Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 91 страниц)
Среди пиратов решение Махмуда Реиса вызвало недоумение и раздражение, но никто не смел возражать и хотя бы как-то выразить своё недовольство. Фелисия ловила на себе презрительные и недоумевающие взгляды, слышала приглушённые смешки за спиной и перешёптывания, но предпочитала не обращать на них внимания или, подчиняясь своему прошлому, в котором она была дочерью дожа, надменно отворачиваться.
И вот, спустя несколько дней, перед ними предстала захолустная провинция, именуемая Трабзон. В отдалении от самого города на холме возвышался дворец санджак-бея – небольшой, простой и слегка обветшалый. Под холмом лежал военный лагерь со множеством палаток, о котором Фелисия узнала от Махмуда Реиса, когда, проезжая мимо, поинтересовалась, что это за скопище людей и почему они живут здесь в палатках.
– Шехзаде Махмуд одержал победу над местным разбойником Бехрамом Эфенди, и его воины пожелали отдать свои жизни и мечи нашему господину, – объяснил Махмуд Реис.
Поёрзав в седле, Фелисия нахмурилась в непонимании, услышав незнакомое слово.
– Что значит “шехзаде”? – уже говоря по-турецки, пусть и с трудом, спросила она. Говорить самой ей было труднее, но турецкий язык она уже знала в достаточной мере, чтобы понимать, о чём говорят ей.
– Престолонаследник или, как по-вашему, принц.
Изумившись, девушка с сомнением покосилась на дворец, к которому они подъезжали.
– Принц? Зачем он здесь – так далеко от столицы? Разве он не должен жить в… с султаном?
– Это не Европа, – снисходительно усмехнулся капитан, как делал всегда, когда она задавала глупый вопрос. – У нас другие порядки и обычаи. Шехзаде до некоторого времени воспитывается во дворце Топкапы – резиденции османской династии, где живёт султан с семьёй. Но после вместе с матерью отправляется в одну из провинций, чтобы получить опыт правления.
– Вы сказать, что султан ещё молод, – задумчиво проговорила Фелисия, пытаясь понять всё то, что ей объясняет Махмуд Реис. – Тогда сколько лет шехзаде?
– Шехзаде Махмуд не сын султана, а его брат.
– Брат? – в который раз изумилась девушка. – Но вы сказать, что султан, занимая престол, их казнить.
– Так было раньше. Но покойный султан Орхан Хазретлери отменил этот закон, позволив султану, занявшему престол, сохранить жизни своим братьям и даровать им достойные должности при себе. Только если один из братьев поднимет восстание, султан может казнить его.
– Понятно, – кивнула Фелисия, и её отросшие чуть ниже плеч каштановые волосы упали ей на лицо, и она раздражённо смахнула их. – Что значить “хазретлери”? И тогда сколько лет шехзаде? Почему вы назвать его “наш господин”? И ещё… султана не пугать то, что у его брата есть войско? Ведь он может поднять восстание.
Махмуд Реис вздохнул, утомлённый её любопытством, но ответил:
– “Хазретлери” значит “его величество”. Шехзаде Махмуд ещё очень молод. Он даже младше тебя. А нашим господином я его называю, потому что служу ему и поддерживаю его притязания на престол.
– То есть… – приглушённо произнесла Фелисия, испуганно взглянув на капитана. – Он хотеть поднять восстание? Для этого войско? И вы ему помогать?
– Умница, – кивнул черноволосой головой, покрытой чалмой, Махмуд Реис. – В своё время шехзаде Махмуд станет султаном, но прежде ему нужно набраться сил, опыта и заручиться поддержкой государственных деятелей, то есть пашей, беев, санджак-беев. Мы ещё только в самом начале пути.
Мрачно нахмурившись, Фелисия с содроганием подумала о том, что и ей придётся в этом участвовать, раз она воспитанница Махмуда Реиса. А если султан узнает о готовящемся восстании? Он, верно, казнит всех, кто в нём участвовал, и она будет среди этих предателей.
Но раздумывать об этом и дальше она не смогла, так как они подъехали к воротам дворца. Охрана открыла их и, въехав на территорию дворца, Фелисия любопытно огляделась. Дворец вблизи оказался ещё более ветхим, но не совсем уж запущенным. Были видны старания по поддержанию дворца в более-менее достойном виде. Его окружал дикий сад.
