Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 91 страниц)
– Посмотри, кто это.
Подойдя к дверям, Айше-хатун отперла замок и, приоткрыв одну дверь, выглянула в коридор, а после тут же отступила в сторону, пропуская в покои Идриса-агу.
Нахмурившись, Филиз Султан многозначительно посмотрела на свою служанку, и та поспешно подала ей шёлковый халат, в который султанша тут же укуталась.
– В чём дело, Идрис? В столь позднее время…
– Прошу прощения, султанша, – поклонился главный евнух. – Я здесь для того, чтобы передать приказ повелителя.
Филиз Султан недоверчиво усмехнулась, а после, переглянувшись с Айше-хатун, медленно подошла к Идрису-аге.
– Какой приказ? – раздался в покоях её дрожащий от волнения голос.
– Сегодня – четверг, и повелитель пожелал принять вас у себя.
Прикрыв веки, Филиз Султан счастливо заулыбалась и, позабыв о своей недавней тоске, велела Айше-хатун помочь ей подготовиться.
Пока одна из жён султана на радостях готовилась к встрече с ним, вторая, лишённая его внимания в наказание, нервно расхаживала по своим покоям в ночном платье из красного шёлка и теребила один из золотисто-русых локонов своих распущенных волос.
– Осман, Сулейман – прекратите, – слыша возню в детской комнате, означавшую, что сыновья не спят, а балуются, строго произнесла Эмине Султан. – Ложитесь спать. Немедленно.
Возня прекратилась и, устало вздохнув, Эмине Султан потёрла пальцами виски, в которых зарождалась боль, вызванная её нервозностью.
Двери распахнулись, и в покои вошла Элмаз-хатун, которая, покосившись в сторону детской комнаты в намерении убедиться, что дети спят и не услышат их разговора, подошла к сестре, смотревшей на неё в напряжённом ожидании.
– Ну что?
– Прежде Дильнар-хатун удавалось подлить ежедневную дозу яда в лечебный отвар, который каждый раз перед сном пила Валиде Султан, – принялась докладывать Элмаз-хатун. – Сегодня не удалось. Оказалось, и без яда состояние султанши резко ухудшилось. Ей даже вызвали лекаршу. Похоже, всё серьёзно.
– Яд, что она пила в течение множества дней, только усилил её болезнь, – мрачно кивнула русоволосой головой Эмине Султан. – Но прекращать медленное отравление нельзя. Вдруг, начнётся улучшение состояния?
– Эмине, – беспомощно вздохнула Элмаз-хатун. – Она всё равно умирает. И не будет никакого улучшения. Зачем тебе продолжать это?
Погрузившись в мрачные раздумья, Эмине Султан неожиданно согласно кивнула, отчего её сестра изумлённо вскинула брови.
– Хорошо, – пожала плечами султанша. – Думаю, мы уже сделали достаточно для того, чтобы подтолкнуть Валиде Султан в иной мир. Мучить её дальше, зная, что она и без яда умрёт, будет слишком жестоко. Придётся избавиться от Дильнар-хатун.
Элмаз-хатун, понимающая, что вновь вся грязная работа на ней, удручённо поджала губы. Помогая сначала Ариадне, а теперь Персее, она вечно несла смерть их руками. Их совесть была чиста, ведь не они совершали убийств, а её совесть не хуже яда отравляла женщину изнутри, заставляя по ночам просыпаться в холодном поту от кошмаров.
– Как это сделать?
– Отрави её тем же ядом, что она использовала. Он не оставляет следа. Никто и не заподозрит отравление. Да и кому есть дело до беспричинно умершей наложницы, когда умирает сама Валиде Султан? Придумай что-нибудь, Элмаз. Иди.
Не успела Эмине Султан лечь в постель и положить голову на шёлковые подушки, как в покои вернулась встревоженная и напряжённая Элмаз-хатун. Приподнявшись на локтях в постели, султанша недоумевающе взглянула на неё.
– Так быстро?
– Я вышла в гарем, чтобы позвать Дильнар-хатун, но…
– Что? – с раздражением спросила Эмине Султан, не дождавшись продолжения.
– Филиз Султан отправилась в султанские покои. Вся сияла от счастья.
