сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 96 страниц)
Судорожно втянув в себя воздух, Калверли приблизился к кровати и стянул с себя рубашку, и только он откинул от себя ненужную вещь, как Эллингтон поддался вперед, схватив за плечи, и повалил на себя. Джастин был крайне растерян и удивлен тем, что оказался сверху, прижимаясь телом к горячей плоти Алекса, который не делал никаких попыток изменить свое положение. Сильные ладони легли на бедра, прижимая его еще ближе к возбужденному члену и бесстыдно потираясь об него. Джастин, с мучительным восхищением, смотрел в лицо, такое усталое, но почему-то удивительно притягательное; он увидел морщинистость этого изнуренного бессонницей и напряженной службой пепельно-серого лица, как будто смотрел в зеркало. Пожалуй, эти неглубокие морщины, эта напряженность, вечно сведенного раздражением лба, только красили Эллингтона, придавая ему вид человека, который борется с жизнью, однако в этот момент Александр явно не хотел продолжать их незримую войну и полностью сдался на милость врага. Джастин не мог придумать более подходящего момента, более доверчивой минуты; здоровое мужское тело под ним было настолько беззащитным, что это казалась нереальным, учитывая, кем был этот человек и что за деяния совершал. Но сейчас его тело не было подчинено сдержанности и дисциплине, от него не исходила угроза, только страсть и покорность, которая своей новизной возбуждала всё естество Джастина.
Калверли не знал точно, то ли его руки сами скользнули вверх по груди Алекса, очертили контур ключицы и прошлись по чувствительному выступу адамова яблока, то ли он сам неверным движением сжал их на мощной шее, сейчас ставшей уязвимой, как и все его тело. Он ощущал непередаваемое блаженство от чувства бьющейся артерии под своими пальцами - пульс Алекса участился; кровь бурлила в сильном теле, но казалось, что сосредоточенная в ладонях Джастина, она была словно бы взаперти, готовая вырваться наружу горячим красным потоком, если он разожмет руки и выпустит её. Эллингтон запрокинул голову и тихо простонал что-то невнятное, но Джастин и не подумал ослабить хватку, даже когда сильные руки сжали его плечи. Он рассматривал Алекса, изучал, не моргая, переводя взгляд с широких плеч на выпуклую, словно заслоненную двумя щитками мускулов грудь, боясь оторваться от своего созерцания хотя бы на миг, потерять тот момент, когда дверь внутри него приоткрывалась, позволяя выпустить наружу своего внутреннего зверя, жаждущего крови. Глядя на эту крепкую, упругую плоть, Джастин представил ее искромсанной и растерзанной и понимал, что в равной мере желает обладать ею сполна, чувствовать тепло этого человека, ощущать его полностью.
Чувства, которые вызывал в нем Александр, были сродни урагану: с корнем вырывали все те моральные принципы, за которые он держался всю свою жизнь, сносили все возведенные в его душе храмы, наполненные верой и надеждой, срывали с петель двери, за которыми прятались его личные бесы, некогда закрытые на семь замков. Он больше не мог противиться этому – он хотел Алекса, мучительно изнемогая от своего возбуждения. Все поднялось с новой силой, и не в виде смутных и неясных переживаний, а теперь было точное желание, горячее, как полуденный летний жар: не любить, не мучиться, не раздумывать - а только ощущать. Он с трудом разжал руки, и Алекс протяжно хрипло вздохнул. Джастин припал губами к выпуклым мышцам тяжело вздымающейся груди, словно бы высасывая, поступающий в чужие легкие воздух. Он стал подниматься выше, оставляя влажные следы от поцелуев, рисуя на коже узоры языком, жадно осыпать белоснежное, покрасневшее от его жестких пальцев горло, куда так отчаянно мечтал вонзить острие кинжала, поцелуями, мягко прихватил зубами кожу у основания шеи. Одной рукой спустился по рельефным мышцам торса к члену, чуть отстранившись, с удивлением рассматривал красивую и ровную плоть в своей ладони. Не то, чтобы он никогда не видел чужого члена, учитывая в каких, развеселых играх, он обычно проводил свой досуг, но, сейчас он был не в борделе, и никогда прежде не было так, чтобы чужое возбуждение было вызвано именно его персоной.
