Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 91 страниц)
– Госпожа, ты сама вынудила меня… на решительные действия, – невозмутимо ответил он и, протянув руку, зачем-то хотел заправить прядь распущенных спутавшихся волос ей за ухо, но жена дернулась от его руки, как ужаленная, и он хрипло рассмеялся. – Отнесись ты ко мне с должным уважением и присущей всем женам покорностью, и я бы отнесся к тебе так же, но, увы, ты предпочла яростно кричать и махать кинжалом.
– То есть это я во всем виновата?! – Нилюфер Султан даже задохнулась в возмущении от подобной наглости. – Ловко же вы, паша, все обставили!
– Хватить уже верещать. У меня голова разболелась на первый же день этой счастливой супружеской жизни, – уже не скрывая своего раздражения, процедил Коркут-паша и обошел жену, направившись к двери. – Надеюсь, до вечера ты сумеешь обуздать себя и встретить меня так, как и подобает преданной жене, почитающей мужа и ожидающей такого же отношения в ответ.
– Ну а если не сумею? – с презрением бросила ему в спину Нилюфер Султан и вскинула голову, когда муж медленно, с видимой угрозой обернулся, чтобы показать ему – она ничуть не боится.
– Тогда, к твоему же сожалению, тебе придется снова пережить прошлую ночь.
Негодование настолько сильно охватило султаншу, что она уже с трудом соображала – до того ей хотелось в ярости броситься на него и начать колотить со всей возможной силой. Но она сдерживалась от этого желания, так как все же понимала, что ей это ничем не поможет.
– Я никогда более не переживу ничего подобного! – задыхаясь от кипящей в ней злобы, выплюнула она. – Вы более никогда ко мне не прикоснетесь, а если посмеете, я за себя не отвечаю. К вашему же сожалению, я умею обращаться с оружием.
– Как удачно, что и я неплохо им владею, – явно забавляясь над ее угрозами, усмехнулся Коркут-паша и, вдруг развернувшись, снова подошел к ней. Нилюфер Султан с опаской отступила на шаг назад. Усмешка сползла с лица паши, и оно исказилось в раздраженно-злобном выражении, которое пугало. – Не нужно провоцировать меня. Ради твоего же блага, госпожа. До вечера.
Коркут-паша наклонился к ней и, стремясь насолить, крупной ладонью обхватил ее подбородок, резко приподнял его и запечатлел на губах отталкивающей его от себя жены грубый поцелуй, после чего, не глядя, легко оттолкнул от себя и стремительно вышел из гардеробной, заставив ее яростно зарычать от бессилия.
Дворец Эсмы Султан.
После ужина, который вчера прошел в ее дворце, и брат, и матушка согласились остаться на ночь в их с Давудом-пашой дворце, отчего Эсма Султан буквально сияла от счастья, проснувшись в это утро. Она, не успев покинуть постель, тут же позвала служанок, чтобы одни отправились накрыть стол в холле к завтраку, а другие поскорее привели ее в порядок. Султанша впервые на памяти своего мужа, который с теплой улыбкой наблюдал за ней, была столь полна энергией и внутренним светом. Постепенно она оставляла боль и печаль в прошлом, шаг за шагом двигаясь навстречу счастью и покою.
– Ты, как я вижу, счастлива, жена, – паша подошел к ней со спины и ласково поцеловал в щеку, когда вышел из гардеробной и застал султаншу у зеркала, надевающей рубиновые серьги под свое ярко-красное платье.
Она лучезарно улыбнулась их отражению и позволила его рукам обнять ее за талию, прислонившись спиной к груди мужа.
– Конечно, счастлива, – умиротворенно заключила Эсма Султан. – Валиде и Мурад здесь, с нами, и вы им, как было видно вчера за ужином, понравились. Вся моя семья рядом. Что может быть лучше?
Она не стала упоминать то, что Сельминаз-хатун носа не казала из своих покоев, видимо, смущаясь общества ее матери и брата. Она даже трапезничала у себя, ссылаясь на недомогание. К слову, они все-таки съездили с ней в Топкапы и как бы невзначай зашли в конюшню, где их и встретил Искандер-ага. Эсма Султан была довольна собой, так как видела по заинтересованно блестящим глазам Сельминаз, что юноша ей приглянулся. Она перестала притворяться больной и, похоже, уже была не прочь выйти замуж, но их отношения остались прохладными, пусть конфликт и был отчасти погашен.
