Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 91 страниц)
Каллиста ещё спала, когда османы, громя город, ранним утром ворвались и в их дом. Её силой выволокли из постели и подвергли бесцеремонному осмотру, разорвав тонкую сорочку. Оценив её красоту, османы набросили на неё, обнажённую и униженную, какие-то тряпки и потащили прочь из горящего разгромленного дома мимо убитого отца и громко рыдающей от ужаса матери, обнимающей тело истекающего кровью Тимо. Каллиста, сломленная произошедшим, не помнила, как оказалась на корабле среди других красивых рабынь и смутно помнила долгое плавание. После странствия рабыня оказалась в Трабзоне, куда предприимчивый местный торговец, привычно скупивший «товар» в столичном порту, привёз её в надежде выгодно продать в гарем шехзаде Махмуда, правившего провинцией. Всем было известно, как он любил проводить время в своём гареме и потому не скупился на красивых рабынь.
Всё это осталось в прошлом, но Бахарназ Султан ничего не забыла. Боль и тяготы не сломали её, а сделали сильнее, и она в какой-то мере даже была благодарна судьбе за то, что она подвергла её таким испытаниям, ведь иначе бы она не оказалась здесь, в гареме шехзаде Махмуда, не встретила бы его, свою любовь, и не стала бы султаншей, имеющей шанс когда-нибудь в будущем, если им улыбнётся удача, посадить на трон собственного сына и сделать его правителем всего мира. Да, теперь она была султаншей, Бахарназ Султан, но внутренне она всё ещё оставалась Каллистой. И не могла избавиться от привычек прошлой жизни: вставала рано на рассвете, словно бы всё ещё спешила начать тяжёлую работу по дому, ела мало, будто берегла пищу в страхе перед голодом, и жадно протягивала руки к золоту, боясь, что оно вот-вот исчезнет как мираж.
Гарем только проснулся и завтракал, а Бахарназ Султан уже давным-давно бодрствовала. Служанки облачили её в платье из чёрного бархата, которое султанша очень любила, и теперь она, скудно позавтракав, проводила время с детьми. Шехзаде Орхан скакал по покоям, играя с деревянным мечом и воинственно вскрикивая, Дильназ Султан сидела на коленях у матери, которая кормила её с ложки, а её сестра Айше Султан, уже сытая, играла на тахте с материнским золотым кольцом, которое та дала ей лишь бы унять плачущую дочь. Альмира-хатун, вошедшая в опочивальню, неосознанно улыбнулась. Здесь всегда раздавались детские голоса. Бахарназ Султан ворковала над дочерью и выглядела при этом милой, какой она была только со своими детьми.
– Госпожа.
– Проходи, Альмира, – посмотрев на неё, отозвалась Бахарназ Султан и, вытерев рот Дильназ салфеткой, передала её служанке. – И Айше забери. Орхан, сынок, иди в детскую.
Служанки увели детей во внутреннюю комнату покоев, и сразу же воцарилась тишина.
– Что у тебя? Есть какие-то новости? Только не говори, что они об Элиф. Я уже слышать о ней не могу!
– Думаю, на этот раз вы будете рады поговорить о ней, – ухмыльнулась Альмира-хатун, вызвав заинтересованно-взволнованное выражение лица госпожи.
– О чём ты? Неужели…
– Да, наконец-то Хасан-ага отыскал этого Джафера Эфенди, а точнее, его семью. Сам мужчина умер, поэтому поиски так затянулись.
В волнении поднявшись с тахты, Бахарназ Султан подошла к служанке и в нетерпении вгляделась в её лицо.
– Что удалось выяснить? Мать Элиф жива? Она ещё служит в том доме?
– Это неизвестно, – покачала головой Альмира-хатун. – Хасан-ага раздумывает над тем, как попасть в дом и всё выяснить.
– Пусть поторопится! – горячо воскликнула Бахарназ Султан и с ненавистью вгляделась в пространство перед собой, представляя соперницу. – Я хочу как можно скорее обрести власть над Элиф, пока она не обрела власть над всеми нами.
– Она снова не успела проснуться, как, прихватив детей, побежала к Карахан Султан.