– Нас встретить? – по примеру капитана спешившись со своей кобылы, спросила Фелисия.
Махмуд Реис, велев подоспевшим слугам увести коней в конюшню и как следует о них позаботиться, подошёл к ней и положил руку на её плечо.
– Послушай, девочка. Держи язык за зубами. И не отходи от меня ни на шаг. Шехзаде Махмуд нас встречать не будет. Он вызовет меня в свои покои, когда пожелает встречи. Но его матушка Карахан Султан, полагаю, снизойдёт до нас и встретит. Будь учтива, глаз не поднимай и веди себя сдержанно. Я попрошу отдать тебе какую-нибудь комнату во дворце, и тебя в неё проводят, где ты сможешь привести себя в порядок и отдохнуть. Вечером я к тебе зайду.
Фелисия успела только кивнуть, и вдруг раздался голос, видимо, одного из слуг, громко оповестивший:
– Внимание! Карахан Султан Хазретлери.
– Поклонись, – приглушённо велел ей Махмуд Реис.
Взволновавшись, Фелисия опустила голову и склонилась в поклоне, смотря на пожухлую траву под ногами. Из головы тотчас вылетели все предупреждения наставника и, толком не зная правил, Фелисия слишком быстро распрямилась из поклона и открыто взглянула на подошедшую к ним женщину, при этом изумившись.
Фелисия была дочерью дожа и всю свою жизнь провела при дворе в окружении придворных дам и сеньор, бывших жёнами богатых и влиятельных людей. Ей было не в первой видеть красоту и роскошь. Но она не ожидала, что в государстве, столь отличающемся от её Венеции, этому будет место. Насколько ей было известно, в Османской империи женщины были с головы до ног укутаны в закрытые мешковатые платья и платки, а сами были полными при сытости и безделье гаремов, в которых обитали.
Перед ней же стояла высокая женщина в возрасте чуть больше тридцати лет. Она была стройная, и под приталенным платьем с длинными рукавами и меховой отделкой на воротнике из какой-то плотной зелёной ткани, ей неизвестной, виделась её изящная фигура. Лицо очень красивое, с тонкими и даже аристократичными чертами, обрамлённое русыми волосами, в которых солнечные лучи рождали золотые переливы. Из драгоценностей на ней были великолепная, по мнению искушённой в роскоши Фелисии, бриллиантовая брошь в форме пятиконечной звезды, прикреплённая у левого плеча, и одно-единственное изумрудное кольцо.
Видимо, зелёный был любимым цветом этой женщины. Неудивительно, ведь он подчёркивал необычный цвет её насыщенно зелёных глаз.
За спиной Карахан Султан было несколько женщин. Видимо, служанки.
– Султанша, – с почтением произнёс Махмуд Реис, распрямившись из поклона. – Рад встрече с вами.
– Как и я, – отозвалась та, благосклонно кивнув. – Ты заставил нас ждать, реис.
– Прошу прощения. Путь из Стамбула занял больше времени, чем я рассчитывал.
Тут взгляд Карахан Султан переместился на Фелисию, которая, вздрогнув, поспешно опустила голову.
– Кто это рядом с тобой?
– Фелисия-хатун. Я взял её к себе в качестве воспитанницы. Если позволите, она останется подле меня всё то время, что я буду пребывать в вашем дворце, – покровительственно взглянув на девушку, ответил Махмуд Реис и спокойно выдержал изумлённо-возмущённый взгляд султанши.
– Надо же, – усмехнулась Карахан Султан. – Она из рабынь, что ты вёз в подарок для гарема моего льва?
– Верно.
Фелисия не поднимала головы, но почувствовала на себе ещё один взгляд султанши. Та, впрочем, тут же потеряла к ней интерес.
– Фатьма-калфа, комната для Махмуда Реиса уже готова. Полагаю, и для своей… воспитанницы он пожелает комнату вне гарема, верно? Проводи её.
– Как вам будет угодно, госпожа, – покорно отозвалась одна из женщин, стоявших за спиной султанши. – Пойдём, хатун.
