Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 91 страниц)
– Валиде, я думал попросить вас заняться этим. Ума не приложу, откуда вы взяли десять тысяч акче, которые выплатили Азизу Эфенди недавно, но, может, у вас есть идеи, как вернуть ему остальное?
Карахан Султан была искушённой в манипулировании людьми, а в особенности сыном, которого так хорошо знала. Она виновато улыбнулась.
– Нет, Махмуд, к сожалению, я не могу этим заняться. Ты посчитал, что Бахарназ со всем справится, а меня лишил всех полномочий, передав их ей. Я и вправду устала… И не хочу всем этим заниматься. Раз уж Бахарназ управляет дворцом и гаремом, пусть и решает все проблемы. Если что, пусть обращается ко мне за советом, но решать что-либо за неё я не буду. И тебе не советую. В конце-концов, у тебя и без того много дел. Ты управляешь целой провинцией, так ещё забота о военном лагере лежит на твоих плечах.
– Возможно, я поспешил, решив передать дела Бахарназ, – к скрытому довольству матери задумчиво проговорил шехзаде Махмуд, чувствуя её тёплую руку на плече, которая всегда даровала ему успокоение и чувство защищённости.
– Дай ей шанс, – проговорила Карахан Султан. – Возможно, она ещё не осознала всю полноту своей ответственности. Бахарназ молода и пока наслаждается своей новообретённой властью.
– Я заметил, – хмуро отозвался юноша.
– Что ты имеешь в виду? – в наигранном недоумении спросила султанша.
Она про себя ухмыльнулась, осознав, что оказалась права в своих предположениях. Бахарназ бывала в покоях её сына каждую ночь, оградив его от остального гарема, и Махмуду, привыкшему к разным женщинам в покоях, она наскучила и стала вызывать раздражение. Не осознавая этого, Бахарназ и здесь рыла себе яму. За скукой и раздражением, которые вызывает фаворитка в своём господине, неразрывно следует его желание оградиться от неё и увлечься кем-то новым.
– Бахарназ думает, что если она управляет гаремом, ей решать, кому бывать в моих покоях и, похоже, она считает, что это позволительно ей одной, – с явным недовольством проговорил Махмуд.
– Это было ожидаемо, – усмехнулась Карахан Султан, погладив его по плечу. – Теперь тебе придётся забыть о других женщинах.
Зная, что за этими словами последует негодование сына, которого всегда уязвляло, что кто-то бросал тень на его власть, султанша в ожидании посмотрела на него. Тот не разочаровал и, гневно посмотрев на неё, резко поднялся с тахты, воспылав ожидаемым негодованием.
– Я не позволю кому-либо ограждать меня от моего же гарема! Я решаю, что и как должно быть, валиде. И никто не смеет управлять мною!
– Разумеется, это так, мой лев, – обманчиво мягко улыбнулась Карахан Султан. – Но Бахарназ этого, очевидно, не понимает. Возможно, стоит ей показать, что только ты решаешь, кому бывать в твоих покоях? Усвоив урок, она перестанет пользоваться своей властью, пытаясь оградить тебя от гарема.
– И что вы предлагаете? – повернувшись к ней, спросил шехзаде, не сознавая, что как кукла-марионетка делает всё, чего желает кукловод в лице его матери.
– Никто не ждёт твоего появления на сегодняшнем празднике, который устраивает Бахарназ. А ты появись и при всём гареме выбери наложницу, которая тебе понравится и вели отправить её к тебе этой ночью. Кто посмеет противиться твоей воле? Бахарназ поймёт, что не над всем она властна и уж тем более не над тобой.
Шехзаде Махмуд ухмыльнулся, видимо, удовлетворённый её предложением, а Карахан Султан, довольная собой, зеркально отразила его ухмылку.
Вечер.
Гарем.
Подобно царице восседая во главе стола, за которым разместились султанши, Бахарназ Султан сияла в роскошном платье из красной парчи, расшитом золотой нитью и рубинами, которые также сверкали и переливались в её украшениях и диадеме, венчающей чёрные волосы, сплетённые в высокую изящную причёску.
Гюльнур Султан и Элиф Султан, сидевшие на подушках у её ног, то и дело в предвкушении переглядывались, не зная, что задумала Карахан Султан, обещавшая унижение Бахарназ Султан. Сама Элиф Султан то и дело ловила на себе насмешливо-озлобленный взгляд Бахарназ Султан, отчего чувствовала себя неуютно. Казалось, что той известен какой-то её грязный секрет, хотя таких у неё и не было.
