Текст книги "Возмездие (СИ)"

Автор книги: Lana Fabler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 91 страниц)

─ Да, ─ невозмутимо ответил Махмуд. ─ Я хочу спать, Бахарназ. Если ты действительно хочешь обсудить это, сделаем это завтра.

Задушив в себе ревность и страх потери положения, девушка обняла повернувшегося к ней спиной шехзаде и, поцеловав его в ложбинку между лопаток, смежила веки. Теперь её желание обрести власть над Элиф стало в разы сильнее. Она уничтожит её. Уничтожит всех, кто попытается встать между нею и Махмудом. Только пообещав себе это, Бахарназ Султан смогла заснуть.

========== Глава 18. Обитель страданий ==========

Январь, 1605.

Средиземное море.

История знала множество женщин, которые в мире, принадлежащем мужчинам, смогли не только встать на одну ступень с ними, но и превзойти их в своём могуществе. Женщины, правившие государствами и целыми империями. Эдже восхищалась ими и без тени сомнения считала, что входит в их число. Она сразилась с судьбой и, претерпев годы лишений и упорного труда над собой, из османской султанши стала королевой европейского государства. Только сильные духом и умные женщины могли бы добиться подобного, но и им свойственно ошибаться.

Как сказала Клеопатра ─ одна из тех самых женщин, которыми восхищалась Эдже ─ месть сладка, и всё же это стрела, которая часто поражает того, кто её выпустил. Эта стрела поразила Эдже, и месть, ради которой она разожгла войну, не свершилась. Что стало с некогда великим государством из-за одной-единственной ошибки его королевы? Власть узурпировали, хаос и бесчинства раздирают Геную изнутри, а теперь у неё нет и войска, способного противостоять узурпаторам.

Эдже казалось, что это ─ конец. От Артаферна до сих пор не было новостей, и Эдже тревожилась о нём. Страх, что и его она потеряла, отравлял её изнутри. У неё нет флота, нет войска, нет короны. Она всё потеряла из-за своего неуёмного желания отомстить.

Но даже в таком положении она с королевской гордостью и достоинством взошла на корабль султана Баязида с тем, чтобы просить у него мира. Впрочем, о какой гордости может идти речь, когда она вынуждена молить о пощаде у врага, от которого потерпела столь сокрушительное поражение?

Джоан Капрано, напряжённый и осторожный, встал рядом с ней, готовый в случае необходимости защищать королеву. Они стояли на палубе флагманского корабля флота османов, и их султан вышел навстречу гостям в сопровождении своих визирей, пашей и адмиралов.

Эдже с любопытством взглянула на него. Насколько она знала, султан Баязид приходился ей племянником. Она была изумлена его сходством с её братом султаном Орханом. Та же высокая фигура с широким разворотом плеч и крупными руками, смуглая кожа, тёмные, как у неё, волосы и тёмно-карие глаза, таящие в себе внутреннюю силу и рассудительность.

За его спиной стоял, судя по головному убору, великий визирь. Похоже, ровесник султана, внешности европейской. Голубые глаза были подёрнуты пеленой затаённых душевных мук, а скупо поджатые губы и хмурый взгляд говорили о его закрытом и угрюмом характере.

Эдже изумилась, увидев здесь и Серхата Бея, который был первым воином, одержавшим над ней победу в бою за столько лет, и к тому же он спас ей жизнь. Она задержала на нём взгляд дольше, чем нужно, и султан Баязид, заметив это, серьёзно посмотрел на воина. Серхат Бей оставался невозмутимым.

─ Султан Баязид Хан Хазретлери, ─ произнесла Эдже, стараясь быть вежливой. Ей нужен мир, чтобы вернуться в Геную и, наконец, узнать, что случилось с Артаферном и частью её войска, в котором она так нуждалась сейчас. ─ Полагаю, вы догадываетесь, с чем я пришла. От имени Генуи я прошу заключения мира между нашими государствами.

Он помолчал, задумчиво разглядывая её.

─ Признаюсь, я давно хотел встретиться с вами, султанша, ─ наконец, заговорил султан Баязид. ─ Слухи о вашей красоте оказались истинными, как и ваша гордость. Даже прося мир, вы делаете это с достоинством.

─ Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши комплименты, ─ оборвала его Эдже, отчего удостоилась изумлённого взгляда. ─ Обсудим условия заключения мира.

─ Что же, о вашем горячем нраве я тоже был наслышен. Я всего лишь хотел сказать, что вы оправдали мои ожидания. Султанша, как бы вы не стремились это отрицать, вы ─ часть священной османской династии, и я горд вашими успехами и тем, чего вы смогли добиться. Это одна из причин того, что я согласен на подписание мира. Вторая же ─ сражаться более нет смысла, так как ваш флот уничтожен. Я слышал, и в самой Генуе произошёл переворот. Если пожелаете, я даже могу оказать вам помощь в восстановлении порядка.

─ В помощи других государств мы не нуждаемся, ─ отрезала и без того униженная Эдже. ─ А теперь об условиях. Чего вы хотите в обмен на мир?

─ Ничего, ─ усмехнулся султан Баязид. ─ Считайте это моей милостью в знак нашего родства.

─ Милостью? ─ оскорблённо вспыхнула королева и, подавив в себе негодование, выдавила светскую улыбку. ─ Благодарю вас. В таком случае, я и мои воины вернёмся на свои корабли.

─ Ваше Величество, могу я попросить вас задержаться? ─ неожиданно воскликнул Серхат Бей, выступив из-за спины султана. Все изумлённо повернулись к нему.

Насторожившись, Эдже в ожидании посмотрела на Серхата Бея, который, отведя от неё взгляд, подошёл к султану Баязиду и склонил голову.

─ Повелитель, с вашего позволения я хотел бы… оставить службу у вас ради службы Её Величеству. Если, конечно, королева пожелает принять её.

Изумлённо вскинув брови, Эдже переглянулась с мрачно посмотревшим на неё падишахом. Стоявший за его спиной юноша, похожий на него, ─ наверно, сын, ─ явно был неприятно удивлён.

─ Что это за просьба, Серхат? Откуда она взялась?

─ Я отвечу, ─ воскликнула Эдже, и теперь все взгляды обратились к ней. Серхат Бей всё ещё стоял перед своим повелителем, смиренно склонив черноволосую голову. ─ В минувшем сражении мне довелось биться с ним, и когда я потерпела поражение, Серхат Бей смиловался надо мной и не стал забирать мою жизнь, как я того просила. Более того, он укрыл меня от мечей ваших воинов и помог добраться до моих кораблей, тем самым сохранив мне жизнь. Я премного благодарна ему, поэтому надеюсь, что вы не сочтёте его благородство предательством и позволите ему перейти на службу ко мне. Я нуждаюсь в таких людях.

Султан Баязид напряжённо переглянулся со своим великим визирем, а после повернулся к Серхату Бею, ожидающему его вердикта.

─ Что же, я тоже нуждаюсь в таких людях, как ты, Серхат, но если ты пожелал покинуть меня и хочешь отныне нести службу Генуе и её королеве, я не стану препятствовать. Надеюсь, у тебя были весомые причины, и среди них нет пресловутой влюблённости.

─ Благодарю, повелитель, ─ облегчённо отозвался Серхат Бей, и когда тот на прощание хлопнул его по плечу, повернулся к юноше. ─ Шехзаде, я уже научил вас всему, что знал. Вы более не нуждаетесь во мне. Надеюсь, вы не держите на меня зла за то, что я без предупреждения покидаю вас.

─ Что вы? ─ немного смущённо отозвался шехзаде. ─ Я был рад учиться у вас. Желаю вам… удачи.

─ Да уж, она нам понадобится, ─ усмехнулась Эдже и, кивнув на прощание султану Баязиду, развернулась и направилась к борту корабля в сопровождении адмирала Джоана Капрано и Серхата Бея, который, напоследок поклонившись падишаху, а затем и шехзаде, последовал за ними.

Шехзаде Мурад со смятением провожал взглядом удаляющуюся широкую спину наставника. Уже бывшего. Ему отчего-то стало тоскливо, словно он потерял друга.

Июль, 1605 год.

Вечер.

Топкапы. Покои Эмине Султан.

Сидя на ложе, женщина склонилась над колыбелью, которую мягко покачивала. Её длинные золотисто-русые волосы словно занавес закрывали засыпающего младенца от всего, что, по мнению матери, могло ему навредить. Она тихо напевала колыбельную на родном греческом языке, которую когда-то пела ей её мать, и в мягких переливах её голоса звучала тоска.

