Текст книги "Совьетика"

Автор книги: Ирина Маленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 130 страниц)

– Но стараться и пытаться все равно надо продолжать…

– Вот именно! И надо быть по-моему, очень строгими с теми, кто позволяет себе такое. Видишь ли, я не верю в возможность реформ государственных и прочих институтов… Это все равно что говорить о "реформах банков", – когда люди говорят, например, о "реформе церкви". Это не срабатывает! Много раз пробовали, но не срабатывает, и все. Вместо этого надо сконцентрировать все усилия на создании таких законов, которые будут немедленно наказывать любого, кто позволит себе хоть малейшее проявление расизма. И пока таких законов у нас не будет – мы далеко не уйдем! Посмотри на наши сегодняшние законы, как на Севере, так и на Юге: есть закон, что нельзя оскорбительно высказываться о другом человеке. Но если ты попытаешься применить его на практике… Ты откроешь для себя: если ты не сможешь доказать, что это высказывание нанесло тебе конкретный физический ущерб, твое дело в суде – труба!

– А ведь еще надо доказать, что сказано это было намеренно…

– Да, и все эти ограничения специально введены в закон – чтобы "обеззубить" его. Однажды такое высказывание было сделано в адрес католического епископа, который был вполне в состоянии защитить себя, – но тогда церковники решили просто попробовать, как действует наш суд. И им сказали там: "Если вы сможете доказать, что именно это высказывание привело к тому, что кто-то пошел к дому епископа и высадил там все стекла, вы можете выиграть в суде… Ну, а если нет… Это означает, что на практике можно оскорблять человека как угодно – закон не работает.

– Это как раз было одним из моих самых сильных впечатлений на Западе, когда я приехала сюда из СССР, – что здесь у преступников прав всегда оказывается больше, чем у жертв…

– Это действительно так – и людям здесь пора задуматься над тем, а почему это так! Например, кто-то вломится к вам ночью в дом и сломает ногу – не вашу, свою ногу. Так вы знаете, что он может подать на вас в суд, потому что это произошло в вашем доме, и, скорее всего, еще и выиграет это дело? Людям трудно в это поверить, но это так! Вы также будете привлечены к ответственности, если взломщик ворвется к вам в дом, а вы побьете его в целях самозащиты. Вот полиция и говорит в открытую людям: "Извините, но если вы попытаетесь защитить себя, в своем же доме, вас за это посадят в тюрьму!" Такие законы делаются намеренно – потому что государство хочет быть уверенным в том, что никто не будет иметь права на защиту своей собственности или другого человека, – кроме полиции. Полиции дается монополия на использование силы. Так же, как и армии. Мне кажется, это очень зловещее положение вещей. Речь идет не о защите людей, а только о том, чтобы быть уверенным в том, что только полиция и армия будут обладать этой монополией. Даже если они ею не пользуются. Они должны ее иметь. И больше никто! И поэтому вам запрещается защищать себя!

– Это тоже бросилось мне в глаза на Западе. Я выросла на идее, что со злом нужно бороться. Что когда ты видишь, как происходит что-то несправедливо, нужно не стоять, а действовать. Зло для того и зло, чтобы не давать ему спуску! И в 9 случаях из 10 преступники – трусы, они убегут, как только им будет дан достойный отпор! Это просто вопрос человеческого достоинства, наконец – не смотреть на зло, не бежать от него, а бросить ему вызов. А ведь именно как раз этому и учит Запад своих граждан с детства: не борись со злом, зло неизбежно, оно всегда было и всегда будет, не заступайся за обиженных, думай о самом себе, отдай вору кошелек, в полицию можно будет позволить позже, зло – это человеческая природа… Главная идея этого общества, кажется, именно эта – не борись со злом, оно было всегда, оно будет всегда…. Даже если оно будет всегда, немногого мы достигнем в жизни, да и как вообще можно считать себя человеком, если с ним не бороться?

