Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 91 страниц)
– Паша, – войдя в покои, поклонился ага. Его одежда промокла. Видимо, он выходил из дворца и попал под ливень. – Пришло письмо.
– От госпожи? – сухо осведомился Ферхат-паша, отвернувшись от окна и требовательно протянув руку за письмом.
– Нет, от Мехмета-паши.
Поджав губы, паша с явной настороженностью развернул свиток. Если султанша, что было удобно, сама всё придумывала и лишь отдавала четкие приказы что и как нужно делать, то Мехмет-паша этим не утруждал себя. Он писал кратко и пространно о том, что нужно сделать, и оставлял самому решать, как. И в этот раз он остался верным себе.
«Искандер-паша вмешался в дело и, пользуясь своим влиянием на повелителя, убедил его в невиновности Альказа-паши. Падишах едет в Сивас не для его казни, а для разбирательства, и он склонен верить в невиновность Альказа-паши, а значит, виновным окажешься ты. Нельзя допустить этого. Немедленно избавься от Альказа-паши до прибытия повелителя и обставь всё так, чтобы он оказался виновным и во всех предъявленных ему преступлениях, и в собственной смерти. Если тебя постигнет неудача, ты должен молчать о связи со мной или с госпожой. Откроешь рот, и тебя ждёт приятная встреча в ином мире со всей твоей семьей».
Раздражённо скомкав письмо, Ферхат-паша бросил комок в пылающий камин и, смотря, как он сгорает, отчаянно соображал, что ему делать. Ага, так и оставшийся стоять у порога, напряжённо покосился на него.
– Паша, будут приказы?
Тот, обернувшись, исподлобья посмотрел на него.
Вечер.
Дворец Михримах Султан.
Постучавшись в двери, Михримах Султан услышала голос мужа, позволивший войти, и, распахнув двери, вошла в кабинет с робкой улыбкой. По другому она на мужа не смотрела, так как он, как и для любой юной и, главное, влюблённой жены, во многом уступающей мужу в возрасте и жизненном опыте, был для неё чуть ли не божеством. Зрелый, уверенный в себе муж, занимающий высочайшую должность в государстве, который также здраво мыслил и сильной рукой правил этим самым государством и их семьей, и не мог быть для неё кем-то другим.
– Прошу прощения. Я не помешала?
Искандер-паша привычно работал, сидя за столом в окружении бумаг и свитков. Подняв черноволосую голову, он устало посмотрел на неё, позволительно кивнул и отложил изучаемый прежде документ на стол.
– Иди.
Михримах Султан уже сняла все драгоценности, облачилась в сорочку и шёлковый бордовый халат и распустила длинные золотые волосы. Она часто заглядывала к мужу перед сном, так как тот имел привычку работать до поздней ночи. Просияв, она прошла через весь кабинет и, подойдя к креслу, в котором сидел муж, с улыбкой опустилась к нему на колени, что тот покорно позволил и приобнял её одной рукой за талию.
– Уже поздно. И вы устали… Идёмте спать?
– Я почти закончил, – ответил Искандер-паша, покосившись на кипу бумаг. – Ложись, не жди. Я скоро.
Недовольно насупившись, она покачала головой и со страдальческим видом вздохнула, вызвав у него снисходительную улыбку.
– Без вас не пойду… Слуги уже погасили везде свечи, и там темно.
Рассмеявшись, Искандер-паша взял бумаги и, открыв первый ящик стола, положил их в него. Михримах Султан скользнула взглядом по второму ящику, который был закрыт на ключ. Она знала, что в нём хранится, и это знание печалью и досадой заволокло её душу, но она заставила себя не думать об этом.
Они поднялись из кресла и, цепляясь за локоть мужа, султанша покинула вместе с ним его кабинет. Они шли тёмными коридорами в направлении своих покоев, миновали мраморную лестницу, которая также вызвала в ней весьма неприятные и болезненные воспоминания, и, наконец, оказались в опочивальне.
– Я сегодня, кстати, ездила в Топкапы, – между прочим сообщила Михримах Султан, снимая халат, пока Искандер-паша скрылся в гардеробной, переодеваясь ко сну. – Решила заглянуть к Эсме. Мы с ней давно не виделись. Ни к чему хорошему это не привело, к сожалению.