Эмине Султан за годы роскошной жизни в Топкапы стала обладательницей пышной фигуры, но теперь она вернулась в прежнюю форму, став не просто стройной, а худощавой. Черты её красивого лица заострились, отчего оно утратило своё очарование, а под зелёными глазами пролегли тени, рождённые недосыпанием, недоеданием и переживаниями. Сами же глаза неотрывно смотрели на младенца в колыбели, полные затаённой тревоги.

Она разрешилась от бремени месяц назад. Роды едва не убили её, потому как проходили с осложнениями. До сих пор она не совсем оправилась. В ту ночь весь дворец содрогался от её криков, и многие в гареме уверовали в то, что до утра Эмине Султан не доживёт. К счастью, она выжила и радовалась тому, что её ребёнок, вопреки всем её страхам, родился и родился живым. Но всё же её страхи оказались не беспочвенными.

Эмине Султан, вопреки своим ожиданиям и на радость недоброжелателям, родила девочку. Когда повитуха, наконец, перерезала пуповину и взяла на руки плачущего новорождённого ребёнка, то мрачно нахмурилась. В покоях воцарилась звенящая тишина, которая напугала обессиленную Эмине Султан. Она с трудом оставалась в сознании на пределе своих сил и, тяжело дыша, тревожно посмотрела на повитуху.

─ Что?.. Почему у вас такие лица?

Элмаз-хатун, которая во время родов держала сестру за руку и поддерживала её, поднялась с ложа и, взглянув на младенца, приложила ладонь ко рту.

─ Что с ним? ─ уже в ужасе кричала Эмине Султан. ─ Что с моим сыном?! Отвечайте!

─ Это девочка, госпожа, ─ осторожно проговорила повитуха. ─ Роды были долгими и трудными, она слабенькая, но выживет при должном уходе. Если она переживёт первый месяц жизни, беспокоиться будет не о чем. Не пугайтесь, но у новорождённой султанши… несколько внешних недостатков.

Растерянная Эмине Султан даже не испытала разочарования по поводу рождения не шехзаде, а дочери, так как материнский страх за ребёнка крепко сжимал её сердце в стальных тисках.

─ Какие… какие недостатки? ─ прошелестела она, попытавшись сесть, не обращая внимания на боль, но Элмаз тут же кинулась к ней и подтолкнула обратно на подушки.

─ Эмине, ты с ума сошла?! Лежи!

─ Что с ней?! Покажите мне! ─ закричала Эмине Султан и, дрожа от страха и бессилия, протянула руки, требуя дочь.

Поджав губы, повитуха покорно подошла и осторожно передала уже затихшего младенца матери. Та в напряжении вгляделась в крохотное личико и недоумевающе нахмурилась. Её взгляд лихорадочно бегал в поисках тех самых внешних недостатков, но не находил их. Прекраснее ребёнка она не видела. Только спустя мгновение она заметила, что у её дочери слишком уж бледная кожа, почти белая и столь тонкая, что, кажется, дотронешься и разорвёшь её. Через неё даже проглядывались кровеносные сосуды. Волосики на голове, испачканной в крови, были белыми как снег.

─ Что-то с её кожей? ─ непонимающе спросила султанша, повернувшись к повитухе. ─ Это болезнь?

─ Можно назвать это болезнью, ─ неопределённо ответила та. ─ Такое очень редко случается… В вашем случае, я думаю, причиной было отравление во время беременности. В состав того снотворного входило множество трав, настоев, хотя вряд ли травы могли так… подействовать. Возможно, это каприз природы. Случается, что у вполне здоровых родителей рождаются… такие детишки.

─ Какие «такие»? ─ хмурилась Эмине Султан. Тревога съедала её изнутри. ─ Что с ней, ты объяснишь, наконец?!

─ Их называют «белыми людьми». На моей памяти был только один такой ребёнок, а родов я принимала немало за свою жизнь. Он… был слишком слаб и умер в первую неделю жизни.

Ошеломлённо выдохнув, Эмине Султан покрепче прижала к себе дочь, и в глазах её заблестели слёзы.

