Текст книги "Две войны (СИ)"

Автор книги: dorolis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 96 страниц)

— Руку до кости распорол, — он показал окровавленную рассеченную ладонь. — Еще швы разошлись на плече, загноились ожоги, но это не самое страшное. Вот, — на правой руке красовались два сломанных пальца, — не представляю, что теперь делать с этим. — Дерьмо! — выругавшись, Майкл вскочил на ноги и вылез из ямы. В предрассветных сумерках его фигура показалась Джастину незнакомой, но все тот же высоковатый голос произнес: — Я сейчас вернусь, будь здесь и не высовывайся, хорошо? Он не ответил, с трудом удерживая сознание на грани сна и яви. После ночной истерики его организм просто сморило, но Джастин так и не мог заснуть из-за пульсирующей боли в руке и ноющей — внизу живота. Розенбаум унесся куда-то, не дождавшись ответа, и он все-таки погрузился в пустой, лишенный сновидений сон. Комментарий к Глава 6 ⁴ Концентрационный лагерь — первые лагеря для военнопленных были созданы в Северной Америке в 60-ых годах XIX столетия. Первыми классическими концентрационными лагерями считают «Андерсонвилль», в котором держались военнопленные янки. «Рок-Айленд» и «Дуглас» — для пленных южан. ========== Глава 7 ========== And I'll hide from the world Behind a broken frame And I'll burn forever I can't face the shame (Muse) Джастин закашлялся и нервно оглянулся, услышав приближающийся конский топот. Лошадь отчаянно захрипела, зашаталась, роняя пену из открытого рта, и Калверли сильнее сжал поводья, стараясь удержать вырывающееся животное, когда янки подъехали к повозке и один из солдат громко заорал: - Твари поганые, - харкнул всадник, наблюдая за пленниками, которые укладывали в телегу брёвна для котельной, - с чего вы расслабились? Эту хрень уже десять минут ждут на рудниках, вся работа стоит по вашей вине, выблюдки безрукие. Джастин с удовольствием врезал бы этому наглому, холеному, зазнавшемуся солдатику промеж глаз, но за пять дней пребывания в Вайдеронге уже хорошо понял, что шутить с северянами – себе дороже. Он стал свидетелем ужасающих моментов, когда за одно слово или косой взгляд янки легко убивали одного, а то и двоих непонравившихся им южан. "Будешь выпендриваться – пустят в расход". – Пресёк себя Джастин и, удостоверившись, что животное больше не дергается, стал нагружать телегу досками из ясеня и дуба, стараясь, лишний раз не беситься. При каждом движении горло саднило, легкие скручивало судорогой тянущей и липкой боли; она преследовала его уже пять дней. Долгих, мучительных дней сна на холодной сырой земле, дышащей мерзлой тоской по ушедшему теплу, истлевшему вместе с солнцем. Этот кашель не давал Джастину покоя ни серым промозглым днем, ни морозной темной ночью. Ему так надоело мириться с участью раба, бороться со своей болью, мраком, скрывающим человеческие стоны и шепот мольбы. Ему надоел ноябрьский дождь, моросящий это место каждый день. Лесопилка действительно запоздала сегодня с доставкой дров для растопки печей, а все потому что янки решили расширить железнодорожные пути к западу от штаба, через реку Дорапон, вверх к Вирджинии. По этой причине лесопилка, шахты и рудники, а так же обеспечивающая их котельная - сегодня работали на износ. К пяти часам вечера люди были просто раздавлены и убиты усталостью, ведь пильная мельница была всего одна - ветровая, в двадцати футах от пункта заготовки, где работал Джастин; основная часть леса валилась топорами. На вырубленной лесном просеке высились прямые ровные стволы буков и сосен; на сухой траве лежали поваленные деревья, а справа выстроились штабеля уже обтесанных бревен, вокруг которых носились южане, поспешно закладывая древесину в телеги, не обращая внимания на бранные выкрики. Джастин взял лошадь под узды и повел животное мимо соснового выворотня, обходя рвы и канавы, продолжая свою работу, пытаясь подавить жгучий кашель. - Где ты ходишь, старый хрыщ? – спросил другой дневальный управляющий солдат, покачиваясь на коне, увидав приближающегося к лесоповалу сержанта. - Роспуск бревна должен был закончиться десять минут назад! С чего это твой зверинец так распоясался? Теряешь сноровку, контрабандист? – сострил молодой светловолосый янки. - Проваливай и не мешай мне