Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 91 страниц)
– Нет… – поражённо выдохнула Эдже, качая головой. – Не может быть…
– Так и есть, – безжалостно подтвердила Валенсия. – Но не печалься. Совсем скоро вы вновь воссоединитесь. В ином мире. Что же, прощай, Эдже.
Сёстры Серпиенто степенно ушли, и охрана закрыла за ними дверь темницы, которую вновь окутала темнота. Серхат с сожалением взглянув на всё ещё не пришедшую в себя Эдже, осторожно подошёл к ней и положил крепкую ладонь на её плечо.
– Я сожалею, госпожа. Не только о вашей утрате, но и о том, что ничего не могу сделать для того, чтобы спасти вас.
Эдже, по лицу которой лились слёзы, посмотрела на него невменяемым взглядом человека, мир которого рухнул и превратился в руины, оставив после себя лишь горсть пепла.
– Ради чего меня спасать? – мёртвым голосом прошептала она, в котором были лишь безнадежность и бесконечная боль. – Всё кончено.
Мужчина угрюмо нахмурился, но промолчал, так как сказать ему было нечего. Он знал, что и его завтра утром казнят, но мужественно принимал этот факт. Он сам сделал этот выбор, решив быть рядом с госпожой. Поклялся посвятить ей свою жизнь и верно служить, отчего считал своим долгом разделить с ней её участь.
– Присядьте, – с ноткой заботы проговорил он и помог своей низвергнутой королеве опуститься на его плащ, постеленный на каменном полу темницы.
Эдже вяло опустилась на плащ и, подобно ребёнку, прижала колени к груди и положила на них голову. Ей хотелось сжаться в комок в попытке закрыться от жестокого мира и спрятаться от смерти, ждущей её на рассвете. Теперь, когда она узнала о том, что Артаферн мёртв, ей было всё равно, что её ждёт. Смерть так смерть. Наверное, она даже рада этому. Это как избавление. Жить в мире, в котором она потеряла всё, в том числе и его, казалось ей бессмысленным.
Прошло достаточно времени с момента визита сестёр Серпиенто, и это означало, что, скорее всего, наступила ночь, но, несмотря на поздний час, тишину неожиданно разрезал звук открывающегося засова. Серхат, который без сна сидел и мрачно раздумывал о своей жизни, что вот-вот оборвётся, изумлённо повернулся к двери, а Эдже, задремавшая, сонно приподняла голову с его плеча. В темноте они настороженно переглянулись.
Они поднялись на ноги. Эдже привычно схватилась за локоть Серхата, ища в нём защиту, когда железная дверь распахнулась, и в проёме показались две фигуры. Эдже недоуменно нахмурилась, увидев обрисовавшееся в свете факела обеспокоенное красивое лицо… Долорес Серпиенто. Она была облачена в плащ и выглядела крайне встревоженной. С ней был гвардеец, который, насколько помнила Эдже, был личным охранником принцессы.
– Долорес? – растерянно воскликнула Эдже.
Та спешно подошла к ней и заключила в объятия, но тут же отстранилась и со слезами на глазах вгляделась в её лицо.
– Что ты здесь делаешь?! – придя в себя, возмутилась Эдже. – Если кто-то узнает, что вы были здесь, вас ждёт серьёзное наказание! Джеральда и вовсе казнят! – она тревожно посмотрела на гвардейца.
Серхат настороженно наблюдал за происходящим. Он не был глупцом, и потому сразу смог распознать в этой красивой золотоволосой девушке с голубыми глазами дочь одной из сестёр Серпиенто – той, которая была постарше. Значит, она была кузиной его госпожи.
– Времени мало, – дрожащим голосом воскликнула Долорес и, нырнув рукой под плащ, достала простой кинжал, посмотрев на который, Эдже явно узнала его и ошеломилась. – Но я должна рассказать тебе, поэтому слушай и не перебивай. Артаферн жив! Он проиграл сражение, и его тоже заточили в темницу. Матушка и Каролина сначала хотели его казнить, но матушка вдруг передумала и куда-то отправила его с небольшим гвардейским отрядом. Я не знаю, куда и зачем. Они отплыли на корабле несколько месяцев назад. Перед отъездом Артаферн передал мне этот кинжал, взяв с меня обещание, что я сохраню его и, если смогу, передам тебе.
