Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 91 страниц)
Ирея со светлой грустью улыбнулась и, напоследок еще раз вдохнув приятный ненавязчивый аромат цветов, покинула свои покои, поскольку прием должен был вот-вот начаться.
Ариадна в это время стояла перед зеркалом уже в подаренном отцом платье и, глядя на свое отражение, старательно расчесывала гребнем свои золотые волосы, которые струились волнистыми прядями много ниже ее талии, достигая поясницы. Двери в ее покои отворились и, увидев в зеркальном отражении вошедшего отца, она улыбнулась и отложила гребень на столик у зеркала.
– Звезда моя, у меня снова для тебя подарок, – улыбнулся он, держа в руках небольшую деревянную шкатулку. – Твоя матушка настояла на том, чтобы я отдал его тебе. Этим вечером я хочу, чтобы ты была прекрасна.
– Отчего же? – насторожилась Ариадна, но все же приняла шкатулку из рук отца и, не дождавшись его ответа, раскрыла ее и ахнула. – Это же мамимо бриллиантовое ожерелье!
Губернатор, усмехнувшись, кивнул и, поймав на себе ошеломленный взгляд дочери, поспешил объяснить не без некоторого опасения:
– Она получила его в подарок от собственной матери в день своей помолвки со мной. А той оно досталось от ее матери. Это ожерелье переходило из рук в руки по женской линии в семье твоей матери вот уже две сотни лет, если не ошибаюсь. И каждый раз в день помолвки, когда девица обещала в будущем стать женой и матерью.
В его словах явственно звучал намек, и Ариадна, осознав смысл полученного подарка, помрачнела, а улыбка исчезла с ее лица.
– Что вы сказали?.. – тяжело задышав, в смятении чувств воскликнула Ариадна. – Только не говорите, что этот прием устроен в честь моей помолвки с Терисом! Вы же сказали, что хотите должным образом поздравить с назначением моего дядю.
– Милая, я сказал так, чтобы избежать именно такой реакции с твоей стороны, – осторожно проговорил губернатор и сделал шаг к дочери.
Ариадна отшатнулась от него и, бросив шкатулку на столик, которая с грохотом упала на него, повернулась к отцу спиной и в отчаянии уставилась на бескрайнее синее море, что виднелось с ее балкона, двери на который были по-прежнему распахнуты настежь.
– Вы поступили так, чтобы лишить меня выбора! – все еще не вернув над собой власть, с обвинением процедила она. – Лишили меня возможности спастись от уготованной вами участи, которую я ни за что бы не выбрала по своей воле!
– Ты не оставила мне иного выхода, Ариадна, – с печалью отозвался губернатор. – Вся наша семья долго ждала, когда ты, наконец, дашь согласие на брак с Терисом, но этого не случилось, а, меж тем, чего ты, конечно, не знала, решение связать вас было принято мною и моим братом еще когда вы с Терисом оба лежали в колыбели.
Ошеломленная услышанным, Ариадна обернулась на отца и с горечью улыбнулась, выглядя сильно разочарованной и сбитой с толку.
– Значит, вы решили мою судьбу еще когда я была младенцем? Растили меня лишь для того, чтобы я стала женой Териса?
– Ариадна, я люблю тебя, как никого другого, и ты должна понимать, что я принял подобное решение лишь для твоего блага. Я хотел, чтобы моя дочь была счастлива. Чтобы стала женой человека из нашей семьи, в котором я был бы уверен, и жила с ним в богатстве, ни в чем не зная нужды.
– Желая мне счастья, вы сами же лишили меня его! – с болью воскликнула Ариадна и, чувствуя, что вот-вот разрыдается, добавила, отвернувшись: – Прошу, оставьте меня одну.
– Я не стану этого делать, потому что сегодня – день твоей помолвки, и ты обязана спуститься в холл, где устроен прием в твою честь. Я знаю, что, когда ты возобладаешь над своими чувствами, то поймешь, что я – прав. Ты – умная и должна сознавать, что сулит тебе этот брак. Помимо такого эфемерного явления как любовь есть гораздо более важные вещи, и именно они правят миром. Это положение, богатство и, в конце концов, семья. Запомни это. Стать женой Териса – твой долг перед семьей.
