сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 96 страниц)
Южане слышали эти крики почти еженощно и суетились, как очумелые, но практически никто не осмеливался подойти к нему, по праву считая, что молодой человек обезумел, как и многие пленники до него. Джастину не требовалось общение с окружающими его соратниками, которых он уже и за людей не считал, единственный кто по-прежнему находился поблизости, был Майкл, однако солдата Калверли так же держал в полном неведение. Ощущение стыда и уныние Джастина понемногу исчезли, он снова наполнился чувством собственной гордости, на какое-то время он перестал быть одиноким и бесполезным человеком, каким он так часто считал себя после пережитых ударов. Это чувство придавало ему бодрость и желание идти до конца. Он редко бывал энергичнее и словоохотливее, чем в эти дни, даже работа на каменоломне в лютые морозы не могла отнять приливы этой жизненной силы.
Всякий, даже самый короткий, перерыв в работе, он использовал для дежурства поблизости замка, поджидая Эллингтона днем и ночью, сам мало понимая, что хочет, но, точно зная, что их встреча должна состояться рано или поздно и тогда он положит конец этому навязчивому кошмару.
Джастин и еще несколько человек выгрузили бревна для котельной. Калверли устало поднял шершавый комель сосны и бросил его на общую кучу, после чего напоил лошадь, а другие пленники откатили телегу с дороги. Теперь у них есть несколько минут до сигнального выстрела, оповещающего их об окончании ещё одного тошнотворного дня. Он угрюмо посмотрел на железную дорогу и, потрепав лошадь по гриве, оглянулся на приближающихся дневальных, одним из которых был Маррей, все так же, в свойственной ему манере, вертящийся неподалеку от него, словно бы опасаясь, что Джастин выкинет какую-нибудь глупость, которая подставит их обоих. Дерек Маррей достал из кобуры свой кольт, выдвинул барабан и принялся с сосредоточенным видом, не спеша вставлять пули. Он пустил первый выстрел в воздух, а через минуту ему эхом ответил другой выстрел, пущенный дневальными в нескольких футах, с другой стороны шахт, и все пленники облегченно оставили свою работу.
Калверли, стараясь держаться как можно более непринужденно, продолжал идти навстречу дневальному, и, проходя мимо, покачивающегося в седле Маррея, на миг задержался, едва различимо кивнув головой вбок.
Дерек объявился через полтора часа, у барака Джастина, когда на лагерь опустилась зимняя ночь, однако вокруг еще продолжали сновать чем-то озадаченные «синие», которые носились по Вайдеронгу с самого утра, и эта суматоха навеивала лейтенанту смутное чувство тревоги.
- Дерек, в чем дело? Что происходит в штабе? – первым делом, спросил Джастин, не сводя с солдата опухших, красных от недосыпания и пыли глаз.
Дерек бесшумно приблизился к Джастину и тихо сказал усталым голосом:
- Прибывает проверка из города. - Угрюмо сказал тот. - Эллингтон задрал их своими письмами, и они решили самостоятельно разобраться с оккупантами. К завтрашнему вечеру все должно быть готово, вот и рвем теперь жопы. С начальством спорить все равно, что ссать против ветра, а капитан с нас шкуру спустит, если облажаемся завтра.
- Мои солдаты еще в лесу?