Это было грязно, но в то же время странно будоражило, отдаваясь сладким огнем во всем теле. Глядя на блестящую капельку, выступившую на вершине, Джастину захотелось слизнуть ее, покатать на языке, запомнить вкус, чтобы потом, как скряга, перебирать золотые монеты своих ощущений. Он до боли хотел быть свободным, вольным поступать так, как заблагорассудится своим неожиданно возникшим прихотям, но он не мог так раскрыться – это означало бы отдаться полностью, добровольно преклонять колени перед изваянием божественного кровопийцы и безропотно лобызать свои цепи на милость его.
Алекс сильнее толкнулся ему в ладонь, словно уже не мог сдерживать себя, и Джастин, наклонившись к его лицу, принялся нежно водить языком по его губам, лениво, чуть проникая в полураскрытый рот, при этом, не переставая поглаживать его, изнывающий от ласк, истекающий любовной влагой, член. Тяжело дыша, приподнялся на локтях и заглянул в зеленые глаза: в них мелькнуло что-то подлинное, беспримесное - но не враждебность и не ненависть. Не отрывая пристального взгляда от ярких глаз, он потерся об него всем телом, размазывая по животам проступающую смазку. Истомно вздохнув, он ощутил, как чувственное содрогание овладевает телом Алекса и провел подушечкой пальца от основания к головке члена, увлекая вниз крайнюю плоть, нежными и осторожными движениями погладил уздечку, чувствуя при этом, что его собственный член уже готов лопнуть от возбуждения и накопившейся страсти. В какой-то момент яростное противостояние между ними осталось за спиной, в гуще прежних сражений; теперь Джастин смотрел в его полуприкрытые глаза, дарившие ему томный и бесстыдный взгляд и все больше их неполная близость, казалась обоим почти невыносимой.
Джастин, с благодарным трепетом ощутил, что его жалкая человеческая природа стала возвышеннее и совершеннее. Он уже утонул в нем, мелкая скорлупка страха исчезла, пошла ко дну.
В каком-то восторженном страстном отчаянии, Джастин спускается ниже, аккуратно проведя пальцами по короне члена, двигаясь от внешней к внутренней стороне, смачивает слюной губы, поднимая голову и смотря в глаза Александра. Джастин слегка приоткрывает рот и приближается к члену, обволакивая его своим теплым дыханием, высовывает язык и слегка дотрагивается, не сильно, просто чтобы подразнить. Алекс хрипло выдыхает, его тело едва ощутимо вздрагивает и Джастин, в первый раз проводит языком по члену, начиная с основания и заканчивая головкой, скользнув по невероятно чувствительному отверстию наверху. Одновременно с тем, он нежно сжимает и массирует левой рукой яички, на несколько секунд оторвавшись от ствола, Джастин облизывает их языком, мягко захватывает губами, оба по очереди, наслаждаясь нежностью тонкой кожи. Александр протяжно стонет и, услышав этот низкий, полный удовольствия звук, Джастин непроизвольно улыбается, наконец, взяв головку целиком в рот, плавно вводит ее, как бы преодолевая сопротивление своих влажных губ и языка. Затем резким движением принимает член в рот как можно глубже, обхватив правой рукой ствол, двигает ею вверх-вниз, в такт с движением рта. Алекс нетерпеливо начинает двигаться, и Джастин, едва успевая глотнуть воздух, сбивается с ритма. Выпустив горячую плоть изо рта, он быстро обвил ствол длинными пальцами, заключив пульсирующее желание в кольцо, начиная скользить по всей длине.
Почувствовав приближающуюся разрядку, Алекс с силой притянул к себе его голову и впился в губы жестким всепоглощающим поцелуем. Он жарко вылизывал изнутри его рот, отбирая волю, словно именно сейчас, ставил на нем печать собственности. Протиснув руку между, казалось намертво слившимися друг с другом, телами, обхватил пальцами оба члена и принялся ритмично дрочить, приближая их общий финал. Джастин стонал ему в рот, презирая себя за собственные противоречивые порывы: он так отчаянно хотел капитулировать, поскольку не видел смысла в борьбе, с этим порочным изяществом, нежностью и лаской, которая разнеслась в нем убийственным ударом посредством бесчисленных, восхитительных реакций его пылающего тела. Алекс позволял ему вознестись над телесной оболочкой, чтобы заглянуть в самый корень своего естества и Джастин чувствовал, как его душа медленно возносится к небесам. Глядя, как Алекс роняет неровный вздох, срывающийся на хриплый шепот, разобрав в нем свое имя и словив отчаянный импульс его тела под своими пальцами, Джастин осознал, что все его ощущения обостряются и тело впитывает наслаждение всеми порами так, будто кто-то проткнул его толстым железным прутом. Судя по всему, Алекс испытывал не менее сильное наслаждение потому что, издав глубокий рык, вцепился в руку Джастина, поглаживающую его влажную грудь; его рука сжимала так сильно, что, казалось через секунду кости запястья треснут. На скулах алел румянец, глаза блестели нездоровым огнем, а потемневшие от пота волосы растрепались по подушке - Джастину показалось, что на щеке его сверкает кровь, но это была лишь капля пота, которая в отблесках тусклого света была накрыта тенью, от чего казалась почти черной: Джастин припал к ней, медленно, вдумчиво слизнув её, ощущая живой вкус на своем языке, словно чувствуя Алекса изнутри.