Раздавленная его словами, Ариадна мрачно смотрела на него, и слезы наполняли ее яркие зеленые глаза, блестящие подобно изумрудам. Губернатор в молчании подошел к столику у зеркала, взял из лежащей на нем шкатулки бриллиантовое ожерелье и, подойдя к застывшей дочери, надел его на ее шею. Ариадна, чувствуя себя так, словно это тяжелое сверкающее ожерелье было ярмом, позволила отцу поцеловать себя в лоб и покорно последовала за ним, когда он направился к дверям. Она действительно была умной девушкой и сознавала, что ей, невзирая на свое нежелание, придется стать женой Териса, поскольку таков ее долг перед семьей, которая ее взрастила с любовью, ни в чем ей не отказывая.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Покои Бахарназ Султан.
Непоседливый шехзаде Орхан попросился погулять в саду и поиграть, где и находился сейчас со служанками, а Бахарназ Султан осталась в покоях с дочерьми, с которыми и возилась, когда в покои вошла Альмира-хатун, на лице которой вместо привычной улыбки властвовало напряженное выражение.
– Султанша.
– Что с тобой, Альмира? – поглядев на нее, насторожилась Бахарназ Султан. Пересадив Айше Султан со своих колен на тахту, она поднялась и подошла к обеспокоенной служанке. – Что-то случилось? На тебе лица нет.
– Я не знаю, чем это вызвано, султанша, но в гареме что-то происходит. Карахан Султан явилась в ташлык и вдруг стала раздавать приказы, словно бы она до сих пор управляет гаремом. Там такое началось! Повсеместная спешная уборка, на кухню султаншей отдан приказ закупить огромное количество продуктов и приготовить бесчисленное множество кушаний, и все это на золото из казны гарема. Весь дворец гудит!
Возмущенная и не менее встревоженная происходящим Бахарназ Султан поспешила явиться в гарем и собственными глазами увидела царящую в нем суету. Наложницы старательно натирали полы и что-то повсюду мыли и поправляли, евнухи и калфы расхаживали по гарему, выглядя занятыми и чем-то озабоченными, а Фатьма-калфа следила за всем этим, стоя у дверей ташлыка с важным видом.
– Что происходит? – с надменным видом подойдя к ней, осведомилась Бахарназ Султан. – Немедленно объясни.
Повернувшись к ней, калфа поклонилась и с неискренней учтивостью ответила:
– Султанша. Карахан Султан велела привести гарем и весь дворец в порядок как можно скорее.
– С какой это стати? – вознегодовала та. – Если она забыла, гаремом я управляю!
– Как, вы еще не знаете? – опять же, со лживым изумлением воскликнула Фатьма-калфа, и было в ее голосе затаенное злорадство. – Султан Баязид Хазретлери вот-вот прибудет во дворец, и в связи с этим шехзаде Махмуд вскоре отбудет вместе с войском, чтобы скрыть его наличие от султана. Он вернул все полномочия Карахан Султан и позволил ей делать в его отсутствие все, что она сочтет необходимым.
Ошеломлению Бахарназ Султан не было предела. Она понимала, что если султан узнает о том, что у его брата и, соответственно, потенциального соперника, есть двухтысячное войско, он обвинит его в предательстве и мятеже, что, конечно, повлечет за собой казнь Махмуда. Это значит, что и ее сына казнят! С полным тревоги и страха сердцем султанша поспешно направилась в покои шехзаде, однако они оказались пусты. Охранники объяснили, что господин в военном лагере. Тогда она отправилась в покои Карахан Султан и, войдя, обнаружила ее сидящей на тахте с учетной книгой в руках в обществе Радмира-аги. Подняв русоволосую голову, Карахан Султан наградила ее недовольным взглядом.
– Я занята, Бахарназ. Зайди позже.
– То, что я услышала от вашей калфы, правда? – не обратив на ее слова внимания, требовательно спросила Бахарназ Султан, подойдя к ней.
