Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 91 страниц)
Та, о смерти которой так самозабвенно мечтала Зеррин Султан, находилась в своих покоях в Топкапы. Болезненно худая и бледная женщина, серо-голубые глаза которой были пугающе пусты и лишены жизни, склонилась над письменным столом, и её слёзы дождём капали на лист бумаги, на котором она что-то писала.
Закончив, она даже не стала перечитывать написанное и, сложив письмо, медленно подняла правую руку к своему лицу, на одном из пальцев которой сверкало крупное кольцо с сапфиром глубокого синего цвета.
– Я знаю, где моё место, – печально улыбнулась она, погладив кольцо. – Рядом с тобой. И нашими детьми. Ты, наверно, жутко разозлился бы, узнав, что я хочу сделать. Сказал бы, что я не имею права так поступать и оставлять одних Нилюфер и Михримах. Что же… У Михримах теперь своя семья. Я не нужна ей. А Нилюфер… Она всегда была сильной, как и ты. Сильнее меня. Она справится. И я оставлю ей кое-что на память о нас.
Сняв кольцо со своей руки, Эсен Султан положила его поверх ранее написанного письма. Её серо-голубые глаза коснулись стоявшего неподалёку стеклянного пузырька, заполненного маслянистой чёрной жидкостью. Он искрился в неровном пляшущем свете находившейся на письменном столе свечи.
Медленно протянув к нему дрожащую бледную руку, султанша взяла его, откупорила и, поднеся к своему лицу, принюхалась. Неприязненно поморщившись, она судорожно вздохнула, набираясь решимости и, смежив веки, в один большой глоток выпила содержимое пузырька.
========== Глава 11. Боль ==========
Комментарий к Глава 11. Боль
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
Глава 11 первоначально планировалась в два раза больше, но автор пришёл к выводу, что будет лучше разделить её на две главы, поэтому размер данной части невелик.
Спустя несколько дней…
Стамбул. Мечеть султана Мехмета.
Её отец, султан Орхан Хан, был погребён в отдельном тюрбе на кладбище мечети, возведённой его отцом султаном Мехмедом Ханом, как и полагается согласно традициям. Нилюфер Султан никогда прежде не бывала здесь – на месте его захоронения. А сейчас мрачно и печально разглядывала представшую её взгляду усыпальницу.
В её памяти остались лишь расплывчатые и нечёткие детские воспоминания о нём. Султанша помнила, что её отец был очень высоким мужчиной. В памяти осталась его высокая фигура с широкими плечами и крупными руками. Намного хуже она помнила его лицо. Как и у неё самой, оно было смуглым и имело восточные черты. Его глаза были тёмными и тёплыми, когда смотрели на неё. А когда он целовал её, то её щекотала и неприятно колола его борода, и султанша изворачивалась в его руках от новых поцелуев, а отец при этом хрипло смеялся. Его смех всё ещё звучал в её голове, когда Нилюфер Султан вспоминала об отце.
Он любил её, и Нилюфер Султан жалела, что ей досталось так мало его любви. Ей суждено было родиться, когда султан Орхан был уже немолод, потому, будучи ребёнком, она была вынуждена проститься с ним из-за убивших его болезней.
Неподалёку от тюрбе султана Орхана Хана находились захоронения его семьи, куда менее помпезные. Конечно, его семья была большой, и здесь не было могил большинства её членов. Чести обрести покой рядом с ним удостоились лишь его законная жена и дети от неё. Свежая могила Хасеки Эсен Султан возвышалась над уже просевшими под тяжестью ушедших лет могилами её детей: сына шехзаде Мехмеда и совсем крохотной могилы дочери Шах Султан, умершей ещё в младенчестве.
Подойдя к ним, Нилюфер Султан впервые в своей жизни лила слёзы, не стыдясь их и не злясь на саму себя за проявленную слабость. Сев на корточки возле могилы матери, султанша с нежностью провела дрожащей ладонью по надгробному камню, на котором были высечены её имя и годы жизни.
Потрясение, вызванное неожиданным самоубийством матери, спустя несколько дней отступило перед болью, рождённой запоздалым осознанием потери. Нилюфер Султан никогда так не злилась на саму себя и никогда столь сильно не жалела о том потерянном времени, которое она провела, прячась и убегая от матери, вместо того, чтобы провести его рядом с ней. Поддержать. Помочь справиться с болью и страхами.
