Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 91 страниц)
– Теперь всё ясно… – горько усмехнулась султанша. – Это дело рук Хафсы Султан, неужели не понятно? Она хочет избавиться от меня! Плетёт интриги, чтобы…
– Довольно! – грозно оборвал её султан Баязид, и женщина вздрогнула. – Есть свидетели, и каждый твердит, что ты виновна. Мне очевидно, ты не станешь признавать свою вину. Что же, в таком случае можешь идти.
И он отвернулся, снова повернувшись к ней спиной и лицом к камину. В отчаянии скользя взглядом по очертаниям родной фигуры, Эмине Султан тяжело дышала и не знала, что ей делать. Он не верит ей. Хафса Султан возымела над ним такую власть, что он, кроме неё, уже никому не желает доверять. Даже ей, любимой женщине! И такая уж она любимая до сих пор, если он так легко поверил в её виновность, даже не желает слушать её и стал принимать у себя наложниц без зазрения совести?
– В то время, как я эту ночь провела у колыбели больной дочери, пожертвовав любовью ради материнства, меня обвиняют в убийстве, – дрожащим от сдерживаемых слёз голосом произнесла султанша. – Не веришь мне? Что же, хорошо. И что теперь? Меня тоже сошлёшь и разлучишь с сыновьями, с Айнур? Хочешь, чтобы я умерла от тоски? Таково будет твоё наказание?
– Просто уйди, – процедил в ответ повелитель, и эти слова причинили ей даже больше боли, чем если бы он кричал и действительно сослал её.
Поджав губы, Эмине Султан покинула покои, чувствуя себя разбитой. Слёзы застлали ей глаза и, зло стерев их ладонью с щёк, она в растерянности остановилась в коридоре, не в силах сообразить, что ей делать со всем этим.
– Султанша, – раздался за её спиной дрогнувший мужской голос.
Медленно обернувшись, она увидела Искандера-пашу, который был чем-то взволнован. Увидев, в каком она состоянии, мужчина явно забеспокоился и словно бы хотел сделать шаг к ней, но передумал и нахмурился.
– С вами всё в порядке? Что такое, госпожа?
– Я в порядке, – выдавила Эмине Султан и поправила пальцами золотистые локоны в высокой причёске. На одном из пальцев было полученное в подарок, как она думала, от повелителя, золотое кольцо с изумрудом. Взгляд Искандера-паши проследил за этим движением и впился в кольцо. Она носит его. – Всего лишь очередное испытание, которое мне нужно пережить.
Развернувшись, султанша решительно двинулась по коридору, направляясь в гарем, а именно в покои Валиде Султан, провожаемая взглядом Искандера-паши, полным муки.
Топкапы. Покои Валиде Султан.
Не успела Хафса Султан вернуться из покоев Филиз Султан к себе и опуститься на тахту с облегчённым вздохом – на последних сроках беременность отнимала много сил – как двери в покои шумно распахнулись и, вздрогнув от неожиданности, султанша перевела возмущённый взгляд на вошедшую в опочивальню Эмине Султан. Её лицо было заплаканным, а глаза покрасневшими от слёз и полными негодования. Холодно улыбнувшись, Хафса Султан приняла царственный, насколько позволяла беременность, вид и властно взмахнула рукой, пресекая возмущение Идриса-аги, вбежавшего в покои вслед Эмине Султан.
– Ты возомнила себя Валиде Султан?! – без прелюдий процедила последняя. – Добилась ссылки Филиз, убедила повелителя отправить Мурада в санджак, наложницу отправила к повелителю и даже успела меня оклеветать, так ловко подстроив ловушку. Ума тебе не занимать… Но не думай, что властна над всеми нами! Можешь править гаремом сколько угодно, но предупреждаю, не вмешивайся в мои отношения с повелителем.
– Любопытно, что ты сделаешь, если я не прислушаюсь к твоему совету, – спокойно отозвалась Хафса Султан. – Всю власть, которой ты обладала, давал тебе повелитель. Теперь же он отвернулся от тебя, и ты бессильна.
– Я бессильна?! – гневно вскрикнула Эмине Султан, не в силах сдерживать себя. Её просто разрывало на части от негодования. – Клянусь, я уничтожу тебя, и тогда мы посмотрим, кто из нас окажется бессильным!
