Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 91 страниц)
Опустившись на ложе рядом с ней, но всё же на небольшом расстоянии, Искандер-паша положил локти на колени и, склонив голову, запустил левую ладонь в свои чёрные волосы, взлохматив их. Михримах Султан окутал исходивший от него запах вина. Похоже, он был изрядно пьян.
– Паша, – несмело произнесла она и, волнительно сглотнув, с какой-то обвинительной интонацией добавила: – Я ждала вас.
С его стороны послышался тяжёлый вздох и, распрямившись, он впервые посмотрел ей прямо в глаза. Его голубые глаза были слегка расфокусированными, но в них Михримах Султан разглядела затаённую боль, тоску и… холод.
Она ждала, что он что-нибудь скажет, но Искандер-паша промолчал и отвернулся. Его пальцы потянулись к пуговицам его тёмно-синего кафтана, и это заставило сердце Михримах Султан испуганно и в то же время волнительно затрепетать. Она не двигалась, наблюдая за тем, как он расстёгивал пуговицы одну за другой с отчего-то раздражающей её медлительностью.
Но неожиданно он остановился, не расстегнув и половины, и, устало прикрыв веки, откинулся на спину на ложе. Непонимающе нахмурившись, султанша обернулась на него и, приглядевшись, пришла к выводу, что он, также как и она изнеможённый, а ещё опьянённый, почти сразу же обессиленно заснул.
В её глазах заблестели слёзы обиды и разочарования. Не сдерживая их, Михримах Султан поднялась с ложа, обошла его и легла на груду шёлковых подушек почти на самом краю, сжавшись в комок и давясь приглушёнными всхлипами.
Комментарий к Глава 7. Власть любви
Глава получилась объёмной и, надеюсь, интересной. Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 8. Неизбежность судьбы ==========
Спустя месяц…
Топкапы. Покои Валиде Султан.
В больших карих глазах, созерцающих то, как евнухи заносят в покои Валиде Султан множественные сундуки, плескалась печаль.
Фатьма Султан ещё толком не оправилась от смерти Валиде Султан, как её покои, не успели они опустеть, занял другой человек. Ей это казалось чем-то неправильным.
Дэфне Султан обнаружили мёртвой в её же постели на утро следующего дня после свадьбы Михримах Султан и Искандера-паши. Все знали о том, что её смерть была неизбежна и близка, но когда она всё же наступила, это стало всеобщей трагедией.
Султан Баязид тяжело переживал смерть матери, но тяжелее всех утрату пережила Эсма Султан, обожавшая бабушку. От тоски она даже заболела и на несколько дней слегла в постель, чем напугала родителей и остальных членов династии, но вскоре поправилась и смогла вернуться к относительно нормальной жизни. Однако былая искра веселья и беззаботности в её тёмно-карих глазах поугасла.
Шли дни, складываясь в недели, и каждый постепенно привыкал к тому, что Валиде Султан больше нет в их жизнях. Боль потери притупилась и, выдержав траур, султан Баязид объявил об окончании подготовки к военному походу и о его начале.
Этим утром ему и османскому флоту, который отчасти был отремонтирован и построен на выделенные денежные средства Хафсы Султан, предстояло покинуть родные берега и отправиться навстречу жаждущим войны генуэзцам.
Фатьма Султан, проходившая мимо гарема в направлении султанских покоев, где должно было состояться прощание повелителя с семьей, заметила, что ныне пустовавшие покои Валиде Султан спешно обустраивались для кого-то.
В непонимании обратившись с вопросом о том, кто же осмелился их занять, к Мирше-хатун, Фатьма Султан получила не сильно ошеломивший её ответ. Хафса Султан.
Эта женщина в короткий срок возобладала большим влиянием как на повелителя, так и в гареме. Благодарный ей за помощь в строительстве и ремонте флота, повелитель неожиданно для всех нашёл в Хафсе Султан необходимую ему поддержку и компетентного советника в государственных вопросах. После смерти Валиде Султан в его ближайшем окружении не осталось человека, способного дать мудрый и дельный совет и помочь ему в принятии того или иного решения.
