сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 96 страниц)
- Я никогда не принадлежал никакому другому мужчине и никогда не буду. – Тихо срывается с припухлых губ Алекса и от этих слов по телу Джастина пробегает горячая волна неописуемого удовлетворения.
Александр отдавал ему свое тело, как священную жертву, на пороге древних храмов, где даже божества древности, ушедшие и изгнанные из мира людей, готовы вечно благословлять нежную и пламенную, преданную и прекрасную любовь, которая дороже богатства, славы и мудрости. Для Джастина это дикое чувство было дороже самой жизни, потому что даже жизнью он не дорожил – он просто разучился жить - и давно уже не боялся смерти, с которой он так отчаянно и много играл. Смерть позволила ему сжульничать и остаться в мире многогранного хаоса, среди которого он нашел свет этих глаз, звук этого голоса, прелесть этих рук и жар этого тела. Алекс легок и прекрасен, иногда создается впечатление, что при звуках его голоса, драгоценные слова, как россыпь океанского жемчуга, падают на золотое блюдо, зарождая светлые мысли в голове Джастина, вознося его в мечтах и грезах выше, чем свет зари и всех небесных светил.
Пах выкручивало, выламывало едва сдерживаемое желание ворваться в любимое податливое, такое гибкое и сильное тело, утвердиться в каждой его клетки на века.
Джастин мягко поглаживал его мошонку, а пальцами второй руки осторожно и вкрадчиво пробирался между ягодиц, трепетно исследуя тугое отверстие, теряя рассудок и сводя с ума Алекса.
Джастин знал что делать, однако ни Кристофер, ни тем более Алекс, никогда не позволяли ему испытать то блаженство, которое переполняло напряженный изнывающий член в объятиях тугих горячих мышц. С женщинами все всегда проходило слишком быстро и блекло, чтобы Джастин смог это запомнить на долгое время, предпочитая выкидывать эти скомканные образы из головы раньше, чем они превращались в бесплотных призраков его памяти. Обычно случалось так, что наслаждение, даримое женщинами, действовало ему на нервы, даже несмотря на то, что те жрицы любви, с которыми Джастин когда-то проводил свой досуг, отлично знали свое дело.
Он поцеловал горло Алекса, проведя кончиком языка по судорожно дернувшемуся адамову яблоку - бившийся в сонной артерии пульс, был таким же возбужденным, как и его собственный. От кожи пахло мылом и солью, чувствовался вкус чистого мужского пота.
Джастин отлично знал, какая боль сопровождает резкое, сухое вторжение и чем это грозит, но если он давно свыкся с этим дискомфортом, то для Алекса он готов был сделать все что угодно, только бы лишить его этой боли, оставив лишь красочную палитру яркого наслаждения, чистейшего удовольствия, получать которое научили людской род древние боги. Он оглянулся, ища что-нибудь, что могло бы подойти и Алекс, проследив за его взглядом, кивком указал на прикроватную тумбочку. Джастину протянул руку и ловким движением открыл первый ящик, где пальцы нащупали пузырек с маслом, которое они обычно использовали.
Алекс был взволнован их новым опытом не меньше самого Джастина, однако его смятение и робость выдавала только бледность лица; ни глаза, ни слова его не выражали того смиренного страха, с которым он ожидал вторжение в свое тело. Алекс видел, как Джастин, размазав масло по пальцам, замер в нерешительности и стал шептать слова любви тихим, сладким, убаюкивающим голосом, похожим на далекое эхо звуков, услышанных в полузабытом экстатическом сне, на чарующих океанских берегах. Они поднялись в мозг Джастина, как пузырьки шипучего пьянящего любовного напитка, который дурманил его, расслаблял и заставлял выкинуть из головы посторонние мысли.
Скользкие пальцы прошлись по внутренней стороне бедра и, опустив руку ниже, он начал ласкать Алекса, кружа подушечками пальцев вокруг туго сжатого отверстия, прежде чем, наконец, проникнуть сквозь расслабившиеся мышцы: осторожно и крайне медленно он ввел палец внутрь его тела, двигаясь очень плавно, щадя и давая возможность Алексу привыкнуть. Склонившись, он взял в рот опавший член Алекса, слегка посасывая головку, чувствуя, как он твердеет, а Алекс расслабляется, позволяя пальцу двигаться беспрепятственно в глубине своего тела.
