Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 91 страниц)
Топкапы. Дворцовый лазарет.
Переступив через порог, Филиз Султан устремила взор на одну из кроватей, на которой покоилась престарелая женщина с седыми волосами, чьи глаза были закрыты, а дыхание – шумным и неровным. Сожаление и печаль наполнили султаншу и, приблизившись к кровати, она присела на ее край и осторожно дотронулась пальцами к сухой морщинистой ладони, лежащей поверх покрывала. Мирше-хатун распахнула глаза и посмотрела на нее рассеянным уставшим взглядом, а, узнав, вымученно улыбнулась, отчего лицо ее испещрили морщины.
– Султанша… – тихо проговорила она, и глаза ее потеплели. – Я все ждала, когда же вы придете проститься со мной.
– Не говорите так, Мирше-хатун! – возмущенно воскликнула Филиз Султан, крепко сжав ее руку. – Вы еще всех нас переживете.
– Если бы… – вздохнула старушка и спокойно продолжила, словно бы речь не шла об ее смерти. – Но и мне пора покинуть земной мир. Хвала Аллаху, я прожила много лет, и большую их часть провела подле своей госпожи, да покоится она с миром. Скоро я с ней воссоединюсь, чего давно желала. Я не боюсь смерти, султанша, нет, я даже жду ее. Старость, знаете ли, не очень приятная вещь. Вы меня поймете, если, дай Аллах, доживете до моих лет.
Сквозь пелену слез, застилавшую глаза, Филиз Султан улыбнулась. Она сжимала руку Мирше-хатун, и ей казалось, что вместе с ней уходит целая эпоха. Она была последним звеном, связывающим ее с прошлым, да и не только ее, но и всю династию. Мирше-хатун жила еще в правление султана Сулеймана, прадедушки ныне правящего султана Баязида, и служила покойной Дэфне Султан еще с той поры, когда та была фавориткой шехзаде Баязида и матерью его сына, которые после были казнены. Она видела правления четырех султанов, на ее глазах вершились судьбы членов династии, а теперь она навсегда покидает их, унося с собой все эти бесценные воспоминания.
– Для Дэфне Султан вы были словно дочь, о которой она всегда мечтала, и я не меньше моей госпожи прониклась к вам, султанша, – продолжила Мирше-хатун, с искренней любовью смотря на плачущую Филиз Султан. – Утрите слезы, не пристало вам их лить. Вам надобно меня выслушать… Есть кое-что важное, что я… должна вам поведать. Не могу я такую тайну унести с собой в могилу, пусть и нарушу обещание, данное мной Дэфне Султан.
– Какую… какую тайну? – изумилась Филиз Султан, растерянно уставившись на нее.
Видно было, что старушке становится хуже – похоже, разговор забирал у нее много сил, которых и так осталось мало. Дыхание ее стало прерывистым, лицо побледнело, а ладонь, что лежала в руках Филиз Султан, мелко задрожала.
– Пусть даст Аллах мне силы успеть… рассказать вам все, – с затрудненным дыханием заговорила Мирше-хатун. – Нам всем, в том числе и вам, султанша, неизвестно, кто вы и… откуда родом. Было неизвестно, пока…
– Пока что? – нетерпеливо переспросила Филиз Султан, взбудораженная началом рассказа – неужели тайна ее происхождения вовсе и не тайна?
– В то время вы уже были… фавориткой тогда еще шехзаде Баязида и ждали рождения ваших… прекрасных детей. Однажды во дворец пришел мужчина, и он желал увидеть вас, что, конечно, было невозможно. Идрис-ага… сообщил о нем Дэфне Султан, и она заинтересовалась, почему вдруг этот… мужчина пожелал увидеть именно вас. Она вышла к нему со мной и Идрисом-агой, и ага его узнал. Оказалось, именно он и продал вас когда-то в гарем шехзаде.
– Серкан Эфенди?.. – ошеломилась Филиз Султан, чувствуя, как волнительно затрепетало сердце в груди. – Зачем же он пожелал меня увидеть? Что он сказал?
– Он узнал то, что хотел вам поведать. Тайну вашего происхождения.
Не веря услышанному, султанша растерянно смотрела на Мирше-хатун, которая становилась все бледнее.