– Что в гареме? – проигнорировав сказанное служанкой, деловито спросила Бахарназ Султан, которая уже обуздала свои чувства и вновь стала сдержанной.
– Как известно, господин уже много ночей провёл в одиночестве, и Карахан Султан, по всему, этим недовольна. Сегодня она отправляет к нему ту свою новую избранницу – Дилафруз-хатун.
Золотисто-карие глаза султанши наполнились негодованием, перемежающимся с ревностью, но титаническим усилием воли она подавила в себе эти чувства.
– Пусть идёт. В покоях моего шехзаде она не задержится, как и все те рабыни, что бывали в них до неё.
Опустив взгляд, Альмира-хатун промолчала, ощущая сочувствие по отношению к госпоже, в голосе которой проскальзывала сдерживаемая боль.
Покои Карахан Султан.
Карахан Султан любила проводить время со своими внуками, но их было столько, что этого времени не хватало для того, чтобы уделить его всем. Чаще всего рядом были Элиф с её детьми, и оттого Карахан Султан глубоко прониклась к ним. Сын Гюльнур тоже был частым гостем в покоях бабушки, а остальные внуки довольствовались лишь её редким и мимолётным интересом.
Шехзаде Мустафа был очаровательным ребёнком, и Карахан Султан обожала держать его на руках и ворковать над ним, не отдавая себе отчёта в том, что это напоминал о себе нереализованный материнский инстинкт. Ей посчастливилось родить шехзаде Махмуда, но он уже был взрослым и самостоятельным молодым мужчиной, который в ней, как в матери, давно не нуждался. Но ведь она была ещё вполне молодой женщиной, способной к деторождению, только вот возможности снова стать матерью у неё не было.
По молодости она была глупа и не пыталась завладеть вниманием султана Орхана, ослеплённая жаждой власти. Ведь если бы она захотела, то при своих молодости, красоте и уме она сделала бы его своим рабом, но сочла, что он совершенно не нужен ей. Она заведомо отказалась от любви и материнства, даже не зная, что это, и предпочла им власть. К сожалению, первого она так и не познала в полной мере, а второго не смогла сохранить, и в итоге осталась ни с чем, о чём в минуты слабости сожалела. Но потом она напоминала себе, что у неё есть Махмуд и его дети, и она обязана оберегать их и помочь им пройти тернистый путь до османского престола, который они волей судьбы потеряли в прошлом, причём, по её же вине. Карахан Султан намеревалась снова завоевать трон Османской империи, только теперь уже не для себя, а для своего сына и своих внуков, чувствуя перед ними вину за то, что по собственной глупости лишила их его.
Элиф поутру пришла к ней с детьми, и Карахан Султан наслаждалась их обществом, когда в покои вошёл явно рассерженный шехзаде Махмуд, тёмные глаза которого полыхали негодованием. Одного взгляда на сына султанше было достаточно, чтобы напрячься и понять, в чём дело. Элиф же настороженно замерла, оборвав фразу на полуслове.
– Папа! – радостно воскликнула Мелек Султан и, вскочив с колен матери, подбежала к отцу, который, выдавив улыбку, подхватил её на руки и прижал к себе. Девочка сияющими глазами смотрела на отца, обнимая его за крепкую шею.
– Я позже зайду к вам, Мелек, – поцеловав дочь в лоб, проговорил шехзаде Махмуд и многозначительно посмотрел на свою фаворитку. – Элиф, забери детей и иди к себе.
Покосившись на Карахан Султан, та увидела позволительный кивок и, поднявшись с подушки, забрала у неё шехзаде Мустафу, проходя мимо шехзаде Махмуда, взяла за руку Мелек Султан, которую тот уже опустил на пол, и вместе с ними покинула покои.
– Радмир-ага рассказал мне о письме, – без лишних слов заявил шехзаде Махмуд. – Вы полагаете, что можете совершать подобные поступки без моего ведома?
– Сынок, – примирительно молвила Карахан Султан, поднявшись с тахты и сделав несколько шагов к нему. – Теперь, узнав о моём решении отправить это письмо в столицу, ты не можешь не согласиться с разумностью моего поступка, не так ли?