– И, конечно, если мы начнем бороться с ним, мы научимся защищать себя! И отберем таким образом немного власти у полиции и у государства… А этого они не могут вам позволить. Закон очень определенно высказывается в этом отношении: гражданин лишен всякой власти! Это происходит в нескольких сферах: в сфере пропаганды. Нам всегда говорили здесь, что это коммунистическое государство так обращается со своими гражданами. Но люди здесь не замечают, как их собственная власть, их собственная возможность быть хозяевами своей судьбы у них давно отнята. Они остались с тем, что не имеют даже права защитить себя, не имеют право дать детям такое образование, какого они бы хотели, не имеют даже права выбора программ на телевидении – потому что везде одни и те же программы… Люди не имеют права решать практически ничего. А с приходом Евросоюза будет еще хуже.

– Знаешь, Дермот, я заметила, что для того, чтобы лучше понять свою собственную жизнь, хорошо знать жизнь другую – другой страны, другого общества. Наверно, потому ты и понимаешь меня настолько лучше, чем многие твои товарищи, что ты знаешь жизнь в других странах, в отличие от них. У меня тоже теперь такой опыт есть. Может быть это одна из причин того, почему "система" здесь так боится иммигрантов: ведь мы принесем с собой и знание этой другой жизни и можем развеять хотя бы некоторые из тех мифов, которые здесь распространяют о нас. И люди здесь начнут понимать, что их собственная жизнь – тоже далеко не то, что им всегда о ней говорили…

– Плюс еще у иммигрантов будут свои нужды, о которых надо будет позаботиться: культурные, религиозные, и тому подобное… В такой стране, как наша, – в основной своей части христианской – найти мечеть уже вызывает у людей изумление. Синагогу – это еще туда-сюда, а вот мечеть… Люди говорят:

"Мы не знали, что у других людей есть все эти нужды". И это – большой тест : способны мы принять иммигрантов или нет. Со временем, они, я думаю, поймут, что многие из расистских замечаний – это оскорбления того же рода, какие отпускаются в адрес местных людей своими же. Это то же самое, что оскорблять кого-то за то, что он хромой, слепой или болельщик другой футбольной команды.

– Просто потому, что они– другие?

– Именно! А для того, чтобы понять почему люди так поступают, почему они испытывают такую жажду оскорбить того, кто на них непохож, надо дойти до самых корней глубокого человеческого желания обидеть других людей. Именно поэтому я и хотел бы, чтобы люди посмотрели в лупу на самих себя и на антиирландский расизм самих ирландцев. В этом – корни.

– Потому, что люди плохого мнения о самих себе?

– Конечно. Они самоутверждаются за счет унижения других. Самое ужасное в том, что обидеть другого позволяет тебе почувствовать себя лучше. Это – воспитательная проблема. Есть и другая сторона: людей пугает другое, непохожее, и из-за этого они атакуют того, кто "не похож" на всех. Школы скажут вам, что они борются с расизмом, – но как они могут с ним бороться, если именно они требуют от учеников быть совершенно одинаковыми? В школе дети должны иметь одну и ту же религию, быть одного возраста в классе, читать те же книги, те же молитвы… У них даже одежда одинаковая! Как можно научить людей уважать разницу, если даже не уметь самому уважать ее? Если всерьез бороться с расизмом, надо создать "культ разницы" в школах. А этого как раз никто и не делает – и в церквях, конечно, тоже, люди все говорят одно и то же, верят одинаково… Представьте себе: сотни тысяч людей, которые все одинаково верят! Я не знаю, как это возможно! Они не могут верить все одинаково – а если они это утверждают, значит, они лгут…

Каким-то образом, внутренне, люди сопротивляются всему отличному от них самих. Если это делается в целях культурного самосохранения, это хорошо. Но можно так перегнуть палку…Самая большая проблема – в том, что люди не уважают разницу. Расизм – это только проявление гораздо более глубокой проблемы: отчаянного человеческого желания обидеть других для того, чтобы самому хорошо себя чувствовать!

Мы замечательно провели вечер. Дермот показывал мне свои книги – и даже подарил несколько привезенных им из Ливии и из КНДР.