Фелисия, взглянув на Махмуда Реиса, который ей кивнул, мол ступай и не волнуйся, поспешила за Фатьмой-калфой, которая сразу же произвела на неё впечатление строгой и серьёзной женщины. Ей не было известно, что значат слова “хатун” и “калфа”, но Фелисия решила разобраться с этим позже.
Оказавшись во дворце, девушка любопытно огляделась в непривычной обстановке. Стены были украшены простоватой восточной мозаикой, а на полу были расстелены ковры.
– Знаешь наш язык? – спросила Фатьма-калфа, обернувшись на неё и жестом поторопив.
– Немного, – ответила Фелисия, поравнявшись с ней. – Пока только учу.
– Откуда ты родом? На славянку не похожа, а я слышала, что Махмуд Реис в подарок для нашего гарема вёз именно их.
Как всегда, когда разговор с кем-то касался её прошлого в Венеции, Фелисия напряглась. Она до сих пор считала, что никому лучше не знать о том, что она – дочь венецианского дожа. Вдруг её используют в политических интригах против отца и Венеции в целом? Он всё сделает, чтобы вызволить из неволи и чужой вражеской страны единственную дочь, которую считал мёртвой. Правда была известна лишь самому Махмуду Реису и его воинам, но тот, надеялась девушка, её не выдаст.
– Из Венеции. Махмуд Реис привёз не только славянок, но и венецианок.
– Напомни-ка, как тебя зовут?
– Фелисия.
Фатьма-калфа привела её в коридор, где было несколько дверей. К одной из них они подошли и, повернувшись, женщина сухо улыбнулась.
– Твоя комната, Фелисия-хатун. Не покидай её. Нечего тебе бродить по дворцу. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли одежду и проводили в хамам для слуг. А как вымоешься, тебе принесут еду.
– Спасибо, – отозвалась Фелисия и, толкнув дверь, вошла в комнату.
Вздохнув, она огляделась в маленьком квадратном помещении, скудно обставленном мебелью. Похоже, ей дали комнату для слуг. Но если вспомнить условия жизни в трюме корабля или же в той тесной зловонной повозке, девушка была рада иметь и такую комнату в своём распоряжении.
Начисто вымывшись в хамаме, который стал для неё очередным откровением восточной жизни, переодевшись в принесённое ей простое, но чистое платье из серой ткани и досыта наевшись, Фелисия, утомлённая долгой дорогой, заснула прямо на странном – длинном и узком – диване, окаймлявшем половину помещения. Проснулась она только к вечеру, когда её комнату уже окутал полумрак. На столике горела одна-единственная свеча, дрожащий свет которой падал на поднос с остывшей едой.
Проголодавшись, Фелисия быстро покончила с ужином и, сидя за столиком прямо на полу на согнутых ногах, тоскливо огляделась в комнате, ставшей для неё очередной темницей. Как в трюме корабля и как в повозке, ей нельзя отсюда выходить. Заняться нечем, и от скуки и тоски хоть на стену лезь.
Посмотрев на двери, Фелисия решила – будь, что будет. Поднявшись с пола, она оправила своё серое платье, смявшееся, пока она спала, и, стараясь не шуметь, вышла в коридор. Он оказался пуст. Направившись в ту сторону, откуда её привела Фатьма-калфа, девушка решила попытаться найти Махмуда Реиса или кого-нибудь из слуг, чтобы узнать, где сейчас Анна и другие её подруги и можно ли ей с ними увидеться.
Тем временем Махмуд Реис, стоя перед сидящим на тахте шехзаде Махмудом, в покоях которого и находился, расспрашивал его о визите в соседнюю провинцию Эрзурум.
– Онур Бей был обеспокоен происходящим в Трабзоне, так как Эрзурум соседняя к нему провинция, – рассказывал шехзаде Махмуд. – Произошедшее с Бехрамом Эфенди и то, что его воины перешли ко мне, его испугало. Но, несмотря на это, он встретил меня радушно. Я сумел убедить его в том, что для беспокойства нет причин, если он поддержит меня в будущем.
– Что он ответил? – поинтересовался Махмуд Реис, внимательно слушавший его.
– Согласился, конечно. Во-первых, я шехзаде, и он не может идти против моей воли. К тому же, учитывая наличие у меня войска, способного разорить его провинцию. Теперь Онур Бей поддерживает меня. В будущем мы можем на него рассчитывать, да и сейчас он обязался мне помогать, чем сможет. Одолжил золота и рабов.