Джастин помнил те чудесные ощущения, которые мягкими волнами разносили по его телу удовольствие, в те моменты, когда ловкие пальцы Алекса умело, орудовали в нем. Стараясь скоординировать движения, Джастин попытался повторить все его манипуляции, согнул палец, нащупывая чувствительную точку, и ответом ему послужил короткий вскрик и сдавленный стон.
- Так хорошо? – Подняв голову, напряженно спросил он, сиплым низким голосом, в котором плескалось волнение и еле сдерживаемое собственное возбуждение.
Алекс безмолвно открыл рот, хватая воздух, и руки его переместились на кровать, сжав зеленое покрывало, когда, добавив второй палец, Джастин слегка надавил на небольшую выпуклость, переместив пальцы слегка влево.
Джастин усмехнулся, зная, что это самый достоверный и красноречивый ответ, которой он только мог ожидать и, не сдержавшись, он резко припал к приоткрытым губам, завладев его ртом, почувствовав зубы, прихватившие его нижнюю губу, и сдавленный запах тмина и аниса, от недавно выпитого кюммеля.
Жар от их тел был нестерпим, они сплелись как две змеи в своем диком танце, пока у Джастина не перехватило дыхание и, лишь тогда, он оторвался от горячего рта, при этом продолжая исследовать пальцами заветный бугорок наслаждения. Он видел в потемневших зеленых глазах, что все делает правильно, с наслаждением чувствовал, как под ним судорожно вздымается грудь Алекса, пропуская сильные удары сердца.
Обильно увлажнив отверстие, он медленно вынул пальцы и вжал в него головку, одновременно с тем пробегая влажными подушечками по окружности, кончиками пальцев до предела раздвинув края колечка мышц. Джастин давил мягко, но настойчиво; сильные мышцы ануса расслабились, истекающая головка полностью вошла, Джастин, с замирающим сердцем, завороженно смотрел, как кожа натянулась до такой степени, что по трескающимся краям отверстия появились рубиновые капельки крови и при виде них он замер, внимательно всматриваясь в лицо Алекса. Разметавшиеся по зеленым подушкам волосы потемнели от пота, на коже выступили крупные капли испарины и Джастин, наклонившись, ловко собрал с ямочки ключицы выступившую соленую каплю, пропустив в сознание неуловимую мысль о том, что пот, кровь, сперма и слёзы – имеют одинаково соленый вкус, который различается лишь тонкой сумеречной гранью.
- Не останавливайся, продолжай двигаться… - прошептал Алекс, одной рукой обвил любовника за талию, а другой – обнял за шею и стал кончиками пальцев щекотать и гладить ее, вызывая в нем трепет наслаждения, успокаивая и приободряя.
- Тебе ведь больно... – Прошептал Джастин, пожирая его голодными глазами; он держал его в руках, целовал, но сил сдерживаться почти не осталось, его окаменевший член, нетерпеливо вздрагивал обтянутый тугим горячим нутром и порывался полностью завладеть этой сладкой покорностью.
Он шарил свободной рукой по его телу, гладил рельефные мышцы на сильных руках, ласкал темные твердые соски, а потом вдруг неуверенно останавливался, словно тщательно взвешивая следующее движение, прежде чем на него решиться. В его глазах мелькали страх и нерешительность, хоть он и чувствовал внутри себя волнующую, нетерпеливую жажду, которая заполонила его.
- Я хочу насладиться твоим телом, хочу всецело быть в твоих руках. Теперь моя очередь. Давай же… – Хрипло сказал Алекс и неожиданно для Джастина сильные ноги, обхватившие его талию, резко прижали тело любовника к себе, с такой силой, что член Джастина вошел почти полностью, прорвав тугую преграду мышц на своем пути.
Алекс издал сдавленный болезненный вскрик, откинув голову назад в порыве пронзительного оцепенения от резкой боли, сковавшей его тело.
- Тш-ш… сейчас боль уйдет, - склонившись к его лицу и прислонившись губами к мочке уха, прошептал Джастин, понимая, что он не в силах больше сдерживаться и желание овладеть любовником полностью затмевает его рассудок, а бедра непроизвольно, плавно приподнимаются и снова опускаются; после нескольких толчков в тело Алекса погрузился весь разбухший ствол.
Сквозь плотно стиснутые зубы Алекса вырывались тихие всхлипы и тяжелое дыхание, и Джастин продолжал безумно шептать ему успокаивающие слова, пока дрожь не покинула тело любовника. Его губы от укусов краснее закатного неба, его взгляд нежнее взмаха крыла колибри, эта любовь слаще убийства. Теперь Джастин узнал, что миг смерти изумруден, как цвет этих глаз, смерть целует его мягкими губами и дарит божественную агонию наслаждения.