– Так, но дело не в этом, – отрезал тот. – Уже в который раз вы, не учитывая моего мнения, принимаете столь важные для всех нас решения. Если вы не заметили, валиде, я больше не ребёнок. И хочу, чтобы вы знали, что наши судьбы в моих, а не в ваших руках. Я повелеваю здесь всем, и вы должны со мной считаться.
Слова сына покоробили её, и Карахан Султан надменно вскинула русоволосую голову.
– В твоих руках? Тогда почему все проблемы решаю я? Дворцом занимаюсь я, гаремом управляю я, даже за военным лагерем до недавнего времени я была вынуждена следить, благо, ты опомнился и хотя бы эту обязанность возложил на свои плечи. Я ломаю голову над тем, как всем нам прожить на то золото, что у нас есть, а его у нас, как ты знаешь, немного, но, несмотря на своё знание, ты тратишь его на всякие пустяки, не задумываясь о последствиях! Рабыни, драгоценности, оружие! Бессмысленные траты, которым нет конца. Так ты повелеваешь нами?
Лицо шехзаде Махмуда потемнело от гнева и, совершенно его не сдерживая, он наклонился и с грохотом опрокинул стол, отчего тарелки, кубки и еда взлетели в воздух, а после со звоном в беспорядке рассыпались по полу. Карахан Султан, испугавшись, вскрикнула и закрыла голову руками, а после в звенящей от напряжения тишине медленно распрямилась и мрачно посмотрела на сына. Он же подошёл к матери с пугающе пылающими от неостывшего гнева глазами.
– Вы сами взяли на себя все эти обязанности в стремлении властвовать над всем, но, раз вы, как выяснилось, недовольны своим положением, я, так уж и быть, избавлю вас от этого бремени.
Напрягшись от его слов, Карахан Султан нахмурилась. Они не сулили ничего хорошего. В гневе её сын был неуправляем и непредсказуем, а ещё порою слишком жесток.
– Отныне Бахарназ будет управлять дворцом и гаремом. Она умна и разумна и, я уверен, справится.
– Махмуд?! – неверяще распахнув зелёные глаза, ужаснулась Карахан Султан, но тот уже развернулся и в ярости покинул покои, с грохотом захлопнув за собой двери, отчего султанша вздрогнула.
В покои спешно вошла обеспокоенная Фатьма-калфа, но замерла у порога, заметив, что Карахан Султан стоит в полной растерянности посреди разбросанных по полу столовых приборов и ошметков еды, а покореженный столик лежит, перевернутый, на боку.
– Госпожа, что произошло?! – ошеломилась она и, подбежав к той, вгляделась в её лицо. – Вы в порядке?
– Приберите здесь, – ледяным голосом произнесла Карахан Султан, даже не посмотрев на неё, но во всём её облике чувствовались обида и высокомерие, ею растревоженное. Она, обойдя перевёрнутый стол, опустилась на тахту, словно бы всё ещё не в себе, и мрачно уставилась куда-то в пространство перед собой.
Гарем.
Внимательно оглядевшись в ташлыке, Анна увидела своих бывших подруг Ромильду и Энрику, которые о чём-то шептались с Беатрис, теперь уже Дилафруз. Заметив её взгляд, они замолчали, на мгновение повернулись к ней с недружелюбными лицами, а после с пущим рвением принялись шептаться, теперь уже, вероятно, о ней или о Фелисии. Отвернувшись от них, Анна снова огляделась, но не увидела Радмира-агу. Решившись подойти к одной из калф, она несмело спросила, где его можно найти.
– Зачем он тебе, хатун? – нахмурилась калфа, смотря на неё с недоумением.
– Ну… хочу спросить его кое о чём.
– Спрашивай меня.
– Нет… Это личное. Я хотела бы поговорить именно с Радмиром-агой.
Подозрительно посмотрев на неё, калфа всё же ответила, что Радмир-ага, скорее всего, у себя в комнате. И вправду, осторожно постучавшись в двери, Анна через минуту увидела его, недовольного, перед собой.
– В чём дело?
– Меня отправила Фелисия, – прошептала Анна, воровато обернувшись через плечо.
– Кто? – переспросил Радмир-ага, хотя Анна знала, что он прекрасно её понял. Но евнух требовал от Фелисии, чтобы она приняла своё новое имя. Пока что безуспешно.
