сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 96 страниц)
К концу третьего дня подготовки у Джастина уже не оставалось никаких сомнений в правильности своего решения отправиться именно в Вирджинию. Пусть далеко — главное, что он сможет наконец-то обрести желанную свободу, убежать из-под гнета родительской опеки и своих обязательств хотя бы на время, а уж когда он вернется, то со злорадством взглянет на отца, который впервые за все время будет им гордиться. Его жизнь грузом лежала за спиной, как беспорядочный, запутанный сон. Джастин пытался контролировать свои мысли. Признать в них что-нибудь хорошее, например, жесткое и точное функционирование военного механизма, хороший и крепкий солдатский дух, но видел он лишь чистые, светлые и ясные лица людей — уже одно это казалось ему изменой. Он не хотел признавать в них ничего, Джастин желал, чтобы ненависть масс выстроила гранитную стену вокруг его неуверенности, они все должны были находиться в смертельной изоляции, вместе с ним балансируя между страхом и ужасом. Но его соотечественники беспечно и явно наслаждались чувством своего неожиданного превосходства, а Джастин понимал, что недостаточно было одних лишь благ души, которые питают себя из духа справедливости. Его волнение сконцентрировалось до тумана и поднялось вверх, вибрируя, наполняя все дрожащим напряжением. Джастин тренировался усерднее всех, чувствуя, как жжет его время.
По последним разведывательным данным войска Севера уже держат свой путь из Вашингтона к Ричмонду. Поэтому поезда с солдатами Юга ежедневно шли через Оклахому, Кентукки и Джонсборо на север, в сторону Джорджии и Вирджинии, туда, где в это время формировались самые большие воинские части, способные сдержать блокаду у самых крупных городов, таких как уязвимый Ричмонд и неприступная Атланта.
19 мая Джастин и Кристофер, стоя на перроне, прощались со своими семьям и друзьями. Счастливый и довольный Крис, радующийся предстоящей возможности отыграться на янки, внушал Джастину уверенность и оптимизм. Он просто не знал, куда себя деть от предвкушения и не мог сдержать радостной улыбки, а Джастину от этого становилось проще удерживать равновесие. Истощение волнением сдавливало его тем ледяным, отрезвляющим щекотанием в мозге, которое появляется всегда, когда страх укореняется в сердце.
Джеральд в последнюю неделю почти не общался с сыном, и Джастину всерьез начало казаться, что отец его избегает. А может, причина была в ежедневной подготовке Джастина к службе: уходя к шести утра на полигон и возвращаясь к десяти вечера, совершенно усталым и разбитым, он просто был не в состоянии общаться с кем-то, пусть даже с родителями. Однако Шерри пыталась уделять сыну намного больше внимания, чем муж. От Джастина не укрылась резкая перемена в матери: тоска, грусть и уныние овладели женщиной, словно бы непосильная тяжесть свалилась ей на плечи, а молодое не по годам лицо больше напоминало мраморное изваяние. Но, как только он пытался начать разговор на эту тему, Шерри резко менялась в лице, и Джастина просто передергивало от этой наигранности и натянутой маски прежнего безразличия и спокойствия матери.
Джефф завербовался в пехоту и четыре дня назад уехал в Луизиану, прислав открытку с коротким: «Со мной все в порядке. Я вас люблю. Не скучайте!» Джастин в тот день взбесился и выпил три бутылки ликера, злясь на собственную слабость: он так хотел поблагодарить брата за ту ночь, за то, что тот излечил его разум от самонадеянной геройской глупости — но не успел.
Меги не переставая хныкала и таскалась за Джастином, умоляя его быть как можно осторожнее. Слишком слабая для своих лет, эта молодая леди очень часто подвергалась разного рода недомоганиям, а после начала войны и вовсе лежала без сил, закрывшись в своей комнате, день и ночь предаваясь молитвам во спасение братьев своих, чем немало бесила Джастина. Ее вечное поскуливание где-то за спиной невероятно нервировало усталого юношу, а один раз, несколько дней назад, он психанул: сорвался и, выхватив из дрожащих рук сестренки четки, швырнул их через весь зал в горящий камин. Джеральд, который в тот момент читал газету в кресле у огня, впервые за долгое время посмотрел на сына, и Джастина бросило в дрожь от этого пронзительного, испепеляющего взгляда. Тогда же, получив подзатыльник от матери и истерику от сестры, он купил Меги новое серебряное распятие, в сто раз элегантнее и красивее предыдущего — самодельного деревянного, сгоревшего в огне.
