Текст книги "Совьетика"

Автор книги: Ирина Маленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 130 страниц)

Глава 16. Особо важное задание

«Жаркою страстью пылаю, сердцу тревожно в груди

Кто ты – тебя я не знаю, но наша любовь впереди.»

(П.Арманд «Тучи над городом встали»)

…В Ирландии редко бывает по-настоящему жарко, но та весна выдалась не редкость неирландской. Я сидела в саду, стараясь спрятаться в тень, когда скрипнула калитка, и показался человек, которого я совершенно точно видела первый раз в жизни – и в то же время необычайно чем-то знакомый, похожий на кого-то очень мне близкого.

– Добрый день, – сказал он высоким, но хрипловатым, как у Шуши из книги Кира Булычева об Алисе голосом, – Я – Брендан O’ Райли, брат Финтана…"

Брат Финтана? Ну конечно же, это мог быть только он! Тот же крючковатый нос, те же голубые глаза, – только Брендан выше ростом и погрузнее. Я вспомнила, что рассказывал о нем Финтан…

" Брендан работал с нами в организации бывших политзаключенных в Дублине. Но ему очень сложно работать с людьми, он слишком чувствительный после того, как побывал в заключении. Он прекрасно разбирается в компьютерах, в видеосьемках – но стоит кому-то что-то не так сказать, – и он может просто тихо все оставить, выйти за дверь и не вернуться…"

Финтан всегда говорил о своем младшем брате с большой любовью. Почти по-отцовски, я бы сказала: он на 9 лет его старше. Было такое чувство, что Финтан хотел бы защитить его собой от всех жизненных невзгод….

Однако сегодня все получилось наоборот. Финтан, ветеран– республиканец, находится в далекой Латинской Америке, в одной из самых опасных в мире тюрем. Вместе с двумя своими молодыми товарищами он обвиняется в военном обучении местных партизан. Доказательства? Да такие же, как у североирландских юнионистов и британских колонизаторов практически во всех недавних политических делах, касающихся ирландских республиканцев в самой Ирландии: "А вот мы верим, что…"

Сегодня Брендан О’Райли – мой гость. Я много раз беседовала с ним по телефону, но вижу его впервые. Нервы у него напряжены за последнее время до предела: он практически единственный изо всей семьи, кто навещает Финтана за океаном, его гнетет неизвестность, окружающая дальнейшую судьбу его старшего брата, которым он с детских лет восхищается, а недавно скончалась их самая старшая сестра, заменившая в своё время им мать : Шоне не было и 65-и…

– Она сгорела, как свечка,– тихо рассказывает Брендан. – Финтан не смог с ней попрощаться и очень по этому поводу переживал. Я думаю, то, что случилось с ним, сыграло немалую роль в таком резком и неожиданном ухудшении ee здоровья.

"…. Было очень приятно получить твоe письмо. Мне тоже были интересны эти беседы – долгими ирландскими вечерами, в расслабленной домашней обстановке, за стаканом ирландского кофе…. Кофе здесь навалом, но только кофе– безо всяких добавок в него виски!

Нам не повезло, что армия/ американское посольство решили арестовать нас и бросить нас в тюрьму, но утешает то, что мы оказались в очень интересной ситуации из-за этого. Страна, где мы находимся, вполне возможно, станет первой странoй мира, в которой произойдёт одна из важнейших революций ХХI века – что-то по своему историческому значению сравнимое с Въетнамом. Великий капиталистический проект Корпоративной Глобализации, кажется, не срабатывает в Латинской Америке. И эта страна станет полем сражений Левых с Правыми, ибо Соединенные Штаты, кажется, решили, что она настолько важна для них стратегически, что для них является делом жизни или смерти подавить левых повстанцев здесь. Мы находимся в прекрасном месте для того, чтобы наблюдать, как на наших глазах делается история – конечно, надо будет ещё выбраться отсюда живыми, чтобы эту историю поведать! Другое везение– что я наконец-то смогу выучить испанский язык – язык Революции в сегодняшнем мире, и то, что мне посчастливилось встретиться, жить среди и беседовать обо всем происходящем с заключенными партизанами, парамилитаристами, солдатами здешней армии и полицейскими и даже отдельными американцами, работающими здеcь на местное правительство. Наконец, третье благословление судьбы – в том, что теперь у меня будет свободное время, по крайней мере, пока, для занятий живописью. Когда я был свободен, я всегда был слишком занят, и у меня, кажется, никогда не было возможности или свободы посвятить этому время, из-за давления пpoисходящих вокруг событий."

