Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 91 страниц)
– Филиз Султан, – повернувшись к той, елейно улыбнулся главный евнух. – Повелитель пожелал принять вас этой ночью.
Валиде Султан улыбнулась уголками губ, довольная тем, что сын прислушался к ней и тепло посмотрела на Филиз Султан. Они с Эмине Султан словно поменялись местами.
Теперь Филиз Султан, перестав хмуриться, широко улыбалась, и её серые глаза цвета грозового неба засияли, а Эмине Султан будто потускнела, нахмурилась и надменно вздёрнула подбородок.
– С вашего позволения, Валиде, – поднявшись с подушки, поклонилась Хасеки Султан, радостно посмотрев на ту.
– Ступай.
Эсма Султан, поднявшись с подушки вслед матери, поклонилась ей, уходившей. Не успела она опуститься обратно на подушку, как поднялась Эмине Султан, и подхватив подол своего пурпурного платья в руки, поклонилась, с вызовом в ярко-зелёных глазах посмотрев на Валиде Султан.
– Позвольте и мне удалиться.
– Что такое? – непонимающе нахмурилась та, и от тепла в её серых глазах не осталось следа. Они похолодели. – Тебе же было так весело.
– Что-то мне нехорошо…
– Упаси Аллах, ты заболела, – иронично отозвалась Дэфне Султан, к изумлению остальных. Только в случае с Эмине Султан она позволяла себе подобное. – Раз так, отправляйся в свои покои и отдохни. Не стоит их покидать до утра. Выспись как следует, и, глядишь, поправишься.
Всем присутствующим был ясен намёк в её словах. Этой ночью Эмине Султан нельзя выходить из своих покоев, дабы не помешать хальвету Филиз Султан.
Будь на месте Эмине Султан другая женщина, она, вероятно, подчинилась бы воле Валиде Султан. Но это было не так. Надменно улыбнувшись, она промолчала, поклонилась и покинула гарем в сопровождении Элмаз-хатун.
– Мирше, – обернувшись на хазнедар, произнесла Валиде Султан. – Я не хочу, чтобы этой ночью что-либо помешало встрече моего льва с Филиз Султан.
– Да, султанша, – послушно кивнула Мирше-хатун. – Не беспокойтесь. Я прослежу за этим.
Ночь.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Если днём Эмине Султан была облачена согласно своим предпочтениям, то ночью она их благополучно отодвинула в сторону, принимая предпочтения султана Баязида.
Она любила красный, розовый или пурпурный цвета. Он любил зелёный и золотой.
Однажды Эмине Султан поинтересовалась, почему именно эти два цвета он выделяет среди других. Повелитель ответил, что зелёный цвет он полюбил, смотря в её глаза, а золотой цвет – касаясь её волос.
Султанша помнила эти слова, и сейчас стояла перед зеркалом в изящном зелёном платье, расшитым золотой нитью, и в золотых драгоценностях, сверкающих в свете зажжённых свеч.
Она предпочитала масло жасмина. Ему нравился запах розового масла.
Проигнорировав флакон с жасминовым маслом, лежавший в шкатулке, протянутой ей Элмаз-хатун, Эмине Султан взяла лежащий рядом с ним флакон с маслом розы и оставила его следы на шее, груди и запястьях.
– Дети спят? – спросила она, придирчиво оглядев себя в зеркале.
– Да, – ответила Элмаз-хатун, вернув шкатулку с маслами в настенный шкаф и подойдя к сестре. – Может, не стоит? Останься у себя. А если повелитель тебя не примет?
Эмине Султан не ответила. Только улыбнулась самодовольно и загадочно, без слов говоря, что сделает всё возможное, чтобы принял.
– Филиз ещё у себя? Иди и узнай.
Устало вздохнув, Элмаз-хатун покинула покои, дабы исполнить приказ.
Ожидая её возвращения, султанша несколько раз волнительно прошлась из стороны в сторону, шелестя длинным подолом.
Если сегодня повелитель примет её, несмотря на выраженное им желание этой ночью принять Филиз Султан, то это будет означать, что в его сердце всё ещё властвует она.
Эмине Султан не знала, почему это для неё было так важно. Хотя нет, знала.
Султан Баязид незаметно для неё самой стал ей так дорог, что она смело называла свои чувства к нему любовью.
