Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 91 страниц)
Фидан-хатун даже приоткрыла рот от ошеломления и осторожно посмотрела на кипящую от негодования Эсму Султан. В глазах у нее блестели слезы обиды, которые она с трудом сдерживала. Подхватив в руки подол платья, султанша развернулась и спешно покинула холл под самодовольным взглядом Сельминаз-хатун.
Она чувствовала мрачное удовлетворение от того, что смогла задеть эту султаншу, перед которой была вынуждена преклоняться. Ее невыносимо раздражал тот факт, что она, превосходя ее возрастом, оказалась в более низшем положении. Было место и ревности. Сельминаз-хатун привыкла к тому, что в сердце Давуда-паши была лишь она одна – единственная и любимая дочь, которой дозволено все. И она не хотела что-либо менять, потому и была напугана тем, что юная и красивая госпожа может потеснить ее в сердце отца, став его женой. Она еще покажет этой султанше, в чьих руках будут дворец и Давуд-паша, раз уж ворвалась в их жизни.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
Нилюфер Султан была скорее напугана, чем счастлива от того, то произошло между нею и Серхатом прошлой ночью. Радость ее была омрачена страхом, что их запретная связь откроется, а их жизни оборвутся. После того поцелуя она убежала, вырвавшись из его рук, и теперь не знала, что со всем этим делать. Поутру она отказалась от трапезы и теперь беспокойно расхаживала по покоям в сорочке, обуреваемая тревожными мыслями.
Раньше Дафна-хатун обязательно обратила бы внимание на подобное поведение своей госпожи, но ее саму терзали полные разочарования мысли о том, что шехзаде Мурад не ответил на ее просьбу о встрече. Она ждала до утра, надеясь, что он пришлет ей ответное послание, в котором скажет, что готов с ней встретиться, но… Ничего не произошло. Сама не понимая, что с ней происходит, Дафна от досады и обиды проплакала все утро, пока не проснулась Нилюфер Султан. Теперь она сидела на тахте с печальным видом и пыталась вышивать, но у нее все валилось из рук. Пару раз уколовшись, служанка отложила вышивку и вздохнула. Наконец, Нилюфер Султан посмотрела на нее и заметила ее состояние.
– Что с тобой, Дафна? Ты все утро ходишь, точно в воду опущенная.
Та помялась, но поборола смущение и удрученно ответила:
– Шехзаде… не ответил. Похоже, он действительно забыл меня, потому и не смотрел в мою сторону все эти дни. Даже не пожелал встретиться перед отъездом, а ведь мы больше никогда не увидимся.
– Он бы пришел, – уверенно заявила Нилюфер Султан. – Что-то ему помешало или, надо полагать, кто-то.
– Думаете, это Ассель? – осторожно спросила Дафна, зная, как султанша злится, стоит ей упомянуть ту. – Даже если и так, уже слишком поздно, – обреченно пробормотала она, опустив взгляд. – Шехзаде вот-вот покинет дворец. Я была в гареме и видела, как евнухи выносили вещи Филиз Султан из ее покоев.
– Мурад не уедет, не попрощавшись со мной, – снисходительно улыбнулась султанша. – Тогда и встретитесь. Скажешь ему о том, что чувствуешь, и, будь уверена, он возьмет тебя с собой. Нужно бороться за свое счастье, а не опускать руки. Этой… Ассель еще отзовутся все ее гадости. Она не сможет вам помешать быть вместе. И ты должна верить в это, Дафна. Иди, умойся и приведи себя в порядок, пока Мурад не пришел.
Ободренная ее словами, Дафна со взволнованной улыбкой на лице поспешно поднялась с тахты и скрылась во внутренней комнате покоев. Проводив ее взглядом, Нилюфер Султан перестала улыбаться и, вздохнув, сжала виски руками, вернувшись к своим мыслям о Серхате. Из головы не шел их поцелуй, воспоминание о котором вызывало болезненно-сладкое томление в груди, но каждый раз Нилюфер Султан обрывала себя и ужасалась, представляя, что их могли видеть. Но кто мог быть ночью в саду? Только если охрана, но она никого не видела.