Фатьма Султан, хмурая и озлобленная на всех фаворитка, сидела рядом с Гюльнур Султан со скучающим лицом, скользя неприветливым взглядом по танцующим наложницам.
Айше Султан, новоиспечённая султанша, чувствовала себя неловко за столом с другими госпожами и была нервной, поправляя платье и причёску.
Бахарназ Султан с превосходством наблюдала за танцующими наложницами, и её озлобленный взгляд часто задерживался на выделяющейся среди остальных Дилафруз-хатун, облачённой в яркое танцевальное платье из фиолетового шёлка, которое было очень открытым и вызывающим. Она действительно танцевала красиво и маняще. К тому же, она была фавориткой, однажды уже побывавшей в покоях шехзаде, и, уязвленная её молодостью, красотой и яркостью, с которой она сияла на празднике, Бахарназ Султан подозвала к себе стоявшую неподалёку Альмиру-хатун.
– Слушаю, госпожа, – наклонилась к ней служанка.
– Та самая хатун, ставшая очередной ставленницей Карахан Султан? – шёпотом спросила она и, увидев кивок Альмиры, ухмыльнулась. – Пусть, как и Хасиба-хатун, отправится в швейную мастерскую. Нечего ей делать среди фавориток.
– Как прикажете.
Элиф Султан, сидевшая рядом с Бахарназ Султан, услышала их разговор и ухмыльнулась. Значит, как бы смело она не кричала о том, что ни одна женщина не сможет её затмить, сама-то боялась этого и, стоило среди фавориток появиться красивой рабыне, тут же поспешила избавиться от неё. Уже вторую фаворитку она сделала швеей. Что же будет дальше?
Анна, сидевшая в другом углу вместе с остальными наложницами, с улыбкой наблюдала за праздником, поедая лукум и запивая его шербетом. Но, сделав очередной глоток из кубка, она подавилась, увидев Фелисию, вошедшую в ташлык в соблазнительном платье из синего шёлка с открытыми плечами и разрезами на бёдрах, в которых виднелись её стройные ноги. На ней были её единственные длинные серебряные серьги и кулон из бирюзы, а на правой щиколотке блестел серебряный ножной браслет, взятый ею неизвестно откуда. Воровато оглядевшись, она заметила ошеломлённую Анну и поспешила к ней под недоумевающими взглядами других наложниц, которые её заметили и узнали.
– Ты с ума сошла?! – шёпотом возмутилась Анна, когда подруга села рядом с ней и, заговорщически улыбнувшись, взяла лукум из блюдца в её руках.
– Если я теперь швея, мне и на празднике нельзя побывать?
– Но не в таком наряде! Лис, а вдруг…
Анна запнулась, так как, скользя обеспокоенным взглядом по ташлыку в поисках того, кто узнал Фелисию, наткнулась на тяжёлый взгляд Бахарназ Султан, который был направлен прямо на подругу, этого не замечающую и пританцовывавшую под весёлую восточную музыку.
– Лис, уходи, – испуганно прошептала она, видя, как Бахарназ Султан подозвала к себе служанку и указала взглядом на Фелисию. – Быстрее!
– Да что случилось? – недоумевала та и, проследив за взглядом Анны, напряглась, увидев, как хмурая Альмира-хатун направляется прямиком к ним.
Бежать уже было поздно и, натужно проглотив лукум, Фелисия настороженно посмотрела на женщину, подошедшую к ним.
– Хасиба-хатун, госпожа зовёт тебя.
Анна испуганно посмотрела на подругу и с трепещущим от волнения сердцем наблюдала за тем, как Фелисия напряжённо последовала за Альмирой-хатун к столику, за которым сидели султанши.
Элиф Султан и Гюльнур Султан обменялись взглядами, заинтересованные тем, что будет дальше, когда Хасиба-хатун, неожиданно оказавшаяся весьма красивой рабыней, подошла к столику и поклонилась.