– Хасиба. Хасиба-хатун, – покорно исправилась Анна.
– И с чем она отправила тебя ко мне? Говори уже, а то у меня много дел.
– Дилафруз сегодня идёт к господину. Она просит у вас помощи. Хочет пойти вместо неё.
Радмир-ага рассмеялся, покачав головой. Анна растерялась, не зная, как на это реагировать.
– Хочет, видите ли, она, – с издевкой воскликнул он. – Она кто, госпожа? Передай ей, чтобы не надоедала мне своими глупыми желаниями.
Евнух хотел было уйти и уже открыл дверь в свою комнату, но Анна в отчаянии схватила его за локоть и, наткнувшись на его недовольный взгляд, тут же убрала руку.
– Вы даже ничего не посоветуете ей? Она надеется на вас.
– Вот мой совет: пусть сидит тихо и ждёт своего часа. Сама Карахан Султан велела отправить Дилафруз на хальвет. Что тут можно сделать? Всё, иди, хатун. Не нервируй меня!
С этими словами он скрылся за дверью. Удручённо вздохнув, Анна отправилась обратно в ташлык, где поднялась на этаж фавориток, вошла в комнату Фелисии и поведала ей о своём разговоре с Радмиром-агой, передав его совет.
– Если буду сидеть тихо, я «своего часа» никогда не дождусь, – мрачно усмехнулась Фелисия и, нахмурившись, о чём-то глубоко задумалась.
Анна не мешала ей, молча сидя рядом на кровати и с искренним сожалением размышляя о том, что вряд ли у подруги что-то получится.
Покои Бахарназ Султан.
Узнав о неожиданном приказе шехзаде Махмуда назначить её управляющей гарема, Бахарназ Султан сначала не поверила тому, что услышала от радостной Альмиры-хатун. После, когда ошеломление прошло, она потребовала подробности той ссоры Карахан Султан и шехзаде. Оказалось, шехзаде Махмуд был так рассержен на мать, что лишил её всех полномочий во дворце и решил передать их Бахарназ Султан. О причине его гнева никто не знал, но было ли это важно, если теперь Бахарназ Султан была самой главной женщиной в гареме и имела над всем ним власть?
Опьянённая этим, она ликовала и наслаждалась осознанием своего долгожданного могущества. Теперь она была выше по положению даже самой Карахан Султан, которая всё эти годы её притесняла и ставила палки в колёса, с помощью своей власти отправляя в покои шехзаде бесчисленных наложниц. Бахарназ Султан, несмотря на свой триумф, не была глупа и знала, что, получив эту власть, ей придётся её оберегать от посягательств Карахан Султан, которая вряд ли захочет с ней распрощаться. Она будет бороться, желая вернуть утраченное. И бороться будет изо всех сил.
Первым приказом, который отдала Бахарназ Султан в качестве управляющей гарема, была отмена подготовки Дилафруз-хатун к хальвету. Султанша радовалась, что теперь-то всё станет по-прежнему. Её шехзаде будет только с ней, потому как она не позволит ни одной рабыне проскользнуть в его покои. Теперь не только ночи четверга, а все ночи будут принадлежать ей, ей одной.
– Вели подготовить хамам, Альмира, – трепеща от счастья, велела Бахарназ Султан. – Сегодня я пойду к моему шехзаде. И сегодня, и завтра, и всегда.
Улыбаясь, Альмира-хатун покорно кивнула и отправилась исполнять поручение. Расхаживая в волнении по покоям, Бахарназ Султан случайно заметила своё отражение в зеркале, мимо которого прошла и, развернувшись, медленно подошла к нему и вгляделась повнимательнее. В своём изящном чёрном платье и в золотых драгоценностях она выглядела как настоящая госпожа, а диадема, венчающая высокую причёску, только подчёркивала её царственность.
