Текст книги "Возмездие (СИ)"
Автор книги: Lana Fabler
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 91 страниц)
– Всё в порядке, султанша? Что она вам сказала?
– Заканчивайте поминки, – процедила Хафса Султан, поднявшись с сидения. Принимая поклоны, она покинула гарем, выглядя непривычно рассерженной, а не равнодушной.
Вечер.
Дворец Хюррем Султан.
Небольшой холл был погружён в полумрак сгущающихся сумерек. Солнце уже скрылось за линией горизонта, и небо окрасилось в серовато-фиолетовый цвет. На нём зажигались звёзды, мерцая пока что слабо и неуверенно, а в их окружении был растущий полумесяц – совсем ещё тонкий.
Печально вздохнув, темноволосая красивая женщина отвернулась от окна, в которое до этого смотрела, и повернулась к трапезничающим вместе с ней детям, окружившим её за столиком. Как часто бывало, им пришлось ужинать без мужа и отца. Альказ-паша часто ставил государственную службу выше семьи, предпочитая сначала разобраться со всеми делами и только потом возвращаться домой.
В этот вечер он снова не вернулся к ужину, и его жена Хюррем Султан, привыкшая к такому положению вещей за годы совместной жизни, только вздыхала. Дети, в частности дочери, казалось, и вовсе не переживали по этому поводу. Альказ-паша проводил с ним ничтожно мало времени, хотя, конечно, любил их. Они привыкли к его отсутствию.
Из всех троих детей только средний ребёнок – султанзаде Мехмет – тянулся к отцу и был рад даже тем крохам внимания, которые от него получал. Разумеется, ведь мальчику нужен отец в отличие от девочек, которые всегда больше тянутся к матери.
Мехмет не ел, ковыряя ложкой в тарелке, и выглядел расстроенным. Заметив это, Хюррем Султан обеспокоилась.
– Что такое, сынок? Ты совсем ничего не съел.
Девочки – старшая Шах Султан и младшая Айше Султан – заинтересованно взглянули на брата, перестав есть.
– Не хочется, – даже не взглянув на мать, вяло отозвался Мехмет.
Нахмурившись, Хюррем Султан поднялась с подушки, обошла столик и села перед сыном на корточки, приложив ладонь к его лбу.
– Ты не заболел? Ничего не болит?
Мальчик отрицательно покачал черноволосой головой и прижался к материнской груди. Её тёплые руки тут же обняли его.
– Ты, может быть, расстроился, что папа не пришёл к ужину? – понимающе улыбнулась Хюррем Султан, обнимая сына.
– Папа обещал мне, что сегодня придёт, и мы все вместе поужинаем, – капризно отозвался Мехмет.
– Он весь день этого ждал, – вздохнула Шах, сочувственно глядя на брата.
Поджав губы, Хюррем Султан обернулась на Саасхан-калфу, стоявшую неподалёку. Та, поймав на себе взгляд госпожи, подошла к султанзаде и взяла его за руку.
– Отведи в комнату и уложи в постель, – велела султанша, выпуская сына из своих объятий. После нежно взглянула на него, расстроенно поникшего при осознании того, что его уводят. – Я загляну к тебе, сынок.
– Он не заболел? – спросила Шах, провожая уходящего брата взглядом карих глаз.
– Упаси Аллах, – отозвалась Хюррем Султан, вернувшись на свою подушку. Взглянув на дочерей, она нахмурилась, когда её взгляд остановился на младшей. – А с тобой что такое, Айше? Ты тоже почти ничего не съела.
Маленькая девочка, как две капли воды похожая на мать, капризно нахмурилась.
– Не хочу.
Хюррем Султан только покачала темноволосой головой. Спустя некоторое время, когда она сидела с дочерьми в холле, вышивая вместе с Шах и одновременно с этим развлекая разговорами Айше, прильнувшую к ней, в распахнувшиеся двери вошёл усталый Альказ-паша. Увидев жену и детей, он тепло улыбнулся и раскинул руки в стороны, приглашая дочерей в объятия. Радостные девочки вскочили с тахты и побежали к отцу. Наблюдая за этим, Хюррем Султан не сдержала улыбки, полной нежности.
– Девочки, уже поздно. Пора ложиться спать, – отложив вышивку и поднявшись с тахты, произнесла она и повернулась к служанке, стоявшей у дверей. – Отведи султанш в их комнату, хатун.
