.
– Тьфу ты! – сплюнул он и, не успев развернуться, швырнул в перепугавшегося Назима-агу его «угощение». – Это что еще за дрянь?!
– Верно, горшки пере… перепутал, – запинаясь, виновато залепетал Назим-ага и, заглянув в горшок, что держал, сконфуженно хохотнул. – Я обжегся недавно, и один знакомый старый лекарь посоветовал мне выдержать… э-э… черную жабу в конском навозе и приложить к ожогу. Мол заживет, как на собаке.
– Да я тебя сейчас самого в конском навозе изваляю! – вознегодовал Радмир-ага, встряхнув испачканные пальцы, которые теперь пахли навозом. Перед тем, как уйти, он обиженно бросил: – Дурень!
Стоило ему уйти, Назим-ага ошалело обернулся на своих поваров с горшком в руках и спустя миг мертвой тишины они все, не сдержавшись, прыснули от смеха.
Покои Карахан Султан.
– Столько дней уже прошло, а они все не возвращаются…
Карахан Султан, изящно восседая на тахте, перевела взгляд на сказавшую это Элиф Султан, что сидела у ее ног на подушке. Ее явно сильно беспокоил тот факт, что шехзаде отправился на охоту вместе со своей новой фавориткой и пребывает с ней наедине столько времени. Гюльнур Султан, как всегда разделяющая их общество, предпочитала помалкивать после недавнего конфликта, возникшего между нею и Карахан Султан из-за ее сына. Хотя сама она беспокоилась даже больше подруги. Шехзаде был с нею столько ночей, и она даже подумала, что вот, наконец, пришел и ее черед испытать счастье после стольких горьких одиноких ночей, как вдруг шехзаде снова удивил гарем, взяв с собой на охоту эту Нуране-хатун, хотя прежде и не вспоминал о ней.
Ревность терзала ее изнутри, но, в отличие от Элиф Султан, она держала ее в себе. К слову, с тех пор, как шехзаде стал уделять им обеим свое внимание, отношения между ними стали как никогда напряженными. В воздухе так и витала неловкость, когда они были рядом. Даже сейчас девушки избегали смотреть друг другу в глаза. Обе чувствовали вину за то, что ревновали к подруге шехзаде, и обижались на то, что он когда-то предпочел одной другую.
– Султанша, отчего же вы им не помешали? – с толикой отчаяния воскликнула Элиф Султан. – Помнится, вы не хотели, чтобы она стала кем-то вроде Бахарназ. Нельзя было позволять ей ехать!
– Ты будешь меня учить, что делать? – чуть надменно отозвалась Карахан Султан, и фаворитка виновато потупила взор. – Я знаю своего сына. Это увлечение будет, как и все прочие, недолгим, – в ее словах звучал намек на то, что и они когда-то были на месте Нуране, но, как случилось со всеми, им на смену пришла другая женщина. – Не быть ей второй Бахарназ. Это сразу было понятно, стоило взглянуть на нее впервые. К тому же, вы сами видите, что стало с нашей так называемой хасеки. И она теперь забыта. Мой лев, наконец, избавился от своей непонятной привязанности к ней. Признаться, я даже разочарована. Рассчитывала, что она продержится дольше…
– Как бы она чего дурного не задумала, султанша, – вздохнула Гюльнур Султан. – Это затишье не к добру. Не в ее это натуре бездействовать в таком положении, в котором она оказалась. Помяните мое слово, она еще доставит нам всем проблем.
– Как ты сказала, в ее положении Бахарназ вряд ли удастся доставить серьезные проблемы, а с иными я без труда справлюсь. Ты лучше не об этом, а о сыне тревожься. Как здоровье моего внука? Он, наконец, идет на поправку?
– Я не знаю, что и думать, госпожа, – с печалью ответила Гюльнур Султан и покачала светловолосой головой. – После недолгого улучшения его состояние всегда ухудшается. Сегодня жар спал, но я боюсь, что ненадолго. Лекари не знают, что делать. Говорят, что это простуда, но что-то непохоже. Я боюсь худшего…
Элиф Султан посмотрела на нее с огромным сочувствием, а Карахан Султан встревоженно.
– Сегодня наложница в гареме тоже захворала. Та же простуда с похожими симптомами. Надеюсь, за этой простудой не стоит куда более страшная болезнь, ведь в гареме столько моих внуков, которые все еще очень малы. Гюльнур, не оставляй Мехмета и постарайся не выходить лишний раз из покоев. Ты сама столько времени проводишь у постели больного сына. Будь осторожна, не заразись.
– Если позволите, я пойду к нему. Мехмет, верно, скоро должен проснуться.
– Ступай, конечно. Извещай меня о его состоянии как можно чаще.