Хафса Султан сама явилась к нему после после похорон Валиде Султан и, как известно, между ней и повелителем состоялся долгий разговор, после которого султанша стала частым гостем в Топкапы. С того дня султан Баязид стал обращаться к ней за советом или узнавал её мнение о том или ином вопросе, и с течением времени их связь всё более укреплялась.
К тому же, спустя несколько дней после смерти Валиде Султан в гареме поднялся бунт. Наложницы, воспользовавшись моментом безвластия в гареме, стали требовать повышение жалованья и даже осмелились на убийство. Жертвой стала одна из калф, с помощью убийства которой наложницы хотели показать, что будет, если их желания не удовлетворить.
Проблему решила Хафса Султан, которая, не побоявшись явиться в взбунтовавшийся гарем, нашла нужные слова, чтобы унять вспыхнувшее пламя недовольства, и провинившихся велела безжалостно наказать и выгнать из гарема.
Султан Баязид, осознавший, что гарем, как и он, также нуждается в таком сильном и умном человеке, несколькими днями ранее принял решение назначить Хафсу Султан управляющей гарема, чтобы она в его отсутствие поддерживала мир и порядок в Топкапы. И даже позволил ей занять покои Валиде Султан.
Подобные изменения в жизни Топкапы многих изумили. Большинство же, а более всех Эмине Султан, привели в негодование и раздражение. Она-то надеялась со смертью Валиде Султан получить власть, а, оказалось, повелитель предпочёл ей Хафсу Султан, которая даже отодвинула её в сторону в степени близости и доверия с повелителем.
Фатьма Султан была скорее насторожена, чем раздражена происходящим. Слишком стремительно Хафса Султан ворвалась в их жизни, заняв столь высокое положение и получив в руки власть над гаремом, всем дворцом и повелителем.
Войдя в покои Валиде Султан, молодая женщина тяжело вздохнула от боли, вызванной воспоминаниями, и огляделась. Хафса Султан, облачённая в роскошное платье из тёмно-синей парчи, расшитом серебряной нитью, степенно восседала на тахте на месте покойной валиде и деловито листала одну из учётных книг, предоставленных ей Мирше-хатун. Последняя стояла подле султанши со сдержанным и непроницаемым выражением лица, держа в руках две другие книги, ждущие своей очереди.
– Фатьма, – подняв русоволосую голову и обратив серые глаза к вошедшей в покои женщине, сдержанно улыбнулась Хафса Султан. – Проходи. Как ты?
– Мне не на что жаловаться, – отозвалась Фатьма Султан и, заметив, что управляющая гарема вернулась к изучению учётной книги, тем самым показывая, что не намерена прерывать дела для разговора с ней, добавила: – Простите, что отвлекаю вас от дел. Но, услышав, что вы решили занять эти покои, я решила зайти.
На этот раз с толикой раздражения захлопнув учётную книгу и отложив её рядом с собой на тахту, Хафса Султан с подчёркнуто вежливой, оттого неискренней улыбкой, вновь посмотрела на стоявшую перед ней женщину, в больших карих глазах которой читалось невысказанное осуждение.
– Такова воля нашего повелителя. Как управляющая гарема, я имею на это право. Или ты против?
– Я, как и все, покорно принимаю волю нашего повелителя, – печально улыбнулась Фатьма Султан. – Но хочу заметить, что в последнее время его воля так или иначе опирается на вашу, если не подчиняется ей. Мой брат – человек достаточно мягкий и, похоже, вы смогли этим воспользоваться.
Хафса Султан в целом осталась невозмутимой, но улыбка, застывшая на её миловидном лице, из прохладно-вежливой превратилась в ледяную.
– До меня дошли слухи, что ты собираешься покинуть Топкапы и перебраться во дворец в Эдирне? Там ты жила вместе с матерью, и там же она похоронена, не так ли?
– Верно, – кивнула темноволосой головой Фатьма Султан, явственно ощущая в услышанном намёк на то, что ей стоит поторопиться с отъездом. – Всё готово к моему отъезду в Эдирне. Здесь, после смерти валиде, мне больше делать нечего.
– Надеюсь, жизнь в Эдирне тебя устроит. Но я не забуду о тебе, Фатьма. Негоже дочери султана быть незамужней. Наш повелитель вернётся из военного похода, и я позабочусь о тебе.
