сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 96 страниц)
Стиснув зубы до боли в деснах, с волосами, слипшимися от пота, сжав руки, голос его был резок и прерывист и Алекс, молча наблюдал за этой переменой, после, вздрогнул, и длинная мучительная складка пролегла у него на лбу, прибавив лишний десяток лет. Он явно хотел что-то сказать, но боролся с этим желанием. Потом прошептал:
- Ты.
Это было уже слишком и Джастин, спрятав лицо в ладонях, заскулил что-то нечленораздельное, карая себя за безрассудство, за слабость, за то, что позволил с собой сделать, как вдруг почувствовал прикосновение к своему плечу.
- Нет! – Калверли вздрогнул и разразился гневной тирадой, вперемешку с отчаянными всхлипами. - Оставь меня! Дай мне уйти. Подвергни меня, каким угодно пыткам - я готов все вытерпеть - только не заставляй меня делать это снова. Отруби мне руки и ноги, чтобы я стал жалким калекой. – Простонал он, вцепившись в свои спутанные волосы, будто намереваясь оторвать свою голову от оскверненного тела, которое так нещадно предало его. - Выкинь меня подыхать в зловонную яму, рядом с телом Норманна. Я не могу так больше. – Он зашелся кашлем, но, понимая, что Эллингтон тянет его на себя, вынуждая приблизиться к горячему ненавистному телу, резко вывернулся и соскочил с кровати, тот час же упав на холодный деревянный пол.
"Убей меня. Я отправлюсь в преисподнюю, где буду вечно гореть за содеянное. Если ты пошлешь меня в ад, он не будет ужасней того пекла, что горит в моем сердце"
- Нет, этого не будет. – Эллингтон приблизился к лежащему на полу Джастину, но на этот раз не стал прикасаться. - Я тебя больше не трону. Будет по-твоему, лейтенант.
Лицо его затуманилось глубокой, тяжелой печалью, словно бы он сейчас утратил нечто крайне дорогое.
- Меньше всего мне хотелось бы, чтобы мы с тобой когда-нибудь встретились в бою друг с другом. – Сказал Эллингтон, склонив голову. - Ты победил, Джастин. Твоя война окончена, ты можешь уходить, я больше не смею задерживать тебя. Возвращайся обратно в лагерь и работай. Теперь, в твои обязанности входит только это.
Джастин, поднявшись на ноги, упорно всматривался в зеленые глаза, стараясь понять, что на этот раз он задумал, но попытка что-либо прочесть в глазах Александра, напоминала поиск монеты в мутной застоявшейся воде залива. Калверли нервно оглянулся, вспомнив, что его рабочая одежда осталась выпариваться, но тот явно это понял и, стянув с плеч рубашку, кинул к его ногам, затем туда же последовали брюки, валяющиеся на измятой кровати.
- Надевай и уходи.
Джастин покосился на предложенную одежду и нерешительно надел её, так как иного выбора у него не оставалось. Когда он закончил, Эллингтон все так же стоял нагим перед ним и Джастин поспешил опустить мокрые глаза. Он вышел из комнаты, ожидая, что его сейчас догонят и изобьют до полусмерти, думая, что это очередная проверка на прочность, но нет – он спокойно вышел во двор, затем, под пристальным взглядом надсмотрщиков, зашел на территорию Вайдеронга. Он миновал рабочий отсек где, до сих пор, бурлила работа и направился к своей яме, которая, в последние пять дней, заменяла ему дом. Из подручных материалов были сооружены примитивные укрытия и прорыты два канала – один предназначался для сбора питьевой воды, купания и стирки одежды - возле него сейчас работало несколько десятков человек - а другой служил коллектором сточных вод. Во время дождей, воды эти двух каналов сливались, поэтому пить её было невозможно, так говорили в лагере. Южане опасались скорого осеннего дождя, и все разговоры сводились лишь к тому, как бы успеть запастись питьевой водой до начала ливней, но Джастина это не волновало. Что-то безнадежно умерло в нем, сломалось несколько минут назад - он ощущал себя инвалидом, хотя Эллингтон так и не отрубил ему руки и ноги, – но ему, теперь, все равно, явно не хватало чего-то важного, самого главного, без чего все остальное - лишь хорошо отлаженный механизм, бездушный и бессмысленный. Его сердце продолжало обливаться кровью, но его душа застыла в безмолвии. Танталовы муки, по сравнению с его, были чем-то вполне терпимым, хотя Джастин и не знал, как оно там, в аду, но что-то ему подсказывало, что разница оказалась не столь велика. Возможно, что он уже находился там, куда был готов отправиться совсем недавно.
