Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 85 (всего у книги 91 страниц)
Нилюфер Султан открывала их один за другим и копошилась в них в поисках кинжала, который спрятала в одном из сундуков, на что потратила весьма много времени. И вот она, наконец, выудила его из недр очередного сундука. Лезвие блеснуло в дрожащем свете свеч, и султанша сглотнула, чувствуя, как предательски задрожали руки. Но она заставила себя собраться с духом и, нахмурившись, покрепче сжала в ладони рукоять кинжала, как вдруг за дверьми послышались тяжелые размашистые шаги.
Сердце ее екнуло, и Нилюфер Султан, спешно спрятав кинжал за спину, обернулась на отворившиеся двери, в которые из темноты коридора вошел пугающе огромный силуэт. Тень сделала еще шаг, и она смогла, наконец, своими глазами увидеть мужа, отчего внутри нее все будто заледенело. Он был так высок, что казался настоящим великаном, и в плечах был даже шире Серхата, а тот являлся весьма крупным мужчиной. Но и он уступал в росте и внушительности телосложения Коркуту-паше. В чем-то они даже были похожи: темные волосы, только у паши они чернее, пронзительные карие глаза, смуглая кожа и ощутимая сила в каждом движении.
Его взгляд с откровенным оцениванием скользнул, не задерживаясь ни на чем, по ее телу, заставив султаншу съежиться, а после равнодушно, даже скучающе оглядел покои. Не говоря ни слова, пока Нилюфер Султан в напряженной позе стояла возле сундуков, боясь шевельнуться, Коркут-паша вальяжно подошел к кровати, сел на нее, широко расставив ноги, и принялся снимать сапоги, как будто не происходило ничего необычного или хотя бы занимательного. Он сразу же продемонстрировал ей свое пренебрежение, словно бы этим предупреждая, чтобы она не ждала от него иного. Это задело от природы гордую Нилюфер Султан, которая терпеть не могла, когда ее показательно игнорировали. Да что он о себе возомнил?! От негодования она даже забыла о том, что за спиной прячет кинжал, которым минуту назад хотела оборвать свою жизнь.
– Вы даже не поприветствуете меня? – надменно воскликнула она, продолжая стоять на месте.
Коркут-паша сидел на ложе спиной к ней и даже не повернул головы, снимая второй сапог.
– По-вашему, я не достойна даже одного вашего слова? – еще больше разозлившись на его молчание, громче возмутилась Нилюфер Султан.
Поднявшись на ноги, паша неспешно, словно вынужденно, обернулся на нее и, поглядев с насмешкой, принялся расстегивать пуговицы своего синего дорогого кафтана.
– Вам нужны слова? – он вскинул брови и чуть усмехнулся, а Нилюфер Султан с трепещущим от страха сердцем наблюдала за тем, как он расстегивает пуговицы одну за другой. – Они у меня есть. Надеюсь, вы не ждете от меня, что я буду терпеливо сносить любые дерзости жены, которая пусть и султанша, но годится мне в дочери? Теперь вы моя жена, а жена, как известно, целиком принадлежит мужу. И отныне вы будете делать только то, что я сочту необходимым. Вам следует как можно скорее это понять.
– Неужели? – презрительно хмыкнула Нилюфер Султан, заставив мужа в удивлении обратить к ней тяжелый, придавливающий к полу взгляд. Она невольно сильнее сжала пальцы на рукояти кинжала, который прятала за спиной, словно в нем ища силы противостоять этому неожиданному натиску. – Кажется, паша, вы немного забылись? Какими были ваши отношения с бывшими женами, которые остались в Египте, мне наплевать, но не стоит путать меня с ними. Я никому, и вам в том числе, принадлежать не буду. И делать всегда буду лишь то, что сама считаю необходимым. Вам следует как можно скорее это понять.
Сняв кафтан и небрежно бросив его на кровать, Коркут-паша теперь уже открыто и широко усмехнулся. Его явно забавляло поведение султанши. И это злило ее все сильнее – она уже просто изнемогала от гнева и хотела броситься на него с этим самым кинжалом.