– Благодарю за заботу обо мне, – не без иронии отозвалась она и, развернувшись, покинула покои.
Проводив её взглядом, Хафса Султан повернулась к Мирше-хатун.
– Позже вернусь к делам гарема. Унесите учётные книги, Мирше-хатун. Мне пора в султанские покои.
– Как вам угодно, султанша, – поклонилась хазнедар и, собрав учётные книги, тяжело вздохнула, позволив себе это только тогда, когда двери за ушедшей Хафсой Султан закрылись. – Аллах, дай мне сил… Благо, что вы не видите этого, султанша, – вслух обратилась она к ныне покойной Дэфне Султан. – Наш повелитель попал под власть этой женщины даже сильнее, чем в случае с Эмине Султан.
Топкапы. Султанские покои.
То же самое сознавала и сама Эмине Султан. Для неё стало неприятной неожиданностью вторжение Хафсы Султан в их жизни, похожее на огромную морскую волну в сильнейший шторм, сносящую всё на своём пути и неизбежно затопляющую всё вокруг.
Она ещё могла кое-как смириться с тем, что Хафса Султан стала важным человеком для повелителя, но то, что она стала управляющей гарема было выше её понимания. Это её должность! Её власть, которой она ждала долгие годы. Она рискнула всем, подтолкнув Валиде Султан в объятия смерти, и что в итоге? Хафса Султан всё прибрала к рукам.
Здесь было место не только соперничеству за власть. Ревность. Эмине Султан так не ревновала повелителя даже к Филиз Султан, которая, к слову, из-за её беременности стала чаще бывать ночами в султанских покоях.
Султан Баязид слишком много времени проводил в обществе Хафсы Султан. Они могли часами разговаривать в его покоях, обсуждать государственные дела и предстоящий военный поход, склонившись над картой, или же вдвоём прогуливаться во дворцовом саду. Он делился с ней всем, что его беспокоило или занимало его мысли и, похоже, слышал от султанши то, что ему было нужно, так как она становилась ему всё ближе. Даже Искандер-паша, его близкий друг и прежде главный советник, был вынужден подвинуться и тем самым заметно отдалился от повелителя.
Эмине Султан просто-напросто не оставалось места в жизни повелителя. Из-за беременности она не могла бывать у него по ночам, и теперь Филиз Султан, сияя от счастья, разделяла с ним ночи в его объятиях. Днём же рядом с повелителем была Хафса Султан. Теперь все его дни и ночи принадлежали не ей одной, как было прежде, а двум другим женщинам. И Эмине Султан с отчаянием, болью и ревностью понимала, что неизбежно теряет повелителя и что не в силах этого изменить.
Оттого в её сердце разожглось пламя всё крепнущей ненависти к Филиз Султан и Хафсе Султан – женщинам, отобравшим у неё повелителя и разрушившим её жизнь. Она с жарким нетерпением ждала того дня, когда султан Баязид отправится в военный поход, чтобы всё изменить. Султанша не собиралась сдаваться и принимать поражение. Она намеревалась бороться из всех сил, чтобы вернуть утраченное и воздать по заслугам соперницам за власть и любовь.
В султанских покоях постепенно собирались члены династии для прощания с повелителем. Стоя рядом со своими сыновьями в ряду с сёстрами повелителя, стоящими перед ней, и Эсен Султан, стоящей после, Эмине Султан надменно взглянула на вошедшую в покои Филиз Султан, за которой следовала её дочь Эсма Султан.
– Султанши, – поклонилась Филиз Султан сёстрам повелителя и, сделав вид, что не замечает на себе полного ненависти взгляда Эмине Султан, встала в ряд перед ней, толкнув её плечом.
Неизбежное начало очередной ссоры прервал приход Хафсы Султан, которая, горделиво пройдя по покоям, встала первой в ряду, не обратив внимания на множественные возмущённые и недоумевающие взгляды.
Эмине Султан заполыхала от ненависти, но с усилием подавила её в себе, так как в покои вошёл повелитель, а следом за ним шехзаде Мурад. Оба уже были облачены в походные одежды из кожи и меха.