"Что ты сделал со мной, Александр Эллингтон?"
========== Глава 8 ==========
Don't pull me under
Into the deep.
I often wonder
How it should be.
I'm picking sides
And pulling the strings,
I'm living lies
And shedding the skin.
I'm open wide
And letting you in,
I'm wrong in rights.
Believe
(Breaking Benjamin)
Неделю назад Джастина направили работать на каменоломню, в двадцати ярдах от которой находились угольные шахты, а ещё в нескольких ярдах от них - наковальня и водосборники, осуществляющие сбор подземных вод в специальных ямах с последующей её выдачей кожаными вёдрами на поверхность. Эта вода шла на нужды штаба, так что янки ежедневно заставляли южан носить огромное количество воды на задний двор, где к концу дня оказывалось несколько сотен вёдер и бочек. Вода проходила через фильтры, состоящие из гравия и древесного угля, после чего отстаивалась несколько дней и была готова к употреблению, однако ни капли из добываемой воды южане не получали и были вынуждены прибегать к самостоятельному сбору воды. Конфедераты собирали воду в некое подобие бочек, хотя Джастину казалось, что резервуары больше походили на корыта.
"Чему удивляться? Мы для них не более чем скот".
Так как пленным приходилось работать не менее восемнадцати часов в сутки, времени на сбор воды, для собственных нужд, почти не оставалось, поэтому южане поочерёдно сменяли друг друга по ночам. Выливая накопившуюся из резервуаров воду в колодец девятифутовой глубины, рассчитанный на использование пленниками из первых трёх бараков, где жило триста человек, включая и Джастина. Оставшиеся семь бараков имели точно такие же колодцы, но каждую ночь кто-то из конфедератов так и норовил вынести несколько вёдер воды из соседних колодцев, дабы облегчить собственные усилия в последующие несколько суток. Так что первые три барака, именуемые «Блоком А» были вынуждены нести ещё и ночной караул. Джастина невероятно бесило то, что эти люди совершают нечто подобное. Он недоумевал, почему южане всеми силами стараются испортить и без того сложную жизнь своих братьев, оказавшихся на равных условиях. Разумеется, он видел, что сотни человек уже лишились всякого рассудка, а те, кто ещё хоть что-то соображали, просто были бессильны сражаться ещё с кем-то кроме смерти, поджидающей их каждый день. Обезумевшие исчадия человеческого рода; они болтали какие-то бессвязные речи и затравлено озирались вокруг. Калверли понимал, что вразумить соотечественников нельзя, и каждый был и остаётся сам за себя, но он всячески пытался хотя бы облегчить страдания тех людей, которые, по его мнению, этого заслуживали. Он был офицером, а они были его людьми, его солдатами, хотя из третьей и четвёртой частей, которые попали с ним в плен после сражения на холме Гвен, он так и не увидел в лагере никого, с сожалением решив, что его однополчане не выжили. Однако это ничего не меняло, и Джастин понимал, что офицер, давший присягу своему Правому Делу перед Богом, не имеет права отступать и бросать на произвол судьбы тех, за чьи жизни он в ответе.