(из письма Финтана)

…Финтан родился в день, переменивший мир, – день американской атомной бомбардировки одного из японских городов – в Ратмуллене, графство Донегал, на самом северо-западе острова Ирландия. Может быть, поэтому он сам тоже всю свою жизнь стремился изменить историю?

"….Получил твою книгу о Петре Первом! Это очень интересная книга; как только пройдёт завтрашний день, я смогу по-настоящему уйти в неё с головой!

Что такого особого в завтрашнем дне? Завтра начинается суд! В какой-то степени он уже начался сегодня. Сегодня была пресс-конференция, организованная нашими адвокатами. За много недель до неё мы постарались предусмотреть любой нелегкий вопрос, который нам смогут задать, все тpюки обвинителей и недружественно настроенных журналистов, и познакомить всех в нашей команде со всеми деталями– это нелегко сделать в стране, где фактически существует чрезвычайное положение, новые зоны с введенными там законами военного времени, экономика находится в катастрофическом положении, валюта стремительно падает, а требования и угрозы МВФ и Всемирного Банка вызывают массовое беспокойство среди тех, у кого ещё есть работа – и отчаяние у тех, кто её уже потерял. Но я отклонился. Итак, пресс-конференция прошла утром – и, кажется, успешно. Правительственные СМИ, которые так радостно смаковали каждым словом обвинителей в прошлом году, теперь имеют возможность опубликовать точно так же каждое слово защиты – и все это ещё до начала официального суда! Нам рассказывают, что мнгие люди следят за нашим делом по телевизору с большим интересом и удовольствием, чем за "мыльными операми"! Конечно, когда все это закончится, они вернутся к своим будничным делам, а мы будем стараться извлечь как можно лучшие результаты – и надеяться. Завтра нам станет ясно, выдвинет ли обвинитель в действительности против нас требование приговорить нас за военную подготовку партизан или сконцентрируется на менее серьезных обвинениях в использовании фальшивых паспортов.

Все это дело – в высшеё степени политическое, и если его как следует раздуть, вовлечет в себя эту страну, Ирландию, как Север, так и Юг, Британию, Америку, Венесуэлу, Никарагуа и может быть, Европу (все-таки мы– европейские граждане!). За фальшивые паспорта обычно просто депортируют…"

(из письма Финтана)

…По иронии судьбы, графство, на территории которого находится самая северная географическая точка Ирландии– мыс Малин Хед, политически относится не к Северу, а к Югу – Ирландской Республике. Объясняется это просто: большиство населения в Донегале составляют католики-ирландцы, и, если бы он вошёл в 20-е годы в состав "Ольстера", здешние потомки колонизаторов-протестанты не смогли бы обеспечить себе в нем большинство. Поэтому от Донегала, так же как и от других графств, исторически относящихся к ирландской провинции Ольстер– Кавана и Монагана, они отказались. Настоящий Ольстер – а не выдуманная страна "протестантcкого правительства для протестантского народа", – в миниaтюре повторил судьбу всей Ирландии, оказавшись искусственно разрезанным…

Может быть, поэтому ольстерцы Ирландской Республики всегда лучше понимали своих северных родственников, чем находящиеся далеко от "всех этих проблем" дублинцы – и всегда находились на переднем краю борьбы за объединение страны? Скорее всего, так…

Поговорите с рядовым фермером в Каване или с торговцем автомобилями в Монагане – или с вынужденным эмигрировать в молодости в Англию в поисках работы, так, как был вынужден сделать и Финтан, жителем Донегала – и вы сами убедитесь в этом.

Донегал – одно из немногих мест в Ирландии, где население (по крайней мере, его часть) до сих пор сохранило свой родной ирландский язык. Однако, по словам Брендана, их семья не была ирландскоязычной:

– Да, Финтан свободно говорит по-ирландски, очень любит язык и всегда старается его пропагандировать – его дети тоже говорят на ирландском дома, – но сам он выучил его уже только будучи взрослым, среди ирландcкиx республиканцев в британской тюрьме. Северный город Дерри находился от нас совсем рядом – всего по другую сторону залива. В детстве мы часто ездили "за границу"– на Север, и то, что мы там видели, как там власти обращаются с такими же ирландцами, как и мы, глубоко потрясло Финтана и определило ход всей его последующей жизни.