Сначала надо потерпеть ужасное крушение, когда на дно уйдут все человеческие противоречивые представления и мириады лиц, жестов, историй, признаний - смешаются в голове, как один живой нерв - источник безумства.
Джастин улыбался в губы Эллингтона, ощущая прилив жизни в каждой клетке своего организма, и он ясно понимал, что ему надлежит самоустраниться как человеческому существу с тем, чтобы возродиться вновь – из боли и страха, в дышащий истомой сосуд, в котором заключена непосильная другим тайна истинной жизни. Могучая сила этой обретенной жизни прокралась в теле Джастина, заставив коротко вскрикнуть, а затем неудержимым потоком хлынула наружу. С каким-то, почти болезненным стоном, освободив его губы, так, словно воздух, которым они обменивались в поцелуе, вдруг раскалился и начал обжигать его легкие, Эллингтон откинулся на подушки.
Джастин обессилено повалился рядом и натянул на их голые разгоряченные тела одеяло, видя, что тот уже не в состоянии самостоятельно что-либо сделать. Алекс посмотрел на него усталыми, словно затуманенными глазами и Джастин увидел сероватые мешки под двумя изумрудами, слегка сутулые плечи, прикрытые тканью шерстяного одеяла, и не сразу понял, что слышит речь с придыханием, изредка прерываемую хрипотцой:
- За это можно все отдать.
Если закрыть глаза, можно было представить, что весь мир слегка покачивается на волнах, будто бы в предвестии бури волнующееся море. Джастину показалось, что незримые, теплые волны толкнули его к Александру и понял, что руки сами по себе легли ему на плечи, а взгляд за миг стал осмысленным и ясным.
Приподнявшись, он внимательно посмотрел на своего любовника, чьи глаза тяжело сомкнулись, и дыхание стало настолько глубоким, что показалось почти неестественным, и он изумленно приблизился к его лицу, предчувствуя самое худшее. Уловив легкое колыхание воздуха возле своих губ, Джастин еще несколько минут поколебавшись, невесомым прикосновением, запечатал короткий поцелуй на плотно сомкнутых губах, после чего, тихо вылез из-под одеяла, натягивая на ходу штаны. Он еще несколько раз оглянулся, убеждаясь, что Эллингтон не проснулся. Быстро выудил из дымоходной трубы неаккуратно, наспех сложенный конверт и вышел на балкон, снова посмотрев на оставшегося, в комнате любовника, после чего растаял в лучах восходящего солнца.
*
"Я болван. Идиот. Декабрь месяц, что я себе думаю! Если не свалюсь вниз, то сдохну от переохлаждения и, даже умник Тиммонз меня не вытащит. Черт". – Раздраженно думал Джастин, трясясь от холода и застегивая на воротнике своей легкой льняной рубашки пуговицу. Калверли облокотился о поручень и перегнулся через балюстраду, глядя вниз, на передний двор, с центральным входом в Вайдеронг, где в дикой суматохе носились солдаты.