– Вы неплохо справились, шехзаде, – одобрительно кивнул черноволосой головой капитан. – Но и меня самого несколько… озадачило то, что случилось с Бехрамом Эфенди. Мне казалось, вы хотели заключить с ним соглашение, а в будущем, если бы слухи о происходящем в Трабзоне дошли до столицы, смогли бы обвинить Бехрама Эфенди в беспорядке и грабежах. Тогда бы вы могли, не опасаясь выдать готовящееся восстание, наращивать своё войско якобы для борьбы с этим разбойником. Но теперь, когда вы убили его и забрали себе его войско… Сомневаюсь, что в столице это не вызовет подозрений и, что ещё хуже, опасений.
Шехзаде Махмуд, выслушав его, поджал губы, понимая, что его наставник прав. Махмуда Реиса он знал уже много лет. Валиде, как только они оказались в ссылке сначала в Эрзуруме, пыталась не потерять связь со столицей. Один из её доверенных людей, оставшихся в Стамбуле, помог ей связаться с человеком казнённого Касима-паши, который поддерживал султаншу в Совете Дивана во время её попытки совершения государственного переворота. Он обязался присылать ей письма с новостями о происходящем в столице.
Позже с его помощью выяснилось, что у Касима-паши был двоюродный брат, которому он помог получить должность одного из морских капитанов. Им оказался Махмуд Реис. Карахан Султан связалась с ним, и с тех пор Махмуд Реис поддерживал с ней связь и как бы заменил своего брата, став её доверенным человеком и советником.
Махмуд Реис, когда не был в плавании, что случалось редко, наведывался в Эрзурум, а после и в Трабзон, который был отдан повзрослевшему шехзаде Махмуду в управление. Он заменил последнему отца, наставника и советника. Разумеется, встречи их были редкими, но они поддерживали непрерывную связь через письма. Шехзаде Махмуд был очень привязан к капитану и во всём к нему прислушивался.
– Что ты посоветуешь?
– Нужно затаиться на время. Никаких грабежей, разбоев и бесчинства. Хорошо, что Онур Бей теперь на вашей стороне. От него слухи не пойдут, но есть и другие провинции, которые, обеспокоившись здешней ситуацией, могут обратиться в столицу. Прежде всего это провинции Сивас и Амасья.
– Хорошо, – кивнул юноша и, вздохнув, устало провёл ладонью по своим тёмным волосам, слегка взъерошив их. – Я рад, что ты здесь. Давно не виделись. Ты будто постарел…
Встав с тахты, шехзаде Махмуд подошёл к наставнику и крепко обнял его, похлопав по спине.
– Годы идут, – улыбнулся ему Махмуд Реис, разорвав объятия и хлопнув юношу по плечу. – Не щадят ни меня, ни вас. Около года не видел вас, а, приехав сегодня, не узнал. Возмужали. И похожи на своего отца. Даже больше султана Баязида, а ведь многие твердят, что он больше всех ваших братьев похож на султана Орхана.
– Валиде тоже говорит это, – отозвался шехзаде Махмуд, усмехнувшись. – Только не с гордостью как ты, а с печалью. Порой мне даже кажется, что она тоскует по нему. Но потом я вспоминаю, что матушка в то время, пока жила в его гареме, была влюблена не в него, а во власть.
Махмуд Реис позволил себе улыбнуться его словам.
– Валиде упомянула, что была изумлена тем, что ты якобы завёл себе воспитанницу, – протянул шехзаде Махмуд, и при этом в его голосе слышалось любопытство. – Расскажи о ней.
– Венецианка, – осторожно ответил капитан, решив, что прошлое девушки лучше оставить в прошлом. Пока что. – Хотел подарить её в ваш гарем, но… привязался.
– Привязался? – недоумевающе переспросил юноша и снова усмехнулся. – На тебя это не похоже. И чем же она вызвала твою привязанность?
– Жаль её стало, – задумчиво смотря куда-то в пространство, ответил Махмуд Реис. – Много горестей претерпела как в рабстве оказалась. Бежала с моего корабля с одним из моих воинов. Видимо, он влюбился, раз рискнул жизнью ради неё. Но их снова поймали пираты. Я случайно увидел её, когда покупал у них рабынь-славянок для вас. Не смог оставить и забрал.