Покорившись воле матери, Шах и Айше, взявшись за обе руки служанки, покинули холл. Альказ-паша, проводив их взглядом, повернулся к жене, которая подошла к нему и поцеловала в заросшую бородой щёку.
– Добро пожаловать.
– Благодарю, – отозвался он, привычно приобняв её за талию и подтолкнув к тахте, на которую они вместе опустились. – Пришлось задержаться допоздна.
– Мехмет очень ждал тебя и расстроился, когда ты не вернулся к ужину, как и обещал ему, – с укором проговорила султанша, прильнув к мужу, который положил свою руку на спинку тахты и тем самым приобнял её.
– Я зайду к нему, – виновато нахмурился Альказ-паша. – На мне теперь огромная ответственность, как на регенте престола. Повелитель оказал мне честь, снова даровав это назначение. И я хочу оправдать его доверие. Ты же понимаешь, Хюррем?
– Разумеется, – сухо отозвалась та, но в её тёмно-карих глазах царило недовольство. – На тебе бремя управления государством. Но не забывай о том, что у тебя есть семья.
Альказ-паша устало кивнул черноволосой головой и покрепче прижал к себе жену, без слов прося у неё прощения за то, что уделяет ей и детям мало внимания.
Взглянув на него, Хюррем Султан, которая всегда чутко чувствовала настроение мужа, сразу поняла, что его что-то беспокоит. Взгляд был задумчив, а меж бровей пролегла складка, которая появлялась, когда его что-то тревожило.
– Что случилось?
Вынырнув из раздумий, Альказ-паша обратил к ней свои чёрные глаза и некоторое время молчал, словно раздумывая, стоит ли ей рассказывать.
– Ситуация в Анатолии выходит из-под контроля. Пока не знаю, по какой причине, но её охватило недовольство. Всё чаще вспыхивают мелкие мятежи. Там что-то происходит, Хюррем. А, как известно, даже одна маленькая искра способна превратиться в полыхающее пламя.
Насторожившись от его слов, султанша слегка отстранилась и заглянула в его напряжённое лицо.
– Почему Ферхат-паша, как бейлербей Анатолии, здесь, в столице, если в его землях происходит подобное?
– Завтра утром он отправляется в путь, дабы попытаться подавить растущее недовольство. Он делает это по моему приказу, но открыто выражает свои сомнения относительно того, удастся ли ему справиться. Твердит, что ситуация в Анатолии гораздо серьёзнее, чем кажется, и требуется моё вмешательство не иначе как во главе с янычарами.
Хюррем Султан, теперь уже всерьёз обеспокоенная, нахмурилась.
– Всё настолько серьёзно?
– Боюсь, что да, – обречённо отозвался Альказ-паша. – Если в ближайшее время Ферхат-паша не справится, мне придётся отправиться в Анатолию.
– Но разве ты можешь покинуть столицу, будучи регентом престола? – недоумевала султанша, которую испугал подобный поворот событий.
Альказ-паша отрицательно покачал черноволосой головой. Весь его растерянный вид говорил о том, что он попросту не знает, что ему делать.
– Я не могу покинуть столицу, но и бездействовать, когда в Анатолии разгораются мятежи, не должен. Будем надеяться, что Ферхат-паша всё же справится без моего вмешательства.
– Дай Аллах, – выдохнула Хюррем Султан, мрачно смотря на мужа.
Что-то не давало ей покоя в этих новостях. Словно предчувствие какого-то подвоха. С чего бы вдруг в Анатолии без особых на то причин разгорелось недовольство, а уж тем более мятежи, цель которых вообще неясна? Кому-то было выгодно, чтобы Анатолия погрязла в беспорядках. Он и сеет раздор. Но с какой целью?
Уже лёжа в постели, Хюррем Султан поделилась своими мыслями с мужем, но он не согласился с ней.
– Кому это могло понадобиться? Ферхату-паше? Вряд ли, ведь если он не восстановит порядок в Анатолии, его лишат должности или даже жизни.
– Кто-то разыгрывает всё это, словно представление, – мрачно процедила султанша, разгневанная тем, что он не желает её понять. – Что-то здесь не так, Альказ…
Вздохнув, паша лёг рядом с ней в постель и, наклонившись к жене, поцеловал её в лоб, при этом заботливо укутав одеялом.