Ночь становилась все темней и темней; звезды, казалось, погрузились в бездонную глубину неба, и несущиеся в вышине облака время от времени скрывали их из виду, погружая окружающий вашингтонский лес в угнетенный сон, - могло возникнуть впечатление, что там даже животные не водятся, не говоря уже о засаде южан. Джастин снова чувствовал себя таким одиноким, таким удрученным, зная, что за этой оградой его соотечественники, которые наверняка думают, что он давно гниет в земле. Но что-то подсказывало, что даже имей он возможность сейчас завладеть оружием и выйти за ограду сектора, - он бы этого не сделал. Под гнетом своих странных видений и скорбных стенаний, связанных с капитаном, Джастин понимал, что он добровольно не выйдет из игры, пока не возьмет реванш. Он не хотел стать очередной пустой пешкой, преждевременно исчезнувшей с игровой доски — Джастин надеялся, что ему не суждено было стать очередным пополнением в долгой череде никчемных партий. Слишком часто его втаптывали в землю, слишком опасен был его противник, решивший сыграть с Калверли в шахматы, когда у Джастина на руках был флеш-рояль; гражданская война оставила свои кордоны, уступив место другому сражению, более значимому для него - старшего лейтенанта Эскадрона Джастина Тристана Калверли. Вступить в открытое единоборство с таким противником, как Эллингтон, было бы сумасшествием и, приняв во внимание все обстоятельства, человек слабее и рассудительнее Джастина, наверное, отказался бы от соперничества с безумцем за призрачную победу на невидимом фронте. Человек помудрее и поумнее - пришел бы в отчаяние и попытался облегчить свою жизнь. Но характер юноши представлял собою бешеное сочетание любопытства, гордости, злобы и упорства. По своему духу, Джастин мог напомнить камышовую трость – столь же гибкий, но прочный на излом; склоняется под малейшим нажимом, но, все же, имея достаточно времени прийти в себя, - он опять выпрямляется и так же высоко, как раньше, поднимает голову. Джастин знал, что ему необходимо увидеть капитана и плевать он хотел на здравый смысл и инстинкт самосохранения.
- А кто ж их прогонит? – удивленно посмотрел на него Дерек, шмыгнув носом. - Завтра командный состав решит, что делать с вашим полком. Я потом расскажу тебе, к какому решению придет совет офицеров, а…
- Капитан спрашивал обо мне? - С тяжелым сердцем и поникшей душою, спросил Джастин, вдруг осознав, что ему абсолютно не интересно, чем закончится эта стычка в лесу и единственная мысль, которая заполняла его голову, была связана с Алексом, которого он не видел пять дней, и, к своему изумлению, начал постепенно сходить с ума. – Мне нужно его увидеть. Помоги мне.
- Ты должен радоваться, что он оставил тебя в покое, а вместо этого ты опять нарываешься? – изумлению янки не было предела.
Казалось, он искренне верит в то, что Джастин лишился рассудка, и явно боролся с раздражением, превозмогая порыв встряхнуть лейтенанта, и от этих усилий его руки затряслись, а на скулах заходили желваки.
- Дерек! – Джастин резко сделал шаг вперед и что-то во взгляде его сверкающих глаз, заставило Маррея инстинктивно шарахнуться. - Если я не поговорю с ним, то к концу недели ищи меня в выгребной яме. У меня такое чувство, что я на пределе и вот-вот сорвусь.
- Если ты убьешь его, тебе не станет легче, - покачал головой тот, неправильно расценив бурный порыв лейтенанта. – Не усложняй все, просто радуйся, что остался жив, после капитанских забав.
- Я не собираюсь убивать Алекса. – Калверли вцепился в Дерека и сжал его руку, чтобы тот не заговорил раньше времени и не сбил его поток слов. - Мне нужно с ним поговорить и только. Тебе не понять, Дерек, но если у тебя есть хоть капля уважения ко мне, если ты доверяешь мне, то позволь мне сделать это и я обещаю, - это будет последнее, о чем я тебя попрошу. Я и так твой должник за письмо, но… ты можешь просить меня о чем угодно, даже спустя десять лет, я сделаю все, что ты скажешь. Только помоги мне увидеться с капитаном. Дерек Маррей – я перед тобой в долгу.
- Все о чем попрошу? – хитро прищурился Маррей, мягко высвободив руку из жестких холодных пальцев, и Калверли вдруг показалось, что у северянина в голове словно бы рычаг повернули, и это изменение легко отразилось на его подвижном лице. Джастину не понравилось выражение его лица, но он промолчал. - Я это запомню, Джей. Что-то мне подсказывает, что участие такого человека как ты, может помочь мне в будущем. Ты от своего не отступишься.
- Как мне попасть к нему в комнату? – хрипло спросил Джастин, тяжело выпуская из легких клубы пара, словно бы с усилием вдыхая морозный ночной воздух. Он не знал радоваться предстоящей возможности встречи, которую он искал почти неделю, или же начинать волноваться по поводу своего малообдуманного обещания.
