Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 91 страниц)
– Мне нужно идти, – не без сожаления разомкнув объятия, ответил он. – Обязанности регента престола заключают в себе множество дел. Я постараюсь сегодня освободиться пораньше, но ничего не обещаю.
Хюррем Султан прикрыла глаза, когда паша напоследок поцеловал её в лоб, и с печалью проводила его взглядом до дверей. Когда они за ним закрылись, женщина огляделась в покоях и, задержав взор на расправленной кровати, не удержалась от соблазна: легла, укуталась в тёплое одеяло и, перекатившись на подушку мужа, что хранила его запах, блаженно вздохнула и смежила веки. Вопреки её желанию ещё немного поспать раздался стук в двери.
– Войдите, – раздражённо воскликнула султанша, сев в кровати.
В покои вошла Саасхан-калфа, в руках которой был футляр для писем. Поклонившись, она подошла к ложу и протянула его госпоже.
– Простите, если побеспокоила. Я думала, вы уже не спите. Это письмо от Гевхерхан Султан.
– Распорядись, чтобы накрыли стол в главном холле. Детей пусть разбудят и оденут. Я чуть позже загляну к ним.
Отдав приказы, Хюррем Султан достала письмо из футляра и, отложив последний на одеяло рядом с собой, с радостной улыбкой принялась читать. Они с Гевхерхан Султан поддерживали связь через регулярные письма, но виделись очень редко из-за большого расстояния, которое приходилось преодолевать для встречи. Сестра замуж так и не вышла, а вместе с сыном, дочерью и двумя младшими братьями перебралась к другому брату Муса Бею, с которым она всегда была очень близка.
Муса пристроил младших братьев в своём санджаке на хорошие места, хотя, будучи султанзаде, они имели шанс получить куда более высокие должности в столице, но отказались от этой возможности.
В отличие от них, дети Гевхерхан, наоборот, рвались из провинции в столицу. По нечётким воспоминаниям самой Хюррем и судя по письмам сестры, её дочь Фюлане была очень похожа на их валиде, Хюма Шах Султан, хотя больше внешне, чем характером. Сын же, Искандер, был похож на своих родителей спокойным нравом и рассудительностью, но вместе с тем обладал честолюбием, оттого желал получить должность при дворе султана.
В полученном письме Хюррем узнала о благоприятном положении дел в санджаке у Мусы, хотя Гевхерхан сообщила, что он в последние недели нездоров, и они опасаются за него. Младшие братья в порядке, Абдулбаки вскоре женится. Но, самое главное, Гевхерхан предупредила о том, что из-за желаний своих детей увидеть столицу и, по возможности, пристроиться там, вскоре приедет вместе с ними.
Обрадованная такой новостью, Хюррем Султан, потеряв всякое желание продолжить сон, оделась и спустилась в главный холл, где отдала слугам распоряжение подготовить комнаты для ожидаемых гостей.
За завтраком вместе с детьми она была искренне счастлива, но когда из Топкапы пришло краткое послание от мужа о том, что из-за с ситуации в Анатолии у него возникли проблемы, решая которые, он задержится допоздна, растеряла всю радость. Мысли о том, что происходит нечто плохое и опасное для Альказа-паши, снова завладели её разумом.
Эти мысли разбередили в ней тревогу. Из-за неё она и приняла решение наведаться в Топкапы, в котором так давно не бывала, чтобы попытаться выяснить хоть что-то. Конечно, на мужскую половину дворца её не пустят, да и паши и беи не стали бы с ней беседовать о государственных делах, так что ей оставалось обратиться к единственному человеку, который был ей доступен и к тому же осведомлён о происходящем в государстве, если судить по слухам.
Остановившись возле распахнутых дверей гарема, Хюррем Султан любопытно огляделась. Когда-то она боролась за право властвовать здесь, но, обретя семью с любимым человеком, сменила приоритеты и отказалась от своих притязаний. Теперь в этом гареме жили люди, которых, в большинстве своём, султанша не знала. Она чувствовала себя так, словно оказалась совершенно в другом времени или даже в другой эпохе. Впрочем, так оно и было. Теперь здесь правил другой султан и жила здесь уже его семья, ей неизвестная.