Элмаз-хатун ожидала привычного всплеска гнева и ревности, от которого у её сестры даже перехватывало дыхание, но Эмине Султан только с горечью ухмыльнулась. В её ярко-зелёных глазах вспыхнуло не гнев, а разочарование, перемежающееся с болью.
– В этот раз Валиде Султан здесь не причём, – произнесла она, печально взглянув на растерянную из-за её неожиданной реакции сестру. – Он сам её позвал. Чтобы наказать меня. Ему мало того, что я каждую ночь умираю от тоски и одиночества, зная, что вскоре нам предстоит разлука. Неужели несколько неосторожных слов соразмерны такому наказанию?
Сочувственно нахмурившись, Элмаз-хатун подошла к ложу, опустилась на его край и погладила сестру по оголённому плечу.
– Может быть, повелитель ждёт, что ты раскаешься из-за своего недостойного поведения?
– Я каялась, – выдохнула Эмине Султан, откинувшись обратно на подушки и потянув за собой сестру. Та прилегла рядом с ней, положив голову на её плечо как в детстве. – Сколько раз я приходила к нему, говорила, что сожалею о сказанном и обещаю не вести себя подобным образом, но он лишь отвечал, что занят и ему некогда со мной разговаривать. Не понимаю, почему он так ведёт себя…
– Всё наладится, – отозвалась Элмаз-хатун и, подавив в себе маленький всплеск зависти, продолжила: – Повелитель любит тебя и, конечно же, его чувства не могут изменить несколько неосторожных слов. Возможно, он ждёт от тебя чего-то другого? Не слов, а действий, доказывающих, что ты всё осознала.
Эмине Султан задумчиво нахмурилась, осознавая, что сестра права, и обдумывая то, какие же действия ей предпринять, чтобы всё исправить. Она не могла позволить Филиз Султан вернуться в султанские покои и занять её место рядом с повелителем.
Тем временем мысли Михримах Султан, стоявшей на маленькой террасе своих покоев, были заняты совершенно иным.
На смену сентябрю пришёл октябрь, и воздух был холодным, поэтому султанша стояла возле мраморных перил в наброшенном поверх ночного платья пальто с меховым воротником, которое было в сундуке с дарами, полученном сегодня от Валиде Султан в качестве подарка в честь свадьбы.
Эта была её последняя ночь здесь, в Топкапы, и под крылом семьи и матери. Всё это она завтра покинет, причём, насовсем. Возврата к прежней жизни не будет. Как и не будет скромной и нуждающейся в опеке матери девочки Михримах. На смену ей придёт, пока неизвестно, какая, но совершенно точно другая она – жена великого визиря Османской империи Михримах Султан.
Страх перед неизвестностью и волнение из-за новой жизни, в которую ей осталось сделать последний шаг, занимали все её мысли, не давая возможности заснуть.
Этой ночью, стоя здесь, на пронизанной холодом террасе и обнимая себя руками в безуспешной попытке согреться, Михримах Султан смотрела на мириады сверкающих звёзд, разбросанных на чёрном небе, и прощалась с собой и со всем, что оставляла в прошлом.
Человек, с которым ей завтра предстояло связать свою жизнь перед лицом Всевышнего, также не спал этой ночью. Но покоя ему не давали совершенно иные чувства.
Если Михримах Султан волнительно ждала вступления в новую жизнь, то Искандер-паша, который и должен был стать её новой жизнью, даже и не думал об этом.
Его собственная свадьба проходила мимо него, поскольку его не волновало всё то, что с ней было связано. Даже Михримах Султан. Он знал и покорно принимал, что станет её мужем и готов был, как муж, нести за неё ответственность, беречь её и во всём поддерживать, как и полагается, но большего он ей дать не мог.
Подобное уже случалось с ним. Прежде, больше десяти лет назад, он уже был женат.
Когда его возраст приблизился к тридцати годам, по негласным правилам мусульманского мира перед ним встал вопрос женитьбы. В то время он был пограничным беем, жившим на задворках Османской империи и получившим свою должность только благодаря своему дяде Ахмеду Эфенди, который жил в самой столице и занимал должность одного из помощников дефтердара* Юсуфа Челеби.