– Правда, – отрезала Карахан Султан, всем своим видом выражая нетерпение. Она явно торопилась привести дела во дворце в порядок к прибытию повелителя, а дел было, к слову, огромное множество. – Поэтому, будь добра, не путайся под ногами. Судьбы всех нас в моих руках, и я не позволю произойти чем-либо плохому с моей семьей, поэтому можешь не беспокоиться. Все, что от тебя требуется, это держать язык за зубами и по возможности не покидать своих покоев, чтобы не нарваться на неприятности. Это ясно?
– Ясно, – выдавила неохотно Бахарназ Султан. – Махмуд уезжает? Я хотела поговорить с ним, но в покоях его нет.
– О чем тебе говорить с моим сыном? Я ответила на все твои вопросы и объяснила, что от тебя требуется. Не думаю, что ты его увидишь. Мы с сыном уже попрощались, и он отправился в военный лагерь, который к вечеру уведет подальше от дворца и города. На этом разговор окончен. Возвращайся к себе и займись своими детьми.
Сказав это, Карахан Султан вновь вернулась к изучению учетной книги и, озлобленно на нее посмотрев, Бахарназ Султан развернулась и покинула ее покои. В коридоре ее поджидала Альмира-хатун и, увидев султаншу, тут же подошла к ней.
– Неужели это правда, госпожа?
– Да, – встревоженно ответила та. – Султан скоро будет здесь, и мой шехзаде покинул дворец, чтобы увести подальше войско. Власть снова в руках Карахан Султан.
– Что же теперь делать?
– О том, как вернуть власть, я подумаю после того, как султан покинет дворец, а пока пусть всем занимается Карахан Султан. Боюсь, как бы наши жизни не оборвались… Если повелитель узнает о войске, нам придет конец, Альмира. Наши судьбы и вправду в руках Карахан Султан. Надеюсь, она сможет уберечь их. А мне остается…
Она оборвала себя, так как увидела мелькнувшую в ташлыке Хасибу-хатун, которая в ярком лиловом платье прошла по балкону этажа фавориток и вошла в комнату.
– Как удачно все складывается, Альмира, не находишь? – злобно усмехнулась Бахарназ Султан. – Мой шехзаде покинул дворец, Карахан Султан, да и все так заняты, что вряд ли обратят внимание на то, что этой ночью исчезнет фаворитка. Мы избавимся от нее сегодня же!
Мрачно кивнув, Альмира-хатун последовала за госпожой, направившейся в свои покои.
Дворцовый сад.
Неразлучные Гюльнур Султан и Элиф Султан прогуливались в саду с детьми – шехзаде Мехмет и Мелек Султан играли на поляне, окруженные служанками, а султанши, наблюдая за ними издалека, стояли у цветущего розового куста и беседовали, наслаждаясь выдавшейся солнечной и теплой погодой.
– Дай Аллах, буря, которая грозит разразиться в связи с приездом султана, обойдет нас стороной, – будучи обеспокоенной, вздохнула Гюльнур Султан, смотря на своего сына, играющего с сестрой. – Только бы повелитель не узнал о войске…
– Шехзаде уже увел его от дворца, – будучи всегда оптимистичной, ответила Элиф Султан и улыбнулась. – Карахан Султан обо всем позаботится, Гюльнур.
– Мы-то будем молчать, боясь за жизни шехзаде и своих детей, а слуги? – по-прежнему тревожилась та. – Кто знает, что они могут сболтнуть за пару золотых монет? У меня душа не на месте… Аллах, только бы все обошлось!
– Уверена, эта напасть нам не страшна, – воскликнула Элиф Султан и, поглядев куда-то поверх плеча подруги, помрачнела. – Кстати о напасти…
Обернувшись, Гюльнур Султан увидела идущую по направлению к ним Фатьму Султан с привычно угрюмым лицом, которая держала на руках своего сына шехзаде Ахмеда.
Так вышло, что сыновья ее соперниц были во многом, если не во всем похожи на своего отца – шехзаде Орхан, шехзаде Мехмет, шехзаде Мустафа и даже новорожденный сын Айше Султан шехзаде Селим. А вот шехзаде Ахмед, наоборот, был точной копией своей матери – его личико с серыми глазами обрамляли темно-русые с пепельным оттенком волосы, как и у его матери-боснийки. Возможно, в силу того, что ей не удалось добиться успеха в качестве фаворитки – она быстро утратила интерес шехзаде Махмуда, которым завладела легко подвинувшая ее Элиф Султан, тем самым став ее извечной и самой ненавистной соперницей – Фатьма Султан была женщиной озлобленной, вечно чем-то недовольной и угрюмой. Веселье было ей не по душе, и улыбка редко трогала ее губы.