– Я слышал, что у вас буйный нрав, но я, увы, не впечатлен, – с ноткой презрения проговорил паша. – Знаете ли, я ожидал чего-то большего… Вы уже принадлежите мне и, отрицая это, приносите вред лишь самой себе. Ведь я не прощаю непокорность ни своим слугам, ни своей семье. И раз уж мы с вами стали одной семьей, нам необходимо скрепить связавшие нас брачные узы.
Сказав это, он неспешно двинулся к ней через покои и, почувствовав угрозу, Нилюфер Султан отчаянно выставила перед собой кинжал, тяжело задышав от удушающей ее тревоги. Коркут-паша ничуть не испугался. Он остановился в нескольких шагах от девушки и лишь насмешливо глянул на кинжал в ее руке, после чего лениво усмехнулся и развел руки в стороны, как бы призывая ее атаковать.
– Ну же, султанша, не медлите, – он явно издевался, с мрачным весельем наблюдая за женой, что злобно и затравленно смотрела на него из угла подобно загнанному в ловушку зверю, который тщетно бьется в ней, пытаясь вырваться на свободу. – Хотите убить меня? Попробуйте.
Нилюфер Султан была ошарашена его реакцией и, задыхаясь, так и стояла, сжимая в мелко дрожащей руке обнаженный клинок, лезвие которого недобро сверкало. А потом ее вдруг пронзила мысль о том, что удачнее момента ей не найти. Султанша резко приставила острие кинжала к своему горлу и безумно ухмыльнулась, заставив Коркута-пашу настороженно прищуриться.
– Я убью не вас, а себя! Перережу себе горло прямо сейчас, на ваших глазах.
– Думаешь, я поверю, что ты на это способна? – забыв о никому не нужной сейчас вежливости, Коркут-паша смотрел на нее уже с настоящим презрением, без капли веселья и насмешливости. Взгляд его потемнел и стал тяжелее, выдавая растущий в нем гнев. – Я в один миг могу отнять у тебя этот кинжал.
В знак серьезности своего намерения Нилюфер Султан, с вызовом смотря на мужа, сильнее вдавила лезвие в кожу на шее и почувствовала неприятную боль там, где образовался тонкий и пока еще не глубокий порез, который, однако, тут же закровоточил.
Но она не успела ничего толком сделать, когда Коркут-паша рванулся к ней, резким движением вывернул ее руку с кинжалом ей за спину, из которой тот выпал на ковер, а второй рукой, чтобы ее обездвижить, схватил за горло, прижав султаншу спиной к своей жесткой груди. Она, скрежеща зубами, извивалась в его руках, но мужчина держал ее слишком крепко – так, что ее вывернутая за спину рука невыносимо горела от боли, а дышать из-за сжатых на ее шее пальцев было тяжело.
– Ну и что дальше, госпожа моя? – наклонившись, мрачно процедил паша ей на ухо.
– Отпустите меня! – в ярости прорычала униженная Нилюфер Султан, продолжая тщетно бороться с ним. – Да что вы себе позволяете?!
Коркут-паша действительно ее отпустил, но лишь для того, чтобы после грубо подхватить на руки. Он с пугающим, потемневшим от гнева и раздражения лицом поволок ее к кровати и, не церемонясь, без капли нежности, на которую, похоже, и вовсе был неспособен, положил на покрывало.
Нилюфер Султан уже в настоящем ужасе взвилась на кровати ужом, надеясь избежать неминуемого, но ей, увы, было не справиться с таким крупным и сильным мужчиной, как Коркут-паша, который сейчас ловко сорвал с себя рубашку одной рукой, оголив мускулистую грудь с густой порослью волос на ней, второй рукой удерживая на месте сопротивляющуюся жену.
Султанша мгновенно оказалась под ним, и теперь уже ей точно было не вырваться, как бы она не билась. Когда его рука резко потянула вверх подол ее платья, Нилюфер Султан сквозь испуганные рыдания уперлась ему в грудь ладонями, но это не спасло ее ни от грубых прикосновений, ни от разорванного платья, что с нее сорвали, ни от той ужасной ночи, которую ей пришлось пережить в объятиях этого жестокого и безжалостного мужчины.
