сообщить о нарушении
Текущая страница: 87 (всего у книги 96 страниц)
— Кристофер Гейт — ты устроил Варфоломеевскую ночь (36) в Старом городе, чтобы выманить меня оттуда? — С порога воскликнул он, увидев мирно курящего в кресле Кристофера, словно и не обратившего никакого внимания на его вторжение. — Ты этого хотел добиться?! Ну вот, я здесь, перед тобой, и готов внимательно выслушать твой очередной вздор.
Крис подошел к окну и невозмутимо застыл в неподвижности, напоминая гранитную статую, бледные губы которой разомкнулись, выпуская едкий дым и поток тихих, яростных слов:
— Я хотел получить его, Джастин. Твоего капитана-янки, к которому ты бегал за моей спиной. Что, думал, я не узнаю о твоих похождениях? Я знал, чувствовал, что эта северная тварь жива и где-то в Вашингтоне, а в таком случае ваши дороги вновь пересекутся. Я ждал, сколько мог, но пришло время избавиться от него, хватит. — Джастин рассматривал его лицо, которое выглядело высеченным из мрамора, и ощущал то приятное и болезненное чувство, которое, говорят, испытывает человек, когда душа покидает его тело на смертном одре. Его резко охватила странная, необъяснимая робость, слабость.
С руками, вытянутыми вдоль тела, и широко открытыми глазами он казался стоящим навытяжку перед неким невидимым существом. Все мускулы его бледного лица были напряжены до предела, он тихо сказал, следя взглядом за расплывчатыми силуэтами табачного дыма, в которых ему мерещились жуткие, колеблющие сознание, видения его провала, крушения всех надежд на спокойную жизнь вдалеке от этой нескончаемой боли.
— Я мучился с тобой Крис, но ты был мне другом… — тихо сказал он, стараясь подавить в себе разгул и путаницу чувств и страстей. — Сколько раз за последнее время я бежал из твоего дома и клялся, не переступать больше порога… Но я приходил опять и разыгрывал шута, потому что ты так хотел, потому что я был слишком глуп, уверовав в твои пустые угрозы!
— Пустые? — Кристофер, как убийца, держащий на мушке свою жертву, расплылся в самодовольной улыбке и красные губы еще ярче обозначились на его бледном лице. Казалось, это рот легендарного зомби вуду (37), обагренный кровью. — Ты боишься меня, Джастин. Ты всегда чего-то боялся. Что-то от меня проникает к тебе в душу; я воздействую на тебя хотя бы тем ужасом, который тебе внушаю; именно мои шаги вселяют в тебя дрожь по ночам. А главное, здесь, в плену у меня, ты разлучен с тем, о ком тоскуешь, и кого я проклинаю за то, что он забрал твое сердце, которое должно было принадлежать мне.
Джастин зло усмехнулся в ответ, притянув к себе смелость и дерзость, порожденные злостью и безысходностью, ту часть самого себя, которая, подобно морю, притягивающему к себе реки страха, что из него же и вышли, бурлила в нем и низвергала гневные молнии.
— Сделай над собой усилие, не стремись назад к той жизни, которая впредь должна стать для тебя позабытым сном — я никогда не испытаю к тебе прежних чувств, потому что ты забрал у меня мою свободу. — Колко сказал он, глядя с жестоким безразличием на сильного любезного зверя, сделавшего рывок по направлению к нему.
— Так ли мы сильно различаемся с Эллингтоном, Джастин? — Осведомился Гейт, затушив сигару в мраморном блюдце на столе. — Разве ты забыл о Вайдеронге? Твоя свобода была отнята у тебя гораздо раньше.
Злость Гейта поселилась в комнате, как нечто осязаемое, словно туман, или же, как звук или запах. Он начал вновь, изо всей мочи дергать за веревки, сжимающие суставы Джастина, чтобы заставить его опять прыгать, и он бы с легкостью продолжал этот спектакль до тех пор, пока, наконец, невидимые нити не разошлись бы, каждый восвояси. Его мощь уменьшалась с каждым смешком Джастина, который не мог больше переносить тяготы своего жестокого заключения. Перед Кристофером стоял человек, который говорит, тело которого дрожит, приходя в тихий восторг от осознания своего преимущества в этом бою.