Султаншу весьма задевало то, что ее сын похож не как его братья на отца, а на нее. Возможно потому, полагала она, именно ее сын был более остальных лишен его любви. Карахан Султан тоже невзлюбила ее, и оттого шехзаде Ахмед был лишен и ее внимания. От природы честолюбивая Фатьма Султан не нашла применения своим амбициям, из-за чего разочарование и досада рождали в ней ту самую озлобленность. Чувствуя враждебность по отношению к себе и к своему сыну, впрочем, ею самой и спровоцированную, она ревностно оберегала шехзаде Ахмеда от какого-либо участия в их жизнях со стороны и не позволяла ему общаться с братьями и сестрами. Она намеренно обосабливалась от остального гарема, втайне обиженная на весь мир.
Видимо, Фатьма Султан не ожидала встретить в саду кого-то еще и хмуро поглядела на султанш, однако разворачиваться и уходить не стала, все же подойдя к ним в явном намерении затеять очередную ссору с Элиф Султан, мимо которой она не могла пройти мимо, не отпустив едкого замечания. Она передала своей служанке шехзаде Ахмеда и с надменным видом поглядела на Элиф Султан. Гюльнур Султан она никогда не брала в расчет в силу мягкости той и того, что она не представляла для нее интереса, потому султанша на нее даже не глядела.
– Не ожидала встретить тебя в саду, Элиф, – язвительно проговорила Фатьма Султан. – Известно, что каждое утро ты неизменно проводишь у ног Карахан Султан. Что же, сегодня ей не до тебя, верно? Ничего дельного ты ей посоветовать не можешь со своим-то умишком, да и не до сплетен ей сейчас, которые ты ей всякий раз приносишь.
Гюльнур Султан с утомленным видом вздохнула и отвернулась в сторону, не желая слушать подобное, но и не смея вмешиваться, поскольку понимала, что ей не под силу одолеть столь озлобленную и острую на язык женщину. Элиф Султан знала, что ее ненавистницу раздражали ее веселье и жизнелюбие, отчего ответила на ее выпад звонким переливчатым смехом. Как она и ожидала, Фатьма Султан нахмурилась, словно бы ей был неприятен звук ее смеха.
– Ты, как всегда, очень любезна, Фатьма, – не переставая улыбаться, с невозмутимостью отозвалась Элиф Султан и упоенно вдохнула наполненный ароматом цветущих роз воздух. – Ах, как прекрасно это утро, не находишь? Солнце сияет, лазурный небосвод ясен и чист, а в воздухе витает чарующий аромат роз. Советую тебе как следует насладиться прогулкой. Может, злоба оставит твое сердце, и ты, наконец, сможешь хотя бы чему-то порадоваться, ведь на твое лицо и глядеть уже тошно – до того оно хмурое и унылое. Неудивительно, что наш шехзаде так скоро лишил тебя своего внимания.
Подавив улыбку, Гюльнур Султан с интересом поглядела на почерневшую от негодования Фатьму Султан, получившую ответный удар вполне в духе ее подруги, которая всегда язвила в ответ с улыбкой и изяществом.
– Ты и сама лишилась его внимания, сколько бы не хохотала, – отрезала Фатьма Султан. – Напомнить, сколько наложниц он взял после тебя?
– И все же я недавно родила еще одного ребенка, о чем тебе, к сожалению, и мечтать не стоит. Так и зачахнешь в гареме без мужской ласки. Мне тебя искренне жаль, Фатьма. Смотрю на тебя и понимаю – вот, к чему ведет женское одиночество – сердце отравляют злоба и зависть к тем, кто не лишен любви. Упаси Аллах познать твою участь!