Султан Баязид в целом уже оправился от смерти матери, но в глубине его тёмно-карих глаз всё ещё таилась боль и тоска. Несмотря на это, он улыбнулся своей семье, и улыбка вышла вполне тёплой.
Хафса Султан улыбнулась не менее тепло, к всеобщему изумлению, когда повелитель подошёл к ней, стоявшей первой в ряду, и благосклонно подал руку. Взяв её, султанша оставила на ней поцелуй, но, распрямившись, не отпустила руки мужчины.
– Я молю Аллаха, чтобы этот военный поход закончился великой победой османов и чтобы он уберёг вас от всех напастей, повелитель. Можете не волноваться, я всеми силами буду поддерживать порядок в гареме, который вы мне доверили.
– Не сомневаюсь, что тебе это удастся, Хафса, – кивнул темноволосой головой султан Баязид и теперь уже ко всеобщему не изумлению, а ошеломлению, перевернул её ладонь, в которой она держала его руку, и поцеловал её. – Твоя помощь и поддержка помогла и мне, и всей нашей семье пережить боль утраты, восстановить порядок в гареме, когда он был нарушен, и построить флот в то тяжёлое время, когда государственная казна не могла себе этого позволить.
– Для меня нет ничего ценнее семьи и нашего государства, повелитель, – отозвалась Хафса Султан, на что Эмине Султан закатила ярко-зелёные глаза.
– Фатьма, – подойдя к стоявшей второй в ряду старшей из своих сестёр, повелитель позволил ей поцеловать свою руку и тепло улыбнулся. – Хафса сказала мне, что ты хочешь покинуть Топкапы и перебраться в Эдирне. Что же, если ты так хочешь, никто не станет чинить тебе препятствия.
– Благодарю за понимание, – мягко улыбнулась Фатьма Султан. – Да будет острым ваш меч.
Прощание с Зеррин Султан было менее тёплым и кратким, после чего султан Баязид подошёл к Нилюфер Султан, которая, поцеловав его руку, усмехнулась:
– Жаль, что мне нельзя отправиться с вами, повелитель. Мой меч так и не познает крови неверных.
Султан Баязид тепло рассмеялся. К облегчению Эсен Султан, которая напряглась из-за слов дочери.
– Даже в дни скорби и войны ты, Нилюфер, смогла меня рассмешить, – воскликнул повелитель, прикоснувшись пальцами к её подбородку. – Аллах мне свидетель, я бы взял тебя с собой, не будь ты столь юна. Ты стоишь трёх моих воинов.
Довольно и гордо ухмыльнувшись, Нилюфер Султан насмешливо взглянула на шехзаде Мурада, который в шутку нахмурился, поняв, что она его поддевает тем, что повелитель говорит такие слова ей, а не ему.
– Михримах, – обратив тёмно-карие глаза к кузине, стоявшей следующей в ряду, повелитель протянул ей руку. – Ты выглядишь печальной… Это от разлуки с Искандером-пашой?
– Да, повелитель, – кротко улыбнулась Михримах Султан. В её серых глазах действительно была печаль и тоска, которых она не могла скрыть. – Я буду молиться за вас.
Эсма Султан, до этого пытавшаяся бороться со слезами, наполнившими глаза, расплакалась, когда отец подошёл к ней.
– Ну что ты? – тут же обняв её и став нежно гладить по тёмным волосам, спросил султан Баязид. – Ты разрываешь мне сердце, Эсма.
– Вы только вернулись и снова уезжаете, – прижавшись к его широкой груди, сквозь слёзы воскликнула Эсма Султан. – И Мурада с собой берёте. Я же здесь умру от тоски…
Печально улыбнувшись, повелитель мягко отстранился и, взглянув на свою руку, снял с неё одно из драгоценных колец: золотое с большим квадратным рубином.
– Надень его, и в дни разлуки я всегда буду с тобой.
Эсма Султан изумлённо подняла тёмно-карие глаза к лицу отца и, волнительно улыбнувшись, надела кольцо на большой палец правой руки, потому как оно было ей велико и держалось только на нём.
– Благодарю, – выдохнула она и зажмурилась, когда отец обхватил руками её лицо и поцеловал её в лоб.