работать, - огрызнулся хмурый и как обычно малоразговорчивый моряк, не поворачивая головы в сторону ухмыляющихся солдат. – Иначе смахну твою тупую голову с уродливого тела. Палач резким движением раскрутил кнут, с яростью бросил вперед длинный конец, на котором болтались два металлических набалдашника с острым трехдюймовым лезвием между ними. Калверли содрогнулся всем телом при виде страшного орудия прозванного среди пленников скорпионом - один удар такой плетью мог вырвать кусок плоти и раскроить кость, а второй – грозил смертью. Палач использовал эту плеть только однажды, как рассказывал ему Майкл, дней десять назад, когда наказывал человека, позволившего себе наброситься на сержанта с топором в руках. Тогда, по словам Розенбаума, человек умер на четвёртом ударе, заливаясь криком и мольбами. Джастин не знал, много ли это - четыре удара подобным орудием, но даже такой малости хватило, чтобы довести до припадка всех наблюдавших за этим зрелищем конфедератов. С тех пор моряк часто брал с собой эту плеть и показательно расхаживал с нею по лагерю, зная какой ужас эта вещь внушает южанам. Он был прирожденным членовредителем и стал опытным мастером в этом диком ремесле. Одним ударом ножа он пронзал человеку сердце и вылавливал его из груди так же легко, как Джастин рыбу из пруда в загородном доме Кристофера. Контрабандист переламывал человеку шею так же быстро, как повар разбивает яйцо. Его виртуозности мог позавидовать любой пианист или скрипач, ведь сержант сворачивал человеку челюсть за лишнее слово быстрее, чем скрипач поворачивает на грифе колок. Он лихо брался за любое дело и вытягивал музыку человеческого тела: сопрано трещащих костей и тенор сорванных криков – идеальная симфония агонии. Джастин помнил как там, в подвале, болтаясь на цепях, он сам заходился криком, когда из каждого сустава его тела палач вытягивал эту жуткую мелодию. Он вырывал людям языки, дабы они не кощунствовали под пытками, и благо, что Джастин умел молчать, когда это было необходимо. Джастин стоял перед нагруженной телегой, голову он держал покорно склоненной, смотрел себе под ноги. Ежедневно все пленники поступали в распоряжение этого человека, и он был вправе делать с ними все, что заблагорассудится. Кнутовище больно ударило по щеке, ошпарив её раскалённой лавой и Джастин, поспешно вскинул голову. Сержант скривил толстые сухие губы в неприятной, такой же гадкой как он сам, усмешке: - Давай двигай. Для тебя особое распоряжение. Солдаты уже ускакали вперёд, наблюдая за передвижением первых трёх повозок, видимо, не решившись высказать сержанту вслух всё, что о нём думают - безудержный страх, который внушал этот человек, заставлял трепыхаться от ужаса не только южные сердца. Вторая плеть, возникшая в другой руке сержанта, расплелась в длинный ремень с кусочком свинца на конце, со свистом прорезав воздух. Калверли сглотнул вязкую слюну и поплёлся за своей телегой, чувствуя нарастающую в душе тревогу - не трудно догадаться, чьё распоряжение заставило сержанта заговорить с Джастином, которого он видимо и за человека-то не считал. Эллингтон не появлялся долгие три дня, наполненные изнуряющей работой и ночными кошмарами, полными позора и унижения, боли и отчаянья, страха и тоски. Сон никогда не давался ему легко, а в этом проклятом месте, где каждый камень был пропитан человеческой кровью и липким страхом спать было почти невозможно. Имей Джастин возможность выпить, утолить свою дикую жажду, залить глаза огненной водой, сморить душу жидким огнём - вот тогда бы он наверняка заснул крепким сном покойника, улетел бы туда, где не было бы ужасных видений и мучительной боли. За эти три дня, Джастин успел освоиться на лесопилке, где работал вместе с Майклом, который был верхним пильщиком, а сам Джастин перевозил утрамбованную древесину в другой отсек сектора, где были шахты и рудники, добывающие медь, соль, гранит, каменный уголь и другие полезные ископаемые, шедшие на фабрики и заводы. За последние дни он так привык полагаться во всём на Крысу, что уже не смыслил своего существования в Вайдеронге без помощи этого человека, но имя «Майкл» он произносил только в своей голове, вслух называя парня Крысой – вполне заслуженно, после его выходки. "Не верь ему, Джей Ти, - так