"…. Вокруг в настоящее время много шума и смятения, ибо идет второй день этой части судебных заседаний, и у нас много посетителей. Все дело в суде – власти делали все возможное, чтобы заставить наших защитников выступить первыми и таким образом показать любые слабости в защите, которые они потом могли бы использовать для инструкций своим свидетелям. Но наши адвокаты заявили, что защита имеет право сначала выслушать обвинения и только после этого должна выступить с ответом.

Результатом этого стало то, что дело откладывалось – сначала до 5, потом до 6, потом до 7 числа. Это устраивает власти по двум причинам: это дает им больше времени и заставляет защиту тратиться на привоз свидетелей из Ирландии и наблюдателей за процессом из нескольких различных стран ещё раз!

С другой стороны, это также обнажает тот факт, что у властей нет по-настоящему надежных свидетелей и серьезных доказательств, что облегчает для нас получение поддержки общественного мнения и разоблачение здешней судебной системы, а заодно – и всей этой прогнившей системы политической и роль американской поддержки для неё…

На этой неделе нас посетили несколько депутатов ирландского пaрламента и 1 сенатор, а также очень хорошие адвокаты (2 ирландца, австралиец и 2 американца). Я думаю, что мы смогли нанести существенный политический ущерб местной системе и американской помощи, оказываемой ей – но время покажет. Американские адвокаты были знакомы с Латинской Америкой, и у них нет ни малейших иллюзий насчёт того, какие преступления совершает данное правительство на своей территории…

Чувствую себя неплохо и пробую заняться живописью. С приветом и с любовью,

Финн. "

(из письма Финтана)

…Финтан, как и многие донегальские парни, в 70-е годы работал в Англии. Строил дороги. "Практически все дорого того времени там были делом рук наших донегальских парней. Это при том, что в самом Донегале до сих пор нет ни одного настоящего шоcсе,"– вспоминал знакомый с Джимом по тем временам в Лондоне фермер Фрэнк. – "У Финтана тогда была большая черная борода, делавшая его похожим на ирландского разбойника из народной песни. Мы знали его как Инженера…" Говорят, что в молодости он состоял в рядах "инженерного взвода ИРА" – однако сам Финтан никогда особенно много о своем прошлом не рассказывал.

"… Ну, вот наконец и закончилась вся публичная часть судебного процесса – у судьи будет несколько месяцев (3) для того, чтобы вынести своё решение. Армия уже выразила свою позицию на прошлой неделе: что никто не должен верить в нашу невиновность, согласно генералу, являющемуся ее главой. Это было сказано на тот случай, если на судью произвело впечатление наличие большого числа иностранных наблюдателей на процессе, – или на любой другой случай, если он думал "оказать им поблажку".

Сегодня мы один местный журнал. Для здешних читателей это то же, что "Тайм" в Америке. Там была помещена статья о нашем процессе, практически выдержанная в духе той же линии, которую высказал тот генерал . Тон статьи был насмехающимся в адрес нашей защиты.

Судья, может быть, помнит также, что случилось в одном из здешних городов 5 или 6 лет назад. Немецкий подданный был арестован и обвинен в сотрудничестве с партизанами. Когда дело дошло до суда, судья обьявил его невиновным и выпустил на свободу. Вскоре после этого судья был ареcтован и провел 2 года в тюрьме. Предупреждения армии надо принимать всерьез. Несмотря на все это, публиситет вокруг нашего дела затрудняет положение обвинителей, и нас могут оправдать по обвинению в подготовке партизан. Но нас могут серьезно накaзать за паспорта, максимальное заключение за это – 8 лет. Что же, подождем – увидим.

Сколько нам придется ждать? По закону у судьи есть 3 месяца. Он сказал СМИ, что это – очень сложное дело, и что ему потребуется некоторое время для того, чтобы прийти к решению. Я думаю, что этим он хотел сказать, что ему потребуются все 3 месяца – или почти все. Как только он вынесет приговор, обвинитель может его обжаловать – и почти наверняка так и сделает. Эта аппеляция будет рассматриваться 3 судьями, у которых будет на это ещё 2 месяца. Так что может долго еще продлиться, пока мы, наконец, не будем знать, что нас ждет. Конечно, решение может быть принято и быстрее..

…. Мы были в суде только 1 раз – чтобы зачитать наши заявления.. Теперь надо привыкать к тому, что снова надо ждать – но по крайней мере, больше не надо готовиться к тому, что скaзать или делать.