– Кажется, я перевела в тебя в швеи, хатун, – холодно процедила Бахарназ Султан, наслаждаясь своей властью и тем, что десятки глаз наблюдают за этой сценой. – Это значит, что твоё место – в швейной мастерской, откуда тебе лучше не выходить, если не хочешь навлечь на себя мой гнев, чего никому не посоветую. Что это ты надела на себя? Швеям не пристало одеваться, как одалискам, которой тебе уже никогда не быть. Немедленно покинь гарем, вернись в мастерскую и выброси это, – она скользнула презрительным взглядом по платью, в которое была облачена девушка.
Покрасневшая от унижения Фелисия, которая прежде смотрела в пол, подняла на Бахарназ Султан неожиданно смелый взгляд, пылающий от негодования. Она хотела было что-то сказать, но удача была на её стороне, иначе кто знает, что стало бы с ней, посмей она при всём гареме и других султаншах дерзить Бахарназ Султан. Не успела она открыть рот, как музыка неожиданно оборвалась, а ташлык огласил голос Радмира-аги.
– Внимание! Шехзаде Махмуд Хазретлери.
Гарем огласился ошеломлёнными вздохами и, поднявшись, все наложницы, султанши, калфы и евнухи склонились в поклонах. Бахарназ Султан, распрямившись, напряжённо посмотрела на вальяжно идущего по гарему шехзаде Махмуда, и судя по её лицу, она была неприятно удивлена его приходом. Элиф Султан и Гюльнур Султан волнительно переглянулись, а Фелисия с трепещущим сердцем устремила взгляд на господина, которого так отчаянно желала увидеть столько месяцев.
Он был таким же, каким она его помнила. Высокий, с широкими покатыми плечами и тёмными волосами, обрамляющими смуглое лицо с дикой красотой и жгучим взглядом карих, почти чёрных, глаз. От него веяло уверенностью и силой. Пройдя по гарему и коснувшись взглядом красивых рабынь, шехзаде подошёл к столику, за которым разместились султанши, и прошёл мимо Фелисии, но даже не взглянул на неё.
– Мой шехзаде, – выдавила улыбку Бахарназ Султан. – Я не знала, что ты пожелаешь посетить праздник, иначе бы…
– Иначе бы отменила его? – перебив её, усмехнулся шехзаде Махмуд, вызвав улыбку у Элиф Султан, на которую тоже обратил внимание. – Ты, как всегда, освещаешь всё вокруг своей улыбкой, Элиф, – подойдя к ней, он положил руку на её рыжеватые волосы на затылке и, притянув к себе, поцеловал в лоб, отчего Бахарназ Султан почернела от сдерживаемого гнева и ревности. – Гюльнур, – протянув руку другой своей фаворитке, господин улыбнулся ей, когда она, кротко улыбнувшись, поцеловала её.
Фатьма Султан и Айше Султан не удостоились его внимания и выглядели огорчёнными. Бахарназ Султан уступила место во главе стола шехзаде, а сама села на одну из подушек у его ног, оказавшись в числе других султанш, окруживших его. Взмахнув рукой, господин тем самым велел продолжать веселье. Вновь заиграла музыка, а наложницы, теперь уже бросавшие полные надежды томные взгляды на шехзаде, возобновили свой танец, став двигаться ещё соблазнительнее, чем прежде.
В суматохе никто сначала не заметил, что число танцующих наложниц изменилось. Теперь среди них была и девушка с густыми каштановыми глазами в синем платье. Двигалась она не так умело, как остальные, со всей очевидностью просто повторяя за ними все движения. В танце мелькали её оголённые ноги в разрезах платья, а подведённые краской большие выразительные голубые глаза, не отрываясь, смотрели на шехзаде. Он, к сожалению, пока что наблюдал за солисткой Дилафруз-хатун, танцующей впереди всех и затмевающей остальных.
Бахарназ Султан выглядела напряжённой, словно натянутая струна, и, казалось, готова была вот-вот взорваться от негодования, которое с трудом сдерживала. Она устроила этот праздник, чтобы показать гарему свою власть, а не представить шехзаде полуголых танцующих красавиц-наложниц.
Анна, увидев Фелисию среди танцующих, похолодела от ужаса. Что она творит?! Она вновь вызвала гнев Бахарназ Султан, появившись на празднике, а теперь ещё без разрешения и подготовки принялась танцевать для шехзаде. Да её за это точно снова заточат в темницу или вообще выгонят из гарема!