– Лучше бы о своей участи беспокоилась! – оскорбленная, с ненавистью процедила та. – Настанет день, когда Бахарназ Султан все же избавится от тебя. Ты совершила ошибку, выбрав ее своим врагом, Элиф. Не надейся, что тебя спасет покровительство Карахан Султан. Все знают, сколь бессердечна бывает наша госпожа. Стоит тебе оступиться, и она отвернется от тебя, а, может, и сама раздавит. Что тогда будешь делать? Ведь без нее ты – никто.
Смущенная происходящей ссорой, Гюльнур Султан старалась не прислушиваться к разговору, смотря на играющих детей в то время, как Элиф Султан, все же задетая за живое словами Фатьмы Султан, перестала улыбаться и теперь глядела на нее не менее озлобленно.
– Как погляжу, ты вся дрожишь от страха из-за одного только имени Бахарназ Султан. Но не думаю, что тебе стоит ее опасаться, ведь в тебе она и вовсе не видит угрозы. И знаешь, почему? Из нас двоих именно ты – никто. Идем, Гюльнур.
Женщины вдвоем направились к своим детям и, забрав их, вместе со служанками покинули сад, оставив Фатьму Султан угрюмо смотреть им вслед.
***
Когда, спустя время, прием был в самом разгаре, Персея расхаживала по холлу между гостями, сверкая в своих золотых драгоценностях в красноватых лучах заходящего солнца, которые заливали холл сквозь огромные окна во всю стену. От былой радости остался неприятный осадок разочарования. Конечно же, глупо было надеяться, что в этот вечер все изменится.
Остановившись у одного из окон и встав спиной к нему, Персея скользнула скучающим взглядом по гостям и напряглась, заметив Ариадну, которая была в своей стихии: облаченная в изящное полупрозрачное платье из белого шелка и шифона, похожее на дымку или облако тумана, она вся сияла с очаровательной улыбкой на лице и с крупным бриллиантовым ожерельем на шее – очевидно, очередной роскошный подарок отца – находясь в привычном окружении восхищенных воздыхателей и обольщенных ею гостей. Среди них был и Терис. Увидев его, Персея замерла, как мраморная статуя, и сердце ее наполнилось горечью. Он не отрывал взгляда от ее старшей сестры, как всегда ослепленный ею. Не изменяя традиции, Ариадна не обращала на него внимания и, если Терис к ней обращался, отвечала ему с холодным презрением, откровенно демонстрируя свое отношение к нему и к его ухаживаниям.
Заставив себя отвести взгляд, Персея обнаружила в другом конце холла Ирею, которая весело щебетала с двумя юными девицами, очевидно, что из знатных семей Карии. Персея позавидовала ее умению восторгаться всем, чем угодно, и искренней беззаботностью. Ее сердце еще не опалило чувство влюбленности, и она была счастлива в своем неведении. Чувствуя себя ужасно одиноко, Персея удрученно вздохнула и повернулась к окну, устремив взгляд на плещущееся вдалеке бескрайнее море. Вдруг она ощутила чье-то прикосновение к плечу и, резко обернувшись, увидела улыбающуюся матушку.
– Почему ты здесь стоишь в одиночестве, Персея? – заботливо спросила она и, вглядевшись в лицо дочери, обеспокоилась. – Тебе нехорошо? Ты такая бледная… Или же что-то тебя расстроило?
– Нет, мама, со мной все хорошо. Просто… задумалась.
Губы матери тронула понимающая улыбка, но в ее голубых глазах таилась печаль.
– Ты, верно, узнала о помолвке. Разумеется, узнала, ведь этот прием в честь нее и устроен.
– О чем вы говорите? – в недоумении воскликнула Персея, однако ей хватило нескольких секунд, чтобы понять. Она вспомнила увиденное ею бриллиантовое ожерелье на шее Ариадны и вспомнила, что оно принадлежало семье ее матери, которое передавалось в ней от матери к старшей из дочерей в день помолвки той. – Она выходит замуж за…
– За Териса, – подтвердила матушка и, поскольку для нее не была тайной ее влюбленность в кузена, нежно коснулась рукой щеки дочери. – Это должно было рано или поздно случиться, милая. Твои отец и дядя договорились об их браке много лет назад, когда они только родились.