─ В чём выражается эта болезнь, объясни. Только в этой бледности и слабом здоровье? Что ещё?

─ Это всё, госпожа. Ребёнку не следует проводить много времени на солнечном свете, это вредно. На протяжении жизни у девочки будет хрупкое здоровье, поэтому следует беречь её. Сейчас она заснула, и этого не видно, но у султанши ещё и один глаз –светло-голубой, а другой ─ зелёный. Такое тоже случается, но это совсем не опасно.

Опасаясь за жизнь дочери, Эмине Султан не отходила от неё на протяжении всего этого месяца. По словам лекарей, беспокоиться уже не было причин, но тревога так прочно пустила корни в душе султанши, что она уже не могла жить по-другому. Ей казалось, что стоит ей хотя бы немного ослабить бдительность, и она потеряет свою дочь. Забыв обо всём остальном мире, о сыновьях, о гареме и его интригах, о еде и сне, султанша жила у её колыбели.

Она назвала дочь Айнур, что означает «лунный свет». Молочно-белая кожа, белоснежные волосы и хрупкость девочки стали причиной такого выбора. Она была нежной, бледной и призрачной, как свет луны.

Этим вечером войдя в покои, Элмаз-хатун замерла у порога, с печалью и тенью беспокойства посмотрев на сестру, как всегда, дежурившую возле колыбели. Она сидела спиной к дверям, и на оголённой шее остро проступали шейные позвонки ─ так она исхудала. От былой Эмине Султан осталась лишь тень.

─ Заснула? ─ шёпотом спросила Элмаз, подойдя к ней и заглянув в колыбель. Айнур спала, и во сне была таким милым младенцем, что даже неестественная бледность её кожи и волос, казалось, только придавала ей очарования.

─ Как мальчики? ─ бесцветным голосом спросила Эмине Султан, так и не оторвав взгляда от спящей дочери, словно боясь, что это приведёт к чему-то непоправимому.

Сыновей султанша переселила в отдельные покои, потому как боялась, что они нарушат покой сестры. Теперь Элмаз проводила с ними всё время, а Эмине с дочерью закрылась ото всех, в том числе и от них, в своих покоях в страхе, что даже чей-то недобрый взгляд или неосторожное движение могут навредить Айнур.

─ Всё в порядке. Они спрашивают о тебе и очень скучают. Можно они заглянут завтра?

─ Конечно, ─ отстранённо кивнула султанша. ─ Иди, Элмаз, а то разбудишь её.

─ Тебе бы поспать… Ничего не случится, Эмине. Или, может, тебе принести чего-нибудь поесть? Когда ты в последний раз нормально ела?

─ Я сказала ─ иди, ─ отрезала та.

Удручённо вздохнув, Элмаз-хатун бесшумно покинула покои, а Эмине Султан печально улыбнулась, когда её дочь пошевелилась во сне.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Уже облачённая в ночную сорочку, Хафса Султан с помощью служанки надела поверх неё шёлковый халат и, опираясь на руку той, с трудом опустилась на софу, стоящую перед горящим камином. Султанша находилась на последних сроках беременности и с долей беспокойства ждала родов. Впрочем, её положение не мешало ей по-прежнему вести свои многочисленные дела.

─ Пусть войдёт, ─ велела она служанке, которая тут же поспешила к дверям.

Получив позволение, в покои вошёл Идрис-ага, который, приблизившись к своей госпоже, поклонился.

─ Султанша. Вы хотели меня видеть? Что-то случилось? Час-то поздний…

─ От повелителя пришло послание. Он сообщает, что прибудет утром. Хорошо, что мы начали подготовки к его возвращению заранее. Идрис, проследи, чтобы не было никаких проблем. Мирше-хатун я поручила устроить праздник в гареме, но на тебе выбор наложниц, которые будут танцевать для повелителя. Ты знаешь, кто должен быть среди них.

─ Бельгин, ─ кивнул Идрис-ага. ─ А если ей не удастся получить фиолетовый платок? Госпожа, известно, что на протяжении всего военного похода Эмине Султан получала от повелителя письма, полные любви. Что, если повелитель пожелает позвать её? Это вполне вероятно.