– У корейцев нам всем есть чему поучиться, – рассказывал он, – Посмотри, почему они выжили, несмотря на крушение социалистического лагеря? Потому что всегда были духовно самостоятельными, не плясали под – не в обиду тебе будет сказано!– вашу дудку, как другие соцстраны. И строили социализм не без учета местных условий, по вашему образцу, а основываясь на своей собственной реальности.

– А я и не обижаюсь, – сказала я, – Я тоже не в восторге от «доктрины Брежнева». Я бы непременно вмешалась, когда американцы вторглись на Гренаду…

И так мы продолжали разговор до глубокой ночи, уже и в спальне. Мое чувство того, что Дермот – мой «Д» и «Т», еще больше усилилось. Хотя для него самого, кажется, «Л» по-прежнему оставалось важнее, чем эти другие две буквы алфавита…

***

Утром накануне Нового года мама нервничала :она собиралась приготовить свое фирменное мясо в горшочках, которое долго надо тушить в духовке, а его еще надо было сначала разморозить. Мясо мы ели здесь не каждыи день, но по такому случаю…

Как раз, когда мама прикидывала вслух, успеем ли мы приготовить все, что хотели, к нам в дверь постучали. Неутомимый фермер Фрэнк «случайно проезжал мимо» и решил завезти к нам гостей.

Увидев, что он стоит на пороге с какими-то двумя незнакомыми женщинами, мама рванула наверх по лестнице и, как я ее ни уговаривала, наотрез отказывалась спуститься.

– Опять ты со своими ирлашками! Дайте уж хотя бы Новый год-то спокойно встретить…

– А вот и не с ирлашками, мам… Это же наши – из Литвы! И они очень хотят с тобой познакомиться.

Услышав слово «Литва», мама моментально спустилась. Литва была самой ее любимой из наших республик. Будрайтис, Адомайтис, Банионис, Масюлис, Чюрленис, «Жальгирис», Гиндзюлис …

– Ну, так бы сразу и сказали, что из Литвы…

–

Годы жизни за границей – и степень моей собственной подверженности "облучению" западной пропаганды – видимо, дают о себе знать, ибо когда Фрэнк сообщил мне, что мои гости – литовки, я заволновалась: а как они воспримут нас, русских? Ведь здешние СМИ не устают повторять о том, как "литовцы дискриминировались при советской власти", о "русской оккупации Литвы", о "религиозных гонениях в Литве в советское время", и т.п., и т.д. ….

В последний раз я была в Литве ещё в 9-летнем возрасте – но сохранила об этом крае самые удивительные воспоминания, вплоть до литовских легенд и даже песни про кукушку и зеленое вино, которой нас научила, прямо на литовском языке, наш экскурсовод Вильгельмина Викентьевна. Благодаря ей мы все, россияне из провинции, полюбили этот край и запомнили на всю жизнь литовскую фразу: "Лаба дена!" – "Здравствуйте!"

«Ой лиля-дериля, ой лиля-куку!» – хором пел весь наш русскоязычный (за исключением самой Вильгельмины Викентьевны, ее сына и нашего шофера) автобус. После каждого следующего куплета полагалось прибавлять на одно «ку-ку» больше…

За две недели мы исколесили Литву вдоль и поперек. Купались и искали янтарь в Паланге, бродили по замку в Тельшяе, по немецкому концлагерю «Девятый форт» в Каунасе, побывали на самой настоящей, действующей мельнице, заезжали на ферму к какому-то пасечнику, подарившему нам по стаканчику меда, у которого была собственная баня с нарисованной весьма похабной по советским меркам картинкой во всю стену , к крестьянке, у которой мы пили топленое молоко и любовались вырытым ее семьей на их личном участке собственным маленьким прудом с живыми лебедями… У крестьянки были мозолистые трудовые руки – до того трудовые, что даже без ногтей на некоторых пальцах. «Знаете, я заметила, у вас принято, чтобы старые бабушки сидели на лавочках и обсуждали соседей… А у нас это так не принято..»– пояснила нам она каким-то даже извиняющимся тоном, когда увидела, что мы смотрим на ее руки.