У Эмине Султан, потерявшей семью и пережившей предательство сестры, использовавшей её в своих интригах, из близких и дорогих людей остался только султан Баязид. Он стал сосредоточением всех её чувств и мыслей.
Проснувшись утром, она первым делом думала о нём. Засыпая ночью, рядом с ним или в одиночестве в своих покоях, она думала о нём.
Все десять лет, что длился поход, она так сильно тосковала, что писала письма к нему, причём в стихах, что ему нравилось, едва ли не каждые две недели. Он отвечал только раз в несколько месяцев, но это не расстраивало её. Эмине Султан готова была ждать годами, лишь бы прочесть его ответное письмо в стихах, полное рождающих трепет слов.
Эмине Султан сделала султана Баязида центром своей жизни, и, несмотря на множество недостатков подобного устройства, получала от этого удовольствие.
И ей было важно, чтобы повелитель также считал её центром своей жизни. Эмине Султан понимала, что за это ей придётся бороться, ведь в гареме каждая женщина желала этого и, более того, вполне могла этого достигнуть при удачном стечении обстоятельств или чьей-либо помощи. Но она не собиралась отступать, как бы её не ненавидели в гареме.
– У себя, – вернувшись в покои, тут же отчиталась Элмаз-хатун. – Поспеши, если хочешь опередить её.
Шествуя по коридорам дворца, Эмине Султан и Элмаз-хатун заметно торопились, и, когда они проходили мимо готовящегося ко сну гарема, Мирше-калфа, заметив их, поспешила преградить им путь.
– Султанша, – поклонилась она, хмурая и сухая. – Вам уже лучше, раз вы покинули свои покои? Да ещё в столь поздний час.
– Мне перед тобой отчитываться? – надменно ответила Эмине Султан, обойдя хазнедар. – Идём, Элмаз.
– Если вы идёте к повелителю, мне придётся доложить об этом Валиде Султан.
– Это должно меня остановить? – иронично усмехнулась султанша, обернувшись через плечо.
Промолчав, Мирше-калфа проводила тяжёлым взглядом скрывшуюся в коридоре, ведущем в султанские покои, Эмине Султан, и жестом поманила к себе Идриса-агу, что-то велела ему, а после поспешила вслед султанше.
Хранитель султанских покоев Ферхат-ага, услышав шаги, поспешил выйти из своей комнаты в коридор и непонимающе нахмурился, увидев подошедшую к дверям султанских покоев Эмине Султан.
– Султанша, – поклонился он. – Простите. Повелитель пожелал принять Филиз Султан этой ночью. К тому же, в султанских покоях великий визирь Искандер-паша, которого повелитель срочно вызвал. Видимо, важное дело. Вам придётся вернуться в гарем.
Эмине Султан надменно посмотрела на него, но не успела что-либо ответить, так как отвлеклась на вышедшую из-за угла Мирше-хатун.
– Султанша, вернитесь в свои покои, – поклонившись, произнесла хазнедар, как только подошла. – Валиде Султан осведомлена о том, что происходит, и крайне недовольна.
– Я переживу её крайнее недовольство, – едва заметно усмехнулась Эмине Султан, и, наигранно удручённо вздохнув, сделала вид, будто разворачивается и намеревается вернуться в гарем. – Идём, Элмаз.
Мирше-калфа отошла в сторону, пропуская её, а расслабившийся Ферхат-ага направился было в свою комнату, как вдруг Эмине Султан резко развернулась и, даже не постучав, едва ли не вбежала в султанские покои.
– Султанша, стойте! – испуганно крикнул Ферхат-ага, но Эмине Султан уже закрыла за собой двери.
В звенящей тишине хранитель покоев, хазнедар и служанка напряжённо переглянулись, не зная, чего ожидать.
Топкапы. Султанские покои.
Султан Баязид, сидя за письменным столом, сосредоточенно слушал великого визиря Искандера-пашу, который отчитывался перед ним из-за какой-то проблемы, обнаруженной повелителем при изучении документации, предоставленной им, Искандером-пашой.
Неожиданно двери распахнулись, и в султанские покои буквально впорхнула молодая красивая женщина в зелёном платье, расшитом золотой нитью. Её приторно-красивое лицо с ярко-зелёными глазами, обрамлённое распущенными золотисто-русыми волосами выражало взволнованность и решительность.