– Жив?.. – с яркой надеждой переспросила Эдже и, счастливо улыбнувшись, резко обняла Долорес. – Слава Богу!
– Вам нужно спешить! – отстранившись, испуганно проговорила принцесса и, впервые посмотрев на Серхата, смущённо моргнула и умолкла.
– Долорес? – окликнула её Эдже, пряча кинжал Артаферна за пояс брюк, и та опомнилась.
– Джеральд поможет вам выбраться из дворца. Вы должны немедленно покинуть Геную! Нельзя оставаться здесь, иначе казни тебе не избежать.
– Если они узнают, что ты помогла мне сбежать… – мрачно проговорила Эдже, нежно положив ладонь на её щёку.
– Не узнают, – выдавив улыбку, заверила её Долорес и, напоследок обняв кузину, достала из-под плаща мешочек, в котором что-то красноречиво звенело. – На первое время.
– Благодарю, – со слезами на глазах проговорила Эдже и, передав золото Серхату, спешно вышла из темницы в коридор подземелья. – Джеральд, веди!
Серхат, выходя из темницы следом за Эдже, случайно задел плечом принцессу, и она вскинула на него взгляд чистых голубых глаз. На мгновение они замерли, смотря друг на друга – Долорес в смятении и в девичьем смущении, а Серхат с мрачной признательностью. Но момент прошёл и, отвернувшись, Серхат направился вслед Эдже и гвардейцу, а Долорес, несколько секунд посмотрев им в спины, тревожно огляделась и, закутавшись в плащ, побежала прочь из подземелья, не в силах стереть из памяти тяжёлый пронзительный взгляд тёмных глаз.
Вечер.
Топкапы. Покои шехзаде Мурада.
Хмурясь, шехзаде Мурад стоял у одного из окон своих покоев и задумчиво вглядывался в него, лицезрея бескрайнее тёмное небо, на котором робко мерцали звёзды, то и дело исчезая за проплывающими облаками. Что-то неприятно томилось у него в груди, но он упрямо игнорировал это чувство.
Со стороны ложа раздался шорох и последовавший за ним сонный женский голос:
– Шехзаде? Что-то произошло?
Неохотно обернувшись, Мурад посмотрел на проснувшуюся девушку, сидящую в его постели и стыдливо прикрывающую простыней наготу. Спутанные светлые волосы обрамляли её милое лицо с простой красотой, по-девичьи нежной. Голубые глаза полнились искренним беспокойством и словно бы обожанием. До чего же Мурада это раздражало…
Она целиком принадлежала ему, готова выполнить любой его приказ и жадно искала его взглядов, а всё, что он чувствует – безразличие. В груди у него было пусто и тихо – так, словно всё окаменело. У него целый гарем таких же красивых и покорных рабынь, как эта – кажется, её зовут Асиль? – но сердце его отчаянно рвалось к совершенно равнодушной к нему девушке-служанке, и его любовь, о которой грезил весь его гарем, ей была не нужна, как и он сам – он, шехзаде, будущий правитель мира. Данный факт повергал его в ошеломление и уныние. Казалось ужасающей несправедливостью то, что он любил, несмотря ни на что, а его, при его-то положении, нет.
– Всё в порядке, – сухо ответил он. – Спи.
– А вы? – с заботой спросила наложница.
– Пойду подышу свежим воздухом, – желая остаться один, Мурад поспешно вышел на террасу и с облегчённым выдохом затворил за собой двери.
Ассель растерянно уставилась на закрывшиеся за шехзаде двери террасы и нахмурилась. Он выглядел подавленным и, что было болезненно осознавать, равнодушным. Идя в его покои этим вечером, она трепетала от счастья и не менее счастливой была, когда, наконец, смогла заглянуть в его тёмные глаза, зная, что уж на этот раз они смотрят на неё одну. Ей казалось, что она потеряет сознание, когда руки шехзаде коснулись сначала её лица, после шеи и плеч. Она заснула на его тёплом плече, опьянённая радостью, и душа её пела в груди, а, проснувшись, она увидела только холод в его взгляде, и пелена счастья спала.