Джастин начал двигаться в нем и при каждом движении Алекс извивался и изгибался, а он врезался в его плоть и продолжал там гореть, но первостепенная боль, смешанная с наслаждением - приводила в восторг, потому что исходила она от него, человека, которого он боготворил, за которого всякую минуту готов был отдать жизнь.
Все мускулы Алекса принялись сокращаться, сжимая и поглощая его страстно и жадно; Джастин вжимается в него своим длинным худощавым телом, шепча его имя, перерываемое короткими вздохами. Его член плотно обволакивали тугие бархатные стенки, такие влажные и горячие, что Джастину порой становилось трудно двигаться, но это было невообразимое блаженство, чувствовать такое напряжение в сдавленном разбухшем органе. Джастин и предположить не мог, какого удовольствия был лишен до этого мгновения и начал увеличивать темп, меняя угол проникновения так, чтобы ощущать заветную точку внутри Алекса, ловя доносившиеся вскрики и сорванные стоны. Их бёдра сталкивались и вжимались друг в друга в неистовых толчках, горячий и истекающий член Алекса упирался ему в живот, гибкое тело выгибалось в его руках и губы Джастина растянулись в непроизвольной, абсолютно счастливой улыбке, удерживая бьющегося от удовольствия любовника, нежно сжимая пальцы на его талии. Алекс застонал, подкинув бёдра навстречу Джастину, тот охнул и хрипло вскрикнул, упёрся руками во влажную крепкую грудь, пытаясь сдержать волну, обрушившуюся на него и вышибившую у него из груди дыхание. Под его рукой глухо билось сердце Алекса, гоняющее обжигающий пенящийся сок по его телу. Джастин порывисто наклоняется и, проведя языком по беззащитной ключице, сжимает зубы - почти по-настоящему кусает его, балансируя на грани. Губы спускаются по шее к ключице, пальцы, медленно скользят по груди, вычерчивая замысловатые узоры, по плечам, вниз по рукам, вдоль линии ребер. Алекс вздрагивает и охает, его руки соскальзывают ниже, оказываются на полушариях ягодиц, он дрожит от поцелуев, почти укусов любовника, чувствует жар его дыхания, его настойчивые руки и зарывается одной рукой в темные волосы, тянет его голову назад и снова, впивается в губы жадным поцелуем. Джастин напористо отвечает, желание, вырвалось из его груди протяжным сладострастным стоном, он никак не может отдышаться, а сердце, кажется, еще чуть-чуть и покинет грудную клетку его тела.
Джастин опустил одну руку вниз, обхватив каменный член Алекса, скользнув по бархатной коже, и длинные пальцы обвились вокруг его плоти, задержавшись на головке, мягко надавив на влажное отверстие подушечкой. Джастин прихватил губами его ухо и это лёгкое прикосновение зубов к мочке, оказалось столь возбуждающим, что Алекс удивленно вскрикнул, одновременно с тем, Джастин увеличил темп, проникая на всю глубину и Алекс, в ответ, жадно толкался бёдрами ему навстречу. Он беспрестанно вглядывался в пылающее лицо Александра, упиваясь его вскриками, задыхающимися стонами блаженства, двигаясь все сильнее и сильнее.
Джастин резко провел рукой по всей длине его члена, окруженного темно-золотистыми волосами, чувствуя, как тот подрагивает, выплескивая из разбухшей красной головки ему в руку молочную теплую жидкость. И с каждой каплей, вытекающей из его тела, Алекса все сильнее охватывала дрожь, которая становилась просто неудержимой и Джастин, явно ощущал ее биение в теле под собой; Алекс издал протяжный низкий вскрик, сорвавшись на последней ноте и хрипло простонал, что-то невразумительное.
Притянув его ближе и сжав руки на его бедрах, Джастин сделал еще несколько коротких толчков, вжимаясь в него сильнее и член вскипел, изливаясь в горячие глубины; ему чудилось, будто он тонет, накрытый этой бурной волной.
Он опустошенно упал на влажную от пота грудь любовника, умиротворенно чувствуя, как дрожащая от напряжения рука нежно ложится ему на спину, прижимая ближе к себе.