А еще я плавала в лесном озере с ледяной водой, а леса вокруг были такие густые, что так и казалось: сейчас выйдут оттуда какие-нибудь «лесные братья», как в фильме Жалакявичюса… В Каунасе мы ходили в музей Чюрлениса и в даже в… музей чертей! Я смеялась над тем, как величали в литовских журналах моего любимого тогда актера – Аленас Делонас. А по ночам мне снились Эгле, Бируте и Витовт…

Магазины в Шяуляе, где мы жили в общежитии какого-то местного вуза, были переполнены молочными продуктами местного производства – вкусными до ужаса. Чего там только не было! Никакого «угнетения национальной культуры» я не заметила: школы, вузы, театры, журналы, книги, газеты, телевидение, – везде местный язык преобладал над русским, хотя по-русски и говорили все, если было надо. Мы восхищались трудолюбивыми литовцами и даже, если честно, смотрели на них немножко снизу вверх – наверно, почти как ирландцы на американцев. Мы были уверены, когда Прибалтика стала независимой, что люди эти благодаря своему трудолюбию, теперь действительно будут процветать. Нам и в голову не приходило, что она превратится в паневропейского поставщика почти дармовых батраков и секс-рабынь. И им самим наверняка тоже: они, бедняги, ожидали, что европейские «братья» с жаром примут их в свои объятья, как блудного сына, вернувшегося в лоно европейскоы семьи. И сейчас гордость не позволяет им признаться даже самим себе в том, как же здорово их «кинули»…

И уж и в голову нам, жителям России, не могло прийти тогда, что культурные, вежливые прибалты – в особенности латыши и эстонцы – будут так позорно вымещать на русскоязычном меньшинстве у себя в странах свои какие-то неведомые нам психологические комплексы. Это напоминало поведение малышей из книги Носова, злобно высмеивающих Незнайку после того, как прибывший откуда-то издалека Знайка подал им к тому сигнал – хотя еще накануне все те же малыши Незнайку совершенно добровольно захваливали. Вы, кстати, никогда не задумывались над тем, почему носовский Знайка – герой, казалось бы, глубоко положительный– настолько несимпатичная фигура?…

…Но когда я увидела улыбающиеся лица наших новых знакомых – Виды и Регины, – все мои опасения сразу оказались напрасными. Они встретили нас как самые старые друзья -мы сразу же на пороге обнялись, и обе женщины заговорили наперебой о том, как скучают по дому, о том, как в Литве они уже 10 лет лишены возможности смотреть российские телепередачи, и как не хватает им новогоднего "Голубого Огонька" "Песни-года" и наших фильмов…

– Да вы садитесь, садитесь, я сейчас чай поставлю! Картошечки накладывайте, побольше!– суетилась мама.

Гости сели за стол. Фермер Фрэнк не понимал ничего, но видел, что все мы рады, и его лицо расцветало от этого на глазах.

– Какими вы здесь судьбами?

– Зовут нас Вида и Регина, мы из Литвы. Приехали сюда… Да что тут говорить! – за деньгами! Надо кушать что-то, надо платить за квартиру, надо детей учить… Вот, через одну посредническую фирму устроились сюда, паковать грибы в ящики…, – начала рассказывать та, что постарше, с усталым бледным лицом.– Работа, прямо скажем, не из легких… Много надо ящиков за день перетаскать. А они – килограмм по 20 каждый…. Но ничего, мы уже привыкли… Ко всему можно привыкнуть… Все будет хорошо… У меня вот сын сюда тоже приезжает скоро, университет закончил. Будет здесь в отеле работать… Нет, не в одном городе со мной. На другом конце Ирландии. Но все-таки не так далеко… Волнуюсь за него, писем жду… Как он там? Так и живем…