– Дэфне Султан, узнав об этом, отправила нас, а сама… осталась с ним, чтобы узнать, что он хочет рассказать. Остальное я… знаю со слов… моей госпожи. Этого… Серкана Эфенди разыскал некий богатый иностранец, который заявил, что… долог был его путь к нему. Он потратил годы, чтобы найти семью, в которой оказались вы. Иностранец оказался венецианцем… и не простым, а братом самого венецианского дожа. Он поведал свою историю, ставшую историей вашего рождения. Когда еще его брат не был дожем, он проводил время за торговлей, и часто торговал на Востоке. Оказался здесь, в Амасье, где повстречал красивую местную девушку… имени ее не помню, простите… Горячо полюбив ее, забрал из семьи без ее на то воли и поселил в своем роскошном доме втайне ото всех. Там вы и родились… Вас назвали Лилиан в честь матери вашего отца. К сожалению, он уже был женат и не мог… не мог связать себя священными узами с вашей матерью и узаконить вас, да и остаться жить с нею и вами не мог, потому лишь изредка… навещал, когда удавалась возможность. Однажды этот сеньор взял вас с собой на городской рынок Амасьи… Он говорил, что очень вас любил и убивался, когда вы в тот день потерялись. С тех пор искал вас многие годы, и нашел, когда вы уже были в гареме шехзаде. Он желал выкупить вас, забрать к себе и увезти в Венецию к семье. Дэфне Султан, узнав все это, была… была поражена и, испугавшись, что это потревожит вас в вашем положении, да и не желая, чтобы разгорелся межгосударственный скандал, ведь вы приходитесь племянницей венецианскому дожу, попросила Серкана Эфенди передать… вашему отцу, что вы… Аллах, сохрани… заболели и умерли. Госпожа взяла с меня обещание, что эта история никогда не будет рассказана ни вам, ни кому бы то ни было еще, но могла ли я умолчать сейчас, зная, что умираю и являюсь единственной, кто знает правду? Надеюсь, вы поймете госпожу и простите ее… Она желала уберечь вас и… нашу династию.
Филиз Султан сидела, потерянно смотря на нее, и медленно сознавала все то, что открылось ей. Она всю жизнь мучилась вопросом о том, кто же она, где родилась и кем были ее родители, как вдруг оказалось, что она – племянница дожа Венеции, незаконнорожденная дочь его брата. Ей иначе все представлялось… Что теперь делать с этой открывшейся тайной она не знала. Отец и вся ее семья теперь считали ее умершей, и стоило ли разубеждать их в этом? Дэфне Султан поступила нечестно, лишив ее возможности узнать правду о своем происхождении и воссоединиться с семьей, но и она была по-своему права, когда солгала о ее смерти. Ведь тогда Филиз Султан была беременной фавориткой, обещавшей родить наследника османской династии, и ее возвращение к отцу в Венецию было невозможным, так что было толку тревожить ее подобным открытием? Но теперь-то восстановить связь с отцом и семьей было вполне возможно, но не повредит ли это династии и государству? Ведь в настоящее время отношения с Венецией, мягко говоря, разладились и только-только начали теплеть.
Когда она вынырнула из раздумий и поглядела на Мирше-хатун, то обомлела, увидев, что та неподвижно лежит с открытыми остекленевшими глазами, а рука ее застыла и похолодела в ее ладонях. Опечаленная Филиз Султан с глазами, полными слез, свободной рукой смежила ее веки и на прощание погладила кончиками пальцев морщинистую щеку.
Скорбящая над телом умершей старушки Филиз Султан не знала, что весь их разговор с самого начала был подслушан стоящей у неплотно прикрытых дверей Афсун-хатун, которую Айнель-калфа отправила в лазарет узнать, каково состояние Мирше-хатун. Девушка бесшумно отступила от дверей и поспешила прочь по коридору, миновала его, затем еще один, после чего оказалась в закоулке. Оглядевшись и удостоверившись, что никого поблизости нет, Афсун-хатун нащупала в стене нужный кирпич и, подцепив его пальцами, вытащила из стены. Нырнув рукой в темное отверстие, она достала из него скрученное в трубочку послание и, спрятав его в вороте платья, вернула кирпич на место. Выйдя из закоулка, фаворитка с невозмутимым видом направилась в ташлык, где в дверях встретилась с Айнель-хатун, наградившей ее недовольным взглядом.