Во всяком случае, встречаться снова будет рискованно, но султанша уже знала, что если Серхат попросит ее о встрече, она не сможет ему отказать, и это пугало не меньше, чем возможность их разоблачения. Именно этого она и страшилась прежде – перестать принадлежать себе, стать слабой и уязвимой из-за пресловутой любви, которую всегда презирала.
Перестав ходить из угла в угол, Нилюфер Султан заставила себя сесть и зажмурилась, пытаясь прогнать из головы все мысли о Серхате. Вопреки ее стараниям они упорно не желали оставлять ее в покое, и султанша раздраженно выдохнула, откинувшись на спинку тахты.
Топкапы. Гарем.
Вышедшая из коридора к ташлыку Эмине Султан излучала счастье, и на лице ее властвовала искренняя широкая улыбка, которая, несмотря на свою лучезарность, не могла затмить сияния ожерелья, покоящегося на ее полной груди. Серебро переливалось на свету, а чередующиеся изумруды и сапфиры ярко сверкали. Она замедлилась, увидев идущих ей навстречу из другого коридора евнухов, которые несли сундуки. Обнаружив стоящую возле распахнутых дверей ташлыка Айнель-хатун, она подошла к ней и с оттенком надменности во взгляде проследила, как та, заметив ее, поклонилась.
– Султанша.
– Забыла тебя поздравить, Айнель-хатун, – в улыбке султанши не осталось искренности – лишь яд, умело замаскированный под любезность. – Тебя назначили самой хазнедар. Видно, Хафса Султан очень тебя ценит.
Прекрасно зная о вражде султанш, Айнель-хатун поняла, что Эмине Султан намекает на то, что знает, на чьей она стороне, и словно бы предостерегает, при этом не сказав ни слова об этом. Хазнедар выдавила улыбку с тем, чтобы показать, что она намерена ко всем султаншам относиться с одинаковым почтением, несмотря на то, кому служит.
– Благодарю вас, госпожа. Хазнедар – ответственная должность, и я счастлива, что Хафса Султан сочла меня достойной ее.
– В отличие от Мирше-хатун у тебя сладкие речи, – скользнув по ней оценивающим взглядом, произнесла Эмине Султан. Не в силах противиться этому непонятному желанию ранить, она с ехидной улыбкой добавила: – Теперь ясно, почему Хафса Султан приблизила тебя. Известно, она любит подхалимов – таких, как Идрис-ага.
Проглотив обиду, Айнель-хатун заставила себя сохранить невозмутимость.
– Что это за сундуки? – как ни в чем не бывало спросила Эмине Султан, оглянувшись на проходящих мимо евнухов. – Откуда их выносят?
– Из покоев Филиз Султан. Они с шехзаде покидают дворец сегодня.
– Какая добрая весть, – ухмыльнулась султанша, и ее ухмылка стала шире, когда вслед евнухам из коридора вышла сама Филиз Султан в скромном, в отличие от соперницы, синем платье с надетым поверх него кафтаном, вышитым изящными цветочными узорами из серебряной нити. – Филиз, доброе утро. Я так расстроилась, узнав, что сегодня ты покидаешь нас. Дай Аллах, ты обретешь потерянный здесь покой в Манисе. Пусть твое израненное сердце излечится в грядущих заботах о внуках.
Взглянув на нее с прохладным выражением, Филиз Султан против воли остановилась, чтобы ответить на колкость – ответить в последний раз и сделать это так, чтобы она навсегда запомнила ее слова. Глаза ее коснулись серебряного ожерелья с изумрудами и сапфирами, которое не могло не привлечь внимание – так оно сверкало. Горечь промелькнула в чертах султанши – сомнений в том, кто сделал столь красивое украшение и подарил его сопернице быть не могло – но она ее поспешно подавила и заставила себя насмешливо улыбнуться, хотя улыбаться в это утро она желала в последнюю очередь.
– Эмине, и тебе доброе утро. Аллах мне свидетель, я всем своим израненным сердцем надеюсь, что исполнится все то, о чем ты сказала. Мне невыносимо прожить хотя бы еще один день под одним куполом с тобой, и я рада, что оставляю Топкапы. В Манисе вдали от тебя и дворцовых интриг я обрету покой. Сомневаюсь, что мы еще встретимся… А если и встретимся, то очень не скоро. Потому я хочу пожелать напоследок и тебе однажды обрести покой. Известно, и ты его потеряла, когда в гареме появились новые фаворитки. Смотри-ка, Бельгин-хатун уже беременна. Увы, я не думаю, что она будет единственной. Тебя ждет такая же горькая участь, что досталась мне твоими стараниями. Твои страдания будут справедливой карой за все то, что ты сотворила, Эмине.