Теперь я смогу опять сконцентрироваться на занятиях испанским языком и живописью – или просто расслабиться. Может быть, что-то читать…."

(из письма Финтана)

…Финтан побывал в нескольких тюрьмах за свою жизнь – как в самой Англии, так и в Ирландской Республике, в Портлише. Часто скрывался от властей; рассказывают истории о его скитаниях по "безопасным домам" (фермам, на которых прятались ирландские республиканцы– члены ИРА, в приграничных графствах ирландского Юга) и о том, как он успевал в последнюю миниту улизнуть от полиции… В последний раз он вышел на свободу во второй половине 80-х – и с тех пор активно включился в политическую жизнь Ирландии. Обосновавшись в Дублине, обзавелcя семьёй. К высшим партийным должностям он никогда не стремился. И решил заняться полезным делом– образованием республиканской молодежи. Вместе со своим "боевым товарищем", обосновавшейся в Ирландии англичанкой Вайолет Финтан начал, не покладая рук, работать над программой политического образования для молодых людей, решивших пополнить республиканские ряды.

В отличие от КПСС в Советском Союзе, где почему-то негласно считалось, что идеология – дело самое элементарное, а потому она может быть oтдана в руки любого "блатного" идиота, из-за чего мы в конечном итоге и с треском проиграли прежде всего идеологическую войну, ирландские республиканцы – и под этим словом я подразумеваю не националистических зажиточных выскочек, вроде уже упоминаемой мною «восходящей звезды», а именно таких людей, как Финтан, теx, кто не на виду, но являются, если так можно выразиться, подлинным хребтом республиканского движения, – прекрасно отдают себе отчет в значении и необходимости основательного, не формального, "для галочки" политического образования, дающего базис сформировавшимся у многих молодых людей, возможно, чисто эмпирически революционным убеждениям и создания группы подлинного авангарда молодежи, которая в своё время должна будет прийти им на смену и повести страну к осуществлению республиканской мечты о единой, социалистической Ирландии, не позволив "попутчикам", которых так много в Шинн Фейн сегодня , переродить партию изнутри, как это произошло в нашей стране. И задача эта, как вы можете себе представить, – не из легких.

"Образование – полтическое образование! – имеет первоcтепенное значение. Именно оно будет игpать решающую роль в том, в чьих руках окажется наша борьба в будущем, и каким руслом она пойдёт,"– говаривал Финтан, один из немногих подлинных коммунистов в таком разношерстном ирландском национально-освободительном движении. Мы часами могли рассуждать о том, что произошло с Советским Союзом, как случилось, что коммунистическая партия оказалась вне контроля и переродилась изнутри, какие механизмы необходимы для того, чтобы избежать подобного в других странах в будущем, как должен народ осуществлять постоянный и действенный контроль над теми, в чьи руки дается власть – и Финтан высказывал самые интересные и достаточно практичные, не оторванные от земли идеи….

"…. Нельзя быть уверенными в том, что нас освободят в обозримом будущем– это же, страна, чья система основана на несправедливости в отношении своего собственного народа, так что уж говорить об иностранцах, таких как мы!

Один из местных заключенных партизан , потерявший обе руки во время взрыва, пишет книгу о своей партизанской жизни. Я хотел помочь ему её опубликовать, но они перевели его в другую тюрьму, и я потерял с ним контакт….

…. Барри сейчас читает "Мать " Горького.. Мы практически все время находимся в помещении, при искусственном свете, – и это длится уже 7 или 8 месяцев, из-за чего мне очень трудно сфокусировать глаза, и я стараюсь не читать слишком много. Кроме того, эффект ожидания приговора психологически делает очень трудным сконцентрироваться на чем бы то ни было – вместо этого я стараюсь учить испанский.

Я по натуре человек не очень общительный и довольно молчаливый, и это ограничивает мои возможности в языковой практике. Я больше по натуре склонен проводить время наедине с собой, рисовать или писать. Чтобы выучить испанский, мне было бы лучше болтать – любую ерунду, – но мне скучно говорить о ерунде…. Например, здесь очень популярны игры в карты и различные настольные игры, и многое беседуют в ходе игр, но мне это не интересно. Также популярностью пользуется смотреть телевизор, но это тоже очень пaccивное занятие. Когда у меня пройдёт грипп, я постараюсь больше общаться с другими.."

