Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 91 страниц)
С одной стороны, ей было страшно. Много лет назад она также, как и сейчас, встречалась здесь, в Мраморном павильоне, с гадалкой Алджи-хатун. Та предсказала ужасные вещи, которые в большинстве своём, к сожалению, сбылись. И это пугало ещё больше.
С другой стороны, она чувствовала необходимость этой встречи. Сейчас ей необходимо было узнать, что ждёт её и её детей в будущем. Возможно, зная, что будет, она сможет этого избежать или как-либо изменит ход событий? А может быть, окажется, что для Михримах эта свадьба в действительности станет благом, и ничему мешать не придётся?
– Здесь, – раздался шёпот Бирсен-хатун, и, обернувшись на неё, султанша увидела, как она указывает в сторону одной из дверей.
Натужно сглотнув, Эсен Султан толкнула дверь, и они оказались в маленькой квадратной комнате, погружённой в полумрак. Всё, как и в прошлый раз.
Старуха в чёрном плаще, в которой султанша с трудом узнала Алджи-хатун, трясущимися морщинистыми руками сняла с седовласой головы капюшон и поклонилась.
– Вот мы и встретились снова, госпожа, – проскрипела Алджи-хатун, обратив чёрные глаза к Эсен Султан, которая вздрогнула от этого пронизывающего взгляда.
– Многое из того, что ты предсказала, сбылось, – после недолгого молчания заговорила султанша, мрачно усмехнувшись. – У меня в действительности было четверо детей. И в действительности трое из них уже мертвы. “Один умрёт, не вдохнув жизнь и не увидев мир, второй умрёт от твоих рук, что сами бросят его во мрак смерти, а третий станет кровавой жертвой”. Так и случилось. Я потеряла ребёнка, не сумев родить его. Свою дочь выронила, и она, будучи младенцем, умерла. Своими же руками я отдала её смерти. А мой сын… – её голос сорвался из-за подступивших слёз. – Стал кровавой жертвой. Его отравили.
Бирсен-хатун сочувственно посмотрела на свою госпожу, в то время, как Алджи-хатун спокойно слушала её, слегка хмурясь.
– И предсказание о кровавой жене, несущей смерть, сбылось. Ею оказалась Карахан. А её сын и был тем, ради кого она убивала. Но я не понимаю, почему предсказания сбылись лишь частично.
– То, что предсказано – сбудется, – покачала седовласой головой гадалка. – В своё время.
– Вы предсказали, что из моих детей “один ребёнок будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные будут гнить в земле, и золотыми будут их саваны”. Из четверых моих детей в действительности выжила лишь одна дочь Нилюфер, но я не понимаю… Что значат слова о процветании и золотой короне?
– Такова её судьба, – снисходительно усмехнулась старуха, и усмешка исказила её морщинистое лицо, сделав его несколько зловещим. – Перед вашей дочерью ляжет путь, ведущий к процветанию, богатству, счастью и, главное, огромной власти. Теперь, когда вы сказали, что этим ребёнком, выжившим из всех ваших детей, является дочь, я вспомнила…
– Что вы вспомнили? – напряжённо переспросила Эсен Султан.
– Образ в золотой короне, что я видела. Он был женским. В прошлый раз я не была в этом уверена.
– Но почему… в золотой короне? – непонимающе нахмурилась султанша, начиная раздражаться из-за того, что гадалка не может сказать чего-то нового или хотя бы определённого.
– Я имела в виду не те диадемы, что вы, султанши, носите в качестве украшений, – тоже с толикой раздражения проскрипела Алджи-хатун. – Золотая корона – это символ власти. Власти правителя. Я очень хорошо запомнила то видение и то, как выглядела эта корона. Высокая, тяжёлая, отлитая из золота и украшенная разноцветными драгоценными камнями. Чёрными, красными и жёлтыми.
Эсен Султан всё ещё непонимающе хмурилась и выглядела озадаченной словами гадалки.
– Султанша, спросите насчёт кровавой жены, – подойдя к ней со спины, прошептала Бирсен-хатун. – Про кровь, яд и солнце.