– Почему же? – раздался из гардеробной недоуменный голос мужа.
– Она не одобряет моё общение с Хафсой Султан и обвиняет её во всех бедах династии, – с огорчением ответила она, ложась в постель. Она блаженно прикрыла веки, когда её голова коснулась подушки. – Не понимаю, с чего бы Эсме так ненавидеть госпожу. По мне так она очень хорошая. И умная. Хафса Султан сказала мне много мудрых слов и, на мой взгляд, являет собой пример сильной женщины, которая несмотря на все трудности продолжает идти вперёд. Ко всему прочему, она – моя единственная родственница.
Муж молчал и, насторожившись, султанша открыла глаза.
– Вы что же, не согласны со мной?
Искандер-паша вышел из гардеробной в свободной льняной рубашке и штанах и, пройдя к ложу, сел на него и выдохнул, со всей очевидностью сильно утомлённый. Заметив это, Михримах Султан тут же села, подползла к нему в постели сзади и, положив свои маленькие ладошки на его плечи, стала их массировать. Искандер-паша благодарно улыбнулся, и каким-то мистическим образом султанша это почувствовала и тоже улыбнулась.
– Я не возражаю против твоего общения с госпожой, Михримах, – наконец, ответил он. – Но всё же будь осторожна. Эта женщина не так проста. Возможно, она действительно умна и добра по отношению к тебе, но… Она также полна коварства и, не забывай, её муж – Мехмет-паша.
– Она не желает нам зла, – наивно возразила та, продолжая делать мужу массаж.
Тот вздохнул, поймал её руки, остановил их, взял одну и, поцеловав её, развернулся. Растерявшись, Михримах Султан немного испуганно заглянула ему в лицо, ища в нём признаки недовольства. Но во взгляде Искандер-паши были лишь доброжелательность и терпение.
– Тебе, может, и нет, милая, а вот мне – весьма вероятно. Да, она твоя родственница, но со своим коварством Хафса Султан может использовать ваше родство, чтобы навредить нам. Поэтому будь осторожна. Не доверяй ей.
– Хорошо, – послушно пролепетала султанша и, испугавшись от мысли, что ему могут навредить, подалась вперёд и прижалась к широкой груди мужа, сразу же ощутив себя в безопасности.
Вдруг откуда-то снизу, с первого этажа, раздался неясный шум. Насторожившись, Михримах Султан отстранилась и испуганно посмотрела на мужа. Искандер-паша, обернувшись на двери, напрягся. Теперь уже снизу отчётливо раздавались звуки борьбы, крики и металлический лязг. Мгновенно оценив ситуацию, он выпустил из своих объятий испуганную жену и, поднявшись, подошёл к настенному шкафу.
– Что происходит, Искандер?! – в ужасе воскликнула Михримах Султан.
– Не выходи из покоев, поняла? – резко произнёс тот и, заручившись крупным кинжалом, взятым из шкафа, направился к дверям.
Султанша сорвалась с ложа и бросилась за ним, вцепившись в его предплечье в отчаянной хватке.
– Нет, прошу, не ходи туда!
– Михримах, – раздражённо воскликнул паша и, поцеловав её в висок, решительно отодвинул от себя. – Я сказал: не выходи из покоев. Я уйду – запрись.
Не смея возразить, растерянная и до смерти напуганная Михримах Султан со слезами на глазах проводила взором скрывшегося в темноте коридора мужа и, как он и велел, заперла за ним дверь, к которой в ужасе прислонилась спиной и прижала ладони ко рту.
Настороженно идя по коридору, Искандер-паша никого не встретил на своём пути до тех пор, пока не вышел на лестницу. У её подножия лежало два тела в лужах крови, а весь холл был разгромлен.
– Паша, – запыхавшись, воскликнул один из охранников, спешно вошедший в холл. В руках у него был окровавленный меч, а через всю левую щёку проходил глубокий кровоточащий порез. – Они ворвались во дворец, но мы сумели их перебить.
– Ни одного в живых не осталось?
– Один жив, но он серьёзно ранен.
– Веди!
В сопровождении охранника Искандер-паша вышел в вестибюль, также разгромлённый. На полу, хрипя, лежал раненый преступник в чёрном плаще и тканевой повязке на лице, скрывающей его. Над ним стояли другие охранники, которые поклонились.