Султан Баязид, переместивший взгляд тёмно-карих глаз с Искандера-паши на Эмине Султан, когда та ворвалась без разрешения, через мгновение вернул его обратно к нему, уже полный недоумения.
Вместо того, чтобы, как полагается, склониться в поклоне и опустить глаза, не смея смотреть на женщину из султанского гарема, Искандер-паша замер, словно мраморная статуя, и не моргая смотрел на Эмине Султан, которая, будто не замечая этого, поклонилась.
– Повелитель. Простите за беспокойство.
Поднявшись из-за письменного стола, султан Баязид подошёл к Искандеру-паше и сильно хлопнул его по плечу, отчего тот словно пришёл в себя. Он поспешно склонил голову и опустил глаза, ощутимо напрягшись.
– Можешь идти, Искандер. Обсудим это утром.
– Как прикажете, – отозвался Искандер-паша, и, поклонившись, направился к дверям, несколько замешкавшись, когда проходил мимо Эмине Султан.
Когда двери за ним закрылись, Эмине Султан тихо рассмеялась, и повелитель непонимающе нахмурился.
– И это твой великий визирь? – делая вид, будто не замечает его непонимание и недовольство, весело усмехнулась женщина, медленно подойдя к нему. – Какой-то несуразный.
– Он, видимо, был застигнут врасплох, – без тени улыбки ответил султан Баязид. – Как и я. Что всё это значит?
– Я бы вошла, как полагается, предварительно получив разрешение, если бы Ферхат-ага и Мирше-хатун не мешали мне. Но они преградили мне путь как стена, отказываясь даже сообщить обо мне и отсылая обратно в гарем, так что мне пришлось прорываться силой.
Она говорила это с улыбкой, и, представив ситуацию, султан Баязид заразился её весельем и тоже улыбнулся, но немного неохотно, словно против воли.
– Я знаю, что ты делаешь.
– Да? – в игривом изумлении вскинув брови, переспросила Эмине Султан. – И что же?
Взяв его смуглую руку, она медленно поднесла её к своему лицу, приложила к щеке и нежно улыбнулась.
– Я так сильно скучала…
Тёмно-карие глаза смягчились, и всё недовольство, минутой ранее владевшее повелителем, испарилось.
– Ты же знаешь, что сегод… – будто опомнившись, с сожалением заговорил султан Баязид, но не успел договорить, так как Эмине Султан поцеловала его.
Он и сам скучал по ней. К тому же, позвал Филиз Султан, подчиняясь традициям и прислушавшись к матери, не желая её, болезненную, огорчать, хотя сердце просило Эмине Султан.
Поэтому, когда она его поцеловала, султан Баязид больше не смог противиться самому себе и крепко обнял её, отвечая на поцелуй.
Топкапы. Гарем.
Буквально источая радостное предвкушение и волнение, Филиз Султан, облачённая в нежно-розовое платье и жемчужные драгоценности, в сопровождении Айше-хатун спешно шла по коридору, ведущему в султанские покои.
Выйдя из-за угла, она напряглась и замедлила шаг. Серые глаза коснулись напряжённого Ферхата-аги, после явно чем-то недовольной Мирше-хатун и Элмаз-хатун, служанки Эмине Султан.
Сложив два и два, Хасеки Султан ощутила как внутри что-то оборвалось. Натужно сглотнув, она заставила себя подойти к дверям султанских покоев, дабы всё же выяснить, что происходит.
– Султанша, – как и остальные, поклонился Ферхат-ага. – В покоях Эмине Султан. Она ворвалась без разрешения, и мы полагали, что повелитель отправит её обратно в гарем, но…
В этот момент раздался весёлый женский смех из-за дверей султанских покоев, и Ферхат-ага осёкся и не договорил.
Понуро опустив темноволосую голову, Филиз Султан ощутила, как защипало глаза от сдерживаемых слёз обиды и разочарования.
Она надеялась, что этой ночью всё исправит. Повелитель принял бы её, и она бы нашла путь к его сердцу, смогла бы вернуть всё, что потеряла, бездействуя раньше.
Но надежда её была раздавлена очередной дерзкой выходкой Эмине Султан, которой всё снова сошло с рук.