Радмир-ага тоже заметил Фелисию и напряжённо покосился сначала на Бахарназ Султан, озлобленный взгляд которой был направлен на Дилафруз-хатун, завладевшую вниманием шехзаде, а после на самого шехзаде. Он явно был заинтересован солисткой, как и планировала Карахан Султан, ставленницей которой она была.
Фелисия, чувствуя нарастающий гнев на Дилафруз, которая, самодовольно улыбаясь, танцевала впереди всех и потому приковала к себе внимание господина, подумала, что у неё не будет другого шанса привлечь его внимание. Либо она сделает это сейчас, либо навсегда потеряет возможность что-либо изменить в своей жизни. Вряд ли она ещё раз сможет увидеть шехзаде, а уж тем более вряд ли ей удастся когда-либо вновь танцевать для него. Бахарназ Султан позаботится о том, что она больше никогда не смогла появиться в ташлыке.
Зажмурившись, она поборола страх и, перестав двигаться, решительно подошла к танцующей Дилафруз, на глазах у всех оттолкнула её и, повернувшись к шехзаде с улыбкой на лице, возобновила танец. Судя по ухмылке шехзаде, его это позабавило, и он, взглянув на Радмира-агу, который хотел было вмешаться и увести дерзкую рабыню, жестом велел ему не делать этого.
Бахарназ Султан полным ярости взором одарила Фелисию, занявшую место солистки, а после напряжённо покосилась на шехзаде и похолодела, увидев на его лице заинтересованность куда более яркую, чем та, которую он проявил к Дилафруз.
Теперь, не видя остальных, Фелисия не знала, как ей нужно двигаться, но решив, что ей нельзя останавливаться и теряться, стала импровизировать. Танец её был немного неумелым, но она неосознанно компенсировала это манящей улыбкой и взглядом, полным неподдельного желания понравиться и завлечь. Шехзаде Махмуд, наблюдая за ней, вспомнил её – рабыня, которую Махмуд Реис привёз с собой в качестве своей воспитанницы и которую он «попросил» его отдать в гарем. В ночь, которую он провёл с ней, она показалась ему болезненной из-за своей худобы и бледности, скучноватой и застенчивой, а эти качества никогда его не привлекали. Но сейчас он видел перед собой совершенно другую девушку, которая заинтересовала его своей необычной внешностью – вроде бы и не красавица, но что-то в ней было – и смелостью, больше похожей на дерзость.
Дилафруз, оказавшаяся позади Фелисии, не знала, поступить ей по примеру соперницы или смириться с тем, что её подвинули, но, заметив выражение лица Бахарназ Султан, решила, что лучше ей упустить возможность привлечь внимание шехзаде, чем стать объектом подобной ярости со стороны султанши. Очевидно, Фелисия проживала свой последний вечер в гареме. Госпожа от неё избавится, вне всяких сомнений.
Музыка плавно стихла, тем самым ознаменовав конец танца и, остановившись, наложницы поклонились. Шехзаде жестом поманил к себе Радмира-агу, и в тишине, наступившей в гареме в ожидании того, что будет дальше, раздался его голос.
– Подготовьте её и приведите.
Увидев, что господин кивком головы указал на неё, Фелисия затрепетала. Ухмыльнувшись, шехзаде Махмуд поднялся с сидения, заставив тем самым подняться ему вслед и весь гарем, и покинул ташлык. Все взгляды, проводив его, обратились к Бахарназ Султан, которая с полыхающим в золотистых глазах гневом смотрела на Фелисию. Опасаясь за неё, Радмир-ага поспешно увёл её из ташлыка.
– Ты сумасшедшая, хатун, – мрачно изрёк он, остановившись с ней в пустом коридоре.
Фелисия, воспарившая от счастья до небес, только рассмеялась и в чувствах взяла его руку и сжала её. Радмир-ага угрюмо вырвал руку, но девушка нисколько не смутилась.
– Ты видел, Радмир-ага? Он выбрал меня!
– Аллах да убережёт тебя от гнева Бахарназ Султан, – покачал головой евнух. – Клянусь, она тебе жизни не даст после всего, что ты вытворила у неё на глазах.
– А что я вытворила? – пожала плечами девушка. – Всего лишь танцевала.