– Он может говорить?
– Заговорит, – злобно усмехнулся один из стражников и, наклонившись к тому, приставил кинжал к его горлу. – Кто отправил вас сюда?! Говори, иначе глотку перережу!
Искандер-паша в мрачном ожидании уставился на разбойника, а он, покосившись на него, а затем дёрнувшись, когда охранник посильнее вдавил лезвие кинжала ему в горло, прохрипел, задыхаясь.
– Мех… Мехмет-паша.
Горько усмехнувшись, Искандер-паша кивнул охраннику, и тот, поняв приказ, перерезал разбойнику горло. Булькающе задохнувшись, тот спустя мгновение простился с жизнью.
– Хорошо, что вы сегодня по возвращении во дворец велели усилить охрану, паша. Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не это.
– Избавьтесь от тел, – угрюмо распорядился тот и, развернувшись, спешно направился наверх.
Как он и думал, жена пребывала в состоянии, близком к обморочному, и встретила его взглядом, полным такого ошеломления, словно он восстал из мёртвых.
– Искандер! – с невыразимым облегчением вскрикнула она, отворив двери на его голос. Бросившись к нему, Михримах Султан спрятала мокрое от слёз лицо у него на груди.
– Всё в порядке, – обняв её, успокаивающе проговорил паша и, словно ребёнка подхватив её на руки, донёс до ложа и осторожно положил на него. – Бояться нечего… Всё, тихо.
– Что это было? – вцепившись в его рубашку, непонимающе спросила султанша. – Нас что, хотели убить?
Мрачно посмотрев куда-то в сторону, Искандер-паша поджал губы, как делал всегда, когда сдерживал негодование или гнев.
– Искандер, прошу, ответь… – взмолилась Михримах Султан, смотря на него влажным взглядом.
– Да, скорее всего, это было покушение, милая, – подойдя к ней, он нежно погладил её по лицу. Зажмурившись, жена прижалась щекой к его руке. – Не переживай, я разберусь. Ложись спать.
– Ложиться?! Как я смогу спать после всего этого?..
– Ну я же рядом, – усмехнулся Искандер-паша и, подтолкнув её на подушки, накрыл, неохотно подчинившуюся, одеялом. – Я спущусь вниз. Отправлю к тебе Гюльшан-калфу и служанок, если ты боишься. Они побудут с тобой.
– Но ты же ненадолго? – словно ребёнок, с надеждой посмотрела на него Михримах Султан.
– Конечно.
Ободряюще улыбнувшись, он развернулся и вышел из покоев с уже мрачным озлобленным лицом. Раз Мехмет-паша осмелился на подобное, он в конец нарушил все рамки дозволенного, и Искандер-паша не намеревался молчать в ответ на это.
Дворец санджак-бея в Сивасе.
Зажмурившись от света, упавшего на лицо после долгого пребывания во тьме, Альказ-паша прохрипел и закашлялся. От сырости, холода и голодного существования он сильно захворал. Его уже начала мучить лихорадка, поэтому он в полубредовом состоянии сидел у каменной стены, закованный цепями, и не понимал, кто пришёл и что собирался делать.
– Что… Кто это? – хрипло выдавил он.
Тень наклонилась к нему и, ощутив ледяное прикосновение железа к своему подбородку, он попытался отвернуться, однако чья-то рука сжала его подбородок и, насильно открыв ему рот, что-то обжигающе горькое влила в горло. Захлебнувшись, Альказ-паша надрывно закашлялся, и темницу огласило гулкое эхо. Сквозь собственный кашель паша различил звон цепей, которые вскоре упали с его запястий и даровали сладкую, но мимолётную свободу. Его грубо взвалили на плечо и потащили куда-то.
Повиснув вниз головой, Альказ-паша чувствовал нарастающую тупую боль в желудке и тошноту. Последним мгновением, что он запомнил, было мелькание чьих-то ног в тёмном коридоре, по которому его куда-то несли. После он провалился в бессознательность.