(из письма Финтана)

Меня подкупала в Финтане его застенчивая открытость, если так можно выразиться – в том плане, что в отличие от многих ирландских националистов, этот незаметный, мягкий, не любящий говорить о себе, в отличие от стольких политиков, человек не замыкался на своем народе и его боли и проблемах. Ему было интересно все о других странах и культурах, он стремился к встречам с разными людьми, из разных уголков планеты – и разговаривал с ними совершенно бeз каких бы то ни было предрассудков или преконцепций.

"…. На этот раз они пытались попoртить нервы нашим родственникам во время визитов, пытаясь заставить нас принять гораздо менее благоприятные условия, чем те, которыми мы до сих пор пользовались. Но в конце концов они были вынуждены сдаться, и все осталось по-прежнему.

Здесь, в этой стране, бывший президент крупнейшего профсоюза был арестован по обвинению в связях с партизанами. Это надо видеть в контексте запланированной забастовки в нефтяной промышленности. Они арестовывают политических оппонентов и профсоюзных лидеров, особенно в районах, где развита нефтяная промышленность, а обвинения в связях с партизанами очень трудно отрицать любому общественно активному лицу. Это означает, что можно держать людей в тюрьмах годами – а потом, когда процесс против них развалится, они могут сказать : "Наша юстиция справедлива!" – потому что этих людей ведь не приговорили!

…. С новым режимом здесь нам больше нельзя иметь никакие электрические приборы, включая плейeры для компакт-дисков, – ничего, кроме маленького радио. Я надеюсь, что я увижу много новых фильмов когда вернусь домой, в Ирландию.

…. Правила здесь для нас становятся все более жесткими. Скорее всего, это влияние американской администрации, но, может быть, это связано с нехваткой денег в бюджете. Со следующего воскресенья мы должны отдать все электрические приборы – или же они будут конфискованы. Это включает и телевизоры, и даже такие кухонные аппараты, как миксеры. Это означает, что о видео не приходится даже мечтать. У нас здесь уже давно была копия фильма "H-3» , но мы так его и не увидели.У меня лично никогда не было здесь никаких электроприборов, так что мне нечего терять, кроме того, что некоторые вещи на кухне были удoбны, когда надо было что-то приготовить на скорую руку вечером.

(из письма Финтана)

Брендан О’Райли посетил меня незадолго до одной из своих многочисленных поездок в Латинскую Америку. Он рассказал мне о том, с чем приходится сталкиваться родственникам ирландских заключенных при посещении тюрьмы там. О том, какие длинные очереди выстаивают посетители под палящим солнцем. О том, что детям разрешается посещать отцов только в определенное, одно-единственное воскресенье месяца. О том, как женщине-ирландке, возглавляющей кампанию за освобождение Финтана и его товарищей, не давали войти в тюрьму только потому, что она была в брюках, а женщинам полагается при её посещении носить юбку. О том, как угрожающе кричат оскорбления вокруг Финтана хором многочисленные арестованные– парамилитарес, когда он выходит в общее пространство для того, чтобы вспользоваться телефоном и позвонить своим родным…. О том, как ирландцев уже пытались и отравить, и разлучить, отвозя единcтвенного из ниx, кто говорит по-испански неожиданно в другую тюрьму, за много килoметров от столицы….

"…Твоя история с канадским туристом показывает, как работает пропаганда. Они запускают "утку" о том, что мы – наемники : наглая ложь, но многие этому верят. Думаю, что есть люди, которые верят и гораздо худшей лжи о нас. Интересно, что напишет эта продажная пресса, когда огласят наш приговор?

Я не слышал до этого о том, что бриты лоббируют за изменение названия улицы имени Бобби Сэндса в Тегеране. Бриты и американцы запугивают Иран как следующую возможную жертву их совместной агрессии. Естественно, бриты хотели бы зaбыть о преступлениях, совершенных ими в прошлом, но я надеюсь, что иранцы не дадут себя запугать! "

(из письма Финтана)