– Ну где ты ходишь, хатун? Мне, думаешь, заняться больше нечем, как тебя ждать? Праздник вот-вот начнется! Столько дел, что голова кругом…
– Простите, что заставила ждать, – мягко воскликнула Афсун-хатун, поклонившись. – Когда я пришла в лазарет, Филиз Султан прощалась с Мирше-хатун. Я не стала им мешать. Мирше-хатун умерла, стоило им закончить разговор.
Айнель-хатун растерялась от этой новости, но быстро взяла себя в руки и с лицом, наполнившимся сожалением, проговорила:
– Да покоится она с миром… Хорошая была женщина. Мудрая, справедливая, с добрым сердцем. Ладно, иди, а я пойду сообщу о случившемся Хафсе Султан.
Поклонившись снова, Афсун-хатун отправилась в свою комнату на этаже фавориток, миновав комнату Бельгин-хатун, возле которой стояли охранники, и, закрыв за собой двери, облегченно выдохнула. Обернувшись, она поспешно подошла к одному из настенных шкафов и, открыв его дверцы, взяла с полки чернильницу с закрывающейся крышкой и перо. Разместившись с ними за письменным столом, находящимся в углу комнаты, Афсун-хатун достала из-за ворота послание и, развернув его, окунула перо в уже открытую чернильницу. Добавив несколько строк под уже написанным еженедельным отчетом о происходящем в Топкапы перед госпожой, фаворитка подождала, когда чернила высохнут, а затем снова свернула послание и спрятала его обратно в вороте платья.
Она, спустившись обратно в ташлык, с улыбкой на лице, чтобы не вызывать подозрений, покинула его и отправилась обратно к тайнику, где, по обыкновению, вынула из стены кирпич и положила туда послание, однако, когда она задвигала его на место, за ее спиной послышались приближающиеся шаги и обрывки чьего-то разговора. Испуганно обернувшись, Афсун-хатун вышла из закоулка навстречу неожиданным гостям и поклонилась, увидев перед собой Идриса-агу и… Элмаз-хатун? Они напряглись, столкнувшись с ней, видимо, также застигнутые врасплох. Что у них могут быть за дела, ведь их госпожи враждуют друг с другом? Любопытно…
– Что ты здесь делаешь, хатун? – подозрительно спросил евнух, окинув взглядом сначала фаворитку, а после закоулок за ее спиной, из которого она вышла.
– Калфа отправила меня в прачечную с поручением, а я заблудилась, – мгновенно сориентировавшись, солгала Афсун-хатун, не преминув виновато улыбнуться. – Еще плохо знаю дворец. Простите, ага. Не подскажете, куда мне идти?
– Иди по коридору, после сверни налево, – ответил Идрис-ага, указав рукой себе за спину, и повернулся к Элмаз-хатун с серьезным видом. – Ты все поняла? Передай своей госпоже все то, что я сказал. Айнель-хатун просила известить ее об этом.
– Поняла, ага, – кивнула после небольшой заминки та.
Уходя по коридору, Афсун-хатун усмехнулась, едва ли поверив этому неумелому представлению. Они явно хотели уединиться, чтобы о чем-то поговорить, но о чем? Очевидно, Элмаз-хатун не такая уж верная служанка, какой себя показывает… Эмине Султан будет любопытно узнать о том, что ее служанка и по совместительству родная сестра за ее спиной ведет дела с правой рукой Хафсы Султан. Но Афсун-хатун не видела выгоды для себя в том, чтобы поведать султанше о предательстве Элмаз-хатун. Пока что она будет молчать об этом…
Спустя время…
Топкапы. Дворцовый сад.