─ Эмине не в том состоянии, чтобы бывать на хальвете. Сомневаюсь, что она найдёт в себе силы хотя бы на шаг отойти от колыбели дочери. Пока она увлечена ею, путь в покои султана свободен. А Бельгин фиолетовый платок и не нужен… У неё есть я.

Евнух понимающе улыбнулся.

─ А что с Филиз Султан? Вы всё-таки поведаете повелителю о том, что она сделала?

─ Да, если я хочу избавиться от неё, а я этого хочу. В Топкапы не нужны лишние люди, когда вот-вот начнётся настоящая борьба за власть. Если повелитель и не сошлёт её в наказание, то в скором времени она отправится с сыном в провинцию. Эсму и Нилюфер выдадим замуж в ближайшее время. Они тоже покинут Топкапы. Останется одна Эмине, а её, как оказалось, раздавить будет даже проще, чем я думала. Она о любви и повелителе сейчас совсем не помышляет… Страх за дочь властвует над ней. Страх и станет её концом.

─ Есть ещё Альказ-паша, ─ напряжённо добавил евнух.

─ Пока что он есть, но скоро его может не стать, ─ ухмыльнулась Хафса Султан. ─ Как мы того хотели, он покинул столицу и отправился в Сивас, где его поджидает Ферхат-паша. Известно, от Альказа-паши до сих пор нет вестей. Значит, Ферхату-паше удалось то, что мы задумали. Если всё закончится благополучно для нас, Альказа-пашу казнят, и его место в Совете Дивана освободится. После смерти Али-паши согласно иерархии он стал вторым визирем, а Ферхат-паша занял его место и теперь является третьим визирем. Повелитель, я полагаю, назначит бейлербеем Анатолии моего мужа, и он, наконец, приблизится к возможности стать визирем. Также он сможет заполучить славу, подавив восстание в Анатолии, которое я же и разожгла. Доверие повелителя к нему станет ещё больше. С казнью Альказа-паши Ферхат-паша станет вторым визирем, а Мехмет, наконец, третьим визирем. Тогда на его пути будет один только Искандер-паша. И, чтобы избавиться от него, у меня есть Михримах. Видишь, Идрис, чего мы добились всего-то за один год? Дай Аллах, в скором времени Мехмет станет самим великим визирем. Мы вместе будем править этим государством!

Утро.

Дворец Михримах Султан.

Время лечит. Как часто она слышала эти слова из уст окружающих людей и как часто твердила их себе самой. Но Михримах Султан по себе знала, что оно не лечит, а всего лишь помогает забыть. День сменяет ночь, и так десятки и сотни раз, когда, наконец, сердечная боль стихает, словно засыпая. И тогда мы возвращаемся к рутине собственных жизней со шрамами на сердце и частицей мудрости, полученной из пережитых трудностей.

Слова Хафсы Султан она крепко запомнила: «Ночь всегда заканчивается, и встаёт солнце. Однажды его лучи осветят и твою жизнь. Но если ты будешь уверять себя, что твоей судьбой является страдание, и не попытаешься сделать хотя бы что-то, чтобы доказать обратное, вряд ли что-то изменится в твоей жизни. Ты сама должна стремиться к свету». И Михримах Султан решила, что она больше не будет утопать в жалости к себе, не будет сетовать на несчастливую судьбу и перестанет истязать себя страданиями.

Несколько дней после трагедии она ещё позволила себе не покидать ложа и немного поплакать, но потом огромным усилием воли заставила себя встать. Босиком подошла к окну и изумилась, увидев лазурно-голубое небо без единого облака и пусть и зимнее, но солнце, лучи которого заставляли снег, стелющейся по земле, неистово сверкать словно море алмазов. Мир снова открылся ей во всей своей красоте. Поддавшись порыву, султанша распахнула окно и глубоко вдохнула морозный свежий воздух, от которого её лёгкие зажгло. Холод, проникший в покои через открытое окно, освежил их, и затхлый запах исчез.

В то утро Михримах Султан впервые за эти дни полноценно поела под радостным взглядом Гюльшан-калфы, ошеломлённой неожиданными переменами, сняла, наконец, ночную сорочку, облачилась в одно из тех подаренных ей мужем на свадьбу платьев из дорогой парчи, позволила служанкам красиво заплести волосы и надела драгоценности.