Опечаленная, Ассель откинулась на подушки и, тихо всхлипнув, заплакала. Он думает о ней. Наверное, он хотел бы, чтобы вместо неё этой ночью с ним была Дафна. Мысли, полные гнева, обиды и ревности, зароились в её голове. Вот, она здесь, в его покоях и в его постели, как и мечтала. И будет здесь ещё не раз, ведь у неё есть поддержка Филиз Султан. Но в его мыслях была одна лишь Дафна.
Она поспешно стёрла слёзы с щек, когда двери террасы тихо отворились, и притворилась спящей. Шаги затихли у ложа и, помедлив, шехзаде лёг рядом с ней, вздохнул и замер. Легонько повернув к нему голову, Ассель приоткрыла глаза и с тоской посмотрела на его красивый профиль. Глаза шехзаде были открыты и, пустые и мрачные, смотрели в потолок. Он и сейчас думал о Дафне, она не сомневалась.
Что же, она готова подождать, подумала Ассель. Пусть сейчас он думает о Дафне, но рядом с ним-то она. Осталось недолго, и они вместе уедут в Манису, где уже не будет никакой Дафны. Шехзаде её забудет и, когда он оглянется вокруг, рядом будет она, Ассель, и тогда он полюбит её. Мечтая о тех днях, девушка закрыла глаза и словно бы сквозь сон придвинулась к шехзаде и положила голову ему на грудь, в которой гулко и размеренно билось его сердце. Тот сначала напрягся, но спустя мгновение расслабился и неуверенно положил руку поверх её плеч, отчего Ассель улыбнулась.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Элмаз только поздним вечером решилась наведаться к сестре и была изумлена, увидев, что та сидит на тахте вместе с Османом и Сулейманом, разместившимися по обе стороны от неё, которые с любопытством разглядывали Айнур, что она держала на руках.
– Элмаз, смотри! – с улыбкой повернулся к ней Сулейман и вновь обратил взор к сестре. – Она такая маленькая! Как игрушечная.
Эмине Султан тепло улыбнулась, а Айнур любопытно поглядывала то на неё, на знакомое и родное лицо, то на братьев, которых видела впервые.
– Да, она очень милая, – подойдя к ним, выдавила улыбку Элмаз. Сестра тут же вскинула на неё подозрительный взгляд. От неё, видимо, не укрылось то, какой подавленной она выглядела, хотя и пыталась это скрыть.
– Ладно, мальчики, идите к себе, – мягко проговорила султанша. – Уже поздно, и вам пора спать.
– Валиде… – недовольно протянул Сулейман, который слишком уж истосковался по матери и не желал уходить так скоро. – Можно мы ещё немного побудем с вами и с Айнур?
– Тебе сказали, что уже поздно, – отрезал Осман, поднявшись с тахты и раздражённо поглядев на брата. – Айнур нужно спать, да и мама устала.
– Приходите завтра, когда пожелаете, мои шехзаде, – поспешила вмешаться Эмине Султан, пока не вспыхнула очередная ссора. – Доброй ночи.
– Доброй ночи, – сдержанно отозвался Осман и, наклонившись, поцеловал руку матери.
– Доброй ночи, мама, – намного мягче проговорил Сулейман, тоже целуя её руку.
Шехзаде ушли и, как только двери за ними закрылись, Эмине Султан перестала улыбаться и внимательно вгляделась в лицо сестры, явно подавленной.
– Рассказывай.
– Что рассказывать? – напряжённо переспросила Элмаз.
Эмине Султан ухмыльнулась, словно говоря «меня не проведешь». Спешно пытаясь что-нибудь выдумать, Элмаз выпалила первое, что пришло в голову:
– Повздорила с одной калфой, да ещё на глазах всего гарема.
Видимо, поверив, султанша вздохнула, поднявшись, подошла к колыбели и осторожно положила в неё засыпающую Айнур. Распрямившись, она направилась к своему ложу и, устало опустившись на него, мрачно поглядела на подошедшую к ней сестру.
– Что, Эмине? Переживаешь из-за ссоры с повелителем?
– Да. Ты же понимаешь, что он так и будет верить в мою виновность в убийстве и продолжать злиться и отвергать меня, а пока меня не будет рядом с ним, моё место займёт та рабыня. Я не могу смотреть на это и ничего не делать!
