Текст книги "Две войны (СИ)"

Автор книги: dorolis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 96 страниц)

- Джастин! – Кулак Криса сразу же превратился в протянутую руку помощи, раздался сдавленный вскрик. Джастин сухими глазами заворожено наблюдает за тем, как огненно-розовый колокол бьет в облаках над головой, а звуки минорных аккордов старого рояля в гостиной, протянутыми струнами над берегами его боли, поют ему колыбельную, полную печали и усталых мыслей. Протянутая рука Криса наполняется кровью, которая скатывается рубиновыми осколками на мраморный пол. Где-то заходится пылким лаем Роуж, а сам Джастин лежит вниз лицом, на нижних ступенях, потеряв равновесие и оступившись на краю лестницы, падая в глубокую черную пучину, шумящую бедственным грохотом, словно волны, яростно бьющие вдоль корпуса судна и вокруг его палуб. * - Мистер Калверли, я вас уверяю, несколько дней в постели пойдет вам только на пользу, вы чудом ничего не сломали при падении! Однако вы сильно ударились головой - это крайне неприятное состояние, вам лучше не напрягаться. – Доктор сновал у его постели уже минут тридцать и до омерзения бодро распинался на счет того, что Джастину чертовски повезло, ведь он пролетел восемь каменных ступеней, отделавшись синяками, если, конечно, сравнивать это с теми последствиями, которые могли бы быть при таком падении. - Несколько дней – это сколько? Два, четыре? – раздраженно спросил Джастин, чувствуя, как полузакрылись отяжелевшие веки, но полностью отдаться забытью он не смог бы, зная, что в трех футах от его кровати стоит взволнованный Гейт, словно мерзкий Яго (28), снова явившийся у него перед глазами и ни на секунду не дающий покоя. - В идеале, желательно не менее недели, сэр. – Сказал врач, но сразу же запнулся, услышав прерывистый крик, сотрясающий зеркала в комнате: - У меня нет недели на это! Ну, что, изверг, ты доволен? – Приподнимаясь на локтях и опираясь на подушки, завопил Джастин, пожирая глазами Кристофера. - Давай, сломай мне шею, или что ты там грозился?.. Ах, да, ноги. - Кровь отлила от щек, губы стали холодными и безжизненными, на лбу выступил ледяной пот; Джастин чувствовал, как белеет, и знал, что щеки приобретают мертвенно-бледный, серовато-синий оттенок, а в голове стоит гул того, огненно-розового колокола, звон которого, окрашивает комнату в кровавые тона. Тем не менее, Джастин и не старался справиться с волнением, крича, срывая голос: - Ну же, раскроши мне кости ног, может, я тогда навеки останусь прикованным к постели, и ты будешь каждую ночь приходить ко мне, по своему обыкновению! Давай, возьми меня прямо сейчас, порви меня! Или уничтожь сразу. Калверли было глубоко плевать, что ошарашенный доктор схватил с тумбочки склянку с каким-то лекарством и судорожно начал капать в стакан с кофе темно-зеленую жидкость, а в комнату, на крик сбежались Меган и Женевьев, не понимая, что происходит. Крис стоял молча, не двигаясь, но взгляд его приковывал Джастина к постели сильнее, чем любая головная боль в мире: от истошного крика ему стало ужасно плохо, и он упал обратно на подушки, закрыв слезящиеся от света глаза. Под высоким окном с античным орнаментом на молочно-матовых стеклах, пропускавших в комнату рассеянный свет, стоял столик с лампой, рядом лежали журналы, которые Джастин перечитывал, как идиот, книги, лишенные смысла и они грозили стать на следующую неделю его постоянными спутниками. Врач поднес ко рту ложечку с кофе, но, как только она коснулась губ Джастина, того затошнило и едва не вырвало. Качка и тряска в шторм на ветхой посудине не могла бы вызвать столь ужасного приступа тошноты, как тот, от которого тогда корчилось его тело. - Закройте шторы, умоляю! Мои глаза… я сейчас умру. Какая мизерная компенсация за такие великие жертвы! – Взмолился Джастин, поворачиваясь ко всем спиной и зарывая голову в мягкие подушки. На войне он получил не одно и не два и даже не три сотрясения, но это стало самым болезненным из всех, что ему довелось перенести. Ему казалось, что постель была наэлектризована, поскольку нервы начали дергаться и по телу побежали слабые мурашки и Джастин недовольно поежился. - Что происходит, доктор, почему он кричал? – Встревожено прошептала Меган, приблизившись к мужчине. - Возможно, бред. Я с вашего позволения, мистер Гейт, осмотрю его