"Этот парнишка не так-то прост, как прикидывается".
- Этого я не знаю. – Сказал Маррей, не заметив из-за темноты легкое замешательство на лице южанина. - Сделаем иначе. Я внесу тебя в список обслуги на завтрашнем ужине. Ты увидишь капитана вечером, но не смей с ним говорить, даже смотреть на него в присутствии офицеров из главного штаба. Их обсуждения стратегии и тактики боя, обычно затягиваются на ночь, а то и на сутки, поэтому, я думаю, что у тебя будет момент, когда ты сможешь подойти к нему, но без глупостей! Я отвечаю за тебя головой, слышишь?
- Я же не подвел тебя с письмом? – упрямо набычился Калверли. - У тебя есть основания полагать, что я вконец свихнулся? Что-то, в последнее время, мне многие об этом говорят, значит, есть доля истины в этих суждениях.
Джастин нервно усмехнулся своему умозаключению, но Дерек не разделил его веселья.
- С чего бы вдруг, ты решил поговорить с капитаном? – Упорствовал он, видимо твердо решив докопаться до истинных причин джастинового помешательства. - Он не из тех людей, которые так легко отпускают то, что считают своим. Ты разве не боишься?..
- Чего? - Замешательство на лице Джастина медленно перетекло в удивленную и веселую улыбку, когда он увидел, как сложно Дереку даются слова об изнасиловании. Видимо для него это нечто недопустимое в душевные чертоги. - Что это все произойдет вновь? Мне больше не страшно.
Маррей неоднозначно пожал плечами, словно бы выражая свое недоумение и одновременно смирение с таким странным решением и, сказав пару уточняющих слов о завтрашнем дне, солдат отправился на обход, а Джастин, впервые за пять дней, заснул крепким спокойным сном, не будоража ночную тишину своими криками.
*
Высоко над головой чернели закопчённые деревянные стропила, что указывало на недавний пожар в офицерской столовой, который быстро скрыли, оставив лишь эту малоприметную деталь у двадцатифутового потолка. Стол был отлично сервирован, как и подобает формальному банкету. Время было без четверти восемь, когда Джастина с остальными слугами привели в большую офицерскую комнату, где располагался командный состав северян. Вся суматоха в казарме продолжалась недолго, так как уже в пять вечера, собственной персоной появился полковник, а за ним остальные офицеры, которые, после непродолжительной беседы в комнате капитана, отправились на ужин. Дерек успел выловить Калверли в общем хаосе, буквально за пять минут до начала банкета и в двух словах объяснил, что к чему. Как правило, споры офицеров шли о различных, более запутанных и сложных, аспектах искусства уничтожения противника.
Предмет спора объявлялся заблаговременно, еще несколько дней назад, с расчетом на то, что участники собрания должны подумать над вопросом и тщательно изучить его. Когда вечер заканчивался, ровно в одиннадцать часов, весь офицерский состав шел в малую комнату, где, дружно выпивая, янки начинали устраивать грандиозные дискуссии. Джастин слушал и мысленно прикидывал, как же ему выловить Александра, чтобы они остались наедине, но в голове слабо укладывалось то, что он намеревался сделать, поэтому мысли, в неразберихе, метались, не находя себе места.
Дерек ободряюще потрепал его по плечу и исчез, скинувшись на то, что ему не велено присутствовать на собрании, и Джастин оказался совершенно один, среди длинных столов, за которыми ужинал гарнизон форта. Он чувствовал на себе их взгляды, одни из которых разили презрением, другие - любопытством. Среди слуг были только южане, которых специально выставили на обозрение победителям, не просто как послушную рабочую силу, а как прислугу и рабов, и каково же было возмущение Калверли, когда он увидел сидящих за столом негров, которые были облачены в военную форму и являлись подручными младших офицеров-янки. Джастин чуть было не захлебнулся матом, когда понял, что будет обслуживать собственных слуг, которые предательски сбежали с плантаций, где к ним относились как к полноправным членам семьи.
