Текст книги "Две войны (СИ)"

Автор книги: dorolis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 96 страниц)

Со смертью отца, все усложнилось еще больше, и Джастин снова потерял покой. Иногда ему казалось, что он - моллюск с железным панцирем, и никто не сможет пробиться к нему. Той памятной ночью, он не смог забрать тело Джеральда, потому что ему не на чем было перевезти его домой, а вернувшись на следующий день, с повозкой, Джастин и Меган выяснили, что опоздали. Уже утром, их отца скинули в общую могилу на кладбище Роуклайд-фрозер, на окраине Остина, похоронив его вместе с десятком, таких же несчастных, умерших по разным причинам за последнюю неделю. Когда Джастин узнал о случившемся, то у него произошел настоящий припадок, а сердце снова начало болеть, как в день его возвращения домой. Не на шутку перепуганная Меган, привезла брата домой, где его силой заставили выпить липового отвара, вливая в рот с ложки, которую приходилось втискивать между сжатыми зубами и, только спустя два дня, Джастин смог сказать родным, что он чувствует себя лучше. Немой, мрачный, обессилевший в бесполезной борьбе, он вновь впадает в свою извечную апатию, первозданный маразм, где всё так же, бессмысленно опадают, устилая дорожки, желтые листья, сорванные бурей, которую никто не мог предвидеть. Именно этими восстаниями непокорных порождений воображения, следует объяснить его лихорадочное волнение, их истоки не способна определить никакая наука, но здесь таится причина его изнеможения и боли. Он брел по жизни, пробираясь средь нескончаемого сонма беззвучных бурь в душе, опечаленный очередной потерей и покинувшими его иллюзиями о поездке в Вашингтон, ради поисков Алекса. Тяжелое бремя, свалившееся на его плечи после смерти отца, окончательно загнало Джастина в тупик, ведь положиться больше было не на кого. Несомненно, Джеральд, в последнее время, изводил сына своими упреками и выходками, но даже само его присутствие в те моменты, когда он бывал дома, странным образом побуждало в Джастине, помимо приступов агрессии и бешенства, еще и тихое успокоение. Ведь, что бы ни вытворял Джеральд – он все еще оставался кумиром его юношеских лет, надежной опорой, представляясь всего лишь оступившимся, в данный момент, человеком, но он всегда был его отцом. Память об этом удерживала Джастина тогда, когда он начинал думать, что остался абсолютно один на один с бедами, что он - единственный мужчина в семье. Озлобленность и беспомощная ненависть Джеральда, которые тот выплескивал на сына, подпитывала Джастина и гнала вперед, вынуждая работать еще усерднее, словно бы рука палача-моряка из Вайдеронга, с зажатой плетью, снова рассекала воздух над его головой, и любое промедление было подобно тягучей, остро жалящей смерти. В итоге, у него больше не осталось ничего, что могло бы иметь или имело значение, кроме испуганных опечаленных женщин в его доме. Джастин, каждый день, устало выходил из дома и шел по полю, не думая о том, что он нарушает гребаный закон о частной собственности, уже и не думая о Шерри, Женевьев, Меган и Хлое. Теперь, он просто знал, что ему одному не под силу справиться со всеми этими кошмарами и, понимая, что оставить их он, тоже, не имеет права, но и найти мужество бороться за них и дальше, он уже не мог. Глядя себе под ноги, он шел по полю и слушал шуршание пожелтевшей травы. Ступал и размышлял, что слишком часто он ходил по жизни и давил то, что у него под ногами своими каблуками, а сейчас этот шепот прошлогодней листвы начинает петь ему дифирамбы и все происходящее под землей и на ее поверхности, связано невообразимым и непостижимым образом, с его жизнью. Кто-то, так же безжалостно, давит его увядающее сознание, топчется по иссохшей душе и усыхающему сердцу. Когда Джастин поднимает лист, то, словно наяву, наблюдает, как с него капает краска - капли желтой и красной охры. Он чувствует приближение своей осени не столько издерганными нервами, сдавленной грудью, не столько телом, которое содрогается от грубых ударов волн нахлынувших чувств, сколько - каким-то неестественным, особым образом. Будто бы, в его голове что-то осыпается и падает на дно души, куда-то ниже диафрагмы, гниет там и отравляет его кровь. Ему осточертело ходить по плантации и знать, что земля, которой так долго владела его семья, теперь разрезана на куски, а жизнь волочится за ним, едва поспевая за угасающим от безысходной тоски сознанием. Ему осточертело чувствовать, как беспробудно дремлет память и, боясь потревожить ее, он делал все, чтобы вновь не забыться в губительной темноте своих видений. Ему осточертело слушать, как Женевьев бубнит