– Не забивай свою голову этими мыслями. Спи.
Недовольно поджав губы, Хюррем Султан промолчала, прильнув к его плечу. Альказ-паша сразу же заснул, утомлённый за день, а султанша всю ночь ворочалась, не смыкая глаз из-за беспокойных мыслей о том, что ситуация в Анатолии каким-то образом угрожает её мужу.
Дворец Михримах Султан.
Находясь в огромном холле, утопающем в роскоши, Михримах Султан сидела на тахте и вышивала, пытаясь хоть как-то отвлечься. Скорбь по матери всё ещё терзала её сердце, как и тоска из-за своего одиночества. Конечно, у неё часто гостила подруга Эсма Султан, но эти визиты ничего, в сущности, не меняли.
Михримах Султан жила одна в большом и красивом, но пустом дворце, сгорая от скорби по матери, от тоски по мужу и от скуки. В Османской империи властвовала суровая зима, а холод и мёртвую природу султанша не любила. Это время года вызывало в ней меланхолию. Дни тянулись бесконечно, а ночи были полны слёз.
В груди у девушки поселилась тянущая пустота, засасывающая в себя всё светлое и положительное и оставляющая только тоску. Сегодня пустота в душе чувствовалась особенно остро, и Михримах Султан заставляла себя делать хоть что-то, чтобы не плакать. Вышивка отвлекала её от мрачных мыслей.
Поздним вечером, когда гостей, в принципе, уже не ждут, Гюльшан-калфа сообщила о том, что приехала Хафса Султан. Изумлённая Михримах Султан отложила вышивку на тахту, с которой поднялась, и встретила гостью поклоном.
– Добро пожаловать.
– Благодарю, – неожиданно тепло улыбнулась Хафса Султан, подойдя к племяннице. – Надеюсь, я не побеспокоила тебя своим поздним визитом? Было много дел, поэтому раньше я приехать не смогла.
– Что вы? – как радушная хозяйка, тепло отозвалась Михримах Султан и жестом пригласила присесть на тахту. – Я вам рада, султанша.
Женщины сели рядом, и Михримах Султан велела Гюльшан-калфе принести им шербет и лукум. Тем временем Хафса Султан с любопытством огляделась в холле и одобрительно хмыкнула.
– Повелитель даровал вам с Искандером-пашой прекрасный дворец. Очень красиво…
– Да, вы правы, – натянуто улыбнулась светловолосая девушка, которой вся эта роскошь уже набила оскомину. – Надеюсь, у вас всё хорошо?
– Мне не на что жаловаться, – произнесла Хафса Султан, обратив к ней пронзительный взгляд серых глаз, цвет которых вызывал ассоциации с холодом и снегом. В противовес её словам, женщина выглядела бледной и измученной, но проявляла завидную выдержку, стараясь это скрыть и вести себя как обычно с достоинством. – А как ты, Михримах?
Неловко замявшись, Михримах Султан облегчённо выдохнула, когда в холл вошла Гюльшан-калфа с подносом в руках, на котором были два кубка с шербетом и блюдо с лукумом.
– Спасибо, – взяв кубок, воскликнула она, и Хафса Султан изумлённо вскинула брови, так как не считала, что слуг стоит благодарить за их работу.
– Не хочешь откровенничать со мной, – утвердительно произнесла она, взглянув на смущённую племянницу. – Я понимаю. Мы плохо друг друга знаем. Но ведь мы не так далеки, как кажется. Твой отец был моим братом. Выходит, мы с тобой – всё, что осталось от нашей семьи.
– Вы помните его? – осторожно спросила Михримах Султан, которая всегда мечтала знать, какими были её настоящие родители.
– Я была ребёнком, когда мой брат Осман был жив. Плохо, но помню. Я любила его больше остальных братьев, а их у меня было немало. К сожалению, все они уже в ином мире по воле Всевышнего.
В голосе Хафсы Султан была едва различимая тоска. Сейчас, когда её обычно равнодушные глаза были полны печали, она казалась живой. Не ледяной, сдержанной и властной султаншей, крепко держащей в своих маленьких ладошках власть, а девушкой, которая в свои юные годы уже познала боль потерь, скорбь и груз слишком большой для её хрупких плеч ответственности.