Вернувшись в свои покои, Хасеки Султан, наконец, позволила себе разрыдаться, и, сорвав с себя жемчужную диадему, повалилась на ложе, спрятав лицо в груде шёлковых подушек.
========== Глава 2. Жажда возмездия ==========
Утро следующего дня.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Маленький и простой двухэтажный дворец, окружённый одичавшим и запущенным садом, непривычно утопал в золотых солнечных лучах.
Это утро, впервые за последний месяц, выдалось ясным и тёплым, несмотря на наступление осени. На лазурном небе не было ни одного облака, и на нём ярко сияло солнце.
На маленькую и тесную террасу, запахнувшись в поношенную меховую накидку, вышла высокая и слишком худая женщина.
Годы шли и, к тому же, шли они не в лучших условиях, потому её красота, раньше яркая и безоговорочная, потускнела. Длинные золотисто-русые волосы были стянуты на затылке в простой узел. Под поношенной меховой накидкой было простое платье из жёсткой синей ткани с длинными узкими рукавами.
От былой роскоши осталось лишь одно-единственное кольцо с изумрудом, которое с трудом удалось сберечь, поскольку все драгоценности были проданы.
Её ярко-зелёные глаза и прежде были полны силы и уверенности, но теперь, спустя годы жизни в нужде, после сокрушительного поражения в борьбе за власть и того, как все надежды и мечты были раздавлены, они крайне ожесточились.
До её слуха донёсся металлический лязг, и, прекрасно зная, что это значит, женщина пробежалась беглым взглядом по одичавшему саду.
Вдалеке высокий, широкоплечий и мускулистый юноша, стоя в окружении трёх воинов, с двумя мечами в руках искусно и ловко отражал их удары, изворачиваясь и уклоняясь с немыслимой скоростью.
Гордая улыбка коснулась губ женщины, но тут же превратилась в жёсткую ухмылку, а её ярко-зелёные глаза полыхнули пламенем злобы.
Карахан Султан, поверженная и опозоренная, была сослана с сыном шехзаде Махмудом в далёкий и всеми забытый Трабзон, благодарная за то, что им хотя бы сохранили жизни.
Им дали второй шанс. Простили. И Карахан Султан не намеревалась упускать этот второй шанс. Она им воспользовалась.
Все те годы, что они жили в Трабзоне, она молча сносила все невзгоды и растила своего сына. Отдавала ему всю свою любовь, которую ему больше не от кого было получить. Дарила ему все те знания, что имела, и взращивала его ум. Наполняла его сердце своими силой, уверенностью, честолюбием и, главное, жаждой отмщения.
И её старания не прошли напрасно. Шехзаде Махмуд стал тем, кем его хотела видеть мать.
Внешне он был просто поразительно похож на отца, султана Орхана. Буквально его копия. Высокий, широкоплечий, со смуглой кожей, тёмно-каштановыми волосами и тёмно-карими глазами, жёсткими и пронзительными.
Неуловимые приторно-красивые черты матери тоже были в нём. Как и её уверенность, её честолюбие и её жажда не столько отмщения, сколько обретения власти.
Карахан Султан гордилась и им, и собой, но эта гордость перемежалась со страхом. Она хотела сделать своего сына сильным, но вместе с этой силой взрастила в нём и целый сгусток пороков.
Одним из этих пороков была инфантильность и вытекающие из неё капризность и потакание своим желаниям и страстям. Нежелание себя контролировать.
Ещё шехзаде Махмуд, в отличие от матери, не расчётлив, ему чужды рассудительность и планирование. Он всегда живет здесь и сейчас, не печалится о прошлом и не особо планирует будущее. Действует, не задумываясь о последствиях, под влиянием чувств, которые в нём всегда бушуют.
Ещё он склонен к расточительству. Едва у них появлялось золото, будь то жалкое жалование его матери, или какой-либо другой заработок, он тратил его, вопреки возражениям матери, на подарки для неё же в лице драгоценностей, которые она весьма скоро продавала опять же по нужде, тратился на развлечения и на самого себя.
Главным же его пороком была жестокость. Он выплёскивал её в воинском мастерстве, изо дня в день тренируясь в их саду. Атмосфера сражения опьяняла его, вызывала в нём неистовство, полное жестокости.