позже и, если начнется горячка, пущу кровь, а сейчас ему нужен покой. – Сказал тот, вытирая белоснежным платком испарину со лба. - О чем он кричал тебе, Крис? – Спросила Женевьев, присаживаясь на кровать супруга и мягким сдержанным, чопорным движением погладила того по голове, но Джастин раздраженно буркнул, чтобы его оставили в покое – все, до единого. - Боюсь, мой друг сильно приложился головой, не думаю, что сказанное им имеет какой-то смысл. - Ответил Кристофер, легко заставив присутствующих проглотить эту ложь, и хотя подобные вещи были для него более чем привычными, лицо его стало хмурым и задумчивым, а в голове, видимо, до сих пор стояли обвинения Джастина, но виду, что эти слова зацепили его – Крис не подал. Как только все удалились из комнаты, Джастин, бережно придерживая рукой голову, словно старое пугало, опасаясь, что она отвалиться и покатится по полу, сел на кровати. Без резких движений, Джастин натянул первые попавшиеся вещи и открыл окно, вспоминая то утро в Вайдеронге, когда он рисковал гораздо больше, вылезая из окна и пытаясь предать записку на идущий в Луизиану поезд. Тогда его планам не суждено было сбыться, потому что отряд Гейта подорвал поезд и лишил его брата шансов на спасение, но сейчас Джастин не намерен был ждать и надеяться на лучшее. Собственное здоровье уже давно не заботило его, так, как душа, рвалась в бандитский район, чтобы на какое-то время забыться рядом с Алексом. Джастин не знал, сможет ли он осилить такой путь в состоянии близком к обмороку, но ноги уже сами стали на карниз, и привычные движения, спустили его на твердую землю. 28. Яго — центральный персонаж трагедии У. Шекспира «Отелло» (1604), поручик на службе у Отелло: коварный, вероломный интриган, завистник, ревнивец, разрушение — то единственное, на что он способен. * 29 мая 1866 Крис почти не разговаривал с Джастином, только насторожено приглядываясь; часто Калверли ловил на себе его пристальный взгляд в те моменты, когда, по мнению Гейта, он был слишком занят, чтобы заметить это, выжидающее наблюдение. Последний побег из дома через окно, в состоянии слишком шатком, закончился для Джастина коротким обмороком где-то неподалеку от переулка Ланникрофт, не более чем в ста футах от дома Гейта. К его безумному счастью, в этот день нес дежурство Джим, который направлялся по одноименной улице и, волей случая, свернул в живописный переулок, сокращая путь, где и увидел худую мужскую фигуру, без сил прислонившуюся к ограде какого-то дома. Он сопроводил незадачливого беглеца обратно домой, выслушивая короткие возгласы протеста и отмахиваясь от неосознанных метаний, рывков на каждом шагу, словно в порыве очередного бегства. Джастин взял с друга слово офицера, что тот ничего не скажет об этом Кристоферу, на что Джим с раздражением ответил ему, нервно почесывая короткую бороду: - Да какой ты к чертям офицер?! Неразумный щенок, которому сдохнуть захотелось. - Не ты ли убеждал меня в обратном? – ухмыльнулся Джастин, стирая холодный липкий пот со лба и, опасливо пошатнувшись, хватаясь за калитку. – Я говорил тебе, что у меня не так много сил… я нещадно расточаю себя. У него горела голова, язык заплетался как у пьяного, и хотелось содрать с лица, с шеи, со всего тела черную паутину, опутывающую его сетью стыда и воспоминаний о той мерзкой, отвратительной ночи с Кристофером. Всех ночей и дней проведенных с ним. - Ай, да хрен с тобой, упертый болван! – махнул на того рукой Джим, приоткрывая незапертую калитку и помогая Джастину зайти во двор. – Что стряслось на этот раз? Калверли признался Джиму, что ушибся головой и даже назвал истинную причину – падение с лестницы, утаив, разумеется, некоторые причастные к этому событию моменты. Как только Джастину стало лучше, он начал выходил на улицу под предлогом прогулки с племянницей и Крис не осмеливался отказать ему в этой маленькой прихоти, однако, контролировал каждый шаг своего пленника с террасы. Крис не выносил детей; они нервировали его, если только не вели себя исключительно смирно, однако, эта черта не была присуща Хлое. Как для большинства из тех, кто много говорит о поведении, для Гейта хорошо вести себя - значило не попадаться на глаза и не путаться под ногами. Он совершенно не понимал поглощенности Джастина племянницей, их ежедневных прогулок, его титанического старания