Он много раз представлял, что его эполеты и наградной револьвер всё ещё с ним, что он в своём красном мундире, высоких кожаных ботфортах с серебряными пряжками и шпорами. Что он в бывшем кабинете Даллоса, так и не ставшего ему родным, что война всё ещё продолжается, и он как обычно присутствует при сражениях, на которые его посылает генерал Морган. Всё это распадалось на куски, уходило с предрассветными сумерками и частыми утренними туманами, опускающимися на Вашингтонские леса. Джастин чувствовал, что всего этого больше не будет. Слишком долго он надеялся на чью-то помощь: сначала Клифа Костермана, который воевал вместе с ним. После, возложил надежды на Норманна Ллойда, потом на Джеффри Моргана, который просто избавился от него, послав в самое пекло, - бросил на растерзание Александру Эллингтону, который, в свою очередь, полностью справился с заданием. Спать в яме Джастин больше был не в состоянии. Он узнал от Маррея, что уже конец ноября, а значит, зима стоит на пороге и земля становится вместилищем льда. Кашель донимал его все сильнее, день ото дня. Этим утром он закашлялся кровью: темно-бордовый сгусток вынудил его принять решение перебраться в барак, где образовалось очередное пустующее место. Дерек принёс ему чистой воды и еду, как Джастин и просил солдата. Странно, но кинутые в порыве раздражения саркастические слова, почему-то были восприняты «синим» солдатом всерьез, что удивило Калверли, заставив задуматься: а может, парнишка будет ему полезен, пока он находится в лагере?
Он больше не верил в чудесное спасение, однако умирать в заключении как бродячая собака он не хотел, но видимо кто-то наверху просто отвернул свой взор от него и от этих людей, с которыми он разделил горькую участь. Каждый день они сражались с болью, усталостью и собственным разумом, который медленно, но верно подводил каждого из них. Джастин был свидетелем многих помешательств; те, кто смогли скрыть своё безумие, умирали долго и мучительно, разлагаясь внутри себя, а неспособные молчать, проявляли свой недуг агрессией ко всем окружающим и северяне со зверством убивали этого человека.
- Они делают одолжение не только ему, но и нам, - как-то сказал Майкл, когда на каменоломне произошёл очередной несчастный случай.
Какой-то человек, явно не владеющий собой, накинулся на шедшего рядом с ним каторжника и вцепился ему в шею, как бешеный волк, раздирая слабое животное. Мужчины сцепились и покатились по земле, свалив подвешенный на жаровне десятилитровый котёл с кипящей водой на трёх других пленников. Ошпаренные люди разразились громкими воплями. Стоящие поблизости кинулись поднимать товарищей, остальные попытались разнять двух виновников трагедии. В результате подоспевшие четверо охранников сделали предупреждающий выстрел в воздух и когда все разошлись, стало ясно, что обезумевший человек загрыз насмерть свою случайную жертву и теперь жадно пил хлеставшую из разодранной гортани кровь, будто воду. Те конфедераты, кто находился поблизости и оставил работу, чтобы помочь своим пострадавшим товарищам, были жестоко наказаны на плацу за отлынивание от своих обязанностей.
Джастин видел всё это своими глазами, но сказать точно, что именно поразило его он до сих пор не смог бы. Янки, видимо не особо удивившиеся каннибализму, решили немного потрепать нервы конфедератам, находившимся и без того на грани шока.
Сбрендившего несчастного привязали к позорному столбу в центре карательной зоны, вокруг подожгли хворост, и запылал огромный костер, однако его лишь поджарили, но не сожгли. Когда кожа его вздулась пузырями, огонь отодвинули в сторону, и ему влили в глотку смесь из соляной кислоты и раствора сулемы, которая прожгла тому все нутро, выкрикивая при этом: «Вот что мы делаем с кровопийцами!» Подонки, потешались над зрелищем экзекуции, словно бы находились в цирке, и Джастина просто перекосило от отвращения, он с трудом сдерживал рвотные спазмы, задыхаясь от запаха горелой плоти. Больше всего Джастин боялся увидеть среди хохочущих «синих» извергов Дерека Маррея, но того нигде не было видно.
Наконец сердце человека не выдержало, и он умер. Янки, оставив изуродованное тело болтаться на ветру, отправились ужинать.