"Твою ж мать, третий этаж". – Деваться ему было некуда, и, перекинув одну ногу через балкон, он нашарил карниз, пытаясь найти устойчивое положение на скользкой, оледеневшей после холодной ночи поверхности. Держась обеими руками за балясины, Джастин, собравшись с духом, шагнул влево, краем глаза наблюдая за охраной внизу, однако, те были слишком заняты, чтобы смотреть вверх и это, давало возможность полностью сосредоточиться на том, что у него под ногами, не опасаясь быть замеченным. Нащупав ногой сандрик и, опираясь на его выступающую часть, он слегка присел и поддался назад, держась руками за выемки в старых стенах замка. От напряжения и волнения его ладони вспотели, а пальцы пронзило тянущей болью, и он поспешил как можно быстрее опуститься на полукруглый фронтон, нервно откинув с лица челку, и стоя уже на твердой полукруглой поверхности, почувствовав себя более уверено, как можно лучше огляделся. Он оказался в западной части фасада, полуразрушенной, самой старой части замка, где ещё велись ремонтные работы. Ему крайне повезло, что в данный момент здесь не было ни души, ведь все солдаты форта находились на центральном дворе, куда после боя свозили раненых и убитых. Джастин позволил себе несколько минут отдыха, однако почувствовал, как пальцы ног сводит ледяная судорога, и живо принялся спускаться по, пристроенной к стене, перголе. Он повис, ухватившись за мощные колонны из тесаного камня, на которые опирались тяжелые резные деревянные перекладины, вцепившись в которые, неуклюже съехал вниз, наконец-то, окончив свое дикое путешествие и оказавшись на твердой земле.
"Мне это удалось… Будь я проклят!"
Джастин кинулся к центральному двору, запоздало понимая, что направляется в самый центр событий, где на худого, бледного, длинноволосого паренька в легкой рубашке на минусовом морозе, обязательно обратят внимание все, у кого есть глаза.
"Я ведь каторжник. Кто усомнится в этом, глядя на меня?"
Калверли зашел во двор и на мгновение остановился, думая куда идти. Со всех сторон, слышались звуки колес, громыхание телег и лафетов, лошадиный топот и ржание, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, офицеров и дневальных. Солдаты толпами направлялись в соседние дворы форта, волоча за собой полуразбитые телеги, доверху заваленные трупами или, тащили наполненные доверху мешки с крупами и сушеными грибами. Мимо Джастина пробежало за несколько секунд человек пятьдесят и, вдруг отмерев, он сделал неуверенный шаг, но тут же наткнулся на двоих северян, которые тащили что-то на мундире.
- Прочь пошел с дороги. – Рявкнул солдат и отпихнул Джастина, который, буквально впечатался в стену. – Только под ногами мешаются, дикари проклятые.
Откуда-то с другой части двора послышался голос офицера, призывающего всех явиться на плац для переписи, чтобы записать имена оставшихся в живых после боя. Послышались жадные расспросы из толпы солдат: каждый старался узнать у офицеров, сколько человек погибло по предварительным подсчетам и где списки раненых. Вся эта движущаяся масса стала напирать сама на себя, ринулась к офицерам, куда-то к главным воротам на территорию Вайдеронга. В этот момент Джастин совсем растерялся, не зная как обойти всю эту орущую толпу и попасть к входу в лагерь, но тут, какой-то пехотинец прошел мимо него, активно размахивая окровавленными руками и что-то, яростно доказывая своим трем собеседникам, следующим за ним. Джастин проследил за северянами взглядом и увидел, что они направляются к западной части лагеря, к закрытым задним воротам Вайдеронга, слева от приземистого сарая, куда свозили телеги с трупами. Калверли быстро двинулся за ними вдоль стены замка, спрятавшись за сваленной грудой старой полуистлевшей соломы, заваленной разбитыми бочками. Простонал проклятья и сжал зубы, стараясь не дышать лишний раз, так как от сарая шел смрад конского навоза, крови и гниющих тел, но тут до слуха его донеслась крайне любопытная фраза, которая заставила чертыхающегося парня притихнуть и прислушаться:
- До меня доходили разговоры, что какие-то подонки, выдававшие себя за наших солдат, грабили окрестности Вашингтона. Люди в бешенстве.
- Капитан предупреждал, что конфедераты будут любыми путями двигаться в сторону реки Дорапон, где мы прокладываем железные пути, чтобы сорвать строительство дороги. – Пехотинец отворил ворота, которые со скрипом распахнулись, пропуская янки на территорию сектора 67.
- Вы не знаете самого главного, господин майор. – Сказал один из солдат и все на мгновение замерли, обратив свой взгляд на молодого парня, в том числе и Джастин: он поддался вперед, ища удобное положение для наблюдения, но неожиданно, под ногой хрустнула доска старой бочки.
Громкий треск в углу сарая, где лежала старая солома, заставил янки настороженно повернуть в ту сторону головы, но кроме криков с центрального двора и грохота орудий не было слышно ничего подозрительно. Джастин, зарылся в гниющую солому и закрыл рот ладонью, чтобы хоть каким-нибудь образом скрыть свое тяжелое хриплое дыхание.