Она была молода, красива и честолюбива, а теперь ещё и счастлива с получением наивысшей власти в гареме и над любимым. Трудности, ожидающие её впереди, её не пугали, а поражение казалось чем-то отдалённым, тем, что её никогда не настигнет. Несмотря на свой природный ум, Бахарназ Султан всё ещё не избавилась от юношеской наивности, которая была её серьёзным недостатком в сравнении с Карахан Султан, уже познавшей горечь поражений и обладающей большим жизненным опытом, да, к тому же, являющейся обладательницей куда более чёрного, озлобленного и жадного до власти сердца. Но Бахарназ Султан, уверенной, что она в достаточной мере постигла Карахан Султан, только предстояло это узнать.
Вечер.
Гарем.
– Лис, ты уверена? – осторожно спросила Анна, снедаемая сомнениями.
Она сидела на кровати подруги, которая, стоя перед зеркалом в одном из своих платьев – синем с отделкой из чёрного кружева на лифе, старательно расчёсывала деревянным гребнем свои густые каштановые волосы. Синий цвет платья подчёркивал голубизну её глаз, которая из нежной, напоминающей о полевых цветах или о предрассветном оттенке неба, стала стальной от наполняющей её решимости. Длинные серебряные серьги, подаренные ей наутро после той единственной ночи в покоях господина, звенели и переливались в неровном свете горящих свеч. А на шее неизменно покоился бирюзовый кулон, только теперь уже на серебряной цепочке, а не на шнурке.
– Но что ты будешь делать, если тебя заметят? Тебя уведут обратно в гарем, так ещё и накажут. А вдруг тебя снова посадят в темницу? Ты этого хочешь?
– Анна, хватит причитать, – выдохнула Фелисия, придирчиво разглядывая себя в зеркальном отражении. – Я опережу Дилафруз. Окажусь в покоях шехзаде раньше неё и сделаю всё, чтобы он позволил мне остаться.
– Но удастся ли тебе попасть в них? Весь твой план слишком ненадежен. Может, пока не поздно, ты откажешься от него? Прошу, Лис, я не хочу, чтобы ты пострадала…
Отвернувшись от зеркала, Фелисия села на кровать рядом с Анной и, взяв её руки в свои, крепко сжала их.
– Ничего не случится. Ты зря переживаешь. Верь мне.
Выдохнув, Анна коротко кивнула и с неохотой выпустила руки подруги из своих, когда та встала и направилась к дверям.
– Будь осторожна, – воскликнула она, когда Фелисия покидала комнату, и та ответила ей мимолётной улыбкой, брошенной через плечо.
Спустившись с этажа фавориток, Фелисия поймала на себе несколько взглядов, но они были лишены интереса, так как она выглядела, как и всегда. Она взяла за правило всегда выглядеть ухоженной и по возможности красивой, так что никто не удивился её изящному облику. Пройдя по ташлыку, она не нашла Дилафруз, что не вызвало её удивления. Очевидно, её готовили к хальвету. Ромильда и Энрика, сидевшие в уголке, одарили её мрачными взглядами, что также не было удивительным.
Радмир-ага, разговаривающий с двумя евнухами, заметил её, прервался и жестом поманил её к себе, а евнухов отослал.
– В чём дело? – подозрительно спросил он, скользнув по ней взглядом. – Куда это ты собралась?
– Я послушалась вашего совета и весь день сидела тихо, как мышка, но больше сил нет… Может, для меня есть какая-нибудь работа? Я могу помочь в прачечной или на кухне, если нужно. Всё, что угодно, только не безделье.
Чувствуя подвох, но не понимая, в чём он заключается, Радмир-ага помолчал, но всё же кивнул. Пусть делает всё, что ей вздумается. Он пообещал ей помочь и не будет препятствовать тому, что она задумала. Главное, что он в её делах не замешан и, в случае чего, виноватым не окажется. Сделает вид, будто ни о чём не догадывался.
– Время вечерней трапезы, и на кухне требуется помощь, чтобы разнести подносы в покои султанш, ведь их у нас, как известно, немало. Ступай.
Благодарно улыбнувшись, Фелисия поспешно отправилась на кухню. Она не имела понятия о том, что ей делать дальше, но, главное, она смогла выбраться из ташлыка. Осталось только придумать, как попасть в покои шехзаде и, причём, поскорее, чтобы суметь опередить Дилафруз.
Войдя на кухню, на которой царили суета и гомон, Фелисия ощутила аппетитные запахи еды.