Теперь вместо насмешки и любопытства на красивом лице шехзаде Махмуда проступило недоумение.
– Почему же?
– Похожа на мою дочь, – неохотно объяснил Махмуд Реис и, видимо, в его глазах появилась боль, так как юноша мрачно кивнул и сменил тему.
Они покинули покои и направились по коридорам дворца в намерении выйти в сад и прогуляться перед тем, как отправиться спать, но вдруг из-за угла им навстречу выбежала девушка. Она испуганно смотрела себе за спину, поэтому не заметила их и врезалась в шехзаде Махмуда, машинально подхватившего её. Отпрянув от него, девушка затравленно огляделась и, заметив Махмуда Реиса, облегчённо выдохнула и подошла к нему словно в поисках защиты.
– Что ты здесь делаешь? – недовольно процедил он, но покровительственно положил руку на её плечо.
Шехзаде Махмуд догадался, что это, видимо, и есть та самая воспитанница. Девушка была высокой и не стройной, а даже худощавой. Он видел много красавиц, и таковой бы её не назвал, хотя она была привлекательна по-своему. Густые каштановые волосы до плеч были неровно обрезаны. Её лицо было бы красивым, если бы не имело эти крупные черты: полноватые губы, зубы длиннее и объёмнее, чем нужно, и слишком большие для её лица голубые глаза. Только нос был маленьким и изящным.
– Хатун, немед… – ворчала Фатьма-калфа, выйдя из-за угла, но осеклась, увидев шехзаде Махмуда, капитана и жмущуюся к нему девушку. – Шехзаде. Эфенди, – поспешно поклонилась она. – Прошу прощения. Фелисия-хатун покинула свою комнату и пыталась скрыться от меня.
– Всё в порядке, калфа, – произнёс шехзаде Махмуд, заложив руки за спину. – Возвращайся в гарем.
Та покорно удалилась, и мужчины повернулись к Фелисии, которая виновато потупила взор.
– Простить меня. Я нельзя покидать комнату, но мне быть плохо сидеть взаперти. И я хотеть узнать…
Услышав её ломанный турецкий язык, шехзаде Махмуд усмехнулся, поскольку ему это показалось забавным.
– О чём? – сухо спросил Махмуд Реис, не дождавшись продолжения. Он был явно недоволен её побегом и нахождением здесь, рядом с ними.
– Анна и другие девушки. Что с ними? Я могу их видеть?
Вздохнув, капитан мягко погладил её по плечу и подтолкнул в ту сторону, откуда она пришла.
– Возвращайся в свою комнату. Я зайду попозже, и мы поговорим.
Недовольно насупившись, Фелисия всё же покорилась и, развернувшись, хотела было уйти, но опомнилась, повернулась обратно и поклонилась, а после спешно удалилась, смущённая своей забывчивостью.
– Забавная, – проговорил шехзаде Махмуд, проводив её взглядом. – Сколько ей лет?
Заметив огонёк интереса, вспыхнувший в глубине его тёмно-карих глаз, Махмуд Реис напрягся.
– Семнадцать.
– Вроде ничего особенного, а что-то в ней есть, не так ли?
Не желая развивать эту тему в страхе о том, к чему это может привести, капитан промолчал. Он не желал девушке жизни наложницы, потому как это означало, что она вновь станет рабыней и, главное, покинет его, а ведь он действительно привязался к ней.
– Она мне понравилась, – тем временем произнёс шехзаде Махмуд, не заметив, как его наставник смежил веки словно от боли, так как понимал, что последует за этими словами. – Я хочу видеть её в своём гареме. Надеюсь, ты не станешь возражать?
Преодолев себя, Махмуд Реис покорно склонил голову.
– Я не посмею, шехзаде. Если такова ваша воля…
Ухмыльнувшись, тот по-дружески хлопнул его по плечу.
– Прекрасно. Я, пожалуй, вернусь к себе. Прогуляемся завтра.
– Как вам угодно, – выдавил из себя капитан и, поклонившись, мрачно нахмурился, смотря в след уходящему юноше.
Тем временем Карахан Султан, готовясь ко сну, в ночном одеянии и шёлковом халате, наброшенном поверх него, восседала на тахте, позволяя служанке расчёсывать свои длинные русые волосы.