Топкапы. Султанские покои.
Нетерпение буквально разрывало ее на части, но Хафса Султан не была бы собой, если бы не умела держать в узде свои чувства. Она знала, что, наконец, приблизилась к своему триумфу, когда навсегда избавится от своих давних врагов Эмине Султан и Искандера-паши, что препятствовали ее власти – одна, в прошлом, в гареме, а другой – в совете. Уже завтра она станет могущественнее настолько, как даже не мечтала. Больше никто не встанет у нее на пути, и все нити власти окажутся в ее руках.
Входя в покои султана, она привычно приняла озабоченный хмурый вид, как делала всегда, когда готовилась сообщить ему дурные вести. Султан Баязид в этот поздний час находился за столом и, разложив на столе инструменты для ювелирной работы и разноцветные драгоценные камни, видимо, взялся за очередное украшение. Он поднял на появившуюся султаншу темноволосую голову и, заметив выражение ее лица, устало выдохнул.
– Что на этот раз, Хафса?
– Простите, что прихожу лишь с тем, чтобы огорчить вас, государь. На этот раз вести действительно ужасные, и я не знаю, как сообщить вам о подобном. Клянусь, я не поверила, когда узнала, и мне пришлось все тщательно разузнать, прежде чем идти к вам. Но, к великому сожалению, все подтвердилось…
– Что «все»? – напрягшись, повелитель хмуро на нее посмотрел.
– Вы велели Искандеру-паше не искать сбежавшую Эмине Султан, потому как передумали ее казнить, но нанятые мною люди по моему приказу продолжали вести поиски. Я не могла быть спокойна, ведь султанше не пристало как беглянке прятаться и жить, неизвестно как и где. Я думала все же найти ее и предложить вам как подобает сослать ее, если уж не казнить, ведь Эмине Султан – мать ваших детей.
– Ты нашла ее? – не сумев скрыть отголосок надежды в голосе, падишах быстро поднялся из-за стола и подошел к султанше, жадно вглядываясь в ее лицо.
– Да, повелитель, мои люди нашли султаншу, но… Это не та весть, которую я вам принесла. Оказалось, что… Ее бегство организовал никто иной, как… великий визирь Искандер-паша.
Султан Баязид в недоумении уставился на нее, ожидавший услышать все, что угодно, но только не это.
– Искандер?.. – с усмешкой недоверия переспросил он. – Каким образом он может быть в этом замешан?
– Оказалось, это вполне объяснимо. Организовав побег Эмине Султан, он поселил ее в одном из домов в Стамбуле, куда… наведывается каждый вечер. Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду. Между пашой и султаншей существует тайная любовная связь.
Повелитель пораженно смотрел на нее, не в силах не то, что поверить в это, а даже осознать подобное. Его верный друг, его соратник, которого он в награду за преданность и ум удостоил должности великого визиря, был на подобное не способен. Возможно ли, чтобы между ним и его женой, матерью его детей, была любовная связь? Это же немыслимо…
– Я в это не верю! – процедил султан Баязид и, с негодованием посмотрев на султаншу, резво вышел на террасу, так как ему вдруг стало трудно дышать.
Хафса Султан подозревала, что убедить его будет не так-то просто, учитывая, как сильно он был привязан к тем двум людям, которых она обвиняла, но отступать не намеревалась. Только не сейчас, когда победа была так близка. Она последовала за повелителем и, обнаружив его у перил, угрюмо смотрящего на ночной Стамбул, подошла и осторожно заговорила:
– Знаю, вы не хотите в это верить… Простите, что я так огорчаю вас, государь, но это правда, иначе бы я не посмела придти к вами с подобными обвинениями. Я намеренно явилась так поздно вечером, чтобы иметь возможность предоставить вам доказательства.
– Доказательства? – не глядя на нее, приглушенно отозвался тот. – И какие же? – тут он повернул к ней свое побледневшее лицо и пронзил взглядом, полным напряжения.