На самом деле Ахмед Эфенди не был ему дядей и даже не являлся его родственником. Много лет назад жена Ахмеда Эфенди Гюльнуш-хатун купила нескольких рабов на невольничьем рынке, и среди них был мальчик лет десяти. Его пленили в Греции вместе с другими мальчиками, выставленными на продажу. И звали его Никиас.
Что-то в ясных голубых глазах тощего и грязного мальчика тронуло женщину, которая, к слову, была уже немолода и когда-то давно потеряла единственного сына, умершего от оспы.
В большом доме Ахмеда Эфенди, бывшего весьма богатым и знатным человеком, Никиас нашёл приют. Гюльнуш-хатун не стала заставлять его работать, а взялась воспитать его как родного сына, что поначалу возмущало и злило Ахмеда Эфенди. Он грозился продать оборванца, чтобы не позориться тем, что их семья воспитывает его наравне с их родными двумя дочерьми, но вскоре сам привязался к Никиасу.
Мальчик оказался смышлёным, с большим интересом относился к учёбе и был послушным. Его посвятили в мусульманство и дали новое имя – Искандер. Так Искандер вырос в доме Ахмеда Эфенди и его жены Гюльнуш-хатун.
Когда уже взрослому Искандеру настало время самому устраиваться в жизни, Ахмед Эфенди ему посодействовал, замолвив словечко перед дефтердаром Юсуфом Челеби, но представил его не своим рабом, а свободным человеком и племянником, потерявшим родителей в детстве и потому воспитанным им.
Поселение, которым стал управлять Искандер Бей, было небольшим и захолустным, но благодаря своему уму и образованности, полученным благодаря тому же Ахмеду Эфенди, а также умелому разрешению возникающих проблем, он снискал любовь и уважение местных жителей.
Поэтому, когда ему настала пора жениться, невест было не счесть. Множество семей предлагало ему жениться на одной из своих дочерей, но выбор Искандера Бея пал на дочь местного торговца Али Эфенди – человека зажиточного и уважаемого, который, к тому же, несколько раз оказывал ему помощь золотом, когда его не оставалось в местной казне.
Её звали Сельвинар. Ей тогда едва исполнилось пятнадцать лет. Внешне невысокая, тощая, с чёрными волосами и карими глазами, а по характеру по-восточному послушная, тихая и скромная.
Искандер Бей и не искал в этом браке счастья, поэтому не был разочарован, когда после свадьбы чувств к жене у него не появилось. Он выполнил свой долг – женился. И продолжал исполнять свой долг, разделяя свою жизнь и свою постель с ней.
Но его семейная жизнь оказалась довольно короткой. Не прошло и полгода, как Сельвинар неожиданно умерла от оспы, вспышка которой произошла в их поселении. Как выяснилось, на момент смерти она была беременна, и это оказалось ощутимым ударом для Искандера Бея.
Не прошло и сорока дней со смерти жены, как он получил весть из Стамбула от Ахмеда Эфенди о том, что он желает его видеть в своём доме по какому-то важному вопросу. Явившись, Искандер Бей узнал, что его “дядя” снова поспособствовал его карьере, и теперь он был назначен на время объявленного военного похода оруженосцем самого Махмуда-паши, входящего в Совет Дивана, но пока ещё не обладающего большим влиянием. Оказалось, Махмуд-паша и дефтердар Юсуф Эфенди были близкими друзьями.
Так Искандер Бей стал приближённым Махмуда-паши и, оказавшись вместе с ним в военном лагере, случайно попался на глаза самому султану Баязиду, который оценил его ум, трудолюбие и неожиданно открывшиеся таланты в военной стратегии.
Так обычный приграничный бей стал сначала одним из пашей Совета Дивана, а после, уже имея за плечами множество блестящих побед и успешных решений, самим великим визирем.
По возвращении с победой в Стамбул уже в совершенно новом положении, Искандер-паша был полон надежд относительно своей новой жизни. По положению ему необходимо было снова жениться и завести семью, и он готов был этим заняться. Но все его надежды рухнули, когда, покидая султанские покои, он столкнулся с ней.