Обойдя ее, Филиз Султан ушла, а Айнель-хатун, которая слышала разговор, подавила улыбку, увидев, как помрачнела прежде счастливая Эмине Султан. Надменно вскинув золотоволосую голову, она скрылась в коридоре.
Топкапы. Покои шехзаде Мурада.
Пока евнухи выносили из его покоев сундуки с вещами, шехзаде Мурад с мрачным видом стоял возле окна, заложив руки за спину подобно отцу. Примириться с тем, что он оставляет прежнюю жизнь, было трудно и немного болезненно. Впереди его ждет новая жизнь, совершенная иная, чем та, что была прежде. Он станет санджак-беем, ответственным за целую провинцию, и, что пока еще пугало, отцом. За ночь Мурад так и не свыкся с этой мыслью, но она не оставляла его, вызывая странное чувство, похожее на сожаление и в то же время неуверенную радость. Ему было жаль, что его ребенка родит не та, что была в его сердце, но все же он был его плотью и кровью, и шехзаде не мог не радоваться ему.
Причиной его мрачных раздумий была и Дафна-хатун, которую он был вынужден оставить здесь и тем самым расстаться с ней навсегда. Он уже тосковал, хотя еще даже не уехал, и прекрасно понимал, как тяжело ему придется вдали от нее. Но было глупо держаться за чувство, которое не находило отклика. Про себя Мурад решил, что раз уж у него начинается новая жизнь, он, как бы ни было трудно, оставит в прошлом и Дафну. Больше смущать ее чувства и мучить самого себя он не желал. Довольно. По мнению шехзаде, ему пора было взрослеть. Прежде был юн и подвластен своим чувствам, но чтобы, наконец, оторваться от юности, через эти чувства нужно переступить. И он это сделает.
Ход его мыслей потревожила вошедшая в покои мать, которая со светлой грустью улыбнулась, заметив его у окна. Они оба, похоже, испытывали те же чувства. Протянув к нему руки, Филиз Султан позволила сыну поцеловать одну из них, а после положила их на его широкие плечи.
– Мурад, сборы закончились. Я распорядилась, чтобы подготовили карету и зашла за тобой, дабы вместе отправиться к повелителю проститься. Ты готов?
– Да, валиде, – выдохнул шехзаде, кивнув. – Идемте.
Когда они вошли в покои султана, он сидел за рабочим столом, просматривая какие-то документы с хмурым видом. Войдя следом за сыном, Филиз Султан улыбнулась уголками губ, вспомнив, что ее муж всегда так хмурился, когда изучал документы – даже в свои юные годы в Амасье. Увидев их, повелитель улыбнулся и, отложив бумаги в сторону, поднялся. Подойдя к сыну, он заключил его в крепкие объятия и похлопал по спине. Филиз Султан с тенью печали наблюдала за их прощанием, и сердце ее ныло.
– Ну вот и настала пора прощаться, – отстранившись, султан Баязид большими ладонями обхватил лицо старшего сына. – Дай Аллах, ты добьешься успехов как санджак-бей. Знай, я на тебя очень надеюсь, Мурад. Как-нибудь мы с твоими братьями и сестрой приедем погостить к вам в Манису, а пока жди похода. Мы с Искандером-пашой намереваемся пойти против персов.
– Благодарю, отец. Я постараюсь оправдать ваши надежды. Кстати, хочу поделиться с вами радостной новостью. Вчера выяснилось, что моя фаворитка ждет ребенка. Иншалла, наша династия пополнится еще одним шехзаде.
Филиз Султан удивилась и в растерянности посмотрела на спину сына, потому не заметила взгляда повелителя, который он на нее бросил.
– Поздравляю, мой лев! – ощутимо хлопнув его по плечу, рассмеялся султан Баязид. – Я и не думал, что так скоро обзаведусь внуками, но время идет, правда? Пусть родится здоровый наследник. Мы как раз и приедем, чтобы повидать его.