Покорно кивнув, Гюльнур Султан поднялась с подушки и, поклонившись, хотела было уйти, как ее неожиданно окликнула Элиф Султан. Она удивленно посмотрела на нее и увидела, что подруга явно преодолевает себя и с недавних пор возникшее между ними напряжение.
– Здоровья сыну. Дай Аллах он вскоре поправится.
– Благодарю, – без улыбки ответила Гюльнур Султан и, покосившись на Карахан Султан, явно заметившую перемену в их отношениях, удалилась.
– Что между вами произошло? – взяв со столика кубок с гранатовым шербетом, спросила Карахан Султан у оставшейся фаворитки.
Элиф Султан немного помялась, но все же ответила необычайно грустно для себя:
– Прежде шехзаде меня выделял, а теперь и о Гюльнур вспомнил. Столько ночей с ней провел, забыв обо всех… Даже о Бахарназ, которая все эти годы пользовалась его открытым предпочтением над всеми. И она оказалась брошена, когда-то столь уверенная в своих чарах. А теперь шехзаде и Гюльнур оставил, снова ошеломив нас своим неожиданным решением уехать с Нуране. Я его не понимаю, султанша. Не мне обсуждать действия своего господина, но слишком уж он жесток к нам, своим женщинам. Дарит счастье, выделяя среди прочих, и кажется, будто ты взлетаешь на небеса, а в следующий миг он с другой, и ты падаешь наземь, едва не разбиваясь насмерть.
– Таковы правила гарема, Элиф, – с пониманием посмотрев на нее, произнесла Карахан Султан. – Жестокое место скрывается за этой, казалось бы, сказочной жизнью. За то, чтобы стать одной из избранниц шехзаде или султана, приходится платить высокую цену – вечные боль и страдания. Ты должна уметь жить с этой болью в сердце, но продолжать улыбаться и приносить радость своему господину. Зная, что ты у него не одна, ты можешь стать первой среди своих соперниц.
– Вы тоже пережили это? – улучив момент откровенности, осторожно спросила та.
– Нет, любви своего султана я не знала, как и сама его не любила, – явно сожалея об этом, ответила султанша. – У меня были иные мотивы, когда я появилась в его гареме. Я боролась не за любовь, а за благополучие своей семьи. Сначала это были мои сестры, которые после предали меня, затем – мой сын.
– Но почему вы не стали бороться за любовь?
– Я была самой поздней фавориткой султана Орхана, Элиф. У него было еще четыре жены, и каждую он когда-то любил. До моего появления он уже полюбил женщину. Эсен Султан. На ней он женился официально. Другие три жены, предшествующие ей, в том числе и мать нынешнего султана, когда-то тоже горячо любимая, этого не удостоились.
– Она, верно, была красавицей? Эсен Султан.
– Уж точно не такой красавицей, какой была я, – чуть усмехнулась Карахан Султан. – Но это ей не помешало, а мне, наоборот, не помогло. Тоже, помнится, гречанка. Очень изящная, тонкая, возвышенная. У нее был очень выразительный печальный взгляд. Судьба Эсен Султан тоже была печальной, как и ее конец. Покончила с собой, так и не оправившись после смерти своего султана и их сына. Я же была иной – земной, страстной, целеустремленной. Полагала, что и без любви султана достигну всего. Увы, не вышло. Знаешь, что я поняла, Элиф, оглядываясь сейчас назад? Женщина не может обрести покой без любви. В этом ее истинное предназначение. Положение, власть, богатство – все это никогда не сможет сделать женщину по-настоящему счастливой в отличие от любви и детей, ее плодов. Не забывай об этом и никогда не сдавайся, даже если будет казаться, что мой сын забыл тебя, остыл. Если пламя угасло, его можно разжечь вновь. Нужно лишь знать, как, а для этого у тебя всегда есть мой совет.
Очаровательно улыбнувшись, Элиф Султан в просящем жесте протянула к ней руки и, когда Карахан Султан вложила в них свою ладонь, поцеловала ее с признанием. Прервав их единение, в покои вошел Радмир-ага и, подойдя, поклонился. Следом за ним вошла Фатьма-калфа, которая прошла мимо евнуха и встала подле своей госпожи.
– Султанши. Вы хотели меня видеть?
– Да, Радмир-ага, – повернувшись к нему, кивнула Карахан Султан. – Я как-то велела тебе сблизиться с Бахарназ. Есть у тебя какие-нибудь новости о ней?
– Госпожа, мне она не доверяет, как бы я не пытался ей угодить. Но сегодня я видел, как она с Альмирой-хатун покидает дворец.