Бывали случаи, что на тренировке он забывался и убивал слуг, но после нисколько об этом не жалел и просто покупал нового слугу взамен убитого, и Карахан Султан пугалась этого. А после закрывала на это глаза, поскольку любила его больше всего в мире.
Покинув дворец и выйдя в одичавший сад, Карахан Султан вскоре вышла к тому месту, где тренировался шехзаде Махмуд. Заметив её, он в последний раз отразил удар одного из слуг, после сделал знак, чтобы они остановились, и, отдав свои мечи, уверенной походкой направился к матери.
– Валиде. Доброе утро.
Когда сын целовал её руку, Карахан Султан второй рукой с нежностью прикоснулась к его тёмным волосам, влажным после тренировки.
– Так рано, а ты уже тренируешься, – с мягким укором произнесла она, когда он распрямился и усмехнулся в ответ. – Ты хотя бы позавтракал?
– Ещё успею.
– Идём. Сейчас же.
Устало вздохнув, шехзаде Махмуд всё же подчинился матери и побрёл вместе с ней в сторону дворца. Она привычно подхватила его под локоть и прислонилась плечом к его плечу.
– От моего ежемесячного жалованья практически ничего не осталось… – пожаловалась Карахан Султан и покачала русоволосой головой. – Придётся и моё любимое кольцо продать, – она подняла руку и с сожалением посмотрела на него.
– Даже не думайте, – жёстко отрезал шехзаде Махмуд. – Я найду золото.
– Где? – скептически хмыкнула султанша, а после, заметив, что это задело его, нежно улыбнулась. – Я сказала это потому, что мне хотелось просто с кем-то поделиться. Это не твоя вина, что мы живём так, а моя. И это я должна искать для нас золото.
– Вы делали это, пока я был ребёнком, – остановившись, процедил юноша. Карахан Султан тоже остановилась и повернулась к нему лицом с той же нежной улыбкой. – Продали всё, что имели, ради того, чтобы я был сыт и одет. Вы пытались обеспечить османский трон мне, а значит, мы здесь из-за меня. Всё, что вы делали, вы делали для меня. Теперь пришло время мне заботиться о вас. И поверьте, валиде. Я сделаю всё, чтобы вы ни в чём не нуждались. Верну всё, чего вы лишились из-за меня. И даже больше.
– Я знаю, – вздохнула султанша, и, поколебавшись с мгновение, продолжила уже почти шёпотом: – Время пришло. Зеррин Султан прислала письмо. Султан Баязид вернулся из военного похода. Нам нужно встретиться с Бехрамом Эфенди и, как мы и планировали, заручиться его поддержкой. Число его сторонников растёт.
– Разожжём пламя восстания, а после заманим в него моего брата, – жёстко ухмыльнулся шехзаде Махмуд. – Махмуд Реис, насколько мне известно, ещё не вернулся из Венеции. Стоит ли начинать без него?
– Бурю в море он устроит после, когда пламя сожжёт землю. Так даже лучше.
– Но и про сыновей моего брата нельзя забывать. Вы уверены в том, что ваша сестра поможет нам?
– Ирея? Стоит мне напомнить о себе, и она сделает всё, о чём я попрошу. Она рядом с Персеей, потому что я перед отъездом попросила её остаться в Топкапы. Думала, она станет моими ушами и глазами, но, видимо, Персея подмяла её под себя, потому как на мои письма Ирея не отвечает.
– Эмине Султан против вас? – задумчиво спросил шехзаде Махмуд. – Может, и она поможет нам?
– Персея предала меня, – отрицательно покачала русоволосой головой Карахан Султан. – Она выбрала султана Баязида, а значит, сгорит в пламени вместе с ним и своими детьми.
Стамбул. Дворец Зеррин Султан.
В то время, как в далёком Трабзоне поутру впервые за долгое время стояла ясная и тёплая для сентября погода, в Стамбуле, наоборот, тёмно-серые тяжёлые тучи затянули небо, изливаясь проливным дождём.
То и дело рокотал гром, сила и громкость которого медленно нарастали с приближением грозы. Где-то вдалеке лениво вспыхивала молния, тоже ещё только подбирающаяся к городу.
Обхватив себя руками поверх предплечий, молодая женщина в тёмно-бордовом платье с длинными узкими рукавами стояла возле большого окна и с тоскливой задумчивостью в синих глазах созерцала приближение грозы.