– Чего тебе, хатун? – резко спросил один из поваров, которому она попалась на глаза.
– Радмир-ага отправил меня сюда. Велел помочь.
– А-а-а… Нам как раз требуется помощь. Возьми-ка вот этот поднос и отнеси его в покои Айше Султан. Она давно распорядилась об ужине. Поспеши.
Взяв указанный поднос, Фелисия осторожно понесла его прочь из кухни, не представляя, где находятся покои Айше Султан. Впрочем, идти в них она всё равно не намеревалась. Ей был известен путь в один покои – те, в которых жил шехзаде. Туда она и отправилась, надрывно дыша от тяжести подноса и от стараний ничего с него не уронить.
Охранники, стоявшие у дверей заветных покоев, встретили её настороженными взглядами.
– Ужин для шехзаде, – выдохнула Фелисия, понадеявшись на удачу и на их доверчивость.
– Разве он велел принести его? – с сомнением спросил один из охранников. – Ты что-то перепутала, хатун. Ступай на кухню и узнай, куда этот поднос нужно отнести.
Фелисия не знала, что ей делать, и в растерянности смотрела на охранников, когда за спиной послышались множественные шаги и шелест стелющихся по полу юбок платьев. Не успела. Сглотнув, она обернулась и увидела… Бахарназ Султан в окружении служанок. Она была также красива и царственна, как и в прошлый раз, когда Фелисия увидела её впервые в вечер прощания с Махмудом Реисом. Роскошное чёрное платье, не то, что её простенькое синее, золотые драгоценности и диадема, покоящаяся на длинных распущенных волосах цвета ночи. И с ней она собирается сравниться? Её потеснить? Фелисия впервые после принятого решения бороться за шехзаде усомнилась в себе. Золотистые глаза султанши коснулись растерянной Фелисии и наполнились настороженностью.
– Что здесь происходит? – спросила она, посмотрев на охранников.
– Хатун принесла ужин, как утверждает, для шехзаде, но он не распоряжался о нём.
Фелисия, покосившись на Бахарназ Султан, которая повернулась к ней с ухмылкой на лице, поспешно поклонилась и, пролепетав извинение, хотела было уйти, но султанша вскинула руку в останавливающем жесте, и девушка замерла прямо перед ней с подносом в руках.
– Я помню тебя… Кажется, Хасиба-хатун? Ты фаворитка, если так можно назвать рабыню, которой посчастливилось лишь однажды побывать в покоях господина и которая нисколько не смогла его увлечь. От отчаяния ты решилась на такой бесхитростный ход, уповая на то, что всё удачно сложится, и ты окажешься в покоях шехзаде. Я права?
– Я просто перепутала, куда нужно отнести поднос, госпожа. Вы неправильно поняли.
– Охотно верю, – хмыкнула Бахарназ Султан и, повернувшись к своей служанке, на лице которой застыло злорадное выражение, произнесла: – Уверена, мой шехзаде больше никогда не обратит на неё внимание, так что нет смысла ей занимать комнату на этаже фавориток. Пусть её переведут обратно в ташлык к остальным рабыням и, чтобы не болталась без дела, отправят в швейную мастерскую. Будет швеей.
– Султанша… – ошеломилась Фелисия, но та больше не обращала на неё внимания и, надменно обойдя её, вошла в покои шехзаде и скрылась за дверьми, которые захлопнулись за ней со звуком, для Фелисии прозвучавшим как крах всех её надежд.
Покои Карахан Султан.
– Поверить не могу! – восклицала Элиф Султан, сидя на подушке у ног мрачной Карахан Султан. В её голосе наравне с негодованием и недоверием явственно звучал страх. – Как шехзаде мог так поступить? Теперь Бахарназ правит гаремом? Она нам жизни не даст, госпожа!
Гюльнур Султан сидела по другую сторону от султанши и молчала в смятении, не имея слов, да и смелости высказать их, если бы они имелись.