Наложницы заинтересованно поглядывали на незнакомую им султаншу, но Мирше-хатун, которая заметно состарилась с течением лет, узнала её и, постукивая тростью, подошла с изумлённой улыбкой.
– Хюррем Султан, добро пожаловать, – поклонилась она. – Аллах мне свидетель, я и не надеялась ещё раз увидеть вас в этих стенах.
– Здравствуй, Мирше-хатун, – кивнула темноволосой головой она. Счастливый брак и материнство смягчили её взгляд, но самоуверенность с оттенком надменности не исчезла. Она сочилась из холодной улыбки султанши. – Как здесь идут дела?
– Нам не на что жаловаться. Всё идёт своим чередом.
– Хафса Султан, я слышала, теперь всем здесь заправляет и даже в покоях Валиде Султан обосновалась.
Судя по выражению лица Мирше-хатун, она явно была не рада такому положению вещей.
– Да уж, со смертью моей госпожи Дэфне Султан, да покоится она с миром, порядки сменились. Хафса Султан, простит меня Аллах за такие слова, быстро оплела всё здесь своими щупальцами и заняла значимое место в сердце нашего повелителя. Уж не знаю, как ей это удалось, но он к ней прислушивается и чтит, даровал власть в гареме и покои матери, не успели они опустеть с её смертью.
– Видно, умная женщина, – ухмыльнулась Хюррем Султан. – Я слышала, она мнит себя второй Михримах Султан?
– Хафсе Султан нравится сравнивать себя с покойной госпожой и напоминать о своём родстве с ней, – с толикой недовольства проговорила хазнедар, вопреки стараниям быть невозмутимой. – Это так.
– Для меня Валиде Хюррем Султан более достойный пример для подражания. Впрочем, неудивительно, ведь покойная матушка назвала меня в её присутствии в её же честь. Я чувствую особую связь с покойной султаншей, но ставить себя в сравнение с ней не берусь. Возможно ли?
Мирше-хатун понимающе кивнула седовласой головой.
– Раз уж заговорили о Хафсе Султан. Она в своих покоях?
– Да, султанша. Хотите встретиться с ней?
– Любопытно на неё поглядеть, – ухмыльнулась Хюррем Султан и, обойдя поклонившуюся ей хазнедар, направилась к лестнице.
Когда она подошла к дверям покоев Валиде Султан, они распахнулись и выпустили в коридор евнуха, который напрягся, увидев Хюррем Султан. Видимо, он её не знал, так как непонимающе нахмурился.
– Могу узнать, кто вы, хатун? И что вы здесь делаете?
– Опомнись, ага, – возмутилась Саасхан-калфа, встав рядом с госпожой. – Перед тобой Хюррем Султан Хазретлери.
На лице евнуха понимания так и не появилось.
– Хюррем Султан?
– Племянница покойного султана Орхана и супруга визиря Альказа-паши, – надменно произнесла султанша, оскорблённая тем, что её не признали. Годы обособленного от Топкапы существования не прошли напрасно. – Если ещё раз проявишь подобное неуважение к члену правящей династии, лишишься головы. С дороги!
– Если позволите, я сообщу Хафсе Султан о том, что… – стушевавшись, залепетал евнух, но был проигнорирован.
Хюррем Султан, раздражённо нахмурившись, обошла его и без стука вошла в покои Валиде Султан. Саасхан-калфа, оставшаяся в коридоре, насмешливо посмотрела на растерянного евнуха.
Изумлённо повернувшись к неожиданно открывшимся без намёка на стук дверям, Хафса Султан поглядела на бесцеремонного нарушителя её покоя. Точнее, нарушительницу. Недоумевая, султанша медленно отставила кубок с лечебным отваром, призванным избавить её от тошноты, на столик. Женщина средних лет, бесспорно, красивая, была обладательницей смуглой кожи, тёмно-карих глаз и тёмных волос. Было в ней что-то, неуловимо близкое с султаном Баязидом.
– Позвольте узнать, кто вы? – с холодной вежливостью спросила Хафса Султан.