– Ещё кое-что, – снова взглянув на старуху, произнесла Эсен Султан. – Было предсказание относительно “кровавой жены”. “Со смертью султана Орхана власть возымеет не мужчина, а женщина. Кровавая жена. Она будет верховодить силами этого государства, а после её сын, вскормленный кровью и ядами, сменит её, но не раньше, чем солнце погаснет и родится заново”. Султан Орхан мёртв, но правит не “кровавая жена”, коей оказалась Карахан, а его сын султан Баязид. Что это может значить?
– Вы то торопите будущее, то не можете разобраться в его предупреждениях, – неприятно и скрипуче хохотнув, отозвалась Алджи-хатун. – Разве после смерти султана Орхана не было того недолгого смутного времени, пока тогда ещё шехзаде Баязид шёл со своим войском на Стамбул, а Карахан Султан объявила себя Валиде Султан и регентом престола?
– Но её власть не признал Совет Дивана. Да и она, если можно так сказать, “правила” всего несколько дней, пока до Стамбула со своим войском, поддержкой янычар и Совета Дивана не добрался шехзаде Баязид.
– Но ведь правила? Я не говорила, сколько времени она будет править, просто потому что не видела этого.
– Хорошо, – неохотно согласилась Эсен Султан. – Но что насчёт её сына? Вскормленный кровью и ядами? И вы сказали, что он сменит её на престоле, но на престоле султан Баязид.
– Не понимайте эти слова буквально. Вскормленный кровью и ядами – значит, выросший среди убийств, крови и яда.
В серо-голубых глазах султанши проступило растерянное понимание. В действительности, шехзаде Махмуд рос среди убийств, которые совершала его мать, среди крови, которую она проливала, и яда, который и был её орудием.
– Я предсказала, что он сменит её, и вся власть окажется в его руках. Как я уже говорила, то, что предсказано – сбудется. В своё время. Это случится не раньше, чем солнце погаснет и родится заново.
– И причём здесь солнце? – снова перестав понимать, переспросила Эсен Султан. – Хотите сказать, что… – напряжённо заговорила она, а после осеклась и неверяще усмехнулась. – Шехзаде Махмуд в будущем займёт османский трон? Но это же невозможно. У султана Баязида три шехзаде. Пока у них нет собственных сыновей, значит шехзаде Махмуд – четвёртый в очереди на османский трон, но у него появится шанс занять его только в случае их смерти.
– Я не могу знать, как это случится, но знаю, что это случится и знаю, когда, – туманно проговорила старуха и, видимо, считая, что разговор подходит к концу, набросила на седовласую голову капюшон. – Не раньше, чем солнце погаснет и родится заново. Большего сказать не могу.
– Вы уходите? – испуганно спросила Эсен Султан, видя, как старуха заковыляла в сторону двери. – Но я хотела узнать будущее.
– Я больше не гадаю, – не обернувшись, отозвалась Алджи-хатун. – Моих сил едва хватает на то, чтобы жить, а гадание забирает их слишком много. Я не могу вам ничем помочь.
Гадалка вышла из комнаты, погружённой в полумрак, а Эсен Султан потерянно смотрела на закрывшуюся за ней дверь, не зная, что делать.
– Нам следует вернуться во дворец, султанша, – мягко прикоснувшись к её плечу, проговорила Бирсен-хатун. – Аллах, сохрани, что же мы узнали. А если то, что она сказала, правда? Карахан Султан снова добьётся своего и всё-таки сделает своего сына султаном? Нужно было её казнить…
– После того, что она совершила, я не могу этого позволить, – мрачно процедила Эсен Султан, вспыхнув от ненависти при одном только упоминании Карахан Султан. – Скольких она убила ради власти? Обманом и интригами толкнула меня на убийства, а после отравила моего мужа и сына. Она достойна лишь смерти в муках, а Всевышний не только сохранил жизнь ей и её сыну, но и снова дарит им благополучие и власть. Это ли справедливость?
Горько усмехнувшись, расстроенная Эсен Султан, набросив на темноволосую голову капюшон, вышла из комнаты. Бирсен-хатун поспешила ей в след.
Вечер.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
В то время, как в ташлыке веселились и танцевали простые наложницы, предоставленные евнухам и калфам, в самых больших и роскошных покоях гарема собрались представительницы правящей семьи, ради той же цели – праздновать.