Воспоминания о матери не были полны теплоты, любви и ласки в отличие от воспоминаний об отце. Думая о нём, Нилюфер Султан тут же слышала его смех и наполненные обожанием тёмные глаза, а, думая о ней, тут же вспоминала её слёзы и мёртвую тоску в пустых серо-голубых глазах.
Казалось бы, они были такими разными в её памяти, что попросту не могли бы ладить в реальной жизни и уж тем более любить друг друга. Но всё же в ней хранились воспоминания о случайно подсмотренных моментах их близости, опровергающие это предположение. Приходя в их покои, отец гладил по головам и целовал в лоб их с Мехмедом и Михримах, радостно подбегавших к нему, а после, распрямившись, смотрел прямо на маму, замершую у тахты и смотревшую на него в ответ. При этом его улыбка медленно угасала, а взгляд наполнялся чувством, в детстве непонятным Нилюфер Султан. Теперь же она знала, то это было за чувство: особенная в своём спокойствии любовь, наполненная доверием и нежностью.
Их любовь в отличие от того, что она чувствовала по отношению к Серхату Бею, была тихой, спокойной и сдержанной. Не неровно полыхающий костёр недозволенной и потому заглушаемой страсти, а пламя, горящее мерно и умиротворяюще. Всё, что осталось от него, – воспоминания Нилюфер Султан и сапфировое кольцо, теперь покоившееся на её руке в память о родителях.
Вздрогнув, султанша вдруг ощутила чьё-то прикосновение к своему плечу. Раздражённо обернувшись, она увидела стоявшую за её спиной Михримах Султан. Также, как и она, облачённую в траурное чёрное платье. По её лицу струились слёзы, а в покрасневших серых глазах царили боль и печаль.
– Не трогай меня, – процедила Нилюфер Султан, распрямившись и обойдя названную сестру в намерении покинуть кладбище.
– Нилюфер, – растерянно позвала её Михримах Султан. Когда та, остановившись, обернулась, девушка сделала один неуверенный шаг к ней и замерла. – Ну зачем ты так? Теперь и валиде нет с нами. Только мы друг у друга остались.
– О каких “мы” ты говоришь?
– Мы – сёстры, – печально улыбнулась светловолосая султанша. – Что бы ты ни говорила. Мы росли вместе и считали матерью одну и ту же женщину. Но ты, сколько себя помню, отрицала это. Насмехалась надо мной и всячески унижала, используя мои слабость и мягкость. Вопреки этому я не желаю хранить обиду на тебя. Я всё прощаю. И, несмотря ни на что, продолжаю любить тебя как сестру. Я хочу, чтобы мы, наконец, перестали ссориться по пустякам и поддержали друг друга в такое трудное для нас обеих время. Мы – семья, ведь так?
Замолчав, Михримах Султан с надеждой ждала ответа, глядя на стоявшую напротив темноволосую смуглую девушку.
– Нет никаких “мы”, – разрушив её надежду, отрезала Нилюфер Султан. – Я никогда не считала тебя своей сестрой, потому что ты не являешься ею для меня. И, в отличие от валиде, я не желаю обманываться. Я уже говорила, что в тебе она видела замену моей настоящей сестры. Её имя Шах. Валиде попросту не хватило сил признать её смерть и смириться с ней, а мне же хватило. И нет, мы не семья, Михримах. Моя семья позади тебя покоится в могилах. У меня больше нет семьи.
Развернувшись, она стремительно покинула кладбище под растерянным и полным слёз взглядом Михримах Султан.
Топкапы. Гарем.
– Вы уверены, что ему можно доверять, султанша? – беспокойно хмурясь, прошептал Идрис-ага, поспевая по коридорам дворца за Хафсой Султан, возвращавшейся в свои покои после поездки в Мраморный павильон.
– Дженаби Ферхат-паша верен моему мужу, а, значит, можно, – отозвалась она, не повернув русоволосой головы и смотря перед собой. – Он уже много лет поддерживает Мехмета-пашу в Совете Дивана.