– Но что же тут поделаешь? – непонимающе и растерянно воскликнула Элмаз, но, увидев, как злобно усмехнулась сестра, осторожно спросила: – Ты… что-то задумала?
– Как оправдаться перед повелителем я придумаю, а вот от Хафсы нужно избавляться и избавляться немедленно, ведь именно она и посылает эту Бельгин в покои султана. Все мои беды идут от неё. А если Хафсы не будет, подумай, кто встанет во главе гарема? Филиз уже нет, она вот-вот уедет в Манису с сыном. Остаюсь только я. Избавившись от Хафсы, я не только верну повелителя и обеспечу себе спокойную жизнь, но и обрету власть. Только представь, Элмаз, я буду управлять гаремом!
В смятении смотря на неё, Элмаз не знала, что сказать. Конечно, всё это звучало весьма и весьма красиво, но сестра, похоже, не учла одного факта: от Хафсы Султан не так уж легко избавиться.
– И ты уже знаешь, как от неё избавиться? Эмине, прошу, подумай! Хафса не тот человек, который…
– Знаю, – перебила её Эмине Султан, и в её зелёных глазах заплясало пламя злонамеренности. – Одним ударом я не смогу её уничтожить, ты права. Тогда мне остается одно: делать это медленно и мучительно, наблюдая за её страданиями.
Теперь уже не на шутку испугавшись, Элмаз почувствовала, как тревожно забилось сердце в её груди.
– Хафса отравила меня, беременную, желая убить и меня, и Айнур, думая, что она родится ещё одним шехзаде. Я чудом выжила. И, сколько бы времени не прошло, я этого никогда не забуду. И отомщу.
– Эмине, это сделала Филиз Султан, – устало проговорила Элмаз. – Она сама во всём призналась и за это была даже сослана.
– Нет, это сделала Хафса, а Филиз выставила виноватой, – упрямо отрезала Эмине Султан. – Кто знает, чем она Филиз шантажировала, чтобы та сделала признание?
– Ты веришь в то, во что тебе хочется верить.
– Филиз могла отравить меня в любой момент на протяжении всех этих лет, что мы жили под одним куполом, но почему, скажи мне, она вдруг решила сделать это сейчас? Ничего она не делала! Ей бы смелости не хватило. И вот, казалось бы, совпадение – Хафса перебирается в Топкапы, и я тут же становлюсь жертвой отравления.
– Ты же не собираешься снова её травить? – решив не спорить, перевела тему Элмаз. – В прошлый раз нам это не удалось. Я уверена, после того, как ты в открытую угрожала ей уничтожить её, Хафса Султан приняла все меры безопасности. В её покои, я слышала, вхож только Идрис-ага, а всю еду и питье проверяют на наличие яда.
– Мне и делать ничего не придётся, – ухмыльнулась Эмине Султан. – В эти дни я не сидела без дела, как казалось. Я заключила кое с кем сделку.
– С кем же? – озадаченно спросила Элмаз.
– С лекаршей во дворце Хафсы Султан, которая, по её же словам, будет принимать у своей госпожи скорые роды. Я была в лазарете, поскольку тебя, как всегда, не было, а так как никому другому я не доверяю, мне пришлось самой идти за лекарством от головной боли. На нервной почве у меня разболелась голова. И вот, захожу я в лазарет, а там Дильнар-хатун мило болтает с какой-то женщиной, которая спрашивала у неё совета относительно того, как принимать роды. Они, заметив меня, раскланялись, ну я и спросила как бы невзначай, о чьих родах идёт речь. Та лекарша сказала, что она служит во дворце Хафсы Султан и речь шла о её родах. Тогда-то я сразу всё и придумала. Велела служанке подождать в коридоре и передать лекарше, что хочу видеть её в своих покоях. Ну а там уже и рассказывать нечего. Я предложила ей целый мешок золота и бегство на родину, чтобы она после не проболталась о нашем деле.
– О вашем деле? – дрожащим голосом уточнила Элмаз и неверяще распахнула глаза. – Она что… при родах убьёт Хафсу Султан?