Идрис-ага, стоя в стороне, напряжённо посмотрел на Хафсу Султан, но она только презрительно рассмеялась.
– Знаешь, в чём различие между нами? Что приносит мне победу, а тебе – поражение? Я не позволяю чувствам взять над собой верх и во всём опираюсь исключительно на разум. Ты же, Эмине, рабыня своих чувств. Можешь противиться этому, отказываться признавать, пытаться что-то изменить, но истина такова: твоя власть закончилась. В гареме теперь будут иные порядки, и тебе среди них нет места. Ты станешь прошлым, как им стала Филиз.
С трудом обуздав свою ярость, Эмине Султан прикрыла веки, а после распахнула их и надменно ухмыльнулась.
– Прошлым станешь ты. Хочешь пролить кровь? Что же, хорошо. Пусть прольётся. Ты без жалости и сожаления распоряжалась чужими судьбами, забирала жизни, рушила чужие отношения и впредь намереваешься поступать также. Однажды ты сама познаешь подобную жестокость по отношению к себе. В тот день, а он не так уж далёк, жалости не жди.
– Я учту, – хмыкнула Хафса Султан и проводила взглядом ушедшую Эмине Султан. Когда двери за ней закрылись, султанша напряжённо посмотрела на Идриса-агу. – Идрис, будь осторожен. В мои покои никого не впускать. Я только тебе доверяю. Пусть подносы с едой для меня тщательно проверяют на наличие яда, а возле покоев должна стоять охрана. И ещё… Берегите Бельгин. Пусть эта… Айнель-калфа глаз с неё не спускает и всегда будет рядом. Понятно?
– Да, госпожа.
– Есть новости из Сиваса? Что-то дело затянулось… И от Ферхата-паши нет вестей. Мой муж ещё не вернулся, но приедет на днях. Надеюсь, он прояснит ситуацию.
– Новостей нет. А если всё откроется?
Хафса Султан мрачно нахмурилась, не соизволив ответить.
– Почему же вы не припугнули Эмине Султан тем, что знаете о том, что она отравила Валиде Султан? Если повелитель об этом узнает, её, скорее всего, казнят.
– Ещё не время. Приберегу этот козырь на будущее. Я рассчитываю использовать его, когда отношения между повелителем и Эмине станут гораздо хуже, чтобы он без сомнений отдал приказ об её казни. Вот только я не уверена, нужна ли мне её казнь. А её сыновья? Я не настолько бесчувственна, чтобы лишать детей матери. Если ситуация с Эмине приобретёт опасный характер, тогда уже припугну её, а пока… Посмотрим, что она сделает.
Топкапы. Покои Эсмы Султан.
Как Филиз Султан и предполагала, войдя в покои дочери, она обнаружила её в постели. Эсма Султан обнимала подушку, лёжа на боку, и отстранённо смотрела куда-то в сторону окна, в которое лился яркий свет летнего солнца, озаряющий покои. На столике у окна покоился нетронутый поднос с завтраком.
– Эсма, – мягко воскликнула Филиз Султан, сев на ложе и положив бледную ладонь поверх руки дочери, лежащей на подушке. – Ты должна позавтракать. Или ты снова хочешь слечь в постель? Довольно. Возьми себя в руки. Если ты забыла, я напомню. Ты – султанша, дочь правителя мира. Тебе не пристало…
– А что мне пристало? – полным тоски голосом отозвалась Эсма Султан, даже не взглянув на мать. – Мне больно, неужели вы не видите? Оставьте меня в покое.
Вздохнув, Филиз Султан неодобрительно поджала губы.
– Что же, я оставлю тебя в покое. Я уезжаю в Старый дворец до тех пор, пока Мурад не отправится в Манису.
Нахмурившись, Эсма Султан, наконец, обратила взгляд тёмно-карих глаз к матери, и на её бледном лице отразилось недоумение.
– О чём вы? Какой ещё Старый дворец? Какая Маниса?
– Пока ты здесь льёшь слёзы по рабу, забыв обо всём, повелитель принял ряд решений. В том числе решение о моей ссылке. Отравление Эмине – моих рук дело, и я это признала, за что и получила соответствующее наказание.
– Валиде?.. – ошеломлённо выдохнула Эсма Султан, сев в постели. – Что вы говорите? Выходит, из-за вас моя сестра родилась… Её болезнь из-за вас?