– Упаси Аллах, повелителю станет известно то, что вы задумали…
Хафса Султан, усмехнувшись, остановилась и, повернувшись к растерявшемуся Идрису-аге, подошла к нему.
– Ты прав. Поэтому ты должен как следует постараться, чтобы всё удалось.
– Что от меня требуется?
– Не здесь, – отрезала султанша, оглядевшись в коридоре, в котором они остановились. – И вообще, Идрис, следи за языком. Ты всю дорогу от Мраморного павильона причитаешь. Так не только повелителю, но и всему миру станет известно о том, что я задумала.
Идрис-ага послушно прикусил язык и оставшийся путь до покоев Валиде Султан молчал.
Войдя в свои покои, Хафса Султан изумлённо вскинула брови, увидев стоявшую возле горящего камина Элмаз-хатун. Та, заметив вошедшую в покои султаншу, поспешно поклонилась. Обернувшись через плечо, Хафса Султан переглянулась с Идрисом-агой, и он довольно усмехнулся.
– Элмаз-хатун? – с толикой уже наигранного изумления протянула султанша, пройдя мимо неё и опустившись на софу, стоявшую перед камином. – Что ты здесь делаешь?
Голубые глаза стоявшей перед ней девушки обратились к ней, и в них Хафса Султан разглядела решимость, перемежавшуюся с чувством вины.
– Я согласна.
– Правильное решение, – одобрительно кивнула русоволосой головой султанша, и на её по-детски миловидном лице появилась неподходящая ему ухмылка. – Пора начинать думать о себе, хатун. Теперь ты служишь мне. И должна будешь делать всё, что я велю.
– Как вам будет угодно, – с мрачной покорностью отозвалась Элмаз-хатун.
– Что ты можешь рассказать мне об Эмине?
Элмаз-хатун медлила с ответом, видимо, ведя внутреннюю борьбу с самой собой. Ей было трудно пойти на предательство, и назойливое чувство вины сдавило её грудь.
– Она очень зла из-за отравления. Эмине думает, что его совершила не Филиз Султан, а вы.
Хафса Султан хмыкнула и переглянулась с Идрисом-агой, который, в отличие от неё, забеспокоился.
– И почему она так думает?
– Считает, что таким образом вы хотели избавиться и от неё, и от Филиз Султан. То есть устроили отравление и всю вину переложили на Филиз Султан. Эмине намеревается отомстить вам и думает, как это сделать.
– Что же, пусть лучше думает на меня, чем на Филиз, – отозвалась Хафса Султан, задумчиво нахмурившись. – Её сейчас лучше не трогать, иначе в таком состоянии, в котором Филиз пребывает в настоящее время, она повторит участь Эсен Султан. Следи за каждым шагом Эмине и, если она что-то придумает, сообщи Идрису-аге. Связь со мной будешь поддерживать через него, чтобы не возникло подозрений.
– Слушаюсь, – кивнув, Элмаз-хатун неуверенно покосилась на султаншу, которая жестом велела ей уйти. – Султанша?
– Я слушаю.
– Правда ли вы позволите мне стать наложницей повелителя или просто обманываете меня, чтобы, пока повелителя нет, я помогла вам избавиться от Эмине или продержаться до его возвращения?
– Я привыкла сдерживать свои обещания, – ухмыльнулась Хафса Султан и, проводив взглядом серых глаз поклонившуюся и покинувшую покои Элмаз-хатун, вздохнула и повернулась к Идрису-аге. – Приведи тех наложниц, которых я велела подобрать. Надеюсь, в этот раз, Идрис, ты смог найти тех, что мне нужны.
Когда спустя некоторое время в покои вошли три девушки в сопровождении главного евнуха гарема, Хафса Султан деловито отложила изучаемый ею прежде документ по благотворительному фонду и скользнула беглым оценивающим взглядом по ним.
– Встаньте в ряд, – шёпотом велел Идрис-ага и, волнительно покосившись на сидевшую на тахте султаншу, улыбнулся. – Госпожа моя, вот те рабыни, что я подобрал для вас.