– Я не думал, что ты это всерьёз. Насчёт того, чтобы затмить Бахарназ Султан, но ты, похоже, вознамерилась в действительности попытаться сделать это. Предупреждаю, ещё ни одна хатун не сумела её потеснить, а те из султанш, что остались в живых и воспитывают детей, просто с ней не связывались или же находились под покровительством Карахан Султан. У тебя его нет, так что, думаю, судьба твоя окажется незавидной…
– Не говори так, ага, – нахмурилась Фелисия. – Вот увидишь, я со всем справлюсь. Настанет время, когда бояться и уважать будут не её, а меня.
– Глупая ты, хатун! Ты бы подумала о том, как выжить.
Фелисия, не услышав его слов, последовала за причитающим Радмиром-агой по коридору, окрылённая своей победой.
Покои Карахан Султан.
Готовясь ко сну, Карахан Султан расчёсывала волосы гребнем, сидя на тахте в сорочке и халате, когда в покои вошла встревоженная Фатьма-калфа, своим видом вызвав недоумение госпожи.
– Что такое? На тебе лица нет.
– Госпожа. Как вы и говорили, шехзаде посетил праздник и даже выбрал наложницу, но…
– Что? – раздражённо спросила Карахан Султан и, отложив гребень на тахту, поднялась и запахнула полы халата. – Говори уже, Фатьма.
– Помните Хасибу-хатун?
– Припоминаю… Причём здесь она?
– Бахарназ Султан, очевидно, избавляясь от фавориток, недавно сделала её швеей, однако эта хатун появилась на празднике в танцевальном платье и, когда шехзаде пришёл, незаметно влилась в число танцующих наложниц. Поначалу шехзаде обратил внимание на Дилафруз-хатун, и всё шло по плану, но вдруг эта Хасиба-хатун оттолкнула её и, заняв место солистки, стала так танцевать, что чуть из кожи вон не вылезла.
Зелёные глаза Карахан Султан изумлённо округлились, и неожиданно она рассмеялась хриплым гортанным смехом, вызвав недоумение Фатьмы-калфы, ожидавшей, что госпожа будет сердиться.
– Смотри-ка, Фатьма, а она не так проста, как кажется, – ухмыльнулась султанша, закончив смеяться. – Ну и что в итоге? Мой лев выбрал её?
– Да, велел подготовить и привести.
– Любопытно… А что Бахарназ?
– Видели бы вы её лицо, госпожа, когда шехзаде вошёл в ташлык, – злорадно воскликнула Фатьма-калфа, снова вызвав смех той. – Аж позеленела вся! Но всё же это выражение не сравнится с тем, которое было на её лице, когда шехзаде при всём гареме велел привести к нему Хасибу-хатун. Я думала, она или чувств лишится, или станет рвать на себе волосы.
– Ох, довольно, Фатьма, – засмеявшись, протянула Карахан Султан и вернулась на тахту. – Эта хатун меня удивила… Может, удача повернётся к ней? Было бы интересно посмотреть на то, как она выдержит натиск Бахарназ.
– Если выдержит, – с сомнением добавила калфа. – Быть может, использовать её, чтобы умалить влияние Бахарназ Султан на шехзаде?
– Нет, у меня для этого есть Элиф. Эта девочка, несмотря на свою неожиданно открывшуюся смелость, недолго протянет… Пусть порадуется своему триумфу. Он продлится миг, а после она либо станет жертвой Бахарназ, либо окажется забыта. Я думаю, второе. Она не во вкусе моего льва. Ладно, Фатьма, уже поздно. Поговорим утром.
– Как вам угодно, госпожа. Доброй вам ночи.
Покои Бахарназ Султан.
Войдя в покои, Бахарназ Султан в приступе ярости хотела было опрокинуть или разбить что-нибудь, чтобы дать выход обуревающему её гневу, но, увидев детей, усилием воли взяла себя в руки. Испуганная Альмира-хатун вошла следом за ней в покои и напряжённо кивнула служанке на детей, намекая на то, чтобы она их увела.
– Мама! – обрадовался шехзаде Орхан, увидев мать. Он, резво спрыгнув с тахты, подбежал к ней и обнял за ноги.
– Уже поздно, милый, – выдавила улыбку Бахарназ Султан, погладив его по темным волосам. – Пора спать. Ильдиз, уведи детей.
