сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 96 страниц)
- Слово офицера – это нерушимая клятва, но земля тебе не сможет поклясться в том же. Земля не исполнена забот о будущем, и ты не знаешь, сколько еще таких годов как этот ты будешь сидеть без урожая. – Заметил Гейт и Джастин обреченно вздохнул, слушая, как этот язык извивается во рту, будто змея в каменном гнезде, которая вызывает в первую очередь отвращение, но стоит умерить свой пыл и становится ясно, что в бессвязном, гадком шипении улавливается жесткая правда.
- Зато, я теперь постоянно размышляю о будущем, поэтому я знаю, что мне делать. Твои подачки мне не нужны, и ради Севера я и пальцем не пошевельну, не дождёшься. – Даже понимая всю серьезность проблемы и всю глубины собственной, глупой упёртости, Калверли не смог проглотить свои последние слова и ответная реакция Гейта, ясно выражала его утомление от этого спора.
- Ты не понимаешь, что ли, что все частное имущество Юга уже перешло во владение Севера, и вскоре они слижут с нашей земли все до последнего камня. Все свои деньги из конфедеративных банков я перевел в Вашингтонские, - так надежнее, потому что южные банки они разорят сразу же. Я приплывал сюда около двух месяцев назад, за которые начал строительство своего нового дома – я никогда не вернусь на Юг. И тебе бы не советовал.
Этот насмехающийся лик - лживый образ, прикрывающийся узами дружбы, некогда настолько прочной, что разорвать ее не удается, и по сей день, придавал Гейту - жизнь, движение и форму. Теперь же, только одни эти слова, снова сделали его тем человеком, что навсегда застыл в памяти у Джастина – существом, извергающим, в ответ на доверие, лишь пошлость, грязь, глумление и издевку. Глаза лукаво скошены, лоб нахмурен, губы искривлены в улыбке и, Калверли видит в этих чертах, помимо недовольства, еще и похоть, отчего у него подкашиваются ноги, хотя, он, малодушно, все сваливает на второй день вынужденной голодовки.
- Мне порадоваться за тебя или сказать прямо, что ты просто чокнутый? – Набравшись смелости, сказал Джастин. - Ты воевал против янки, чтобы потом, под шумок, перебраться к ним в столицу и сберечь своё состояние? А может быть, ты просто пытаешься спасти свою жалкую шкуру?
- Джастин, опомнись! – Уже срываясь на крик, откликнулся тот. - Реконструкцию Юга ты не переживешь, ты уже едва способен на это. Они сделают все, чтобы искоренить любые попытки восстания и начнут с таких как ты – отшельников, работающих только на себя. Ты хочешь остаться без крыши над головой, без денег? Ты единственный мужчина в семье остался, и ты не имеешь права подставить своих близких под такой удар.
- Свои обязанности я еще помню, благодарю. - Отдельные слоги шипели между деснами, некоторые слова затерялись и утонули в гневе, когда страшная, огромная, но тихая волна раздражения и злости, в очередной раз затопила его грудь, поднялась выше – сжала горло. - И выслушивать от предателя такие слова я не намерен, так что уйди с дороги или я закачу такое шоу, какое еще не видел Вашингтон.
Джастин двинулся было вперед, чтобы выйти обратно на главную площадку и добраться до гостиницы, где он сможет обдумать, как побыстрее исчезнуть из этого города, но, вдруг, недалеко от Джорджтауна, забили колокола восточной башни, словно вестники неминуемой беды, догнавшей его в спину колкими порывами морского ветра, колокольного боя и острыми словами:
- Называешь меня предателем, после того как сам, два года, подставлял свою задницу Эллингтону и выдавал ему наши планы? Война уже закончилась, и нечего геройствовать тому, кто потерял остатки своей чести в постели врага.
- Может быть, не стоит открывать свой поганый рот, змее, которая годами ютилась у меня под боком, чтобы потом укусить и впустить отраву в кровь? – Развернувшись, заявил Джастин, почти уверенный, что ему это послышалось, но кровь в его венах пульсировала в унисон ударам колокола, и этот звук, расхлестывая убывающие секунды, вдруг наполнил его голову звучанием давно исчезнувшего из его жизни голоса.