В покои после стука вошла Фидан-хатун, и супруги вынужденно отстранились друг от друга, обернувшись на нее.
– Султанша. Паша. Филиз Султан уже спустилась в холл, как и шехзаде.
– Спасибо, Фидан. Мы уже идем.
Чета спустилась в холл, и Эсма Султан, переступив его порог, весело улыбнулась матери, которая восседала на тахте у окна вместе с ее братом. Оба повернулись к ним с пашой с одинаковыми теплыми взглядами, видимо, довольные, что этот брак оказался удачным несмотря на свое начало.
– Валиде, доброе утро! – с радостью воскликнула Эсма Султан и, подойдя к той, поцеловала ее руку. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Как спалось?
– Все хорошо, – кивнула ей Филиз Султан, а после поглядела за спину дочери, где в почтении сложив руки перед собой стоял Давуд-паша. – И вам доброе утро, паша. Мы с шехзаде не слишком стесняем вас?
– Что вы, султанша? Это невозможно. Мы с женой всегда будем рады принять вас в своем дворце на сколько угодно времени.
– Мы благодарны за это, паша, – вежливо отозвался шехзаде Мурад. – Впрочем, задерживаться мы не намерены.
– Вы же только позавчера приехали! – тут же возмутилась Эсма Султан и растерянно посмотрела на мать, которая с сожалением улыбнулась ей. – Валиде, куда же вы торопитесь? Останьтесь хотя бы на неделю! Я долго вас не видела… Неужели вы так скоро оставите меня?
Видя, что мать готова к тому, чтобы сдаться, шехзаде Мурад поспешил ответить вместо нее, мягко, но решительно глянув на сестру.
– Эсма, нам с валиде действительно пора. Я должен вернуться в санджак, который мне доверил повелитель. Уезжая, я оставил его в руках совета, но я не слишком-то ему доверяю, учитывая, в какое запустение он привел Манису. Нам еще предстоит несколько дней пути…
Эсма Султан расстроенно опустила взгляд в пол, и Филиз Султан, поднявшись, подошла к ней и притянула к себе, обняв с материнской нежностью.
– Не грусти, милая. Мы еще как-нибудь приедем погостить к тебе и останемся, дай Аллах, столько, сколько ты пожелаешь, – все, конечно, понимали, что Филиз Султан говорила это лишь с тем, чтобы ободрить дочь, потому как они с шехзаде не могли покинуть санджак без позволения из столицы. – Возможно, и ты сама приедешь к нам посмотреть, как мы там живем. Может, через пару месяцев? Мы будем тебя с нетерпением ждать, если ты, конечно, будешь в состоянии преодолеть этот долгий путь.
Эсма Султан не поняла, что имела в виду мать и, отстранившись от нее, в недоумении посмотрела ей в глаза.
– В состоянии?..
Филиз Султан улыбнулась и оглянулась на Давуда-пашу, который неловко переступил с ноги на ногу. Только обернувшись на него, Эсма Султан, наконец, осознала, что имела в виду ее мать, и порозовела от смущения.
– Мы с дочерью немного прогуляемся, а вы, мужчины, можете свободно обсудить свои истинно мужские дела, – с несвойственным ей лукавством проговорила Филиз Султан и, взяв дочь под локоть, увлекла ее из холла в сад, что примыкал ко дворцу. – Ты еще не думала о беременности, милая? – словно не замечая смущения дочери, деловито спросила султанша, пока они неспешно шли под руку по тропинке. – Как ты себя чувствуешь?
– Как и прежде, ничего необычного, – выдавила Эсма Султан, смотря себе под ноги.
– Странно, ведь вы уже достаточно долго женаты для того, чтобы зачать ребенка.
– Валиде! – робко осадила ее девушка. – Мне, право, неловко обсуждать это с вами…
– Ты уже взрослая замужняя девушка, что тут может быть неловкого? – усмехнулась Филиз Султан, тепло на нее посмотрев. – Пока я здесь, хочу сама во всем убедиться. Пусть лекарша тебя осмотрит. Дай Аллах, я отправлюсь в Манису с радостью в сердце, зная, что вскоре и ты станешь матерью.