бы сказал ему единственный верный друг, которого он лишился в бою на холме Гвен, - он пытался отнять твою жизнь. Не вздумай довериться ему после этого. Его исправит только могила, так подтолкни предателя к ней". Джастин часто слышал в голове голос Кристофера, но он понятия не имел, жив ли его друг, или быть может, он уже гниет в земле, как Ллойд и Костерман. Калверли не знал этого, но, представляя себе образ Гейта, такого же весёлого и бесшабашного как обычно, с его сумасбродными шутками и едкими подколками - Джастину становилось хоть на миг, но значительно легче. Ни один человек в мире не мог заменить ему лучшего друга, неизвестная судьба которого тревожила его день изо дня. Для себя Джастин уже решил, что Майкл полезен, хотя мало ему нравился и ещё меньше вызывал доверие. Той ночью Розенбаум принёс ему тряпку, смоченную в уксусе, для того чтобы промыть плечо, и бинты для перевязки раны. После исчез на несколько минут и вернулся с миской засоленной говядины и кукурузной каши - Джастин от чистого сердца поблагодарил его и накинулся на еду, пока Майкл занимался его ранами. На следующий день Майкл привёл Джастина на лесопилку и в этот день Калверли понял, что паек, который тот отдал ему, был его собственной порцией и рассчитан на два дня. Такой жест доброй воли вызвал в Джастине смятение и зародившуюся симпатию к Майклу. Продовольственные пайки были очень малы и часто удерживались за различные проступки и нарушения, в результате чего, практически все заключённые здесь солдаты Конфедерации голодали; Джастину казалось крайне странным, что Майкл был одним из тех немногих, кто не гонялся за крысами и мышами. В южных лагерях, которых было всего-то два, действительно было очень плохо с едой - Джастин знал это по рассказам Костермана; но янки, следуя своим принципам, сделали все условия содержания "бунтовщиков-конфедератов" ещё хуже, чем на юге. Условия были ужасные: один из пяти заключенных в этих стенах умирал от голода или болезни каждую ночь. Здесь свирепствовала холера, оспа и дизентерия; Майкл настаивал на том, чтобы Джастин как можно меньше общался с остальными пленниками во избежание заражения, но Калверли настолько осточертело слышать исковерканный говор северян, что он почти и не прислушивался к советам новоиспеченного товарища и старался, по возможности, больше общаться с конфедератами. "Если меня сморит болезнь, Эллингтон точно не притронется ко мне". Повозка Джастина катилась следом за первой телегой, на передке которой орал и махал бичом краснорожий солдат, давая указания пильщикам. Калверли коротко глянул на Майкла, который находился на помосте сверху бревна рядом с другими верхними пильщиками, занятыми своими деревьями - они просто физически не успевали раскраивать бревна. Если палачу-сержанту и приспичит на ком-нибудь оторваться сегодня, то это непременно будет Майкл и ещё несколько человек, которых легко можно уличить в отлынивании от своей работы, и тогда под ударами бича никто из них не сможет доказать, что старался уложиться в сроки из последних сил. Сержант что-то сказал дневальному управляющему солдату, ехавшему впереди повозок, и тот пришпорил своего коня, направляя обратно к штабу, но, проезжая мимо Джастина он остановился и окликнул южанина, заставив Калверли удивлённо замереть. - Малыш Дикси, на сегодня твоя работа окончена. Пить будешь? Услышав надоедливую кличку, которой янки называли всех пленников, Джастин поднял больные слезящиеся глаза. С коня на него смотрел молодой человек, до омерзения идеально выбритый и причёсанный, сытый и чистый. Он молча разглядывал Джастина с видом знатока выбирающего сыр на базаре, и Калверли понятия не имел что ему сказать; а стоит ли вообще отвечать? Возможно, это очередная провокация и скажи он хоть слово - получит десять ударов плетью за невежество, а попроси глоток воды – забьют до смерти. "Не дождешься". Джастин упрямо опустил голову. - Небось, язык проглотил. – Обиженно буркнул солдат, тронув коня. - Иди, блядь, за мной и не рыпайся, приказано стрелять по ногам, если что. Удивлению Джастина не было придела, и он удрученно последовал за странным северянином, размышляя, что этому парню нужно от него, если он опустился до того, чтобы предложить пленнику воду: всё