– Мы сами здесь уже почти 2 месяца,– вступила в разговор Вида – та, что помоложе, красивая брюнетка.– Что самое трудное? Всё! Можно сказать всё! Язык… Думали, что хорошо знаем его…Но у ирландцев здесь – свой английский язык. Ничего не понимаем! Я вот чуть-чуть уже понимаю теперь. Это хорошо… Кухня странная. Ой, как тяжело нам, Боже мой! Не знаем, что кушать… 2 недели почти ничего не ели совсем. Нам ребята из Латвии – они тоже работать приехали – говорят: "Нельзя так! Так можно и ноги протянуть! Может, у вас денег нет, чтобы кушать?" Предлагали деньги нам, помочь хотели… А мы просто не можем здешнюю пищу есть… Природа очень красивая… Очень гуляем много. На нас все смотрят как на дурачков – потому что мы пешком любим ходить. А здесь-то ведь все такие лентяи – на машинах… Озеро здесь есть прелестное…Сидим на берегу, успокаивает очень.

– У нас здесь контракт на год. Зарабатываем ничего. Устраивает , – подхватила Регина.– Дома я продавцом работала. 20 лет на одном месте и не хотела уходить. А Вида дубленки шила на фабрике. А теперь… Теперь всё… Работы в Литве нету. А где есть – на такие деньги невозможно прожить. Только для того и приехали, чтобы помочь своим семьям выжить. Для того и оставила Вида дома детей и мать больную… В школе же теперь надо платить за всё… Что делать? Тяжело, по ночам плохо спится. Все думаем про своих – как они там? И такая тоска по Родине! Все радуешься, если из дома присылают газеты, журналы, все хочется знать, как у них там дела… Родине изменить нельзя ни в каком случае. Родина – она одна! Ни за какие деньги. Ездить интересно, но – только посмотреть…

Тут эмоции подступили у Регины к горлу, и она замолчала.

– Здесь у нас в деревне литовцев 3… нет, 6, нет, больше…8! Живем дружно. Мой день рождения отмечали, такой сюрприз мне сделали! Очень приятно было. Держимся друг за дружку. Не только с литовцами, Русские есть, латыши. Очень хорошо общаемся, очень дружим, – продолжила за нее Вида. – Когда мы сюда ехали, нам дали неправильную информацию про работу. Можно сказать, нас немножко обманули. Нам обещали, что работа будет сидячая– сидеть и перебирать грибы, хорошие от плохих… Пе-ре-би-рать! А не стоять у конвейера, паковать их в гигантские ящики и бросать их из стороны в сторону… Хорошо, у нас с Видой здоровье ещё есть, а если женщины приехали, у которых нет здоровья? Если у них, как у моей подруги, расширение ножных вен? Вот этого делать нельзя– так обманывать людей! 12-15 часов работаем на ногах. Иногда по 18 часов смены бывают – от заказов зависит. А перерыв – всего полчаса. Работаешь – а начальник за спиной стоит и смотрит, как ты работаешь! Ну, как так можно? Люди здесь какие-то дикие, нецивилизованные… Регина покрасила волосы, пришла на работу в шапке – они стянули с нее шапку и волосы все руками трогают… Можете себе представить? Но главное – надо людям справедливую информацию давать о том, какая их работа ждет. У нас есть мужчины, которые такую работу не выдерживают. Им плохо с сердцем делается. А подать виду нельзя. Уволят. Отправят домой, а что там?..

Регина тем временем пришла в себя.

– Есть у нас здесь мальчик, Юра. Квалифицированный электрик. Ему сказали, что он здесь будет работать электриком, дали все документы об этом…А здесь его поставили на конвейер, как нас всех. Он очень переживает, хочет говорить с боссом, а босс ничего не хочет слышать. Юра говорит: "Вы меня обманули! Я сюда приехал электриком работать, у меня все документы!", а босс: "Ничего, стань у конвейера и стой!" Ну, нельзя так… И отбор такой был строгий, чтобы сюда поехать… Очень многие из Литвы хотят ехать и заработать деньги. Легально заработать! Мы ждали вот 4 месяца, а сын мой– 6 месяцев, чтобы сюда приехать… Да и больших денег все это стоит…Не каждый человек может поехать. Потому что денег много надо, А что делать? Дома работы совсем нет, жить-то надо, и детей учить надо… Выходит, чтобы заработать, нужно сначала заплатить! Вида одолжила около 1500 долларов, чтобы сюда приехать. Теперь вот отдает деньги. Работает, чтобы отдать эти деньги, а потом уже будет собирать деньги для себя. И у всех такие же истории, все заняли эти деньги, потому что люди не имеют таких денег, чтобы заплатить за билет, заплатить офису, заплатить за визу… Когда мы сюда летели, нас в Копенгагене задержали. Мы в таком шоке были – ведь у нас же все документы были, и все как надо…А нас задержали, как каких-то преступников…Не отпускают, и все… Мы же не в Данию летим – у нас там только пересадка… Потом извинялись, в отель поместили, по городу покатали… Хоть мы посмотрели на ночной Копенгаген… Но все-таки шок. Мы же не преступники, мы едем работать, у нас все документы есть, мы же легально…