Он помнил эту встречу, как будто она произошла не месяц назад, а вчера. Золотисто-русые волосы были распущены и их венчала высокая диадема, украшенная рубинами. Они обрамляли её лицо, имеющее смешанное выражение из взволнованности, радости и нетерпения. Её губы очаровательно улыбались, а ярко-зелёные глаза радостно сверкали. Полы платья из алого шёлка, струящегося на её стройном теле, разлетались в стороны от её спешного шага.
Сражённый, он замер и позабыл обо всех правилах и запретах. А она, даже не заметив его, словно он был прозрачным, прошла мимо к дверям султанских покоев, окутав его своим приторно-сладким запахом жасминового масла.
Ферхат-ага, встретивший её у дверей, сказал, что повелитель не может её принять, так как в его покоях паши, обсуждающие с ним государственные вопросы.
Искандер-паша услышал эти слова, спешно удаляясь по коридору. Прочь от султанских покоев. Прочь от неё, дабы избавиться от чувств, неожиданно нахлынувших на него.
Первое время он содрогался от ужаса, представляя, что обо всём станет известно повелителю. Тот считал его своим другом, даровал ему столько почестей и столько полных искреннего доверия взглядов и улыбок, что Искандер-паша чувствовал себя предателем, посмевшим посягнуть на то, что ему не принадлежало.
Эмине Султан была султанской женой и матерью двух наследников, что означало – она целиком и полностью принадлежит повелителю, растит его детей, рождённых ею, и, очевидно, привязана к нему любовью. Осознание этого мучило Искандера-пашу не меньше, чем стыд и чувство вины перед повелителем.
А теперь ещё эта свадьба на другой женщине. Ему было проще жить в браке с Сельвинар, потому как в то время в его сердце никого не было. А что ему делать сейчас, когда он сходит с ума от своих запретных чувств к недоступной ему любимой женщине?
Вероятно, как всегда, смириться и выполнять свой долг. Перед государством, перед повелителем и перед самим собой.
Но сегодня ночью, когда он ещё был свободен от брачных уз и от необходимого к выполнению долга, он позволил своим чувствам взять верх на его разумом и осторожностью.
Сидя на тахте в своём кабинете, он заливал тоску вином и с печальной задумчивостью смотрел на лежавшую рядом с ним на тахте маленькую открытую шкатулку. На её дне лежало золотое кольцо с большим овальным изумрудом, сверкающее в свете горящих свеч.
Золото и зелень стали для него означать её. Поэтому, увидев его сегодня утром в ювелирной лавке в поисках подарка для будущей жены в честь их свадьбы, он тут же осознал, что ему нужно сделать, чтобы хотя бы немного усмирить пламя в сердце.
Сейчас, смотря на это кольцо, он представлял, как оно коснётся её руки и станет покоиться на одном из её пальцев. Рядом с ней. Нежно погладив ярко-зелёный изумруд, Искандер-паша захлопнул шкатулку и, вздохнув, сделал большой глоток вина из кубка.
Если он определённо осознавал, что именно чувствует, и мучился от этого, то Нилюфер Султан всё не могла разобраться в своих чувствах. Лёжа в постели без сна, она ворочалась и раздражённо вздыхала, так как мысли всё не желали умолкать и роились в её голове.
Некоторые из них были связаны с матерью и опасностью, исходившей от Зеррин Султан. Но большинство, к недоумению и злости султанши, касались Серхата Бея. Что такого произошло, что он вдруг оказался в её мыслях?
Она совершенно точно не была влюблена. Нилюфер Султан даже не знала, что это за чувство и, если честно, знать не желала.
Возможно, она просто привязалась к нему, так как каждый день проводила в его обществе много времени? Ведь с ним было интересно. Несмотря на внешнюю суровость, он умел шутить и любил смеяться. Оказалось, в её жизни он стал первым человеком, который не был слабее её. Наоборот, он был сильнее, и ей приходилось прикладывать усилия, чтобы держаться с ним на одном уровне.
Скорее всего, именно это её и заинтересовало. Ещё он был красив, и его карие глаза почему-то всегда теплели при взгляде на неё. Или ей так казалось? Но, придя к этой мысли, Нилюфер Султан сердито отдёрнула себя.