равно, что дерьмо руками месить. Обычно янки не марались разговорчиками со своими поверженными врагами. В его внешнем облике не было ничего отталкивающего, кроме, пожалуй, жуткого произношения англоязычных слов, присущего всем жителям севера, и синего мундира - Калверли начал думать, что от обилия этого цвета его вскоре начнёт воротить. "Если бы мне довелось встретиться с этим человеком не на войне, я бы принял его за европейца". Солдата нельзя было причислить к красавцам или же, напротив, назвать его уродливым - скорее в меру симпатичным, за счёт свежести и той доли упрямства, которое присуще человеку только в молодые его годы, пока жизнь не вышибает эту черту характера. Джастин на собственном опыте убедился, что такое лицо может принадлежать только тому человеку, которому ещё не довелось пройти тяготы жизни на войне, а посему выходило, что молодой солдат – новобранец, ни разу не участвовавший в боях, присланный служить в личный состав капитана Эллингтона. Зависть и непонятная радость кольнули сердце при виде этого подвижного безбородого лица, с живыми голубыми глазами, которые пока не видели жесточайших схваток, крови друзей... Ему ещё не приходилось бежать грудью на пули, оставлять за собой павших, неподвижно, молча лежащих однополчан или стонущих о помощи раненых. Джастин сам не раз видел презренный блеск в глазах солдат, решительные лица молодых людей, которые только и мечтали вырваться на поле боя и давил в себе желание крикнуть им: «Идиоты! Каждый из вас имеет возможность убить вражеского солдата, даже лишись вы одной руки или обеих ног, но покойник сделать это не в состоянии». Джастин знал, что это не по уставу, знал, что солдаты его просто не послушают и через час уже кинутся на янки, веря, что они бессмертны, а их имена никогда не появятся в списках убитых, зато навеки останутся в песнях. Смерть Джастин считал слишком серьёзным событием, чтобы относиться к ней легкомысленно. Калверли зажмурился, отгоняя от себя воспоминания, напоминая себе, что перед ним северянин – враг, и он, возможно, ещё окажется по ту линию фронта, и, наравне с остальными, будет забирать жизни его соотечественников. Джастин впился тяжелым взглядом в янки: этот парень искренен, а такие глаза не могут утаивать злобу и жестокость, потому что демон, порождающий эти чувства, ещё не поселился в этой душе. Джастин видел его насквозь и чувствовал смутное желание удостовериться. - Если я сейчас дёрнусь, сделай мне одолжение, рядовой, выстрели в голову. Будничный тон, которым была произнесена эта фраза, видимо привел того в полное замешательство. Его лицо выражало непривычную мягкость и в тоже время взгляд был серьезен, но растерян, словно бы солдат не до конца понимал суть сказанного. Джастин полностью убедился в правильности своих суждений касательно этого человека, и его губы тронула легкая улыбка, видимо неправильно расцененная. - Не положено… - сдавленно сказал мальчишка, разом поникнув, став не по своему положению хрупким, будто вся показушная важность мигом улетучилась, подхваченная осенним ветром. "Ещё бы". - Думаю, ваш капитан очень расстроится, потеряв свою игрушку. Солдат рассеяно натянул поводья, останавливая коня. Они уже прошли весь рабочий сектор: первый барак рабочего отделения, застывшие у котельной валы каменного угля и кокса, которые грузили на тачки десяток южан, прошли мимо людей копающих ров. «Синий» слез с коня и, одёрнув одной рукой свой мундир, пригладил светлые волосы каким-то неровным, скомканным движением, после чего неуверенно произнёс: - Твоё имя Джастин, вроде бы? - Вроде бы. - Угрюмо буркнул Калверли, останавливаясь в двух метрах от него: ближе подходить к управляющим - было запрещено, так как это несло угрозу для жизни солдат и строго наказывалось. - Дерек. - Спохватившись, юноша вежливо добавил: - Рядовой Маррей. Мне очень приятно познакомиться с вами лично, лейтенант. – Он протянул изумлённому конфедерату руку. "Не верь ему. Никому не верь, тем более янки". – Джастин почувствовал поднимающуюся горячую волну из легких, острыми когтями царапающею его горло. - В моем положении было бы неуместно ответить тебе тем же. – Джастин демонстративно сунул руки в карманы штанов, и сразу же увидел, как помрачнело лицо его собеседника.