Ошеломленная и подавленная Персея отстранилась от матери и, с трудом сдерживая слезы, поспешно стала пробираться к выходу из холла, лавируя меж гостей. Оказавшись в коридоре, она, подхватив длинный подол платья, ринулась в сад, где в уединении бродила до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом, а небо не окрасилось в бархатно-синий цвет сумерек.
Зажглись звезды, а она все оставалась в саду, не испытывая ни малейшего желания возвращаться во дворец. Платье ее изорвалось, так как его подол и шлейф задевали ветки деревьев и кустов, когда она бродила меж ними. Издалека доносилась играющая в холле музыка, где, очевидно, начались танцы.
Персея сидела на резной каменной скамье и уныло смотрела на ставшее чернильно-черным море, когда вдруг заметила скопление огоньков, которое медленно приближалось ко дворцу по дороге, ведущей от города. Она пригляделась и, когда огоньки по мере своего приближения увеличились, различила в них горящие факелы. Такое прежде уже случалось: когда она была еще ребенком, жители города, недовольные проводимой ее отцом политикой в отношении Карии, в гневе с факелами подошли к их дворцу, грозясь разгромить его и сжечь, если губернатор не уступит им в их требованиях. Посмотрев в ту сторону, где лежал в низине город, девушка с трудом различила в темноте столп дыма, поднимающийся в небо. Неужели там уже учинен разгром? Напряженная, она с затрепетавшим от страха сердцем поднялась со скамьи и хотела было броситься во дворец, чтобы предупредить о приближающейся опасности, как вдруг споткнулась о торчащие из земли корни дерева, нависшего над скамьей, и упала на землю, подвернув ногу, застрявшую меж корней. Вскрикнув от боли, Персея, зажмурившись, попыталась высвободить ногу, но это оказалось непросто, а когда ей все же это удалось, она с трудом смогла подняться на ноги.
Оперевшись о ствол дерева, она различила гул голосов и внезапный металлический звон, словно бы кто-то с силой отпер железные ворота, и в ужасе осознала, что было уже слишком поздно предупреждать. Они уже были здесь, а губернатор и все его гости даже не подозревали о том, что им грозит опасность. Притихнув, Персея различила в темноте несущиеся по направлению ко дворцу силуэты, озаренные пламенем факелов, однако вторгшиеся не были жителями города – это были мужчины восточной внешности в странных одеждах с мечами наготове, которые выглядели так, словно побывали в сражении, и казались не просто недовольными, а дикими и взбудораженными.
В страхе Персея зажала рот рукой, чтобы не закричать и не выдать себя, и так, замерев, она пряталась за деревом некоторое время, как вдруг музыка, прежде игравшая в холле, оборвалась, и вместо нее из дворца донеслись полные ужаса крики, от которых ее на мгновение сковал ужас. В следующий миг, не помня себя от страха, Персея бросилась бежать через сад, не обращая внимания не хлеставшие ее ветви деревьев и надеясь спастись бегством, однако стоило ей покинуть свое укрытие, как она столкнулась с одним из разбойников и, от от столкновения с ним упав на землю, стала отползать от него, уже во всю рыдая.
Мужчина этот был высоким, со смуглой кожей, черными волосами и густой бородой, а в руке его сверкал окровавленный дугообразный меч. Разглядывая ее, он пугающе усмехнулся и почему-то показался довольным. Когда он наклонился к ней, Персея зажмурилась, ожидая, что сейчас он убьет ее, вонзив в нее свой меч, однако тот грубо схватил ее и взвалил на плечо, сказав что-то на неизвестном ей грубоватом языке. Крича, Персея пыталась вырваться, но ей не хватало сил одолеть его руки, которые крепко ее держали, и, уносимая прочь от полыхающего в огне дворца, из которого раздавались звуки борьбы и крики, девушка вдруг обмякла на плече похитителя и безвольно повисла вниз головой, из-за огромного потрясения лишившись чувств.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Комната на этаже фавориток.