Хафса Султан, смотря на девушек, пришла к выводу, что они были совершенно разными. Первой в ряду стояла, судя по всему, гречанка. Среднего роста, не сказать, что стройная – округлая фигура и пышные формы; её волосы были тёмными и курчавыми. Лицо особенной красотой не отличалось, но было миловидным, приятным и располагающим. Под чёрными густыми бровями были большие мутно-зелёные глаза, полные волнения и страха.
– Её зовут Талия, – заметив интерес госпожи к ней, поспешил представить рабыню Идрис-ага. – Гречанка. Родом из Мореи.
– Тебя взяли в плен недавно, а именно после захвата османами Мореи в минувшем военном походе, верно? – спросила Хафса Султан и, увидев неуверенный кивок, недовольно вздохнула. – Ты из знати?
– Нет, султанша, – взволнованно пролепетала Талия-хатун. – Я – дочь ремесленника, он занимался изготовлением посуды. Мы жили бедно.
– Значит, никакого образования у тебя нет, – с сожалением проговорила султанша. – Это поправимо, но твоё обучение может занять много времени. Впрочем, оно у нас есть. На греческом языке твоё имя означает “цветущая”. Что же, твоё греческое происхождение осталось в прошлом. Теперь твоё имя Издихар, что означает “благоухание”.
– Благодари госпожу, – прошептал Идрис-ага, подтолкнув девушку к Хафсе Султан.
Подойдя к ней, Издихар-хатун опустилась на колени и поцеловала край её платья. Хафса Султан, потеряв к ней интерес, перевела взгляд серых глаз к другой рабыне, стоявшей второй в ряду. Она была высокой и, в отличие от Издихар-хатун, худощавой. Её тёмные волосы были прямыми, гладкими и блестящими. Им в красоте не уступало и лицо девушки. Оно имело правильные черты и потому казалось утончённым. А холодные голубые глаза смотрели с достоинством. Сразу видно, что из знати.
– Твоё имя?
– Элена.
– Тоже гречанка? – недовольно спросила Хафса Султан.
– Я из Венеции, султанша. Происхожу из богатого и знатного рода Альвирони. Мой отец служит при дворе.
– Любопытно, – изумлённо вскинула брови султанша. – Тогда что же ты делаешь здесь в качестве рабыни?
– Во время войны отец, как и большинство венецианских сеньоров, отправил нас с матушкой и сестрами в Европу, но корабль перехватили османы. Нас с сёстрами взяли в рабство, привезли в Стамбул и продали на невольничьем рынке. Так я оказалась здесь.
– Твоих сестёр нет в султанском гареме?
– Нет, – с горечью ответила Элена-хатун. – Идрис-ага только меня купил.
Поймав на себе вопросительный взгляд султанши, тот поспешил отчитаться:
– Среди сестёр лишь она была красива. К тому же, остальные были старше и уже бывали замужем. Я счёл их покупку неразумной.
– Ты очень красива, Элена. Это правда, – холодно улыбнулась Хафса Султан, оценивающе разглядывая рабыню, которая в ответ самодовольно улыбнулась. Похоже, она привыкла к комплиментам своей красоте. – Смелая и, как вижу, достаточно образованная. Отныне твоё имя Нефизе. Оно означает “изысканность”.
Ей не пришлось напоминать о благодарности и, подойдя к султанше, Нефизе-хатун опустилась на колени и поцеловала край её платья, не преминув, поднимаясь, ослепительно улыбнуться.
Хафсе Султан каждая по-своему понравились и Издехар-хатун, и Нефизе-хатун. Первая обещала быть покорной, но была лишена красоты и ума, что означало её заведомое поражение в борьбе против Эмине. Она не сможет в достаточной мере очаровать повелителя, чтобы занять место в его сердце и вытеснить из него Эмине. Вторая же, наоборот, обладала красотой, не уступающей красоте Эмине, была образованна и явно не глупа. Именно это и настораживало Хафсу Султан. Вряд ли она до конца будет преданна ей. Как только перед ней замаячит власть, девушка предаст её ради собственных интересов. История знала множество подобных примеров, и один из них – Сейхан Султан.
