сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 96 страниц)
Даже здесь слышались крики и выстрелы, доносящиеся через гладь мертвецки тихой воды, застывшей, словно в ожидании новой более жестокой схватки. Многочисленные зрители из числа тех зевак, что предпочитают воочию увидеть творящееся правосудие, чем прочитать об этом наутро в газетах, уже облепили берег и перекрытый солдатами мост Куц, удивленно и восторженно глядя на горящую старую часть Вашингтона.
Джастин коротко оглянулся, увидев, как клубы густого дыма медленно пожирают берег, скрывая ветхие жуткие дома из виду, и быстро ускорился, бесцеремонно расталкивая собравшихся у пристани людей, оживленно указывающих пальцами на бушующий огонь. В черной воде отражались яркие всполохи, беженцы, не имеющие денег на паром, пересекали широкую реку на самодельных плотах или вплавь, как крысы, бегущие с горящего корабля. Спасительного берега достигали не все, но кому было до этого дело.
Гарри, которому было велено дожидаться его, стоял на своем месте, любопытный мальчишка, с не меньшим интересом подпрыгивал и вытягивал шею, чтобы увидеть то, чем вызван переполох в городе. Заметив Джастина, он сделал шаг к нему навстречу и, не на шутку взволнованным голосом спросил, скорее как смиренный друг, нежели как прислужник:
— Мистер Калверли, вы в порядке? Что там происходит?
— Не спрашивай меня об этом! — Отрешенно промолвил Джастин, прислонившись к карете, полностью вымотанный от быстрого бега и нервного потрясения. От запечатанного в легких запаха гари тошнило, от криков и взрывов — кружилась голова. — Домой, немедленно.
На бронзовом лице мальчишки-кучера, сквозь загар проступила бледность, вызванная душевным волнением, но он больше не задавал вопросов, послушно вернувшись на козлы. Они тронулись с места и, откинувшись на мягкое сиденье своего экипажа, Джастин почувствовал, как у него дрожат руки и пульсируют мышцы утомленных ног. Через неплотно занавешенное окошко пробирался рассеянный утренний свет. Джастин откинул шторку и выглянул в окно, провожая взглядом милицейские отряды, суетившихся людей, многие из которых были беженцами, покинувшими Старый город за эти несколько часов, и сейчас обессилено рассевшись вдоль дороги, они, устало устремив пустой взгляд за реку, разглядывали догорающие ошметки своей былой жизни. Поток взволнованных горожан любопытной непрерывной массой следовал к месту горячих событий: огонь схватился длинными трескучими полосами, упираясь в утреннее небо. Темно-серый дым подсвечивался изнутри ярким оранжевым пламенем, а Джастин, совсем запыхавшись, завороженно, смотрел из окна на этот огненный вал, оставшийся позади, вытирая мокрое лицо от пота и гари платком. В какой-то миг, взгляд Калверли выхватил из толпы знакомого вороного рысака. Быстро достав из кармана монокль, Джастин, приглядевшись, удостоверился, что это действительно было животное Джима, а человек на нем — его верный друг.
— Помедленнее езжай! — Приказал он кучеру, отодвинув занавеску и выглядывая наружу.
Джастин практически на ходу выпрыгнул из притормозившего экипажа, боясь потерять из вида Джима Бивера.
— Лейтенант, Бивер! — Крикнул он, обгоняя отряд «синих» солдат, во главе которых ехал офицер.
— Джастин, какого беса тебя занесло сюда в шесть утра? Ты что, пьян? — изумленно спросил друга Джим, разворачивая коня к нему и натягивая поводья. — Стой! Смирно… Сволочи, сукины дети! Я сказал, на месте — стой! — перекричал осипший голос Джима дружный хор солдатских песен, которые те, по своему обыкновению, часто распевали, маршируя по городу на потеху девушкам и для собственного увеселения.
Посреди улицы, под завывающий, как осенний ветер, крик командира застыли две роты северных войск в полном обмундировании. Широкоскулые лица солдат были веселы и свежи — такими Джастин запомнил янки на фронте, перед тем, как попасть в плен, и такими же они предстали перед ним теперь. Ему было неприятно смотреть на этих молодых, самоуверенных щеголей, которые высокомерно взирали на обездоленных, утомленных людей. Улыбались встревоженным прохожим, гордо вскидывая головы в приступе неописуемого самолюбования, отражающегося в глазах обывателей. Несмотря на столь ранний час, на тротуарах было жарко и тесно, алчная толпа, словно чего-то ожидала, как в предвкушении войны, точно так же, как и пять лет назад: то ли грандиозного веселья, то ли нешуточного кровопролития, что одинаково заводило и забавляло этих людей. Прохожие останавливались, прислушиваясь к разговорам и выкрикам, протискивались поближе, спрашивали, в возбуждении, о происходящем.