Зеррин Султан унаследовала от матери Гюльхан Султан не только необычный цвет глаз – густо-синий – но и черты лица, в том числе высокие, тонкие скулы, и густые рыжие, цвета осенних листьев, волосы, которые вились крупными кольцами до талии, увенчанные диадемой с рубинами.
Всё, что ей осталось от умершей матери, это внешний облик и воспоминания. Первым она гордилась, а второе причиняло ей боль и вызывало в ней жажду возмездия.
Султанша жила этими тремя чувствами. Гордость. Боль. Жажда возмездия.
Иного ей не осталось. Её мать, которую она едва ли не боготворила, убили. Её старшего брата, который должен был стать султаном и занять османский трон вместо того, чтобы гнить в земле вместе с женой и двумя детьми, убили.
И тот человек, отнявший у неё семью, убивший их всех, до сих пор дышал. Существовал далеко не счастливо, но те страдания, что выпали на его долю, не были равносильной карой.
Эсен Султан все эти годы жила в Старом дворце вместе с дочерьми. Пусть, в забытьи. Пусть, в бедности. Пусть, по слухам, потеряв здравомыслие. Но она была жива в отличие от Гюльхан Султан, шехзаде Сулеймана, его наложницы Айсан-хатун и их детей. И у неё была семья в лице двух дочерей.
Зеррин Султан знала, что утолит жажду мести только тогда, когда отберёт у неё и это. Последнее. Семью и жизнь. И тогда пламя ненависти и боли в её сердце утихнет, если не погаснет.
Из тоскливой задумчивости она вынырнула, едва услышала за спиной скрип открывшихся дверей и тяжёлые шаги. Напряглась и, плотно сжав губы, обернулась через плечо.
– Султанша, – приветственно склонил седовласую голову престарелый мужчина, полноватый и с блестящим от пота лбом.
Войдя в холл, он, не дожидаясь ответного приветствия, добрался до тахты и, шумно выдохнув, тяжело опустился на неё.
Меховой воротник его кафтана, как и последний, промок от проливного дождя.
Карие глаза встретились с синими глазами, полными презрения и неприкрытой неприязни, и тут же опустились.
– Али-паша, – холодно усмехнулась Зеррин Султан, полностью повернувшись к мужчине. – Смерть уже у вас за плечами, как я вижу. Многолетний военный поход забрал ваши последние жизненные силы.
– Да, к вашей радости, – спокойно ответил он, сняв чалму и положив её рядом с собой на тахту. – А вы, как я вижу, – повторил он её фразу, при этом внимательно осмотрев Зеррин Султан, – За эти годы полностью расцвели. Годы вас только красят.
– Чего нельзя сказать о вас.
Обмен колкостями, традиционный для этой семейной пары, был прерван скрипом вновь открывшихся дверей.
В холл, сияя радостной улыбкой, вбежала девочка, возрастом не старше десяти лет, с чёрными волосами и карими глазами. Увидев Али-пашу, она смутилась и в то же время взволновалась.
Она подошла к Зеррин Султан и взяла её за руку. Та машинально сжала в ответ её руку, а сама недовольно смотрела на Али-пашу, который тяжело поднялся с тахты и вопросительно смотрел на неё в ответ.
– Нергисшах Султан, – произнесла Зеррин Султан, а после слегка подтолкнула смущённую девочку к Али-паше, который тепло улыбнулся той и шагнул навстречу к ней. – Когда вы уезжали, ей не было и года. Как видите, она похожа на вас.
– Здравствуйте, – произнесла девочка, подойдя к Али-паше, который протянул к ней руку и прикоснулся к её голове и чёрным волосам.
– Нергисшах, – наклонившись, Али-паша поцеловал дочь в лоб, и та неуверенно улыбнулась ему, всё ещё немного смущаясь. – Как ты выросла, Аллах, сохрани. В последний раз я видел тебя ещё младенцем, спящим в колыбели, а теперь…
– А теперь, думаю, пришло время для утренней трапезы, – вмешалась Зеррин Султан, подойдя к дочери и положив руку на её плечо, тем самым привлекая к себе и отодвигая от Али-паши.