– И вы туда же? – ухмыльнулась женщина, любопытно оглядывая покои. – Я – Хюррем Султан, дочь Хюма Шах Султан, племянница покойного султана Орхана и супруга Альказа-паши. Эти-то имена вам известны, надеюсь?
Хафса Султан оценивающе прищурилась. Да, она слышала о Хюррем Султан и знала её только по слухам. В реальности же она производила впечатление самоуверенной и несколько наглой особы, что подтверждало те самые слухи о ней.
– Известны. Рада знакомству с вами. Чем обязана?
Не спеша с ответом, Хюррем Султан уверенно прошла к тахте и опустилась на неё с печальной улыбкой.
– Когда-то здесь жила моя покойная валиде. Я часто проводила время в этих стенах… Но с тех пор многое изменилось.
– Вы правы, – чопорно кивнула Хафса Султан, которую новое знакомство с каждым мгновением всё больше тяготило. Что этой женщине могло понадобиться от неё? Жена Альказа-паши, против которого она плела интриги, вероятно, пришла что-то пронюхать относительно ситуации в Анатолии. Паша не мог не поделиться с супругой этой проблемой, если верить слухам об их неземной любви. – Теперь правит другой падишах, а в его гареме, как и в этих покоях, живут другие люди. Время течёт как река.
– К сожалению. На мой взгляд, этот гарем никогда более не увидит такой сильной и мудрой управляющей, какой была моя валиде.
Оскорбившись, но внешне оставшись невозмутимой, Хафса Султан на такое замечание натянуто улыбнулась. Хюррем Султан ответила ей надменной полуулыбкой.
– Как знать… Незаменимых людей не бывает, как говорится. И всё же, султанша, зачем вы пожаловали ко мне?
– Известно, что вы всячески стремитесь участвовать в политических делах, – заговорила Хюррем Султан, и в её голосе чувствовался оттенок насмешливости. – Полагаю, вам известно о ситуации в Анатолии. Мой супруг Альказ-паша в качестве регента престола призван защищать наше государство на время военного похода и отсутствия повелителя, поэтому решение этой проблемы легло на его плечи. Мне любопытно, что именно происходит. Вам что-нибудь известно?
Осознав, что оказалась права, Хафса Султан вздохнула, чтобы потянуть время. Что она могла сказать, чтобы не вызвать подозрений, но и не скрывать правду? Только…
– Моя вовлечённость в политику сильно преувеличена. Боюсь, я не имею ни малейшего понятия, что происходит в Анатолии. Мехмет-паша, мой супруг, далеко, и мне не от куда черпать новости относительно политики. Всё, чем я ведаю, – это гарем.
В тёмно-карих глазах Хюррем Султан вспыхнуло недоверие, а вместе с ним и искра подозрительности.
– А я слышала, что вы позволяете себе довольно часто просить аудиенции Альказа-паши с тем, чтобы дать ему несколько советов относительно управления нашим государством и обсудить с ним насущные проблемы. Не думаю, что вы столь не осведомлены, как пытаетесь показать.
Теперь уже не просто холодно, а с ледяным презрением взглянув на неё, Хафса Султан перестала улыбаться.
– Тем не менее, это так. Если вы только это хотели обсудить со мной, то, полагаю, нам пора проститься. У меня много дел.
– Разумеется.
Ухмыльнувшись, Хюррем Султан поднялась с тахты и, не взглянув на собеседницу, степенно покинула покои. Спиной она чувствовала прожигающий взгляд.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
Хелена, тоскующая из-за своей влюблённости, отказывалась бывать на охоте или прогулках с госпожой и Дафной. Она оставалась в покоях и, наслаждаясь одиночеством, всласть предавалась слезам. Ей было горестно без особых на то причин и не хотелось ничем заниматься.
И сегодня она осталась в покоях, когда Нилюфер Султан отправилась на охоту. Из-за обострения отношений с Хафсой Султан и Эмине Султан, она тяготилась нахождением в гареме и рвалась из него на свободу – в лес, где могла быть самой собой. Скорбь по матери всё ещё не покинула её сердца, но время служило хорошим лекарем, и султанша постепенно приходила в себя, становясь ещё твёрже и жёстче, чем прежде. Боль только закалила её.