Полуденное солнце ярко светило на лазурном небе, по которому проплывали редкие перистые облака, и под его лучами в саду шло празднование свадьбы султанской дочери. Разделенный на мужскую и женскую стороны, сад полнился переливами музыки, гулом голосов и смехом. Восседая во главе стола в мужском шатре, султан Баязид, пусть и чем-то отягощенный, тепло улыбался, разговаривая с сыновьями, разместившимися на подушках у его ног. Искандер-паша и Давуд-паша также находились в шатре, сидя немного поодаль за отдельным столиком. Перед взорами мужчин шло соревнование лучников, и шехзаде Осман с горячим интересом наблюдал за ним. Когда повелитель заметил спешащего к шатру Ферхата-агу, хранителя его покоев, то насторожился, так как тот выглядел встревоженным.
– Повелитель, – подойдя, поклонился Ферхат-ага. – Прошу прощения за беспокойство, но во дворец прибыли люди, среди которых находится Серхат Бей. Он просит у вас позволения предстать перед вами. С ним, по его словам, королева Генуи.
На лице султана появилось недоумение, и он обернулся на своего великого визиря, также выглядящего сбитым с толку. Шехзаде Мурад нахмурился, однако сердце его радостно запело, когда он услышал о своем наставнике Серхате Бее.
– Раз так, проводите их ко мне, – распорядился повелитель и, подозвав к себе Искандера-пашу, спросил у него, когда тот подошел: – Тебе что-нибудь известно об этом?
– Нет, повелитель, иначе бы я вас известил. Я знаю лишь, что в Генуе произошел очередной переворот в отсутствие Эдже Дориа в военном походе, и властью якобы завладели ее тетушки, которые учинили жестокие расправы и хаос в государстве. Похоже, Эдже Дориа по возвращении не удалось вернуть трон, и она решила обратиться за помощью к вам.
Удовлетворенный его объяснениями, султан Баязид кивнул и выжидательно посмотрел в ту сторону, откуда вскоре стали приближаться Ферхат-ага, а следом за ним высокий и крупный мужчина, в котором все сразу же узнали Серхата Бея, и маленькая, по сравнению с ним, хрупкая женщина с копной густых темных волос, развевающихся на теплом летнем ветерке. Повелитель, Искандер-паша и шехзаде Мурад, стоило им подойти к шатру, также с легкостью узнали в ней Эдже Дориа. Ее изумрудные глаза по-прежнему горели огнем, но внешне по ней нельзя было сказать, что эта женщина – королева. На ней была старая и запыленная мужская одежда, поверх которой развевался серый плащ, а на красивом резко очерченном лице лежал отпечаток усталости. У нее за спиной, всем своим видом демонстрируя верность этой женщине и готовность защищать ее от любых возможных угроз, высился Серхат Бей, который был привычно сдержан и сух.
– Султан Баязид Хазретлери, – поклонившись, вежливо произнесла Эдже. – Я благодарна, что вы нас приняли, причем, в такой день. Поздравляю вас со свадьбой вашей дочери.
– Признаюсь, я немало удивлен, видя вас перед собой здесь, в Топкапы, – отозвался тот, серьезно смотря на нее. Его младшие сыновья во все глаза смотрели на иностранную королеву, что была столь непохожа на гаремных женщин, к которым они привыкли, а шехзаде Мурад был не менее серьезен, чем его отец, и смотрел на нее с беспокойством, очевидно, понимая, что она оказалась здесь не от хорошей жизни. – Что вас привело сюда?
– Полагаю, вам известно о ситуации в Генуе. Вернувшись из военного похода, я обнаружила свое государство в плачевном состоянии, а на моем троне восседали предавшие меня родные тетушки, которые ради сохранения своей власти пролили реки крови тех, кто был мне верен и кто противился их незаконному воцарению. Мне и моим людям чудом удалось избежать казни, после чего мы были вынуждены бежать из Генуи, и из всех стран, в которые я могла бы податься, я знала только одну, где меня бы могли принять и даровать мне политическое убежище. Надеюсь, я могу на это рассчитывать?
Искандер-паша хмуро слушал ее, обеспокоенный ее положением, Давуд-паша являл собой лишь стороннего наблюдателя, а султан Баязид ответил на ее просьбу улыбкой.
– Разумеется, можете. Это ваша родина, а мы – ваша семья. Топкапы был и всегда будет вашим домом, где в трудное время вы можете обрести приют. После мы с вами более подробно обсудим как ваше положение, так и ваши намерения, а пока вас проводят во дворец и выделят покои, где вы сможете отдохнуть после долгого пути и привести себя в порядок. Ферхат-ага, займись этим.