– Успокойся, Элиф, – пугающе спокойным голосом отозвалась Карахан Султан, изящно сделав глоток клубничного шербета, сладковатый аромат которого окутал покои. – Это ненадолго. Вскоре мой сын образумится и вернёт мне то, что отобрал в пылу гнева. А я сделаю всё возможное, чтобы он сделал это как можно скорее. Бахарназ опьянена полученной властью и недостаточно умна, чтобы правильно ею распорядиться. Уверена, она попытается оградить Махмуда от всего гарема. К её сожалению, мой сын любит гарем, да и он привык ко множеству женщин в своих покоях. Этим она только оттолкнёт его от себя и поставит саму себя в шаткое положение. Моя власть для Махмуда удобнее, так как я все проблемы брала на себя и позволяла ему не только быть свободным в выборе женщин, но и сама отправляла к нему рабынь. Я не буду делать ничего, чтобы помочь ему, и тогда Махмуд поймёт, кто действительно держит в руках наши жизни. Без меня всё рухнет, и он одумается. Будьте спокойны и занимайтесь своими детьми, а от посягательств Бахарназ я вас защищу, если придётся. Я намерена, наконец, покончить с этой девицей. Навсегда. И если понадобится пролить кровь, я её пролью.
Гюльнур Султан и Элиф Султан обменялись беспокойными взглядами, так как обе понимали, что грядёт настоящая война между Карахан Султан и Бахарназ Султан.
Комментарий к Глава 20. Решимость
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 21. Проклятье ==========
Спустя несколько дней…
Старый дворец.
Смиренно отправляясь в ссылку, Филиз Султан даже не подозревала о том, что её ждёт в Старом дворце. Она надеялась обрести там покой и восстановить душевное равновесие после всех потрясений, пережитых в Топкапы. Да, в действительности у неё было много времени – целая бездна – на то, чтобы осознать, что происходит, подумать, порассуждать, покопаться в себе. Но это не принесло ей облегчения. Ей было нечем заняться, кроме как терзать себя воспоминаниями и безрадостными мыслями, а ещё непрестанно чувствовать тревогу за оставленных детей.
Впервые она ощутила на себе всю боль одиночества. Раньше султанша думала, что наивысшие страдания ей приносила её безрадостная жизнь в Топкапы подле любимого мужчины, который остыл к ней и продолжил жить уже без неё, или же невозможность родить снова, но теперь она знала – нет пытки хуже, чем одиночество.
Филиз Султан всю свою жизнь провела в стенах гарема, полного рабынь, евнухов, калф, султанш, детей. Гарем гудел как улей. В нём постоянно что-то происходило. И вот теперь она оказалась в пустом, ветхом и всеми забытом Старом дворце, где не было ничего из того, к чему она привыкла. Трудно оставаться одному, когда привык к жизни среди многих. Ей недоставало Топкапы, который выпил столько её крови, безжалостного завистливого гарема, в котором каждая из рабынь грезила о том, чтобы завладеть сердцем или хотя бы попасть в объятия её любимого мужчины, прекрасных блюд султанской кухни, роскошных нарядов и драгоценностей.
Больше всего она тосковала по детям. Султанша была вынуждена оставить их в один из самых важных моментов их жизней. Мурад стоял на пороге новой жизни, уже самостоятельной, и отправлялся в санджак, а Эсма выходила замуж, причём, не по собственной воле. Филиз Султан помнила, как дочь в рыданиях умоляла её помочь и отложить свадьбу, но султанша всё ещё была уверена в том, что этот брак пойдёт ей на пользу и избавит от безнадёжной влюблённости в Серхата Бея. Эсма покинет это змеиное логово, именующееся гаремом, станет хозяйкой собственного дворца, обретёт опору в лице мужа и, возможно, под его влиянием повзрослеет и, наконец, научится следовать голосу разума, а не сердца. Покидая столицу вместе с Мурадом, Филиз Султан будет спокойна за дочь, так как её судьба будет уже устроена.
Ей, однако, было бесконечно жаль, что она не сможет поучаствовать в подготовке к отъезду Мурада и к свадьбе Эсмы, но Филиз Султан надеялась, что повелитель всё же смилуется и позволит ей побывать на всех грядущих празднествах и церемониях.