– Вы можете сами явиться в том дом, пока Искандер-паша пребывает там с Эмине Султан, и сами во всем убедиться. Лучше бы поспешить, чтобы застать их вместе и не спугнуть, иначе паша, узнав об угрозе, перевезет султаншу в другой дом, и я больше никак не смогу доказать вам свою правоту.
Некоторое время султан Баязид молчал, отвернувшись от нее и угрюмо вглядываясь в ночную темноту, видимо, борясь с недоверием и желанием узнать эту пусть и ужасающую, но правду. Хафса Султан замерла, ожидая его решения с затаенным дыханием. Это был решающий момент, от которого зависело многое, в том числе и жизни двух людей, которым она искренне желала смерти.
– Пусть готовят лошадей, – наконец, с мрачной решимостью произнес падишах. – Отправляемся немедленно.
Стамбул.
Ему уже пора было уходить, но Искандер-паша все никак не мог заставить себя выпустить ее из своих объятий. Они сидели на тахте в уютном молчании, наслаждаясь покоем этого вечера. Эмине Султан спиной откинулась на грудь мужчины, к которому уже глубоко прониклась сердцем, и пальцами нежно поглаживала его руку, обнимающую ее. Золотоволосая голова ее покоилась на широком надежном плече, которое, верила она, всегда будет ее опорой.
И пусть он приходил лишь вечерами, а после неизменно оставлял ее и возвращался к жене. Она была согласна ждать его днями напролет и тосковать, ревновать и злиться, лишь бы паша вновь приходил и вот так ее обнимал или же смотрел на нее с обожанием и искренней настоящей любовью, о которой она так долго, невыносимо долго мечтала.
– Тебе уже пора? – тихо спросила султанша, не став скрывать сожаления, прозвучавшего в ее голосе.
– Да, я должен идти, – поцеловав ее в волосы, Искандер-паша против воли отстранился и позволил султанше сесть прямо и повернуться к нему лицом, полным молчаливой мольбы. Ему было ужасно трудно игнорировать как это, так и собственные желания, но он взял себя в руки, ободряюще улыбнулся и ласково погладил любимую по щеке. – Не грусти, мы увидимся завтра.
– А ты можешь… остаться? Хотя бы один раз… – подобно капризному ребенку протянула она, ухватившись за его руку, которую паша уже хотел убрать от ее лица. Однако особой надежды в ее зеленых глазах не было.
– Остаться? – зная, что не может, все же с теплой усмешкой переспросил Искандер-паша. Его сердце так грели подобные ее просьбы и взгляды, что он, кажется, влюблялся в нее все сильнее, как если бы это было возможно. – Зачем, интересно, мне оставаться, госпожа моя?
Эмине Султан, держа его за руку, не ответила, но томно, делая это не намеренно, а по зову сердца, взглянула на него, так что усмешка сползла с лица мужчины, а взгляд его неминуемо потемнел. Почувствовав, что он близок к тому, чтобы сорваться, Искандер-паша поспешно вырвал руку из ее теплых ладоней и решительно встал с тахты, взяв с нее чалму.
– Жди меня завтра.
Он уже направился к дверям, как Эмине Султан, всегда импульсивная и подвластная чувствам, окликнула его, не думая о том, скольких трудов ему стоило сейчас уходить от нее. Паша остановился у самого порога, помедлил, ведя ожесточенную борьбу с самим собой, и, потерпев поражение, развернулся с видом человека совершенно бессильного. Эмине Султан возликовала и, встав с тахты, шагнула к нему навстречу, жадно обхватив руками за шею, отчаянно не желая, чтобы он возвращался к ней, своей юной и любящей жене, что вскоре должна была подарить ему долгожданного первенца.
Не успел он в исступлении прижаться губами к ее шее, как из-за окон послышался топот конских копыт, громогласный в ночной тишине. Тут же насторожившись, Искандер-паша выпустил из своих объятий растерявшуюся Эмине Султан и шагнул к окну, осторожно выглянув на улицу из-за занавески. Он признал в спешившемся с коня мужчине своего верного слугу Ферхата и сразу же понял, что произошло нечто серьезное, иначе бы он не сорвался сюда посреди ночи.