– Не имею понятия, – мрачно изрекла та. – Мурад нашёл в себе силы понять меня, а что насчёт тебя, Эсма?
Сглотнув, девушка через мгновение раздумий выдавила улыбку.
– Я… пытаюсь понять. Как представлю, что Серхат на моих глазах был бы с кем-то другим, то я бы, как и вы, очень бы страдала из-за этого и, наверное, могла бы решиться на…
– Больше ни слова о нём! – негодующе процедила Филиз Султан, предупреждающе вскинув ладонь. – Эсма, его больше нет. К тому же… Как я и говорила тебе, повелитель, вернувшись из похода, задумался о твоей судьбе.
– Что… что значит задумался? – настороженно и с явным страхом в голосе переспросила та.
– Мурад через месяц отправится в Манису, когда подготовка к его отъезду будет завершена. Хафса Султан, узнав о планах повелителя, предложила ему выдать тебя замуж до его отъезда, чтобы и он, и я побывали на празднествах, а после спокойно уехали в Манису. Полагаю, повелитель согласится, так что совсем скоро ты выйдешь замуж, Эсма. Это решено.
Тяжело дыша, Эсма Султан неверяще качала темноволосой головой, смотря на мать широко распахнутыми глазами, в которых блестели слёзы.
– Замуж?.. Почему так скоро?! Валиде, прошу вас! – она рванулась из постели, сжав руку матери холодными пальцами в приступе отчаяния. – Поговорите с…
– Довольно! – вырвав руку и резко поднявшись с ложа, твёрдо произнесла Филиз Султан. – Замуж выйдешь и только попробуй заикнуться об этом Серхате! – В её серых глазах была решимость и даже безжалостность. Она считала, что столь скорая свадьба только поможет её дочери поскорее избавиться от этой ненужной и причиняющей ей страдания влюблённости в Серхата Бея. К тому же, уезжая из столицы, она будет уверена, что дочь пристроена и живёт с мужем в полном благополучии и достатке вдалеке от кровавых интриг гарема. – Ты уже взрослая, Эсма, и должна понимать, как и что устроено. Тебе девятнадцать лет и по меркам династии ты уже засиделась в девицах. Покорно прими свою судьбу, как поступили до тебя все другие султанши династии. Поверь, и я, и повелитель желаем тебе только добра. Мы подберём тебе по возможности не слишком престарелого, обеспеченного и достойного мужа, который будет тебе во всём опорой и поддержкой. Вытри слёзы и, прошу тебя, хотя бы раз в жизни поступи так, как требуется согласно правилам. Надеюсь, ты проводишь меня? Вскоре я уезжаю. А пока приведи себя в порядок.
Выдохнув, Филиз Султан развернулась и покинула покои под полным боли и отчаяния взглядом дочери, которая под скрип закрывающихся дверей повалилась на подушку и разрыдалась в ужасе от своей участи.
Генуя.
С неприязнью помешав деревянной ложкой склизкое варево в плошке, Эдже вздохнула и, отбросив ложку на стол, откинулась на спинку скрипучего стула и сложила руки на груди. Серхат сидел за одним столом с ней и аппетитно поедал так называемый гороховый суп, заедая его ломтиками чёрствого хлеба. Проследив за тем, как ложка со стуком упала на стол, он вздохнул.
– Я достану вам чего-нибудь посъедобнее, – спокойно проговорил мужчина и скользнул цепким взглядом по трактиру, оценивая обстановку.
– У нас больше нет золота, – скептично хмыкнула Эдже. – Но я скорее умру от голода, чем съем это, – она брезгливо отодвинула от себя плошку с вонючим супом.
– Значит, придётся обойтись без золота, – усмехнулся Серхат. – Оставайтесь здесь с воинами, я скоро, – добавил он, поднимаясь из-за стола.
Эдже забеспокоилась, заметив это, и напряжённо огляделась в трактире. Кругом всё те же потрёпанные мужчины с угрюмыми лицами и тяжёлыми взглядами, то и дело задерживающимися на ней. В таких злачных местах красота и молодость были опасны для женщины, будь она хоть сотню раз прекрасным воином и имея охрану в дюжину человек. К тому же, она просто хотела убраться из этого мрачного места.