Дафна неустанно следовала за госпожой и ещё больше сблизилась с ней. Раньше бы Хелена завидовала и ревновала, но теперь ей было всё равно. Тоска, чувство одиночества и непонимания со стороны окружающих её раздавили.
Но Хелена встрепенулась и вернулась к жизни, когда Идрис-ага принёс письмо для госпожи, написанное рукой шехзаде Мурада. Сгорая от любопытства и нетерпения, Хелена мучительно ждала возвращения госпожи с охоты, не смея читать её письмо даже тайком.
Когда, наконец, двери распахнулись, Хелена подорвалась с тахты и, взволнованная, выбежала навстречу султанше с Дафной. Они, посмотрев на неё, насторожились, так как уже привыкли к её мрачности и печали.
– Что такое? – сухо спросила Нилюфер Султан, передав Дафне колчан со стрелами и лук. Та отправилась во внутреннюю комнату покоев, где оставила их, и вернулась.
– От шехзаде Мурада пришло письмо, – радостно улыбнулась Хелена, словно оно пришло не госпоже, а ей самой.
Султанша мельком переглянулась с Дафной, которая посмотрела на неё смущённо. Сев на тахту всё ещё в мужском облачении и меховом плаще, она взяла в руки футляр для письма, из которого достала последнее. Из футляра также выпало ещё одно небольшое послание и, взглянув на подпись “Дафне”, Нилюфер Султан улыбнулась уголками губ.
– Это тебе, – протянула она послание растерявшейся Дафне, которая, забирая его, виновато покосилась на побледневшую Хелену.
Скованно спрятав послание в вырезе рубашки, Дафна отвернулась от Хелены, чтобы не видеть её озлобленный, полный ревности взгляд, и посмотрела на госпожу, которая уже читала письмо. На её лице впервые за долгое время расцвела улыбка.
– Какие новости? – взволнованно спросила Хелена, от нетерпения ёрзая на тахте, сидя рядом с госпожой.
– Мурад, конечно, утомлён долгим плаванием и плохими условиями жизни на корабле, но в целом очень воодушевлён. Повелитель допускает его на военные советы и даже иногда спрашивает его мнение по тому или иному вопросу. Он пишет, что встреча с флотом генуэзцев случится совсем скоро, но повелитель и паши уверены, что победа достанется нам. Королева генуэзцев была вынуждена разделить своё войско, отправив часть обратно в Геную, где после её отбытия воцарился хаос. Кстати, судя по написанному, Мурад очень заинтересован ею. Мне тоже было бы любопытно узнать женщину, которая, будучи османской султаншей, как я, изменила свою жизнь до такой степени, что стала королевой европейского государства.
– Неужели? – ошеломилась Дафна. – Как же её зовут?
– Эдже Султан, но она взяла фамилию рода, к которому принадлежит по линии матери и от имени которого правит, – Эдже Дориа. Она – потомок великого Андреа Дориа. Говорят, в сражении она стоит сотни лучших воинов.
– Как и вы, госпожа, – с искренним восхищением улыбнулась Дафна.
Нилюфер Султан снисходительно посмотрела на неё и со вздохом сложила прочитанное письмо.
– Идём, Дафна, освежимся в хамаме после охоты. Хелена, принеси мне халат. Я переоденусь. И Дафне захвати.
Когда госпожа с Дафной отправились в хамам, Хелена, складывая их вещи, вздрогнула, когда из рубашки Дафны выпало послание. Замерев, она несколько секунд неотрывно смотрела на него, разрываясь между желанием его прочесть и совестью. Победило первое и, схватив послание, служанка спешно его развернула и принялась читать. Закончив, она разрыдалась, осев прямо на пол и ненавидя весь мир за то, что её сердце разрывается от такой боли и горит в столь жгучем огне ревности.
Вечер.
Дворец Михримах Султан.