– Искандер, что такое? – встревожилась Эмине Султан, увидев непривычно серьезное для нее выражение его лица.
– Жди здесь, – вскользь коснувшись ее щеки, отрезал он и поспешно вышел из комнаты.
Его не было всего пару минут, но Эмине Султан стала не на шутку тревожиться, расхаживая по комнате из стороны в сторону. И вот, наконец, двери за ее спиной открылись, явив ее глазам побледневшего и хмурого Искандера-пашу, вместе с которым в комнату спешно вошла ее служанка Менекше-хатун и стала впопыхах собирать ее вещи в какую-то ткань.
– Искандер, да что происходит?! – ничего не понимая, вскричала в негодовании султанша.
– У нас нет времени, тебе нужно сейчас же покинуть дом, – сдержанно ответил Искандер-паша, но было видно, что он прячет от нее свой страх. – Ферхат отвезет тебя в безопасное место.
– Что?.. Почему?
– Султан узнал об этом доме и о том, что я поселил тебя в нем. Нам повезло, что Ферхат прознал об этом заранее от конюха, который ему приходится племянником и тоже верен мне. Он подслушал в конюшнях разговор разгневанного султана с его слугой Ферхатом-агой, хранителем покоев, который его везде сопровождает. С султаном едет Хафса Султан. Похоже, это она мутит воду. Они едут сюда, уже даже покинули Топкапы. У нас всего несколько минут. Эмине, не медли, ступай же!
Теперь и сама затрепетав от страха, Эмине Султан схватила из рук служанки теплую шаль, которую накинула на плечи, и, когда слуги вышли, помедлила, проходя мимо паши. Улучив момент, он резко обхватил ее за шею и судорожно поцеловал, а через миг оттолкнул от себя к дверям, так что она толком и не успела с ним попрощаться.
Чуть ли не бегом преодолев лестницу, Эмине Султан, задыхаясь от тревоги, вышла в темноту ночи и тоскливо обернулась через плечо на дом, который недавно считала своей темницей, а сейчас – тайным убежищем, где обрела то, что так долго искала. Искандер-паша вышел следом за ней из дома и помог взобраться в седло позади Ферхата. Они обменялись долгими взглядами, не желая расставаться и страшась друг за друга, как вдруг из-за угла одного из домов выехали несколько всадников, а следом за ними показался и сам султан Баязид, тоже скачущий верхом. Он не мог не увидеть их, находящихся в жалком от него расстоянии у крыльца дома.
– Быстрее! – в ужасе крикнул Искандер-паша.
Ферхат тут же развернул коня и погнал его вместе с двумя другими охранниками, которые поскакали ему вслед, по дороге в противоположную сторону, и вскоре они растворились в ночи. Посмотрев им вслед, Искандер-паша выдохнул с облегчением и, набрав в грудь побольше воздуха, повернулся лицом к подъехавшему к дому повелителю, который, как и он пару секунд назад, сумрачно вглядывался в ту сторону, где исчезла его жена. А затем он убийственно медленно перевел взор почерневших от гнева глаз на пашу, который встретил его с видом человека, готового принять любой удар.
Тем временем из подъехавшей кареты, оперевшись на руку охранника, вышла Хафса Султан, облаченная в длинный плащ. Увидев пойманного с поличным Искандера-пашу, она послала ему улыбку, полную затаенного торжества, и остановилась за широкой спиной падишаха. Тот уже спешился с коня и, не сводя глаз со своего визиря, шагнул навстречу к нему с таким лицом, выражение которого буквально кричало о его желании собственноручно лишить своего друга и соратника жизни.
– Повелитель, знаю, я не смею просить об этом, но позвольте мне объяснить…
– Объяснить?! – грозный голос падишаха отозвался эхом в ночи. – И что же ты намерен мне объяснить, Искандер? Что ты взял в любовницы мать моих детей, султаншу?
– Все не так, клянусь! – решительно возразил Искандер-паша. – Кто-то, видно, пожелал очернить и меня, и султаншу в ваших глазах. Я… я действительно помог Эмине Султан бежать из Топкапы от казни и укрыл ее в этом доме, но между нами не было любовной связи. Это все ложь!