– Где Фатьма-калфа? Иди и найди её.
Отложив гребень, служанка отправилась исполнять приказ, но в дверях столкнулась с входящей в покои Фатьмой-калфой. Та, поклонившись, предстала перед недовольной султаншей.
– Где тебя носит?
– Прощу прощения, госпожа. У вас есть какие-то поручения для меня?
– Мой лев позвал к себе этой ночью кого-нибудь из наложниц?
– Атике-хатун.
– Которую ночь подряд… – негодующе процедила Карахан Султан. – Я не хочу, чтобы в гареме появилась ещё одна Бахарназ. Нужно вытеснить её новыми наложницами. Кстати, что с теми рабынями, которых привёз Махмуд Реис? Можно выбрать кого-нибудь из них?
– Пять венецианок и две славянки. Из них только две, на мой взгляд, могут понравиться шехзаде. Венецианка по имени Беатрис и славянка, но имя её не запомнила. Желаете взглянуть на них или уже слишком поздно? Вы можете посмотреть на них завтра.
– Завтра, – устало отозвалась султанша и, зевнув, поднялась с тахты. – Уже поздно. Оставьте меня, – сказав это, Карахан Султан подошла к ложу и откинула одеяло, выглядя действительно утомлённой.
Фатьма-калфа и служанки тут же покинули опочивальню, склонившись в поклонах.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
– Напрасно я ждала от неё чего-то действительно продуманного и опасного, – усмехнулась Хафса Султан, лениво расположившись на софе перед горящим камином в ночном одеянии. – Нельзя, чтобы она догадалась о том, что Элмаз предупредила нас. Нужно сделать так, чтобы отравление сорвалось таким образом, при котором на неё не ляжет подозрение.
Идрис-ага кивнул, стоя перед ней с серьёзным и встревоженным выражением лица.
– И как же это сделать? У вас есть что-нибудь на уме, госпожа?
Задумчиво помолчав, Хафса Султан бросила взгляд на свою служанку Фатьму-хатун и жестом велела ей покинуть опочивальню.
– Придётся пойти на жертву, – мрачно проговорила она. – Сейчас я распоряжусь, чтобы мне принесли шербет, но потом якобы не пожелаю его пить и позволю выпить его Фатьме-хатун. Она не откажется, если я стану настаивать. В шербет подлейте яд. Пусть будет так, словно вместо меня по случайности отравленный шербет выпила моя служанка.
– Как прикажете, – улыбнулся евнух, довольный идеей госпожи. – Зеррин Султан в лазарете. Вы велели узнать, что с ней. Нилюфер Султан ударила её по лицу и, видимо, толкнула, так как Зеррин Султан сильно ударилась головой. Лекарша решила оставить её на несколько дней под своим присмотром. Я уже сообщил её мужу Али-паше о том, что султанша недолго побудет в Топкапы.
– Вот уж не думала, что между султаншами и тем более сёстрами возможен подобный инцидент, – хмыкнула Хафса Султан. – Нилюфер ещё можно понять. Она сломлена неожиданной смертью матери, а вот Зеррин… Что ей могло понадобиться в покоях Нилюфер? Вероятно, сама и спровоцировала ярость сестры. Всем известно, что они на дух друг друга не выносят.
– Да наставит их Аллах на путь истинный, – протянул Идрис-ага и вдруг помрачнел. – Бельгин-хатун также в лазарете. Лекарша говорит, что раны несерьёзные и недели за две или чуть больше заживут. Пока девушке лучше побыть под её присмотром.
– Я ведь велела беречь её, – недовольно отозвалась Хафса Султан. – Хорошо, что её раны несерьёзны. Думаешь, это дело рук Нефизе?
– Она всех девушек в гареме настроила против Бельгин. Я не ожидал такого от Нефизе. Похоже, она догадалась о вашем выборе и не желает с ним мириться.
– Вот и посмотрим, выдержит ли Бельгин её натиск. Если нет, тогда какой смысл ставить её против Эмине? Если уж она сломается от проделок Нефизе, то Эмине её раздавит без труда. Но ты будь начеку. Следи за Бельгин издалека и, если ей понадобится помощь, не медли.
– Я понял, госпожа.