– Об Ирландии у нас другое представление было, – пожаловалась нам Вида.– Мягко говоря. А тут мы поняли, что наша страна – более цивилизованная страна… Что больше всего разочаровало? Трудно сказать. Ну всё! Всё! Интеллект людей разочаровал. Да. И интеллект, и всё. Они здесь рады только материальному. Рады каждому дому, который построят. Думают, что у нас нет таких домовХозяин спросил наших девочек, видели ли они телевизор! Вы можете себе представить?! Они думают, что мы такие бедные, такие тупые… Очень плохое представление имеют о нас. У них такая плохая информация. Может быть, и не интересуются… Они ничем не интересуются. Когда я сказала, что я– литовка, мне одна женщина говорит: "А, Литва – это в Испании находится!" А у нас мальчик из Латвии лежал в больнице, он такой смуглый весь, так ему медсестра, молодая такая девушка, говорит: "А Латвия – это в Африке?” Он даже подавился, говорит:»Почему в Африке? В Европе!" "А как же ты такой смуглый?" Вот представления у людей– раз смуглый, значит, Африка! Андрис говорит: "Это как анекдот какой!" Когда наши мальчики травму получают на производстве, хозяин не лечит совсем. Мы не знаем – здесь вся медицина такая допотопная , или это на нас тратить деньги не хотят? У одного из наших ребят до сих пор открытая рана в боку, скоро гноиться начнет. Только мы ещё его сами и спасаем…

– А так люди здесь безобидные, хорошие люди…– поспешила на помощь Регина, глядя на Фрэнка,– Никакой агрессии: ночью с работы в 4 часа можно через лес идти – и ничего! В отличие от Литвы. Вот только машин опасаемся. Очень много пьяных водителей на дорогах. Мы пешком ходим много, я говорила уже. Только вот плохо – в городе присесть негде, ни парков, ни скверов, ни скамеек. А так люди помогают хорошо, если их о чем спросить Добрые люди. Ограниченные , но добрые. Надо людей принимать такими, как есть… Надо уважать их такими, как есть. Свободного времени у нас тут мало. Когда оно есть – поспим хорошо и идем гулять .В любую погоду. И гуляем себе, гуляем… А что тут еще делать? Ни театра, ни кино.. А телевизор – что там смотреть?

– Надо будет язык учить все равно, – переменила Вида тему. -Нехорошо. Мы сюда приехали и надо уважать, знать язык.. Если бы они к нам приехали… Надо понимать людей, и мы будем стараться. Будем жить… Может, и на второй год останемся… А что дома делать? Пенсия будет маленькая, надо иметь сбережения. Как жить дальше? Боже мой, какая обстановка страшная! Человек хочет работать в своей стране и помогать своей стране, а он ей не нужен! Здесь все удивляются на нас, как мы хорошо работаем, а нам плакать хочется! Нашей стране человек такой рабочий не нужен! Это очень обидно…

Тут и Регину прорвало.