Подойдя к зеркалу, султанша увидела в отражении уже не ту сломленную, худую и бледную девушку, похожую на призрак, а юную, свежую, красивую и роскошную женщину, глаза которой горели надеждой. Может, у неё и вправду всё ещё впереди? Солнце осветит своими лучами и её жизнь, как сегодня оно осветило замёрзшую в суровую зиму землю. Улыбаться всё ещё не хотелось, но Михримах Султан заставила себя это сделать. Улыбка была натянутой, но спустя минуту усилий стала искренней, пусть и слабой.

Она вернулась к прежней жизни, стала ещё больше читать и посвящать время учению, которое приносило ей удовлетворение и действительно интересовало её в определённых его сферах. Также часто звала в гости Хафсу Султан. В ней она обнаружила очень умную, не по годам мудрую и рассудительную женщину, которая, несмотря на свой холодный образ, тоже умела улыбаться и радоваться мелочам жизни. Оказалось, она ждала ребёнка, и Михримах Султан, узнав об этом, ощутила, как боль просыпается в ней, но не позволила ей снова обрести над ней власть.

Из-за сближения с Хафсой Султан отношения с Эсмой разладились. Она долгое время болела из-за тоски по уехавшим мужчинам, а когда оправилась, выразила своё недоверие к Хафсе Султан, которую считала неискренней в её неожиданно возникшей привязанности к Михримах. К тому же, ей попросту не нравилась эта холодная и властная женщина. Эсму она на подсознательном уровне чем-то отталкивала. Михримах в силу своей доброты и наивности этого не понимала, старалась угодить обеим, но Эсма отстранилась от неё, не желая проводить время с Хафсой Султан и не одобряя их «дружбу».

Так прошли долгие месяцы, и суровую зиму сменило жаркое лето ─ любимая пора Михримах Султан. Теперь она почти всё время проводила в своём саду, читая в беседке или гуляя по извивающимся тропам и наслаждаясь цветущей природой. Она чувствовала себя, как бы абсурдно это не звучало, даже лучше, чем до свадьбы, принёсшей ей столько боли и разочарований, смерти матери и потери ребёнка. Теперь, претерпев горе, она стала по-настоящему ценить радостные мгновения и саму жизнь. Пыталась во всём искать хорошее, а из плохого извлекать урок. И жизнь, в действительности, стала легче. Стоило только улыбнуться миру, перестав винить его в своих бедах, и он тут же улыбнулся в ответ, подарив исцеление от душевных ран и покой.

От Хафсы Султан она знала, что в скором времени султан, его паши и беи вернутся, но, получив этим утром письмо от тёти, в котором та сообщала, что к полудню ей необходимо быть в Топкапы, чтобы встретить повелителя, не на шутку взволновалась. Девушка завтракала в главном холле, восседая за длинным, богато сервированным столом, когда Гюльшан-калфа передала ей послание.

─ От кого это? ─ отложив ложку на тарелку, осведомилась султанша.

─ Из Топкапы, госпожа. От Хафсы Султан.

Полагая, что это привычная просьба тёти приехать в Топкапы, чтобы встретиться, Михримах Султан спокойно развернула бумагу и, прочитав, приложила ладонь ко рту в крайней степени изумления.

─ Гюльшан! Повелитель приезжает.

─ Значит, и Искандер-паша возвращается, ─ улыбнулась калфа. ─ Хвала Аллаху, ваше ожидание закончилось. Я велю приготовить прекрасную трапезу и ваши с пашой покои подготовить.

─ Да, ─ растерянно кивнула светловолосой головой султанша.

Она пребывала в смятении. Так долго она томилась от своей тоски по уехавшему мужу, и вот теперь он возвращается. Искандер-паша не знал ни о ребёнке, ни о том, что она его потеряла. То злополучное письмо девушка так и не отправила. А ещё были те самые рисунки и знание, что сердце Искандера-паши принадлежит Эмине Султан. Что делать со всем этим, Михримах Султан не знала. Но она уже для себя решила, что попытается сделать так, чтобы муж забыл о запретной любви и, наконец, обратил свой взор на неё. К тому же, она мечтала забеременеть снова.