– Не знаю, стоит ли… – вяло попыталась возразить Эсма Султан, которая о беременности если и думала, то абстрактно, как о чем-то, что должно произойти когда-нибудь в будущем, но не сейчас.
Мать оказалась неожиданно настойчивой, и дворцовая лекарша все же осмотрела по ее приказу Эсму Султан, пока шехзаде Мурад и Давуд-паша в кабинете последнего что-то обсуждали. Боясь услышать вердикт, девушка скованно села на кровати и, отдернув подол платья, напряженно переглянулась с матерью.
– Ну, что скажешь? – обратилась та к лекарше.
– Султанша беременна, срок еще небольшой. Поздравляю.
Филиз Султан озарилась искренней радостью и с широкой улыбкой, которая редко трогала ее губы, повернулась к дочери. Та растерянно моргала, не зная, как ей реагировать на эту новость.
– Да возблагодарит вас Аллах за эту благую весть! – лучась довольством, воскликнула Филиз Султан и, кивнув Фидан-хатун, таким образом велела ей передать лекарше мешочек с золотом, заранее приготовленный для этого случая.
Забрав его, лекарша поклонилась и вышла из покоев, а Филиз Султан села рядом с потерянной дочерью и приобняла ее за плечи.
– Ну вот видишь, милая? Ты действительно беременна.
– И что же мне теперь делать? – робко взглянула на нее Эсма Султан, приложив ладонь к своему животу, где уже росла новая жизнь.
– Как что? – с теплой улыбкой спросила Филиз Султан. – Радоваться!
Спустившись вместе в холл, чтобы дождаться возвращения мужчин и сообщить им радостную весть, султанши сидели на тахте и беседовали, когда бледный и какой-то ошалелый Давуд-паша в сопровождении встревоженного шехзаде Мурада вошел в распахнувшиеся двери. Взглянув на мужа, Эсма Султан тут же поняла, что случилось нечто серьезное. Она вся разом напряглась и невольно сжала руку матери, которая настороженно оглядела зятя и сына. Им явно было не до радости.
– Что случилось? – взволнованно обратилась к мужу Эсма Султан. – На вас лица нет, паша.
– Мне только что сообщили… – мрачно и сбивчиво заговорил он, словно бы все еще не мог поверить в то, что узнал. – Ночью без всякого следствия был казнен Искандер-паша. Причины никому пока неизвестны. Так распорядился наш повелитель.
В холле установилась мертвая тишина, отражая общий шок. Эсма Султан пораженно уставилась на пашу, пытаясь осознать услышанное и просто поверить в это, а после, когда до нее, наконец, дошло, испуганно ахнула.
– Михримах!
Дворец Михримах Султан.
Всю ночь она не сомкнула глаз, даже не ложилась, в ужасной тревоге мечась по покоям, и лишь под утро, так и не дождавшись возвращения мужа, в изнеможении прикорнула на тахте. Впервые Искандер-паша не ночевал дома, и теперь у Михримах Султан не осталось никаких сомнений – у него есть кто-то на стороне, женщина, которую этой ночью он предпочел ей, своей жене.
Проснувшись, она приподняла голову с руки, которая лежала на спинке тахты, сонно огляделась и, обнаружив себя уже в посветлевших с наступлением утра покоях, печально вздохнула. Он по-прежнему не вернулся… С болью, ноющей в груди, султанша поднялась с тахты и потерянно побрела к одному из окон, в которое без всякой надежды выглянула. Неужели она ждала, что увидит его, подъехавшего верхом на коне к крыльцу их дворца? Да, ждала. Как глупая влюбленная девочка, которая в силу своих чувств даже подобное неуважение готова была стерпеть.
Михримах Султан попросту не умела закатывать скандалы и знала, что когда Искандер-паша вернется, она найдет в себе силы лишь на то, чтобы спросить у него, где же он был, почему оставил ее и так унизил, не вернувшись на ночь домой. В чьих объятиях он проснулся? И султанша догадывалась, что бы он ответил, если бы решился быть честным. Чье имя он бы назвал.