– Нет, Хафса должна жить, – мрачно проговорила Эмине Султан. – Жить и страдать от потери столь долгожданного ребёнка.
Элмаз лишилась дара говорить от услышанного на несколько секунд и, ошеломлённо смотря на сестру, покачала русоволосой головой.
– Не верю, что ты пойдёшь на это… Эмине, это же ни в чём неповинный ребёнок! Ты убьешь его?
– Хафса нас с Айнур не пожалела, – отрезала та. – К тому же, я пообещала ей, что жалости от меня она не увидит. Она сама никого не жалела, Элмаз. Пришёл её черед узнать, каковы на вкус страдания и сама смерть!
Ещё вчера Элмаз тут же побежала бы к Идрису-аге, чтобы обо всём его предупредить и тем самым спасти жизнь ребёнку Хафсы Султан и, возможно, ей самой, ведь никто не знает, чем могут обернуться роды. Но не сегодня. Возможно, сестра права. Хафса Султан никого не жалеет. Она расчётливо использует людей и даёт им обещания, соблазняя ими на предательства и убийства, а потом отказывается от своих слов, так ещё и грозит смертью за хранение молчания. Элмаз, так жестоко лишённая всех дарованных надежд, не станет никого предупреждать. Пусть будет то, что будет.
Дворец Хафсы Султан.
Наконец, и её муж вернулся из военного похода. Он задержался, по пути в столицу навестив престарелых отца и мать, а в этот вечер был уже рядом с ней, держа в своих крепких объятиях. Окрылённая счастьем Хафса Султан лежала в постели с мужем, чувствуя его руку, поглаживающую её живот.
– Ты здесь…
– Здесь, госпожа моя, – усмехнулся Мехмет-паша, поцеловав её в волосы. – Но, как погляжу, ты и без меня неплохо со всем справилась. Ферхат-паша извещал меня обо всем. Благодаря твоим стараниям Альказ-паша обречён. Он сошёл с моего пути к должности великого визиря. Али-паша умер в походе. Как мы и планировали, остался лишь Искандер-паша.
– Повелитель назначит на должность второго визиря тебя?
– Я имел с ним разговор на эту тему, и повелитель сказал, что никого другого на этой должности не видит. Как только он вернётся из Сиваса после разрешения проблемы с Альказом-пашой, он объявит о всех назначениях. Но вот насчёт Ферхата-паши я сомневаюсь…
– Думаешь, Искандер-паша помешает нам и не позволит ему стать третьим визирем? – догадавшись о его мыслях, задумчиво спросила султанша.
– Разумеется, он попытается поставить на эту должность своего человека.
– А они у него остались? Те, кто был рядом с ним на протяжении этих лет, мертвы, в случае Али-паши, или обречены на смерть, если говорить об Альказе-паше.
– Наместник Эскишехира Давуд-паша его близкий друг и соратник, – проговорил Мехмет-паша.
– Как ты сказал? – изумилась Хафса Султан, отстранившись от мужа и, обернувшись, заглянула в его лицо. – Давуд-паша?
– Именно. Тебе что-то известно о нём?
– Я посоветовала повелителю перед отъездом шехзаде Мурада в санджак выдать замуж его дочь Эсму Султан. Предложила ему своих кандидатов из наших пашей и беев, но он отказался, сказав, что Искандер-паша предложил ему кандидата, которого он сразу же выбрал и даже вызвал его в столицу, чтобы всё с ним обсудить. И назвал имя. Давуд-паша.
Супруги мрачно переглянулись, понимая, что это может повлечь за собой. Разумеется, повелитель предпочтёт сделать своим визирем собственного зятя, чем какого-то там бейлербея Анатолии, который не смог навести порядок в доверенной ему области и противостоять «мятежнику» Альказу-паше, который посадил его в темницу. А это значит, что Искандер-паша станет ещё сильнее.
– Нельзя допустить эту свадьбу, – проговорила Хафса Султан, озвучив мысли обоих. – Нужно устроить ловушку Давуду-паше на его пути в столицу, а если он из неё всё же выберется, придумать, как выставить его в неприглядном свете, чтобы повелитель отказался от своих намерений.