— Александр дал мне взамен новую жизнь, прояснил сознание, наполнил душу тем, что было мне необходимо — любовью. А ты рушишь это, весело танцуя на осколках моего прошлого, довольствуясь своим превосходством, хоть у тебя нет никакого права приближаться ко мне. Если не окажется иного выхода, я предпочту смерть, и тебе достанется лишь мой труп, тогда ты сможешь беспрепятственно воплотить в жизнь свои извращенные фантазии! Прежде ты был мне дорог, затем безразличен; теперь я ненавижу тебя за оскорбительное, бесчестное поведение, за насилие над моей волей. Нас больше ничего не связывает, и я ухожу. Ухожу к нему. Но прежде, чем я выйду в эту дверь, я хочу знать, как ты выследил нас? — Джастин едва переводил дыхание, после столь бурного потока резких слов, будто он, очертя голову, карабкался по склонам Гималаев и, наконец, добравшись до заоблачных высей таинственных небес — обрел свой истинный голос, который рвёт на части легкие своей могущественной силой. — Я имею на это полное право.
Казалось, Гейт был воплощением вопиющего спокойствия и Джастин, зная его с ранних лет, как собственное отражение в зеркале, ломал голову — какая очередная мысль, словно паразит, закралась к нему в сознание, противоречиво раздирая его человечность на куски.
— Твоя наглость, Джастин, сравнима только с твоей наивностью. Ты не перестаешь забавлять меня. Пожалуй, я отвечу на твой вопрос. — Хохотнул Крис. — Признаюсь, это было слишком просто. Я долгое время не замечал твоих терзаний, ты вечно исчезал, отказывался работать, устраивал глупые забастовки… Но мне было плевать, потому что ты, как закрытая на семь замков дверь — не позволял заглянуть внутрь и увидеть, что там творится, и не было смысла стучать и просить. И пускай, поначалу, твоя замкнутость меня бесила, со временем я привык, хотя не отчаивался найти подход к тебе. А потом, как-то раз, ты просчитался. Мне на глаза попался золотой портсигар, который показался мне довольно любопытным, учитывая, что ты никогда не покупал столь помпезные вещи. Он был не в твоем вкусе. Я не придал этому значения, и только случай изменил все в мою пользу. Я уже второй месяц веду дела с министром Стэнтоном, мы с ним добрые друзья и тебе это известно, как моему деловому партнеру, и на каждую встречу с ним я приглашал тебя, но ты постоянно увиливал. По возвращению из Бостона, Стэнтон нанес мне визит и с ним пришел один из членов республиканской партии Сената, его добрый друг — майор Эрик Грант. Ты знаком с ним, в этом нет сомнений, поэтому не стану тебе напоминать кто этот человек. — Ухмыльнулся он, видя, как помрачнел Джастин, и его бледные пальцы сжались в кулак. От него исходила лютая злость, но Джастин молчал, слушая самодовольного Криса, сходя с ума от сумасшедших страстей. — Тогда, сидя в малой гостиной, я заметил каким странным взглядом этот тип, Грант, смотрит на портсигар. Я взял его с комода и протянул ему, спросив, что так заинтересовало его, и тогда майор ответил мне, что полностью убежден в том, кому на самом деле принадлежит эта вещь, удивляясь, как она попала ко мне. Он сказал, что лично предал этот портсигар — подарок, от генерала Эллингтона его сыну, еще во время войны, когда он был в Вайдеронге. Этот портсигар делали во Франции, в единственном экземпляре, специально для Алана Эллингтона, который презентовал его своему неблагодарному выродку. С его слов он был давним знакомым Александра Эллингтона, этого пропавшего без вести предателя. В тот момент я и понял, что совпадения быть не может.
Временами, он внимательно всматривался в лицо Джастина, словно искал в его чертах сходство с тем, другим Джастином Калверли, прежним мальчишкой, беззаботным и глупым. Может быть, он надеялся воплотить в нем, настоящем, воспоминание о своей прежней любви, но нет, меланхолические причуды были не в его натуре. Это был слепой поиск желанного в недействительном облике. Вдруг Джастин резко встряхнул головой; странный, не рассчитанный на реакцию жест и преобразился, точно все происходившее до сих пор было лишь розыгрышем, шарадой, подготовленной заранее и педантично исполненной от начала до конца.
— Ты, мерзкий змей, терпеливо выжидал, пока представится возможность отравить нас своим ядом… Будь ты проклят! — Закричал ему в лицо Джастин, захлебываясь ненавистью.