Всё это совершенно не причём. Это её не волнует. Ей всё кажется.
Со злой упрямостью мысленно повторяя эти фразы, султанша закрыла глаза в твёрдом намерении заснуть и больше не думать обо всём этом.
Тем временем во дворцовом лазарете у Дафны-хатун, лежавшей на одной из кроватей, проблем со сном не было. Её чёрные волосы в беспорядке рассыпались по подушке, на умиротворённом во сне лице было несколько ссадин, а её левая нога лежала поверх одеяла, перевязанная бинтом в области колена.
Но, несмотря на всё это, шехзаде Мурад, сидевший на соседней кровати и с упоением созерцавший её, искренне считал её самой красивой женщиной в мире.
Он не смог заснуть, полный беспокойства за неё и желания её увидеть, поэтому ночью, стараясь остаться незамеченным, пришёл в лазарет и теперь, наслаждаясь временем, когда мог смотреть на неё столь долго и неотрывно, охранял её сон.
Утро.
Дворец Хафсы Султан.
– Уверена, что стоит молчать о подобном? – напряжённо спросил стоявший у большого зеркала Мехмет-паша, перестав застёгивать пуговицы кафтана и обернувшись на жену через плечо.
Сидевшая на тахте Хафса Султан в ночном платье из серебристо-серого шёлка выглядела сонной, но вместе с тем привычно собранной. Её очень длинные русые волосы были взлохмачены после сна, но это только придавало ей приятной взгляду естественности.
Этим утром она поведала мужу о том разговоре Элмаз-хатун с рабыней, который случайно подслушала.
– Эмине допустила ошибку, решившись на отравление самой Валиде Султан, – усмехнулась султанша. – Но я не стану в это вмешиваться. Если бы я и поведала повелителю о подслушанном разговоре, он бы не поверил мне. К сожалению, Эмине крепко пустила корни в его сердце, да и доказательств, не считая слов рабынь, ничего не значащих против слов Эмине, у меня нет. Только уроню себя в глазах повелителя, а этого допустить нельзя.
– Возможно, можно решить этот вопрос без участия повелителя, – отозвался Мехмет-паша, отойдя от зеркала и направившись в сторону ложа к жене.
– Шантаж? – скептически хмыкнула Хафса Султан. – Эмине не глупа и также, как и я, понимает, что повелитель мне не поверит.
Мехмет-паша, согласно кивнув черноволосой головой, сел на ложе рядом с женой и с усмешкой посмотрел на неё.
– Ни за что не поверю, что ты не попытаешься это использовать в своих целях.
– И правильно, – лукаво улыбнулась она, придвинувшись к нему и положив русоволосую голову на его широкое плечо. – Если Эмине всё же оступится, и об отравлении ею валиде станет известно, то она навсегда потеряет повелителя и всю власть. Если нет, и ей удастся покончить с Валиде Султан с помощью её медленного отравления, не вызывающего подозрений, то это также мне на руку. Освободится должность управляющей гарема. Скорее всего, так и будет. Валиде Султан на грани жизни и смерти.
– А что насчёт бунта в гареме? – приобняв её за плечи одной рукой, спросил мужчина.
– Я обратилась за помощью к Ферхату-аге, и он уже нашёл рабынь, которые по моему приказу разожгут бунт. Но я жду подходящего момента.
– Разумно, – тонко улыбнулся Мехмет-паша и, поцеловав жену в висок, отстранился. – Мне пора. Подготовка к военному подходу требует много усилий от Совета Дивана. Я буду поздно. Если будешь в Топкапы, зайди ко мне.
– Конечно, буду. Сегодня же в Топкапы празднество в честь свадьбы Михримах и Искандера-паши. Увидимся.
Топкапы. Гарем.
– Шевелитесь, шевелитесь! – раздражённо замахал руками Идрис-ага, смотря на евнухов, несших подносы с праздничными яствами во дворцовый сад. – Аллах, дай мне терпения…
Мирше-хатун, выйдя из одного из коридоров ему навстречу, поджала губы, пряча улыбку.
– Идрис-ага, ты кричишь так, что стены сотрясаются.
– Мирше-хатун, – спохватился он и, заулыбавшись, поклонился. – Как же тут не кричать, когда эти остолопы ничего нормально сделать не могут.