Степенно восседая на тахте, Валиде Султан с благосклонной улыбкой наблюдала за танцующими наложницами. Глядя на неё, складывалось впечатление, что эта женщина, с годами сохранившая свои доброту и изящество, действительно наслаждается празднеством. Но лишь близкие ей люди видели в глубине её серых глаз затаённую боль и усталость.
Фатьма Султан, сидящая рядом с ней, видела это и беспокоилась. То и дело справляясь о самочувствии у Валиде Султан, она, слыша в ответ неизменное “хорошо”, сочувственно хмурилась и вздыхала.
Филиз Султан, сидящая за другим столиком на большой подушке, была увлечена собственными переживаниями. Впервые за долгие годы, проведённые в этом дворце, она искренне улыбалась, источала радушие и в действительности наслаждалась приятной атмосферой праздника.
Её дочь Эсма Султан, расположившаяся рядом с ней, ловя на себе взгляд матери, натянуто улыбалась, желая скрыть своё беспокойство и нервозность. Она знала, что это празднество, устроенное в честь помолвки Михримах, несло последней только страдания. И это казалось ей бесчеловечным и жестоким. Как могла её бабушка, которую она всегда считала доброй и понимающей, так поступить? А отец? Как он позволил это? Почему они думают, что могут решать чужие судьбы, невзирая на то, что причиняют страдания?
Когда двери в покои распахнулись, музыка прекратилась. Одни наложницы перестали играть на музыкальных инструментах, другие наложницы прекратили танцевать, и все склонились в поклоне.
Гордо вскинув подбородок и придерживая в руках длинный подол своего роскошного красного платья, в покои вошла молодая женщина с длинными рыжими волосами и синими глазами, несущими оттенок презрения.
Дэфне Султан, посмотрев на неё, как всегда внутренне содрогнулась. Смотря на Зеррин Султан, она всегда вспоминала Гюльхан Султан, которую, несмотря на природную доброту и благожелательность, от всей души ненавидела.
Приход Зеррин Султан никому из присутствующих султанш не принёс радости, но никто, кроме Валиде Султан, не мог возражать, а последняя предпочла промолчать.
– Валиде Султан, – совершенно по-матерински ухмыльнувшись, поклонилась Зеррин Султан. – Я услышала, что в гареме устраивается празднество в честь помолвки Михримах Султан, и была огорчена, что не получила приглашения. Вы же не возражаете против моего визита?
Судя по ироничному оттенку произнесённого, на самом деле Зеррин Султан не считала нужным считаться с чьими-то возражениями.
– Присоединяйся, Зеррин, – спокойно ответила Дэфне Султан, кивнув светловолосой головой.
Вновь заиграла музыка и затанцевали наложницы, но спустя некоторое время опять всё стихло, а наложницы склонились в поклоне.
Валиде Султан вздохнула, думая, что это, наконец, явилась Эмине Султан, которую она должна была задержать здесь, на празднестве, пока Филиз Султан отправится в султанские покои, но растерянно моргнула.
В покои степенно вошла Хафса Султан в закрытом тёмно-синем платье, расшитом серебряной нитью. Её серые глаза были, как всегда, холодны и сдержанны.
Дэфне Султан – единственная, кто из присутствующих застал то время, – тут же вспомнила Михримах Султан и в который раз про себя отметила поразительное сходство между ней и Хафсой Султан. Возможно, Хафса Султан даже превзошла свою бабушку в умении держать себя так степенно, холодно и вместе с тем властно.
– Добро пожаловать, Хафса, – приветственно улыбнулась Валиде Султан, когда молодая женщина обратила свои льдисто-серые глаза к ней. – Мы все приятно изумлены твоим визитом. Ты редко посещаешь нас и султанский гарем.
– Благодарю, – отозвалась Хафса Султан, садясь за стол с Зеррин Султан, которая одарила её долгим неприязненным взглядом и отвернулась. – Сегодня утром я была у повелителя по вопросам о своих благотворительных фондах, и он сообщил о празднестве в гареме и предложил посетить его.
– Надеюсь, нет серьёзных проблем в твоей благотворительной деятельности?