– Каким он был?
– Внешне похож на меня. А характером пошёл в мою валиде, Хюмашах Султан. Благородный, добрый и рассудительный.
Пытаясь представить с помощью полученной информации образ отца, Михримах Султан замолчала, погрузившись в раздумья. Таким она его и представляла. Высоким, красивым, с ясными серыми глазами, полными добра и здравомыслия.
– А моя… мать? – робко спросила она, запнувшись на последнем слове. Она привыкла считать своей матерью Эсен Султан, поэтому говорить о ком-то другом, используя это слово, ей было трудно.
– Севен Султан, – улыбнулась уголками губ Хафса Султан, но теперь в её словах не было тепла и тоски. Только безразличие. – И её плохо, но помню. Вы с ней очень похожи. Только глаза разного цвета. У неё были голубые, как небо.
Михримах Султан явственно представила себе образ юной красивой девушки, такой же невысокой, худенькой и миловидной, как она сама. Золотые волосы и глаза голубые, как небо. Нежная улыбка, а во взгляде доброта и свет.
– Жаль, я не знала их… – дрожащим голосом произнесла она, чувствуя, как в глазах скопились слёзы.
– Так случилось, к сожалению. Но твоими родителями стали покойные султан Орхан и Эсен Султан. Из них вышла неплохая замена.
– Замена? – переспросила Михримах Султан. – Они были моими родителями. Другими, не родными, но не менее любимыми. Не говорите так, словно они всего лишь играли какую-то роль.
– Но так и было, – твёрдо отозвалась Хафса Султан, пронзив её ставшим прохладным взглядом. – Они не были твоей настоящей семьёй.
Возмутившись, Михримах Султан отставила кубок с шербетом обратно на поднос, стоявший на столике, и встала с тахты. Отойдя к окну, она вгляделась во мрак ночи, пытаясь справиться со своими чувствами.
Наблюдая за ней, Хафса Султан сделала глоток шербета из кубка и, расчётливо выждав некоторое время, продолжила:
– Я понимаю, Михримах. Султан Орхан и особенно Эсен Султан занимали значимые места в твоём сердце. Они тебя воспитали как свою дочь. Но этим разделили тебя с твоей настоящей семьёй, – поймав на себе недоумевающий взгляд, султанша кивнула русоволосой головой. – Ты знала, что моя валиде и твоя бабушка Хюмашах Султан после смерти твоих родителей хотела взять тебя к себе? Но когда она, сломленная смертью ещё одного своего ребёнка, обратилась за этим к султану Орхану, он ответил, что его наложница Эсен Султан пожелала забрать тебя к себе без каких-либо оснований. Только лишь потому, что ей так захотелось. И я даже скажу, что стало причиной этого желания. Смерть её дочери Шах Султан. Она хотела восполнить свою потерю и сделала это с помощью тебя.
– Зачем вы говорите всё это? – хмуро спросила Михримах Султан, обернувшись к ней лицом.
– Затем, чтобы ты вспомнила, кто является твой настоящей семьёй. Это – я. Султанзаде Осман, мой брат, и Севен Султан. Хюмашах Султан, твоя бабушка. Михримах Султан, наша общая предшественница. Тебя назвали в её честь, знаешь?
– Говорят, вы на неё похожи, – растерянно заметила светловолосая девушка и увидела, как на лице Хафсы Султан расцвела улыбка, полная гордости и самодовольства.
– И я горжусь этим. Вот это чувство, Михримах, которое испытываешь при осознании связи со своей настоящей семьёй. Мы похожи на них. На Михримах Султан, на Хюмашах Султан, даже на Севен Султан. Это чувство – гордость. В нас есть частицы их самих. А ты отказываешься от этого в пользу совершенно чужих тебе людей, которые были с тобой исходя из собственных эгоистичных желаний.
Печально вздохнув, Михримах Султан промолчала, так как, наконец, поняла, о чём говорила ей тётя. Да, возможно, и она, и Нилюфер правы. Эсен Султан растила её как замену своей умершей дочери, не в силах смириться со потерей. Она и не знала, что бабушка хотела её забрать, а султан Орхан и валиде помешали этому, разделили её с семьёй, отобрали нормальное детство, полное любви родных людей. Какой она бы выросла, живи не рядом со сломленной горем Эсен Султан и грубой и насмешливой Нилюфер, а под опекой родной бабушки? Возможно, тогда в её жизни было бы больше счастья и любви.