– Любопытно, куда она могла отправиться? – задумчиво воскликнула Карахан Султан. – Ее затворничество выглядит странно. А та рабыня в лазарете, как она?
– Плоха очень, – ответил Радмир-ага. – Я думал, Фатьма-калфа отчиталась перед вами об этом.
– Так и есть, но я решила спросить у тебя самого. Еще она сказала, будто бы ты стал выделять одну из фавориток, Нуране-хатун. Это правда?
Наградив калфу коротким мрачным взглядом, Радмир-ага более ничем себя не выдал.
– Возможно ли, султанша? Я служу лишь вам и стараюсь поддерживать порядок в гареме. Нуране-хатун, как и прочие наложницы, под моим присмотром и я делаю все, чтобы все они жили мирно. Увы, Нуране-хатун сейчас приходится нелегко, гарем озлоблен на нее из зависти, вот я иногда и заглядываю к ней – узнать, не случилось ли чего. Пока все в порядке.
– В таком случае я хочу, чтобы впредь ты докладывал мне, что она делает или собирается делать. Эта фаворитка уже начинает вызывать мое беспокойство. Прежде мой лев никогда и никого не брал с собой на охоту. Это опасное предзнаменование.
– Я понял, – выдавил Радмир-ага, не имея выхода. – С вашего позволения.
Вечер.
Покои Элиф Султан.
Прежде она коротала вечера в обществе подруги, но теперь их разделяла пропасть, и Элиф Султан затосковала. К счастью, у нее были дети, и теперь все свое время, пока отсутствовал шехзаде, она уделяла им. Мелек Султан росла жизнерадостной девочкой, и с ней невозможно было не смеяться, особенно имея точно такой же нрав. Они с дочерью хохотали над всем подряд и постоянно находили себе какие-то занятия: то рисовали, то вместе читали, то дышали свежим воздухом на балконе и рассматривали сад и близлежащие окрестности.
Зная, что она любит слушать сказки и всякие рассказы, Элиф Султан покачивала на руках засыпающего Мустафу и тихо рассказывала прильнувшей к ней сбоку дочери очередную сказку, когда в покои вошла… Бахарназ Султан.
В непонимании посмотрев на нее, Элиф Султан прервалась и напряженно спросила:
– Что ты здесь забыла?
– Хатун, – Бахарназ Султан невозмутимо обратилась к служанке. – Забери детей.
Та в поисках позволения повернулась к своей госпоже, и Элиф Султан без слов осторожно передала ей заснувшего шехзаде Мустафу. Сама же, наклонившись к дочери, поцеловала ее в светло-рыжие волосы.
– Милая, иди в детскую. Уже поздно. Тебе пора ложиться спать.
Мелек Султан послушно слезла с тахты и, любопытно поглядев на холодно улыбнувшуюся ей Бахарназ Султан, ушла вместе со служанкой. Проводив ее взглядом, Элиф Султан перевела глаза на незваную гостью и поднялась с тахты.
– Что привело тебя ко мне, Бахарназ?
Она давно ее не видела – с тех пор уже прошло больше трех недель – и, признаться, была удивлена тем, как выглядела первая красавица гарема. Ее кожа была бледная, как у больной, золотые глаза лихорадочно блестели, в уголках губ таилась горечь, черные, как ночь, волосы свободно ниспадали на плечи, хотя обычно были собраны в высокую солидную прическу. Бахарназ Султан больше не лучилась внутренней уверенностью. Теперь от нее исходила лишь темная затаенная злоба. Она даже облачена была не в привычный алый шелк, а в черное закрытое парчовое платье с длинными рукавами, которое только подчеркивало ее новый мрачный облик.
– Вот и настал тот миг, когда я одержала над тобой верх, Элиф, – с удовольствием протянула Бахарназ Султан, пронзая ее взглядом. – И тебе не спастись.
– Одержала верх? – иронично отозвалась не впечатленная Элиф Султан. – Ты имеешь в виду то, что шехзаде совершенно забыл о тебе? Или может, то, что ты потеряла ребенка и возможность когда-либо еще родить другого? – это было жестоко, но по-другому с Бахарназ было нельзя, учитывая то, с каким настроем она заявилась.
Сама Бахарназ Султан вся побледнела и напряглась, так как не думала, что ей об этом известно, но с видимыми усилиями все же сохранила самообладание. Сглотнув, она заставила себя ухмыльнуться.
– Нет, я имею в виду кое-что другое.
Зловеще сверкнув глазами, Бахарназ Султан подняла руку и раскрыла ладонь, которую прежде держала сжатой в кулак. На ее ладони сверкнул простенький серебряный кулон на тонкой цепочке в форме маленькой звездочки. Элиф Султан неверяще смотрела на него и долгое время молчала, совершенно не двигаясь.