– Мы всё успеваем. Успокойся, а то, глядишь, и до самого празднества не доживёшь.
– Типун вам на язык, – фыркнул главный евнух, но, наткнувшись на возмущённый взгляд Мирше-хатун, заискивающе улыбнулся. – Я не то хотел сказать…
Не став его слушать, Мирше-хатун подняла седовласую голову и с сожалением посмотрела на закрытые двери покоев Валиде Султан. Идрис-ага, проследив за её взглядом, преувеличенно горько вздохнул.
– Как наша султанша? Почтит своим присутствием празднество?
– Да какое там… – с искренней болью в голосе отозвалась хазнедар. – Утром боли усилились, и снова пришлось дать ей опиум. Грех праздновать, когда наша султанша в таком состоянии.
– Ну кто же знал, что так выйдет, – пожал плечами Идрис-ага и, посмотрев в сторону проходящего мимо евнуха, который оступился и едва не выронил поднос из рук, всплеснул руками. – Ты что, ходить разучился?! Неси скорее. Что встал? В полдень празднество, а у нас ещё ничего не готово! А бедному Идрису за вас, остолопов, отвечать…
Закатив глаза, Мирше-хатун обошла его и направилась по своим делам.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Покои Михримах Султан.
Боясь окончательно её потерять, Эсен Султан скрепя сердце смирилась с решением дочери о её свадьбе с Искандером-пашой, но ей всё ещё было неспокойно. Какое-то тревожное чувство засело в груди и не отпускало, пока она с натянутой улыбкой созерцала то, как служанки готовили Михримах Султан к грядущему празднеству.
Интуиция редко подводила её, и Эсен Султан привыкла ей доверять. А сейчас она упрямо твердила, что эта свадьба ни к чему хорошему не приведёт. Возможно, это просто глупый страх, а вовсе не интуиция? Она не знала.
– Ну как, валиде? – волнительно спросила Михримах Султан, отойдя от зеркала и повернувшись к ней.
Прекратив попытки разобраться в своих чувствах и ощущениях, Эсен Султан обратила серо-голубые глаза к дочери.
На ней было очень изящное и буквально истончающее нежность платье из бледно-голубого шёлка, похожее на струящийся лунный свет. Золотисто-светлые волосы были распущены, и мелкими кольцами спадали по плечам и спине. Она казалась такой миниатюрной, хрупкой и беззащитной, что Эсен Султан ощутила острое желание её защитить.
– Аллах да убережёт тебя от сглаза, – со слезами на глазах выдохнула она и порывисто обняла дочь. Михримах Султан растроганно рассмеялась и обняла её в ответ, крепко зажмурившись. – Поверить не могу, что ты уже выходишь замуж… Как быстро летит время. Моя маленькая девочка выросла…
– Мне страшно, – шёпотом, будто это страшная тайна, призналась Михримах Султан. – Внутри всё как будто… трепещет. Вы чувствовали то же в день вашей свадьбы?
Эсен Султан помрачнела и, опустив серо-голубые глаза, с болью вздохнула.
– Простите, – спохватилась Михримах Султан, сжав её руки и поцеловав. – Я не хотела.
– Всё в порядке, – отозвалась женщина, но улыбнулась вымученно. – Все невесты волнуются в день своей свадьбы. Было бы странно, если бы не волновались.
– Султанша, – раздался неуверенный голос одной из служанок и, когда к ней обернулась Михримах Султан, она продолжила: – Нужно торопиться. Совсем скоро начнётся празднество.
– Надень, – нежно улыбнулась Эсен Султан, отыскав в одной из шкатулок с драгоценностями кольцо с лунным камнем – вчерашний подарок повелителя. – Оно подойдёт к твоему платью.
Благодарно улыбнувшись, Михримах Султан надела кольцо на средний палец правой руки и, полюбовавшись им с восхищением в серых глазах, с готовностью вздохнула.
– Идёмте.
Топкапы. Дворцовый сад.
Тем временем во дворцовом саду Топкапы близилось к началу празднество, последние подготовки к которому были завершены. Территория была разделена на две половины: мужскую и женскую. На каждой из них был размещен шатёр для членов правящей семьи, а перед ним было рассыпано множество столиков для гостей.