Джастин слышал Алекса так отчетливо, как никогда прежде, и слова Гейта вдруг вернули его в реальность, в которой он ужасно глупил, возможно, упуская свой последний шанс на то, чтобы снова увидеть капитана, который, мог сейчас находиться где-то в столице. И Крис напомнил ему об этом, но как только бой с башни прекратился, полковник снова заговорил, подчеркнуто резко, отрывисто, словно отплевываясь:
- Ты должен быть доволен собой Джастин, ведь и твоими стараниями Юг проиграл, ты внес свой особый вклад в наше поражение. А Эллингтон, похоже, так просто забыл о тебе, что оставил на произвол судьбы и теперь ты упорно распеваешь патриотические лицемерные лозунги у себя на плантации, уповая, чтобы никто не узнал о том, что ты виновен в уничтожении Конфедерации, даже больше, чем наши командиры.
- Сколько еще грехов ты считаешь себя вправе спихнуть на меня, будучи ни чем не лучше? – Бросив на него косой взгляд, Джастин, угрожающе выпрямился, в безмерном мучительном усилии, стараясь сдержаться, чтобы не размозжить череп своего собеседника о каменный парапет набережной, хотя он всерьез начинал думать, что хорошо бы ударить со всей силой, разбить вдребезги это застывшее глумление. - Из нас двоих, один лишь я остался верен, а ты – офицер-перебежчик, никчемный трус. Боялся, что тебя осудят, что заберут земли и деньги? Ты не офицер, ты и не воин, твое командование в лесу под Вашингтоном, в день, когда я примкнул к вашему лагерю, было одним из самых ужасных промахов за всю войну! Если бы ты послушал меня, то мы бы удержали свои позиции у столицы.
- Я выиграл себе десятки лет спокойной, обеспеченной жизни в столице Штатов, а ты, если не примкнешь к победителям, лишишься всего. – Возразил Гейт, полный горделивой уверенности в своей правоте. - Твою землю отберут у тебя, Джастин, а семью выбросят на улицу, а как только Реконструкция с потрохами поглотит Юг - всем «бунтовщикам» придёт смерть от правосудия.
- И только ты настолько умен, что так легко распрощался с совестью и сбежал от трудностей. Посмотрим, сможешь ли ты сбежать от смерти. – Джастин чувствует, как трепещет в нем жизнь и вздымается его грудь.
Страх и сомнения выражаются одинаковым трепетом перед устрашающей неизвестностью, которую, ему так и не удалось прояснить, ни на миг. Этот человек утомил его, он был ужасом его ночей, тьмой, и грязью на его душе, страхом, и насмешкой его жизни. И шансом на другую жизнь, но пепел задумчивости оседал в мозгах Джастина слишком медленно, поэтому он развернулся и ускорил шаг, намереваясь вернуться в свой гостиничный номер, недалеко от порта, и все хорошо обдумать.
- Мне-то больше ничего не угрожает, в отличие от тебя. – Тихо сказал удаляющейся фигуре Кристофер, и шумная веселая набережная затопила их потоком суетливых людей, между которыми в ответ ему проскользнуло короткое:
- Отправляйся к чертям.
Джастин почти бежал и смог замедлить шаг, только, когда в левом боку пронзительно кольнуло, а порт остался далеко за спиной и уже через три минуты он увидел крышу своей гостиницы. Тяжело дыша, он добрался до, усаженного деревьями, бульвара, соединяющегося с улицей, ведущей в центр Вашингтона, которая спускалась к площади, вернее, террасе, возвышавшейся над гаванью. Джастин знал, что если идти все время прямо по этой дороге пешим шагом, то, минут через сорок, перед ним вырастет устрашающе-великое, пожирающее пространство здание Капитолия, оплетенное длинными широкими подъездными аллеями и песчаными дорожками, ведущими вглубь палисадников. Место, с которым связаны, глубоко засевшие в голове, воспоминания о едва не пролившейся крови капитана Эллингтона и хитро продуманном плане побега из столицы.
"Я обязан ему своей жизнью. Я всем ему обязан. Мне никогда не расплатиться с ним".