Снедаемая сомнениями, Хафса Султан в надежде найти золотую середину обратила свой взгляд к третьей девушке. Она была ниже, чем две другие рабыни, и являлась обладательницей стройной миниатюрной фигуры, чем напомнила султанше её саму. Её светлые волосы были и не сильно курчавыми, и не гладкими, а слегка вьющимися. Лицо её не столь ослепительно, как у Нефизе-хатун, но и не простовато, как у Издехар-хатун. По-своему красивое и приятное. Очаровательная родинка над верхней губой и чистые голубые глаза, смотрящие без страха или самодовольства.
Хафса Султан одобрительно улыбнулась, осознав, что нашла то, что так долго искала. Идрис-ага тоже понял это и, довольно просияв, подтолкнул девушку вперёд.
– Её зовут София.
– Софья, – поправила главного евнуха девушка и, поймав на себе его недоумевающий взгляд, добавила: – На моей родине оно произносится так.
– И в каких местах ты родилась? – заинтересованно спросила Хафса Султан, довольная тем, что девушка оказалась в достаточной мере смелой, чтобы исправить главного евнуха гарема в присутствии султанши.
– Болгария.
– Этот дворец знал женщину, родившуюся в тех местах и ставшую женой повелителя и матерью его детей. Гюльхан Султан, – задумчиво проговорила Хафса Султан. – Упаси Аллах, тебя постигнет её участь. Надеюсь, ты окажешься умнее и менее жадной до власти, чем она. Я ищу преданного человека, готового жертвовать своими интересами ради моих, но не лишённого ума.
– Я готова быть этим человеком для вас, если вы сочтёте, что я способна на это, – улыбнулась Софья-хатун, и её улыбка была открытой и тёплой, как у ребёнка.
– Как вижу, ты не лишена образования. Кем были твои родители, раз смогли дать его тебе?
– Я из незнатной семьи, султанша. Мой отец, как и у Тал… Издехар, был мелким ремесленником. Но мои дед и прадед по матери были священниками и оставили нашей семье много книг. В свободное время я читала их. Вот и всё моё образование.
– Похвально, что ты сама тянулась к знаниям и оказалась достаточно трудолюбивой, чтобы овладеть ими без должного контроля со стороны учителей, – кивнула султанша и, вспомнив о двух других рабынях, повернулась к Идрису-аге. – Пусть возвращаются в гарем. А ты, Софья, останься.
Кивнув девушкам в сторону дверей, Идрис-ага встал за спиной Софьи-хатун, довольный тем, что смог её отыскать и угодить госпоже.
– Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть о сделанном выборе, – воскликнула последняя, смотря на рабыню. – Отныне ты служишь мне. Идрис-ага всё объяснит тебе, но я всё же предупрежу. Никто не должен знать, что я готовлю тебя для повелителя. В гареме веди себя тихо и скромно, не привлекай к себе внимания и держи язык за зубами, если хочешь остаться жива. Тебя будут обучать не только вместе с остальными рабынями, но и отдельно, чтобы ты смогла понравиться нашему повелителю. И поскольку я знаю его в достаточной мере, я буду контролировать этот процесс.
– Как прикажете, султанша, – отозвалась девушка, покорно кивнув светловолосой головой. – А мне вы даруете новое имя?
Ухмыльнувшись, Хафса Султан переглянулась с Идрисом-агой, который снисходительно хмыкнул.
– Если ты этого хочешь, отныне твоё имя Бельгин, что значит “ясная” или “мудрая”.
– Целовать платье? – шёпотом спросила у главного евнуха Бельгин-хатун и, увидев его кивок, поспешила подойти к султанше, оставив краткий поцелуй на шелковистой красной парче.
– Возвращайся в гарем, Бельгин, – велела султанша и, дождавшись, когда рабыня покинет покои, с довольной улыбкой повернулась к не менее довольному Идрису-аге. – Молодец. Она именно то, что я искала.
– А как же Издехар и Нефизе?
– Они понадобятся нам, чтобы скрыть истинную выбранную рабыню от Эмине. Главное – сохранить Бельгин до возвращения повелителя. Идрис, будь осторожен и оберегай её, как можешь. И не забывай об Элмаз. За ней тоже следует наблюдать. Вдруг она обо всём рассказала Эмине, и та подослала её к нам как шпионку? Я в ней пока что не уверена.