– Причин для беспокойства нет, – неопределённо отозвалась Хафса Султан, а после обратила своё внимание к Филиз Султан. – Я слышала, вы тоже занялись благотворительной деятельностью и даже открыли собственный фонд.
Завязался разговор о благотворительности, продолжавшийся до тех пор, пока двери снова не отворились.
Вопреки очередным ожиданиям Валиде Султан насчёт Эмине Султан, в покои вошла Нилюфер Султан в простом зелёном платье, выгодно подчёркивающем её тёмно-каштановые волосы и тёмно-карие глаза.
Она поклонилась со спокойной уверенной улыбкой на красивом лице, отчего Хафса Султан заинтересованно прищурилась, а Зеррин Султан настороженно окинула её взглядом синих глаз.
– Валиде Султан. Султанши.
– Проходи, Нилюфер, – тепло улыбнулась ей та, а после посмотрела куда-то за спину девушки, будто надеясь кого-то увидеть за ней. – А где твоя валиде и Михримах? Это празднество их, в первую очередь, касается.
– Михримах не желает никого видеть. Плачет в своих покоях. А валиде сказала, что ей нездоровится. Она просит прощения за то, что не сможет посетить празднество.
Дэфне Султан понимающе кивнула светловолосой головой, а после, посмотрев на сидящую рядом с ней Фатьму Султан, которая с робким интересом разглядывала Нилюфер Султан, улыбнулась.
– Нилюфер, я обещала познакомить тебя с твоими старшими сёстрами, – заговорила она. – Это – Фатьма Султан. Старшая дочь султана Орхана, рождённая Селин Султан. Да покоятся они с миром.
– Аминь, – печально улыбнулась Фатьма Султан, а после приветливо улыбнулась Нилюфер Султан, смотрящей на неё испытующе и без тени ответной улыбки. – Рада познакомиться с тобой, Нилюфер.
Полноватая миловидная молодая женщина с длинными каштановыми волосами и карими глазами, светлее, чем у Нилюфер Султан, производила впечатление кроткой и умиротворённо-спокойной.
– А это – Зеррин Султан, – с куда меньшей теплотой представила Валиде Султан другую женщину.
Посмотрев на ту, на кого смотрела Валиде Султан, Нилюфер Султан увидела сидящую на подушке красивую молодую женщину яркой и необычной внешности. Её длинные волосы были цвета осенних листьев, а глаза, переполненные излишней гордостью на грани высокомерия, были синими словно море.
Их взгляды – тяжёлый, прямой и уверенный Нилюфер Султан и высокомерный и изучающий Зеррин Султан – столкнулись и не отпускали друг друга словно султанши вели своеобразную борьбу, пытаясь сравнить силы.
Зеррин Султан моргнула и опустила синие глаза к своим рукам, сложенным на коленях, со сдержанным негодованием принимая поражение, а Нилюфер Султан самодовольно ухмыльнулась, одержав победу.
– Садись, – проговорила Валиде Султан, пригласительно кивнув на принесённую слугами подушку. – Мирше, – обернувшись на хазнедар, она жестом подозвала её к себе. – Узнай, где Эмине и почему не приходит.
Филиз Султан настороженно покосилась на них, чувствуя беспокойство по поводу своей сегодняшней встречи с повелителем. Неужели эта ядовитая змея опять что-то выдумала, чтобы ей помешать?
Мирше-хатун, стуча позолоченной тростью, уже подходила к дверям, как они неожиданно распахнулись прямо перед ней и впустили в покои напряжённого Идриса-агу.
Непонимающе нахмурившись, Мирше-хатун наклонилась к нему, без слов спрашивая, что случилось и требуя объяснить. Идрис-ага что-то прошептал ей на ухо, и, недовольно поджав губы, хазнедар направилась обратно к Валиде Султан.
Султанши заинтересованно проследили за ней взглядами, ожидая, что же она скажет насторожившейся Валиде Султан.
– Султанша, Идрис-ага сообщил, что Эмине Султан неожиданно заболела. Она не сможет явиться на празднество.
Дэфне Султан вздохнула и недовольно покачала светловолосой головой, прекрасно понимая, что это выдуманный предлог.