Воодушевлённая и взволнованная, Михримах Султан покинула свой дворец, в котором начались подготовки по случаю возвращения Искандера-паши, и отправилась в Топкапы. Войдя в гарем, султанша проходила мимо ташлыка, когда встретилась с Эсмой Султан. Девушки улыбнулись друг другу, но между ними чувствовалось напряжение из-за разлада, вызванного Хафсой Султан.

─ Михримах, здравствуй, ─ заговорила Эсма Султан, и в её тёмно-карих глазах появилась затаённая тоска по подруге и их дружбе. ─ Давно не виделись. Ты… к Хафсе Султан?

─ Так ты ещё не знаешь? ─ изумилась та и, предвкушая радость подруги, воскликнула: ─ Повелитель сегодня возвращается! Хафса Султан прислала мне весть, в которой просила быть в Топкапы к полудню, чтобы встретить султана.

На лице Эсмы Султан отразилось сначала недоверие, а после облегчение и радость.

─ О, Аллах! Так вот, почему весь дворец переполошился. А я-то недоумевала, что за праздник готовится… Михримах, поверить не могу, что отец и Мурад возвращаются… Уже сегодня! И Серх… ─ лепетала счастливая султанша, но осеклась, едва не выдав себя в присутствии служанок и множества других лишних ушей.

Михримах Султан, с теплом в серых глазах наблюдая за ней, понимающе улыбнулась.

─ Да, они все возвращаются…

Теперь с пониманием улыбнулась Эсма Султан, так как знала, как подруга тосковала по Искандеру-паше. С воспоминанием о нём девушка припомнила и те рисунки, которые открыли запретные чувства паши к Эмине Султан. Она немного омрачилась, но решила об этом не упоминать.

─ Зайдём ко мне? ─ предложила султанша, желая обсудить всё наедине.

─ Только если ненадолго… Я хотела зайти к Хафсе Султан.

Нахмурившись, Эсма Султан тут же перестала улыбаться и словно закрылась.

─ Тогда не заставляй её ждать. К тому же, мне надо подготовиться. Я об этом не подумала. Как-нибудь в другой раз поговорим.

Она обошла расстроившуюся подругу и направилась в свои покои. Обернувшись ей вслед, Михримах Султан горестно вздохнула и, подняв голову, взглянула на двери покоев Валиде Султан.

Дворец Хюррем Султан.

Силуэт стоящей возле окна женщины был озарён ярким светом летнего солнца. Она стояла неподвижно, обхватив себя руками, и во всей её позе ощущалась тревога.

─ Хюррем, ─ раздался женский голос за её спиной, полный усталости. ─ Садись за стол, поешь. Ты так исхудала за этот месяц. Совсем себя извела.

Поджав губы, Хюррем Султан отвернулась от окна и беспокойным взглядом коснулась сестры, восседавшей за столом вместе с дочерью и сыном, и собственных детей, трапезничающих вместе с ними. Время было милостиво к Гевхерхан Султан, и за прошедшие десять лет, что сёстры не виделись, она не сильно изменилась. Только стала ещё больше похожей на их мать, но в ней по-прежнему чувствовались спокойное достоинство и мудрость, свойственные только ей в их семье.

─ Не хочется… ─ сухо ответила Хюррем Султан, без аппетита скользнув взглядом по блюдам на столике.

─ Султанша, так и захворать недолго, ─ произнесла Фюлане Султан. ─ Вы должны поесть. Тем, что голодаете, вы ничего не измените.

─ Я вообще ничего не могу изменить! Мой муж, оставив доверенную ему столицу и трон, что он обещал охранять, поехал в полыхающую от восстаний провинцию чуть ли не на другой конец империи, и от него до сих пор нет вестей. А я вынуждена быть здесь, не имея возможности хоть что-то сделать! И почему никто не обеспокоен тем, что регент престола и визирь пропал?!

С каждым словом её голос становился всё громче и всё больше полнился негодованием, отчего её дети испуганно посмотрели на мать, а Гевхерхан Султан ─ устало.

─ Хюррем, прошу тебя, возьми себя в руки. Тут же дети.

─ Саасхан-калфа, уведи детей в их покои.

Проводив их, уходящих, взглядом, Хюррем Султан в изнеможении опустилась на подушку за столик и вздохнула.

─ Альказ-паша не пропал. Быть может, у него нет возможности отправить весть. В Сивасе крайне серьёзные проблемы.