Глаза Гейта хитро поблескивали, лукавые морщинки в уголках век таили бездну лжи, коварства и плутовства, а тонкие подвижные губы раздвинулись, приоткрывая, в двусмысленной ухмылке, острые и кровожадные клыки разъяренного животного:
— Не «вас», а только «его», Джастин. — Тот зародыш болезни, который перерос в настоящее помешательство, заставил Криса с угрозой шагнуть к нему, но Калверли отшатнулся назад, судорожно нащупав ручку двери, готовясь в любой момент выскочить вон из комнаты.
Джастину казалось, что он был гладиатором, выкинутым на арену и противостоящим дикому зверю, силе, которая поначалу пугала обреченного на смерть человека, но вопрошая к своему разуму, он воспарял духом, зная, что животное хоть и имеет острые клыки и когти все же, менее умно, нежели человек. Словно, мощнейшее магнитное поле, до сих пор не позволявшее бороться с собственным страхом, теперь поменяло полюса. Гейт казался невменяемым и Джастин понимал, что ему нужно быстро бежать, пока на то есть время и силы, смутно чувствуя, как сводит холодом его мышцы и подгибаются ноги; он был не в состоянии сдвинуться ни на дюйм, скованный каким-то жутким чувством, которое, как факел горит в нем, разрастается жаром по всему телу, гонит прочь, но ноги врастают в ледяные силки страха и дух начинает рваться прочь из парализованного тела.
— Ты его не получишь, Кристофер. — Упрямо заявил он, набравшись мужества и открыв дверь, но, не успев сделать и шага, Джастин услышал вполне мирный, хоть и напряженный голос Гейта, в котором слышалась насмешливая искра, проскальзывал холодок, таилась капля глухого раздражения:
- Кому, как не тебе знать — удар следует наносить внезапно, тогда противник никуда не денется.
Джастин замер и за долю секунды, почувствовал удар в спину, между лопаток, затем столь же быстрый и сильный удар по голове и тяжело осел на пол. Не разжимая пальцев, застывших на бронзовой ручке двери, он повис на ней, пока силы не вышли из его ослабшего тела и он не упал окончательно, уже понимая, что не сможет подняться без посторонней помощи. Словно застрявший в голове гвоздь, что-то мешает ему на затылке и Джастин поднимает руку к кровоточащей ране, пальцами нащупав жидкую часть своей вытекающей из головы уверенности, силясь разглядеть сквозь поток кровавых пятен застилающих глаза, своего безумного оппонента. Крис бьет его ногой в живот, под ребра, и кажется, что с кашлем из его горла вырываются трепещущие осколки надежды, что все вокруг — немой кошмарный сон из серых и черных красок страшной палитры, которая висела в этой пустоте, трепетала и растягивалась. Голова склонена на плечо, Кристофер поднимает ее, грубо ласкает пальцами напряженные мышцы шеи. Переместив пальцы выше, он, прерывистым движением стискивая волосы, вздернул его голову, и Джастин, закашлявшись, ощущает приток горячей волны, которая стекает от его пальцев, проходит сквозь кожу и по спине скользит вглубь его горячей, восковой плоти.
— Крис… стой. — Хрипит он, двумя руками держась за горящий живот, розовая пена брызжет с уголков его губ, когда на шею ему опускается тканевая веревка от портьер, сдавливая горло, пока Джастин не перестает сопротивляться, медленно встречая такую привычную для него темноту бессознательного мира по ту сторону реального кошмара.
*
Три дня назад
— Так что ты там говорил про этого своего…э-э, Гейта? — Алекс подхватил со стола графин с вином, и устало упал на кровать, положив руку на липкий от спермы и пота живот Джастина, который мирно допивал свое вино из почти опустевшего бокала, с улыбкой придвинувшись ближе к Алексу. — Куда ты там отправил его деньги?
— В мелкие Европейские банки. — Ответил истомленный Джастин, слабо улыбнувшись, не поднимая головы с подушки и отставляя бокал на тумбочку. — Этот, Хофман… Я посетил его недавно. Забавный, встречал его как-то, в одном притоне, такой шалун, оказывается, — пальцы Джастина игриво пробежались по члену Алекса, вызывая неконтролируемую дрожь и быстро убрались. Алекс поймал его руку и задумчиво произнес, перебирая пальцы.
— Грязные секретики, Джастин?