Филиз Султан горько усмехнулась, также понимая это и осознавая, что соперница, конечно же, что-то придумала, чтобы ей помешать, потому и не пришла, чтобы иметь возможность действовать.
Хафса Султан ухмыльнулась, словно оценив хитрость Эмине Султан.
– Отправь к ней лекаршу, – распорядилась Валиде Султан. – Посмотрим, что у неё за неожиданная болезнь и есть ли она вообще. Повелителю пока не сообщать. Если это очередная хитрость, клянусь Аллахом, ей несдобровать.
– Как прикажете, – поклонилась Мирше-хатун и поспешила покинуть покои.
– А ты, Филиз, иди готовься.
Взволнованно улыбнувшись, Филиз Султан под взглядами, направленными на неё, поднялась с подушки и, поклонившись, спешно покинула покои.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Откинувшись на груду шёлковых подушек, Эмине Султан лежала в постели с прикрытыми веками, а её грудь тяжело и медленно вздымалась от затруднённого дыхания.
Элмаз-хатун, стоя рядом с лекаршей, внимательно её слушавшей, беспокойно смотрела на неё и то и дело горько вздыхала в перерывах между фразами.
– Султанша ещё со вчерашнего дня жаловалась на головную боль и слабость. А сегодня вечером в хамаме потеряла сознание. Теперь спит, но видите, какой беспокойный сон и затруднённое дыхание?
– Будет лучше, если я всё же осмотрю султаншу.
– Она только-только смогла заснуть, – отрицательно покачала русоволосой головой Элмаз-хатун. – Мучилась от головной боли. Лучше приходите поутру, тогда и осмотрите. Может быть, султанше уже станет легче.
– Ладно, – неохотно согласилась лекарша. – Думаю, это мигрень. Но в её-то возрасте… Хотя, всякое бывает. Султанша в последнее время имела причины для переживаний?
– При жизни в султанском гареме их не может не быть.
Лекарша понимающе кивнула и, попрощавшись, вышла из покоев. Едва двери за ней закрылись, Эмине Султан открыла глаза и приподнялась на локтях.
– Кажется, поверила, – облегчённо выдохнула она, а после снова посерьёзнела. – Теперь нужно, чтобы повелитель узнал о моём состоянии.
– Но как это сделать? Мирше-хатун и Идрис-ага не позволят мне сообщить ему, так как Валиде Султан приказала им молчать, чтобы не помешать его встрече с Филиз Султан.
Помолчав некоторое время в напряжённой задумчивости, Эмине Султан кивнула русоволосой головой в сторону настенного шкафа.
– Возьми бумагу и чернила и пиши то, что я скажу. Отнесёшь это послание вместе с тем драгоценным кинжалом, что мне когда-то подарил повелитель.
Топкапы. Султанские покои.
Осыпая нежными поцелуями смуглую шею, Филиз Султан дрожащими от волнения бледными пальцами расстёгивала мелкие пуговицы кафтана повелителя, чувствуя приятную тяжесть сильных мужских рук на своей талии.
Едва она закончила с пуговицами и потянулась к губам повелителя за очередным поцелуем, раздался стук в двери, от которого она вздрогнула, а султан Баязид слегка отстранился от неё.
– Пусть стучат, – умоляюще прошептала султанша, обхватив его руками за шею и снова притягивая к себе.
– Может, что-то случилось, – мягко убрав её руки, ответил повелитель и, встав с ложа, направился к дверям.
Филиз Султан, разочарованно выдохнув, проводила его беспокойным взглядом тёмно-серых глаз и напряглась.
– В чём дело? – распахнув двери, спросил повелитель, смотря на виновато потупившегося Идриса-агу, который тут же перестал что-то недовольно выговаривать евнуху, стоящему со шкатулкой в руках.
– Всё в порядке, повелитель, – елейно улыбнулся Идрис-ага. – Этот ага посмел побеспокоить вас и понесёт за это заслуженное наказание, – подхватив евнуха под локоть, он с силой толкнул его прочь от дверей. – А ну-ка возвращайся в гарем! Повелителя беспокоишь по каким-то пустякам.
– Что это? – спросил султан Баязид, кивнув на шкатулку в руках евнуха.
– Эмине Султан просила передать вам, – спешно ответил евнух, покосившись на злобно смотрящего на него Идриса-агу. – Но Идрис-ага не позволял мне доставить это.