Во время трапезы Али-паша и Нергисшах Султан разговаривали, узнавая друг друга, и девочка была уже намного смелее и раскованнее. Зеррин Султан, наблюдая за ними, хмурилась и выглядела недовольной.
Разумеется, она привыкла растить дочь одной, когда всё её внимание принадлежит ей, а теперь Нергисшах Султан не замечала её, увлечённая отцом.
– Ты поела? – с нажимом спросила султанша, когда тарелка дочери опустела. – Возвращайся в свои покои.
Нергисшах Султан послушно поднялась из-за стола, поклонилась родителям, и, напоследок улыбнувшись кивнувшему ей отцу, покинула холл.
– Поверить не могу, что это наша Нергисшах, – покачал седовласой головой Али-паша. – Я ошеломлён.
– Полагаю, Нергисшах тоже была ошеломлена, когда увидела вас, – насмешливо произнесла Зеррин Султан в ответ, и, дождавшись, когда муж непонимающе посмотрит на неё, продолжила: – Она-то думала, что её отец молод, красив и силён, а оказалось, что он отвратительный старик, находящийся одной ногой в могиле.
Али-паша заметно помрачнел от её слов, но только снисходительно улыбнулся одними уголками губ.
– Я уже сказал, что с годами вы стали ещё красивее. Оказывается, и ещё ядовитее. Раз уж я вам так отвратителен, оставлю вас. Буду в своём кабинете.
Из-за лишнего веса и престарелого возраста Али-паша с трудом поднялся из-за стола, направился к дверям, но вдруг остановился и обернулся.
– Кстати, вам известно, что Эсен Султан с дочерьми сегодня прибудет в Топкапы? Думаю, вы будете очень рады встрече с ней.
– Что вы сказали? – напряжённо переспросила Зеррин Султан, но ответа не дождалась. Али-паша промолчал и вышел из холла.
Взволновавшись, султанша поднялась из-за стола и, чувствуя, как в груди расползается чувство ненависти, подошла к окну и тут же испуганно отпрянула от него.
От оглушительного рокота грома затряслось стекло в окне, а следом за ним зигзаг молнии разрезал небо бело-голубой вспышкой.
Топкапы. Покои Филиз Султан.
За окнами буйствовала гроза, сопровождаемая проливным дождём, оглушительными раскатами грома и ослепительными вспышками молнии.
Откинувшись на груду шёлковых подушек, Филиз Султан, всё ещё в ночном одеянии, лежала в постели и смотрела в одно из окон, созерцая грозу. Её длинные тёмно-русые волосы в беспорядке раскинулись по подушкам.
Вспышки молнии отражались на её лице, на мгновение окрашивая его в призрачно-голубой свет, и в глазах, цвет которых был идентичен цвету густых грозовых туч, в настоящее время застилающих небо.
– Султанша, – послышался мягкий и осторожный голос Айше-хатун, вышедшей из внутренней комнаты и подошедшей к кровати. – Желаете чего-нибудь? Позавтракать?
– Нет, – горестно вздохнула Филиз Султан, даже не посмотрев на неё. – Ничего не хочется…
Послышался стук в двери, и, повернув голову к ним, Филиз Султан увидела вошедшую в покои дочь Эсму Султан. На ней было изящного и лёгкого кроя платье из фиолетового шёлка, дополненное украшениями с аметистами.
Её карие глаза тут же вспыхнули беспокойством, когда остановились на всё ещё не покинувшей постели матери, которая выглядела подавленной и слишком уж бледной.
– Валиде? – спешно подойдя к ложу, испуганно пролепетала Эсма Султан. – Что с вами? Вам уже вызвали лекаршу?
– Всё в порядке, – вымученно улыбнулась Филиз Султан, приняв сидячее положение и неловко поправив спутанные тёмно-русые волосы. – Я здорова. Вероятно, это из-за плохой погоды у меня такое настроение.
Эсма Султан понимающе кивнула, и, сев на край кровати, взяла мать за руку.
– Я и не надеялась застать вас здесь. Думала, вы ещё у отца в покоях.
От этих слов Филиз Султан ещё больше помрачнела и побледнела, но Эсма Султан по-своему расценила подобную реакцию.
– Простите за бестактность, – смущённо пролепетала она. – Я не должна обсуждать с вами это.
Возникшую неловкость прервал приход Валиде Султан, о котором громогласно известил евнух.