– И то, что вы каждый вечер посещали султаншу в этом доме, тоже ложь? – выступив из-за спины повелителя, надменно воскликнула Хафса Султан. – За вами наблюдали, паша. Есть много свидетелей вашего преступления. Зачем бы вы еще наведывались поздними вечерами к султанше? Да еще так часто, словно не могли и дня прожить без нее.
– Довольно, – резко оборвал ее султан Баязид, который не мог все это слушать. Внутри него все ревело от ярости и боли – это предательство настолько сильно ранило его, что, казалось, он больше никогда не оправится, никому больше не сможет верить. Самые близкие люди предали его, снова предали! – Я верил, что хотя бы ты, Искандер – человек, которому я всегда могу полностью доверять, который всегда будет моей опорой во всех делах, во всех начинаниях, – с ядовитым презрением процедил он. – Я полагал, что обрел в тебе верного друга, но и здесь я ошибся. Ты не больше, чем очередной предатель, который столько времени смотрел мне в глаза и лгал! Который оскорбил меня и мою семью, растоптал мою честь.
Понимая справедливость этих обвинений, Искандер-паша больше не стал оправдываться и пытаться спасти себя. Что же, здраво рассудил он, за свою слабость ему придется поплатиться собственной жизнью, и паша понял, что готов к этому. В нем, конечно, трепетал естественный страх перед гибелью, но не было никаких сожалений. Если бы ему довелось заново пережить все это, он бы все равно выкрал ее и поселил в этом доме, чтобы иметь возможность быть рядом и ловить на себе ее нежные взгляды и чувствовать касания ее рук. Но, увы, расплата за его недолгое счастье пришла слишком скоро.
И тут он вспомнил о своей жене, которая, верно, будет сломлена его смертью, а ведь она ждала его ребенка. Сердце Искандера-паши затопила жалость. С Михримах Султан он поступил даже хуже, чем с повелителем – предал ее любовь, ее доверие, а теперь станет и источником ее страданий, когда ей принесут его бездыханное тело. Он лишь надеялся, что тот ребенок, которого она родит, станет ее утешением. Эта добрая и любящая девушка не заслуживала того, к чему он собственными руками ее подвел – к судьбе несчастной вдовы, оставшейся одной на руках с ребенком, которая, как выяснится, была замужем за подлым предателем.
– Очевидно, вы меня не помилуете, – преодолев свой страх, сдержанно проговорил Искандер-паша, смотря прямо в глаза султана и видя на их дне свою гибель. – Раз так, моей последней волей будет просьба… позаботиться о моей семье. Не лишайте Михримах Султан своей доброты из-за моих ошибок, повелитель. Это единственное, о чем я смею просить вас.
Падишах, брезгливо глянув на него, не ответил и обернулся на своего слугу Ферхата-агу. Он, поняв его молчаливый приказ, шагнул с охранниками к Искандеру-паше, и те по его кивку тотчас схватили визиря, заломив ему руки за спину и поставив на колени прямо здесь, возле крыльца дома, где он был так счастлив. Паша на миг растерялся, потому как он полагал, что его до утра посадят в темницу, а утром на глазах у всей столицы казнят, как предателя, но, похоже, смерть придет за ним здесь и сейчас, в какой-то темной грязной подворотне. Словно он безродный жалкий пес, даже не удостоившийся приличествующей его положению казни. Ему отрубят голову, даже не задушат, как положено по традиции.
Хафса Султан так и стояла за спиной падишаха – одну сторону ее лица освещал лунный свет, а вторая пребывала во тьме, и от этого женщина казалась еще более зловещей. На миг их взгляды с Искандером-пашой встретились, и ее губы тронула коварная улыбка, но она быстро ее спрятала, чтобы не выдать своего торжества.
Ферхат-ага с металлическим шелестом обнажил свой меч и вопросительно повернулся к султану. Сглотнув, стоящий на коленях Искандер-паша перевел взгляд на своего повелителя, который, заложив руки за спину, пронизывающе смотрел на него. А затем он, не разрывая зрительного контакта, кивнул. Искандер-паша ощутил всплеск настоящего ужаса, когда Ферхат-ага занес над ним меч, а потом его шею на миг обожгла невыносимая боль, и для него все оборвалось.