Ферхат-ага, поклонившись, попросил женщину следовать за ним и, кивнув всем, Эдже последовала за ним. Серхат поклонился ей, а после подошел к шатру и, наконец, улыбнулся.
– Повелитель, я несказанно рад встрече с вами. Шехзаде. Паша.
– А как я рад, Серхат, – с улыбкой кивнул султан. – Мурад был опечален твоим неожиданным уходом на службу к генуэзской королеве и наверняка рад тебе не меньше меня.
– Это так, – воскликнул шехзаде. – Серхат Бей, надеюсь, вы найдете мое владение мечом хотя бы сносным спустя столько времени с нашего последнего занятия.
– Неужели вы без меня забросили тренировки? – с усмешкой спросил Серхат.
– Нет, мы с Нилюфер Султан часто тренировались, но даже она не сравнится с вами.
От упоминания султанши усмешка сползла с лица Серхата, но он быстро замаскировал свою реакцию за вежливым кивком.
– Ты, верно, также устал. Ступай, отдохни. Тебе выделят комнату.
– Благодарю, повелитель. С вашего позволения.
Мужчины в шатре провожали взглядами удаляющуюся широкую спину Серхата, после чего шехзаде Осман повернулся к отцу.
– Они останутся во дворце?
– Да, сынок, останутся на время.
– Вероятно, они попросят военной помощи, чтобы вернуть трон Генуи, – заметил шехзаде Мурад, поглядев сначала на отца, который промолчал на это, а после на Искандера-пашу.
– Пока что они попросили укрытия, и мы им его предоставили, а что будет после решать нашему повелителю, – ответил ему великий визирь.
В это время на женской стороне еще не ведали о прибытии иностранных гостей, и султанши, разместишиеся в шатре, наслаждались течением праздника. В качестве невесты Эсма Султан восседала во главе стола в алом облачении с лицом, не приличествующим празднованию собственной свадьбы. Она делила сидение с холодной и сдержанной Хафсой Султан, которая не преминула таким образом продемонстрировать свое главенствующее положение в гареме. Филиз Султан сидела на подушке у ног дочери, Михримах Султан разместилась с другой стороны, у ног Хафсы Султан. Нилюфер Султан восседала на подушке в некотором отдалении от Филиз Султан и не участвовала в общей беседе, чувствуя, как все женщины поглядывают на нее с привычным неодобрением и настороженностью, словно бы она должна была вот-вот вспыхнуть.
– Праздник все идет, а Эмине нет, – протянула Филиз Султан. – Странно, что она упустила такую прекрасную возможность вырядиться во все драгоценности, что имеет.
– Валиде, – с укором посмотрела на нее Эсма Султан, которой не нравилось, когда ее матушка становилась не в пример язвительной.
– Не думаю, что она почтит своим присутствием праздник, – с прохладной улыбкой произнесла Хафса Султан и, когда все взоры в недоумении обратились к ней, продолжила: – Повелитель узнал о том, что в его отсутствие Эмине Султан покусилась на жизнь его беременной фаворитки Бельгин-хатун, и пришел в небывалый гнев. Сомневаюсь, что после этого она останется в Топкапы. Повелитель не простит ей подобное во второй раз.
– Беременной фаворитки? – растерянно переспросила Филиз Султан, и Эсма Султан посмотрела на нее со смущением и сочувствием.
– Дай Аллах, у повелителя родится еще один славный наследник, – поспешила разрядить обстановку Михримах Султан.
Она была напугана тем, что ощутила тайное злорадство относительно судьбы Эмине Султан. Пусть она покинет Топкапы, и тогда, возможно, Искандер-паша быстрее забудет ее и обратит свой взор на нее, свою жену.
– Вот и закончилось время Эмине Султан, – ухмыльнулась Нилюфер Султан, впервые за все время заговорив. – Вскоре во дворце появится новая султанша, а за ней и еще одна, если вспомнить о другой фаворитке Афсун-хатун, которая, как я слышала, по красоте превосходит даже саму Эмине Султан.