— Джим, что происходит? — схватив друга за рукав мундира, воскликнул Джастин: его жесты были неожиданные, порывисты, как от действия скрытой пружины. — Куда ты ведешь этих людей?
— В те, старые районы, за рекой. Этой ночью началось истребление отбросов. — Отозвался Джим, утробно ухнув, спрыгивая с коня и, передав поводья своему адъютанту, ненавязчиво отвел Калверли в сторону, обеспокоенно шепнув ему:
— Сынок, я знаю, что у тебя там какие-то дела, но это приказ Конгресса, я ничего не в силах сделать. Два полицейских авангарда сегодня оказались зажаты, толпа встретила их таким огнем из своих укреплений, что полиции пришлось отступить. Что касается этих парней, — Джим взглядом указал на федеральный отряд за его спиной и устало вздохнул, — то к трем часам ночи они уже были готовы выступить, но прошло еще почти два часа, прежде чем к нам подошли войска регулярной армии. Мистер Гейт приказал оказать содействие на той стороне реки. Вот мы и направляемся туда. Ни проспаться, ни похмелиться, мать его… Выдернули прямо из постели, думал благоверная моя глотку перегрызет тотчас же, какой тут нахрен бой, когда такая…
— Гейт? — ошарашено глянул на друга Джастин, перебив монотонный поток бессвязных ругательств недовольного офицера. — Ему какое дело до Старого города?! Джим, я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты разве не знаешь? Где, черт тебя подери, ты витаешь целыми днями, Джастин?! — спросил его Джим, подкрепив свое недовольство жестом, хлопнув Джастина по плечу, встряхнул легко, словно пытаясь растормошить меланхоличного сонливого моллюска. — Несколько дней назад, Конгресс запросил сотрудничества городских властей и органов правопорядка, чтобы обеспечить охрану штабов военной полиции города. Бандиты уже давно донимают их, убивая полицейских, и те решили положить беспорядкам конец. Подкрепившись содействием со стороны, разумеется. Несколько бизнесменов из республиканцев, в том числе и Гейт, переговорив с министром Эдвином Стэнтоном, решили присоединиться к подавлению бандитизма в Вашингтоне. Я думал, что ты общаешься с министром и знаешь об этом…
— Я не видел Стэнтона несколько недель. — Быстро развеял его заблуждения Джастин, задумчиво склеивая все осколки в целостное отражение его давних догадок. — Я, конечно, знал, что Кристофер путается с республиканцами, но он и слова мне не сказал о своих планах. Стэнтон со своими приближенными нередко расхищали муниципальные средства, я это знаю… Республиканцы — большая шайка политических спекулянтов, которые забирают в свои руки государственную власть и эксплуатируют ее самым грязным образом! Взгляни на этот хаос, Джим! Неужели кто-то, до сих пор думает, что они на что-то способны, кроме воровства?! Они такие же бандиты, как и те люди в Старых районах этого сраного городишки, да только что толку, если никто не видит разницы!
Республиканская партия, в которой состоял Гейт, сосредотачивала в своих руках огромные средства, распоряжалась должностями и выдвижением кандидатур в конгресс и законодательное собрание штата. Таким образом, они привели в политический свет всех своих единомышленников, готовых жечь и уничтожать столицу, чтобы забрать неофициальную власть над городом у преступного мира. Но Джастин знал, что Гейта мало волновали деньги и тот вряд ли стремился к необъятной власти в Штатах. Становилось понятно, что он задумал эту резню специально, чтобы добраться до Эллингтона, о котором он, неизвестно из каких источников, прознал и решительно взялся за его поимку, с помощью политических уловок и чужих средств государственной власти. Так как радикальные меры по искоренению бандитизма уже давно входили в планы членов Конгресса, эта задача стала для республиканцев первостепенной, и сейчас, ошарашено стоя посреди галдящей улицы, потонувшей в водах хаоса, Джастин наблюдал последствия этих политических игр. Видел последствия обычной человеческой ревности, прогрызшей брешь в каменном сердце его бывшего друга.