– Будем с нетерпением ждать вас, повелитель, – тепло улыбнулся шехзаде Мурад и, взяв отцовскую руку, поцеловал ее на прощание. – Мое почтение.
– В добрый путь, сын.
Поклонившись, шехзаде развернулся и, переглянувшись с матерью, в глазах которой читалось вопросительно-обвинительное “почему я ни о чем не знала?”, вышел из покоев, чтобы дать родителям возможность попрощаться наедине. Улучив момент, он отправился проститься с названной сестрой, зная, что там увидит Дафну, и потому заранее заставляя себя быть сдержанным.
Когда двери за ним закрылись, Филиз Султан неловко посмотрела на повелителя, не зная, что сказать. Она растерялась, когда настал момент прощания. Не только с некогда любимым мужчиной, но и со всем прошлым, которое она оставляла в этом дворце.
– Филиз, – в темных глазах султана Баязида было неожиданное тепло. Он подошел к ней и, вглядевшись в ее печальное лицо, с пониманием улыбнулся. Его смуглая рука поднялась и ласково коснулась ее щеки. – Ты тоже меня покидаешь…
– Да, – просто ответила она, застигнутая врасплох его прикосновением.
Взгляд ее темно-серых глаз был прикован к его лицу, и в них горело все то, что она не могла сказать. Боль и тоска, любовь и обида за причиненные страдания.
– Что бы ни было, ты навсегда останешься в моем сердце, Филиз. Я знаю… знаю, что порою был несправедлив, но все мы люди и все совершаем ошибки. Я не хотел, чтобы все было… так. Ты была рядом со мной все эти годы, и я уже не представляю жизни, в которой нет тебя, но, наверно, со временем я свыкнусь с тем, что наши пути разошлись. Мне будет не хватать твоего взгляда, твоего голоса. Надеюсь, между нами на останется недопонимания? Я не хотел бы отпускать тебя, зная, что ты таишь на меня обиду.
Ее глаза наполнились слезами, но нежная улыбка тронула губы султанши, и она, не сдержавшись, перехватила руку повелителя, лежащую на ее щеке, и поцеловала ее.
– Мне было больно, когда вы оставили меня, и свою горькую жизнь в Топкапы я всегда буду вспоминать с грустью, но несмотря на это… Я не держу на вас… на тебя зла, Баязид. Хочу лишь, чтобы ты был счастлив, пусть и без меня. Наверное, ты разозлишься, но я хочу сказать на прощание… Остерегайся Эмине. В этой женщине лишь яд! Она и тебя отравит, если ты…
Повелитель, напрягшись, убрал руку с ее щеки и отвернулся, показывая, что не желает это слушать. Филиз Султан умолкла. Помедлив, она осторожно взяла его руку и, зажмурившись, поцеловала ее.
– С вашего позволения, государь, – сквозь боль произнесла султанша, сдерживая слезы.
Он с тоской во взгляде кивнул и, не двигаясь, смотрел, как его жена кланяется, разворачивается и уходит, оставляя его навсегда. Острое чувство потери сдавило его грудь и, когда она исчезла за дверьми, султан вышел на террасу с угрюмым видом.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
Нилюфер Султан подавила улыбку, когда рука прежде расчесывающей ее Дафны дрогнула, стоило раздаться стуку в двери. Предвкушая воссоединение влюбленных, султанша позволила войти, и в покоях оказался именно тот, кого они так ждали. Дафна, отойдя в сторону, с волнением посмотрела на шехзаде Мурада и… поникла, когда он по-прежнему даже не повернул головы в ее сторону, словно ее не существовало. Тоска, которая было отступила от ободряющих слов госпожи, снова заволокла ее. Шехзаде остыл к ней именно тогда, когда она, наконец, вспыхнула ему в ответ. Отчего судьба так жестока?
– Нилюфер, я зашел проститься.
Сбитая с толку его поведением с Дафной, Нилюфер Султан поднялась с тахты и, подойдя, заглянула в его лицо. Дружелюбие и теплота были в его глазах, но и какая-то отстраненность.