затертые слова сочувствия, и она была противна ему так, как никогда прежде, его бесит понимающий взгляд сестры, такой невинной в своем неведенье и такой сильной, по сравнению с его безграничной усталостью. Осточертел плач Хлои, которая, была постоянно голодна, и он, разумеется, никогда не смог бы забыть тот вечер, когда, вернувшись из Остина, он сказал родным, что они теперь остались одни, и Джеральд мертв. Джастину, невероятно, надоело ловить себя на мысли, что он, так ничего и не предпринял, чтобы остановить отца, уберечь его от собачьей смерти. Теперь же, только взбухшее серое тело, с впалыми глазницами и разбитой головой, застыло перед его глазами, перекрываясь иногда картиной того, как, прижав руки к груди, мать, босая и в одной рубашке, стояла у его постели той ночью. Губы ее беззвучно двигались, а из глаз медленно и ровно одна за другой текли большие, прозрачные слезы, и когда Джастин попытался что-то сказать ей, она лишь мотнула копной темных волос, глухо произнеся: - Теперь ты наша последняя надежда. Надежду, Джастин готов был похоронить на том же кладбище - Роуклайд-фрозер. Там, где, словно бродячего пса, предали земле его отца - бывшего, гордого плантатора, Джеральда Калверли. Роуклайд-фрозер – место, куда уже больше ста лет свозили проституток, бандитов и бездомных, скидывая эти «человеческие отбросы» в землю, без гробов, на которые, власти, брезгливо отмахиваясь, даже не выделяли денег. Кости, лежащие на костях, как в той яме, которая являлась Джастину в годы его офицерской службы на фронте и потом, в лагере, как предзнаменование, как угроза и предупреждение скорой смертельной опасности. Надежда, была обречена умереть, но, в самый обычный день, Меган приехала из города с очередным конвертом в руках, и Джастин прекрасно знал от кого это письмо, уже не первое, не желанное и нежданное, однако, пробудившее хмурую веру в то, что, возможно, не все еще потеряно. Услышав голос сестры, которая крикнула через двор, что пришло письмо от Криса, Джастин кинул на землю рыболовную сеть и побежал, перепрыгивая через поваленный забор, но когда на дороге возникла лестница, он немедля проскользнул под ней и на миг дыхание оборвалось. Джастин был достаточно образован, чтобы не быть суеверным, но в голове всплыла очередная глупая примета, что это скверное предзнаменование. Крис так и не приехал, однако деньги высылал еще несколько раз, подкрепляя каждое письмо коротким очерком о своей жизни. Из его ранних писем слагалась ясная картина того, что Гейт уже давно стал правой рукой нового генерала, занявшего пост Джеффри Моргана, и что полковник командует тремя сборными армиями, входящими в его личный воинский состав. Ближе к концу войны, когда удары северных войск, все-таки загнали Конфедерацию в тупик, письма стали менее радостными. Крис писал, что вынужден, на какое-то время, покинуть Север вместе с десятками других офицеров, выдвинувших Англии просьбу о помощи, которую та, обязалась оказать южному командованию, в случае ожесточения боев. С тех пор прошло около семи месяцев и когда неожиданно пришло это письмо, Джастин не знал что и думать, ведь война окончена и все военные получили освобождение от воинской повинности. Многие офицеры-южане стали ветеранами, не достигнув и тридцати лет, и существовали только на те деньги, что платило им новое объединенное государство – ничтожные копейки для жалкой суетливой жизни. Очередное унижение для, некогда, гордого Юга, ведь даже эти крохи можно было получить, только после подачи прошения о помиловании. Но судьба Гейта была для него по-прежнему неизвестна, потому что в письме, всего лишь было указано время и место его прибытия из Англии. Последняя строчка послания, гласила, что Крис, судя по всему, не особо нуждается в средствах, в отличие от тысяч других южан; он писал, что обязуется обеспечить Джастина работой, которая приносила бы тому доход и, если его это предложение заинтересует, то Крис будет только рад встрече, в указанном месте. Однако, судя по этим сухим скомканным строкам, Джастин сделал вывод, что Гейту не особенно угодно распространяться на эту тему, и вряд ли, он стал бы писать ему о том, что не заслуживает внимания, пусть даже в такой непонятной форме, но его крайнее любопытство пересилило всякого рода сомнения. У них не было денег, теперь еще и раздел имущества между белыми и черными, который грозил оставить семью Калверли даже, без той жалкой хижины, где они ютились, в силу неуплаты нового налога на земельный участок - все это невозможно было игнорировать, и вечно увиливать от проблем. Джастин вдруг осознал, что ему, действительно, ничего не