Растроганная прощанием дочери с повелителем и переживавшая предстоящую разлуку с ним и, главное, с сыном, Филиз Султан также не сдержалась от слёз, но с ней султан Баязид был сдержаннее.
– Ну же, Филиз, успокойся, – произнёс он, мимолётно коснувшись её щеки, по которой струились слёзы. – В моё отсутствие будь рядом с Эсмой.
Не став тратить время на то, чтобы её успокоить, султан Баязид подошёл к Эмине Султан, которая, едва его взгляд коснулся её, расцвела в улыбке.
– Мой повелитель, – выдохнула она, поцеловав его руку. – Вы покидаете меня, и весь мир погрузился во мрак, который рассется только тогда, когда вы вернётесь.
Теперь пришла очередь Хафсы Султан закатывать глаза.
– Береги детей и ребёнка, что носишь, Эмине, – поцеловав её в лоб, сказал повелитель и, наклонившись, поочерёдно поцеловал и двух младших сыновей. – Осман, Сулейман – в моё отсутствие вы остаётесь единственными мужчинами во дворце, и забота о женщинах ляжет на ваши плечи. Слушайтесь маму и не пренебрегайте занятиями.
– Надеюсь, что вы вернётесь с победой, повелитель, – сдержанно произнесла Эсен Султан, когда тот подошёл к ней и, не подав руки, просто кивнул.
– Благодарю, султанша, – отозвался он и, обернувшись на шехзаде Мурада, тоже кивнул ему. – Иди, простись с матерью и сестрой.
Подойдя ко всё ещё плачущей матери, шехзаде Мурад позволил той обнять себя. Пальцы Филиз Султан с отчаянием сжались на кожаном дуплете у него на спине.
– Не подвергай себя неоправданному риску и, молю, не забывай писать, иначе я умру от беспокойства.
– Конечно, валиде, – улыбнулся юноша и, поцеловав её руку, подошёл к сестре. – Эсма, – они крепко обнялись и, отстранившись друг от друга, одинаково печально улыбнулись. – Будь благоразумна, – тихо прошептал шехзаде Мурад так, чтобы это услышала только Эсма Султан, которая коротко кивнула.
Султан Баязид, окинув свою семью прощальным взглядом, хотел было развернуться и покинуть покои, но изумлённо вскинул брови, увидев, что сын не собирается уходить и подходит к Нилюфер Султан. Все с напряжённым интересом наблюдали за объятиями даже более крепкими, чем были объятия шехзаде с Эсмой Султан.
– Надеюсь, что хотя бы в настоящих сражениях ты не будешь спотыкаться и падать, – отстранившись, но не убрав рук с его широких плеч, усмехнулась Нилюфер Султан. Шехзаде Мурад от этих слов только рассмеялся. – Убей за меня побольше неверных. Если, конечно же, тебе вообще разрешат сражаться, в чём я лично сомневаюсь.
– Ты неисправима, – всего на мгновение прижавшись своим лбом к её, со смешком воскликнул юноша и, отстранившись, тоже усмехнулся. – Мне будет не хватать твоих насмешек и смеха.
– Мурад, – поторопил его султан Баязид и, дождавшись, когда сын подойдёт к нему, хлопнул его по плечу. – Нам пора.
Вдвоём они покинули султанские покои и, когда двери за ними закрылись, женщины стали расходиться.
Хафса Султан поспешила в покои Валиде Султан, Михримах Султан и Эсма Султан вдвоём отправились прогуляться во дворцовом саду, Эсен Султан с Нилюфер Султан, ставшие в последнее время неразлучными, направились в покои последней, а Эмине Султан, всё ещё полыхая ненавистью, схватила уходящую в направлении своих покоев Филиз Султан под локоть и заставила обернуться к себе лицом.
Фатьма Султан и Зеррин Султан, последними покидавшие султанские покои, заметили это, но прошли мимо и вскоре скрылись за поворотом в коридоре, ведущем в гарем.
– Что ты делаешь?! – возмутилась Филиз Султан, вырвав руку из болезненного захвата.
– Теперь каждый свой вздох считай за оказанную мной милость, – процедила Эмине Султан, зло сверкая ярко-зелёными глазами.