– Наконец, ты дождался этого дня, – ухмыльнулась султанша, чтобы растормошить его. – Я столько тысяч раз слышала из твоих уст о Манисе и желании поскорее стать санджак-беем, что меня тошнит от одного упоминания этой провинции. Но раз уж ты покидаешь нас, я хочу попросить об одном.
– Все, что угодно, – Мурад улыбнулся так, словно и вправду готов был выполнить любую ее просьбу.
– Не забрасывай тренировки, – позабавив его, воскликнула Нилюфер. – Надеюсь, вдали от меня ты не разучишься держать в руках меч, хотя ты и сейчас не очень-то крепко его держишь.
Рассмеявшись, Мурад по-дружески коснулся ее щеки, и Дафна потупила взгляд, потому что ее это задело. Прежде он смотрел на ее госпожу с куда меньшей любовью в сравнении с той, которая пылала в его глазах, когда он смотрел на нее. Теперь же она не удостаивалась и толики того тепла, которым он щедро одаривал Нилюфер Султан.
– Тогда и я хочу попросить тебя.
– Любопытно, – протянула Нилюфер. – И о чем же?
– Постарайся до следующей нашей встречи стать чуть менее невыносимой.
– Вот наглец! – шутливо шлепнув его по плечу, рассмеялась султанша. – Иди сюда.
Они обнялись, задержав друг друга в объятиях так, будто всем сердцем не желали расставаться. Впрочем, так все и обстояло. Они были связаны крепкими узами дружбы, которые были даже сильнее, чем родственные. Такая связь являлась редкой, и Нилюфер была рада, что обрела в Мураде названного брата, в котором втайне видела своего погибшего брата Мехмета. Именно таким, как Мурад, она его и представляла. Она храбрилась, но ей было невыносимо прощаться и снова оставаться одной.
– Ну все, – Нилюфер отстранилась и, оглянувшись на Дафну, улыбнулась. – Я… оставлю вас.
Дафна ощутила, как все внутри всколыхнулось, но тут же осело горьким осадком, когда она услышала холодный голос шехзаде.
– Нет необходимости. Мне уже пора. Я буду писать, Нилюфер.
Та в недоумении нахмурилась и не успела слова сказать, как Мурад коротко коснулся пальцами ее подбородка и, развернувшись, стремительно ушел. В покоях повисла неприятная тишина. Обернувшись на потерянную Дафну, Нилюфер с сожалением поджала губы.
– Возможно, он…
– Нет, госпожа, не нужно, – оборвала ее Дафна срывающимся голосом и спешно ушла в другую комнату, чтобы скрыть наполнившие глаза слезы.
Султанша растерянно посмотрела ей вслед, не зная, что делать.
Топкапы. Дворцовый сад.
В сопровождении Айше-хатун Филиз Султан подошла к ожидающей ее карете, возле которой стояла слабо улыбающаяся Ассель-хатун в нежно-голубом простом платье. Светлые волосы мелкими завитками падали на плечи, обрамляя лицо с неброской красотой и голубыми глазами. Простая, скромная и нежная, как полевой цветок. Выглядела она нездоровой из-за своей бледности. Фаворитка поклонилась, когда Филиз Султан обратила к ней отчего-то недовольный взгляд.
– Султанша.
– Позволь спросить, отчего я узнаю о твоей беременности не из твоих уст, а совершенно случайно?
Напрягшись, Ассель виновато закусила губу и неуверенно заглянула госпоже в глаза.
– Простите, но я узнала об этом только вчера вечером, а сегодня не смогла улучить момента, чтобы поговорить с вами. Вы… не рады?
Филиз Султан смягчилась и улыбнулась, но пока еще прохладно.
– Рада, конечно. Теперь ты должна беречь себя. Этот ребенок очень важен. Мураду нужен наследник и, дай Аллах, ты подаришь его моему льву.
Просияв, Ассель улыбнулась через силу. Ее все еще мучила тошнота, и предстоящий путь обещал стать не самым приятным.
– Эсма Султан не придет проститься с вами и шехзаде?
– Мы уже простились с ней вчера, – немного огорчившись при упоминании дочери, ответила Филиз Султан.