– Серхат, – окликнула она его, когда мужчина отошёл от неё на несколько шагов. Он обернулся. – Я с тобой.
Поджав губы, но не смея возразить, он кивнул. Почему-то с ним Эдже чувствовала себя в большей безопасности, чем в окружении всех своих воинов. Натянув поглубже капюшоны плащей, они шли рука об руку по зловонным улочкам, плутая в них, как в лабиринте. Эдже не знала этих улиц, так как никогда прежде здесь не была. Что тут делать королеве? Здесь живут бедняки и всякий сброд, сейчас бесчинствующий особенно смело.
Наконец, они, поспрашивав у прохожих, вышли к рынку – огромной площади, разрывающейся от обилия всевозможных палаток и прилавков. В воздухе стоял неприятный аромат из смеси запахов рыбы, каких-то специй и гнили. Все кричали, разговаривали, что-то резали, тащили, торопливо прятали монеты в карманы. Здесь торговали бедняки и покупали бедняки, так что Эдже, снуя в суматохе среди толпы, крепко держалась за локоть Серхата, чтобы не потеряться. Неприязненно морща нос, она шлёпала по грязи и чувствовала себя так, словно она сама какое-то отребье.
– И что дальше? – спросила она у Серхата, когда тот, приметив более-менее приличную овощную лавку, пошёл к ней.
– Просто молчите и держитесь рядом со мной, – ответил он и, уверенно подойдя к прилавку, взял из ящика с картофелем один овощ и задумчиво его осмотрел. – Как идут дела? – спросил Серхат у торговца, который обратил к нему настороженный взгляд. Видимо, дело было во внушительной фигуре воина.
– Идут потихоньку, – пожал плечами торговец, почесав в затылке. – Только псы рыщут повсюду… Бывает, без платы берут товары или вообще грабят. Нет на них управы… Что хотят, то и творят.
– Псы? – снова услышав это слово, нахмурилась Эдже. Торговец посмотрел на неё как на надоедливую муху, Серхат же одарил её недовольным хмурым взглядом. – Кто это?
– Вы нездешние что ли? – подозрительно уточнил торговец.
Теперь Эдже поняла, почему Серхат велел ей молчать. Им нельзя привлекать внимание.
– Ты лучше скажи, есть здесь поблизости какой-нибудь приличный кабак? – отвлекая на себя внимание, спросил он.
– Приличный? Сомневаюсь, что вы найдёте такой, но неподалёку есть кабак Кортеса, еда и питьё там хорошие, все хвалят. Я и сам к нему иногда заглядываю вечерком. И, главное, псы туда редко заглядывают. С Кортесом, знаете, шутки плохи. Его, как нас, не ограбишь.
– Я понял. Ну, удачи тебе.
Подхватив предусмотрительно молчавшую Эдже под локоть, Серхат потянул её прочь.
– Мы пойдём в кабак? – спросила она в недоумении. – Мы же хотели затаиться, пока Капрано…
– Ну не голодать же вам, – усмехнулся мужчина и закрыл её собой, когда мимо них проехала тележка, с колёс которой летели в разные стороны брызги грязи. – От меня ни на шаг, госпожа. И, если у вас есть вопросы, задавайте их мне. Вам лучше не привлекать к себе внимание.
– Ну и кто такие псы?
– Гвардейцы. Теперь они патрулируют город, но на деле только пользуются своим положением – грабят и бесчинствуют не меньше разбойников, которых должны арестовывать. Их прозвали псами, потому что они вечно рыщут в поисках наживы, а заодно пронюхивают всё и обо всём, чтобы доложить узурпаторшам ту или иную полезную информацию. Например, кто тайно не согласен с их воцарением среди знати. К слову, все знатные семьи затаились, потому как, если их уличают в неверности короне, то конфискуют все земли, имущество и золото. Бедняки и те за одно лишнее слово прощаются с последними монетами и даже жизнями.
Эдже недовольно насупилась от мысли, во что превратилась королевская гвардия, при ней являвшаяся эталоном рыцарства и чести. Гнев вновь опалил её. И это её Генуя, великая держава. Что с ней стало? Она саморазрушается по вине узурпаторш.
– Откуда ты о них знаешь?
– Пока искал трактир, успел переброситься парой слов кое с кем.