– Они здесь живут без проблем, они получают деньги и могут спокойно прожить до конца месяца…. Идёшь в магазин, они берут сумками, чего захотят. А у нас люди, пенсионеры… бабушки, они всю жизнь работали и не могут себе мяса кусочек купить! Здесь пожилые женщины сидят в барах, а у нас – увидишь пожилую женщину в баре?! Они даже стакан сока себе не могут позволить! Разве это жизнь? Это только существование! В Советском Союзе как хорошо было! Я объездила весь Юг, все курорты, была в Киеве, в Тольятти, могла поехать куда угодно, везде… Хорошо нам было жить в Советском Союзе! Иногда говорят: "Такая дискриминация была!" Мне очень хорошо было. Я себя дискриминируемой не чувствовала. Я– просто жила! Я не боялась за завтра себя и своего сына. Правда! Я не боялась! Многое мы не ценили. Тебе и бесплатное жильё, и бесплатное лечение, и работа. Если ты человек и хотел работать, для тебя были открыты все пути! Всего можно было достичь – и образования, и всего…А теперь в Литве со следующего года все образование будет только за деньги…Я рада, что мой сын успел получить диплом! И то надо было последние деньги отдать на общежитие, дорогу, еду…

Долго еще мы ели – по-русски и по-литовски, до отвала,– и говорили о жизни.

– … Зачем , скажите, она нужна, такая свобода, если я не могу жить и

работать в своей стране?! В такие годы я должна куда-то ехать! Почему я не могу помогать своей стране? И почему наши люди, которые имеют высшее образование, должны здесь мыть посуду? Потому, что чтобы получить работу, надо жить в большом городе, за квартиру платить невозможно, надо иметь свое жильё. … Сначала надо заработать на жильё мытьем посуды за границей, а только потом уже можно будет искать нормальную работу дома! Это страшно… Свой человек, с таким образованием, хочет жить в своей стране, хочет приносить пользу своей стране,. отдавать все силы… Голодный человек не может быть свободным! …

– …Здесь люди не злые, они не знают этого недостатка, таких проблем… Но наше впечатление такое – они имеют деньги, но им ничего не интересно! Некуда ходить, ни театра, ничего… Они только встречаются в пабах, с друзьями, выпить, поговорить – и все. Их это устраивает. А нас это не устраивает! Нам надо и кино хорошее, и театр… У нас Леша здесь есть из Питера – он не может жить без театра! Ему и нам это надо. Концерты надо. А у них тут – другое… Люди здесь этого не понимают. Они имеют деньги, могут поехать куда угодно, но им это не интересно. Паб, пиво – это вся их жизнь… 2 часа ночи, кругом накурено, шум, грязно, а они детей туда с собой берут! Что такой ребенок видит с детства, кроме этого? …

– …Мы очень хотим поездить по стране, посмотреть. И в Англию хотим съездить. Но денег нет пока. Вот Вида отдаст долги – а уж тогда… Надо отдать как можно скорее, ведь все соседи собирали. Они очень Виду жалели, когда она 3 года не работала и сидела дома с детьми. Они ее любят, а она – их. Очень хорошие люди. У самих денег нет – вот и надо им отдать поскорее! И так уходит на жильё 30 фунтов в неделю, на еду… Совсем денег не остается. Но надеемся увидеть страну. Надо всё знать, посмотреть, людей, интересные места… Надо жить, надо верить! Как иначе ещё можно выжить?…

А когда гостьи наши собрались обратно в Каван, мама воскликнула:

– Девчата, ну куда уже вы поедете на ночь-то глядя? Оставайтесь у нас, будем Новый год вместе встречать! Песни петь будем…

И мы встретили его все вместе – как в старые, добрые советские времена…

***

А через неделю мама уехала и опять увезла Лизу, отрывая кусочек от моего сердца – и я не хочу еще раз подробно описывать свои при этом чувства… Только на этот раз я взбунтовалась и сказала ей твердо:

– Лечи ее, мам, но давай с тобой договоримся: после лета я за вами заеду. Ты будешь ездить с ней домой два раза в год, если хочешь, но жить Лиза будет со мной. Хватить уже таскать ребенка туда-сюда.

Мама согласилась – возможно, просто для того, чтобы поскорее уехать. Ведь ее отношение к Ирландии оставалось прежним.