Недовольно посмотрев на того, султан Баязид забрал шкатулку и закрыл двери, успев заметить, что Идрис-ага, перестав елейно улыбаться, повернулся к евнуху с крайне озлобленным лицом, не сулящим ничего хорошего.
Филиз Султан в крайней степени напряжения наблюдала за тем, как повелитель, слегка хмурясь, подошёл к письменному столу и, положив на него шкатулку, открыл её.
Она непонимающе нахмурилась, когда тот достал из неё маленький кинжал, украшенный драгоценными камнями. Видимо, повелитель узнал его, так как изумлённо вскинул брови.
– Что это? – отчаянно пытаясь вернуть к себе его внимание, дрожащим от напряжения голосом спросила Филиз Султан.
Султан Баязид не ответил, положив драгоценный кинжал рядом со шкатулкой, а затем достав из последней небольшое скрученное послание. Прочитав его, повелитель явно обеспокоился и, ничего не сказав, спешно покинул покои.
Когда он проходил мимо ложа, Филиз Султан успела разглядеть его смуглое лицо, которое выражало беспокойство, озадаченность и негодование.
Растерянно моргнув, султанша вздрогнула от звука закрывшихся дверей за ушедшим повелителем. Почувствовав, как по лицу заструились слёзы, она неловко оправила своё ночное платье и застегнула расстёгнутые пуговицы.
С непривычной для себя ненавистью посмотрев на драгоценный кинжал и послание, брошенное повелителем рядом с ним и со шкатулкой, Филиз Султан поднялась с ложа и, подойдя к письменному столу, взяла послание в руки.
“Любовь, раньше дарующая мне жизненные силы и счастье, стала болезнью, убивающей меня. Мой повелитель отвернулся от меня, и весь мир погрузился во тьму, от которой нет спасения. Умоляю, раз не желаете даровать мне своё прощение, то придите и избавьте свою рабыню от боли и страданий этим кинжалом, который раньше напоминал мне о вашей любви, а теперь кричит, как все ваши дары, о том, что я потеряла её”.
Натужно сглотнув, Филиз Султан выронила послание и, дойдя до пустого султанского ложа, упала на него и погрузилась в рыдания.
Тем временем повелитель, спешно пройдя через гарем и не заметив, что за ним с балкона с мрачным недовольством наблюдает Валиде Султан, рядом с которой стоят виноватый Идрис-ага и напряжённая Мирше-хатун, отправился в покои Эмине Султан.
Обнаружив её в постели, с трудом поднявшую веки для того, чтобы посмотреть на него, и тяжело дышащую, он опустился на край ложа и, взяв её холодную руку, поднёс к губам.
– Я здесь, – произнёс он, с испуганным беспокойством вглядываясь в красивое лицо Эмине Султан, вымученно улыбающейся ему и смотрящей на него с тоской и в то же время с радостью в ярко-зелёных глазах. – Почему мне не сообщили, что ты заболела? Лекарша осмотрела тебя?
– Всё хорошо, – прошептала Эмине Султан, слабо сжав пальцами, которые он не отпускал, его руку. – Ты здесь, и мне легче… Только не уходи.
– Я не уйду, – отрицательно покачал темноволосой головой султан Баязид и, взглядом выпроводив Элмаз-хатун, которая, поклонившись, ушла во внутреннюю комнату покоев, лёг поверх одеяла рядом с султаншей. – Спи.
Эмине Султан припала к его широкой груди и, ощутив, как сильные мужские руки обнимают её, облегчённо прикрыла веки и довольно улыбнулась.
========== Глава 4. Спасение ==========
Утро следующего дня. Покои Валиде Султан.
Беспокойно хмурясь, женщина преклонного возраста с сухим лицом и плотно сжатыми губами стояла возле ложа, на котором покоилась Валиде Султан.
Этим утром самочувствие султанши неожиданно резко ухудшилось. Не в силах покинуть ложа, Дэфне Султан обессиленно лежала на шёлковых подушках, то проваливаясь в дремоту, то просыпаясь от непрекращающейся боли в ключице и желудке.