После смерти матери и в связи с отсутствием мужа, завладевшего её сердцем, Михримах Султан впервые очнулась от тоски. Известие о беременности настолько взволновало её, что она позабыла обо всех своих горестях. Она уже не истязала себя бессильной злобой в адрес Эмине Султан и даже позабыла о тех рисунках, хотя прежде, словно наслаждаясь болью, часто со слезами разглядывала их.
Эсма Султан была очень рада за подругу, но только судя по полученному от неё посланию. Из него же Михримах Султан узнала, что ей нездоровится, и пообещала себе, что завтра же поутру навестит её. Послание пришло и от Хафсы Султан, которая неожиданно стала предпринимать попытки сближения, озадачившие девушку. С чего бы вдруг, по прошествии стольких лет, она вспомнила об их родстве? Султанша просила заглянуть в Топкапы, навестить её и поболтать. Впрочем, Михримах Султан была не против в силу своих доброты и отзывчивости зайти и к ней после того, как проведает подругу.
Теперь султанша очень внимательно следила за тем, что ест, старалась побольше отдыхать и, к её удивлению, её одинокая жизнь в этом огромном пустом дворце стала легче. Из-за холодов прогулки в саду были редкими и краткими, но и их было достаточно, чтобы насладиться свежим морозным воздухом и прекрасной белизной снега, тонким слоем стелющегося по земле.
Этим вечером, когда Михримах Султан уже готовилась ко сну, стоя в ночной сорочке перед огромным зеркалом в золочёной оправе и расчёсывая свои светлые волосы, в покои вошла Гюльшан-калфа с улыбкой на обычно серьёзном лице.
– Что такое, Гюльшан? – взглянув на неё через отражение в зеркале, спросила Михримах Султан.
– Госпожа, пришло письмо от Искандера-паши. Я, получив его, поспешила к вам.
Взволновавшись, султанша тут же отложила гребень и, взяв из протянутой руки калфы футляр для писем, опустилась на ложе. Достав письмо, оказавшееся, к сожалению, весьма кратким, Михримах Султан с трепещущим сердцем принялась читать его. Но по прочтении трепет покинул её сердце. Письмо оказалось достаточно сухим и малосодержательным. Впрочем, иного от всегда сдержанного и скупого на чувства Искандера-паши ждать не стоило. Особенно, если учесть, что его сердце принадлежит другой женщине.
Печально вздохнув, Михримах Султан, несмотря на позднее время, всё же решила написать ему ответное письмо и, накинув поверх ночной сорочки тяжёлый бархатный халат, отправилась в кабинет, в котором стала частой гостьей. Ей не терпелось сообщить мужу радостную весть о беременности. Возможно, это хотя бы немного смягчит его? В сражениях знание о скором рождении первенца подбодрит пашу.
Султанша, в отличие от мужа, сдержанностью в эмоциональном плане похвастаться не могла, поэтому её письмо было объёмным и полным чувств, а особенно тоски из-за разлуки и радости по поводу беременности. Ей так хотелось заразить его этими же чувствами, чтобы он разделил с ней её радость и ощутил ту же убийственную тоску по ней, от которой сгорала она.
Решив отправить письмо поутру, Михримах Султан покинула кабинет и отправилась обратно в покои. По пути ей предстояло преодолеть лестницу, чтобы подняться на второй этаж дворца, где располагались покои. Когда оставалось всего лишь три ступени, султанша, увлечённая раздумьями о муже, случайно наступила на полы своего халата. Поскользнувшись, она испуганно вскрикнула и, рухнув на лестнице, кубарем покатилась по ней вниз, к её подножию. С силой ударившись о мраморный пол, Михримах Султан успела только почувствовать боль во всём теле, а после мир перед её глазами погрузился во тьму и исчез.
========== Глава 16. Гордость и печаль ==========
Средиземное море.
Прошло около недели с тех пор, как Артаферн с четвертью флота покинул её и отправился в Геную, погрязшую в беспорядках. Но для Эдже, казалось, прошли многие месяцы. Его отсутствие чувствовалось особенно остро, ведь они больше десяти лет никогда и ни при каких обстоятельствах не расставались.