После бессонной ночи, полной тревог, султанша выглядела плохо и чувствовала себя соответственно, но когда Гюльшан-калфа беспокойно спросила, стоит ли вызвать лекаршу, не ответила и робко подняла на нее глаза.
– Паша так и не вернулся?
Замявшись, Гюльшан-калфа ответила, что не возвращался, и тут же предположила, что, скорее всего, его заставили остаться на ночь в Топкапы какие-то важные дела. Может, смогли отыскать предателя Серхата Бея, и паша разбирался с ним? Михримах Султан слабо верила в это объяснение.
Беспокоясь за ребенка, она заставила себя спуститься в холл и скудно позавтракать, буквально заталкивая пищу себе в рот. Она могла думать лишь о том, что же произошло с ее мужем, если он до сих пор не вернулся. Тревога в ней все нарастала, подобно снежному кому, заставляя думать о самом страшном. А что, если с пашой случилось что-то? Он бы никогда не поступил так с ней, просто-напросто бросив одну и ни о чем не сказав.
Михримах Султан стояла возле окна в холле, прислонившись головой к стене возле него, и тоскливо смотрела на пустое крыльцо, на котором ждала увидеть, наконец, вернувшегося к ней мужа. Но его все не было. И вдруг она услышала нарастающий стук копыт, от которого ее сердце пустилось в неистовый скач. Вернулся! Султанша, не помня себя от волнения, бросилась к дверям и даже вышла на крыльцо, на миг зажмурившись от ослепившего ее солнечного света.
Когда ее глаза привыкли к нему, она с удивлением разглядела спешившегося с коня Ферхата-агу, который служил в Топкапы хранителем султанских покоев и был одним из приближенных падишаха. Уже это насторожило ее, а когда она заметила за спиной аги повозку, на которой лежал большой деревянный короб, подозрительно напоминающий… гроб, и вовсе вся похолодела от дурного предчувствия. В глубине души она уже все поняла, но разум ее отказывался в это поверить.
Михримах Султан с потерянным видом созерцала то, как Ферхат-ага подходит к ней и кланяется. Видимо, она выглядела так жалко, что совершенно чужой ей человек смотрел на нее с огромным сочувствием и мягкостью.
– Султанша, мне было велено доставить вам тело. Примите мои соболезнования.
– Тело?.. – эхом отозвалась она, словно не понимая значения этого слова.
Но медленно до нее доходил смысл всего того, что сейчас происходило. В ее теле вдруг разом разлилась слабость, а ноги норовили вот-вот подогнуться под тяжестью горя, неожиданно свалившегося на нее неподъемным грузом. Через плечо Ферхата-аги Михримах Султан снова посмотрела на тот деревянный короб в повозке. Теперь уже не оставалось сомнений, что это гроб, а в нем покоится ее любимый муж, возвращения которого она все утро так самозабвенно ждала. Она не в силах была оторвать от него взор и в полном оцепенении поплелась к повозке.
Наверно, она была слишком шокирована, чтобы разразиться плачем, потому что даже подойдя к гробу и дрожащей рукой коснувшись его, она чувствовала лишь зияющую пустоту в груди, какое-то странное онемение. Ферхат-паша, видимо, последовал за ней, так как у нее за спиной вдруг раздался его тихий осторожный голос.
– Султанша, простите, но гроб уже заколочен. Вы не сможете увидеть тело, да и незачем вам на него смотреть. Паша был… обезглавлен. Для вас это было бы слишком большим испытанием.
Обезглавлен. Это прозвучало так просто в его устах, словно бы в этом слове и не заключался вселенский ужас, который постепенно овладевал султаншей. Но, похоже, чувство это было слишком огромным для нее, слишком мучительным, или же это сказалась бессонная ночь. Покачнувшись на нетвердых ногах, она медленно обмякла, скользнув ладонью по гладкому дереву гроба, и повалилась бы без чувств на землю, если бы не подхвативший ее сзади Ферхат-ага.
Когда же она пришла в себя, то рассеянно уставилась в балдахин над головой, пытаясь вспомнить, что произошло, и только спустя минуту почувствовала, что ее кто-то держит за руку. Повернув светловолосую голову, она увидела сидящую на кровати рядом с ней Эсму Султан, которая смотрела на нее с сочувствием и беспокойством.