– Ты в таком отчаянии потому, что повелитель забыл тебя? – насмешливо хмыкнула Филиз Султан, дождавшаяся, наконец, того времени, когда могла сказать это в лицо соперницы, доставившей ей столько боли. – Каждую ночь, что ты провела в одиночестве, я была с ним, – наслаждаясь болью и полыхающей ревностью в ярко-зелёных глазах, говорила султанша. – Я засыпала и просыпалась в его объятиях, как было всегда до того, как ты появилась в нашей жизни.
– Спроси себя, почему вдруг он вспомнил о тебе? – ядовито усмехнулась Эмине Султан. – Уж точно не потому, что любит. И не потому, что разлюбил меня. Ты всего лишь вынужденная замена. Ведь я пока не могу быть с ним, – в очередной раз затрагивая самое больное место соперницы, султанша многозначительно положила ладонь поверх своего живота. – Я ношу его ребёнка и, когда он вернётся, встречу его с ещё одним шехзаде на руках. У меня будет ещё много детей, а у тебя, Филиз, сколько ночей не проводи в его объятиях, их больше никогда не будет. И кто знает, что может случиться с шехзаде Мурадом в военном походе? Упаси Аллах, он погибнет. И что тогда? Ты всё потеряешь без возможности вернуть.
– Пусть отсохнет твой ядовитый язык! – в негодовании процедила Филиз Султан и, развернувшись, спешно отправилась прочь.
Вечер.
Топкапы. Покои Нилюфер Султан.
Эсен Султан с отстранённым видом задумчиво созерцала, как полыхает оранжевое пламя в зажжённом камине, от которого исходило приятное тепло. Ноябрь выдался холодным, и во дворце было весьма прохладно, отчего султанша, сидя на тахте, куталась в свою единственную меховую накидку, оставшуюся с далёких времён её жизни в Топкапы при тогда ещё живом султане Орхане.
Дочь Нилюфер, присутствие которой стало привычным в последнее время, сидела рядом, поджав под себя одну ногу, и внимательно читала какую-то книгу, которую ей перед своим отъездом в военный поход оставил шехзаде Мурад.
В его отсутствие Нилюфер Султан не намеревалась бросать занятия по изучению итальянского языка и поэзии, поэтому этим же вечером приступила к чтению одной из множества оставленных ей книг на итальянском языке. Ею оказалась небезызвестная в османской династии “Божественная комедия”.
Её читали ещё султан Сулейман и его великий визирь и близкий друг Ибрагим-паша, бывший первым владельцем книги. Последняя досталась от султана Сулеймана его сыну султану Мехмету, от него перешла султану Орхану, после книга оказалась в пользовании султана Баязида, а он, зная об увлечении своего сына шехзаде Мурада учёбой и конкретно итальянской поэзией, подарил книгу ему. Книга, побывавшая в руках четырёх султанов и прошедшая столь долгий путь сквозь года вызывала у Нилюфер Султан трепетное восхищение.
Эсен Султан печально вздохнула и, оторвавшись от чтения, Нилюфер Султан понимающе посмотрела на неё тёмно-карими глазами, непривычно мягкими и тёплыми.
– Вас что-то тревожит, валиде? Расскажите мне.
– Осенние холодные вечера навевают тоску, – отозвалась она и посмотрела на раскрытую книгу, лежащую на коленях дочери. – Почитай мне. Твой покойный отец любил эту книгу и много раз её перечитывал. И мне читал…
Заметив, что серо-голубыми глазами матери всё сильнее завладевает тоска, вызванная воспоминаниями, Нилюфер Султан принялась читать вслух.
– Прочти ещё раз, – спустя некоторое время прервала её Эсен Султан, вынырнув из задумчивости, с которой слушала.
– А если стал порочен целый свет, – послушно повторила последние прочитанные строки Нилюфер Султан. – То был тому единственной причиной сам человек: лишь он – источник бед, своих скорбей создатель он единый.
Печально вздохнув в который раз за этот вечер, Эсен Султан согласно кивнула темноволосой головой. Тем временем её дочь, утомлённая долгим чтением, захлопнула книгу и отложила её рядом с собой на тахту.
– Переживаете из-за Михримах? – спросила она, желая всё же выяснить причину подобного состояния матери.