─ Вот именно, Гевхерхан. А вдруг с ним что-то случилось? Говорила же, что ему нельзя ехать туда! Но он меня не послушал, и теперь только один Аллах ведает, что с ним. Клянусь, ещё несколько дней неизвестности, и я поеду в Сивас. Меня никто не удержит!

Гевхерхан Султан и Фюлане Султан красноречиво переглянулись. Султанзаде Искандер не обращал внимания на негодование тёти, к которому привык за прошедшие две недели жизни в её дворце.

По его мнению, женщины часто заставляли самих себя без причин страдать и мучиться, выдумывая проблемы там, где их нет. Альказ-паша отправился в мятежную провинцию и, вероятно, только недавно оказался на месте, так как Сивас расположен крайне далеко от столицы. И он сомневался, что у него есть возможность отправить хотя бы одно письмо. Дел у него невпроворот, так и отправить весть, скорее всего, затруднительно из-за бесчинств и хаоса, царящих в Сивасе, да и по всей Анатолии. Поэтому он не вмешивался, как всегда, оставаясь при своём мнении, но не пытаясь кому-то навязать его.

─ Вы, кажется, говорили, что подозреваете Хафсу Султан в том, что она знает куда больше о ситуации в Сивасе, чем стремится показать, ─ проговорила Фюлане Султан. ─ Думаю, вы правы, султанша. Что-то здесь не так… Необходимо попытаться разузнать что-то о том, что происходит в Сивасе. По всему, это мы можем узнать только от Хафсы Султан.

─ Фюлане, не вмешивайся в это, ─ предупреждающе воскликнула Гевхерхан Султан, но она знала, что это не возымеет воздействия. Дочь была действительно похожа на свою бабушку в силе характера и уверенности в себе.

─ Нельзя сидеть, сложа руки, ─ твёрдо ответила та. ─ Султанша, если пожелаете, отправимся в Топкапы и поговорим с Хафсой Султан, ─ повернувшись к Хюррем Султан, добавила она.

─ Спасибо, Фюлане, ─ ответила та, тепло посмотрев на неё. ─ Твоя помощь мне понадобится. Хафса Султан не так проста, её трудно заставить сделать то, чего она не желает делать, а именно говорить правду. Но я чувствую, что она причастна!

─ Искандер, ты-то согласен со мной? ─ спросила Гевхерхан Султан, взглянув на сына. ─ Рано нам тревожиться.

─ Согласен, валиде. Но Фюлане же спокойно не сидится, ─ усмехнулся он, красноречиво взглянув на сестру, которая ответила ему недовольным взглядом. ─ Ей просто жизненно необходимо быть в эпицентре интриг и скандалов.

─ Тебе не пора в Топкапы? ─ хмыкнула Фюлане Султан. ─ Валиде привезла тебя сюда, чтобы ты сделал карьеру в столице. Так иди и делай, Искандер-ага, а то лошади в стойлах заждались.

─ Не нарывайся, ─ с шутливой угрозой отозвался тот и, поднявшись из-за столика, на прощание поцеловал руку матери. ─ До вечера.

─ Удачи, сынок, ─ с любовью улыбнулась Гевхерхан Султан.

─ Уж она-то ему понадобится в конюшне в навозе возиться, ─ Фюлане Султан усмехнулась, услышав, как уходящий брат вздохнул, не снизойдя до ответа.

Топкапы. Покои Филиз Султан.

Прежде Филиз Султан с нетерпением и радостным предвкушением ждала возвращения мужа, а в этот раз всё её существо полнилось страхом. Узнав от дочери о том, что повелитель возвращается сегодня, султанша ощутила, как липкий страх обволакивает её и душит. Хафса Султан обещала, что поведает повелителю о том, что она отравила беременную Эмине Султан, и в её обещании сомневаться не приходилось.

Филиз Султан казалось, что она стоит на краю пропасти и пребывает в неизвестности относительно того, упадёт ли она в неё или же чудесным образом спасётся от падения. Она знала натуру мужа: он был скор на гнев, и также скоро остывал. К несчастью, решения он принимал также скоропалительно, так что ко времени, когда он остынет от гнева, может статься, что ничего уже нельзя будет изменить. Казни, конечно, Филиз Султан не ждала, но вот окончательного разрыва отношений или ссылки опасалась.