Даже не сочтя нужным отвернуться, Хафса Султан с мрачным удовлетворением смотрела на то, как отсеченная мечом голова Искандера-паши упала к ногам повелителя, а затем и тело его, расплескивая на землю кровь, обмякло в руках охранников.
– Что прикажете делать с телом, повелитель? – совершенно спокойно, словно сечь головы было для него обычным делом, осведомился Ферхат-ага.
Султан Баязид долго молчал, неотрывно смотря на отрубленную окровавленную голову человека, которого столько лет считал своим ближайшим другом, и, казалось, пытался смириться с тем, что произошло. Все ждали, когда он придет в себя, и в этом ожидании воцарилось тягостное молчание.
– Похороните где-нибудь в лесу, чтобы никто не мог найти его могилу и оплакать его, – наконец, процедил повелитель. – Пусть даже его душа не найдет покоя после того, что он сотворил!
Он все еще в отрешенном состоянии взобрался в седло и, повернув коня, поскакал прочь, не став никого дожидаться. Повелитель не помнил, как добрался до дворца, как оказался в его стенах, куда он шел, и очнулся лишь, когда оказался перед дверьми покоев предательницы-жены. Даже теперь, когда она в очередной раз предала его, в конец унизила, он все равно пришел сюда.
Подъезжая к тому дому, он мельком увидел ее, ускакавшую вместе с каким-то мужчиной и двумя охранниками прочь от него и его гнева. Ее волосы полыхнули золотом в свете луны, выдав ее с головой. И это воспоминание, когда его любимая жена, едва показавшись, стремительно скрылась от него, почему-то то и дело вставало перед его внутренним взором, мучая и терзая.
В омерзении к самому себе за то, что по-прежнему думал о ней и страдал от этого, султан Баязид рукой толкнул двери и вошел. Снова сердце его екнуло, когда он вместо пустых покоев обнаружил, что у окна спиной к нему стоит она, его Эмине Султан. Длинные золотые локоны струились по ее спине и изящным плечам, но вот она обернулась, и душа его, воспарившая было против воли, тут же почернела от горечи досады – это и не могла быть она.
Всего лишь ее сестра-служанка. Кажется, Элмаз-хатун? Она удивилась и поклонилась ему, а повелитель, как в дурмане, неотрывно смотрел на нее и отмечал ее сходства с сестрой. Черты лица были похожи, только у этой Элмаз-хатун они были мягче, и она не казалась такой уж красавицей, хотя была определенно мила и приятна. Глаза ее были не зелеными, а голубыми, но обладали такой же красивой миндалевидной формой, и сейчас испуганно на него таращились.
Женщина была также высока и статна, только уже плечами и немного худощавей. Султан смотрел на нее, и в нем неистово бурлили все те чувства, которые он испытывал к бежавшей жене – необузданный гнев, боль, ревность, обида и по-прежнему неостывшая страсть.
– Повелитель, простите, я… иногда прихожу сюда, – лепетала женщина, явно застигнутая врасплох. – С вашего позволения.
Элмаз неловко поклонилась и засеменила было к дверям, но когда она проходила мимо падишаха, он вдруг больно схватил ее за руку и заставил остановиться. Она в страхе посмотрела ему в глаза и невольно отпрянула, увидев его пугающий темный взгляд, который смотрел словно сквозь нее, видя не ее саму, а, вероятно, ее сестру. Выглядел при этом мужчина совершенно невменяемо, и это по-настоящему бросало в дрожь. Сейчас он вряд ли сознавал, что делает.
Элмаз осторожно попыталась высвободиться из болезненной хватки его пальцев, чувствуя, как сердце трепещет в ее груди в предчувствии опасности, но это только еще больше распалило повелителя. Он явно был не в себе. Будто ослепленный яростью, султан за руку поволок сопротивляющуюся Элмаз к ложу и заставил ее в ужасе закричать, когда с силой толкнул ее лицом на подушки, после чего она в ужасе почувствовала, как под его руками с треском рвется ее платье.