– Распорядись, чтобы принесли шербет, – велела та и, вздохнув, добавила: – Жаль Фатьму-хатун. Она мне нравилась. Ты пригляди для меня новую служанку, Идрис. А теперь ступай.
Адриатическое море.
Испуганно вздрогнув от раздавшегося в дверь каюты стука, проснувшаяся Эдже приподняла голову с плеча Артаферна и посмотрела на него. Мужчина тоже проснулся и, сонно сощурившись, взглянул на неё в ответ.
– Кто это в такое время? – недоумевала она, наблюдая за тем, как Артаферн покидает постель, одевается и подходит к двери.
Прикрывшись одеялом, Эдже хмуро взглянула на вошедшего в каюту королевского гвардейца. Следом за ним появился и глава королевской гвардии Дейн, выглядевший обеспокоенно.
– Что случилось? – настороженно спросил Артаферн.
– Прошу прощения за беспокойство, – проговорил Дейн, поклонившись. – Прибыл гонец из Генуи с письмом от сеньора Лотароза. Просит вашей аудиенции. Говорит, что это очень важно.
Эдже напряжённо переглянулась с Артаферном. Одевшись, она позволила привести к ней в каюту гонца от сеньора Лотароза, который один из немногих поддерживал её власть в Генуе и был её другом.
Оказавшись перед ней, гонец поклонился и протянул ей письмо, скреплённое сургучной печатью с гербом рода Лотароза – пышным цветком розы. Артаферн забрал его, так как стоял ближе, и передал Эдже.
– Что произошло? – требовательно спросил он у гонца.
Тем временем Эдже развернула письмо и, настороженная, принялась читать его содержимое.
“Ваше Величество,
Вы велели мне извещать Вас о том, что будет происходить в нашем государстве во время Вашего отсутствия. Не уверен, что моё письмо дойдёт до Вас, так как их люди могут перехватить его. Если это случится, полагаю, жить мне останется не долго. Но я предпочёл рискнуть своей жизнью ради блага нашего государства, утонувшего в крови немногим спустя после Вашего отплытия.
Сеньора Валенсия Серпиенто и сеньора Каролина Серпиенто, в руках которых Вы оставили бразды правления, учинили кровавые расправы над теми, кто был верен Вам, не оставив во дворце Альберго ни одного из них. Они объявили себя равноправными королевами, тем самым свергнув Вас и совершив очередной государственный переворот в Генуе. Знать, не одобрявшая Вас как королеву, признала их власть. Полагаю, от страха перед смертью или за золото. Народ подвергся не меньшей жестокости, и теперь боится выказывать недовольство. Кругом воцарились хаос и беззаконие.
Прошу Вас, возвращайтесь как можно скорее и восстановите свою власть, справедливость и порядок в Генуе, полыхающей в пламени восстания.
Серхио Лотароза”.
Ошеломлённая и растерянная, Эдже неверяще покачала темноволосой головой и, потеряв равновесие, едва не упала на кровать, к которой неосознанно отступила. Артаферн подхватил её под локоть и, настороженный, забрал письмо из её безвольных рук. Бегло прочитав его, он мрачно нахмурился и вздохнул, посмотрев на всё ещё не вернувшую самообладание королеву.
– А я предупреждал, что им нельзя верить. Воспользовавшись тем, что ты забрала с собой всю армию, на которой и основывалась твоя власть в Генуе, они совершили переворот.
– Оставьте нас, – наконец, собравшись с силами, велела Эдже.
Дождавшись, когда они с Артаферном останутся наедине, женщина вяло опустилась на кровать и спрятала лицо в ладонях. Он же, сочувственно взглянув на неё, сел рядом и привычно обнял за плечи.
– Что мне делать? – с отчаянием воскликнула Эдже, убрав руки от лица. – С одной стороны приближающийся османский флот, с которым я даже в полную силу рискую проиграть войну, а с другой предательство и переворот в Генуе.
– Нужно разделиться, – твёрдо и спокойно, как и всегда, ответил Артаферн. – Без тебя воины потеряют боевой дух. Ты – наша королева. Символ. Они пойдут за тобой в сражения, не боясь жертвовать жизнями. Я же возьму с собой четверть кораблей флота и вернусь в Геную, дабы восстановить твою власть и порядок.