На мужской стороне в шатре уже восседал султан Баязид на своём просторном троне, с интересом наблюдавший за ходом поединка борцов. У его ног на подушках расположились шехзаде Мурад, шехзаде Осман и шехзаде Сулейман, разговаривающие между собой и смеющиеся.
Искандер-паша стоял рядом со сложенными в замок руками и с непроницаемым выражением лица созерцал празднество. Остальные приглашённые паши и беи сидели за столиками, трапезничая и ведя разговоры.
Искандер-паша слегка нахмурился, увидев приближающегося к шатру Мехмета-пашу – его главного противника в Совете Дивана. Он был зятем династии и, верно, потому был столь самоуверен. Человек опасный, поскольку обладал умом и был расчётлив, хитёр и амбициозен.
– Повелитель, – подойдя к шатру, поклонился он и удостоился благосклонной улыбки султана Баязида. – Шехзаде.
– Добро пожаловать, Мехмет-паша. Присоединяйся.
– Прежде хотел бы поздравить великого визиря, если позволите, повелитель, – отозвался тот и, повернувшись к напряжённому Искандеру-паше, улыбнулся преувеличенно дружелюбно, намеренно подчёркивая свою неискренность. – Искандер-паша, примите мои поздравления в связи с вашей свадьбой. Как известно, брак с султаншей – огромная честь.
– Благодарю, Мехмет-паша, – холодно отозвался великий визирь. – Кому, как ни вам, говорить о чести.
Усмехнувшись, тот поклонился и направился к столику, за которым его уже ждали его сторонники.
– Искандер, – насмешливо воскликнул султан Баязид. – Я не ослышался? Оказывается, ты умеешь иронизировать.
– В особо редких случаях, – отозвался он.
Когда началось выступление лучников, шехзаде Осман, обожавший оружие и всё, что было связано с воинским искусством, заинтересованно подался вперёд. Шехзаде Мурад, заметив это, по-доброму усмехнулся.
– Куда он стреляет? – возмущённо воскликнул шехзаде Осман, указав на пустившего стрелу воина. – Неужто лук держит впервые?
Султан Баязид и шехзаде Мурад со снисходительными улыбками переглянулись между собой, а шехзаде Сулейман насмешливо фыркнул.
– Даже он стреляет лучше тебя.
– Что ты сказал? – обиженно переспросил шехзаде Осман, подавшись к брату с угрожающим видом, но сидевший рядом с ним шехзаде Мурад хлопнул его по плечу, и тот сразу вернулся на место.
– Прекратите, – недовольно произнёс шехзаде Мурад. – Хотя бы не при отце.
Султан Баязид недовольно посмотрел на сыновей и, удостоверившись, что они притихли и вернулись к созерцанию вступления лучников, отвернулся.
Тем временем в женском шатре, в котором расположились пока что только Филиз Султан с дочерью Эсмой, происходил тихий, но напряжённый разговор.
– Сколько бы не предупреждала тебя – всё без толку, – возмущалась Филиз Султан с деланным благожелательным видом, чтобы их ссора не привлекла внимание слуг.
– Валиде, – беспомощно выдохнула Эсма Султан, но умолкла, так как мать вскинула руку, жестом велев ей сделать это.
– Позоришь и меня, и повелителя перед всеми. Отсутствие успехов в учёбе я ещё могу понять, но тайные побеги из дворца – верх легкомыслия и глупости. Неужели я так тебя воспитывала?
Разочарованно покачав темноволосой головой, Филиз Султан демонстративно отвернулась в сторону, но расстроенная Эсма Султан неуверенно коснулась её руки, пытаясь привлечь к себе её внимание.
– Мама, – прошептала она и, не дождавшись, когда та повернётся к ней, продолжила: – Прости меня. Я обещаю, что больше этого не повторится.
– Надеюсь, – холодно отозвалась Филиз Султан, всё же повернувшись к дочери и одарив её недовольным взглядом тёмно-серых глаз. – А что Нилюфер имела в виду, сказав, что ты пытаешься завлечь Серхата Бея?