Поклонившись, Ильдиз-хатун опасливо покосилась на явно разъяренную госпожу, которая, как известно, в дурном расположении духа была способна на любую жестокость, и поспешно увела шехзаде Орхана и султанш в детскую. Шумно выдохнув, Бахарназ Султан села на тахту и, сняв с головы тяжёлую рубиновую диадему, гневно бросила её на тахту.
– Госпожа моя… – залепетала Альмира, подойдя к ней с сожалением во взгляде.
– Замолчи! – оборвала её та и, зажмурившись, глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя успокоиться. – Аллах, эта рабыня унизила меня при всём гареме! Почему Махмуд вообще пришёл?! Откуда ему было знать о празднике?
– Полагаю, что Карахан Султан ему сообщила, ведь только она его сегодня навещала.
– Кто же ещё… – с горечью усмехнулась Бахарназ Султан. – Решила показать, что остается властной над Махмудом, даже если все полномочия в моих руках. Она хочет отдалить от меня его этими рабынями и лишить авторитета в гареме!
Альмира промолчала, боясь сказать лишнее, чтобы не попасть под горячую руку.
– Карахан Султан по всему жаждет войны. Что же, она её получит!
– Госпожа, стоит ли… – с сомнением заговорила Альмира, но умолкла, когда та вскинула руку в останавливающем жесте.
– Дилафруз-хатун, как я и велела, сделать швеей. Кто там ещё из фавориток есть? Атике-хатун, кажется. Её сделайте прислугой на кухне. И чтобы ноги их не было в ташлыке, ясно?
– Как прикажете, – покорно кивнула служанка. – А… Хасиба-хатун? – опасливо добавила она.
Бахарназ Султан злобно усмехнулась и, помолчав в задумчивости, ответила:
– Эта рабыня посмела бросить мне вызов при всём гареме. Она воспротивилась мне, а участь людей, осмелившихся на это, тебе известна, Альмира. Эта ночь будет последней в её жизни!
Помрачнев, Альмира опустила взгляд. Случалось и раньше, что Бахарназ Султан отдавала приказ избавиться от наложницы, в которой она видела угрозу. Те султанши, что были в гареме и растили детей, в своё время подобных её опасений не вызвали, и потому остались живы. Элиф была исключением, но лишь потому, что оказалась под покровительством Карахан Султан. Однако и от неё Бахарназ Султан намеревалась избавиться. Она не допустит, чтобы в гареме у неё появилась соперница, способная забрать у неё её шехзаде, а если она и появится, то ненадолго. Карахан Султан в подобных случаях не могла что-либо доказать, чтобы обвинить её перед шехзаде в несправедливых расправах с его фаворитками и, чтобы избежать скандала, закрывала глаза на их исчезновения, а сам Махмуд тут же забывал их. Сейчас же всё было ещё проще. Теперь сама Бахарназ Султан правила гаремом и могла делать всё, что ей заблагорассудится, умело заметая за собой следы.
– Что известно насчёт матери Элиф?
– Хасан-ага всё разузнал, госпожа. Я получила от него послание как раз перед самым началом праздника, но решила, что не стоит говорить с вами об этом в ташлыке.
– И правильно. Мало ли, кто нас мог подслушать. Что он сообщает?
– Мать Элиф Султан зовут Дильдар-хатун. Она служит в доме семьи Джафера Эфенди – управляет служанками и всей мелкой прислугой. По словам Хасана-аги, она получает хорошее жалованье и пользуется уважением в семье. Живёт, конечно, в самом доме. Трудно будет как-либо воздействовать на неё, а уж тем более забрать оттуда. Семья Джафера Эфенди богатая и знатная. После его смерти его старший сын отныне глава семьи. Он занялся отцовской торговлей.
– Нам и не нужно на неё воздействовать, Альмира. По крайней мере, пока что. Но для того, чтобы Элиф поверила, что судьба её матери в моих руках, потребуется доказать ей это. Если, как ты говоришь, Дильдар-хатун пользуется уважением в доме, скорее всего, ей позволительно покидать его для помощи по хозяйству. Например, ради покупок на рынке. Пусть Хасан-ага дождётся этого момента и подловит её, а после сообщит об этом нам. Тогда я уже сообщу ему, куда лучше будет привести хатун, чтобы показать её Элиф. Она станет моей рабыней! Вот увидишь, Альмира, с её помощью я лишу Карахан Султан всей её поддержки в гареме и сокрушу её. Элиф будет передавать всё, что видит и слышит рядом со своей госпожой, и тогда я буду знать обо всех планах Карахан Султан.