Эдже хотела задать ещё вопрос, но осеклась, так как в проулок, по которому они шли, из-за угла вышли двое гвардейцев в доспехах и замерли, увидев также замерших Серхата и Эдже. С ухмылками на лицах гвардейцы переглянулись, а Серхат задвинул напрягшуюся Эдже себе за спину.
– Снять капюшоны! – развязно приказал один из гвардейцев, подходя к ним ближе. Крупная фигура Серхата заставила его положить руку на эфес меча в качестве угрозы.
Серхат снял капюшон, и на его чёрных волосах заплясали солнечные блики. Эдже помедлила, но рассудив, что гвардейцы её не узнают, так как их не было в королевской гвардии при ней, тоже сняла и взмахнула густой копной тёмных волос. Гвардейцы посмотрели на неё, а после, снова переглянувшись, грязно заулыбались.
– Посмотри, Тео, какая хорошенькая. Давно я таких не встречал… А ты?
Гвардеец, оказавшийся Тео, согласно хмыкнул, и Эдже от его скользящего по ней взгляда почувствовала себя грязной.
– У нас нет с собой золота, – сдержанно проговорил Серхат, всё же надеясь уладить назревающий конфликт. – И лучше вам пройти мимо, забыв о том, что видели нас.
Гвардейцы насмешливо хохотнули и, не сговариваясь, обнажили мечи с лязгающим металлическим звуком. Эдже под плащом вынула из-за пояса кинжал и крепко сжала его в ладони.
– Это тебе лучше закрыть рот и, если хочешь жить, уйти с дороги! А с ней мы… немного поболтаем.
– Я предупреждал, – вздохнул Серхат и, не обращая внимания на меч в руках гвардейца, рванулся к нему, нырнул под его руку и с силой ударил его о стену. Эдже ухмыльнулась, вынув руку с кинжалом из-под плаща и выставив её перед собой. Пока Серхат с первым гвардейцем боролись, второй иронично вскинул брови, покосившись на кинжал в её руке.
– И что ты сделаешь, милая? – он красноречиво хлопнул себя по доспехам на груди.
– Убью тебя, – процедила Эдже и, резко сорвавшись с места, ногой выбила у него, растерявшегося, из руки меч и, воспользовавшись его замешательством, полоснула кинжалом по его горлу. Горячая алая кровь брызнула Эдже прямо в лицо и попала в глаза и в рот. Сплюнув, она вытерла кровь с глаз и, проморгавшись, обернулась. Серхат, тяжело дыша, стоял над поверженным гвардейцем, убитым собственным мечом.
– Вы в порядке? – беспокойно спросил он, подойдя к Эдже, раздражённо стирающей кровь с лица. – Уходим, пока нас не поймали.
Серхат положил руку ей на спину и подтолкнул вперёд, но не успели они зайти за угол, из-за которого вышли убитые гвардейцы, как столкнулись с уже пятью, встревоженными шумом и криками.
– Вот чёрт, – процедила Эдже, отступив на шаг и уткнувшись спиной в широкую грудь Серхата.
– Оружие на землю! – гаркнул гвардеец, покосившись на окровавленный кинжал в руке Эдже. – Схватить их!
– Не сопротивляйся, – выдохнула Эдже, бросив кинжал на землю и обернувшись к Серхату, пока ей связывали руки. – Убьём их, а прибежит ещё два десятка, и тогда нас порежут.
– Разумно, – хмыкнул гвардеец, который раздавал приказы. Очевидно, главный. Посмотрев на него, Эдже замерла от ужаса, сковавшего её. Его звали Николас, и он служил в королевской гвардии при ней, поэтому знал её. – Сеньора Дориа, наконец-то вы здесь. А мы вас уже заждались… И не только мы. Наши королевы очень обрадуются, увидев вас. Во дворец!
Серхат и Эдже мрачно переглянулись, понимая, что все их планы разрушены. Вряд ли они доживут до утра. Борясь со страхом, Эдже гордо вскинула голову, но споткнулась, когда гвардеец с силой дёрнул её за собой за веревку, которой были связаны её руки. Подобно скоту или какой-то рабыне, она поплелась за ним, судорожно соображая, как спастись.
Топкапы. Дворцовый сад.