Финтан часто писал мне письма, но передавали их мне в основном через его родных или через Вайолет, с которой я тоже на этой почве быстро подружилась. Вайолет была очень незаурядным человеком. Из богатой английской семьи, она была единственной наследницей своих родителей и получила соответствующее воспитание. Например, ее представляли английской королеве во время ее первого бала. Закончила она один из престижных английских университетов по специальности «экономика». В ходе учебы Вайолет увлеклась марксизмом, и ее глубоко взволновала судьба трудовых людей – то, о чем она в детстве своем и понятия не имела. Вайолет пыталась им как-то помочь лично, раздала почти все свое наследство, а потом… Потом на ее жизненном пути встретился ирландский революционер, которого она полюбила. И Вайолет и сама стала бойцом ИРА. На ее счету было много смелых операций, о которых она не любит рассказывать. Зато мне рассказал о них Дермот. Например, о том, как она под видом французской аристократки захватила вертолет в Донегале и заставила его пилота сбросить на полицейский участок на Севере бомбу… в большом фермерском молочном бидоне. Но бидон застрял, когда они пытались его сбросить, а сама Вайолет с тех пор дважды побывала в тюрьмах. После суда она провозгласила, что гордится тем, что виновна!

Вайолет вышла замуж и родила и вырастила до 3 лет своего сына тоже за решеткой. Она живым примером доказывала, что можно и постороннему человеку в ирландском освободительном движении стать своим! Но то были другие времена, времена прямого действия, когда такие люди, как она были нужны, а сейчас… И все же, разговаривая с ней, я пыталась понять, в чем ее секрет, как она смогла стать тем, кем стала. Я не имею в виду, что для этого обязательно надо садиться в тюрьму, но ее острый ум и бесшабашность были мне определенно по душе. Хотя далеко не все любили ее в ирландских рядах – и тоже именно за это. Ну, а Финнула Вайолет просто ревновала…

При встрече с ней совершенно невозможно было сказать, что эта маленькая, худенькая женщина – аристократка. В ней было что-то резкое, голос у нее был низкий,почти мужской, насквозь прокуренный. Вайолет много курила, кашляла и крепко выражалась чуть ли не через каждое слово. Но, зная ее жизненную историю, я не чувствовала от этого никакой к ней неприязни – несмотря на то, что вообще-то не переношу ругательств.

– Финтан – это такой человек… такой удивительный… – говорила она, и у нее не хватало слов, чтобы его описать, и на глазах выступали слезы, которые она тут же украдкой вытирала: революционеру плакать не положено.

Они долгие годы проработали вместе, и некоторые республиканцы, не знавшие Финнулу, даже были уверены, что Финтан и Вайолет – семейная пара. У него не было никаких предубеждений перед ее английским происхождением, а еще я после общения с ней поняла, что Финтан так хорошо относился ко мне потому, что я напоминала ему чем-то Вайолет в молодости…

Нет, конечно же, мне было далеко во всех отношениях до этой отважной и бескорыстной женщины, но сама мысль о том, что в нас видят что-то общее, вызывала у меня чувство глубокого удовлетворения.

Один раз Финтан прислал мне письмо прямо на домашний адрес, причем заказное. Видели бы вы, какими глазами смотрел на меня наш почтальон! Странно, что сам Финтан об этом не подумал. Может, стал забывать уже, какая у нас тут жизнь?

Дай бог, чтобы она изменилась к лучшему к тому времени, когда он вернется наконец-то домой…

***

… Я начала отсчет последней недели до предстоявшей мне встречи с голубоглазым незнакомцем. Чем ближе подходил этот день, тем больше я нервничала. Не из-за возможной слежки – хотя я относилась к ней серьезно, – а из-за того, какой будет сама эта встреча. Что нужно ребятам, как мне не ударить перед ними лицом в грязь – из-за такого сорта вещей.

Во вторник меня вызвали переводчиком в Бангор – в дом-убежище для битых жен. Это очень меня взволновало, потому что напомнило мне о моем собственном недавнем прошлом. Я взяла на работе отгул на полдня и помчалась туда.

…И вот передо мной – моя старая знакомая! Это Марина сидит напротив меня, сложив руки на коленях в замочек и сдерживая слезы. Правда, как только она открывает рот, и я слышу её голос, я понимаю, что это– слезы человека, не пытающегося разжалобить собеседника, а доведенного до отчаяния. До той самой упорной, решительной отчаянности, которая способна горы свернуть в трудную минуту. По собственному опыту я знаю, что человек доходит до такого состояния, только уже пройдя через огонь, воду и медные трубы, причем за достаточно короткий промежуток времени. Оно, это состояние, – если хотите, своего рода второе дыхание, совершенно неожиданно открывающееся у вас, когда вы уже практически думали, что сейчас свалитесь на беговую дорожку жизни, как та самая загнанная лошадь, которую положено пристреливать. Когда вы, уже почти поставивший на себе крест, вдруг, неожиданно для самого себя, думаете: " А с какой это стати я должен сдаваться? Нет, этого они от меня никогда не дождутся!"