В своих раздумьях девушка не заметила, как Хафса Султан подошла к ней, и осознала это, только когда чужая ладонь коснулась её плеча.
– Ты не одна, Михримах. У тебя есть я. И если у тебя что-то случится, всегда обращайся ко мне. Помогу, в чём бы не состояла просьба.
– Спасибо, – ответила та, всё ещё находясь в смятении.
– Как ты себя чувствуешь? – вдруг беспокойно спросила Хафса Султан, хмуро вглядевшись в лицо племянницы. Оно было бледным и осунувшимся, что, в принципе, неудивительно, учитывая недавние события. – Ты бледна.
– Не очень хорошо, – честно призналась светловолосая девушка. – В последнее время постоянно ощущаю слабость и недомогание. Наверно, это от тоски…
– Может быть, – туманно отозвалась Хафса Султан, задумчиво оглядев её. – А может и нет.
– Что вы имеете в виду? – не поняла Михримах Султан, растерянно смотря на неё.
– Ты замужем. Причиной недомогания может быть и нечто другое…
Ошеломлённо распахнув серые глаза, Михримах Султан с недоверием покачала светловолосой головой.
– Султанша, вы же не хотите сказать…
– Калфа, в этом дворце есть лекарша? – не слушая её, обратилась к Гюльнуш-калфе русоволосая женщина. Увидев утвердительный кивок, она продолжила: – Пусть придёт и осмотрит султаншу.
– Не стоит, – смущённо покраснев, робко воспротивилась Михримах Султан. – Прошу вас…
Снисходительно ей улыбнувшись, Хафса Султан взяла племянницу под локоть и настойчиво подтолкнула в сторону дверей, не позволяя ей противиться.
– Идём в покои, дорогая.
После навязанного осмотра Михримах Султан, сидя на ложе, застёгивала пуговицы своего голубого платья – одного из самых скромных в её роскошном гардеробе. Смущённо покосившись сначала на тётю, после на лекаршу, она почувствовала волнение. А что, если она и вправду… беременна? От этого слова внутри неё что-то встрепенулось то ли от страха, то ли от радости.
– Что скажешь? – требовательно спросила Хафса Султан, смотря на лекаршу. – С моей племянницей всё в порядке?
– Всё в порядке, госпожа, – ответила та и улыбнулась, отчего в груди у Михримах Султан всё затрепетало. – Как вы и предполагали, она беременна. Срок небольшой.
Довольно улыбнувшись, Хафса Султан посмотрела на племянницу, которая ошеломлённо замерла, приложив руку к своему животу.
– Вот видишь, – произнесла она, подойдя к ней и покровительственно положив руку на её плечо. – Поздравляю. Дай Аллах, ты встретишь Искандера-пашу с ребёнком на руках. Уверена, он будет счастлив, узнав о твоей беременности.
Вспомнив о муже, Михримах Султан сразу же помрачнела. Будет ли он рад, если учесть, что он равнодушен к ней и влюблён в другую женщину?
Утро следующего дня.
Топкапы. Гарем.
Мирше-хатун, привычно заглянув поутру в гарем, внимательно огляделась. Наложницы трапезничали, перешёптываясь и смеясь, евнухи и калфы работали. Удовлетворённая, она хотела было выйти из гарема, как её взгляд зацепился за калфу, которая была ей незнакома.
Мирше-хатун знала каждого из евнухов и калф, работающих под её началом, а эту девушку видела впервые. Озадаченная, она отыскала взглядом Идриса-агу и, поймав на себе его взгляд, жестом подозвала к себе.
– Слушаю, Мирше-хатун, – поклонившись, проговорил евнух.
– Кто она и откуда взялась? – указав на незнакомую ей калфу, спросила она.
Проследив за её взглядом, Идрис-ага увидел невысокую темноволосую девушку в жёлтом платье калфы, которая, заложив руки за спину, наблюдала за наложницами, стоя рядом с двумя другими калфами.
– Это Айнель-калфа. Около двух месяцев в гареме или около того. Кажется, из Сербии. Она какое-то время работала на кухне. Хорошо справлялась, да и в голове у неё не пусто. Вчера я назначил её калфой. Посмотрим, что из неё выйдет…
– Назначил, не спросив меня? – недовольно спросила Мирше-хатун. – Ты хазнедар или всё-таки я?