– Эсма? Что…
Султанша хотела было спросить «что случилось?», но тут и сама в новом приливе леденящего необъятного ужаса вспомнила, как ей привезли в заколоченном гробу тело ее обезглавленного мужа. Судорожно вдохнув, словно от спазма в горле, она до боли сжала руку подруги.
– Тише-тише, милая, – мягко зашептала Эсма Султан, свободной рукой став лихорадочно гладить ее по лицу, по волосам, чтобы хотя бы немного успокоить.
Михримах Султан долго лежала, сжимая ее руку, и из глаз ее не переставая лились слезы. Они ручьями бежали по ее щекам, промачивая тонкое вышитое золотой нитью покрывало. Султанша не издавала ни пронзительных воплей, ни громких надрывных рыданий. Она просто тихо стонала, стиснув зубы, словно пытаясь всеми силами заглушить адскую боль в своей истерзанной душе. И стон этот был столь же непрерывным, как и мучившая ее сердечная рана.
Только спустя, пожалуй, пару часов, она в полном изнеможении провалилась в беспокойный сон, то и дело вздрагивая или постанывая как от причиненной боли. И Эсма Султан ни на миг не оставляла ее. Она полнилась страхом, не представляя, на что может решиться ее подруга в силу столь сокрушительной для нее потери.
Дворец Нилюфер Султан.
Султанша, словно чужая, после завтрака прогуливалась по дворцу, пытаясь свыкнуться с мыслью, что теперь это ее новый дом. Слуг она тоже толком не знала, и они ее порядком раздражали своим излишним вниманием. Где бы она не находилась, всюду за ней следили чьи-нибудь глаза, от которых страстно хотелось спрятаться. И лишь выйдя в сад, Нилюфер Султан смогла, наконец, хотя бы немного побыть одна. Сад был очень мал, но она нашла в нем укромное место и, не заботясь о платье, села прямо на траву под сенью какого-то высокого дерева, скрывшего ее своими густыми ветвями от солнца.
Как девчонка, которой она по сути и была, султанша позволила себе, прислонив голову к стволу дерева, вдоволь пожалеть себя и наплакаться, больше не давя в себе рыдания, которым позволила свободно вырываться из груди. Спустя время ей стало немногим легче, и слезы на щеках высохли на ветру, но в груди осталась эта тяжесть, которой она не могла дать определение. Возможно, эта была душевная боль или неизбывная тоска, но из-за этого чувства ей даже дышать было тяжело.
В таком состоянии ее и обнаружил шехзаде Мурад, который порядком удивил султаншу, представ перед ней на тропинке, что вела ко дворцу. Он замер, не дойдя до нее нескольких шагов, и внимательно оглядел. Разумеется, нужно было быть слепым, чтобы не увидеть, в каком состоянии пребывала его подруга.
– Решил навестить тебя перед возвращением в Манису. Хотя, признаться, ожидал другой встречи, – немного неловко заговорил шехзаде Мурад, чувствуя себя странно при виде опечаленной и молчаливой султанши, которую привык видеть всегда сильной и не в пример язвительной. – Как ты? – присев рядом с ней на траву, осторожно спросил шехзаде.
– Справлюсь, – выдавив улыбку, хрипло ответила Нилюфер Султан и, повернув к нему какое-то слишком бледное лицо, в знак привязанности положила голову на его плечо. – А как ты? Хорошо повеселился на моей свадьбе? – голос ее был тих и переполнен горечью.
– Нилюфер, не пугай меня, – встревоженно воскликнул шехзаде. – Все настолько плохо? Коркут-паша… он, конечно, мужчина волевой и жесткий, но я не думал, что он… ну, станет причиной такого твоего состояния. Он был… груб?
Она помедлила и, преодолев желание снова разрыдаться и по-детски пожаловаться на свою участь, произнесла:
– Нет. Просто я была не готова к браку, но кого это, спрашивается, волновало?