занимать, развлекать, наставлять ее, терпения, с которым Джастин выслушивал ее дурацкие вопросы, относился к ее неумеренным требованиям. Он, естественно, не представлял, какую радость дарила она Джастину в ответ, и как легко ей удавалось скрасить его угрюмое заключение в четырех стенах. Было очевидно, но он, может быть, не желал замечать того, что она была его единственной отрадой. Меган уехала в Англию, в пансион для благородных девиц, в надежде получить, то нехитрое образование, положенное юным леди ее класса и статуса. Опеку над ней взяла на себя престарелая кузина матери, леди Чалдон, которая с необыкновенным энтузиазмом, взялась за обустройство ее дальнейшей жизни, окружив заботой и вниманием, будучи абсолютно уверенной, что приличной, юной леди не место среди дикарей Севера, где: о Боже, раскрашенные, увешанные шкурами и скальпами, индейцы ходят прямо по улицам города, размахивая окровавленными топорами, или как там они называются – томагавками, а чернокожие наглецы, без стеснения, пристают к белым женщинам. Меган была счастлива там, присылая два письма в неделю, где подробно описывала свою новую, прекрасную жизнь. И читая эти послания, полные вопросов, добрых пожеланий и свидетельств того, что тебя любят и помнят, Джастин испытывал душевный подъем, который мог длиться несколько дней, не потому, что его распирала гордость, а потому что, точно так же, как прежде, когда он был очень молод и очень беспечен, а жизнь его, била ключом - он был счастлив. Джастин безгранично радовался успехам Меган, посылая той, короткие записки, четыре-пять неровных строк, полных любви и гордости, отправляя их вместе с трехлистовыми письмами матери в конце каждой недели. Джастин часто, по вечерам уезжал из дома под видом того, что ему необходимо проводить Хлою в балетный класс. Хотя этим обычно занимались слуги, Джастин настаивал на том, чтобы сопровождать племянницу, всего лишь на час или два, только бы выбраться из дома и Кристофер отпускал его, засекая время его отсутствия. Стоило пятилетней Хлое ступить за порог танцевального класса, как Джастин сразу же приказывал Гарри гнать лошадей в Старый город, на перекресток Рочестер-кэмптон. Джастин знал, что Алекс занят поддержанием статуса главаря своей банды, которая в городе называлась не иначе, как Черные Тайпаны или попросту Тайпаны, выделяясь среди прочих банд не только многочисленностью, но и своей избирательной жестокостью. Алекс занимался покупкой и продажей женщин, часто хвастаясь, что его подопечные работают в самых шикарных публичных домах в городе, принося ему немалый дополнительный доход, помимо грабежей. - А что, - развалившись на кушетке, рассуждал Алекс, - я спасаю этих бедняжек, вытаскиваю их из трущоб, что их ждет там, Джастин? Муж пропойца, куча сопливых ребятишек… Да их родители только рады избавиться от лишних ртов, а я, еще и плачу за это звонкой монетой. Он, легко отмахивался от робких попыток Джастина доказать, что эти женщины могли бы устроиться и на честную работу. – Помилуй, Джастин, какая работа, где? Да вы с черномазыми, там у себя, на Юге, обходились лучше, чем тут, с ними, на фабриках… Да и по сути, Джастин, женщины все шлюхи, - беззаботно продолжал он, не общая внимания, как кривится Джастин, при упоминании Юга, - дай ей красивое платье, крышу над головой и пару звонких монет - любая раздвинет ноги ради куска хлеба с маслом. И Джастин соглашался с ним, но робкий червячок сомнения все же грыз его, в глубине души – а как же Меган, мама, Хлоя, в конце концов… И что бы было с ними, не продайся он, Джастин, Крису. Просто, наверное, ему повезло намного больше, чем всем этим, несчастным женщинам и его кусок, оказался жирнее, но едва ли слаще. В такие моменты он, даже, проникался, какой-то необъяснимой, благодарностью Крису, которая, моментально сменялась привычной, незамутненной ненавистью или, напрочь, вылетала из головы, стоило Алексу притянуть его к себе для поцелуя. Нет, Джастин предпочитал не задумываться о том, чем занимается Алекс, да и какое ему было дело до посторонних женщин и чужих судеб. Алекс проводил совещания с управляющими борделей и игорных домов, перепродавал торговцам на черном рынке редкие вещицы, организовывал подкуп полиции и городских чиновников и высылал отряды бойцов на разборки с гангстерами из конкурирующих