– Как вам будет угодно, госпожа, – покорно склонил голову главный евнух гарема.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Ещё не вполне оправившись после отравления, Эмине Султан всё же покинула ложе, но из своих покоев не выходила. Все эти дни она изнывала от скуки в безуспешных попытках развеять её вышиванием и чтением. Неожиданное самоубийство Эсен Султан смогло её удивить лишь на один день, а после она вновь заскучала в своей столь однообразной жизни в гареме. К тому же, она сильно тосковала по повелителю.
Этим утром султанша, позавтракав вместе с сыновьями, не без сожаления провожала их в школу на занятия, не желая вновь на пол дня оставаться одной. Осман, лениво развалившись на тахте, с усмешкой наблюдал за тем, как его мать поправляла воротник кафтана Сулеймана, покорно позволяющего ей это.
– Я видела, что стало с тем кафтаном, что ты надевал вчера, Сулейман, – недовольно произнесла Эмине Султан. – Воротник порван, рукав разошёлся по шву. Снова подрались? – на последних словах она повернулась к Осману, и тот поспешил оправдаться.
– Он первый начал!
– Не ври! – возмутился Сулейман, дёрнувшись к брату, но рука матери, коснувшаяся его плеча, остановила его. – Это ты первый ударил меня, когда я сказал, что…
– Так, прекратите, – строго воскликнула Эмине Султан, поглядев сначала на одного сына, потом на другого. Оба замолчали, но продолжали зло переглядываться, что означало: стоит им выйти из покоев, начнётся драка. – Вы не должны ссориться, а уж тем более драться. Если вы забыли, я напомню: вы шехзаде, а не разбойники. И должны вести себя соответственно. Неужели я вас так воспитывала?
– Простите, – виновато отозвался Сулейман, заискивающе заглянув матери в лицо. – Мы расстроили вас, а вам нельзя волноваться.
– Надеюсь, это больше не повторится? Никаких драк.
– Да, мама, – послушно кивнул русоволосой головой мальчик и для убедительности ослепительно улыбнулся.
– Осман? – повернувшись к старшему сыну, который недовольно вздохнул при этом, с нажимом воскликнула Эмине Султан.
– Да, матушка, – неохотно произнёс он и, поднявшись с тахты, подошёл к ней. Взяв её руку, он поцеловал тыльную сторону ладони. – Нам пора на занятия.
– Ступайте.
Нежно коснувшись плеча обошедшего её Османа, а после потрепав по русым волосам Сулеймана, который также на прощание поцеловал её руку, Эмине Султан проводила взглядом покинувших покои сыновей и вернулась на тахту. Вздохнув, она с тоской посмотрела сначала на лежавшую на столике незаконченную вышивку, после на раскрытую книгу, покоившуюся рядом с ней на тахте, и тоскливо выглянула в окно на увядший дворцовый сад.
Двери распахнулись и, повернувшись к ним, султанша увидела вошедшую в опочивальню Элмаз-хатун. Их взгляды встретились, и девушка почему-то тут же отвела в сторону голубые глаза.
– Где ты была?
– В гареме, – соврала Элмаз-хатун, подойдя и опустившись рядом с сестрой на тахту. – Ничего нового.
– Понятно, – скучающе протянула Эмине Султан и, повернувшись к сестре, нахмурилась. – Я всё думала, как отомстить Хафсе Султан за отравление. И, кажется, нашла способ.
Элмаз-хатун коротко кивнула, ожидая продолжения. Она помнила, что Хафса Султан сказала: пусть лучше её сестра думает, что отравление устроила она, а не Филиз Султан, потому не стала опровергать её предположение.
– Сегодня утром я была в лазарете на осмотре у лекарши. И когда я уже собиралась уходить, пришла служанка Хафсы Султан. Я видела её рядом с ней несколько раз, потому знаю, что она служит ей. И знаешь, что она попросила у лекарши?
– Что? – напряжённо спросила Элмаз-хатун.
– Отвар из люцерны, – ухмыльнулась султанша, будто это всё объясняло. – Лекари советуют пить его при беременности. Я делаю то же самое. Ты же помнишь, что несколько раз в неделю приносишь мне его? Хафса Султан беременна.