– Я слышал, Давуд-паша женат, причём дважды, и у него есть дочь от первого брака. Если очернять его, то исходя из его отношений с семьей, потому как в качестве санджак-бея он показал себя образцово. Подумаем об этом позже, если он и вправду выберется. А пока я прикажу своим людям устроить ему «приятную встречу».
Они ухмыльнулись друг другу, но вдруг Хафса Султан вздрогнула и приложила руку к своему животу.
– Что такое? – тут же забеспокоился Мехмет-паша.
– Толкается, – взволнованно улыбнулась Хафса Султан и, схватив руку мужа, положила её на живот. – Чувствуешь?
– Да, – растерянно отозвался паша и, рассмеявшись, притянул жену к себе. – Даже не верится… Столько лет и, наконец, ребёнок.
– Надеюсь, будет мальчик, – мечтательно вздохнула Хафса Султан, прижавшись к груди мужа, из его расчетливой советницы превратившись в любящую жену. – Совсем скоро я смогу прижать его к груди…
Мехмет-паша проснулся посреди ночи и, сонно оглядевшись, услышал тихие стоны лежащей рядом жены. Приподнявшись на локте, он увидел, что она болезненно морщится во сне и мечется.
– Хафса? – с тревогой вглядевшись в её лицо, он обхватил его руками. – Госпожа, что такое?
Проснувшись, Хафса Султан растерянно уставилась на него и, мучительно зажмурившись, простонала.
– Больно…
Откинув одеяло к изножью, Мехмет-паша в ужасе уставился на огромное кровавое пятно, расползшееся по простыни под его женой.
– Скорее сюда! – крикнул он, вскакивая с постели. – Лекаршу!
Как оказалось, у султанши преждевременно начались роды, осложнившиеся открывшимся кровотечением. Мехмет-паша нервно расхаживал по холлу, слыша, как сверху из их покоев раздаются мучающие его крики жены, полные боли.
Тем временем в покоях Хафса Султан, пребывая уже на грани реальности, как сквозь толщу воды слышала голоса лекарши и служанок. Боль затопляла всё её тело – боль, от силы которой оно норовило отгородиться бессознательностью.
– Султанша! Не закрывайте глаза! – разобрала она возглас лекарши где-то над головой.
– Почему так … крови?! – неразборчиво вскрикнула какая-то служанка, явно испуганная.
– У госпожи слишком узкие бёдра, видишь, ребёнок не может выйти, – спустя некоторое время вынырнув в реальность, услышала Хафса Султан напряжённый голос лекарши. – Нужно помочь ему.
После этих слов внизу живота вспыхнула ужасающая режущая боль, от которой султанша вскинулась и закричала во всё горло. Напоследок хрипло вдохнув, она окончательно потеряла сознание, обессиленная и измученная.
Комментарий к Глава 21. Проклятье
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 22. Обреченные ==========
Генуя.
– Ваше Высочество! Ваше Высочество. Ваше Высочество, – слышалось со всех сторон, пока Долорес, светской улыбкой отвечая на поклоны, шествовала по коридорам дворца в сопровождении служанок.
Принцесса, которая, к тому же, по праву старшинства обещала в будущем стать королевой, была любима и почитаема при дворе. Высокая, с тонким станом и прекрасным лицом, обрамленным длинными золотыми волосами, ниспадающими много ниже талии, она слыла красавицей, да, к тому же, обладала незаурядным умом и, что отличало её от ныне правящих королев, прославившихся своими алчностью и жестокостью, являла собой благородную натуру, полную сострадания к тем, кто в нём нуждался. Её благородство, однако, находилось в постоянной борьбе с честолюбием и желанием иметь власть, которое было растворено в крови Дориа – для представителей этого рода власть являлась и наивысшей ценностью, и проклятием.
Любой, кто хорошо знал принцессу, смог бы различить в её взгляде подавляемое волнение и даже страх, а в прекрасной улыбке – фальшь. Но, к облегчению Долорес, рядом с ней не было таких людей в это утро. Её действительно хорошо знали лишь мать и кузина Эдже, и сейчас ей предстояло скрыть от первой свою причастность к побегу второй. По словам служанок, которых Долорес послала, проснувшись поутру, разведать обстановку, королевы рвали и метали, узнав о том, что Эдже Дориа удалось сбежать. Никто не мог объяснить, как это произошло. Но Долорес знала, что матушка – женщина далеко не глупая – смекнёт, кто в первую очередь мог осмелиться прийти на помощь пленнице.