банд, грозящих нарушить его планы. Но лично он, никогда не возглавлял такие походы, потому что сам всегда оставался в доме, дожидаясь Джастина. Днем, валясь с ног от недосыпания, Джастин втайне наслаждался воспоминаниями о прошедшей ночи. Раскатистый командный рык Алекса, который разгонял пьяных бандитов, не имел ничего общего с той невидимой силой, которая научила Джастина затаивать дыхание и считать удары своего сердца, при звуках ласковых слов. Эта сила помогла ему понять, отчего стоит любить жизнь и почему следует, теперь, боятся смерти. Этим вечером Джастин не ездил с Хлоей в балетный класс - его задержала сердечная боль, как старый пробудившийся гнойник и он устало уселся в кресло, оставшись в гостиной. Племянница вернулась позже обычного, уговорив гувернантку прогуляться в парке и поесть мороженного. Эта маленькая кокетка, уже вовсю осваивала науку манипулирования людьми. Дома, она решительно взялась за демонстрацию своих маленьких танцевальных умений Джастину, тот, с мягкой улыбкой, наблюдал за тем, как Хлоя скачет и носится по комнате, убегая от нянек, дурачась с двумя взрослыми женщинами, звонко хихикая и перескакивая с места на место, уворачиваясь от их рук. Джастин веселился от души, давясь смехом, глядя на злость Женевьев и Криса, которые, ополчившись против беспредела, в этот чудный, субботний вечер устроили настоящий скандал. - Довольно, юная леди! Отправляйтесь немедленно в постель. – Сжав зубы, отчеканил Крис, бесцеремонно, поймав за руку Хлою и кивая уставшим женщинам, прыгающим за ней по пятам. Женевьев, будучи того же мнения, торопилась поддержать его и, подчеркнуто недовольно, сверлила взглядом притихшую девочку, которая, сдавшись, позволила гувернантке увести себя в ванную комнату. – Сколько можно, Джастин! Это же невыносимо. Следует ее наказывать, – говорил Крис. - Ребенку только во вред, когда ему во всем потакают. Если я не могу вразумить тебя, значит, придется начинать с нее. Женевьв жаловалась, что Джастин препятствует всем ее попыткам приструнить ребенка, не скрывая дьявольского удовольствия, наблюдая отвратительное поведение малышки, которая распоясалась с его легкой подачи. Признать, что у нее самой далеко не спокойный характер и она сама жутко далека от любой дисциплины – Женевьев, конечно же, не могла, не желая потерять лицо, но Джастина сильно позабавила гневная тирада жены, и он холодно ответил, больше обращаясь к Гейту, чей взгляд таранил его тело: – Девочка верит в свободу, – говорил он с таким выражением, что идея свободы обращалась в жизнь, выплескиваясь в комнату с его словами, - вам никогда не понять ее чувств. Если бы ты, Крис, знал, что значит стать свободным по настоящему, ты бы без промедления принял мою сторону. Тогда наша вражда навсегда прекратилась бы. Не вмешивай сюда ребенка. -Да, именно в этом и состоит проблема, – подхватывала Женевьев, упорно не замечая, как неловко ссутулившись на диване, разом сник Гейт, растерянно опустив взгляд на ковер, уперев руку в стол, словно бы боясь, что опора под ним исчезнет, так же, как и уверенность, секунду назад. - Американские дети – сущие маленькие варвары. В Европе ребенок знает свое место. Здесь же он правит всем! У меня, в Англии, детей принято воспитывать по другому, вскоре я всерьез займусь ее воспитанием и пусть, только кто-нибудь попробует мне перечить! - Если тебя, дорогая, так замучила ностальгия по родине, то я непременно куплю тебе билет на корабль и отправлю в Старый свет, немедля, я же не хочу удерживать тебя в Америке против твоей воли! - Воскликнул Джастин, резко поднимаясь с кресла, и нависая над хрупкой фигурой жены, будто грозовая туча, готовая пролиться на нее злыми каплями кислотного дождя. - Но Хлою ты не получишь, даже не мечтай, что я отдам тебе и твоей родне её на растерзание! Ты же совершенно не пригодна к материнству, хоть и попрекаешь меня тем же, однако я способен заменить Хлое и отца и мать одновременно, в отличие от тебя! Ты никогда не посмотришь на Хлою с такой же трепетной любовью, с тем же восторгом и слепым обожанием, с какими каждый день глядишь в зеркало! - Я устала выслушивать от тебя всю эту чушь! – высокомерно произнесла Женевьев, упрямо поджав губы. - Я устала от тебя и от Америки! Да, я уплыву домой, я не желаю видеть тебя и слышать твой больной вздор. Ты просто невыносим!