– Уверены ли вы, что она согласится на это? Элиф предана Карахан Султан. Что, если она поведает ей о вашем шантаже?
– Элиф слишком сердечна и подвластна чувствам, – самоуверенно усмехнулась Бахарназ Султан. – В страхе за мать, которую она потеряла и безуспешно искала, она сделает всё. В этом слабость людей, живущих чувствами – они становятся их рабами.
Покои шехзаде Махмуда.
Входя в покои, Фелисия чувствовала волнительное нетерпение, а не страх и унижение, как в прошлый раз. По приказу Радмира-аги рабыни хотели было переодеть её в другое платье, более закрытое и скромное, но Фелисия воспротивилась, пожелав остаться в своём синем платье, в работе над которым потратила столько сил. Улыбаясь, она огляделась и, увидев шехзаде Махмуда сидящим на тахте, поклонилась.
– Шехзаде.
Тот промолчал и только отставив на столик опустошенный после вина кубок обратил к ней тяжёлый взгляд тёмных глаз. Глубоко вдохнув от опалившего её жара, Фелисия, не став дожидаться каких-либо приказов, подошла к тахте и, позволяя себе наконец делать то, о чём отчаянно мечтала столько времени, невесомо скользнула кончиками пальцев по щеке господина.
Шехзаде смотрел на неё снизу-вверх насмешливо и снисходительно, словно наблюдая, что же она будет делать дальше и как далеко осмелится зайти. Этот его взгляд и усмешка на красивом лице смущали, но Фелисия уже поняла, что о скромности ей стоит забыть, если она хочет заинтересовать его, а она многим рискнула, чтобы оказаться здесь – в этих покоях – и не намеревалась упускать скорее всего единственную выпавшую ей возможность изменить свою жизнь.
Не нарушая установившегося молчания, она наклонилась и, взяв смуглую руку шехзаде, потянула его на себя, заставив встать на ноги. Он усмехнулся шире и позволил подвести себя к ложу. Тут уже Фелисия растерялась, ожидавшая, что он перехватит инициативу, но господин лишь насмешливо смотрел на неё с высоты своего роста.
– Ну и что дальше? – с иронией произнёс он. – Куда делась твоя смелость?
Думает, что она испугалась? Ну уж нет. Отбросив страх и волнение, Фелисия решительно подошла к нему и, взявшись за пуговицы на его льняной рубашке, принялась их расстёгивать, с вызовом смотря ему в глаза.
Лёжа в постели на крепкой груди шехзаде, она впервые за всё то время, что провела в гареме, искренне смеялась над его насмешливыми комментариями, которыми сопровождался её рассказ о жизни в гареме. Расслабившись, Фелисия не заметила, как начала жаловаться, но господин, кажется, не раздражался из-за этого.
– Это место подобно аду, – вздохнула Фелисия. – Хотя для вас гарем скорее рай, не так ли?
– Ну, это с какой стороны посмотреть, хатун, – хмыкнул шехзаде.
– Терпеть не могу это обращение, – поморщилась девушка, вызвав у него смешок. – Вы, наверно, сказали так, потому что не смогли вспомнить моего имени. Не мудрено, с таким-то количеством жен и фавориток…
– Почему же, я помню. Хасиба, верно?
– Моё имя – Фелисия, – упрямо проговорила она, нахмурившись. – Радмир-ага говорит, что это имя в прошлом, и я должна забыть его. Но я не хочу забывать, тем более, ради такого имени, как Хасиба, – она произнесла последнее слово таким тоном, словно оно было оскорблением.
Шехзаде снова тихо рассмеялся хриплым гортанным смехом, который отозвался рокотанием в его груди, на которой покоилась голова Фелисии. Она улыбнулась.
– Тебе не нравится это имя? Выбери другое.
– Так можно? – изумилась Фелисия, приподняв голову с его груди и заглянув в его усмехающееся лицо. – Но я не знаю, какие у вас есть имена, чтобы выбрать себе другое. Да и Радмир-ага скажет, что я не могу оставить выбор имени за собой.
– Тогда его выберу я и, когда он так скажет, ответь, что шехзаде выбрал тебе новое имя. Он возражать не станет.