Джастин, всего на миг, замедлил шаг, стоя на перекрестке и глядя на эту дорогу, но быстро встряхнулся, словно от пыли былого и перешел на тенистую сторону улицы. Дома во французском стиле, с подъемными рамами, полуциркульными окнами над входами и булыжными внешними дворами, мирно соседствовали с католическим храмом и угрюмыми испанскими особняками, оставшимися еще со времен испанской колонизации. Мостовая была раскалена, воздух, дохнувший ему в лицо, был так горяч, словно превратился в жидкую лаву и как только Джастин закрыл за собой двери, оказавшись в маленькой гостинице, он почувствовал облегчение и жажду. Калверли остановился здесь вчера, поздним вечером, почти ночью, просчитав, что это место подходит ему по деньгам, оно привлекло его и своей отчужденной, безлюдностью и тишиной, о которой Джастин просто грезил. На два жилых этажа, приходилось, помимо него самого, еще два постояльца. Но он не учел близости порта и, судя по тому, сколько в эту дыру набилось сегодня народа - Джастин был уверен, что его спокойному времяпрепровождению настал конец. Шумная компания матросов, расположившаяся за угловым столиком, вела, отнюдь не мирную беседу, буйно жестикулируя и крича; все это грозило перерасти, к вечеру, в нешуточную потасовку. В сизом дыму общего зала, покашливали курящие «синие солдаты», спокойно потягивая эль. В дверях он столкнулся с девушкой, которая, при виде Джастина помахала ему рукой – это была дочка вдовы, держащей гостиницу и она явно куда-то спешила. Невообразимая смесь из запахов – кислого пива, горелого жира, табака и немытых тел, после раскаленного, но чистого воздуха улиц – сшибала с ног. У незажженного очага, ссутулившись, сидел молодой, но уже лысеющий мужчина, он ел рыбу с брусникой и поминутно зыркал вокруг шальными, пьяными глазами. Дородная хозяйка протирала замызганным полотенцем стойку и покрикивала на нерасторопного мальчонку, который с понурым видом, летал между столиками, едва успевая подтаскивать гулякам кружки с пойлом. Портовые шлюхи, расслабляющиеся после бурно проведенной ночки, жевали хлеб и старое мясо, запивая еду вином и, посмеиваясь жирными губами, бросали кокетливые взгляды на мужчин, а те, равнодушно, окидывали их оценивающими взглядами, приглядывались к тому, что предлагалось; приличной-то женщины тут, конечно, не встретить, да и не место им, в подобном гадючнике. Джастин быстро проскользнул к лестнице, ведущей из маленькой забегаловки на второй и третий этажи с номерами.
Зайдя в свою убогую конуру, он почти без сил кинулся на разобранную кровать, утомленный жарой и разговором с бывшим другом. То, что в привычном понимании людей, обычно называли мебелью, тут, представляло собой – кишащую вшами, жалкую рухлядь, несмотря на цены, которые устанавливала овдовевшая хозяйка этого клоповника. Джастин, отдал за крошечную комнатку, шесть долларов и теперь, в его кармане не было ни цента. Однако он предвидел, что цены в столице легко оставят его нищим, а потому, готов был взяться за любую работу, не брезгуя и самой грязной, но то, что предлагал ему Кристофер, внушало паническое опасение - на почве неизвестности. Сомнения разрывали Джастина на части, он все же не мог избавиться от назойливого ощущения, что его поспешный отказ - крайне неразумен, ведь из них двоих, именно Гейт, всегда был материалистом, не упускающим любой выгоды - хоть за карточным столом, хоть на охоте. Он действительно был отличным охотником, а Джастин, всегда был птицей высокого полета и пока те, кто на земле заряжали ружья, он летал, не глядя вниз, а когда пришло время пасть на землю, он понял что не готов, что не умеет жить за пределами своей привычной среды. Война изнурила его, плен сломил, любовь покинула, смерть насмехалась над его слезами, но довершила свое дело - нищета: он слишком долго парил в небесах, сквозь облака своих призрачных замков, несясь навстречу теплому ветру пустых иллюзий и он не умел ничего, но вновь предаваться забытью - было равносильно самоубийству. Калверли без сомнения верил, что Гейт, с легкостью, смог обзавестись необходимыми связями и завязать дружбу с нужными людьми в столице и его слова внушали доверие – как и все, что Джастину доводилось слышать от него прежде. Кристофер, всегда выполнял свои обещания и сейчас, сидя в душном номере, Калверли уныло смотрел, как кружат в лучах солнца мельчайшие пылинки его неуверенности, испытывая в минуты этого, оцепеневшего внимания, сложное чувство умственного возбуждения и душевной придавленности. Он вздохнул, запустив пальцы в грязные волосы, распустил длинный хвост и, покрутив в руках изодранную ленту, с изрядной долей досады и раздражения, подумал, что еще до темноты ему нужно найти Гейта и дать свое согласие иначе он пропал.