– Смотрите, это не Эмине Султан? – не дав Хафсе Султан прокомментировать выпад Нилюфер, воскликнула Эсма Султан.
Все проследили за ее взглядом и увидели направляющуюся к шатру золотоволосую женщину в изумрудно-зеленом облачении с длинным шлейфом, чьи драгоценности в солнечных лучах ярко пылали и сверкали. В ней нельзя было не признать Эмине Султан. На ее красивом лице властвовала счастливая уверенная улыбка, идущая вразрез с ее нынешним положением.
– Эсма Султан, поздравляю вас со столь знаменательным событием, как свадьба, – подойдя к шатру в сопровождении Элмаз-хатун, с лучезарной улыбкой воскликнула Эмине Султан, словно бы не замечая всеобщих удивления и растерянности. – Да будет долгим и счастливым ваш брак!
– Что ты здесь делаешь, Эмине? – процедила Хафса Султан с замешательством во взгляде.
– Как что, султанша? – с наигранным изумлением поглядела на нее та и сладко улыбнулась. – Хотела поздравить Эсму Султан и поприсутствовать на празднике. Элмаз, принеси мне подушку.
Элмаз-хатун оглянулась на другую служанку, и та передала ей подушку, на которую изящно опустилась Эмине Султан, расправив полы своего одеяния. Михримах Султан, сглотнув, подняла светловолосую голову и с опаской поглядела на Хафсу Султан, которая выглядела так, словно готова была закричать от досады, но она лишь с холодной яростью смотрела на Эмине Султан, трепеща от сдерживаемого негодования. Во взгляде Филиз Султан не было ярости – лишь горькое презрение. Счастье Эмине Султан причиняло ей боль. Как бы она желала, чтобы соперница страдала даже больше, чем она когда-то, чтобы она рыдала и нестерпимо мучилась от боли, ревности и отчаяния! Эсма Султан была растеряна происходящим, не зная, что и думать, и только Нилюфер Султан оставалась равнодушной. Она скучающе наблюдала за танцами рабынь и одну за другой бросала в рот ягоды винограда, отвернувшись от остальных султанш.
– Любопытно, какую ложь ты поведала повелителю, раз до сих пор находишься во дворце? – надменно воскликнула Хафса Султан, прожигая взором показно счастливую Эмине Султан.
– Ложь? – та вскинула брови, обернувшись на нее. – Лгать и обманывать – это по вашей части. Я всего лишь рассказала повелителю всю правду, которую от него скрывали. Больше вы не сможете вершить свои кровавые дела, так как взор его прояснился. Он узрел ваше истинное лицо и, будьте уверены, заслуженное наказание, которое вы прочили мне, понесете вы сами за все то, что сотворили своими руками, окропленными кровью невинных жертв вашей жажды власти!
В шатре повисла напряженная тишина. Эсма Султан и Михримах Султан, напуганные услышанным, во все глаза смотрели на мрачно торжествующую Эмине Султан, Филиз Султан – с недоверием, а Хафса Султан – с презрением и высокомерием. Она хотела было осадить Эмине Султан за сказанное ею, но ссору пресек появившийся Идриса-ага, который с волнением посмотрел на свою госпожу.
– Султанша.
– Что, Идрис? – повернулась к нему Хафса Султан с раздражением. – Я слушаю.
– Я узнал, что во дворец прибыла Эдже Дориа, королева Генуи. В прошлом она, если вы помните, была султаншей нашей династии, но бежала и покинула родину со своей тетей по матери сеньорой Дориа. В связи с ситуацией в Генуе она попросила у повелителя политического убежища, и тот согласился предоставить его ей.
Все в удивлении и растерянности уставились на него, ошеломленные новостью.
– Эдже Дориа?.. – с придыханием переспросила потрясенная до глубины души Нилюфер Султан, мечтавшая о встрече с этой женщиной и восхищавшаяся ее историей. – Она здесь…
Топкапы. Гарем.