На своей памяти Эсма Султан ещё никогда не чувствовала себя так плохо. Изнутри её разрывали на части боль, тоска и отчаяние. Её сердце было разбито исчезновением Серхата Бея и кровоточило от осознания того, что совсем скоро её, не спрашивая её согласия, выдадут замуж за старика и тем самым обрекут на несчастную судьбу. Так ещё валиде, которая отказалась помочь ей, но несмотря на это всё равно нужна была рядом, покидала дворец.
Найдя в себе силы перестать рыдать и покинуть постель, Эсма Султан оделась в первое попавшееся платье и, бледная и заплаканная, вышла во дворцовый сад, чтобы попрощаться с матерью. Лето царствовало вокруг: зеленели деревья и травы, благоухали прекрасные цветы, заливались пением птицы, стрекотали насекомые, всё купалось в жарком свете солнца. Ещё издалека султанша увидела, что возле кареты валиде и Мурад пару раз обнялись и о чём-то говорили до её прихода, но, заметив её, замолчали и помрачнели.
– Эсма, ты в порядке? – забеспокоился Мурад, вглядываясь в её лицо.
Выдавив вымученную улыбку, она кивнула и, переведя печальный взгляд на мать, неуверенно подошла к ней. Боль, вызванная их недавним разговором, ещё не прошла, и Эсма Султан чувствовала обиду на мать, но усилием воли задвинула её на задворки сознания.
– Валиде.
– Эсма, – также печально улыбнулась Филиз Султан, и в этот миг мать и дочь были поразительно похожи. – Девочка моя… Не злись на меня. Ты же понимаешь, что я только добра тебе желаю и делаю всё для твоего благополучия. Поверь, так будет лучше. Однажды ты поблагодаришь меня. Пока меня не будет рядом, держись Мурада. Он позаботится о тебе. Я буду писать тебе и, надеюсь, дождусь от тебя ответных писем. Ну, вроде всё, – выдохнула султанша и, вглядевшись в лицо дочери, на котором её тёмно-карие глаза полнились слезами, обхватила его руками и тихо добавила: – И ещё… Что бы ни случилось, будь сильной. Я много раз говорила: ты – султанша, дочь падишаха, и в твоих жилах течёт священная кровь османской династии. Веди себя соответственно. Ну, прощай.
Поцеловав дочь в лоб, Филиз Султан хотела было убрать руки с её лица, но Эсма Султан неожиданно разрыдалась и обвила руками её шею. Мягко улыбнувшись, Филиз Султан обняла её в ответ, поглаживая ладонями по вздрагивающей спине. Шехзаде Мурад со смятением наблюдал за ними, стоя рядом.
– Мне пора, Эсма, – вскоре отстранилась султанша и, ободряюще улыбнувшись всё ещё рыдающей дочери, многозначительно посмотрела на сына.
Шехзаде тут же подошёл к сестре и, отцепив её руки от материнских плеч, прижал к себе. Эсма Султан уткнулась лицом ему в шею, не в силах созерцать то, как уезжает валиде. Филиз Султан, взойдя в карету, обернулась на последней ступеньке и с болью посмотрела на своих детей, которых была вынуждена оставить. Мурад, обнимая сестру, серьёзно кивнул ей, обещая, что ей не о чем беспокоиться и что он позаботится и о себе, и об Эсме. Филиз Султан села в карету, занавески за ней закрылись. Карета тронулась, поднимая в воздух клубы пыли, и скрылась вдали.
Вечер.
Топкапы. Султанские покои.
Искандер-паша, медленно войдя на просторную террасу, остановился за спиной стоящего у перил султана Баязида, который задумчиво вглядывался в вечерний пейзаж. Небо было тёмно-фиолетовым, и первые звёзды пока ещё робко зажигались на нём, а полумесяц казался маленьким, далёким и бледным.
– Повелитель.
Обернувшись, тот кивнул и, развернувшись, направился к дивану, на который опустился. Искандер-паша последовал за повелителем и встал напротив него, привычно сложив руки перед собой в замок.
– Давно мы с тобой просто так не разговаривали, Искандер. Как ты?
– Мне не на что жаловаться, благодаря вам. Всё хорошо.
– Я слышал о том, что случилось с Михримах во время похода. Мне жаль. Всевышний ещё подарит вам детей, дай Аллах.
– Аминь, – отозвался Искандер-паша. – Вас что-то гнетёт? Вы мрачны и задумчивы.