— Именно. — Продолжил тот, — склизкие банкиры, разве упустят они возможность поживиться за чужой счет. Он имеет доступ ко всем банковским счетам Кристофера. Как просто это оказалось, немного шантажа, немного денег и voila, Крис банкрот, правда пока он об этом и не догадывается.
— Ну, так что ты ему наплел, кудесник? — Весело хмыкнул Алекс, вдыхая запах любимого тела, сейчас перемешанного с горчинкой пота.
— Я же один из управляющих этой компанией, так что он поверил мне, когда я сказал, что Гейт уезжает в Европу и поручил мне заняться всеми приготовлениями. Я показал ему заверенные им бумаги, где было сказано: открыть новые счета и перевести все личные сбережения в европейские банки.
Когда Калверли пришел к Хофману с новостями о липовом переезде Кристофера в Европу, Хофман сразу принялся работать над переводом его денег за границу. Разумеется, сам Гейт не знал, ни о каком переезде, но его подлинная подпись и свежая личная печать, вопреки этому неведенью, все же стояли на трех доверенностях, которые были выданы на имя второго организатора компании Джастина Тристана Калверли. Джастин имел равное право распоряжаться всеми финансами компании и личными счетами Гейта, с его письменного разрешения, данного еще в начале их совместной работы. С подачи Хофмана, лучшего юриста штата, в их компании формировались липовые отчеты для клиентов и распределялись вновь поступившие в компанию средства. На протяжении длительного периода времени сотрудникам компании удавалось подгонять отчетные документы, приводить их в соответствие с реальными данными, за исполнением чего, Кристофер неуклонно следил, боясь дать слабину и попасться на финансовых махинациях. Гейт поднял свой задолизательный бизнес до высот искусства, и такие люди как Хофман были просто незаменимы. Всего один единственный раз, когда мальчишка-кучер мастерски открыл дверь в кабинет Гейта, Джастину сполна хватило чтобы взять необходимые формы документов из его сейфа, поставить на них личную печать Гейта и уйти спокойно к юристу с подлинниками на руках. Подделать подпись и почерк Кристофера для него никогда не составляло труда, ведь с самого детства, еще во время учебы в лицее, он частенько расписывался за друга в школьных журналах присутствия, когда Крис, в своей излюбленной манере, прогуливал ненавистные гуманитарные предметы. Самостоятельно заполнив все бумаги, он принес их Хофману, так как опыт Джастина в studio legum (38) был превосходен, он знал, что Хофман купится на его уловку и откроет новые счета в мелких английских банках, в которых можно было бы спрятать и слона, если поделить его по частям. Это была маленькая мечта Джастина — оставить Гейта без денег в зверской Америке, на растерзание партнеров — оголенного финансового преступника, который обворовал их на миллионы долларов, бесследно исчезнувших из его толстого кошелька. Джастин не сомневался, что Гейту скоро понадобятся деньги и когда он кинется в банк, его будет ждать неприятный сюрприз в виде опустошенных счетов. С этой новостью он приехал к любовнику, радуясь, что смог заложить тот фундамент, который обеспечит им вскоре быстрое строительство абсолютной свободы и независимости.
— Редкий талант, так изящно дурить профессионалов — в тебе скрыт огромный потенциал! — Весело заметил Алекс. — Ты был бы полезен мне, если бы я пожелал тебя использовать. Но я предпочту, чтобы лучше ты использовал меня, как тебе заблагорассудится, аферист. — Он придвинулся ближе, взяв его руку в свою, целуя влажную ладонь, опускается ниже, и губы его проходят по груди. Светлые ресницы щекочут соски, Джастин склоняет голову к его виску, целует его волосы, кончиком языка проводит по уху. Алекс отзывается, его руки поглаживают грудь Джастина, а через секунду, не дав тому вымолвить и слова, принялся ласкать с безудержным напором, отчаянно и жадно.
Они раскрывались друг другу, мягкие и податливые, чтобы пить ночь и океаны разгоряченной любви, в которых был утоплен сон их испорченной военной юности. Они пили и пили друг друга в неутолимой жажде, зная, что порознь им не обрести целостности, которая связывала их воедино, когда каждая частичка их тел соединена тончайшей, нежной мембраной. Джастин чувствовал рядом с ним бесконечное разнообразие счастья, принимал его в себя, как впитывает влагу плотная ткань, но хлещущий за окнами мелкий дождь, смутно напевал знакомый мотив, предупреждающий о скорой грозе.