– Моя сестра тоже была не рада своей свадьбе, но сейчас она счастлива и уже вскоре станет матерью. Думаю, со временем и ты свыкнешься. Хотя, не мне судить…
Новость о беременности Эсмы нисколько ее не тронула. Она терпеть не могла эту вечно страдающую от надуманной любви к ее, между прочим, Серхату, девицу с завышенным самомнением и излишне ранимым нравом.
– Ну что, как твоя долгожданная Маниса? – чуть насмешливо спросила султанша, помня, как он рвался в санджак и мечтал заслужить одобрение отца. – Наверно, из советов не вылазишь?
– Да, так и есть, – хмыкнул юноша. – Многое нужно сделать… Пока что я справляюсь, и отец мною доволен. Я надеюсь, он возьмет меня в готовящийся поход, хотя теперь, с казнью Искандера-паши, не знаю, состоится ли он.
Нилюфер Султан в недоумении подняла голову с его плеча и нахмурилась.
– Его казнили?.. Мужа Михримах?
– Да, прошлой ночью, – угрюмо подтвердил шехзаде Мурад. – Никто не знает, что произошло, но так распорядился повелитель. Я еще не виделся с ним, но перед отъездом попытаюсь выяснить обстоятельства случившегося. Не может быть, чтобы отец, всегда так доверявший Искандеру-паше, вдруг без причины отдал приказ о казни, да еще такой спешной, посреди ночи. Что-то явно произошло между ними…
– Все это очень странно, – хмуро заметила девушка. – Казнили великого визиря, когда на носу поход? Да еще по неизвестным причинам вот так, ночью?
– Представляю, каково сейчас Михримах. Ты не поедешь к ней? Все же вы сестры…
– У меня нет настроения смотреть на ее рыдания, – отрезала Нилюфер Султан. – Своих печалей достаточно. Но я напишу ей что-нибудь в знак соболезнования.
– Ты к ней несправедлива, – мягко укорил ее шехзаде. – Такое горе…
– Жизнь вообще несправедлива, если ты не заметил. И не только к ней.
Шехзаде Мурад помолчал, думая, как бы осторожно спросить про то, ради чего по сути приехал, и все же решился.
– Она здесь, с тобой?
Нилюфер Султан по его тону тут же поняла, о ком он спрашивал, и горестно вздохнула.
– Нет, – разом оборвав все его надежды, ответила она. – Перед свадьбой мы попытались сбежать из дворца, но нас поймали, и эта ведьма Хафса заперла меня в покоях, как пленницу, а Дафну сослала в Старый дворец. Она там. Мне ее так не хватает…
– Сослали?.. – возмутился шехзаде, отодвинувшись от подруги и в непонимании посмотрев ей в глаза. – Почему же ты за ней не послала?
– У меня нет на то власти, Мурад, – мрачно отозвалась Нилюфер Султан и уже ехидно продолжила: – Кто я, чтобы перечить нашей так называемой Валиде Султан? Она же у нас всем в столице заправляет. Решает, кому что делать и как жить.
И вдруг темные глаза шехзаде вспыхнули какой-то неожиданной решимостью, чего султанша, конечно, не заметила, продолжив злословить в адрес ненавистной Хафсы Султан.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
С тех пор, как сбежал Мехмет-паша, Идрис-ага никогда еще не видел свою госпожу такой довольной. Она пребывала в прекрасном расположении духа, когда он явился к ней по ее зову этим утром и, конечно, знал, что причиной этому было их удавшееся дело по разоблачению Искандера-паши и Эмине Султан. Попивая из кубка любимый лимонный шербет, Хафса Султан встретила его благосклонной улыбкой, восседая на софе на своей просторной солнечной террасе в неизменно пышном темно-синем атласном платье.
– Султанша, доброе утро. Вы желали видеть меня?
– Да, Идрис, – изящным движением отставив кубок на столик, кивнула она. – Хочу, чтобы ты связался с Коркутом-пашой и назначил ему встречу на завтра в Мраморном павильоне. Теперь, когда Искандер-паша лишился головы и благополучно ушел с моего пути, необходимо решить, что делать дальше. Я дала паше то, что обещала – брак с султаншей, так что теперь и он должен помочь мне. Думается мне, великим визирем станет зять повелителя Давуд-паша, который также пользуется его доверием, но нам нужно сделать так, чтобы и он отошел с дороги и уступил место Коркуту-паше. Только тогда я смогу в полной мере влиять на политику.