К сожалению, из бессознательности ему не посчастливилось вернуться в реальность, и темнота, в которую он провалился от бессилия, забрала его навсегда – в объятия смерти. То, что ему влили силой, оказалось ядом, однако познать мучительную смерть паше не довелось. Он и не понял, что умер. Судьба подарила ему лёгкую смерть, сжалившись над ним, замученным в плену.
Ферхат-паша, стоя над бездыханным телом исхудалого и грязного Альказа-паши, угрюмо вглядывался в его заросшее бородой лицо с заострившимися чертами и впалыми щеками. На лице стояла печать страданий. Было видно, что в последние дни жизни он влачил жалкое существование, что не вписывалось в сочинённую Ферхатом-пашой историю.
– Привести его в порядок, – повернувшись на слуг, велел Ферхат-паша. – Пусть выглядит… не так измученно. Тело положить в постель в моих покоях. Рядом положите кубок со следами того яда, которым вы его напоили. Нужно, чтобы всё выглядело правдоподобно. Переоденьте его. Так, что ещё? Ах да, вот это письмо ты, Азиз, предоставишь повелителю, когда начнётся выяснение обстоятельств смерти, точнее, самоубийства паши. Скажешь, что в тот вечер, наутро после которого вы и обнаружили своего господина мёртвым, он, мрачный и нервный, велел тебе отправить это письмо в Стамбул к его жене Хюррем Султан. Однако ты собирался отправить его утром, так как было уже слишком поздно, а на утро в суматохе со смертью паши забыл о нём. Всё понял?
– Да, паша.
– И ещё. Я всё это время был заточён в темнице и выглядеть должен соответственно, поэтому… сходи на кухню и распорядись, чтобы приготовили какой-нибудь отвар, от которого меня будет воротить. К прибытию повелителя я должен буду выглядеть измученным и болезненным.
– Как прикажете.
– Всё, идите.
Слуги, завернув тело мёртвого Альказа-паша обратно в простынь, вынесли его из покоев. Ферхат-паша подошёл к окну, за которым властвовала ночь. Гроза ушла, но тучи всё ещё закрывали небо густой пеленой, нагнетая чувства обречённости и тоски.
– Да поможет нам Всевышний…
Дворец Хюррем Султан.
Хюррем Султан только поздней ночью забылась сном, сидя в постели в беспокойстве о муже, но неожиданно она резко проснулась, словно кто-то громко крикнул ей прямо в ухо. Задыхаясь от необъяснимой тревоги, она надрывно задышала и вскочила с постели, больно ударившись ступней о ножку кровати. Простонав, она упала обратно в постель и, чувствуя, как боль в ушибленной стопе тает, растерянно уставилась в полог.
Сердце стучало быстро-быстро, словно она только что бежала, и страх крепко сжимал его. Она чувствовала, что случилось что-то страшное. Или же случится… Не в силах объяснить своё состояние, Хюррем Султан спешно поднялась с кровати, прямо в сорочке вышла из покоев и направилась в сторону комнат детей. Зайдя к дочерям, она внимательно вгляделась в их спящие лица и, удостоверившись, что с ними всё в порядке, зашла и в комнату к Мехмету. Он не спал и приподнял голову с подушки, когда она вошла.
– Мама?
– Что, сынок? – дрожащим от беспокойства голосом отозвалась султанша и, пройдя через комнату, села на кровать к сыну и погладила его по тёмным волосам. – Почему ты не спишь?
– Мне приснилось плохое, – удручённо ответил Мехмет.
– Что приснилось? Расскажи мне.
– Мы с папой были где-то в лесу. Просто шли куда-то. И он сказал: «Дальше я пойду один». Я просил его взять меня с собой, но он сказал, что нельзя. Сказал, что я должен вернуться к тебе. И ушёл…
Тревога новой волной накатила на Хюррем Султан и, сглотнув, она обняла сына и прижала его к себе. Это просто дурной сон, а то, что она чувствовала – всего лишь последствие её терзаний и долгого беспокойства за мужа.