– Будущее моих детей меня беспокоит, – проговорил султан Баязид. – Мы с Хафсой сегодня обсуждали его. Я решил, что Мураду пора отправиться в санджак. Я отдам ему Манису. Через месяц он уезжает.
– Полагаю, шехзаде очень обрадовался. Действительно, время давно пришло. Шехзаде Мурад уже взрослый юноша. Рассудительный и умный не по годам. Уверен, он справится.
– Да, за него я спокоен. Но вот Эсма…
Искандер-паша сначала недоумевающе нахмурился, а после на его лице проступило понимание.
– Хотите выдать нашу госпожу замуж, повелитель?
– В том-то и дело, что нет, – усмехнулся повелитель и, наткнувшись на непонимание во взгляде паши, поспешил объяснить: – Я люблю Эсму. Наверное, даже больше, чем нужно, и мне трудно представить, что она покинет меня, станет взрослой женщиной, чьей-то женой и даже матерью. Как быстро растут дети… Ещё, кажется, совсем недавно я держал её, крохотную, на руках.
– С этим рано или поздно сталкивается каждый отец. Дети растут, и нам приходится мириться с тем, что они начинают свою жизнь и создают свои семьи, но из-за этого они не перестают быть нашими детьми.
Вздохнув, падишах улыбнулся ему с признательностью.
– Ты прав. Я должен её отпустить. Только кому я могу доверить дочь, Искандер? Хафса предложила сыграть свадьбу в течение месяца, в который будет идти подготовка к отъезду Мурада, то есть сыграть сразу два празднества, чтобы Мурад и Филиз смогли побывать на свадьбе Эсмы и спокойно уехать в Манису. Но у меня даже нет достойных кандидатов на руку моей дочери.
Искандер-паша нахмурился, погрузившись в раздумья, и, поколебавшись, произнес:
– Смею ли я предложить вам кандидатуру моего старого друга, с которым вы когда-то нас заметили и приблизили к себе в прошлом военном походе? Вы назначили его мирахуром по возвращении в столицу, а после я пожаловал ему должность санджак-бея Эскишехира. Давуд-паша.
– Давуд… – задумчиво протянул султан Баязид, погладив бороду. – Он наш ровесник, не так ли?
– Немногим старше, повелитель. Ему тридцать девять лет. Внешне он неплох, ещё полон сил и здоровья, да и я обещал ему место в Совете Дивана, которое, он, несомненно, заслуживает. Так Эсма Султан всегда будет рядом с вами, в столице.
– Но он же женат, если не ошибаюсь. А что насчёт детей? У него они есть? Я что-то запамятовал…
– Есть дочь от первого брака. Она чуть старше Эсмы Султан. После смерти её матери Давуд женился снова, но детей в этом браке нет. Если вы соблаговолите отдать ему в жёны Эсму Султан, он, разумеется, тут же разведётся. Насколько я знаю, у него со второй женой… не ладится.
– Не знаю, – выдохнул султан Баязид, снедаемый сомнениями. – Но, наверное, ты прав. Лучше соединить жизнь дочери с человеком, в котором уверен и которого хорошо знаешь. Давуд-паша хороший человек, храбрый воин и ценный государственный деятель. Искандер, вот что: вызови его в столицу. А там посмотрим… Впрочем, иных кандидатур всё равно нет, да и вряд ли найдётся более подходящий человек, за которого и ты, и я могли бы поручиться.
– Как прикажете, повелитель.
– А ты сам-то о жене не забыл? – усмехнулся тот, вальяжно откинувшись на спинку дивана и закинув на неё руку. – Время позднее, молодая красавица-жена ждёт дома, а ты ещё здесь.
– Было много работы, – напрягшись, уклончиво ответил Искандер-паша. – Но вы правы, уже поздно. Поеду домой.
– Ступай, – кивнул падишах и, проводив взглядом поклонившегося и ушедшего друга, позвал Ферхата-агу. Когда тот явился, он с ленивой улыбкой произнёс: – Пусть придёт Бельгин-хатун.
– Как вам будет угодно, господин.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Гарем.
Трепеща от волнения и нетерпения, Бельгин, наряженная в нежно-розовое платье и благоухающая розовым маслом, в сопровождении Идриса-аги, Айнель-калфы и нескольких евнухов (как объяснил Идрис-ага, столько людей её сопровождало для обеспечения безопасности) шествовала по золотому пути, оставив изнывающий от зависти гарем позади.