– Прошу прощения, – виновато потупился Идрис-ага. – Хатун толковая, не переживайте. Желаете, чтобы я позвал её?
– Зови.
Когда Айнель-хатун подошла вместе с Идрисом-агой к престарелой женщине со строгим сухим лицом, опирающейся на трость, то робко поклонилась. Та смотрела на неё оценивающе и словно бы недовольно.
– Тебя зовут Айнель?
– Да, – кивнула темноволосой головой девушка.
Мирше-хатун обладала умением распознавать хороших или плохих людей, хотя иногда было трудно понять, чего больше в человеке – добра или зла. Айнель-калфу она, приглядевшись, смело отнесла к хорошим. В серых глазах были спокойствие, доброта и смирение, да и выглядела она миловидной, что сразу же располагало к ней.
– Идрис-ага пожелал сделать тебя калфой. Что же, пусть так. Меня зовут Мирше-хатун. Если ты не знала, я – хазнедар, веду дела гарема и его финансы. Теперь ты будешь отвечать перед Идрисом-агой и прежде всего передо мной за порядок в гареме. Будь справедлива и работай исправно.
– Как скажете, – поклонилась Айнель-калфа и, проводив взглядом ушедших хазнедар и евнуха, огляделась в гареме.
Теперь она была не просто рабыней, а калфой. Конечно, в гареме все мечтали о том, чтобы стать фавориткой повелителя и выбиться в султанши, но она трезво смотрела на вещи. Идти по головам ради власти она не умела, да и не желала. К тому же, среди стольких красавиц вряд ли у неё есть шанс привлечь внимание султана. А быть калфой ей казалось куда лучше, чем просто рабыней. Теперь у неё были работа и хотя бы какой-то доход.
Топкапы. Покои Эмине Султан.
Завтракая вместе с сыновьями, Эмине Султан повернула русоволосую голову в сторону дверей, когда в них вошла Элмаз-хатун. Встретив многозначительный взгляд сестры, девушка напряжённо покосилась на мальчиков, мол не при них.
– Шехзаде, вы закончили трапезу? – любезно спросила Элмаз-хатун, улыбнувшись им.
– Я-то закончил, – усмехнулся Сулейман, покосившись на брата. – А вот Осман, похоже, решил съесть всё, что было на столе. Ты так скоро в двери не пройдёшь, застрянешь, – поймав на себе гневный взгляд Османа, он ехидно рассмеялся.
– Сулейман, – с укором произнесла Эмине Султан, сразу же пресекая ссору. – Прекрати.
Вытерев рот салфеткой, Осман поднялся из-за стола и, наклонившись, поцеловал руку матери.
– Нам пора на занятия.
– Идите, – улыбнулась сыновьям султанша и, дождавшись, когда двери за ними закроются, требовательно взглянула на сестру, севшую за стол рядом с ней. – Что ты узнала? Рассказывай.
– Толком ничего не удалось выяснить. Нефизе-хатун – венецианка, из богатой и знатной семьи, образованная и явно не глупая. Но ни Идрис-ага, ни Хафса Султан не уделяют ей никакого внимания. Не думаю, что свою избранницу султанша оставила бы без опеки. Да и вряд ли она бы осмелилась проложить путь в покои повелителя девушке, способной стать ещё одной Сейхан Султан. Она слишком умна и уже сейчас рвётся к власти, подавив всех наложниц в гареме.
– То есть её выбор пал на ту, вторую девушку, – задумчиво проговорила Эмине Султан. – Что ты узнала о ней?
– Зовут Издихар-хатун. Она гречанка, родом из Мореи. Из бедной и незнатной семьи. Не красавица, но миловидная, необразованная, скромная. Полагаю, она – самый удобный вариант для Хафсы Султан. Ею легко управлять и, если что, от неё легко избавиться.
Согласно кивнув, султанша с негодованием в ярко-зелёных глаза уставилась в пространство перед собой, представляя, как её руки сжимаются на шее этой рабыни.
– Мы должны помешать планам Хафсы Султан и избавиться от этой Издихар-хатун, – процедила она.