После этого случая, сестра немного успокоилась, но так и не пошла на поправку, продолжая болеть. Джастину было очень стыдно за свои нервные срывы, ведь Меги он безгранично любил, хоть они и были довольно разные: сам он уже несколько лет не посещал церковь и не молился с семьей перед ужином, чем вызывал всеобщее изумление, в то время как сестра полностью посвятила себя Богу. Не то чтобы Джастин не верил — нет, он был верующим. Только верил он в то, что Бога нужно либо обрести в своей душе, либо навсегда похоронить, но и для того, и для другого его, Бога, нужно было сначала найти; а делать это было решительно некогда.
Свадьбу, само собой, пришлось отложить на неопределенный срок. Женевьев билась в истерике минут десять — не больше и не меньше, как и подобает настоящей леди, после чего заявила, что не хочет потерять свою первую брачную ночь из-за глупой, мальчишеской потехи. Джастину пришлось приложить все свои усилия, чтобы доказать взбалмошной девчонке, что у него нет сил не то что на хороший секс, а даже на мысли о чем-то подобном. После такого заявления Женевьев, отвесив незадачливому жениху оплеуху, уехала в свое поместье, чем вызвала у того приступ дикой неконтролируемой радости.
***
— Смотри, — пихнул его под ребра Кристофер, указывая на что-то в толпе, — кто тут к тебе пришел!
Джастин нехотя перевел взгляд и увидел свою невесту.
Стройная миловидная девушка только что вышла из кареты вслед за матерью и старшей сестрой. Пушистая масса ее курчавых темных волос была связана на затылке в колос и перевязана ярко-красной лентой, бантиком сбоку, а спереди несколько свободнопадающих кудрей обрамляли высокий лоб, спускаясь ниже, на худенькие плечи. Тонкая талия была стянута великолепной атласной розовой лентой, на несколько тонов светлее самого платья, а сотни оборочек и воланов легко колыхались на ветру. Глаза сверкали озорством, а лукавая улыбка подчеркивала играющие на щеках ямочки. Видимо, они провожали не только Джастина, но и своего отца, который был еще довольно молод и мог принять участие в войне, в отличие от Джеральда, которому перевалило за пятьдесят пять. Джастин с раздражением подумал, что на эту треклятую войну даже англичане идут, становятся в ряды их доблестной армии — какие глупцы, ведь они так же слепы, как и он сам до разговора с Джеффом.
Женевьев смотрела на Джастина и улыбалась своей ослепительной улыбкой, с таким восхищением в глазах, что он немного смутился и поспешил переключить свое внимание обратно на семью.
Удивительно, как после его позорного поведения несколько дней назад эта девушка еще может улыбаться ему. Любая другая леди с теми же манерами, из того же многоуважаемого общества пылко бы возненавидела такого незадачливого жениха.
— Что она тут делает? — резко спросил Джастин, поворачиваясь к другу, не ожидая ответа, а скорее являя свое недовольство.
— Приехала посмотреть, какую первоклассную скотину теряет! — наблюдая за его хмурым выражением лица, заржал Крис. — Знаешь, я бы на месте ее отца свернул тебе шею после того, как ты оскорбил его ненаглядную младшенькую дочь.
— Я ее не оскорблял, — завелся Джастин, — просто сказал, что устал и не хочу… Короче, Крис! Отвали. Ты и так все знаешь. Наверное, зря я тебя посвящаю в такие подробности.
— Знаю, Джей Ти, знаю! — продолжал глумиться Гейт. — Я всегда говорил, что ты чертовски странный! Как тискать потаскух из местных баров — так это на раз-два, а как завалить обалденную красотку и отодрать как следует — так это не те…
— Крис, иногда мне кажется, что ты сын фермера из Черной Долины! — в который раз с притворным возмущением ужаснулся Джастин, хотя к дерзости и чрезмерной прямолинейности своего друга давно привык, но при возможности всегда старался сбить спесь с Гейта. — Твой лексикон оставляет желать лучшего.