- Ох, черт… Алекс, это просто восхитительно. – Сбивчиво бормочет ему в мокрые волосы Джастин, и слух различает легкий смешок. – Мне было чертовски хорошо. Кажется, я умираю…
- Только попробуй, достану из-под земли и слезь уже с меня, ты не пушинка. – Весело отвечает ему Алекс, поерзав под ним и Джастин, резко вздрогнул, ощутив как опадающий член, плавно выскальзывает из горячего тела.
- Для тебя даже это не составит труда. – Усмехнулся Джастин, скатываясь с него на кровать.
Он смотрел на Алекса, который в моменты возвышенного наслаждения был подобен какому-то чудному зверю, находившему веселье в его сердце, завораживающем своим взглядом, глазами, сверкающими переливами драгоценных камней. Джастин любит смотреть на Алекса, видеть его сильные и прекрасные движения и ощущать горячий запах его тела в те мгновения, когда он неподвижен и спокоен, лежит рядом, изнемогая от сладостной усталости.
Густое золотое сияние льется из глаз Джастина, кружит голову Алексу и теплой дрожью струится по коже его тела. Улыбаясь, Алекс поворачивается к нему, подперев голову рукой и, протянув вторую, легонько пробегает костяшками пальцев по его бедру, поглаживает. Это особый мир, совсем иной, чем тот, в котором он живет, - веселый, чувственный, смеющийся. В самой его природе нет и тени той серьезности и угрюмости, которыми отличается действительность Джастина за пределами Дубовой Рощи. Он не хочет уходить, но ему необходимо быть дома через час. Эллингтон выглядит слишком соблазнительно, чтобы Джастин сейчас мог думать об уходе; он соскользнул к его ногам – Алекс привлек его к себе, обняв рукой за шею, играя с волнистыми влажными волосами.
- Я хочу дать тебе кое-что. - Говорит Джастин через какое-то время и голос его звучит надтреснуто и хрипло.
- Что же это? – заинтересованно спросил он, склонив голову, с легкой усмешкой.
Джастин сделал длинный уравновешивающий вдох, скользнув рукой в карман жакета, валяющегося на полу перед кроватью, достав из него свое кольцо, в виде ониксовой головы буйвола.
- Твоя вещь у меня, а это пускай остается с тобой. – Говорит он, положив массивное украшение на ладонь Алексу. - Оно станет твоим талисманом.
Тот внимательно крутит кольцо в руках и в его мягких чертах, в ласковом взгляде, светится тихое удовольствие. Алекс надел кольцо на безымянный палец и Джастин отметил, что эта вещь на изящных пальцах Алекса сидит гораздо лучше, чем на его костлявых фалангах. Он видит, что кольцо нравится Эллингтону, и тот поблескивает, улыбаясь, белыми зубами, разглядывая подарок на своей руке и, кажется, он весь поглощен лицезрением, словно находясь в забытьи.
*
Джастин вернулся домой под утро и, не желая заходить внутрь этого заповедника тоски и ненависти, остался сидеть на террасе, затканной диким виноградом, в самом дальнем ее углу, кутаясь в предрассветных сумерках, словно в теплом покрывале. Когда он видит освещаемую лампой зелень с ее мертвенным, жидким цветом, он не может не вспомнить, при этом, лица и понурой фигуры Гейта. Джастин взглянул на его окна – свет был погашен и это означало, что Кристофер либо спит, либо он вообще не возвращался этой ночью домой.
Дождавшись, когда фонари погаснут, встречая бледный утренний свет, Джастин зашел в дом, где повисла спящая тишина, словно в царстве Морфея и тихо пробрался наверх, проверив комнату Криса. Гейта там не оказалось, как в прочем и во всех остальных пятнадцати комнатах в доме. Джастин не знал, когда ему вновь подвернется такой удачный случай довести свой план до конца, ведь для этого ему было крайне необходимо пробраться в кабинет Криса, которой всегда был закрыт на ключ в его отсутствие. Джастин тихо, но быстро спустился на первый этаж по узкой винтовой лестнице в западном крыле, которая вела в служебные комнаты. На часах было около пяти утра и многие слуги уже просыпались, начинали убираться и готовить, только не его юный кучер, который мирно сопел в одной из комнат, свернувшись на узкой койке.
- Гарри, живо иди сюда! – крикнул ему Джастин из коридора и мальчишка быстро подскочил, запутавшись в тонком покрывале, но упорно попрыгав на одной ноге к двери, как положено приветливому и воспитанному животному, сознающему свой долг перед хозяином.