"Честь, долг, доброе имя... Свое благородство засунул бы себе в… Будто после того, что с тобой было, ты еще можешь рассуждать об этом. А, ну, да ладно! Ты непроходимый идиот, Джей. Твое упрямство и глупость тебя погубят. Что я делаю?.." – Думал Джастин, слушая гул улицы, доносящийся из распахнутых окон.
Он ни к кому не был по-настоящему привязан на Юге, не обладал достойным имуществом, не имел он и никаких сожалений. Но у него имелись неистовые страсти, питавшие одно единственное желание – найти капитана Эллингтона, чего бы это ни стоило. Ради этой цели Джастин, готов был осесть на Севере, на какое-то время, но, порвись одна только нить в паутине, которой он оплел свой маленький мир и вся сеть мгновенно распустится. Поэтому, он не мог рисковать и возвращаться домой, ни на шаг не приблизившись к своей цели, иначе, южная рутина и постоянная борьба с собственными страхами - сломят его. Среди обитателей Юга и вернувшихся домой солдат, которым довелось пройти столько же, сколько и Джастину и при этом, не познать и малой доли тех испытаний, что выпали на его долю, он был таким же раздробленным и заживо гниющим, как и они все.
Кое-кто их них, задерживался на несколько дней дома и чтобы как-то изменить свое постылое существование, отправлялся дальше, решив не оставаться в родных краях; кое-кто не возвращался вовсе, намереваясь всерьез попытать счастья в новых северных землях. Все они были полны желания скрыться от ужасов нынешнего времени и готовы были жить, как последние босяки, лишь бы их оставили в покое. Лишенные всяческих иллюзий, эти представители нового поколения экспериментаторов, решительно отвернулись от всего, что когда-то считалось истинным и жизнеспособным и предпринимали героическую попытку начать все с чистого листа, в новой стране, с новыми семьями. Но Джастин не мог обрести покой, пока на душе у него была, столь мучительная, рана ужасной потери и пока он не найдет Алекса, пока не дотронется до сухих, теплых рук, не взглянет в изменчивые глубины зеленых глаз капитана, он не сможет жить дальше. Джастин вскочил с кровати так резко, что почувствовал головокружение, но не остановился и выскочил из комнаты. Он принял решение остаться тут, работать, что бы там ему ни пришлось делать, но если деньги, обещанные Гейтом, смогут помочь его семье - он сможет не волноваться за них и начать поиски Эллингтона, уже не думая о том, что оставляет их на произвол судьбы. Он знал, где искать Криса, хотя и не был в этом уверен, но попробовать стоило и начать нужно было именно с самых элитных районов города, где тот, наверняка, руководствуясь своим изысканным вкусом, начал строить свой новый особняк и Калверли, почему-то думал, что он с легкостью отыщет этот дом. Он знал Гейта.
Джастин спустился в зал, где по-прежнему находилась шумная толпа и, не долго думая, подошел к тихо глядящему по сторонам мужчине с лысиной на затылке, спросив:
- Прошу простить, сэр, скажите, как отсюда добраться до Флюке-Брайн грей?
19.l’argent au-Dessus de la morale - (c франц.) "Деньги выше нравственности"
*
Джастин добрался до Флюке-Брайн грей через два с половиной часа, устало передвигая ноги, волоча свое худощавое, безвольное тело к южной части города и полностью понимая слова того человека из забегаловки, который буркнул, что ему следует нанять экипаж, если он хочет туда добраться. Джастин был без денег, а потому решительно выдвинулся в дорогу на своих двоих, явно переоценив свои силы, о чем глубоко пожалел за это время. Увидев, наконец, центральные ворота, по ту сторону которых, находились соединенные в один район третья, четвертая и пятая Грей-флоур улицы, названные, с недавних пор, Флюке-Брайн грей, он испустил утомленный стон, стирая струящуюся по щеке каплю пота и заправляя обратно за ухо, выбившуюся мокрую прядь. Он, только что проделал долгий путь, приложив усилия, столь же необходимые, как и глупые, растратившие все его силы; ему необходимо было перевести дыхание. Трудно сказать с чего вдруг Калверли решил, что Гейт именно здесь, но один весомый аргумент вел Джастина сюда, уверенно, без промедления: Крис всегда любил деньги и в разбитом, послевоенном Вашингтоне, трудно было представить себе место - наиболее поражающее воображение своим богатством и лоском, чем Флюке-Брайн, о котором Джастин узнал из газет и у него не было сомнений, что Гейт строит свой новый дом именно здесь.