Вернувшись в комнату, в которой прежде жила, Нуране не смогла сдержать улыбки. Всё-таки она вернула утраченное, а именно статус фаворитки и возможность в будущем возвыситься в султаншу, если ей будет суждено подарить шехзаде Махмуду еще одного наследника. Ее радость также вызывал тот факт, что Атике, оказалось, вчера по приказу Бахарназ Султан была переведена в служанки и теперь работала на кухне, а жила с остальными наложницами в ташлыке. Отныне эта комната принадлежит лишь ей одной и впредь она избавлена от общества озлобленной и завистливой Атике, которая прежде омрачала ее жизнь своими насмешками. Поболтав с Анной, Нуране узнала и о том, что Дилафруз постигла та же участь, которой была удостоена она в прошлом – ее назначили швеей и отправили прочь из гарема в швейную мастерскую. Это утро было самым светлым из всех, что ей удалось пережить во дворце. Нуране была счастлива оттого, что, наконец, для нее все стало складываться удачно.
Стоя на балконе, Нуране, не скрывая своего триумфа, с улыбкой наблюдала за наложницами, ловя на себе их недружелюбные завистливые взгляды. Анна была рядом с ней, но она не разделяла ее радости, поскольку была обеспокоена тем, что ждало ее подругу после ее дерзкой выходки на празднике. Бахарназ Султан избавлялась от фавориток, убрав со своего пути Атике и Дилафруз, и даже если власть снова оказалась в руках Карахан Султан, она не станет мириться с существованием Нуране в качестве фаворитки. Над ней темной тучей нависла угроза, но Нуране не желала об этом думать к отчаянию Анны.
– Послушай, Лис, я думаю…
– Нуране, – оборвала ее та и, повернувшись к подруге, уже мягче добавила: – Теперь это мое имя.
– Как скажешь, – смиренно отозвалась Анна и продолжила свою мысль: – Тебе нужно быть осторожной! Потеряв власть, Бахарназ Султан уже не сможет снова лишить тебя статуса фаворитки, значит, она пожелает избавиться от тебя по-другому.
– Ей не до меня сейчас. Она думает лишь о том, как вернуть власть. Хорошо, что шехзаде перед отъездом на охоту передал гарем обратно в руки Карахан Султан. Видимо, Махмуд понял, что из Бахарназ управляющая не вышла. От Карахан Султан тоже не стоит ждать доброты и милости, но она хотя бы действительно управляет гаремом, а не использует власть в своих корыстных целях, как делала Бахарназ. Обретя власть, Карахан Султан сразу же велела привести дворец в порядок. Похоже, Бахарназ ни о чем другом и не думала, кроме как о ночах в покоях шехзаде и о том, как избавиться от его фавориток. Не так уж она и умна, как все считают…
Анна вздохнула – ей в который раз не удалось до нее достучаться. Зря подруга недооценивала Бахарназ Султан. Анна почему-то тревожилась, хотя не могла толком объяснить причину своего дурного предчувствия. Весь день они провели вместе в комнате Нуране, потому как в ташлыке ту встречали враждебно. К вечеру, когда уже пришло время готовиться ко сну, Анна простилась с подругой и вернулась в ташлык. Нуране успела только снять свои украшения – длинные серебряные серьги и бирюзовый медальон, подаренный Махмудом Реисом – как двери распахнулись, и в ее комнату вошла неизвестная ей девушка.
– Кто ты такая? – настороженно спросила Нуране, обернувшись на нее.
– Я – служанка Карахан Султан, – проговорила та. – Султанша желает видеть тебя.
– В такой час? – удивилась фаворитка и, помедлив, убрала украшения в шкатулку, а ту спрятала в настенный шкаф над своей кроватью. – Ну раз султанша так велела… Ты не знаешь, что ей могло от меня понадобиться?
– Не могу знать, – был ответ служанки.
Последовав за ней, Нуране вышла из своей комнаты, беспокойно обдумывая происходящее. Наверно, Карахан Султан отчитает ее за выходку на празднике и снова скажет, что не считает ее достойной своего сына, поскольку она не отличается особой красотой и изяществом. Накажет ли она ее? Фелисия с содроганием вспомнила свое заточение в темнице. Нет, этого она еще раз не вынесет. Анна боялась, что ее выгонят из гарема за дерзкое поведение. А если это произойдет сейчас? Что она будет делать? Шехзаде Махмуда не было во дворце. Он уехал на охоту, так что искать защиты ей было не у кого.