– Всё будет хорошо, милый. Скоро папа вернётся… Он обязательно вернётся, и мы будем жить как прежде. Ты, как всегда, будешь каждый вечер ждать его к ужину, да? Папа придёт и будет играть с тобой и твоими сёстрами. Мы снова будем вместе…
Мехмет согласно кивнул, но его глаза уже сонно закрывались и, уложив его на подушку, Хюррем Султан с нежной улыбкой погладила сына по щеке, заставляя саму себя верить в свои слова. Он вернётся. Повелитель же пообещал, что во всём разберётся. Да и он заверил, что не верит в виновность Альказа. Подавляя в себе необъяснимую тревогу, Хюррем Султан вернулась в свои покои и, сев на кровать, поджала под себя ноги и печально уставилась в темноту за окном. Как темнота рассеется к утру, так и горести вскоре покинут их семью.
Комментарий к Глава 22. Обреченные
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы
========== Глава 23. Игра против правил ==========
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
– Да шевелись же ты! – раздражённо воскликнула Элдиз-хатун. – Неумеха, – презрительно добавила она и, пройдя мимо хмурой Фелисии, вышла из мастерской.
Глотая слёзы, Фелисия пыталась зашить дырку на платье какой-то калфы, которое та отдала в швейную мастерскую этим утром с просьбой починить его поскорее. Столь «простое» дело главная швея Элдиз-хатун поручила одной из своих «новеньких» швей, посчитав, что уж с ним-то она справится. Однако, как Фелисия ни старалась, она то и дело колола себе пальцы иголкой, шов получался неровным, так ещё каждый стежок она делала убийственно медленно из-за старательности и отсутствия опыта.
Другие швеи, которые работали в мастерской, за прошедшие дни подругами ей не стали, так как насмехались над ней и злорадствовали. Была фавориткой, а стала швеей. Просить совета у них Фелисия из гордости не намеревалась, потому, сцепив зубы, упорно пыталась сама всему научиться. За работой она забывала о своей печали. Теперь-то все её мечты были разрушены. Похоже, не стать ей султаншей. И, скорее всего, она никогда больше не увидит шехзаде.
Горестно вздохнув, Фелисия, наконец, закончила с платьем калфы и, облегчённо отложив его в сторону, скучающе огляделась. Одна из швей, покосившись на неё, мерзко усмехнулась. Отвернувшись, Фелисия увидела, как в мастерскую вернулась Элдиз-хатун, только уже порядком встревоженная.
– Девочки, работы у нас прибавилось. Бахарназ Султан велела этим вечером устроить праздник в гареме. Рабыни будут танцевать, поэтому нужно как можно скорее сшить несколько танцевальных платьев и ещё несколько переделать. Давайте, за дело!
– А мне что делать? – осторожно спросила Фелисия, подойдя к главной швее, когда все, засуетившись, приступили к работе.
Взглянув на неё, как на надоедливую муху, Элдиз-хатун порылась в пёстрой груде платьев, лежащих на полу, и бросила ей комок переливающейся на свету синей ткани.
– Переделай его. Может, выйдет что-нибудь стоящее, хотя я сомневаюсь. Ну хоть не жалко будет, если испортишь. Всё равно эти платья уже никуда не годятся. Я хотела их выбросить.
Поджав губы, Фелисия вернулась на своё место и, сев за стол, без капли энтузиазма разложила на нём платье. Она было танцевальным, с глубоким вырезом и разрезами на бедрах. К поясу были пришиты блестящие маленькие монетки, которые весело позвякивали. Проведя пальцами по ткани, Фелисия улыбнулась, ощутив её мягкость и прохладу. Это был шелк. Она любила его, как и любила синий цвет. Но платье и вправду выглядело немного несуразным. Если отпороть эти монетки, перешить рукава, похожие на крылья летучей мыши, и сделать разрезы на бёдрах поменьше, оно стало бы очень милым.
Дыхание Фелисии участилось от волнения, вызванного её мыслями. Сегодня в гареме будет праздник и, переделав это платье, она могла бы появиться в нём там. Танцевать, она, конечно, не будет, да и кто её возьмет для танцев – она же теперь швея, но ей хотелось показать всем этим злорадствующим наложницам и фавориткам, а в особенности Дилафруз и Атике, что даже будучи швеей, она красивее их и она, вопреки всему, не сломлена. Может быть… Нет, было глупо надеяться на это, но вдруг и сам шехзаде посетит праздник? Он может заметить её, если она постарается обратить на себя его внимание, и, возможно, захочет снова позвать к себе. Тогда она вернёт себе положение фаворитки. Она сделает всё, чтобы уж на этот раз заинтересовать его.