Марина окружена разного рода социальными и прочими работницами, которым – по должности – полагается заботиться сейчас о ней и об её двух дочках. Вместо этого ей приходится бороться и с ними – за обыкновенную человеческую жизнь. За самое элементарное.

…Она оказалась в этом приюте для избиваемых жен, как она сама считает, случайно. Она никогда в жизни не думала, что она, врач с почти 20-летним стажем , уважаемая, образованная, достойная женщина с двумя совершенно замечательными дочками– отличницами и тихонями, когда-нибудь окажется в подобном заведении.

Прошлым летом Марина , разведенная россиянка средних лет, весьма привлекательная, активная, умная, вышла сюда замуж, за "северного ирландца". Все, казалось бы, теперь должно быть хорошо. В родном Ставрополе её дочкам завидовали одноклассницы: теперь они будут жить в цивилизованной стране, перед ними открывается новое будущее! Кто же мог предположить, что этот такой уважаемый с виду господин – фермер, у которого уже есть внуки, будет бить её и всячески над нею издеваться?

Марина практически не знала английского, когда приехала сюда – не говоря уже о том, чтобы знать, где в такой ситуации искать помощи. Но почти ежедневно повторяющееся зрелище того, как страдают дети – от того, что страдает она – вынудило её на отчаянный шаг. Она два раза звонила в полицию (обычно у наших женщин здесь уходят годы на то, чтобы на это решиться – Марине понадобилось всего несколько месяцев). И, наконец, тайно бежала с дочками из своего нового дома, оказавшись в приюте. Нет, не в этом – этот, в приморском городке Бангор, вполне приличное место по сравнению с тем, где они находились до прошлой недели. В Северном Белфасте. В самой конфликтной зоне.

То, что она пережила там, было хуже, чем то, что было дома у второго мужа. Это во многом начало раскрывать её глаза на здешнюю "цивилизованность". О том, что там произошло, она успела рассказать мне ещё до того, как собрались её социальные работницы.

– Я никогда ещё в жизни не видела ничего подобного. Это просто не место для приличного человека. Матери-алкоголички, которым нет дела дo детей, тут же путающихся у них под ногами. Матери уходят на ночь – в "загул" – , хотя покидать приют не положено, как не положено и оставлять детей без присмотра. Дети маленькие плачут по ночам– зовут маму, а она в это время где-нибудь пьянствует с мужиком… И мужиков к нам в приют тоже водили, хоя правилами это строжайше запрещено. Нам с девочками выдавали всего по 20 фунтов в неделею – на троих. Сказали, что больше не положено, что я ни на что не имею права, и что мне, как русской, вообще надо убираться откуда заявилась. А попробуй прокормись на 20 фунтов в неделю на троих!

Это действительно практически невозможно. Мы с Сонни больше десяти лет назад питались на такую сумму на неделю вдвоем (а в Голландии жизнь была подешевле, чем здесь!) – и то мы практически голодали. А за 10 лет, с учетом инфляции….

– И каждый день к нам подбегал на кухне этот ирландский малыш – и смотрел прямо в рот. Он был вечно голодный и рассматривал меня с таким изумлением – видно, никогда ещё, бедняга, не видела, как мамы готовят. Их-то мамы с утра сунут им в зубы пакет чипсов – вот вам и весь завтрак! Сначала мы ему давали поесть – жалко же, но потом моя старшая сказала: "Мама, гони его! Он же так и будет с нами питаться, нам на него никто денег не добавит, а мы и так едва только ноги не протягиваем! У него мать есть!

У нас еду из холодильника воровали постоянно. Я хотела с ними поговорить, с этими матерями, – а мне тамошние работники сказали, что лучше этого не делать,– разводит Марина руками.

Я киваю: действительно, лучше этого не делать – если не хочешь потом ежедневных мелких пакостей, таких, как срезанные с пальто неизвестно кем пуговицы, разбитые неизвестно кем окна и тому подобное. Причем стоит только этому начаться – потом не прекратится долгое время. Именно так реагируют в Северной Ирландии люди на критические замечания в их адрес – даже если их поведение действительно ни в какие рамки не лезет. Покричать друг на друга с соседкой и разрядиться при этом можно дома, – но не здесь…