Долорес остановилась перед дверьми покоев матери. Чувствуя нарастающую внутри волну страха, она подавила её и, вздохнув, постучала. Услышав раздавшееся из-за дверей позволение войти, принцесса вошла в покои и, оглядевшись, увидела мать, стоящую возле витражного окна спиной к ней. Вся её поза буквально кричала о гневе. Солнечные лучи, играя на витражных окнах, отбрасывали разноцветные блики на королеву, и её серебряный венец неистово сверкал.
– Ваше Величество, – придав голосу будничный тон, проговорила Долорес и поклонилась. – Матушка, вы хотели меня видеть?
Валенсия Серпиенто медленно повернулась, вонзив ледяной взгляд в лицо дочери, однако, на её губах появилась улыбка, которая, будучи неестественно сладкой, пугала не меньше взгляда.
– Ещё спроси «что случилось?», – процедила она и, подобно удаву, подползающему к своей жертве, неспешно стала надвигаться на дочь.
– Я действительно не понимаю… – с трепещущим сердцем заговорила Долорес, изобразив непонимание. – Матушка, что…
Она не договорила. Покои огласил хлёсткий звук пощечины и, ахнув от неожиданности, Долорес упала на мраморный пол и в ужасе прижала ладонь к пылающей щеке. Глаза застлали слёзы обиды и унижения, и она испуганно подняла голову к матери, смотрящей на неё сверху-вниз со злобой и презрением.
– Поверить не могу, что ты это сделала! – процедила она едва ли не со змеиным шипением. – Моя дочь – предательница! Я взрастила тебя. Надеялась, что в тебе найдет продолжение род Серпиенто. Тебе желала передать корону и всё наше государство. А ты вонзила кинжал мне в спину!
– Матушка… – дрожащим от слёз голосом взмолилась Долорес, но вздрогнула, когда рука матери взлетела в воздух, как оказалось, не для удара, а в останавливающем жесте.
– Раз уж взялась, сделала бы всё как следует, но ведь ты спустилась в подземелья с Джеральдом в открытую, назвав причиной ночного визита желание увидеть кузину до того, как её казнят наутро, а вернулась из подземелий одна. Джеральд вывел их из дворца, здесь и гадать нечего, но знай: из Генуи им не уйти! Везде и всюду их ищут и, будь уверена, найдут. Казнь состоится! Жаль, что твоя жертва оказалась напрасной.
– Моя… жертва? – настороженно переспросила Долорес и, видя в обращенном к ней взгляде матери безжалостность, неверяще улыбнулась. – Вы… казните меня?
– Наказание за твой проступок – казнь, но наша кровь слишком ценна, чтобы проливать её, – надменно произнесла Валенсия Серпиенто. – Наказание, что ждёт тебя, даже хуже, чем смерть. Отныне ты лишаешься всех титулов и всего своего имущества. Никогда уже тебе не носить короны! А чтобы ты одумалась и раскаялась, я велю заточить тебя в Красную башню, где ты будешь влачить своё существование в бедности и одиночестве до тех пор, пока я не решу, что с тебя достаточно.
– Прошу вас! – ужаснулась Долорес, схватившись за подол материнского платья. По лицу её струились слёзы, а в голубых глазах горел страх. – Матушка!
– Охрана! – вырвав подол из её рук, крикнула та и, степенно отойдя от рыдающей на полу дочери, вновь встала у окна. Когда гвардейцы вошли в покои, она равнодушно воскликнула: – Заточить её в Красную башню. Всё имущество конфисковать.
Растерявшись, гвардейцы недоуменно переглянулись.
– Что встали?! – яростно процедила королева, обернувшись на них. – Выполняйте приказ, иначе голов лишитесь!
Гвардейцы осторожно подняли рыдающую Долорес с пола.
– Осторожнее, Ваше Высочество, – проговорил гвардеец, когда она споткнулась на пути к дверям и едва не упала.
– Она больше не принцесса, и нет у неё никаких титулов! – отдёрнула его Валенсия Серпиенто, надменно глядя в окно. – А у меня – дочери.