Судьба Мурада также беспокоила. Если Эсме достаточно для собственного благополучия выйти замуж, то с её братом всё было не так просто. Благо, Филиз Султан проведет остаток жизни подле сына и уж позаботится о его благополучии. Перед ссылкой она, к счастью, успела собрать для сына гарем и даже выбрала ему рабыню, которая пообещала служить ей взамен на возможность быть с Мурадом. О ней-то султанша и вспомнила, когда изнывала от тоски и скуки в один из дней своей новой жизни в Старом дворце.
– Айше, принеси-ка мне бумагу и чернильницу с пером, – неожиданно оживившись, обернулась на свою служанку Филиз Султан, сидя на тахте у окна, за которым властвовало жаркое лето.
– Что такое, госпожа? – изумилась та, оторвавшись от вышивания.
– Неси! – раздражённо воскликнула та, и Айше-хатун неохотно поплелась выполнять приказ.
Дворец в Эдирне.
Эдирне было местом, в котором она провела всё своё сознательное детство и юность подле матери, всегда спокойной, любящей и мудрой. Здесь Селин Султан и была похоронена. Фатьма Султан любила эти бескрайние зелёные леса, окаймляющие дворец, озеро, разлившееся неподалёку от него, в котором отражалась голубизна неба, делавшая его синим словно море, и маленький скромный сад, который когда-то заложила её мать и за которым теперь она ухаживала в память о ней, не боясь испачкать изнеженные руки султанши в земле. В нём росли тюльпаны, которые любила Селин Султан за тонкое изящество на грани простоты, и ирисы, которые, в свою очередь, нравились самой Фатьме Султан по большей части из-за своего чарующего запаха.
Вернувшись сюда спустя годы, Фатьма Султан ощутила себя как дома. Дворец покойного мужа в далёкой провинции, Топкапы или дворец в Манисе, в котором она родилась, – в них она никогда не чувствовала себя так. А здесь покой и уют. Наверно, одной ей было бы одиноко, но, благо, она вернулась не одна.
Всевышний не подарил ей детей, и Фатьма Султан, которая, как и её мать Селин Султан, находила смысл своего существования в семье, страдала из-за этого. Она была несчастной почти что всегда: росла вдали от отца вместе с сосланной матерью, смиренно принимавшей своё горе, после была выдана замуж против воли и в браке не обрела ни покоя, ни любви. Спустя годы её муж умер от старости, и Фатьма Султан, освободившись, радостно бросилась под крыло Валиде Дэфне Султан, относящейся к ней, как к дочери. Жизнь в Топкапы не продлилась долго, так как Валиде Султан вскоре скончалась у неё на глазах в болезни и муках, оборвав последнюю ниточку, связывающую Фатьму Султан с прошлым, с матерью, с отцом, с детством и юностью.
Когда неожиданно умерла её единокровная сестра Зеррин Султан, а муж той Али-паша отправился в военный поход, зная, что из-за своих старости и болезней не вернётся, их дочь Нергисшах Султан осталась одна – маленькая испуганная девочка в огромном безжалостном мире. И Фатьма Султан, сжалившись над ней, со всем своим нереализованным материнским инстинктом, отчаянно искавшим применения, окружила её заботой. Она забрала племянницу с собой в Эдирне и научила её радоваться, как и она, дикой, но прекрасной природе, покою и тихому течению жизни.
Нергисшах Султан родилась похожей на отца и, к сожалению, не унаследовала яркой и необычной красоты матери и бабушки. Её волосы не полыхали огнём, а глаза не имели синий цвет, напоминающий о море. Она пошла в отца, родившись с тёмными волосами и карими глазами, большими и красивыми. Характер она, уже не к сожалению, а к счастью, также взяла отцовский – мягкий, спокойный и тёплый.
Каждый, кто взглянул бы на Фатьму Султан и Нергисшах, с улыбками копошащихся в земле в саду или мирно вышивающих, непременно подумал бы, что они – мать и дочь – так они были похожи. Нергисшах хотя и помнила мать Зеррин Султан, тянулась к Фатьме Султан, дарившей ей любовь и заботу, которых не получала от родной матери. Но её память об отце не остывала. Нергисшах то и дело спрашивала о нём и печалилась, так как давным-давно не получала ответов на свои письма к отцу, в которых, как и обещала ему, рассказывала о своей жизни.