Они увидели идущего к карете шехзаде Мурада. Когда он, пройдя мимо них к своему серому коню, сказал, что пора отправляться в путь, его мать и фаворитка забрались в карету, чтобы спустя минуту смотреть в окошко на исчезающий вдали Топкапы. Филиз Султан с печалью отдернула занавеску и откинулась на спинку сидения, не в силах смотреть на это спокойно. Ассель же с легким сердцем покидала дворец и в радостном нетерпении отправлялась навстречу той жизни, о которой самозабвенно мечтала.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Когда Идрис-ага вошел в покои, он удивился – его госпожа не обратила на него никакого внимания, продолжив с неприсущей ей печалью рассматривать какое-то письмо в своих руках. Рядом с Хафсой Султан на тахте покоилась раскрытая шкатулка, в которой она хранила важные письма. Он осторожно подошел и поклонился, не зная, стоит ли тревожить госпожу, когда она в таком состоянии.
– Султанша, простите, если я не вовремя.
Хафса Султан вздохнула и, наконец, взглянула на него слегка отстраненно, словно мыслями еще была где-то далеко.
– Что у тебя, Идрис?
– Я пришел сообщить, что Филиз Султан и шехзаде Мурад с его гаремом покинули дворец.
– Замечательно, – равнодушно отозвалась султанша.
Помедлив, Идрис-ага все же осмелился спросить:
– Госпожа моя, вы получили письмо, которое вас расстроило?
– Я перебирала письма в шкатулке – искала то, которое получила вчера от одной из попечительниц моего вакфа и на которое нужно было ответить, как вдруг… обнаружила это письмо от Мехмета-паши.
Она снова посмотрела на письмо в своих руках и горько усмехнулась.
– Паша был еще в походе, когда писал его. Признавался в глубокой любви ко мне, выражал надежды на скорое воплощение наших замыслов… Радостно поздравлял с беременностью, которую мы так долго ждали, – в голосе ее слышалась боль. – Поверить не могу, что теперь ничего этого нет. Все было так хорошо и рухнуло в один миг… И я чувствую себя так, будто… стою на руинах собственной жизни, сознавая при этом, что все могло быть иначе, если бы я сама поступала по-другому.
Идрис-ага с сочувствием смотрел на свою госпожу, понимая, что письмо разбередило и без того свежие раны на ее сердце, которые только-только начали заживать. Но Хафса Султан, поймав на себе его сожалеющий взгляд, закрылась, вся разом похолодела и убрала письмо в шкатулку, которую с глухим стуком захлопнула. Она терпеть не могла быть объектом чьей-либо жалости. Тем более жалости слуг.
– Ты поговорил с Элмаз? – совершенно другим тоном осведомилась она. От былой печали в ее взгляде ничего не осталось – лишь холодная пустыня равнодушия.
– Нет еще, но сегодня же поговорю.
– Сделай так, чтобы она согласилась, иначе дело обернется против нас же. Кстати, а как поживает наша гостья?
– Эдже Султан еще не покидала своих покоев сегодня, но я перед приходом к вам порасспрашивал ее служанку Фатмагюль-хатун, и та сказала, что ее госпожа спала чуть ли не до полудня, а теперь трапезничает.
– Идрис, пригласи Эдже Султан ко мне. Хочу понять, зачем она здесь и чего на самом деле хочет. Как-то она не похожа на человека, которого интересует лишь возвращение утерянной короны.
– Как прикажете, госпожа.
– Сегодня вечером меня не будет во дворце, чтобы ты знал. Михримах Султан пригласила меня в свой дворец на ужин.
– На ужине будет присутствовать и Искандер-паша? – настороженно уточнил евнух.
– Разумеется, ведь это и его дворец, – хмыкнула Хафса Султан. – Я как раз поговорю с ним о Мехмете-паше. По всему, это он питает сомнения повелителя в моем муже. К тому же, я хочу привлечь племянницу к делам вакфа. Она давно хотела заняться чем-нибудь полезным, да и поддержка с ее стороны будет не лишней. Михримах давно пора найти себе занятие, к тому же, статус жены великого визиря обязывает заниматься благотворительностью и помощью простому народу.
– Конечно, вы правы, – отозвался Идрис-ага. – Бельгин-хатун, к слову, меня беспокоит. Айнель-хатун говорит, что она тяжело переносит беременность, толком не ест ничего. Упаси Аллах, ребенка потеряет.