Эсма Султан встала и поклонилась, как и Филиз Султан, смущённая из-за своего внешнего вида.
Дэфне Султан вошла в покои, опираясь на руку одной из своих служанок. Её серые глаза коснулись сначала внучки, потеплев при этом от нежности, а после невестки, и тут же помрачнели.
– Эсма, и ты здесь, – произнесла Валиде Султан, снова посмотрев на внучку. – Хорошо. Сегодня из Старого дворца приезжает Эсен Султан со своими дочерьми. Я бы хотела, чтобы, когда они приедут, ты помогла девочкам освоиться. Показала им дворец. Рассказала о нашей жизни. Чтобы им было комфортно.
– Как вам угодно, – послушно кивнула темноволосой головой Эсма Султан. – С вашего позволения. У меня занятия вот-вот начнутся.
– Ступай.
Поклонившись матери, а после бабушке, Эсма Султан покинула покои. Как только двери за ней закрылись, Валиде Султан многозначительно посмотрела сначала на свою служанку, а после на Айше-хатун, и они, поняв молчаливый приказ, вышли.
– Филиз, – мягко произнесла Дэфне Султан, подойдя к невестке. Она неодобрительно хмурилась. – Так и знала, что увижу тебя в таком состоянии.
– Простите, – виновато отозвалась та, всё ещё чувствуя себя неловко в одном ночном одеянии.
– Не за что тебе просить прощения. Лучше прекрати мучить саму себя. Приведи себя в порядок. Улыбнись.
Филиз Султан горестно вздохнула и отрицательно покачала головой, а после подошла к зеркалу и кисло улыбнулась своему отражению.
– Зачем? – спросила она, повернувшись к смотрящей на неё Валиде Султан. – Даже если я надену самое красивое платье и самые роскошные драгоценности ничего не изменится. Он меня не замечает.
– Верно, – кивнула светловолосой головой Дэфне Султан, и, увидев, как помрачнела невестка, поспешила добавить: – Ничего не изменится, пока ты будешь вести себя так. Запираться в покоях, лежать в постели и горевать.
– А что мне делать, султанша? – истерично вскрикнула Филиз Султан. – Как Эмине рядиться в вызывающие пёстрые платья? Нарушать правила и устои гарема?
– Во-первых, успокоиться, – спокойно ответила та. – Во-вторых, привести себя в порядок. Никто не говорит, что ты должна вести себя как Эмине, чтобы что-то изменить. Будь собой.
– Я была собой. И к чему меня это привело?
– Ты – Хасеки Султан. Мать старшего престолонаследника. Уважаемая султанша, причём, не только в гареме, но и за его пределами. Нуждающиеся, которые находят помощь в твоём благотворительном фонде, молятся за тебя. Тысячи людей. Вот, к чему тебя это привело.
– Вы действительно не понимаете? – горько усмехнулась Филиз Султан. – Мне всё это не нужно. Ни титулы, ни власть, ни уважение, ни чужие молитвы. Всё, что имеет для ценность, семья. Баязид и дети. А я их потеряла.
Валиде Султан с сожалением поджала губы и хотела что-то сказать, но невестка не дала ей этого сделать.
– Я знаю, что вы хотите сказать. “Это не так”.
– Филиз…
– Баязида я потеряла, едва Эмине появилась в гареме. Эсма… она моя дочь, но я чувствую, как она далека от меня. Что уж говорить о Мураде. Он не подпускает меня к себе. Он любит отца и во всём ему подражает, чтит вас, оберегает сестру от её очередных глупостей, а со мной… Он вежлив, как и полагается в общении с матерью. Я не знаю его. Его желаний. Мыслей.
Подойдя к кровати, Филиз Султан опустилась на неё и, прикрыв руками лицо, тихо заплакала.
Вздохнув, Дэфне Султан медленно подошла к ней, с трудом опустилась рядом и положила руку на вздрагивающее плечо женщины.
– Возможно, всё обстоит так, как ты говоришь. Но ведь ты в силах это изменить. Возьми себя в руки. Знаешь, почему, несмотря на своё поведение, Эмине добилась всего? Она в себе уверена. И она готова на всё, чтобы добиться желаемого. Вот, чего тебе не хватает. И ещё улыбки.