Именно на Юге понятие "честь" и "долг", тесная привязанность к семье и государству, были выработаны как моральные ценности, поддерживающие дух южан в самые трудные для них моменты истории. В то время как на Севере главенствовал деловой подход, и объединяющими факторами служили не семья, и даже не государство, а материальный доход и деньги. Иными словами, на Юге можно было иметь уважение и в бедности, если человек честен и блюдет своё достоинство, если он патриот и стоит за свою страну, если он умеет любить ближних. Так воспитывали Джастина, который целыми днями ходил с отцом на плантации и помогал больным чернокожим слугам, днями напролет лечил их, а после сам лежал, умирая от подхваченного тифа. А на Севере основой для уважения было, только материальное богатство. Если денег нет - нет и уважения. Если человек не может заработать - значит, он недостоин уважения. Вся память Джастина, подкидывающая ему картинки из прошлого, меркла по сравнению с диким желанием свернуть шею каждому негру, бросившему Конфедерацию, в пользу денег и призрачных иллюзий, которыми кормили их скоты-янки.
"Это сейчас они сидят в их форме, за одним столом, но по окончанию войны они будут мыть полы в их домах и убираться в их тюрьмах. Они еще пожалеют, что бросили своих хозяев, которые были добры к ним".
Джастин почти не замечал, что в последнее время все чаще признавал, хотя и в уме, что Север выиграет войну, - это становилось яснее, день изо дня и юноша больше не спорил с собственным рассудком, который давно шептал ему об этой ужасной истине, однако воспринимать это было все так же тяжело.
Джастин вздохнул и обреченно принялся за работу. Глазами он нашел капитана, который сидел в центре стола. Слева от Эллингтона расположились шестеро офицеров, среди которых был и любимчик - палач-контрабандист, который, разделывал индюшку толстыми пальцами, с таким же видом, с каким обычно отделял конечности пленников от туловища. Дальше сидел старший помощник капитана, первый лейтенант, за ним другой приближенный Эллингтона, костлявый и желтокожий второй лейтенант, беседовавший с двумя другими мужчинами, одним из которых был военно-морским офицером, видимо прибывшим с южного берега, а вторым - усталый и изнеможенный врач Эдгар Тиммонз. Всех этих людей, за исключением моряка, Джастин знал, так как имел «удовольствие» видеться с ними ежедневно, а за соседним столом расположились прибывшие командиры: три майора, один капитан и полковник, и каждого сопровождало по два-три подчиненных, которые сидели в другой стороне стола, развлекая друг друга баснями. Молодые избалованные солдатики, которые с детским тщеславием, наслаждались тем, что пировали за одним столом с такими видными господами. С деловым видом они презрительно говорили о вшах, которые якобы скакали по головам обслуживающих их южан и ни на минуту не затыкали своих гнусных ртов. Это одновременно бесило и забавляло Джастина, который мысленно говорил себе, неустанно повторяя каждый раз, когда слышал едкую шуточку в спину:
"Я старший лейтенант Кавалерийского Вирджинского Эскадрона, щенки поганые. Вам не обескуражить меня своей болтовней, ведь большинство таких паршивых ненавистников здравого смысла – дети мясников и деревенских упырей из провинции".
Джастин трижды подходил к их столу и наливал из графина вино в бокалы этих тварей, и каждый раз, ему стоило невероятных усилий воли сдержать себя и не треснуть кого-нибудь по наглой морде. В четвертый раз, он уже было думал, что сейчас его несчастные нервы не выдержат, как почувствовал тяжелый взгляд у себя на спине. На него смотрели усталые, словно затуманенные глаза, и Джастин, проходя мимо офицерского стола, слегка приблизился к центру, вглядываясь в знакомое лицо своего злейшего врага, под глазами которого залегли сероватые мешки. Джастин, с отчетливой болью, смотрит на слегка сутулые плечи, слышит речь с присвистом, изредка прерываемую тихим покашливанием, кого-то из сидящих рядом, и при этом, щедро наливая из серебряных графинов красное вино, стараясь поближе придвинуться к капитану.