Когда Бахарназ Султан, раскусив её хитрость, наказала её, из фаворитки сделав швеей, Фелисия отчаялась. Ей казалось, что выхода нет, а дверь в будущее, о котором она грезила, закрылась навсегда. Но сейчас надежда, возможно, глупая, но отчаянная вспыхнула в ней. Она не сдастся. И если сегодня ей не удастся всё изменить, она попробует снова. И снова, и снова, и снова, пока не добьётся желаемого. Сейчас над ней потешался весь гарем. Что же, решила Фелисия, пусть себе смеются. Наступит время, когда она будет смеяться над всеми ними. А если и нет, лучше попытаться и понять, что желаемого не достигнуть, чем сдаться без борьбы, гадая, а что было бы, попытайся она?
Взволнованная Фелисия взяла ножницы и, выдохнув, приступила к работе.
Покои Карахан Султан.
Стоя перед зеркалом, Карахан Султан с выражением ледяного спокойствия на лице рассматривала своё отражение, будучи в сдержанном платье из зелёной парчи с длинными рукавами и воротником. Оно обтягивало её, как кожаная перчатка обтягивает ладонь, повторяя очертания её всё ещё девичьей фигуры. Её золотисто-русые волосы были собраны в простой узел на затылке, а из украшений, как всегда, одно лишь кольцо с квадратным изумрудом сверкало на её руке.
Элиф Султан и Гюльнур Султан, её вечные преданные спутницы, сидели на подушках за столиком, накрытым к утренней трапезе. Они выглядели напряжёнными, так как настроение султанши явно было не на высоте.
– Вы намереваетесь что-то предпринять, госпожа? – осторожно спросила Элиф Султан, когда Карахан Султан села на тахту во главе стола и жестом позволила приступить к трапезе.
– Бахарназ решила показать свою власть, устроив этот праздник, – презрительно усмехнулась Карахан Султан, даже не взглянув на неё. – Глупая девица! У нас золота и так ни на что не хватает, а она вздумала праздник устраивать, только бы потешить своё самолюбие. Любопытно, откуда она возьмёт золото, чтобы в будущем заплатить жалование всему гарему? Или на что она закупит продовольствие для дворца? Именно поэтому я и не намереваюсь мешать ей. Она собственными руками роет себе яму, в которую вот-вот упадёт. Пусть себе празднует. Хотя бы проиграет с музыкой и весельем, – закончила султанша с ядовитой усмешкой.
Гюльнур Султан и Элиф Султан переглянулись через стол и улыбнулись друг другу не без довольства. Они, порядком уставшие от нападок и излишне самоуверенного поведения Бахарназ Султан, не меньше своей госпожи желали ей поражения.
– Вы думаете, Бахарназ успокоится, когда потеряет власть? – всё же с сомнением воскликнула Гюльнур Султан, несмело посмотрев на Карахан Султан. – Она пожелает вернуть её. Аллах, мне кажется, из-за неё гарем никогда не узнает покоя…
– Если не успокоится, мне придётся избавиться от неё, – спокойно отозвалась Карахан Султан, сделав глоток шербета из кубка.
– Но… – запнулась Элиф Султан и, встретив на себе вопросительный взгляд госпожи, вынужденно продолжила: – Удастся ли это сделать без последствий? Шехзаде, что бы она не делала, продолжает держать её подле себя и всячески показывает своё предпочтение Бахарназ над другими наложницами. Да и она не так уж глупа…
– Если я захочу от неё избавиться, её ничто не спасёт, – надменно произнесла Карахан Султан, и её зелёные глаза алчно сверкнули. – Из тех, чьей смерти я желала, не выжил ещё никто. Ни паши, ни султанши, ни шехзаде, ни сам падишах!
Элиф Султан, помрачнев, опустила взгляд к своей тарелке, а Гюльнур Султан побледнела от страха. Воцарившуюся в покоях тишину нарушил вошедший Радмир-ага, который, подойдя к трапезничающим султаншам, поклонился.
– Что, Радмир? – посмотрев на него, воскликнула Карахан Султан. – Ты выглядишь раздражённым.