– Султанша, а если Коркут-паша вдруг откажется помогать вам, получив желаемое?
– Тогда и от него избавлюсь и найду более сговорчивого пашу, которого женю на наших овдовевших султаншах, от мужей которых мне придется избавиться, – невозмутимо улыбнулась Хафса Султан, словно говорила о погоде, а не о судьбах других людей. – Какой прекрасный день, Идрис. День, полный надежд. День моего триумфа. Больше никто не стоит на пути к моему могуществу. И гарем, а скоро и политика сосредоточатся в моих руках. Скажи, известны ли тебе султанши, которые смогли добиться большего?
– Нет, госпожа моя, неизвестны, – почтенно склонил голову евнух.
– Обо мне узнает весь мир! – с алчной улыбкой на губах выдохнула султанша и со счастливым, удовлетворенным видом повернулась лицом к виду, открывающемуся с балкона на залив Босфор.
Топкапы. Гарем.
Вернувшись в гарем, Идрис-ага не успел переброситься парой слов с другими евнухами, как Айнель-хатун, перехватив его взгляд, жестом поманила его за собой, намекая на то, что им нужно поговорить. Направившись следом за ней в один из коридоров, где они могли поговорить наедине, Идрис-ага настороженно посмотрел на хазнедар, которая явно была обеспокоена чем-то.
– Ну что опять стряслось?
– Ты знал, что Элмаз-хатун частенько захаживала в покои своей бывшей хозяйки?
– Знал, как не знать. Что с того?
– Уж не ведаю, что там случилось, но повелитель, похоже, прошлой ночью тоже туда наведался, – мрачно продолжала Айнель-хатун, и ей словно бы стало неловко.
– И что там произошло? – уже напряженно спросил Идрис-ага, не зная, чего ожидать.
– В общем, утром слуги обнаружили Элмаз-хатун горько плачущей на ложе, да еще совершенно без одежды. Охрана у дверей сообщила, что повелитель… оставался в покоях до утра, и они якобы… некоторое время слышали крики. Ты же понимаешь, что все это значит?
Тоже омрачившись, Идрис-ага прочистил горло и выглянул из-за угла, проверяя, не подслушивают ли их разговор.
– Ну, как говорится, за что боролась… Ты же знаешь, сколько раз она шла на предательство против своей же сестры и госпожи, лишь бы попасть в постель повелителя.
– Так-то оно так, но что теперь с нею будет? – тоже не особенно сочувствуя, озабоченно воскликнула Айнель-хатун. – Она теперь фаворитка повелителя или же нам следует сделать вид, будто мы ничего не ведаем?
– Хафса Султан твердо намерена избавиться от этой хатун, выслав ее в Старый дворец и там поспешно выдав замуж. Она слишком много знает. Так что сделаем вид, будто ничего не произошло, и подождем, когда ее отправят отсюда подальше. И пусть в те покои она больше ни ногой. Выдели ей комнату для прислуги, чтобы по дворцу не шаталась, и пусть оттуда носа не кажет, если не хочет проблем.
– Хорошо, так и поступим. Ты, кстати, велел евнухам оставшиеся вещи Нилюфер Султан отвезти к ней во дворец?
Идрис-ага напрягся, потому что как раз этого он и не сделал. Заметив выражение его лица, Айнель-хатун закатила глаза и, раздраженно обойдя его, направилась обратно в гарем, чтобы самой отдать необходимые приказы, а евнух спешно поплелся за ней, возмущаясь:
– Весь гарем итак на мне! Клянусь Аллахом, столько дел, что голова идет кругом. И только попробуй что-нибудь забудь – сразу Идрис-ага виноват!
Дворец Хюррем Султан.
Вести о неожиданной казни Искандера-паши дошли и до Хюррем Султан, которые она восприняла с долей удивления, не ожидавшая ничего подобного. Однако Гевхерхан Султан, когда они втроем с нею и Фюлане Султан обсуждали это, пришла к выводу, что в сложившейся ситуации им может оказаться полезной Михримах Султан. Известно, что в очередной раз повелителю «открыла глаза» на предательство Хафса Султан и, конечно, в казни паши винить возможно было лишь ее, не зная причин, по которым повелитель отдал этот жестокий приказ.