– И как же вы меня назовёте? – в предвкушении улыбнулась Фелисия.
Бирюзовый медальон у неё на груди блеснул в лунном свете, проникающем в покои через окна. Взглянув на её улыбающееся лицо с широко распахнутыми голубыми глазами, светящимися весельем и полными внутренней энергии, он прикоснулся пальцами к её подбородку в ласковом жесте.
– Нуране.
По тому, как уголки её губ приподнялись ещё выше, шехзаде понял, что выбранное им имя ей понравилось, и снисходительно улыбнулся.
– Нуране, – повторила девушка, словно пробуя имя на вкус, и слегка нахмурилась, отчего её лицо приобрело озадаченное выражение. – А что оно значит?
– Озаряющая светом.
– Красиво… А что значит ваше имя?
– Надеюсь, ты не собираешься спрашивать меня о значении имён всех, кого знаешь? – язвительно воскликнул шехзаде.
– Если честно, собиралась, но теперь, так и быть, не стану.
– Премного благодарен, – хмыкнул он и вдруг широко зевнул. – Если ты ещё хоть слово произнесёшь, выставлю за дверь. Близится утро, а ты мне всё покоя не даёшь со своими разговорами.
– Хотите спать? – удивилась теперь уже Нуране и, прикусив губу, стала скользить пальцем вниз по мускулистой груди. – Мне совсем не хочется…
– Неугомонная, – наигранно сокрушённо вздохнул шехзаде и, усмехнувшись, резко повернулся и повалил её, заливисто засмеявшуюся, на подушки. Её густые каштановые волосы тёмным облаком раскинулись по ним.
Утро.
Покои Карахан Султан.
Наступило очередное утро в жизни Карахан Султан, и было оно ясным и совершенно обычным. Приведя себя в порядок с помощью служанок, госпожа, облачённая в сдержанно-простое синее платье и с привычным узлом золотисто-русых волос на затылке, распорядилась о завтраке и решила выйти на террасу, чтобы насладиться свежестью и приятным теплом летнего утра.
Оперевшись о мраморные перила, она глубоко вдохнула напоенный запахом цветущих трав воздух, и её красивое лицо озарилось улыбкой. Позади послышались спешные шаги, которые нарушили её уединение. Обернувшись через плечо, султанша увидела отчего-то бледную и встревоженную Фатьму-калфу, в руках которой был позолоченный футляр для писем.
– Что такое, Фатьма?
– Пришло письмо, госпожа, – с тревогой проговорила та, подойдя к ней и протянув футляр. – Гонец сказал, что от самого повелителя.
– Что?.. – ошеломилась Карахан Султан, мрачно уставившись на футляр. Помедлив, она забрала его. – Оставь меня.
Дождавшись, когда терраса опустеет, султанша, теперь и сама ощутившая тревогу, достала из футляра письмо, развернула бумагу и принялась читать. Закончив, она побледнела и устремила полный страха взгляд в сторону военного лагеря, морем белых палаток лежащего у подножия холма, на котором стоял дворец.
– Аллах, сохрани нас… – прошептала она и, развернувшись, спешно направилась в покои.
Фатьма-калфа, явно взволнованная, повернулась к ней с немым вопросом в глазах. Но, увидев выражение лица госпожи, посерела от страха.
– Что-то случилось? На вас лица нет…
– Я немедленно должна увидеть сына, – дрожащим от тревоги голосом ответила Карахан Султан и, сжимая в руке письмо, стремительно покинула покои.
Комментарий к Глава 23. Игра против правил
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы
========== Глава 24. Лабиринт ==========
Генуя.
Эдже столько лет прожила во дворце Альберго, что полагала, будто знает его, как никто другой. Оказалось, ей многое было неизвестно. Одной из открывшихся ей тайн королевской резиденции стал проложенный под дворцом лабиринт тоннелей, построенный не кем-то, а её дедом Андреа Дориа, для возможности спастись бегством при осаде или при какой-либо другой опасности. Он не хотел, чтобы тоннелями могли пользоваться все, кто желал найти в них своё спасение или замыслить с помощью них тайное проникновение во дворец, поэтому тоннели были темны, запутаны и, казалось, бесконечны, превратившись в лабиринт, который был смертельной западней для того, кто не знал, как найти из него выход.