– Как тут быть спокойным, госпожа моя? – вздохнул евнух. – Бахарназ Султан велела мне заняться подготовкой к празднику. Я противиться не посмел, простите.
– И правильно сделал. Моей Фатьме, она, конечно, ни за что не доверится, но вот тебе… Убеди Бахарназ, что ты служишь только тому, кто стоит у власти, и теперь желаешь быть преданным ей. Я хочу знать о каждом её шаге, Радмир.
Помедлив, Радмир-ага покорно кивнул. Быть шпионом ему не хотелось, но разве смел он отказать?
– Фатьма сказала, ты занимался тем, что выбирал наложниц для танцев? – тем временем деловито спросила Карахан Султан и, увидев кивок, продолжила. – Среди танцующих пусть будет Дилафруз-хатун. В танце она должна быть солисткой. Принарядите её, чтобы выделялась среди остальных.
– Как прикажете, – поклонился Радмир-ага и покинул покои.
– А что с Дилафруз-хатун, госпожа? – непонимающе спросила Элиф Султан.
Карахан Султан, поглядев на неё, усмехнулась.
– Бахарназ уверена, что гарем в её власти, а мой лев её стараниями огражден от других женщин. Что же, я хочу пошатнуть эту её уверенность. Возможно, официально полномочия в её руках, но на деле власть была и есть в моих. И этим вечером гарем увидит не могущество Бахарназ, которое она так хочет показать, а её унижение. Так что не пропустите праздник. Уверена, будет весело.
Элиф Султан и Гюльнур Султан снова переглянулись, настороженные её словами.
Покои Бахарназ Султан.
Сияя счастьем, Бахарназ Султан смеялась, играя с детьми на террасе. Летнее солнце ярко светило на ясном небосклоне, опаляя всё своими жаркими лучами. Шехзаде Орхан, воинственный по характеру, которым пошёл в отца, привычно размахивал деревянным мечом, крича и прыгая, а девочки, сидя рядом с матерью на тахте, возились с игрушками и мило лепетали.
Альмира-хатун, войдя на террасу, не сдержала улыбки и, подойдя к светящейся госпоже, поклонилась.
– В гареме всё хорошо. Радмир-ага занимается подготовкой к празднику.
– Прекрасно, Альмира, – улыбнулась Бахарназ Султан, кивнув ей, отчего рубиновая диадема на её голове ослепительно сверкнула. – Этим вечером весь гарем увидит, у кого теперь вся власть!
– Госпожа, я просмотрела учётные книги, которые мне передала по вашему приказу Фатьма-калфа, – осторожно заговорила Альмира-хатун, но наткнулась на недовольный взгляд золотистых глаз.
– Не хочу заниматься этим, – раздражённо ответила султанша. – Хотя бы не сегодня… Праздник всё-таки. Моё платье готово?
– Элдиз-хатун сообщила, когда я заглянула в мастерскую, что оно ещё не готово, но к вечеру они закончат.
– Поторопи их.
– Как прикажете. Как думаете, госпожа, Карахан Султан почтит праздник своим присутствием?
– Сомневаюсь, – ухмыльнулась Бахарназ Султан, глядя на играющего сына, который так напоминал ей любимого. – Она сочтёт за унижение явиться на праздник, который организовали по моему приказу. А жаль… Хотела бы я посмотреть ей в лицо. Мы ведь до сих пор и не виделись с ней, как я стала управляющей гарема. Ну ладно… Пора в хамам. Ильдиз, уведи детей в покои.
Спустя время они с Альмирой-хатун шли по коридорам дворца в направлении хамама, как вдруг из-за очередного поворота им навстречу вышла Карахан Султан в сопровождении Фатьмы-калфы и своих служанок. Взгляды султанш встретились, отчего воздух тут же наэлектризовался. У обеих на лицах появились неискренние ядовитые улыбки и, наконец, встретившись, они остановились друг напротив друга.
– Султанша, – вынужденно поклонилась Бахарназ Султан, не разрывая зрительного контакта. – Рада, наконец, увидеться с вами. Право, я уже стала беспокоиться о вас. Совсем не выходите из покоев. Упаси Аллах, захворали?
– Тебе не обо мне, а о себе нужно беспокоиться, Бахарназ, – надменно ответила Карахан Султан.