остается, кроме как паковать свои скудные вещички и ехать в Вашингтон, в порт Джорджтаун, чтобы встретиться с Крисом в указанное время и обговорить его предложение. Джастин, снова скатывался в пучину самобичевания, называя себя упрямым кретином и глупым ослом, эта, последняя мысль неизменно вызывала у него улыбку. "Ослу недостает ума, зато он отличается благонамеренностью". Когда-то, в другой жизни, в августе 1862 года, его ум рассеялся где-то под пулями янки, а благородство и благие намерения спасти свой отряд, принесли ему звание лейтенанта, после феерического прорыва под Вашингтоном. У него не было выбора тогда, три года назад, не было выбора на протяжении всей войны, так нет его и сейчас, а дорога на Север, сулила не только новые возможности, но еще и давала короткий проблеск надежды на то, что ему удастся разузнать у местных, что произошло с капитаном Эллингтоном. Надежда, снова была оживлена звуком колес, громыхающих по рельсам под поездом, уносящим Джастина в столицу его новой страны. День напоминал весеннее утро, а морской ветерок, рябивший порою поверхность воды, отличался той ласковой мягкостью, которая так свойственна американскому лету, однако он ничуть не охлаждал разгоряченного тела Джастина, и набережная, быстро наполняющаяся людьми, стала невыносимо душной для него. Джастин оглядывался по сторонам, окруженный пестрой толпой приезжих, бурно обсуждающих свое путешествие, когда, неожиданно, высокая мужская фигура в светло-бежевом суконном пальто и широкой шляпе, вдруг выросла перед ним, словно из-под земли. Джастин, с внезапно нахлынувшим недоумением, всматривался в знакомые черты, так часто маячившие в его голове в ветреные холодные ночи. Война нисколько не убавила в Крисе того энергичного выражения, которое придавало его облику настолько устрашающий и прекрасный вид, что создавалось удивительное ощущение - словно некое, таинственное и странное существо, наблюдало сейчас за робко вздрогнувшим человеком. Кристофер улыбнулся, при виде растерянного лица своего бывшего друга, и улыбка его – казалось, простоватая, но чувствовалось, что, в вырезе тонких ноздрей, в какой-то особой силе этого лица, было сокрыто вероломство, надменность и еще то, чего Джастин понять не мог, но что волновало его сильнее всего - нечто новое, жадное, смелое. - Я счастлив видеть тебя целым и невредимым, Джастин. – Произнесли тонкие губы, и четкие линии, словно затрещали, полезли по швам, Джастину показалось, что эта человеческая маска сейчас сползет с его лица, оголив всю грязную, тщательно запрятанную, мерзость его натуры. - Не могу ответить тебе тем же. – Мрачно произнес в ответ тот, под аккомпанемент отборной ругани моряков и непрекращающийся шум толпы, где-то сбоку от них. - Понимаю, Джастин, но я безгранично рад, что у тебя еще сохранилась частичка здравого ума и ты, все же, приехал сюда поговорить. – Пытаясь не реагировать на иголку собеседника, Гейт играл так фальшиво, что наоборот подпитывал атмосферу обиды и злобы, застывшую между ними. Джастин, едко ухмыльнувшись, решил подыграть ему, но этот пустой разговор уже начинал бесить его. Калверли полагал, что прошедший год, проведенный в постоянной молчаливой работе, воспитал в нем некое терпение и выносливость, но представить, что Крис – это сорняк на его огороде, который укоренился едва ли не до центра земли - было слишком сложно, и обычные средства восстановления самообладания тут не помогали. - Вижу, что ни соленые воды океана, ни война, нисколько не убавили твоего жизнелюбия или же старушка Англия так на тебя подействовала? - Чушь! – Несерьезно воскликнул Кристофер, отмахнувшись, но взгляд, намертво приколоченный к Джастину, напряженно следил за каждым его движением. - В Англии решительно нечем заняться – это помойная яма. Как только наше руководство подписало мирный договор с северянами, и Англия с Францией обязались открыть заблокированные порты у южного побережья, я сразу же сел на корабль и отправился домой. Услышав последние слова, будто бы и ожидал от Гейта нечто в этом духе, независимо от себя, а ведомый, торжествующей внутри дерзостью, Джастин встрепенулся и, с весомой долей издевки, произнес, едва сдерживая свое негодование: - Ты ничего не перепутал, Кристофер? Твой корабль причалил не в Техасе, а в Вашингтоне, если ты не заметил. Ты теперь называешь этот город домом, хотя еще меньше года назад воевал под его стенами, окапываясь в окрестных лесах, как зверь, а теперь, оказывается, работаешь на чертовых янки? - Я могу себе это позволить, как и многое другое, благодаря человеку, чьими стараниями мне теперь дали северное гражданство, несмотря