Джастин знал, что, только когда Кристоферу доверяли, тот мог высказать истинную провинциальную добросовестность и простоту, и на него вполне можно было положиться. Несмотря на способность друга время от времени помогать советом или выступать в качестве простого слушателя, готового всегда прийти на помощь, Джастин все же часто не мог понять дерзости и грубости, присущих Крису, зато вполне научился уживаться с этим. Было в нем кое-что весьма отталкивающее. Его лучший друг был одним из тех мужчин, которые предпочитают для прогулок ухабистую землю гор монотонным тропинкам равнины. Он был весьма эксцентричен, но надежен; умен, но ленив. Крис не любит англичанок, просто не переносит их скуки и пресности. «Они хотят или денег, или замуж. Вот француженки — совсем другое дело! Хотя, знаешь, по существу все они одинаковы», — обычно говорит он.
— Тоже мне, — беззлобно хмыкнул Гейт, — от кого слышу-то? Это не от того ли паренька, которого больше привлекает подозрительная сыпь и засаленные волосы проституток, чем свеженькая девственница в шелковом белье?
— Еще одно слово — и я дам тебе по зубам, — огрызнулся Джастин, слегка ущемленный словами друга. — Ты, между прочим, о моей невесте говоришь.
— Хочешь — хорошо, не хочешь — не надо, а время терять глупо, — пожал плечами Кристофер, скривив губы. — Пока ты возишься с такой стервой, может быть, десять других красавиц сидят где-нибудь на террасе и умирают, чтоб их кто-нибудь отодрал. Уверяю тебя! Они только об этом и мечтают. Над ними не надо много работать — им самим до смерти хочется... Никогда не знаешь, что эти богатые девки придумают.
Джастин слушал друга с долей отвращения и понимания. Он сам уже задумывался, все ли с ним в порядке, но, перебирая в уме все известные доводы, пришел к выводу, что вполне здоров и наверняка на эти его «предпочтения» влияет алкоголь, употребляемый им в немалом количестве. Если уж на то пошло, то Джастин сильно сомневался, что его невеста, распутно виляющая бедрами не хуже шлюх из бара «У Перси» — часто посещаемого им заведения, — все еще девица. Однако он не спешил делиться своими подозрениями ни со Стивом, которого знал с малых лет, ни тем более с Кристофером, чей норов порой приводил Джастина в тихое бешенство, а высказывания доводили до нервного срыва.
— Черт, старик, ты просто неподражаем! — расхохотался Крис, расслаблено облокотившись на плечо Джастина, словно бы от смеха его не держали ноги. — При всех твоих заморочках, ты все же остаешься ранимым и хрупким птенчиком... Это до омерзения мило!
— Сейчас птичка выклюет тебе глаза, — прошипел Джастин уже порядком раздосадованный подколками Кристофера, неординарность которого часто переходила границы приличия.
— Ладно, рыцарь благородный ты мой… — сдался Гейт, посылая воздушный поцелуй матери. — И все равно это странно. Я тебя не понимаю. Что на тебя нашло, а?
— Я откуда знаю? — небрежно повел плечами Калверли. — Видимо, я был просто трезв.
Снова засмеявшись, на этот раз уже вдвоем, они в последний раз помахали своим друзьям и родным, а в следующую секунду, поезд тронулся с места.
***
Долгие дни пути в поезде казались Джастину невероятно скучными и однообразными вплоть до того момента, пока в голову не ударил алкоголь — первоклассный бурбон восьмилетней выдержки, удачно прихваченный в дорогу неугомонным Кристофером. На третий день пути, Джастин сорвался и выпил снова — хотя пообещал матери, да и себе также, не злоупотреблять в армии. Так или иначе бросить никак не получалось, хотя он понимал, что нарушает данное обещание, однако ничего не мог с собой поделать — хотелось забыться, пока они не прибудут на место. Впрочем, ему нравилось пить и чувствовать, как алкоголь приятно расслабляет молодое тело, а Джастин, не привыкший отказывать себе в удовольствиях, несомненно, пользовался этим, начхав на обещание; в принципе, это уже вошло у него в привычку — одну из большинства самых плохих.
Штат встретил новоприбывших ярким палящим солнцем и легким теплым ветром, который давал хоть немного прохлады в жаркий день 26 мая.