Смущённо вспыхнув, Эсма Султан поспешно изобразила возмущение и негодование.
– Не слушайте её! Эта змея только и знает, что пакостить другим.
– Что за слова, Эсма? – тут же возмутилась Филиз Султан. – Веди себя достойно. Всё же надеюсь, что она ошиблась, иначе… Серхат Бей будет казнён.
– Казнён?! – потрясённо переспросила султанша, но осеклась под полными подозрений тёмно-серыми глазами матери и напускно нахмурилась. – Его не за что казнить.
Филиз Султан вздохнула и пробежалась скучающим взглядом по женской половине дворцового сада, отгороженной от мужской длинной высокой ширмой, и вскоре помрачнела.
Выглядя слегка болезненной и с непривычным отсутствием улыбки на лице к шатру приближалась Эмине Султан в сопровождении Элмаз-хатун. Женщины о чём-то перешёптывались, но по мере приближения к шатру умолкли.
Эмине Султан была облачена в платье из красной парчи с цветочным орнаментом, и рубины в её множественных золотых украшениях сверкали красными всполохами в солнечных лучах.
Напряжённо покосившись на мать, Эсма Султан тоже помрачнела в ожидании очередной и неминуемой ссоры. Теперь здесь не было Валиде Султан, чтобы прекратить её.
– Филиз, – войдя в шатёр и сев на одну из больших подушек за стол, протянула Эмине Султан с полной яда улыбкой. – Султанша. Доброе утро.
– Оно было добрым, пока ты не явилась, Эмине, – процедила Филиз Султан, демонстративно отвернувшись в другую сторону.
– Ты, как всегда, очень любезна, – невозмутимо отозвалась та, пододвинув к себе блюдо с лукумом. Все знали, что Эмине Султан обожает лукум, так как на каждом празднестве она ела его сверх меры. Но сейчас, без особого аппетита рассмотрев блюдо, султанша вздохнула будто с сожалением и отодвинула его от себя.
– Что такое? – не преминула воспользоваться случаем Филиз Султан. – Нет аппетита? Это понятно, ведь повелитель до сих пор даже не вспоминает о тебе. Оттого ты выглядишь такой болезненной?
Снисходительно посмотрев на неё, Эмине Султан не снизошла до ответного выпада и отвернулась, став без особого интереса наблюдать за танцами наложниц. Она и вправду выглядела болезненной, как заметила про себя Эсма Султан, исподтишка наблюдавшая за ней.
Спустя некоторое время в женский шатёр явилась Хафса Султан в платье из чёрного шёлка, которая разрядила напряжение, начав необременительный разговор с Филиз Султан.
Эмине Султан в нём не участвовала, теперь уже даже не пыталась выдавить из себя улыбку и вымученно хмурилась. Видимо, больше не в силах терпеть, она подозвала к себе Элмаз-хатун, и та помогла ей подняться.
– Что такое, Эмине? – насторожилась Хафса Султан, прервавшись на полуслове. – Ты так бледна. Упаси Аллах, заболела.
– Пожалуй, вернусь к себе, – выдохнула та с явным усилием. – Что-то неважно себя чувствую…
– Это всё из-за излишних переживаний, вероятно, – с наигранным сочувствием произнесла Филиз Султан. – Лучше бы тебе смириться с тем, что повелитель увидел твоё истинное лицо и отвернулся от тебя, а то совсем себя изведёшь…
– Валиде, – с осуждением прошептала Эсма Султан, изумлённо посмотрев на неожиданно язвительную мать.
Эмине Султан сделала вид, что не услышала слов, обращённых к ней и, опираясь на руку обеспокоенной Элмаз-хатун, покинула шатёр.
– Ей и вправду плохо, – задумчиво смотря им вслед, произнесла Хафса Султан, а после неодобрительно посмотрела на Филиз Султан. – Не стоило над ней глумиться.
– А вот и Михримах, – радостно заулыбалась Эсма Султан, увидев приближавшихся к шатру подругу в сопровождении матери и сестры.
На мужской половине дворцового сада султан Баязид о чём-то разговаривал с Искандером-пашой, севшим на подушку у его ног, когда обеспокоенный Ферхат-ага вошёл в шатёр.