- Только безумие позволило ему так долго продержаться, - сказал спустя несколько часов Дерек, успокаивая зашедшегося в истерике Джастина. – Он уже был мертв, внутри него ничего не было. Он был лишен рассудка до того, как они взялись за дело.
- Чей это был приказ? – Джастин также не мог мысленно не полюбопытствовать, кто же стоял за этими жестокостями, быть может, это проделки Эллингтона?
Он, ведь, явно не равнодушен к насилию и жестокости, но Джастин допускал вариант, что это всё могло происходить и без его ведома. Калверли сам не заметил, что вздохнул с облегчением, когда услышал о самовольном распоряжении. Думать о том, что это все происходит с позволения Эллингтона, он просто не мог. Выходит - капитан вообще не вмешивался в жизнь лагеря. Он действительно забыл о его существовании и это несказанно радовало, хотя мысли неуклонно возвращались к его странному поведению. Джастин, до последнего старался поверить, что Эллингтон оставил его в покое, может, наигравшись, а может, разочаровавшись, - кто знает, но ему по-прежнему было очень страшно думать о нем.
Это был страх, от которого, прошибает холодный пот, и люди льют кровавые слезы при виде свирепой жестокости, которая множит жертвы вокруг и с каждым днём становится всё труднее не замечать её. Только Джастин был вынужден жить и терпеть, хотя мог раз и навсегда избавить себя из-под гнета северян и повторить участь сегодняшнего несчастного безумца.
Джастин помнил, как ему присвоили звание старшего лейтенанта: тогда на радостях он написал письмо Джеффу в Луизиану и через три недели фронтовой почтальон пришёл с охапкой писем для солдат и офицеров Эскадрона. Новоиспечённый лейтенант, взахлёб читал письмо от брата, помногу раз возвращая свой взгляд к одним и тем же строчкам, выведенным знакомым мелким почерком. Поздравление, вначале сменилось предупреждением, смысл которого дошёл до Джастина только сейчас:
«… Ты ведь не хуже меня знаешь, что человек с крепким желудком и здоровой головой может стерпеть всю жестокость, которую видит сейчас, если они являются следствием глупости и горячности, а не проявлением его душевной болезни. Я так жалею, что ввязался во всё это. Я, как и ты, как и тысячи наших парней думал, что война это развлечение. Я считаю себя человеком со здоровой головой, а тебя с прозорливым и пытливым умом, волевым характером и отличной военной закалкой. Спасибо деду Эрику, он-то и открыл нам с тобой глаза. Мы оба много чего повидали, но у меня тошнота подступает к горлу и все кружится перед глазами от той хладнокровной, сознательной жестокости, которая присуща этим дикарям. Север сломит нас, ведь мы, люди иного склада ума и выносливости. Дорогой мой брат, я поздравляю тебя с повышением, но помни, что на тебя ложится великая ответственность, знай: с этого дня твой сон навсегда останется тревожным, а твоё бодрствование станет невыносимее кошмара. Я молюсь Богу, чтобы он отгородил тебя от того ужаса, что кроется за этими кровавыми полями сражений, где мы с тобой вынуждены проводить свою молодость и тратить золотые годы жизни. Запомни, что самые опасные противники - те, кто не имеют вообще никакой стратегии. Так что, никогда не действуй, если не имеешь плана, как их победить».
Джастин помнил эти слова, ведь он перечитывал их много раз, пытаясь понять, что имел в виду брат, когда предостерегал его. Он имел план: уничтожить чудовище, сломавшее ему жизнь, убивающее его собратьев, а потом сбежать и добраться до штаба, чтобы доложить о расположении войск на Севере. Он обязан сделать это, Джефф был прав, когда писал об ответственности, которую обязан нести на себе Джастин. Теперь он не мог отступать от намеченного плана и не мог впадать в слепое отчаянье, в страхе трясясь при виде Эллингтона.
Теперь он понял, что обязан жить: ради своей семьи, своей невесты, которую никогда не любил, но сейчас он был готов душу продать за то, чтобы снова увидеть её - капризную и кокетливую графиню, говорящую с глупым акцентом, который она считала модным.