Они вышли-из-за угла почти к самым дверям султанских покоев, но вся процессия замерла, когда заметила стоявшую здесь Эмине Султан вместе со служанкой Элмаз-хатун. Очевидно, они поджидали их, прознав о хальвете. Султанша – высокая, статная и красивая – казалась безупречной богиней с длинными золотыми волосами и с яркими зелёными глазами в своём пышном зелёном платье и золотых драгоценностях с изумрудами. Те же изумруды сверкали в её высокой диадеме, венчающей изысканную причёску. Её прекрасный облик портили только тени усталости под глазами и в целом изнеможённый вид.
Взгляд Эмине Султан с полыхающей ненавистью впился в растерявшуюся Бельгин, которая от этого натужно сглотнула. Идрис-ага, напрягшись, выступил вперёд и поклонился.
– Султанша. Прошу, не мешайте нам, иначе об этом узнают и Хафса Султан, и повелитель.
– Умолкни, – даже не посмотрев на него, процедила Эмине Султан и под напряжёнными взглядами медленно подошла к Бельгин и критично её осмотрела с превосходством во взгляде. – Любопытно… И это вы хотите противопоставить мне? Даже смешно… – она усмехнулась, но её глаза остались серьёзными и озлобленными. Вопреки словам, в них полыхало пламя негодования и ревности. – Маленькая наивная рабыня, – Идрис-ага неосознанно сделал шаг по направлению к Бельгин, когда пальцы Эмине Султан сжали подбородок напуганной девушки и силой приподняли его. – Послушай меня и запомни раз и навсегда: повелитель принадлежит мне, и он любит меня, что бы не происходило. Хафса Султан может отправлять в покои султана хоть сотни наложниц. И пусть не надеется, что я стану терпеть это. Я раздавлю каждую, и ты будешь первой. Слышала? Я раздавлю тебя!
– Госпожа, – напряжённо проговорил Идрис-ага и, взяв под локоть Бельгин, которая, к его облегчению, промолчала, подтолкнул её вперед к дверям покоев султана, а сам как бы закрыл её собой от Эмине Султан. – Доброй вам ночи, – и, поклонившись, он последовал за наложницей. Айнель-калфа и евнухи, повторив его действие, поспешили за ним.
Смотря им вслед взглядом, полным бессилия, боли и ревности, Эмине Султан позволила Элмаз, которая шептала ей что-то успокаивающее, увести её. Султанша не помнила, как оказалась в своих покоях, но как только двери за её спиной захлопнулись, она медленно осела на пол, и, не обращая внимания на попытки Элмаз поднять её, разрыдалась в голос, сотрясаясь всем телом. Султанша, бывшая в глазах окружающих прекрасной богиней красоты и очарования, пала, сломленная ревностью к простой девушке-рабыне.
Отверженная, причём, совершенно несправедливо, она была вынуждена наблюдать за тем, как любимый мужчина уже не в наказание ей, а по собственному желанию звал к себе другую женщину. И сердце разрывалось не только из-за этого, но и из-за страха. Она была моложе, свежее и всё-таки, несмотря на простоту, было в ней что-то притягательное, оттого Эмине Султан так разозлилась. Ей стало страшно, что эта рабыня действительно сможет забрать у неё султана и её любовь.
От её рыданий проснулась Айнур, и в покоях раздался другой плач – детский. Элмаз убежала за успокаивающим отваром, испугавшись её истерики, поэтому Эмине Султан, с трудом взяв себя в руки, заставила себя подняться с пола и, подойдя к колыбели, взяла плачущую дочь на руки. Она склонила над ней лицо и улыбнулась сквозь слёзы, одна из которых упала малышке на щёку. Разноцветные – зелёный и голубой – глаза обратились к ней с неожиданной осмысленностью, и Айнур затихла на руках у матери.
– Всё будет хорошо, – скорее самой себе пообещала Эмине Султан, баюкая дочь. – Вот увидишь, Айнур. Твоя мама не сдастся и избавится от всех, кто причиняет ей страдания.
Комментарий к Глава 19. Разум и чувства
Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.
========== Глава 20. Решимость ==========
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