Ей казалось, что и не было того бегства, скитаний по морю, убивших в ней изнеженную султаншу и сделавшую ее воином, и тех долгих лет, проведенных в другой стране в качестве ее правительницы. Вот она, Эдже Султан, сидит на тахте в покоях дворца Топкапы в восточном платье и смотрит в окно, за которым жаркое солнце Востока заливает своими лучами буйную зелень дворцового сада. Воспоминания о родине, о покинутой семье и о покойных родителях и братьях часто посещали ее в минуты слабости, но Эдже никогда не позволяла им завладеть ею и отгоняла прочь. Сейчас же от них было не скрыться.
Прошлая жизнь ожила в ее мыслях. Детство, проведенное в тоске по матери и в обожании отца, Фахрие-калфа, вырастившая ее, братья Махмуд и Мурад, вечно соперничающие друг с другом и ссорящиеся, чужие и далекие светловолосые брат Селим и сестра Севен, которых она сторонилась, а после и возненавидела за то, что их мать стала причиной гибели ее собственной, брат султан Орхан, который, несмотря на ее ненависть, обращенную к нему за казнь ее братьев, прощал ее и оставался справедливым. Больше всего Эдже тосковала по отцу, султану Мехмету, который боготворил ее и которого она сама любила больше всех на свете. Но осознание того, что всех этих людей уже нет в живых, причиняло ей боль. Всех тех, кого она оставила здесь, по ее возвращении уже не существует. Наступила другая эпоха, и вместе с ней пришел новый султан, появились другие шехзаде и султанши, которые ей еще незнакомы. Эдже чувствовала себя чужой, словно, вернувшись в родной дом, вместо своей семьи она обнаружила в нем незнакомых ей людей.
Она узнала, что в ее прежних покоях, в которых она жила юной султаншей, обосновалась Эсма Султан, однако со свадьбой она их покинула, и хазнедар Айнель-хатун любезно отдала покои их прежней владелице. С саднящим в груди сердцем Эдже пыталась справиться с нахлынувшими на нее воспоминаниями, когда в покои вошла неизвестная ей невысокая русоволосая девица, которая поклонилась.
– Султанша, Идрис-ага ждет вас у дверей, чтобы проводить в сад на праздник.
– Султанша? – усмехнувшись, переспросила Эдже и повернула к ней темноволосую голову. – Тебя выделили мне в услужение?
– Да, госпожа.
– Как тебя зовут?
– Фатмагюль-хатун.
Эдже улыбнулась, так как за годы, проведенные вдали от Востока, успела отвыкнуть от подобных имен, и теперь они почему-то казались ей забавными. Поднявшись с тахты, Эдже, чувствуя себя непривычно в восточном платье из кофейно-коричневой парчи с глубоким декольте и рукавами из тонкой золотистой вуали, прошла к зеркалу и оглядела свое отражение.
– Но ведь это же не я! – недовольно заключила она. – Что за ужасное платье? Чувствую себя гаремной одалиской!
– Султанша, но… – замямлила испуганная служанка, но была прервана резким взмахом руки своей госпожи.
– Принеси мне что-нибудь другое, – тоном, не терпящим возражений, велела Эдже. – Черного цвета и сдержаннее. Шевелись!
Растерянная Фатмагюль-хатун поспешно вышла из опочивальни, а когда вернулась, держала в руках нечто черного цвета, и лицо ее было виноватым.
– Простите, госпожа, в швейной мастерской из того, о чем вы распорядились, были только траурные платья. Я не знала, согласитесь ли вы надеть их, но все-таки принесла одно.
– Траурное? – ухмыльнулась Эдже и, подойдя к служанке, взяла из ее рук платье, которое, развернув, приложила к себе и оглядела. Оно было из простой черной ткани, с длинными узкими рукавами, со скромным декольте и сдержанным, как она и хотела. – Надеюсь, эти султанши не слишком оскорбятся, если я заявлюсь на праздник в честь свадьбы в траурном платье? Что поделать, если мне нравится черный цвет, не так ли?
– Может, не стоит, госпожа? – робко спросила служанка. – Вам так хорошо в этом платье…
Одарив ее угрюмым взглядом, отчего девушка потупилась и опустила взор, Эдже бросила ей в руки траурное платье.
– Ты чем болтать, помогла бы мне переодеться.