— Ну, сегодня отметим прибытие? — на губах Кристофера сияла мечтательная улыбка, походка была нетвердой, поэтому, стоило друзьям ступить на землю, как Джастину пришлось поддерживать Криса, чтобы тот держал шаг и шел ровно, как положено новобранцу.
— Ага, только для начала надо бы найти нашу часть... — задумчиво присвистнул Джастин, кивнув в сторону поезда, с которого нескончаемым потоком спускались солдаты. — Мне кажется, что мы попали…
Одни отряды отборных войск выглядели пестро и весело в светло-бежевом и зеленом — это были те самые конные отряды милиции; все они казались ровесниками Джастина и Кристофера — богатенькие детки своих родителей, аристократов. Другая небольшая часть отрядов была в домотканой одежде и потрепанных мундирах темно-зеленого цвета — это были средне зажиточные люди; Джастин предположил, что, скорее всего, мелкие плантаторы. Третьи шли вообще без формы, в суконных сюртуках и тонких полотняных рубашках — конечно же, это были обычные граждане, не имеющие денег на новые мундиры и высокие сапоги. Все, что объединяло этих людей, так это их необученность и недовооруженность. Зато все они, как один, возбужденно, весело кричали и шумели, словно направляясь в бар. Вид этих вояк повергал то ли в смех, то ли в дикий ужас — мужчин и мальчишек было множество, и за десять минут после прибытия поезда станция полностью была переполнена людьми.
— Смотри, Джей Ти, вон те, — сказал Крис, показывая другу на группу молодых людей возрастом чуть старше них; он всегда мог похвастаться своим цепким взглядом, которым частенько оценивал как девушек, так и юношей, утверждая, что получает от этого чисто эстетическое наслаждение. — Эти сто процентов из Оклахомы. Посмотри на них!
Джастин внимательно изучил парней в желто-бежевых мундирах с саблями за поясом и усмехнулся тому, насколько они были изнежены и утончены — скорее всего, первый раз в руках оружие держат, а такой аристократической бледностью может похвастаться не каждая девушка в графстве.
— Знаешь, надеюсь, меня не отправят с ними в один отряд. Да не дай бог даже в один полк попасть с такими неженками! И себя угробят, и остальных за собой потянут.
Кристофер громко рассмеялся и ободряюще хлопнул друга по плечу:
— Может, Стиву во Флориде повезет больше.
Джастин мысленно перенесся в Солнечный штат, представив себе, как Стив, такой же растерянный, как и они сейчас, ждет распределения. В этот момент он увидел, как к станции движется колонна военных. Весь шум резко умолк, словно по чьему-то негласному приказу, и десятки сотен пар внимательных глаз уставились на военачальников.
Это были блестящие мужчины в великолепных ярко-красных мундирах, в кепи со штампованной круглой кокардой Конфедерации, в шляпах с пышным плюмажем, в высоких сапогах-ботфортах, со звоном начищенных шпор, во весь опор летящие на своих скакунах к станции.
— Осталось найти нашего главнокомандующего, — многозначительно изрек Кристофер. — Думаешь, он выпьет с нами сегодня вечерком за встречу, а?
***
Кавалерийский Эскадрон был настолько велик, что Джастин, попав на территорию части, просто остолбенел от изумления. Огромные полигоны проглядывались за ровными рядами казарм, уходящих на много километров вперед. Расположение казарм представляло собой запутанную систему улиц, словно нескончаемый лабиринт, где человек с непривычки может заблудиться в два счета. Он был просто поражен настолько сложной и запутанной системой, которая не давала врагу ни одного шанса проникнуть на территорию Эскадрона, а тем более выбраться из нее.
Набрав полную грудь воздуха, Джастин поправил дорожную сумку на плече и подошел к ребятам, весело общающимся между собой:
— Привет, парни, не скажете, как попасть в третью часть?
Пятеро молодых людей сразу переключили свое внимание на Джастина и Криса, с интересом рассматривая новоприбывших. Заговорил, как понял Джастин, самый старший парень, лет двадцати на вид. Звали дружелюбного солдата Норман Ллойд, и, с его слов, тот был в третьей части уже больше месяца, сразу после апрельского обстрела форта Самтер. Он был местным, точнее, приехал в Эскадрон налегке из пригорода Ричмонда, расстояние от которого до военной части можно было преодолеть за два дня, а то и меньше.