Спустившись по лестнице в ташлык, они со служанкой уже почти дошли до дверей, как им навстречу вышел Радмир-ага и, поглядев на них, напрягся. Нуране мысленно воспроизвела вопрос, который в следующий миг задал евнух.
– В чем дело?
– Карахан Султан пожелала меня видеть, – объяснила Нуране, потому как служанка молчала и отчего-то занервничала.
– Неужели? – с сомнением воскликнул Радмир-ага и перевел взор на служанку. – Султанша еще не отошла ко сну в такое время, Эсмишах-хатун?
– Нет, ага. Если позволите, мы пойдем. Не стоит заставлять госпожу ждать.
Тот позволительно кивнул, однако проводил ушедших девушек задумчивым взглядом, в котором была и толика подозрения. Но обдумать это ему не удалось, поскольку его отвлекла калфа, обратившись к нему с вопросом.
Они миновали уже несколько пустынных коридоров, темных с наступлением ночи и освещенных лишь скудным свечением факелов, когда Нуране почуяла неладное. Она примерно представляла, где находятся покои Карахан Султан, так как это были самые большие и роскошные (по меркам дворца) покои и потому наиболее известные в гареме. И находились они в другой стороне дворца. Остановившись посреди коридора, погруженного в полумрак, Нуране напряженно смотрела на Эсмишах-хатун, которая, перестав слышать ее шаги за спиной, тоже остановилась и обернулась.
– Что такое, хатун? Идем же, госпожа ждет.
– Ты лжешь, – отрезала Нуране, заметив, как от ее слов напряглась служанка. – Куда ты меня ведешь?
– Я же говорила, султанша пожелала видеть тебя, – увещевательным тоном отозвалась Эсмишах-хатун и сделала один осторожный шаг вперед, сокращая расстояние между ними. – К ней и веду.
– Покои Карахан Султан в другой стороне, – и не думая сдвинуться с места, процедила Нуране.
– Разве я сказала, что веду тебя к Карахан Султан? – видимо, не пожелав более притворяться, злобно усмехнулась служанка и в два шага оказалась совсем рядом. Нуране отшатнулась и стала медленно пятиться.– Я служу ей, но видеть тебя хотела другая султанша.
Еще мгновение Нуране пятилась, а затем, резко развернувшись, ринулась бежать, слыша, как Эсмишах бросилась ей вслед. Из-за темноты Нуране плохо видела и, не заметив поворота, врезалась в стену, сильно ударившись головой и плечом. Простонав, она схватилась за ушибленное плечо и попыталась возобновить бег, но от удара в ее голове все смешалось и загудело, отчего она потеряла ориентацию. Вдруг чужие руки крепко схватили ее, и крик испуганной Нуране был заглушен ладонью, зажавшей ей рот. Яростно сопротивляясь, фаворитка почти что высвободилась, как ощутила, что еще одни руки схватили ее, и теперь кто-то вместе с Эсмишах поволок ее в неизвестном направлении – в темноте она лишь различила женский силуэт и не знала, кто пришел на помощь служанке.
Млея от ужаса, Нуране услышала скрип открывающихся дверей, и через мгновение ее силой втолкнули в небольшую квадратную комнату, которая была много ярче освещена по сравнению с коридором, но была пуста, не считая каких-то деревянных ящиков и мешков, полных неизвестно чего. Возможно, кладовая? Упав на колени на каменном полу, Нуране со слезами страха, застывшими в глазах, подняла голову и замерла, увидев возвышающуюся над ней Бахарназ Султан, на красивом лице которой была ухмылка, не предвещающая ничего хорошего. Раздался глухой звук закрывшегося засова, и, обернувшись, Нуране не увидела Эсмишах-хатун, как ожидала. Вместо нее была служанка госпожи Альмира-хатун – видимо, она и помогла затащить ее сюда – которая со злорадством во взгляде достала из рукава… кинжал, что угрожающе сверкнул металлическим блеском. Нуране вся похолодела от сковавшего ее ужаса и натужно сглотнула.