– Я же велела Дильнар-хатун следить за ее состоянием. Пусть делает что-нибудь! Если Бельгин потеряет этого ребенка, вы потеряете свои головы.
Евнух побледнел от таких слов и покорно склонил голову.
Комната Бельгин-хатун.
Айнель-хатун снова выкроила время, чтобы повидать ее, и теперь с непреклонным видом подносила одну за другой ложки с бульоном к губам фаворитки. Выглядела Бельгин не лучшим образом: она таяла на глазах, бледная кожа плотно обтягивала ее тонкие хрупкие запястья и лицо, черты которого нездорово заострились. Глаза были заплаканными и покрасневшими, но Айнель-хатун делала вид, что не заметила этого, хотя внутренне жалела девушку – она томилась от любви, которая, увы, не встречала такого же отклика.
– Ты сказала, Филиз Султан с сыном уехали? – слабым голосом спросила Бельгин, которая, находясь взаперти, тоже хотела знать, что творится в гареме. Она всегда была любопытной.
– Да, отправились в Манису, – с удовлетворением положив ложку в наполовину опустошенную тарелку с бульоном, ответила хазнедар. – Это такой санджак.
– Санджак?
– Значит провинция. И теперь шехзаде Мурад будет ею управлять, как… губернатор. У нас такая должность называется санджак-бей. Ему нужно набраться опыта, ведь однажды он станет султаном.
– А зачем Филиз Султан уехала с ним?
– У династии есть традиция – мать всегда отправляется вместе с сыном-шехзаде в санджак, чтобы оберегать его на пути к трону, наставлять и во всем поддерживать.
– Но как же быть Эмине Султан, если у нее двое сыновей?
– Поедет со старшим из сыновей шехзаде Османом, хотя я в этом сомневаюсь. Известно, она ближе с младшим сыном и, возможно, пожелает уехать с ним. Это решит повелитель. Но, знаешь, была одна Хасеки Султан, которую султан так любил, что не пожелал с ней расставаться, и она вопреки традиции осталась с ним в то время, как ее сыновья разъехались по санджакам. Больше такого никогда не было.
– Кто же это? – с придыханием спросила Бельгин.
– Хюррем Султан, – улыбнулась Айнель-хатун, видя, как она ожила. Она пыталась отвлечь ее от грустных мыслей и, похоже, ей это удалось. – Она приходилась матерью деду нашего повелителя султану Мехмету. Говорят, его отец султан Сулейман, в гареме которого Хюррем Султан в свое время оказалась, увидев ее, позабыл о других женщинах. Кажется, она была славянкой, и за ее веселый нрав султан назвал ее Хюррем, что значит радость приносящая. Об их любви ходили легенды… Ради нее султан много традиций нарушил и стал первым, кто заключил официальный брак с рабыней из гарема.
Бельгин во все глаза смотрела на нее, упоенно слушая. В этом она была так похожа на ребенка, впрочем, как и во многом другом.
– И что же, он был только с ней? – неверяще спросила она. – Не было других фавориток?
– Насколько я знаю, нет. Он очень ее любил… Говорят, шепот Хюррем Султан мог заглушить крики сотен рабынь. Такая женщина, как она, рождается редко…
– Интересно, какой она была? – протянула Бельгин, мечтательно улыбаясь. – Наверное, красавица, каких свет не видел.
Айнель-хатун, рассмеялась, покачав черноволосой головой.
– Нет, красавицей ее не считали, но каждый, кто ее видел, находил в ней очарование и изящество. Ее называли смешливой госпожой. Возможно, в том, что она всегда дарила своему султану радость и веселье, и заключалась ее загадка. Хотя, кто знает? Некоторые говорят, что она была властолюбивой, с пылким нравом и склочной, но это как-то не вяжется с рассказами об ее веселом нраве и очаровании. Правду мы никогда не узнаем теперь, когда она уже столько лет покоится в могиле.
– Получается, у… этого султана больше не было жен? Только она одна всю жизнь?
– Хюррем Султан была последней женой, но до нее было целых две жены и много наложниц. Главной ее соперницей была мать другого шехзаде Махидевран Султан. Вот о ней говорили, что она была настоящей красавицей, вот только… счастья ей это не принесло. Знаешь, Бельгин, красота далеко на самое главное. Важнее то, что у тебя вот здесь, – она протянула руку и с улыбкой коснулась груди Бельгин.