Своим появлением в саду Эдже ожидаемо вызвала всеобщее оживление. Султанши с нескрываемым любопытством, а некоторые даже с настороженностью наблюдали за ее приближением к шатру. В юной девушке, столь похожей на султана Баязида и шехзаде Мурада, она без труда узнала Эсму Султан, чья свадьба и праздновалась, только кожа ее была бледна в отличие от отца и брата. В ней угадывалось и едва различимое сходство с сидящей подле нее женщиной с темно-русыми волосами и печальными темно-серыми глазами, в облике которой чувствовался какой-то трагизм. Очевидно, она была старшей из жен султана Баязида, а также матерью шехзаде Мурада.
Миниатюрную и хрупкую женщину с противоречащими ее нежному облику надменным лицом и холодным взглядом серых глаз, что восседала на одном сидении с Эсмой Султан, Эдже также отнесла к султанской жене, которая, похоже, была в фаворе и обладала наибольшей властью в гареме, если судить по тому, как она держала себя и сколь показательно высока была ее бриллиантовая диадема.
Рядом с ней Эдже без труда узнала свою племянницу, хотя прежде и не подозревала об ее существовании. Точная копия Севен Султан, она боязливо и смущенно смотрела на нее такими же серыми глазами, как у той высокомерной холодной женщины, что привело Эдже в замешательство. Они похожи на родственниц, но возможно ли это?
Была здесь еще одна девица и, обратив к ней взгляд, уже почти приблизившись к шатру, Эдже улыбнулась уголками губ, признав в ней султаншу, в которую был влюблен Серхат. Действительно, чем-то она была на нее похожа: дикая, не бросающаяся в глаза красота, смуглая кожа и темные волосы, только глаза темно-карие, и в них бурлит энергия и полыхает вызов. Из всех собравшихся в шатре султанш лишь она и могла держать в руках меч. Эдже понравилось то, что она также предпочитает простоту и удобство, будучи облаченной в сдержанное платье из синей парчи без драгоценностей, исключая одно-единственное сапфировое кольцо.
Последней она оглядела женщину, поразившую ее своей красотой, однако эта красота была схожа с красотой ее тетушек – золотые волосы, пышность и женственность фигуры, яркая красота и чувственность черт – оттого Эдже сразу же почувствовала к ней отторжение. Было в ее ярких зеленых глазах что-то, вызывающее это чувство. Она производила впечатление самовлюбленной, тщеславной и язвительной – из ее сладкой улыбки так и сочился яд. Ее облачение только подчеркивало это – вычурное зеленое платье с длинным шлейфом и бесчисленное множество золотых драгоценностей с изумрудами – излишняя роскошь, кажущаяся вульгарностью.
– Эдже Дориа, королева Генуи, – представил ее евнух Идрис-ага, когда они, наконец, оказались в шатре.
– Добро пожаловать, – с видом хозяйки приветственно кивнула та маленькая холодная женщина. – Я – Хафса Султан. Прошу, присоединяйтесь к всеобщему веселью.
Сказав это, Хафса Султан скользнула неодобрительным взглядом по черному траурному платью, в которое была одета Эдже, но прохладная улыбка не оставила ее губ.
– Благодарю, – вежливо отозвалась Эдже и, сев на принесенную служанкой подушку, оглядела собравшихся женщин, чьи взгляды были прикованы к ней одной. – Эсма Султан, надо полагать, это вы? – спросила она, посмотрев на девушку в нарядном алом платье.
– Да, это я, – немного боязливо ответила Эсма Султан, выдавив улыбку. Счастливой невестой ее трудно было назвать, и Эдже ощутила к ней сочувствие. Очередная жертва политики, надо полагать, которой когда-то могла стать и она сама, не сбеги с Рейной.
– Тогда поздравляю вас со свадьбой.
– Спасибо.
– Признаюсь, я представляла вас иначе, – все с той же приторной улыбкой протянула золотоволосая вульгарная красавица.
– Неужели я вас разочаровала? – не без иронии отозвалась Эдже, повернувшись к ней. – Мне стоило предстать перед вами в доспехах и с мечом в руках, чтобы оправдать ваши ожидания?
– Это – Эмине Султан, – с плохо подавляемой неприязнью представила ее Хафса Султан. – Как вы видите, самый приятный человек из всех нас.