Растерянно нахмурившись, Элмаз-хатун раздумывала над тем, права ли её сестра, пока та поднялась с тахты и, подойдя к настенному шкафу, достала ту самую шкатулку. Девушка знала, что в ней. И знала, что ей снова будет велено устроить отравление.
– Я хочу, чтобы Хафса Султан узнала, что значит испить яд с ребёнком, которого носишь под сердцем, – достав из шкатулки один из пузырьков с тем ядом, которым они травили покойную Валиде Султан, мрачно процедила Эмине Султан. – Только в отличие от меня она должна умереть. Нас никто не заподозрит. Все подумают, что это Филиз, которую обвинили в моём отравлении, пытается замести следы и избавиться от Хафсы или же желает ей отомстить за несправедливое обвинение. В общем, мы поддержим любые предположения, которые появятся в гареме.
Сглотнув, Элмаз-хатун покорно подошла к ней и забрала пузырёк с ядом, спрятав его в вырезе своего платья.
– И когда?
– Не за чем ждать, – твёрдо ответила Эмине Султан. – Этой ночью. Устрой всё и, прошу тебя, без ошибок.
Дворец Михримах Султан.
Главный холл был очень просторным, светлым и утопал в роскоши, свойственной убранству всего дворца. Возле большого окна, из которого открывался вид на сад и беседку, на тахте разместились плачущая Михримах Султан, положив голову на колени подруги, и Эсма Султан, которая, сочувственно хмурясь, гладила её по распущенным золотым волосам.
– Ну будет тебе плакать, Михримах, – мягко проговорила Эсма Султан. – И эту Нилюфер не слушай. Сколько раз я тебе говорила? Ей, видимо, доставляет удовольствие издеваться над тобой. Какая же она… – негодующе воскликнула девушка, не сумев подобрать слово, которое бы вместило в себя всё то, что она чувствовала по отношению к Нилюфер Султан.
– Мне так больно… – сокрушённо прошептала Михримах Султан. Подняв светловолосую голову с колен подруги, она посмотрела на неё заплаканными серыми глазами и приложила маленькую ладонь к своей груди в области солнечного сплетения. – Вот здесь словно какой-то комок боли.
– Это пройдёт. Хвала Аллаху, сегодня ты хотя бы нашла в себе силы покинуть ложе. Ты меня так напугала… Ни на что не реагировала и несколько дней только и лежала в постели без еды и воды.
Михримах Султан вздохнула и, пальцами пригладив спутавшиеся волосы, оправила своё чёрное траурное платье.
– Как мне теперь жить без валиде? – спросила она, печально осунувшись. – Знаешь, о чём я думала все эти дни, Эсма? О том, что, возможно, я была виновна в том, что валиде так поступила с собой.
– О чём ты? – непонимающе спросила та.
– Она несколько раз приезжала ко мне, и каждый раз наши встречи заканчивались ссорой. Она всё пыталась понять, что меня гнетёт, а я отталкивала её. Валиде было больно… И вряд ли она видела иное отношение со стороны Нилюфер. Она осталась совсем одна, брошенная и отвергнутая…
Закрыв лицо ладонями, Михримах Султан снова заплакала и, вздохнув, Эсма Султан приобняла её за плечи.
– Не кори себя. Такова воля Всевышнего. Возможно, если в этом мире Эсен Султан была несчастна, то в ином мире она, воссоединившись со своей семьёй, обрела счастье и покой? Думай о том, что ей там лучше. И помни, что она всегда будет наблюдать за тобой и оберегать.
Михримах Султан, убрав ладони от лица, сквозь слёзы благодарно ей улыбнулась. Потянувшись, она взяла её за руку.
– Я рада, что у меня есть ты, Эсма. Теперь ближе тебя у меня никого нет…
Подарив ей в ответ тёплую улыбку, Эсма Султан кивнула темноволосой головой. Но заметив, что подруга, проницательно заглянув в её глаза, перестала улыбаться, насторожилась.
– Что?
– Ты улыбаешься, но твои глаза остаются печальными, – ответила Михримах Султан. – Это всё из-за ссоры с Филиз Султан? Ты переживаешь, что она всё же выполнит своё обещание выдать тебя замуж?
Эсма Султан опустила тёмно-карие глаза к своим рукам, сложенным на коленях, и удручённо вздохнула.