– Я же говорила, что эта свадьба разделит нас, – с горечью произнесла Эсен Султан. – Она вроде бы всё та же, но что-то в ней изменилось. Михримах не подпускает меня к себе. Я же вижу, что её что-то гнетёт, что она несчастна, а когда пытаюсь с ней об этом поговорить, она тут же уходит от разговора или вообще просит меня оставить её в покое.
– Значит, оставьте её в покое, – равнодушно пожала плечами Нилюфер Султан, которая не понимала беспокойства матери по поводу того, что поведение её сестры изменилось. Она действительно отдалилась от них и выглядела несчастной, но почему-то не желала это обсуждать. – У нас есть проблемы поважнее.
– Ты о Зеррин Султан?
– Не только о ней, хотя и она, конечно же, представляет собой проблему. Что-то она затихла… Затишье перед бурей?
– Похоже, что так, – согласилась Эсен Султан, слегка нахмурившись. – Со свадьбы Михримах её не видела. Она что-то замышляет у себя во дворце. Вот увидишь, Нилюфер, скоро она нанесёт удар.
– И получит в ответ удар не уступающий по силе, – процедила в ответ девушка, негодующе сверкнув тёмно-карими глазами. – Мы хотя бы знаем, чего ожидать от Зеррин Султан, но насчёт Хафсы Султан… Меня пугает, какую власть она возымела над повелителем и в гареме. Что вы думаете, валиде?
– Умная женщина, – усмехнулась та. – И оказала помощь в строительстве флота, и погасила бунт в гареме, и поддержала повелителя в трудный для него момент. Всё это сблизило её с ним и сделало её в глазах повелителя сильной, мудрой и, главное, необходимой в жизни его семьи.
– Теперь она управляет гаремом. Она же не будет действовать против нас?
– Зачем ей это? Мы не представляем для неё угрозы. А вот Эмине Султан… Повелитель уехал, и теперь в гареме потекут реки крови. Начнётся борьба за власть, но в этот раз я в ней не принимаю участия. Я давно выбыла из неё, понеся такие огромные потери, что до сих пор не смогла оправиться…
Серо-голубые глаза Эсен Султан наполнились слезами и, заметив это, Нилюфер Султан взяла её руку в свою и крепко сжала её.
Утро следующего дня.
Топкапы. Покои Эсмы Султан.
Спрятав лицо в шёлковых подушках, Эсма Султан предавалась слезам в своей постели. Тоска, овладевшая ею с отъездом отца, брата и Серхата Бея, разрасталась и ширилась.
Султанша чувствовала словно у неё в груди образовалась огромная дыра, которая засасывала в себя всё положительное и причиняла этим боль.
Тоска в ней переплеталась с чувством потери, чувством обречённости и страхом как перед своим одиночеством, так и за мужчин, отправившихся на войну.
Она была вынуждена расти в бесконечно долгом ожидании возвращения отца, лишённая родительской любви и заботы. Матери было не до неё. Единственным её спасением были бабушка и брат, но сейчас и они покинули её. Теперь она одна. Ей не к кому обратиться за лаской и советом, ведь бабушка мертва. И не у кого попросить помощи и поддержки – брат, плечо которого всегда было рядом на случай, если ей понадобится на него опереться, покинул её.
Отец, с которым она толком не успела провести время, тоже покинул её, и всё, что от него осталось – воспоминания о его объятиях и тёплой улыбке, да рубиновое кольцо, которое свободно болталось на её пальце.
Пережить разлуку было бы легче, если бы ещё один человек, который ей стал дорог, остался рядом. Но Серхат Бей, даже не подозревающий о том, что все мысли и чувства султанши связаны с ним, тоже отправился на войну. И, если насчет отца и брата Эсма Султан была относительно спокойна, ведь их охраняют как никого другого, то беспокойство о Серхате Бее было крайне сильным. Что, если она никогда его больше не увидит? Вдруг его ранят или, что ещё хуже, убьют?
Эсма Султан целиком и полностью отдалась слезам, думая обо всём этом и купаясь в океане боли, страха и тоски, когда двери в покои распахнулись. Предположив, что это служанка Фидан-хатун, султанша не обратила на это внимания и продолжила плакать, громко всхлипывая и вздрагивая.