Фаворитка улыбнулась, очарованная историей о Хюррем Султан, и на миг представила себя ею – не отличающейся красотой, но милой женщиной, которая пленила султана, сделала его рабом своей любви и повергла его красавицу-жену, в образе которой, конечно, была Эмине Султан. Но мечты ее растаяли, стоило ей вспомнить, что султан о ней и не думает. Когда она поникла, двери распахнулись, и обе девушки обернулись на вошедшего в комнату… султана Баязида. Айнель-хатун тут же поднялась с кровати и поклонилась, а Бельгин взволнованно приподнялась с подушек и во все глаза уставилась на повелителя. Посмотрев на нее, он потемнел то ли от негодования, то ли от чего-то еще и грозно нахмурился. Бельгин испугалась, не зная, чем это было вызвано.
– Что с ней? – гневно поглядев на напряженную Айнель-хатун, процедил он. – Почему она в таком состоянии?
– Бельгин плохо переносит беременность. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы уберечь ее и ребенка, но она плохо ест, потому и теряет силы.
Смерив ее недовольным взглядом, он небрежно махнул рукой, приказывая уйти, и подошел к кровати, на которой сидела испуганная и бледная Бельгин, ставшая такой худенькой и хрупкой, что было страшно к ней прикоснуться.
– Повелитель, – не веря своему счастью, пролепетала она. – Вы пришли.
– Как же я мог не прийти? – тронутый ее искренней радостью тепло улыбнулся он и погладил по впалой щеке. Улыбка его померкла, когда он вгляделся в ее исхудалое лицо, которое, несмотря на состояние девушки, ему улыбалось. Ему стало стыдно, что не пришел раньше. – Как ты, Бельгин? Плохо тебе?
– Дильнар-хатун говорит, что я слабая для беременности, а ребенок растет слишком сильным, и он забирает у меня много сил. Но я всем сердцем надеюсь, что… смогу его подарить вам. Без вас мне было плохо, но теперь вы здесь, и я чувствую, как силы вновь наполняют меня. Только… не уходите, повелитель. Вы не уйдете?
Султан Баязид улыбнулся и кивнул, после чего погладил ее по светлым волосам и осторожно притянул к себе. Бельгин положила голову на его широкую грудь и упоенно закрыла глаза, слушая как его сердце уверенно и сильно бьется.
– Я велю лучшим лекарям следить за твоим состоянием. Не бойся, Бельгин.
– Я боюсь другого…
– Чего же?
– Что вы меня оставите. Я думала, что вы забыли меня, потому и не приходили.
Чувство вины пронзило его, и повелитель нахмурился, не понимая, почему он в действительности не пришел раньше.
– Я тебя не оставлю.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
У Эмине Султан давно не было такого хорошего настроения, как сегодня. Ее многолетняя соперница вместе с шехзаде, которого она терпеть не могла, наконец, покинули дворец, а ее отношения с султаном были как никогда полными любви. Счастливая, она одаривала своим светом и детей. Держа на руках Айнур Султан, госпожа с нежной улыбкой прижимала ее к груди, и девочка крохотными пальчиками касалась ее ожерелья, скользя ими по ярким драгоценным камням. Осман и Сулейман, вернувшись с занятий, сидели за столиком и трапезничали, наперебой рассказывая о том, как Серхат Бей этим утром учил их держаться в седле.
– Серхат Бей сказал, что из меня выйдет прекрасный наездник, – хвастливо заявил Осман и с превосходством посмотрел на младшего брата, который подобной похвалы не получил.
– Да, а после этого ты чуть не вывалился из седла, – с материнской язвительностью воскликнул задетый Сулейман и насмешливо хмыкнул.
– Я еще учусь! – грубо ответил Осман с таким видом, будто вот-вот собирался затеять драку. – Ты вообще визжал, как девчонка, когда тебя в седло посадили.
– Ну-ка прекратили! – поспешила вмешаться Эмине Султан, не дав Сулейману сказать очередную колкость. – Что вы опять устраиваете? Да еще при мне. Постыдились бы!