Если правильно настроить овдовевшую султаншу, она в горе и гневе может как раз и оказаться тем человеком, который подтвердит их обвинения против Хафсы Султан, сделав их куда более основательными. Михримах Султан была ее единственной родственницей и самой близкой к ней из всех султанш в столице и вполне могла быть осведомлена о том, что творила ее тетушка. Даже если это было не так, ради мести она могла сказать, что обо всем знала, и подтвердила бы подлинность писем, указывающих вину Хафсы Султан в организации мятежа в Анатолии ради того, чтобы избавиться от Альказа-паши и тем самым расчистить дорогу к должности визиря для своего бывшего мужа Мехмета-паши.
Хюррем Султан так возгорелась этой мыслью, что не смогла ждать и в этот же день решила отправиться к Михримах Султан, чтобы, пока ее горе свежо, заручиться ее помощью в своей мести. Теперь они обе оказались в одинаковом положении вдов, потерявших любимых мужей из-за интриг этой кровожадной и безжалостной Хафсы Султан.
– Если все удастся, мы раздавим эту змею и, я надеюсь, вскоре мы получим весть и об ее казни! – ожидая в холле, когда для нее подготовят карету, злобно воскликнула Хюррем Султан, которая вся дрожала от предвкушения долгожданного возмездия.
– Сомневаюсь, что повелитель казнит ее, но, конечно, вряд ли она удержится у власти, если тебе удастся убедить султана в ее виновности, – заметила Гевхерхан Султан, стоя рядом. – Сейчас главное заставить Михримах Султан встать на нашу сторону. От этого зависит все дело.
– Я сделаю все возможное для этого.
Вечер.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Хафса Султан уже готовилась ко сну, когда ее потревожил Идрис-ага и, поклонившись, глянул на служанок, а после снова на нее, прося об уединении. Жестом выгнав слуг, султанша посильнее запахнула халат на груди и подошла к нему с недовольным лицом.
– В чем дело?
– Султанша, вы должны узнать об одном обстоятельстве… Прошлой ночью повелитель, видимо, будучи… расстроенным казнью Искандера-паши, заявился в покои Эмине Султан и там застал Элмаз-хатун. Все указывает на то, что они были близки, а Элмаз-хатун была крайне несчастна наутро. Слуги сообщили, что повелитель был с ней до утра. Я видел хатун, она в плохом состоянии. Видно, султан… плохо с ней обошелся. Мы с Айнель-хатун решили поселить ее в комнату для слуг, чтобы она пожила в ней, пока вы не добьетесь ее ссылки, как вдруг я только что получил от повелителя приказ привести к нему этой ночью вместо Нефизе эту Элмаз.
– Что?.. – зашипела в гневе Хафса Султан, так что евнух невольно дернулся. – Вам что, доверить ничего нельзя?! Как вы это допустили? Я же сказала, чтобы она даже думать о повелителе не смела! А если она ему все выложит о наших делах?!
– Госпожа, вряд ли они станут разговаривать, учитывая, как повелитель к ней… ну, относится. Она и рта не посмеет открыть, да и я ее уже предупредил, что если хочет дожить до ссылки, пусть держит рот на замке. Она так напугана, клянусь Аллахом. Ей не до интриг.
Выдохнув в раздражении, Хафса Султан холодно на него посмотрела.
– Ну ведите ее, что еще делать! И непременно дайте ей тот отвар, что и Нефизе. Не хватало еще, чтобы она понесла… Завтра же я поговорю о ней с повелителем. Нужно избавиться от нее как можно скорее.
Элмаз-хатун, наряженная в красивое нежно-голубое платье, расшитое жемчугом, как ягненок на заклание следовала по золотому пути за Идрисом-агой, которого раздражал ее потерянный и отрешенный вид. Не выдержав, он велел евнухам остановиться и отойти, а сам, оглядев молодую женщину, не удержался от ехидства:
– Тебя что, в жертву приносят? Ты же, помнится, так мечтала попасть в объятия султана. И на предательство шла столько раз, лишь бы приблизить свою мечту. А что теперь? Добилась своего и горюешь?