Его глаза медленно заволокло блеклой пеленой злости, так меркнет поддельный блеск обманчивой сцены, когда гасильщик задувает огни, и глупой сатире приходит конец. Он медленно прижимает кулак к губам, словно сдерживая выплескивающуюся из уст злость, и в сердце его раздается печальный колокольный звон уходящего времени — Гейт знает о Алексе, и вскоре он найдет его и убьет. Он послал два отряда личного состава, наравне с сотнями полицейских, только, чтобы найти его, по сравнению с такой мощью — Александр обречен на поражение. Никакие его излюбленные порошки, повышающие моральное и физическое здоровье, никакое обилие мужества и смелости, не дадут ему столько сил и отваги, сколько необходимо, чтобы спастись от скорого уничтожения. Если все остальные единомышленники Кристофера, участвовали в подавление преступных группировок ради выгоды получить неограниченную власть над городом, то Гейт, ограничился лишь своей слепой ненавистью к бывшему капитану-янки и больной ревностью.
Обернувшись к адъютанту, Джим махнул рукой в сторону моста, и молодой северянин завопил, срывающимся на визг голосом: «Шагом — марш!», и рота дружно затянула новую, неизвестную Джастину северную солдатскую песню, следуя по направлению к Потомаку.
— Это его дело, видимо, Гейт не посчитал нужным посвятить тебя в это. Им нужны главари банд, остальных приказано перебить прямо на улицах. Пойду, начну облаву, чтобы загнать птичку в сети правосудия. Иначе, меня погонят, куда подальше… — Сказал Джим, поминутно оборачиваясь и раздраженно оскаливаясь, провожая взглядом свой отряд беспечных юнцов, нервно кричал им: Левой! Левой! Живее, пошевеливайтесь, иначе всё сражение проспите, мухи! — Джим опять повернулся к обескураженному другу и сказал:
— Он послал меня, и свой личный состав в это пекло, чтобы пригреть себе местечко в Конгрессе. Едва ли Гейт хотел распространяться на эту тему, но министр пообещал ему свою должность, после отставки. Он сам сказал мне это, правда, не понимаю для чего. Думаю, что ты должен был быть в курсе событий, если даже я, простой начальник его охраны, знаю про это.
«Чтобы ты передал эти слова мне, Джим, вот для чего. Теперь и я осведомлен об этом. Он до последнего скрывал свои планы от меня. Во что он играет со мной?».
— Я слишком многого не знал о нем. — Сказал Джастин, и руки его опустились как сломанные крылья мельницы. — Эти улицы не станут выглядеть менее отвратительно только потому, что из них выкачали гной. Здесь иная причина…, но если он решил зайти ко мне с тыла и застать врасплох — ему это удалось. Черт, да это просто великолепный ход! Будь он неладен, сволочь.
«Алекс — гениальный полководец, неприступная крепость, охраняемая непоколебимыми силами: умом и смелостью, запечатанной в его мышцах — он никогда не капитулирует. Пока у него есть время и силы бороться — я должен прийти к нему на помощь. Я должен успеть».
— Причем здесь ты, Джей? — Непонимающе посмотрел на него Джим, явно ожидая скорого разъяснения. — Опять вляпался, засранец малолетний, ну что же ты творишь?.. Ты как-то связан с этими шайками?
— Связан по рукам и ногам, Джим. — Джастин нетерпеливо взмахнул твердой, будто выкованной из бронзы рукой, обрывая поток вопросов, на которые он не готов был сейчас отвечать, теряя драгоценные минуты. — Будь осторожен там. — Джим понял эту сухую и холодную учтивость, не оставляющую никаких надежд на дальнейший разговор. — Мне пора идти, да и тебе тоже…
— Джастин, чтобы ты не задумал, я знаю, что это все не стоит твой жизни — опомнись! Я вижу по твоим глазам, что близится что-то неладное… — Покачал головой взволнованный Джим, и к его многозначительному взгляду добавились слова, представляющие собой сгусток одних лишь правдивых переживаний за друга. — Ты ведь не совершишь непоправимой глупости? Ненависть и месть — худшие соратники, Джей. Свобода выбирать — привилегия тех, кто шагает по самому краю. Не рискуй, этот короткий проблеск свободы не стоит жизни — ни твоей, ни чужой.