***

Тоску мою несколько скрасил неожиданный визит соотечественницы, знакомой мне до этого только по электронной почте – девушки из Москвы по имени Алена. Она умела играть на скрипке, причем Алена сама научилась как этому, так и ирландским танцам! Кроме того, она готовилась к защите диссертации и не по каким-нибудь там ирландским сказкам, а по органической химии! Было от чего такого человека зауважать.

Алене очень хотелось впервые посмотреть Ирландию и заодно показать ирландцам свои незаурядные музыкальные способности. И она приехала ко мне в гости на неделю.

Мне очень хотелось показать ей как можно больше всего за эту неделю. Я прекрасно понимала, что Алену не интересовала политика – не всех же она должна интересовать!– вот только в Северной Ирландии от этого никуда не денешься, как ни крути. Но я все-таки постаралась прикусить себе на время язык и возила Алену на могилу святого Патрика и в другие подобные места. Хотя и очень уставала после работы. Алена, как человек творческий, моей усталости не замечала.

На могиле святого Патрика, изгнавшего по легенде когда-то из Ирландии всех змей (злые языки говорят, что в Америку!) Алена расчувствовалась, села прямо чуть ли не на могильный камень и сыграла что-то такое душевное на скрипке. Народ косился на нас, но из своей ирландской вежливости ничего не говорил.

– Чувствуешь? Камень отзывается!– сказала она мне, не замечая косых взглядов окружающих. Камень для нее, видимо, был важнее. А потом Алена долго обнимала в парке деревья, пытаясь с ними заговорить. «Чудная же девка!»– вспомнились мне слова парубка Вакулы….

После этого я повезла Алену в Белфаст – чтобы она своими глазами увидела все «прелести» тамошней жизни и рассказала дома тем, кто не верит. Притворяться туристом мне ещё до этого ни разу в жизни не приходилось. Но так было интереснее – послушать, что именно нам скажет гид, если мы представим себя как две совершенно наивные девушки, имеющие представление о здешней жизни только по 20-секундным клипам из новостей об очередном взрыве бомбы.

Мы с Аленой заключили своего рода пари – сможем ли мы угадать, к какой из двух общин будет принаделжать наш гид.

Конечно, теоретически говоря, гид должен быть нейтральным и объективным – и повестовать о сухих фактах, разбавляя их парочкой местных анекдотов, чтобы туристы не заснули на заднем сиденье. Но в Северной Ирландии, «стране контрастов”, как и y нac в России, людей нейтральных днём с огнем поискать….

Однажды я ездила по Белфасту с гидом, фактически уже здесь обосновавшись – и тогда не стала делать из этого секрета. В результате чего гид всю дорогу мучал меня расспросами: “А там, где Вы живете, флаги какие-нибудь есть? Ну, хоть какие-нибудь?” – и никак не хотел поверить мне, что нету…

Тот гид был парнишка образованный, умный, многое знающий – и он честно старалcя казаться нейтральным. Но я все равно быстро “вычислила” его. Kaк?

Когда он привез нас на могилу к Карсону – первому премьер-министру Севера, у меня уже возникли подозрения о его происхождении, но ещё не было 100%-ной уверенности. Для католической части населения Карсон – местный Адольф Гитлер, для протестантской – герой и отец нации. Для гида он, конечно, должен был быть всего лишь исторической фугурой , о которой следовало говорить без эмоций. Но как можно говорить без эмоций о том, что тебя касается так близко? Вот и Брайaн – так звали того гида, – все его эмоции отражались на лице, как он ни пытался не выпускать их наружу…

Он не говорил “мы правы, а они виноваты”, “мы-красные, они-белые”, но когда он провозил нас мимо офиса Шинн Фейн на Фоллc Роуд и прокомментировал “мюрал” (настенную картину) с портретом самого знаменитого, пожалуй, человека из Северной Ирландии со словами: «А сейчас перед вами – портрет приговоренного террориста Бобби Cэндca…», я тихо хлопнула себя по коленке и сказала себе: “Прямо в точку – все, я знаю теперь, кто он, никаких сомнений!”