Теперь обязанности управления всем флотом легли на её плечи, но Эдже однажды уже несла на себе такую ношу и знала, как со всем справиться. К сожалению, её флот был невелик. Всего-то пятьсот военных кораблей и около десяти тысяч воинов. Это не шло в сравнение с огромным флотом османов и их не менее большой армией. Эдже это понимала и опасалась, что одной жажды возмездия не хватит, чтобы переломить это заведомое превосходство врага.
Роскошная жизнь, полная вседозволенности и воистину королевского комфорта, за годы рязмягчила королеву, к её сожалению. Оттого жизнь в каюте корабля поначалу казалась ей ужасно некомфортной. Ей было тесно, душно, постоянная качка вызывала раздражение и тошноту. Но среди всего этого были и преимущества: теперь она могла носить не такие пышные и тяжёлые, как при дворе, платья. Из плотной материи, они облегали её фигуру, но при этом не стесняли движений в силу своего кроя: без рукавов и с разрезами до самых бёдер. А каким наслаждением было спустя столько времени облачиться в доспехи, лёгкие и скроенные специально по женской фигуре, да взять в руки меч, ощутить его приятную тяжесть в руке и провести кончиками пальцев по его острому лезвию.
Шли долгие недели плавания, и Эдже, наконец, привыкла к новым условиям жизни. По мере приближения к врагу она всё больше сосредотачивалась на предстоящих сражениях, на военной стратегии, разрабатываемой с советниками и адмиралами, на изнуряющих тренировках, к которым вернулась с огромным рвением, пытаясь восстановить форму. Её больше не интересовал собственный комфорт. Она вновь перерождалась, но теперь уже из королевы в воина, которым была когда-то.
Единственным, что всё же отвлекало и тяготило её, рождая тревогу, – мысли об Артаферне. Каждое утро Эдже просыпалась с мыслями о нём, полными беспокойства и тоски, и каждую ночь с ними же засыпала. Не хватало его сильного плеча, на которое она всегда могла опереться в поисках поддержки. Теперь же она осталась одна, и это пугало. Что, если она оступится? Ей некому помочь. Даже среди её советников, всех адмиралов, капитанов и воинов, которых вокруг неё было десять тысяч, ей было некому довериться, кроме себя самой. Будь здесь Артаферн, то смог бы всё разрешить: он знал, кому можно доверять, а кому не стоит, ведь это его флот и его люди. Эдже же этого не знала. Она полагалась только на саму себя, оттого ей было трудно всё удержать в руках, за всем уследить и всё предусмотреть. Но на то она и была королевой, чтобы править и нести на себе огромный груз ответственности за подданных.
В один из дней разведчики донесли, что османский флот, в действительности огромный, уже совсем недалеко, так что сражение – дело времени. После полученной новости Эдже собрала у себя в каюте всех адмиралов на военный совет.
Восседая на стуле с высокой спинкой, отдалённо напоминающем трон, королева слушала предложения и замечания адмиралов. На столе, за которым она сидела, была разложена карта. На ней в области Средиземного моря были расставлены маленькие деревянные фигурки кораблей в той позиции, в которой Эдже уже однажды одержала победу, – несколько заключённых друг в друге кругов.
– Совершенно согласен с Её Величеством в Её выборе, – проговорил престарелый адмирал Грегорайос, служивший ещё при жизни Рейны. – Однажды подобная позиция помогла нам одержать победу над флотом Бриенны Гримальди, также превосходящим нас по численности. Во многом успех, конечно, был принесён использованием нефти, которую разлили в водах и подожгли, уничтожив огнём множество вражеских кораблей. К сожалению, наши корабли тоже пострадали.
– Не отвергаю разумность выбора Её Величества, но относительно использования нефти возражаю, – вмешался адмирал Капрано, один из молодых и перспективных приближённых королевы. – Это неразумно. Уничтожить тридцать вражеских кораблей таким образом можно, что и произошло в упомянутом вами сражении. Это принесло победу только потому, что во флоте Бриенны Гримальди всего-то и было что шестьдесят кораблей. Но в османском флоте их около двух тысяч. Здесь нефть и пламя вряд ли существенно помогут, разве что сами потеряем наши корабли и станем ещё слабее.