Утро.
Дворец Нилюфер Султан.
До самого утра, пока за окнами не начало светлеть, Нилюфер Султан без сна лежала на боку спиной к спящему рядом с ней мужу и поначалу приглушенно давилась слезами, зажимая рот ладонью, а после тупо смотрела в окно, которое находилось на противоположной от нее стене. Ей трудно было смириться с тем, во что превратилась ее жизнь – она, всегда так ценившая свободу и независимость, теперь стала заложницей собственного существования.
Ее с легкостью продали этому жестокому человеку, будто она и не была дочерью султана, словно она не султанша, а жалкая рабыня, которой и рта не позволено открыть. И династии наверняка было наплевать, что ей здесь пришлось пережить и что еще ждет ее в будущем. Да она и не опустится до того, чтобы жаловаться и просить их о милости. Уж этого они от нее никогда не получат!
Когда видимый в окне кусочек неба из темно-синего стал бледно-розовым, и солнце должно было вот-вот встать на востоке, у нее за спиной зашевелился Коркут-паша. Нилюфер Султан поспешно закрыла глаза и притворилась спящей, только бы он ушел, не обратив на нее внимания. С закрытыми глазами она прислушивалась к шороху простыни, когда он поднимался с постели, и к звуку его шагов, удалившихся во внутреннюю комнату где, вероятно, находились их вещи.
И когда султанша осторожно приподняла голову с подушек, она вдруг подумала, как выглядит со стороны, и презрительно усмехнулась. Подумать только, она трясется от страха в собственном дворце, боясь всего лишь обратить на себя его внимание! Наверно, этого Коркут-паша и добивался. Но она не позволит ему сломить ее волю. Он будет ее уважать, если не хочет, чтобы его жизнь превратилась в ад!
Султанша, решительно откинув одеяло и спустив босые ноги на пол, с неожиданным смущением обнаружила себя нагой и, быстро оглядевшись в покоях, не нашла ничего, чем могла бы прикрыться. Лишь ее безнадежно разорванное платье грудой блестящего алого шелка лежало у одной из ножек кровати. Увидев его, Нилюфер Султан воспылала еще большей злобой и, отбросив все страхи, просто закуталась в простыню и направилась в ту комнату, где пребывал ее муж. Это действительно была гардеробная, и Коркут-паша, стоя к ней спиной, угрожающе возвышался над окружающей его обстановкой. Видимо, услышав ее шаги, паша обернулся через плечо и, только представьте, как ни в чем не бывало усмехнулся, продолжив спокойно застегивать пуговицы нового черного с золотом кафтана.
– Доброе утро, моя госпожа, – все так же самоуверенно-снисходительно заговорил он. – Как спалось?
– После всего того, что вы себе позволили этой ночью, не спалось вообще! – яростно процедила Нилюфер Султан, прижимая к себе простынь. – И вы еще смеете смотреть мне в глаза? Я вам что, девка в столичном борделе?! А если обо всем этом узнает мой брат-повелитель? Лишитесь всего, что получили после свадьбы!
Закончив с пуговицами, Коркут-паша перед зеркалом невозмутимо оправил рукава кафтана, совершенно не спеша с ответом, а после, наконец, развернулся и, насмешливо посмотрев сверху-вниз на разгневанную жену, вальяжно подошел к ней.
– Сомневаюсь, что ты, моя милая, обратишься к падишаху и станешь ему описывать свою первую брачную ночь в стремлении вызвать его жалость и сочувствие. Я уже успел понять, что ты у нас гордая султанша. А я не из тех, кого можно запугать пустыми угрозами о том, как ты кому-то пожалуешься.
– Так что же, я, по-вашему, достойна такого обращения? – с вызовом бросила ему в лицо Нилюфер Султан, прожигая взглядом, полным презрения. – Я, дочь султана, в жилах которой течет кровь османской династии?
Коркут-паша с шумом выдохнул через нос, словно весь этот разговор ужасно утомлял его и раздражал.