– Эсма? – раздался изумлённый голос Филиз Султан.
Спохватившись, девушка поспешно поднялась с постели и, опустив голову, отчего тёмно-русые волосы упали вперёд и заслонили его, поклонилась.
– Валиде.
– Аллах, сохрани, – выдохнула Филиз Султан, подойдя к дочери и обняв её. – Что такое?
Продолжая вздрагивать и всхлипывать, Эсма Султан приникла к плечу обнимавшей её матери и зажмурилась. Руки, гладившие её по волосам, действовали успокаивающе.
– Тоскуешь по уехавшим отцу и брату? – сочувственно спросила та и, слегка отстранившись, заглянула в заплаканные тёмно-карие глаза дочери.
Неожиданно двери распахнулись и, изумлённо обернувшись через плечо, но при этом продолжая обнимать плачущую дочь, Филиз Султан увидела вошедшую в покои Мирше-хатун.
Хазнедар была, как всегда, степенна и сдержанна, но на её морщинистом сухом лице застыло выражение недовольства и даже неодобрения.
– Султанши, – поклонилась Мирше-хатун, опираясь на трость одной рукой и держа какое-то письмо в другой. – Эсма Султан, послание, что вы отправили со своей служанкой Фидан-хатун, не достигло адресата, так как последний покинул дворец раньше.
Почувствовав, как напряглась дочь в её объятиях, Филиз Султан подозрительно посмотрела на письмо. Она поспешно подошла к хазнедар и сама взяла его.
– Благодарю, Мирше-хатун, – сказала султанша, смотря при этом на замершую в напряжении дочь, взгляд которой был прикован к письму в её руках. – Можете идти.
Эсма Султан натужно сглотнула, когда двери за ушедшей хазнедар закрылись. В покоях воцарилась звенящая тишина.
– Я… написала письмо Мураду, но, как видите, запоздала, – прервала её девушка своим дрожащим голосом.
– Мураду? – скептично переспросила Филиз Султан, в то время, как её тёмно-серые глаза полыхали сдержанным негодованием. – Зачем тебе писать ему письмо, если вы имели возможность лично попрощаться?
– Пожалуйста, отдайте письмо.
– Кому ты написала это письмо, раз так испугалась, что я о нём узнала?
Эсма Султан решила больше не лгать, так как это было бесполезно. Она, опустив взгляд, пристыженно молчала.
– Раз ты не хочешь мне говорить, я сама узнаю, – процедила Филиз Султан и, заметив, как испуганно подняла темноволосую голову дочь, развернула бумагу и принялась читать.
Созерцая то, как на красивом лице матери эмоции сменяют друг друга от растерянности, изумления и непонимания до возмущения, негодования и злости, Эсма Султан от страха и стыда мечтала о том, чтобы под её ногами разверзлась земля.
– Что это?! – взмахнув письмом, гневно вскрикнула Филиз Султан, и её дочь испуганно вздрогнула, снова опустив темноволосую голову. – Ты рассудка лишилась, Эсма? Позор… Какой позор! Как ты посмела написать подобное? Да ещё кому?! Рабу?
– Прошу вас, валиде! – плача, взмолилась Эсма Султан и, подбежав к матери, упала перед ней на колени и отчаянно сжала в руках подол её платья. – Простите… Я не знаю, как это вышло! Увидела его и…
– Да как ты смеешь мне об этом говорить?! – возмутилась та и резким движением вырвала подол из рук дочери. – Серхат Бей старше тебя больше чем на десять лет. Он – раб! Недостойный даже одного твоего взгляда. А ты ему такие письма пишешь?! Аллах, сохрани… Ты и раньше позволяла себе то, что недозволенно султанше, но это… Мне никогда не было так стыдно за то, что ты моя дочь!
Обида и боль словно лезвием кинжала полоснули по сердцу Эсмы Султан, которая, сидя на полу и захлёбываясь в рыданиях, спрятала лицо в ладонях. Она всегда чувствовала, что не может угодить матери и что та постоянно ею недовольна. Но слова о том, что она стыдится быть её матерью, слышала впервые.