Воцарилось молчание, и все адмиралы повернулись к королеве, ожидая её вердикта.
– Думаю, вы правы, Капрано, – наконец, произнесла она, благосклонно взглянув на того, зардевшегося от гордости. – У нас в трюмах есть бочки с нефтью, но их мало для нанесения серьёзного ущерба флоту османов.
– Ваше Величество, позвольте поинтересоваться, кого вы назначите возглавлять первое сражение? – любезно спросил третий адмирал.
Эдже ухмыльнулась, взглянув на него. Она поднялась со стула и, гордо вздёрнув темноволосую голову, увенчанную золотой короной с драгоценными камнями, воскликнула:
– Командовать флотом буду я.
Адмиралы были изумлены и недоумевающе переглянулись между собой.
– Заранее прошу простить меня, Ваше Величество, но разумно ли это? – осторожно спросил Грегорайос. – Ваша безопасность для флота и всего нашего государства превышего всего. Не подвергайте себя риску, когда каждый из нас готов…
– Довольно! – властно вскинув руку, оборвала его королева. Под недовольным взглядом её изумрудно-зелёных глаз адмирал съёжился. – Мои решения не оспариваются. Это решено. Я никому не доверю командование своим флотом.
Больше возражать никто не решился: все покорно склонили головы.
– Совет окончен.
Когда каюта опустела, Эдже облегчённо выдохнула и, сняв с головы тяжёлую корону, провела пальцами по тёмным волосам. Артаферн бы не одобрил её решение, так как больше всего боялся за её жизнь, но, кроме него, Эдже никому не желала доверять. Ей казалось, что только она сможет привести своё войско к победе, а адмиралы по той или иной причине её не устраивали. Один слишком осторожный, другой недостаточно рассудительный, третий слишком уверен в себе, да и у всех остальных были какие-то недостатки.
Неожиданно раздался приглушённый стенами каюты рокот грома. Нахмурившись, Эдже вышла на палубу, и сильный морской ветер ударил ей в лицо, отбросив полы платья и волосы за спину. Воины расхаживали по палубе, занимаясь своими делами. Заметив её, все поклонились. Жестом велев им возвращаться к работе, королева прошла к борту корабля и, подняв лицо, вгляделась в тёмно-серое небо, затянутое тяжёлыми тучами. Близился шторм. Море было неспокойным, потемнело и стало сильнее раскачивать корабль.
– Вот-вот начнётся шторм, – проговорил кто-то у неё за спиной и, обернувшись, Эдже увидела Капрано. Видимо, приобдрённый недавней похвалой, он вообразил, что может подойти к ней и заговорить.
– Неужели? – скептично усмехнулась королева. – Ценное замечание.
Джоан Капрано был молод и хорош собой, даже в чём-то похож на Артаферна, к сходству с которым отчаянно стремился. Не столько для того, чтобы приблизится к тому идеалу, который видел в нём, но и с тем, чтобы угодить королеве, в которую был беззаветно влюблён. Как бы он не пытался скрыть свои чувства, его глаза буквально кричали о них, когда он смотрел на неё.
Эдже прекрасно знала об этом, но снисходительно не обращала внимания, ценя его за преданность и умения.
– Ваше Величество, думаете, нам удастся… победить? – осторожно спросил Капрано.
– При желании возможно всё, – ухмыльнулась она, задумчиво смотря вдаль. Морской ветер овевал её, гордую и статную. – А если желание подпитывается жаждой мести… Мы должны победить. Любой ценой. Я сделаю всё для победы. Надеюсь, мои воины поддерживают меня в этом.
– Каждый из нас готов отдать жизнь за вас! – горячо воскликнул мужчина.
– Мне не нужны ваши жизни, – повернувшись к нему, насмешливо отозвалась Эдже. – Принесите мне победу.
Обойдя Капрано, смотревшего на неё с раздражающим обожанием, королева вернулась в каюту.
***
– У них нет никаких шансов, – самодовольно заключил Мехмет-паша.