– Между мной и валиде никогда не было особой близости. Ты это знаешь, Михримах. Но после того, как она узнала о моих чувствах к Серхату Бею, между нами разверзлась пропасть. Я несколько раз пыталась помириться, но она и слушать меня не желает. В последние дни валиде вообще какая-то странная. С ней что-то происходит…
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю, – пожала плечами темноволосая девушка. – Но она не выходит из своих покоев, постоянно встревоженная и печальная. Я думаю, что… Она причастна к отравлению Эмине Султан. Страх перед тем, что отцу станет об этом известно, и гнетёт её.
Ошеломлённо вскинув брови, Михримах Султан неверяще распахнула серые глаза.
– Что ты такое говоришь? Филиз Султан не пошла бы на такое… Возможно, она просто тоскует по шехзаде Мураду и повелителю?
– Возможно, – уклончиво ответила Эсма Султан. – Но сомневаюсь, что на такое пошла бы Хафса Султан. Отравление султанши, ожидающей ребёнка, непродуманный и опрометчивый шаг, а Хафсе Султан, насколько я её знаю, эти качества не свойственны. А больше в Топкапы никто бы на это не осмелился.
– Думаю, Филиз Султан теперь не до твоей свадьбы, – поспешила сменить тему Михримах Султан. Её слегка покоробило то, с какой невозмутимостью её подруга обвинила собственную мать в преступлении, которое карается если не казнью, то ссылкой без возможности возвращения. – Знаешь, что я думаю? Как только повелитель вернётся, расскажи ему о своих чувствах к Серхату Бею. Если тебя и решат выдавать замуж, то пусть выдают за того, кого ты сама выбрала. Повелитель любит тебя. Он не станет противиться твоему выбору. К тому же, он доволен Серхатом Беем и, полагаю, сочтёт его вполне достойным кандидатом на твою руку.
– А если он разозлится? – испуганно спросила Эсма Султан. – Я не хочу подвергать Серхата Бея опасности.
– Но иного выхода нет. Только если ты расскажешь о своих чувствах к нему, вы сможете быть вместе.
Вздохнув, Эсма Султан согласно кивнула темноволосой головой. Быть вместе с Серхатом Беем – всё, о чём она мечтала. Особенно сейчас, когда он далеко, и у неё нет возможности видеть его. Она тосковала по нему не меньше, чем по отцу с братом. И каждую ночь проводила в слезах из-за разлуки с ними.
– Я так тоскую по ним… – призналась она, грустно улыбнувшись. Посмотрев на подругу, Эсма Султан заметила, что она помрачнела. – И ты тоже, не так ли? По Искандеру-паше.
Услышав его имя, Михримах Султан вздрогнула и тут же вспомнила те рисунки, что нашла в его кабинете. Женщина, которую он рисовал с такой любовью, – вот, что стояло между ними. Неизвестная ей тень, не позволяющая им обрести счастье. А она, глупая, искала в себе причины холодности мужа к ней.
– Ты так боялась свадьбы с ним, – усмехнулась Эсма Султан, приняв мрачность подруги за её печаль из-за разлуки с мужем. – Но ты ведь не пожалела, что согласилась на неё? Я видела, как ты смотришь на него…
– И как?
– Как влюблённая девушка смотрит на предмет воздыхания.
– Но, к сожалению, он не смотрит также на меня, – выдохнула Михримах Султан, сглотнув вновь подступающие слёзы.
– Искандер-паша же не влюблённая девушка, – рассмеялась Эсма Султан, и на мгновение она стала прежней весёлой лучистой девушкой. – Он – взрослый мужчина, и у него много дел и забот в связи с его должностью. Чего ты ожидала? К тому же, он кажется человеком серьёзным и сдержанным. Не в его характере открыто демонстрировать чувства.
– Я думаю, дело в другом, – уклончиво возразила светловолосая девушка, будучи не уверенной в том, стоит ли рассказывать подруге о том, что она нашла.
– И в чём же? – наконец, перестала веселиться Эсма Султан и насторожилась.
Спустя некоторое время она, недоумевая, вошла следом за Михримах Султан в кабинет Искандера-паши и, любопытно оглядываясь, ждала, пока та что-то достанет из его письменного стола.