Фатьма Султан, испуганная и обеспокоенная, не отходила от неё всё утро, сидела на ложе в ногах Валиде Султан и читала книгу, чтобы чем-то занять себя. Её карие глаза то и дело отрывались от страниц и касались тяжело дышащей Дэфне Султан, которая в настоящее время снова провалилась в дремоту.
Мирше-хатун, глубоко привязанная к своей госпоже, недавно пришла в покои, чтобы навестить её, и сейчас, опираясь на позолоченную трость, стояла неподалёку от ложа.
– Теперь подготовка к свадьбе полностью на твоих плечах, – вздохнула Фатьма Султан, отложив книгу и посмотрев на хазнедар. – Ты справляешься, Мирше-хатун?
– Вчера я успела обсудить большинство вопросов с Валиде Султан, – ответила женщина. – Не о чем беспокоиться. Я справляюсь, да и Идрис-ага мне во многом помогает.
– Хорошо, – тепло улыбнулась Фатьма Султан, отчего на её округлых щеках появились милые ямочки. Она казалась тёплой и по-женски мягкой, что только подчёркивали её лёгкая полнота и приятная внешность. – Если возникнут какие-либо трудности, обращайся ко мне.
– Что вы, султанша? Я не посмею вас беспокоить подобными вещами. Это – мои обязанности, и я с ними справлюсь. Вы лучше будьте рядом с Валиде Султан. Она нуждается в заботе.
Султанша тут же снова опечалилась и, вздохнув, посмотрела большими карими глазами на спящую Дэфне Султан. Они сразу же наполнились беспокойством и глубокой привязанностью.
– Я её не оставлю. Валиде Султан не оставила меня в трудные времена, когда я потеряла мать и мужа. Приняла меня под своё крыло, помогла оправиться от потерь и боли. Теперь пришло время мне заботиться о ней.
– Лекарша, которую я вызывала, сказала что-нибудь определённое?
– Сказала, что болезнь Валиде Султан резко оживилась. До этого боль была только по ночам, да и только в области ключицы. А теперь султанша чувствует боль во всём теле, но особенно остро в области ключицы и в желудке. Лекарша полагает, что болезнь распространяется. Она… – тихий голос Фатьмы Султан сорвался, но она, проглотив ком в горле, договорила: – Она предупредила, что нам нужно готовиться к худшему… Болезнь убивает Валиде Султан, и никто не может ей помочь.
Мирше-хатун мрачно нахмурилась и, посмотрев на Дэфне Султан, подле которой провела большую часть своей жизни, разделяя вместе с ней её радость и её горе, почувствовала растерянность. Что с ней будет, когда её госпожа покинет этот мир?
Топкапы. Султанские покои.
Медленно распахнув веки, Филиз Султан непонимающе нахмурилась, так как вместо привычных маленьких, но уютных покоев с золотисто-коричневыми стенами обнаружила себя в огромных и роскошных покоях, залитых солнечными лучами.
Сев на широком нерасправленном ложе, на котором она спала прямо в платье поверх одеяла, она огляделась и осознала, где находится. Султанские покои. Но она здесь одна.
Вспомнив причину этого и то, как она провела прошлую ночь в рыданиях, лёжа в одиночестве на султанском ложе, Филиз Султан ощутила прилив тоски, которая тут же целиком затопила её.
Ей хотелось вновь упасть на эти шёлковые подушки, которые хранили едва уловимый запах повелителя, и разрыдаться, как маленькая девочка, не желающая мириться с разочарованием и болью.
Но осознав, что это глупо, а она не маленькая девочка, а взрослая женщина и, конечно же, султанша, Филиз Султан поднялась с ложа, оправила измятое платье и взлохмаченные тёмно-русые волосы и, напоследок тоскливо оглядевшись в султанских покоях, направилась к дверям.
Оказавшись в коридоре, она столкнулась с выходящим из своей комнаты Ферхатом-агой, который был хранителем султанских покоев. Он тут же сложил руки перед собой в замок и поклонился.
– Султанша.
– Где повелитель? – спросила Филиз Султан, прекрасно зная ответ и лелея глупую надежду на то, что она ошибается.
– В гареме, – осторожно смотря на неё, ответил Ферхат-ага. – Насколько мне известно, в покоях Эмине Султан.