на моё звание и былые деяния. – Сказал Гейт, нисколько не удивленный этим всплеском негодования, ведь он гораздо лучше узнал Джастина за время их дружбы, нежели сам Джастин и, предвидя отпор, сразу же перешел к сути. - Работа, которую я хотел тебе предложить, обязывает меня и тебя, также, сотрудничать с северными предпринимателями, а, учитывая, что мы с тобой теперь в отставке, север даст тебе разрешение на аренду земли почти без всяких придирок. - …Если я буду работать на них. – Недовольно закончил за него Джастин, произнеся эти слова как-то более принужденно, чем на то рассчитывал. - Что за человек, которому ты обязан своим нынешним состоянием? Он тоже, продажная южная крыса, как и ты? Крис коротко оглянулся и резко придвинувшись, схватил Джастина за кисть руки, потянув за собой подальше от центральной площадки, с таким видом, словно между ними действительно шла дружеская беседа, а не словесная вражеская дуэль. Джастин, даже, не предпринял попытки возмутиться или выдернуть руку, потому что он знал, что Гейт хоть и возгорелся таким пылом, что в пору было спалить весь порт, на самом деле не выплеснул бы и чернил в лицо бывшему другу, а значит, сейчас ему ничего не грозит. - Если хочешь жить, то никогда не произноси слова «янки», «чертовы» и «предатель» в одном предложении. – Процедил он, сквозь зубы, но, увидев непроницаемые глаза Джастина, поплывшие от гнева, ослабил хватку и продолжил более уклончиво: - Придет время, и ты сам с ним познакомишься, а пока ты должен принять решение: будешь ли ты работать со мной на Севере или останешься нищим, попрошайкой на Юге. Джастин выслушал его весьма спокойно, с большим достоинством, хотя понимал, что не Крис сейчас должен его уговаривать на эту сделку, а он сам, если хочет спасти свою семью, обязан, ломая руки и захлёбываясь мольбами, просить у Криса этот золотой шанс, но небеса были ему свидетелями – Джастин был далек от подобного. Для себя он давно решил: хватит с него унижения и он не хотел, чтобы Кристофер украсил его шею тяжелым грузом нового позора. - Я не буду работать с тобой, даже если ты мне пообещаешь тысячу долларов. Да хоть сто тысяч, я не перееду в этот мерзкий клоповник, который ты, несмотря ни на что, упорно называешь «домом»! Я бы не хотел задерживаться в этом месте больше, чем требуется, поэтому если это все, что ты можешь мне предложить, то я пожалуй пойду обратно в гостиницу, а завтра утром сяду на поезд до Техаса. "Зачем я вообще приехал сюда? Найти Александра, только он меня волнует, но я не могу вернуться домой ни с чем. Где искать его, где взять деньги?" - А если я скажу, что через год, может быть полтора года, ты уже будешь миллионером и сможешь купить половину этого, как ты выразился - «клоповника», ты пересмотришь свое решение? – Ухмыльнулся Крис, при виде фыркнувшего Джастина и посторонился, давая пройти четырем матросам, катившим по набережной глухо громыхающие бочонки. Затерявшись в меланхолическом состоянии духа, Калверли воображал, что сейчас он рассмеется и плюнет в лицо чертовому перебежчику, но хитроумный замысел Гейта заманить его в столицу, начал срабатывать после услышанного и Крис не мог не заметить перемены в настроении Джастина, ставшего задумчивым и словно бы опечаленным. Жар прихлынул к его сердцу, вместилищу благородной аристократической крови, остро нуждавшейся в защите и поддержке, и Джастин не знал, может ли он положиться на Криса, после их последней встречи, так как былое доверие между ними полностью исчерпалось. - Издеваешься или торгуешься? Мне не нужны твои деньги и работа, которая якорем на шее, опустит меня на дно предательства, опорочив имя моей семьи. Мы никогда не будем работаться на этих выблюдков! – Упрямо заявил Калверли. - Неужели? – Нахмурился Крис и их взгляды встретились в порыве взаимного любопытства, с каким обычно, юный натуралист изучает экзотическую флору и фауну, ранее ни разу не виданную, таящую столько же интересного и заманчивого, сколь и опасного. Природа и человеческая жизнь столь же разнообразны, как и две души, запертые в организмах этих мужчин, одиноко застывших в стороне от людской толпы. - Тогда скажи, что тебе вообще не нужны деньги и, возможно, я тебе поверю. Ты усердно приводишь в порядок свои земли, а своей семьей не пробовал заняться? - При желании я найду деньги. – Джастин просто опустил голову, скрестив руки на груди, глядя с досадой на кончики своих дырявых изношенных сапог. - Украду, если понадобится, но мои близкие никогда и ни в чем больше не будут нуждаться. – Он задыхался от тихой злости и со стоном цедил слова, словно его придушил этот жестокий аргумент.