В ужасе и ошеломлении Долорес в последний раз взглянула на гордый силуэт матери и позволила гвардейцам увести себя навстречу собственной погибели. В Красной башне она вряд ли сможет долго протянуть в одиночестве и нужде. Её мир рухнул в одночасье, но зная, что её ждёт, она не жалела о содеянном. Она спасла жизнь Эдже. Возможно, когда-нибудь та сможет вернуть корону, и тогда её жертва всё же не окажется напрасной.
Спустя несколько дней…
Дворец Хафсы Султан.
Пальцы скользнули по гладкой коже впалой щеки. Веки закрыты и недвижимы, а на миловидном лице застыло расслабленное невинное выражение, отчего казалось, что в постели лежит худенькая бледная девочка, которая просто-напросто спит. Мехмед-паша угрюмо вглядывался в лицо жены, стоя над ложем словно в ожидании, когда она, наконец, очнётся.
Как сказала лекарша, роды оказались очень сложными. Они начались раньше срока, к тому же, у Хафсы Султан открылось кровотечение, да ещё, сокрушалась она, пришлось пойти на крайние меры и использовать хирургическое вмешательство, из-за чего Хафса Султан потеряла много крови. Измученная, она потеряла сознание и, спустя дни, так и не пришла в себя. Лекари твердили, что состояние её удручающее. Помочь султанше ничем нельзя, так что остаётся только надеяться и ждать, что со временем её тело оправится, а султанша очнётся. Если же улучшения в ближайшее время не будет, то она умрёт.
Мехмет-паша был ошеломлён столь печальным исходом. Он и предположить не мог, что рождение столь долгожданного для них с женой ребёнка обернется подобным. Несмотря на то, что с женой ему довелось провести не так уж много времени, они с Хафсой Султан сразу же привязались друг к другу. Они были словно две половины одного целого: оба умные, целеустремленные и честолюбивые. Обретя друг друга, они рука об руку шли на пути к власти. А теперь, когда им осталось сделать всего несколько последних, но самых значительных шагов, жена оставила его одного. Мехмет-паша был растерян. Он не отрицал, что во многом именно ей он был обязан и своей должностью, и теми возможностями, которые сейчас перед ним открылись. Жена, пока он был в походах, смогла возобладать огромной властью, сравнимой лишь с могуществом Валиде Султан.
Но паша понимал, что Хафса бы не одобрила того, если бы он горевал, забыв обо всех их делах, поэтому, несмотря на мрачное расположение духа, он не забыл отправить шпионов в Сивас, дабы знать, чем закончится визит туда повелителя, а также велел своим людям устроить ловушку Давуду-паше, что был на пути в столицу. Прибыв в Стамбул, он окажется под защитой Искандера-паши, а уж её-то людям Мехмета-паши не одолеть. И тогда их с женой планы не допустить его свадьбы с Эсмой Султан и, соответственно, его вступления на должность визиря рухнут. Мехмету-паше нужен был союзник в совете, коим должен стать Ферхат-паша, к тому же, нельзя допустить усиления власти Искандера-паши. Сейчас он уязвим, оставшись без сторонников. И этим моментом глупо не воспользоваться. Решив действовать, Мехмет-паша отправил людей на задание, которое, если откроется, приведет его к казни, только он не учёл, в подобных делах спешка опасна, однако рядом с ним не было рассудительной Хафсы Султан, способной напомнить об этом.
Печально вздохнув, он отвернулся от жены и покинул покои. Престарелая Хадижа-калфа шла по коридору ему навстречу, явно обеспокоенная. Она служила ещё у Хюмашах Султан и буквально вырастила Хафсу Султан, оттого крайне тревожилась за её судьбу. В семье она пользовалась огромным доверием, потому именно ей Мехмет-паша поручил заботиться о новорождённой дочери. Она родилась недоношенной и потому слабой. Лекари твердили, что если она сумеет пережить первый месяц, то бояться будет уже нечего, но, судя по состоянию младенца, надежд было мало.
– В чём дело? – тут же насторожился он. – Я велел не оставлять Асхан Султан ни на мгновение.
– Паша, я оставила с султаншей служанку. Ей можно доверять.