Горько усмехнувшись, султанша обошла Ферхата-агу и направилась по коридору в сторону гарема. Проходя мимо распахнутых дверей ташлыка, она увидела завтракающих и перешёптывающихся наложниц. Они, заметив её, стали переглядываться и ещё пуще шептаться.
Оскорблённо вспыхнув, Филиз Султан хотела было отправиться в свои покои, но увидела вышедшую из одного из коридоров дочь Эсму, которая явно была в скверном расположении духа.
– Валиде, – поклонилась Эсма Султан, когда они поравнялись. – Доброе утро.
– По тебе этого не скажешь, – слегка нахмурилась та, вглядываясь в лицо дочери, обычно искрящееся жизнерадостностью, а сейчас опечаленное. – Что-то случилось?
– Вы не знаете? Состояние Валиде Султан резко ухудшилось. Она даже ложа покинуть не может из-за слабости и боли. Я только что узнала об этом от своей Фидан-хатун и иду к ней.
Тут же обеспокоившись, Филиз Султан развернулась и вместе с дочерью отправилась в покои Валиде Султан, позабыв о собственных переживаниях.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Притворяться больной оказалось намного сложнее, чем это себе представляла Эмине Султан. Тем более, если учесть её хорошее настроение, вызванное удавшейся интригой и тем, что это за собой влекло: проснувшись, она обнаружила спящего рядом с собой повелителя, который уткнулся лицом в её плечо и обнимал её одной рукой, прижимая к себе.
Сославшись на то, что рядом с ним она чувствует себя лучше, султанша позволила себе покинуть ложе, но по-прежнему изображала недомогание и слабость.
Шехзаде Осман и шехзаде Сулейман, проснувшись, были рады тому, что увидели отца, завтракающего вместе с их валиде, и всё утро не давали ему покоя, наперебой рассказывая о чём-то и прося поиграть с ними во всё подряд.
Султан Баязид слушал их, тепло смеялся и поддавался их просьбам поиграть, за чем Эмине Султан наблюдала с нежной и полной счастья улыбкой. Она хотела бы, чтобы это утро никогда не заканчивалось и чтобы их маленькая семья всегда была бы так дружна и счастлива.
Но её желанию не суждено было сбыться. Когда повелитель, приобнимая одной рукой сидящего вместе с ним шехзаде Османа и слушая эмоциональный рассказ шехзаде Сулеймана о том, как он вчера катался верхом на пони, подаренном ему им же, в покои вошла Мирше-хатун.
– Повелитель, – опираясь на свою трость, с которой в последние годы не расставалась, поклонилась хазнедар. – Султанша, – посмотрев на насторожившуюся Эмине Султан, она строго поджала губы. – Простите за беспокойство.
Султан Баязид никак не отреагировал на приход Мирше-хатун и вернул своё внимание к сыновьям, очевидно, считая, что хазнедар пришла не к нему, а к Эмине Султан.
– Я пришла сообщить, что состояние Валиде Султан резко ухудшилось.
Тут же подняв темноволосую голову, повелитель беспокойно нахмурился и, встав с тахты, подошёл к ней.
Эмине Султан тем временем ещё больше напряглась, но не выглядела удивлённой. Это насторожило Мирше-хатун, которая, как всегда, была внимательна к деталям.
– Что с валиде?
– Болезнь снова проснулась, и она распространяется. Лекари бессильны.
Помрачнев, повелитель коротко взглянул на Эмине Султан, и та кивнула ему русоволосой головой на прощание. Мирше-хатун последовала за ушедшим султаном Баязидом, и султанша тут же едва заметно облегчённо выдохнула, устав притворяться.
Элмаз-хатун, всё это время находившаяся во внутренней комнате покоев, но, очевидно, всё слышавшая, вышла из неё, выглядя такой же напряжённой, как старшая сестра.
– Осман, Сулейман – идите в детскую, – коротко посмотрев на неё, велела Эмине Султан и, когда сыновья ушли, недовольно повернулась к младшей сестре. – Яд не должен был действовать так скоро и с такой силой, – шёпотом процедила она, отчего создалось впечатление, что она шипит. – Эта Дильнар превысила ежедневную дозу!