– Откуда это у тебя? – не своим голосом прохрипела она.
– Сняла с шеи твоей матери в доказательство того, что теперь она в моих руках, – надменно улыбнулась Бахарназ Султан. – Ах, бедная Клара. Я знаю твою историю… На невольничьем рынке тебя разлучили с матерью, вместе с которой ты попала в рабство: тебя купили в гарем шехзаде, а твою мать купил, как служанку, один эфенди. Ты отчаянно пыталась найти свою мать, но, увы, судьба разлучила вас. И вот теперь, за что стоит благодарить меня, вы нашлись. Но лишь от тебя зависит, суждено ли случиться вашей встрече или же твоя мать умрет, так и не увидев тебя спустя годы разлуки.
– Бахарназ, – напряженно произнесла Элиф Султан, неосознанно сделав шаг к ней. – Не смей.
– О, моя милая, еще как посмею, – медовым голосом произнесла та. – Решение за тобой, и я жду, когда ты его огласишь.
Элиф Султан, оказавшись в западне, затравленно смотрела на нее, разрываясь между стремлением спасти, наконец, нашедшуюся мать и выставить Бахарназ за двери, не поверив ни единому ее слову. Но ведь этот кулон действительно принадлежал ее матери – она носила его, сколько она себя помнила, как подарок своего отца на свадьбу. Они происходили из бедной семьи, так что серебряный кулон был для них ценной вещицей. Ее мать ни за что бы не рассталась с ним, не стала бы продавать даже в нужде.
– Чего ты хочешь? – сдалась она, чувствуя, как внутри все холодеет от ужаса, вызванного предположениями о том, чего от нее потребует Бахарназ.
– Ты будешь беспрекословно делать все, что я велю, и никогда и никому не расскажешь о нашем уговоре. Будешь вести себя по-прежнему, чтобы не вызвать подозрений. И лишь когда я буду удовлетворена твоими стараниями, ты увидишь свою мать. Но стоит тебе ошибиться – она умрет. Жди приказаний, Альмира тебе обо всем сообщит. Держи, – она протянула к ней ладонь с кулоном, и Элиф Султан, как в дурмане, дрожащей рукой забрала его. – Отдашь матери, если вы все же встретитесь, что целиком и полностью зависит от тебя.
Элиф Султан даже не заметила, как она ушла, невидящим взором смотря перед собой и сознавая, в каком положении оказалась. Теперь она – пленница, вынужденная подчиняться тому, кто ненавидел ее и тех, кого она любила, и грозил ей смертью матери, если она не будет покорной.
Покои Гюльнур Султан.
– Сынок мой любимый, – с нежностью вздохнула Гюльнур Султан, поглаживая его по темным волосам. К ночи ему снова стало хуже – поднялся сильный жар, от которого мальчик изнемогал и заходился в кашле. – Потерпи, Мехмет. Скоро ты поправишься, вот увидишь.
Шехзаде бессильно лежал на материнском ложе, так как Гюльнур Султан боялась оставлять его на ночь одного, пусть лекари и предупреждали ее, что она может заразиться. Но разве это остановит любящую мать, что тревожится о своем ребенке? Испугавшись, султанша вызвала лекаршу, которая, осмотрев шехзаде, сказала, что ничего не может поделать. Дала ему какую-то микстуру, которая должна была временно сбить температуру, и сироп от кашля, но это слабо помогло.
Лежа вместе с сыном и убаюкивая его, Гюльнур Султан не могла отделаться от тревожного чувства, наполняющего грудь. Что же такое с ее сыном, раз он никак не может поправиться? Она молила Всевышнего, чтобы он, наконец, услышал ее и послал Мехмету исцеление, но тот словно бы равнодушно отвернулся от нее, оставив их на милость судьбы.
– А где папа? – в сотый раз за эти дни хрипло спросил шехзаде Мехмет и очень грустно поглядел на мать. Она перестала гладить его волосы и почему-то вздохнула. – Почему он не приходит?
– Он уехал по делам, но совсем скоро должен вернуться. Нужно немного подождать.
Мальчик тоже вздохнул и вдруг сильно закашлялся. Гюльнур Султан и сама чувствовала себя нехорошо, но старалась не придавать этому значения. Сейчас она в последнюю очередь думала о том, чтобы самой не захворать. Главное, чтобы поправился сын, еще такой маленький и слабый.
Шехзаде Мехмет еще долго кашлял и сопел, прежде чем смог заснуть. Гюльнур Султан с облегчением выдохнула, когда это случилось, потому как из-за плохого самочувствия она сама с трудом держала глаза открытыми. Коснувшись лба сына, она поджала губы, так как он был ужасно горячим. Похоже, микстура не помогла.