— Раз я хожу по краю, значит, у меня есть два выбора, Джим, один из которых — подтолкнуть себя в бездну, ощутив свободное падение, перед тем, как свет померкнет для меня. Я так хочу и обрекаю себя на неизвестность. Я никогда не вернусь во мрак, из которого едва смог сбежать. Хватит уже бегать от неизбежности, лучше умереть свободным. — Легкий наклон головы и падающий на лицо Джастина утренний свет, вылавливает в морщинах глаз застоявшуюся влагу. Бледный рубец на носу и щеке очерчивает владения безграничной боли и отчаянья, черной незыблемой ненависти. — Любое резкое движение может привести к краху. Но я не буду стоять на месте, я готов рискнуть, Джим.
— Одумайся, пока не стало поздно, сынок. Я прошу тебя, подумай, прежде чем взять грех на душу. — Приговаривал Джим, сжав его руку в крепкой хватке, словно стараясь удержать от необдуманного шага, хоть и четко ощущая своё поражение, видя замысел в каре-зеленых глазах, решительного молодого офицера, разум которого затмевала то ли глупая месть, то ли праведное возмездие обидчику. Джим видел по его глазам, что Джастином управляет жажда крови, желание пролить ее и утолить свою боль в ней. Старый солдат пробуждается в нем, с отчетливой скоростью восстанавливая себя в правах.
— Смерть отпустит мне все прегрешения. — Тихо ответил тот, настойчиво высвободив свою руку из крепких пальцев друга, но прежде, чем Бивер что-то ответил, Калверли быстро удалился, вновь вступив в толпу и направившись к своему экипажу.
«Крис умный человек, и единственный, кого я любил, до встречи с Алексом. Что бы я ему сказал? Пожелал душевного равновесия? Смирения? Понимания? Мы даже не можем выслушать друг друга. Я предупреждал его, чтобы он отступился. Тогда я пожелал бы ему счастливой жизни, только отдельно от меня… Но теперь могу пожелать лишь достойной смерти».
*
— Гарри, не распрягай лошадей. Напои их и будь готов. — Сказал он кучеру, когда карета остановилась у ворот дома.
— К чему, мистер Калверли? — спросил поминутно зевающий мальчишка, вороша и без того взлохмаченные волосы и озадаченно почесав макушку. Он всегда был как губка, напитанная чужими чувствами и переживаниями, и Джастин улыбнулся кучеру вымученной успокаивающей улыбкой, сказав:
— Я сам еще не знаю чего ожидать от этого дня. Просто жди моего приказа и все.
Зайдя в тихий дом, он прошел в столовую, стол был сервирован к завтраку: серебро столовых приборов игриво блестело, оставляя на стенах светлые пятна, которые прыгали в круговой пляске по распахнутым шторам и потолку комнаты. Джастин увидел сверкнувший на тумбочке золотой портсигар Алекса и быстро схватил его, крепко сжав в руках. Оглянувшись, он не обнаружил присутствия Кристофера, но был более чем уверен, что тот где-то в доме и вернувшийся к нему подарок капитана, ни что иное — как знак их войны. Казалось, будто незримый, злостный хозяин, этого мертвецки тихого особняка, заслышав шаги Джастина, скрылся где-то за потайной дверью в стене, как чудовище в замке, поджидающее свою жертву.
За окнами послышался протяжный вой Роужа, который воплощал душу пустынного жилища или пытался выразить сочувствие своему хозяину — Джастин не был уверен в том, что ему этот вой не причудился сквозь гул потока крови в ушах. В столовой, как будто оживали лица на семейных портретах Гейта, их черные неподвижные глаза, казалось, с жалостью глядели вслед незадачливому юноше, которому выпала участь терпеливо склонять голову перед их необузданным потомком.
Джастин поднялся на второй этаж, тихо заглянул в комнату матери, обнаружив ее спящей и плотно закрыв дверь, преисполненный тихой ярости, отправился искать Кристофера. Джастин упрямо стиснул зубы, чтобы не выдать свою злость и тревогу невольным рыком и грубо толкнул дверь в покои Гейта. Он очень нуждался в подкреплении сил, вконец истощенных мучительной борьбой с непрерывными посягательствами на его волю, на его чувства. Ноги не держали разгоряченное взбалмошное тело, которое ворвалось в комнату в порыве неистовой ярости.