– Эмине, если ты снова попытаешься навредить Хафсе Султан, вряд ли она смолчит и в этот раз. Хочешь, чтобы между вами началась настоящая война? Нам нужно быть осторожными…
– Я её не боюсь, Элмаз, – ухмыльнулась Эмине Султан, зло сверкнув ярко-зелёными глазами. – Пусть она боится меня.
Топкапы. Дворец Зеррин Султан.
С сочувствием и печалью Фатьма Султан наблюдала за прощанием Али-паши с дочерью Нергизшах Султан, которую она с его позволения взяла под опеку и следующим утром увозила в Эдирне – подальше от воспоминаний о матери, которые причиняли девочке боль.
– Ну будет тебе, милая, плакать, – добродушно улыбался престарелый и полный паша, обнимая прильнувшую к нему дочь. – Мы же не навсегда расстаёмся. Обещаю, я буду часто навещать тебя в Эдирне, как вернусь из военного похода. Пиши мне, когда только пожелаешь. Рассказывай обо всём, что там с тобой будет происходить, договорились?
– Да, – сквозь слёзы ответила Нергизшах Султан, взяв отца за морщинистую пухлую ладонь. – Жалко, что вы уезжаете…
– И мне жаль, моя красавица. Я должен уехать, поэтому о тебе позаботится твоя тётушка Фатьма Султан. Уверен, вы поладите.
Поймав на себе мимолётный робкий взгляд Нергизшах Султан, та тепло улыбнулась. В холл вошёл один из слуг и сообщил, что экипаж, должный сопроводить Али-пашу в порт на корабль, уже ожидает его.
– Пора прощаться, – вздохнув, воскликнул Али-паша и, ещё раз обняв дочь, крепко зажмурился. – И помни, что бы не случилось, и твоя мама, и я – мы рядом с тобой. Вот здесь, в твоём сердце, – он приложил палец к её груди слева. – Не грусти. Всё будет хорошо.
Покивав черноволосой головой, Нергизшах Султан неохотно убрала руки от отца, который, поцеловав её в лоб, на прощание кивнул Фатьме Султан и, ссутулившись, покинул холл. Плача, девочка смотрела на закрывшиеся за ним двери и не двигалась. Сочувственно нахмурившись, Фатьма Султан подошла к ней, села на корточки и погладила её по маленькому плечику.
– Не расстраивайся, Нергизшах. Как ты себя чувствуешь? Может, ты хочешь есть? Или мы можем погулять в саду. Только недолго, а то на улице холодно.
– Моя мама умерла, – полным недетской печали голосом отозвалась она, и её карие глаза с болью обратились к растерявшемуся лицу Фатьмы Султан. – А папа уехал на войну. Он ведь тоже может умереть там?
Вздохнув, Фатьма Султан ободряюще улыбнулась. Разумеется, она понимала, что вряд ли Али-паша вернётся из военного похода. Он стар и болезнен. Но Нергизшах и без того испытала огромную боль от смерти матери. Она не может сейчас потерять и отца. Хотя бы в мыслях.
– Мы с тобой будем за него молиться. Аллах убережёт его от бед. А сейчас идём, тебе нужно умыться и позавтракать. Завтра мы отправимся в путь. Знала бы ты, как красиво в Эдирне. Я там выросла… Уверена, тебе понравится. Кругом лес, а неподалёку от дворца есть большое озеро. Там…
Увлекая девочку рассказом, Фатьма Султан взяла её за руку и повела в покои, чувствуя, как в ней просыпается прежде крепко спавший материнский инстинкт. Она сделает всё возможное, чтобы этот ребёнок, лишившийся родителей, рос в любви и заботе.
========== Глава 14. Переплетение судеб ==========
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Ступая по одному из множества коридоров дворца, молодая девушка восточной внешности с несвойственным её возрасту серьёзным и строгим взглядом обернулась через плечо на следовавших за ней евнухов, которые несли большой поднос. На нём было множество блюд с утренними яствами.
Они подошли к дверям, находящимся в конце коридора, из которых им навстречу вышли две служанки.
– Вы закончили? – жестом остановив их, спросила сопровождавшая евнухов девушка.
– Да, Альмира-хатун, – ответила одна из служанок, потупив взгляд. – Госпожа одета. Она нас отпустила.
– Ступайте, – позволительно кивнула темноволосой головой Альмира-хатун и, вновь обернувшись на евнухов, добавила: – Что встали? Заносите.