– Нет! – негодующе процедила королева. – Я не отпущу тебя одного! К тому же, ты, а не я, командующий флотом. Без тебя я не справлюсь. Я снова проиграю войну. Мои мысли будут с тобой, и я не смогу сражаться в полную силу. Артаферн, прошу тебя…
– Тебе нельзя сейчас возвращаться в Геную, – сдержанно, в отличие от неё, возразил тот. – Они только и ждут этого, желая расправиться с тобой. Кто знает, может, Лотароза мёртв, а они от его имени написали письмо тебе, зазывая в их ловушку? Им нужна ты, а не я, так что у меня больше шансов справиться.
В этот раз не став возражать, Эдже исступлённо прикрыла веки и положила голову на родное плечо, которое столько лет было её опорой. Как она справится без Артаферна? Сможет ли пережить разлуку, зная, что он отправился навстречу опасности? Ей не будет покоя ни днём, ни ночью от мыслей о том, всё ли с ним хорошо. Какая уж тут война? Тем более, с таким сильным врагом, превосходящим по силе и численности её флот.
– Значит, придётся расстаться, – мёртвым голосом произнесла она, страдая только от одной мысли об этом.
– Ненадолго, – отозвался Артаферн и, отстранившись, обхватил ладонями её лицо, заставив посмотреть на себя. – Я обещаю.
– А если с тобой что-то случится? – мужественно борясь со слезами, спросила королева, и в её изумрудно-зелёных глазах полыхало пламя страха. – Я же этого не переживу, Артаферн.
– Куда я от тебя денусь? – усмехнулся тот, с нежностью в чёрных глазах смотря на неё.
Прижавшись к его груди, Эдже в отчаянии сжала пальцами ткань его рубашки, изнемогая от страха, что делает это в последний раз.
Топкапы. Дворцовый лазарет.
Спина изнывала от тянущей боли, которая усиливалась, стоило ей пошевелиться. Это было первым, что почувствовала Бельгин, проснувшись от неясного шороха. Она спала на животе, спрятав лицо в подушке за светлыми волосами, разметавшимися по ней. Не шевелясь, чтобы не причинить себе боль, девушка прислушалась, пытаясь понять, что за звуки её разбудили.
Осторожные шаги и звук дыхания. Похоже, несколько человек. Два или три. Они прошли мимо её кровати в ту сторону, где в отдельной комнате находилась Зеррин Султан с травмой головы. Дважды что-то скрипнуло. Это означало, что ночные посетители вошли в ту комнату, открыв и закрыв скрипучую дверь.
Вряд ли это лекарша со слугами в такое время. Мрачное предчувствие завладело девушкой, как и любопытство. Напрягшись, Бельгин осторожно села в постели, зажмурившись и крепко стиснув зубы, чтобы не простонать от пронзившей спину боли. Опустив босые ноги на мраморный холодный пол, она медленно и осторожно встала с кровати, опять же, претерпевая муки.
Стараясь не шуметь, направилась в сторону комнаты и вскоре оказалась перед дверью, которая была неплотно закрыта. Осталась тонкая щёлка. Затаив дыхание, Бельгин приблизилась к двери и заглянула в щёлку.
Её взгляду открылась странная и даже пугающая картина. Лежащую в кровати Зеррин Султан держали две девушки за руки и за ноги, не позволяя ей вырваться. Одна из девушек – невысокая худощавая блондинка, бывшая единственной, чьё лицо видела Бельгин, – одной рукой удерживала запястье Зеррин Султан, а второй закрывала её рот. Голова той была перебинтована поверх рыжих волос, а на её красивом лице застыло выражение ужаса. Перед кроватью стояла третья девушка, но спиной к двери, поэтому Бельгин не узнала её. Высокая, стройная, с тёмными волосами.
– Узнаёшь? – насмешливо спросила она, смотря на дрожащую от страха Зеррин Султан. Приглядевшись, Бельгин увидела, как в её протянутой руке что-то блеснуло в лунном свете, льющемся в комнату через окно. Стеклянный пузырёк, на дне которого была чёрная жидкость. – Это яд, который ты принесла моей матери в ночь её самоубийства. Я нашла этот пузырёк возле валиде в то утро, когда обнаружила её мёртвую на полу её покоев. Как видишь, она выпила не всё. Кое-что осталось. Для тебя.