– С чего бы мне беспокоиться о себе? – иронично вскинула брови та. – Теперь я управляю гаремом, а значит, вы больше не можете отправлять в покои шехзаде рабынь в надежде, что одна из них сможет затмить меня. Вы больше ничего не можете, госпожа. Так что это вы беспокойтесь о себе, так как получив власть, я её вам не отдам, даже если придётся пожертвовать ради этого всем.
– Не стоит говорить мне таких слов, – ухмыльнулась Карахан Султан, и её взгляд наполнился мраком злобы. – Будь уверена, я без жалости приму все твои жертвы и верну утраченное. К сожалению, чем не жертвуй, ты недолго будешь править здесь. Ума ещё не нажила, чтобы такую власть в руках удержать.
– Ещё посмотрим, – самоуверенно заключила Бахарназ Султан и поклонилась. – С вашего позволения.
Султанши обошли друг друга и направились каждая своим путём. Фатьма-калфа, поспевая за своей госпожой, хмурилась.
– Поглядите, как уверена в себе! Посмела открыто дерзить вам…
– Глупая наивная девица, – хмыкнула Карахан Султан, наоборот, стоически спокойная. – Даже жаль её, Фатьма. Она ещё не знает, с кем собралась бороться…
Они подошли к дверям покоев шехзаде. Остановившись, Карахан Султан велела охранникам у дверей сообщить о том, что она пришла.
– Султанша, думаете, прошло достаточно времени, чтобы шехзаде остыл от гнева?
– Да, я так думаю. Я знаю сына, Фатьма. Он любит меня больше, чем кого бы то ни было ещё.
Охранник вернулся и, поклонившись, передал позволение войти. Подхватив подол своего зелёного платья, Карахан Султан степенно вошла в опочивальню сына и, оглядевшись, увидела его сидящим на тахте с хмурым видом. Увидев вошедшую в покои мать, он поднялся и осторожно заглянул в её лицо, не зная, видимо, чего ожидать. С той самой ссоры они не виделись до сих пор, оба тая друг на друга обиду.
– Валиде.
Карахан Султан нежно улыбнулась, к изумлению сына, и милостиво протянула ему свою руку, которую тот, растерявшись, поцеловал.
– Признаюсь, я удивлён, – проговорил шехзаде Махмуд, распрямившись. – Я думал, что вы злитесь на меня и обижены.
– Так и было, мой лев, – вздохнула султанша и, подойдя к нему, прикоснулась ладонью к его щеке. – Но разве могу я долго злиться на собственного ребёнка? Что бы не произошло между нами, я всегда буду любить тебя, Махмуд.
Шехзаде, который всегда трепетно относился к матери, растрогался и, облегчённо улыбнувшись, обнял мать, не подозревая, что она, несмотря на свою любовь к нему, первой сделала шаг навстречу только из-за своих весьма алчных намерений.
– Присядем? – отстранившись, с улыбкой спросила султанша и, когда они с сыном сели рядом, положила ладонь на его плечо и с беспокойством заглянула ему в лицо. – Ты хмурый. В чём дело?
Поджав губы, шехзаде отвернулся и пуще нахмурился.
– В военном лагере одну проблему сменяет другая, не успею я решить первую. Так ещё Азиз Эфенди написал мне письмо. Он сообщил, что вы известили его о том, что отошли от дел и что гаремом и дворцом теперь управляет Бахарназ.
– Верно. Я отправила ему это письмо. Но почему он написал тебе, а не Бахарназ, как следовало?
– Он и написал ей, напомнив, что наш дворец должен ему двадцать тысяч акче. Бахарназ же ответила ему, что не имеет возможности вернуть долг и пригрозила, напомнив, что он обращается к жене шехзаде, и потому не смеет что-либо требовать.
– Разумеется, Азиза Эфенди это возмутило, и он обратился к тебе, – закончила за него Карахан Султан, понимающе кивнув русоволосой головой, покрытой одним лишь коричневым платком. – Долг мы должны вернуть, Махмуд. Займись этим, если Бахарназ не в силах решить этот вопрос, нам ведь не нужен скандал. Мы потеряем репутацию, и тогда нам уже никто не станет давать в долг золото, а это значит, что у нас его вообще не останется.