Пропустив их вперёд себя, она вошла следом в относительно небольшие покои, освещённые лучами утреннего солнца. Их стены были отделаны золотисто-красной мозаикой, а на мраморном полу был расстелен большой узорчатый ковёр. Противоположную дверям стену с окном, выходящим в сад, окаймлял диван, обитый красной тканью. Возле него стоял низкий круглый столик, на который евнухи и поставили принесённый поднос.
Жестом выпроводив их, Альмира-хатун повернулась к госпоже, вышедшей из внутренней комнаты покоев, что служила детской. Она держала на руках одну из своих дочерей, как две капли воды похожую на неё.
– Султанша, – подобострастно поклонилась служанка. – Доброго вам утра.
– И тебе доброе утро, Альмира, – отозвалась Бахарназ Султан, пройдя мимо той в сторону тахты. Опустившись на неё, она посадила к себе на колени дочь и обняла её одной рукой. Второй же указала служанке на кувшин с шербетом, чтобы она налила ей его в кубок, что та и сделала. – Есть новости?
– Есть, – ответила Альмира-хатун, передав наполненный кубок госпоже.
Сделав глоток шербета, Бахарназ Султан вопросительно взглянула на неё, без слов требуя продолжения.
– Известно, как Карахан Султан обеспокоена тем, что Атике-хатун стала частой гостьей в покоях шехзаде. Это значит, что настал черёд новой фаворитки. И султанша уже выбрала её из тех рабынь, которых привёз Махмуд Реис. Мне об этом сообщил один из евнухов, которому было поручено подготовить рабыню к сегодняшней ночи.
– Кто она? – спокойно спросила султанша.
– Венецианка по имени Беатрис. Красива, конечно, но, как по мне, глуповата.
– Иначе и быть не может, – усмехнулась Бахарназ Султан, отставив кубок обратно на поднос. – Карахан Султан боится умных женщин, поэтому выбирает тех, кем легко управлять.
Лишившись внимания матери, Дильназ Султан закапризничала и расплакалась.
– Ильдиз, – поцеловав дочь в лоб, позвала госпожа и, когда служанка и по совместительству кормилица явилась из детской, передала ей девочку. – Она, кажется, голодна. Орхан и Айше в порядке?
– Шехзаде играет, а Айше Султан ещё не проснулась, – ответила Ильдиз-хатун и, поклонившись, вновь скрылась в детской.
– О чём ещё ты хотела поведать мне, Альмира?
– Помните, я рассказывала о том, что Махмуд Реис привёз с собой рабыню в качестве своей воспитанницы?
– Припоминаю.
– Шехзаде пожелал видеть её в своём гареме. Махмуд Реис покорился его воле, а вот рабыня воспротивилась.
Иронично выгнув бровь, Бахарназ Султан усмехнулась.
– Воспротивилась? Неужели настолько глупа? И в чём выразилось её сопротивление, любопытно?
– Не желала покидать комнату, в которой её поселили по прибытии, плакала и рвалась. Евнухи совладали с ней и насильно привели в гарем, но девица всё не унималась и даже ударила одну из калф. Тогда Фатьма-калфа в наказание велела посадить её в темницу.
Покачав черноволосой головой, увенчанной высокой короной с рубинами – её любимыми драгоценными камнями – Бахарназ Султан насмешливо улыбнулась.
– Раз уж мой шехзаде заметил её и пожелал видеть в своём гареме, то она рано или поздно окажется в его покоях. Судя по всему, рабыня не робкого десятка, но или действительно глупа, или пока что не понимает здешних правил. Посмотрим, стоит ли она моего беспокойства.
– Насчёт беспокойства, – напряжённо проговорила Альмира-хатун. – Что же делать с венецианкой Беатрис? Этой ночью она отправится в покои шехзаде.
Помрачнев, Бахарназ Султан горько улыбнулась служанке, смотревшей на неё сочувственно и расстроенно.
– Последнее, что я стану делать, так это жалеть себя. Таков уж мой шехзаде. И, если на то пошло, таковы правила жизни в гареме. Ты либо приспосабливаешься к ним, либо…
– Шехзаде Махмуд ценит вас превыше всех своих фавориток, султанша, – с тем, чтобы поддержать и ободрить госпожу, воскликнула Альмира-хатун.