Шёл военный совет, и каждый из пашей получил возможность высказать своё мнение и предложения. Искандер-паша недовольно взглянул на Мехмета-пашу. Их вражда до сих пор не угасла.
– Не стоит её недооценивать, – проговорил великий визирь, смотря на карту, разложенную на столе у ног сидящего на троне повелителя. – Эдже Дориа не может не сознавать своего заведомо проигрышного положения. Не будь она уверена, что у неё всё же есть шанс победить, она бы не шла в сражение с такой смелостью. Вероятно, они что-то придумали…
– И что же, интересно? – иронично изогнул бровь Мехмет-паша. – У вас есть какие-нибудь догадки, паша?
– Искандер, ты прав, – воскликнул султан Баязид, увидев, как тот почернел от сдерживаемого негодования. – От этой женщины можно ждать чего угодно. Слухи об её безжалостности и коварстве не появились на пустом месте. Она желает отомстить нам за своё поражение и будет сражаться в полную силу, чтобы не потерпеть его снова.
– Возможно, она слишком гордая, чтобы сдаться без сражения, пусть и сознаёт, что оно, скорее всего, закончится её поражением, – высказал свою мысль шехзаде Мурад, и все взгляды обратились к нему.
– Мудрый правитель перешагнёт через свою гордость ради благополучия государства и своих подданных, – ответил ему повелитель. – Но мысль разумная, сын, – не преминул он похвалить его.
– Тогда, может быть, дать Эдже Дориа шанс поступить так? – несмело предложил тот, боясь упасть в глазах пашей и тем более отца.
– Что вы имеете в виду, шехзаде? – нахмурился Искандер-паша.
– Дипломатия, – он пожал плечами, будучи не уверенным в том, что говорит. – Можно послать к ней гонца с вопросом о том, желает ли она отступить, как мудрый правитель, или же пойдёт в сражение, рискуя всем. Возможно, всё удастся решить мирным путём.
– Вряд ли её гордость позволит ей согласиться на подобное предложение, – усмехнулся Мехмет-паша. – Бессмысленно, на мой взгляд.
– А на мой взгляд, ещё одна разумная мысль, – исподлобья посмотрев на него, проговорил Искандер-паша, заметив как смутился шехзаде. – Я не отрицаю, что возможно, это ни к чему не приведёт. Нашему государству и Генуе трудно будет выйти на мирный путь. Но мы не можем не воспользоваться возможностью это сделать. Спасибо за предложение, шехзаде.
Султан Баязид одобрительно посмотрел на сына, и тот довольно зарделся. После обсуждения стратегии военный совет был закончен. Паши покинули каюту, в которой остались лишь повелитель, его великий визирь и шехзаде.
– Молодец, сынок, что не боишься высказывать своё мнение, – воскликнул султан, встав с трона и похлопав его по плечу. – Однажды, да будет на то воля Аллаха, ты будешь восседать на этом троне и вершить судьбы мира. Ты должен быть готов к этому времени. И я не сомневаюсь, что будешь.
– Не обращайте внимания на слова Мехмета-паши, – добавил Искандер-паша. – Для него только его собственное мнение правильно.
– Будет тебе, Искандер, – насмешливо взглянув на него, проговорил повелитель. – Оставь его в покое.
– Только после того, как он оставит в покое меня, – сдержанно отозвался он.
Султан Баязид только покачал темноволосой головой.
– Повелитель, с вашего позволения, я пойду, – воскликнул шехзаде Мурад. – Серхат Бей ждёт меня. Мы собирались потренироваться.
– Ступай, – кивнул тот и, проводив взглядом ушедшего сына, с гордой улыбкой повернулся к Искандеру-паше. – Славный растёт шехзаде, ты согласен?
– Полностью согласен с вами, господин, – улыбнулся тот. – Достойный вас. Не по годам умён и рассудителен.
Помолчав, султан Баязид сел на подушку за столик и жестом пригласил присоединиться к нему Искандера-пашу.
– Тебя что-то печалит, я вижу, – задумчиво оглядев его, произнёс повелитель. – Даже для тебя ты слишком уж молчалив и мрачен.
